Текст книги "Ее последний вздох"

Глава 23

Трейси и Кинс столкнулись с Виком и Делом на втором этаже здания суда округа Кинг – итальянцы несли в руках по две коробки с материалами. По внутренней лестнице все четверо спустились на редко используемый этаж, известный под названием 1-А, где Кроссуайт повела их по коридору к запертой двери, которую и открыла своим ключом. За ней оказалась еще одна лестница, металлическая, которая заканчивалась площадкой с металлической же дверью. Шаги по ней звучали гулко, как в корабельном трюме.

– Ощущение такое, как будто я на субмарине, – сказал Фац и поднял голову к потолку, где перекрещивались, сбегая по стенам, многочисленные трубы.

Трейси потянула на себя металлическую дверь, шагнула внутрь и щелкнула выключателем. Комната, примерно двадцать на двадцать футов, походила на бетонный бункер. Лампы дневного света на низком потолке мигали над шестью обшарпанными столами. Стены покрывали оспины от гвоздей, на которых карты, графики, снимки подозреваемых и жертв висели в семидесятые, когда здесь работала опергруппа по поиску первого знаменитого серийного убийцы северо-западного побережья, Теда Банди.

– Очаровательно, – сказал Дел, заглядывая в комнату с лестничной площадки.

Кинс шагнул внутрь.

– Значит, это и есть знаменитая Комната Банди.

Трейси рассказали о ней, когда она попросила выделить им какой-нибудь укромный уголок, чтобы обезопасить группу от утечек информации в том случае, если расследование пойдет быстро – или если оно застопорится. Комната оказалась именно такой, как ее описывали: маленькой и мрачной; хорошо хоть, два окна в деревянных рамах обеспечивали приток альтернативного света.

Кинс бросил взгляд на свой мобильный.

– Связь есть, так что можно будет объявлять миру, что мы еще живы.

– Давай, Фаццио, шевелись, – сказал Дел. – Эти коробки, знаешь ли, легче не становятся, пока ты тут стоишь.

Вик медлил на площадке перед входом, и вид у него был неуверенный и бледный.

– У этой комнаты плохая карма, – заявил он.

– Ты что, привидений боишься? – Дел прошел мимо него и плюхнул свои две коробки на ближайший стол. Его макушка оказалась в опасной близости от ламп. – Свет тебе оставить?

Фац неуверенно шагнул в комнату, и Трейси вспомнила, как он однажды говорил что-то о своей клаустрофобии.

– Я просто питаю здоровый пиетет перед мертвыми, будем говорить так. А эта комната видела слишком много зла.

– Может, возьмешь себе стол у окна, а, Вик? – сказала Трейси.

– Понял, Профессор.

Кинс закрыл дверь.

– Дом, милый дом. Ну что ж, по крайней мере, здесь тихо.

То ли слова Фаца о том, что эта комната видела слишком много зла, так подействовали на Трейси, то ли боязнь замкнутого пространства была свойственна и ей, хотя и в более слабом виде, но, как только Воробей закрыл дверь, мурашки побежали у нее по рукам, а волоски встали дыбом. В комнате было совсем тихо, только слегка гудели и пощелкивали потолочные лампы; затхлый воздух пах мокрым бетоном.

– Давайте не будем запирать, – сказала она и подперла дверь стулом.

На одну из стен они при помощи липкой ленты и гвоздиков повесили фотографии жертв, подозреваемых и мест преступления, а заодно и сделанные с воздуха снимки местности, которые показывали расположение мотелей и клуба «Пинк Палас» друг относительно друга. Поскольку сегодня был первый день работы их группы, Трейси заказала пиццу и салат, и настроение Вика заметно улучшилось. Пока техники устанавливали телефоны и компьютеры, они поели, собравшись за одним столом.

– Таксист говорит, что подобрал Веронику Уотсон у «Пинк Паласа», одну, а высадил у офиса мотеля, – сказал Фац. – Говорит, что не помнит, видел ли кого-нибудь поблизости, но он и сам там не задержался. Диспетчер подтверждает, что он получил вызов и подобрал седока в двух кварталах от мотеля. Судя по чекам, весь остаток ночи он был занят.

– А раньше он ее когда-нибудь возил? – Трейси подцепила на пластиковую вилку кусочек латука.

– Нет, он ее не вспомнил, – сказал Фац. – Правда, английский у него так себе.

– Как и у тебя, – вставил Дел.

– А у тебя, можно подумать, оксфордский акцент.

– Бэнкстон придет сегодня к вечеру пройти тест на полиграфе, – сказала Трейси. – Когда он уйдет, надо будет приставить к нему «хвост». Походите за ним пару вечеров, посмотрите, где он бывает.

– Почему за ним? – спросил Фац.

– Его учетные карточки на работе показывают, что он выходил в полночь в те вечера, когда убили Шрайбер и Уотсон. Мы уж попросили найти его карточку за прошлый месяц, посмотреть, не будет ли такого же совпадения и с Хансен. Возьмите его фото и вместе со снимками других подозреваемых покажите танцовщицам из «Пинк Паласа» и «Танцев голышом». Может быть, кто-нибудь его там видел.

Вик сделал запись в спиральном блокноте и взялся за следующий кусок пиццы. Тут они услышали шаги: кто-то шел к ним по металлической лестнице. Рон Мэйуэзер сунул голову в дверь и повертел ею, озираясь: туда ли он попал. Судя по его виду, это было не то место, где ему хотелось бы очутиться.

– Красота, – сказал он. – Морг, судя по всему, уже кто-то занял?

– Добро пожаловать назад, Коттер, – сказал Фац. – Воля тебе только снилась. – В полиции трудно отделаться от прозвища, особенно от удачного. Кто-то из их отдела посмотрел ночной показ старого комедийного сериала «Добро пожаловать назад, Коттер» и решил, что Мэйуэзер с его кудрявыми черными волосами и густыми усами – просто вылитый Гейб Каплан, актер, который снимался там в главной роли. Мэйуэзер терпеть свое прозвище не мог.

– Барни Миллер звонил, Вик. Требует назад свои штаны и тапочки.

Дел взвыл.

Мэйуэзер шлепнул на стул свой рюкзак и подцепил кусок пиццы.

– Какие новости? – спросила Трейси. Она просила Рона выяснить, есть ли какой-нибудь способ проследить путь конкретной партии веревки из склада в Кинге в ту или иную торговую точку «Хоум Депо».

– Ничего определенного, – сказал Мэйуэзер. – Но я еще работаю над этим. Пока известно одно: все, что входит на склад и выходит с него, помечается штрихкодом.

– А можно по этим кодам определить тип веревки? – спросила Трейси.

– Пока не знаю. Один парень обещал выяснить. Жду, пока он позвонит. У нас телефон есть?

– Мы над этим работаем, – сказал Кинс. – Пользуйся мобилой. Связь есть.

– Супервайзер говорит, что они могут отследить покупки работников по их индивидуальным номерам, – сказала Трейси. – Проверь, делал ли служащий по имени Дэвид Бэнкстон какие-нибудь покупки в последние полгода.

Мэйуэзер записал имя, взял рюкзак и отошел со своим куском пиццы за свободный стол.

Кинс встал и бросил свою бумажную тарелку в корзину для мусора.

– Позвоню пока нанимателю Таггарта, узнаю, не появлялся ли он на работе в последнее время.

Зазвонил телефон на столе Трейси.

– Телефон у нас есть, – сказала она и подняла трубку. – Детектив Кроссуайт слушает.

– Детектив, это Дэвид Бэнкстон.

Трейси взглянула на часы.

– Да, Дэвид. Спасибо, что позвонили.

Кинс послал ей выразительный взгляд, она кивнула.

– Я, знаете, это… не смогу сегодня.

– Нет? – Она потрясла головой, давая Кинсу понять, что Бэнкстон отказывается.

– Теща заболела, не с кем оставить дочку. Так что мне надо домой.

– А ваша жена не дома?

Последовала пауза.

– Ее сегодня вызвали пораньше, а она позвонила матери узнать, сможет ли та посидеть с дочкой, пока я не приду.

– А завтра?

– Завтра я тоже не могу. Надо сидеть с дочкой, а потом у меня ночная смена.

– Тогда скажите мне, в какой день вам удобно? Нам очень важно вас исключить.

– Мне надо узнать свой график и переговорить с женой, тогда я вам позвоню.

– Завтра позвонить сможете?

– Да. В смысле, попытаюсь. Мне пора идти. Я еще на работе. Нам тут запрещают звонить по личным делам. – Бэнкстон отключился.

Трейси поглядела на Кинса.

– Говорит, что не сможет прийти; надо смотреть за дочкой.

– Может быть, он решил, что исключить его из списка подозреваемых – не главная наша задача.

Глава 24

Последний известный наниматель Брэдли Таггарта сообщил Кинсу: тот позвонил, сказал, что увольняется, и просил дать ему расчет.

– Работодатель предлагал переслать ему чек по почте, но Таггарт заявил, что придет и заберет его сам, – сказал Кинс Трейси.

– А он не сказал когда? – спросила Трейси.

– Сегодня днем. Мы с ним уже разминулись. Наниматель говорит, что он явно на чем-то торчал, так что избавиться от него было удачей. Еще он назвал его «безнравственным типом».

– А куда тот пошел, он тебе не сказал?

– Он – нет, но один парень, который работает там на складе, сказал, что в дни получек Таггарт любит выпить в одном месте на Пайонир-сквер, называется «На посошок».

– Может, перехватим его там.

* * *

«На посошок», бар в одном из невысоких кирпичных домов на Первой авеню, демонстрировал признаки того, что к вечеру здесь соберется изрядное количество посетителей, особенно для середины рабочей недели. Уже сейчас кто-то сидел над пивом в кабинке, а кто-то гонял шары в дальнем конце длинного и узкого пространства бара. Трейси опознала Таггарта по фото с его водительского удостоверения. Он сидел на высоком табурете и потягивал из стакана нечто цвета янтаря, а на стойке перед ним стояла бутылка «Будвайзера». Внимание Брэдли приковал к себе экран телевизора над стойкой: показывали мотогонки, и он следил, как гонщики на грязных мотоциклах преодолевают грязную и скользкую трассу. Таггарт был некрупного сложения, но любил строить из себя крутого, о чем ясно говорил его выбор одежды: черная кожаная жилетка, черные байкерские сапоги и черные джинсы с характерной потертостью на левом заднем кармане – такие часто бывают у любителей жевательного табака. Еще Трейси обратила внимание на ножны, которые болтались у него на боку.

Она вышла и описала ситуацию Кинсу, который тем временем припарковал их машину, загородив кому-то выезд, и они стали ждать подкрепления. Не прошло и минуты, как явились два патрульных автомобиля. Трейси отправила один в проулок за зданием, а второму велела стать за углом, где он не попался бы на глаза тому, кто стал бы смотреть на улицу через большую стеклянную витрину бара.

Она и Кинс вошли в бар вместе. Кроссуайт подсела к стойке, от Таггарта ее отделял всего один табурет. Еще два табурета слева от него занимала какая-то парочка, и Кинсу пришлось устроиться в конце стойки, рядом с задней дверью.

– Брэдли Таггарт! – окликнула Трейси.

Тот равнодушно взглянул на нее и взял со стойки бутылку с пивом. Глаза у него точно остекленели, одно колено под стойкой так и прыгало. Видимо, он либо срочно нуждался в дозе, либо отходил от последней.

– Кто спрашивает? – Он поднес к губам бутылку. Татуировка в виде разноцветных языков пламени покрывала обе его руки от запястья до локтя. Правый бицепс украшала татуировка: кинжал с каплями крови.

Трейси показала Таггарту свой значок и удостоверение личности. Он фыркнул и продолжал как ни в чем не бывало смотреть мотокросс, но Кроссуайт заметила, как подались вперед его колени, коснулись пола подошвы сапог, и поняла, что он думает дать тягу.

– В конце стойки сидит полицейский, у входа – еще двое, – сказала она.

Таггарт бросил взгляд туда, где теперь уже стоял Кинс.

– И что?

– А то, что я прошу тебя положить обе руки на стойку так, чтобы я их видела.

– Зачем? Я ничего не делаю.

– Ордер на твой арест все еще открыт.

– Фигня.

У Таггарта была привычка запускать в волосы пятерню, как гребень.

– Ты пропустил судебное заседание по обвинению в хранении наркотиков.

– Мой адвокат с этим разобрался.

– Видимо, не до конца. А еще ты нарушил одно из правил своего условного заключения, бросив работу.

– Может, я получше нашел.

– Тогда ты должен сообщить об этом твоему офицеру. Ордер на твой арест еще в силе.

Брэдли поднес бутылку к губам и запрокинул голову.

– Мне нужен адвокат.

– Ты, кажется, говорил, что он у тебя есть.

– Мне нужен другой.

– Об этом ты подумаешь, когда тебя арестуют. Где ты был в последние два дня?

– Горевал.

Да, так мы далеко не уедем.

– Так как же, мистер Таггарт?

Он отставил бутылку и снова взялся за стакан.

– Я еще не закончил пить.

– Значит, не судьба.

Таггарт поставил на стойку стакан с жидкостью так, что стукнуло донышко, и нагло ухмылялся, глядя на нее.

– Может, еще мне погадаешь?

– Охотно. Через эту дверь ты выйдешь в наручниках. Выбирай: будешь идти ногами или ехать задницей по полу, а я буду волочить тебя за собой.

– Эй, думаешь, на тебя управы не найдется? А если я тебя в излишней жестокости обвиню?

– Я прошу – положи руки на стойку так, чтобы я их видела. На тебя открыт ордер на арест. Я имею полное право забрать тебя сейчас.

– Сама будешь меня шмонать, а, офицер? – Он подмигнул. – У меня в штанах есть тепленький стволик.

Она кивнула Кинсу, тот подошел. Таггарт глянул через левое плечо. Вздохнул и отставил бутылку. Демонстративно поднял обе руки в воздух – сдаюсь, мол, – и так шлепнул ладонями о стойку, что люди вокруг завертели головами. Парочка слева тут же смылась от греха подальше. Трейси шагнула негодяю за спину и протянула вперед правую руку. Кольцо наручников замкнулось как раз под серебряным браслетом-змейкой с двумя красными камешками-глазами. Когда она стала заводить руку Таггарта ему за спину, вращающийся табурет повернулся. Левая рука задерживаемого взлетела вверх и цапнула ее промеж ног.

Застигнутая врасплох, Трейси, не думая, заехала ему локтем в лицо, да так, что услышала звук удара кости о кость. Потом схватила его за волосы на затылке и ткнула лицом в стойку. Кинс среагировал сразу, всем телом прижав Таггарта к стойке, а тот начал извиваться под ним и орать:

– Вы все свидетели! Я ничего не сделал! Полицейская жестокость! – Кровь лила у Таггарта из носа, пачкая ему зубы.

– Эй! – Бармен, которого до сих пор нигде не было видно, вдруг возник за стойкой. – Это что, так необходимо?

Трейси сумела завести левую руку Таггарта ему за спину и замкнула наручники. Она вытащила из ножен на бедре арестованного нож, передала его одному из подошедших патрульных офицеров и быстро обхлопала Брэдли на предмет другого оружия.

Ничего не найдя, она скомандовала:

– Вставай.

Она сдернула Таггарта со стула, но тот продолжал упираться. Наступив ботинком на каплю крови, он поскользнулся и плеснул пивом себе под ноги. Прежде чем Трейси или Кинс успели хотя бы протянуть ему руку, он упал, да так, что треснулся затылком о плиточный пол.

– Вот уж это совсем ни к чему, – сказал бармен.

– Дайте мне адвоката, – выл Таггарт с пола. – Вы все свидетели. Полицейская жестокость! – Люди вокруг стали проявлять интерес, оживились, – это уже был дурной знак, – в полицейских полетели упреки и оскорбления. Чувствуя, что ситуация накаляется, Трейси и Кинс подхватили тело под руки и поволокли его, вопящее и сопротивляющееся, через заднюю дверь наружу, к патрульной машине.

Глава 25

По дороге решили везти негодяя в тюрьму округа Кинг – пусть охолонет там, в камере. Судя по тому, как он продолжал вести себя в машине, а затем и во время оформления, Трейси показалось, что процесс должен занять неделю, не меньше. Зато слух о стычке в баре разлетелся по отделу тяжких насильственных почти мгновенно. Билли позвонил ей и сказал, что ее вызывает к себе Ноласко и что голос у него недовольный. Трейси даже не надеялась на понимание со стороны человека, который сам однажды схватил ее за грудь при полной комнате курсантов, демонстрируя им технику обыска охлопыванием. Кинс пошел с ней, хотя вообще-то он не видел, как Таггарт лапнул Трейси, потому что тот как раз отвернул стул. Он видел только ее реакцию.

Жалюзи в кабинете Ноласко были опущены, зато дверь открыта. Он сидел и разговаривал по телефону. При виде них он побагровел, под кожей заходили желваки. Он указал им на два стула. Трейси и Кинс сели.

– Да, сэр, я понял. Да, будет сделано. – Джонни положил трубку. Молча прикрыл ладонью лицо и, не открывая глаз, заговорил: – Пожалуйста, скажите мне, что это не вы только что сломали человеку нос в баре, где было полно народу.

– Подозреваемому, – уточнила Трейси.

Ноласко опустил руки.

– Что?

– Я сломала подозреваемому нос в баре, где было полно народу.

– Ты что, издеваешься надо мной, Кроссуайт? Этот тип орет, что он всех засудит!

– Мы знаем. Мы там были.

– Да, конечно, а ты знаешь, что мы уже получили пять звонков, и ни одного в твою пользу? Свидетели говорят, что ты сначала треснула его мордой об стойку, а потом сделала ему подсечку ногой, так что он грохнулся затылком об пол.

– Все было не так, капитан, – сказал Кинс. – Этот тип ее лапал.

– Вот пусть она сама это и скажет, Воробей. А у тебя еще будет шанс написать докладную. И ты будешь ее писать, эту докладную, будешь, я тебе гарантирую, потому что иначе управление по связям с общественностью меня затрахает. А сейчас вали отсюда.

– Прошу прощения, капитан, – начал Кинс, – но я могу подтвердить…

– Это моя проблема, Воробей. Мне не нужно твое дерьмовое подтверждение. Если состоится расследование, они просто заявят, что ты повторяешь ее слова, и все. Так что вали отсюда и садись писать докладную.

Кинс встал, глянул на Трейси, повернулся и пошел к выходу.

– И дверь за собой закрой! – крикнул Ноласко ему вслед. Когда дверь закрылась, он продолжил: – Знаешь, кто это был сейчас, по телефону?

– Нет, капитан.

– Мартинес. Сказал мне, что именно сейчас, когда тень от расследования департамента юстиции еще висит над нашими головами, мы выбрали худшее время для подобных происшествий. И что я должен ему ответить?

– Скажите, что Таггарт сопротивлялся аресту.

– Кто такой Таггарт?

– Бойфренд Вероники Уотсон. Его наниматель позвонил нам и сказал, что он сейчас пьет в баре на Пайонир-сквер. Мы его проверили, и оказалось, что ордер на его арест открыт и что он к тому же нарушил правила условного заключения, бросив работу. Я трижды попросила его положить руки на стол. Я сказала ему, что твердо намерена покинуть этот бар вместе с ним и что он либо пойдет сам, в наручниках, либо я поволоку его силой. Он положил руки на стол.

– То есть подчинился.

– Нет.

– Но ты же говоришь, он положил руки.

– Положил, и я надела ему наручник на правое запястье. Тут он развернул свой стул и стал меня лапать.

– Как?

– За промежность.

– У него было оружие?

– Нож.

– Он причинил тебе какой-то физический ущерб?

– Нет, капитан.

– И никто этого не видел.

– Спросите у них.

– Бармен говорит, что видел, как ты приложила этого парня мордой об стойку.

– Бармен пришел уже после того, как Таггарт меня схватил.

– Значит, ты его все-таки приложила.

– Я применила локтевой захват, чтобы обездвижить его.

– А как его голова оказалась на полу?

– Когда мы стянули его со стула, он поскользнулся.

– И никто не успел его подхватить?

– Видимо, нет.

Ноласко взъерошил волосы рукой.

– При всем том, что у нас происходит, ты не могла найти в себе сил контролировать свое настроение?

– Мое настроение тут ни при чем. Он сам спровоцировал конфронтацию. На боку у него висел нож, а еще он сказал мне, что у него пистолет в брюках.

Ноласко подался вперед.

– Неужели?

– Нет.

– Что-нибудь еще?

– Нет, капитан.

Джонни смотрел в упор.

– Знаю я, о чем ты сейчас думаешь.

– Я ничего не думаю, капитан.

– Ты думаешь, что я не буду за тебя задницу рвать.

– Такая мысль мне даже в голову не приходила.

– Ну так и я тебе не спущу.

– Сэр?

– Ты сама напросилась быть старшей в группе по поимке Ковбоя. Так что теперь не отвертишься.

– Я и не пытаюсь отвертеться.

– А когда ты облажаешься, то не сможешь обвинить меня и сказать, что я все это подстроил из-за того, что случилось двадцать лет назад.

Так вот, значит, в чем дело. Вот почему Ноласко сам предложил ее в качестве старшего офицера, вот почему он дал ей не группу, а кожу да кости. Он хотел, чтобы она провалилась. Хотел, чтобы каждое новое убийство, совершенное Ковбоем, легло пятном на ее послужной список.

– Мы закончили? – спросила Трейси.

– Я сообщу в управление, где тебя найти.

* * *

Проходя через отсек, Трейси увидела на своем столе коричневую коробку и удивилась, но тут же, увидев под номером на крышке имя – Бет Стинсон, – все вспомнила. Она взяла коробку, спустилась по лестнице в гараж и сунула ее в кабину своего грузовика. После этого она пошла в Комнату Банди.

Кинс разговаривал по своему настольному аппарату, но положил трубку, едва она вошла.

– Я перезвоню, – сказал он. – Да, я поговорю с ним, как только вернусь домой. Не знаю. Надеюсь, что не слишком поздно.

– Все в порядке? – спросила Трейси, как только Кинс отключился. Судя по тону, он говорил сейчас с Шанной.

– Что?

– Дома. Все нормально?

– У Эрика завал с алгеброй.

– Я думала, у него хорошо с математикой.

– Обычно да. Вот мы и не знаем, в чем тут дело. Может быть, подружку завел. А что у Ноласко?

Она сунула сумку в нижний ящик своего стола.

– Да ничего. Пожевал мою задницу, предупредил, что лед подо мной тонкий. Может, ему репетитора нанять?

– Об этом мы и говорили, но репетитор денег стоит. Адвокатам звонить будешь?

– Не знаю пока.

– Если начнется расследование, тебя должен кто-то представлять.

– У нас уже есть компьютеры? – Она повозила по столу мышкой, и на мониторе всплыл привычный хранитель экрана – летающие окна.

– Трейси?

Может быть, то была ложная гордость, но Трейси не хотелось говорить Кинсу, что Ноласко назначил ее старшей по группе только потому, что желал ей провала и надеялся пустить ее карьеру под откос. Ей нужно было, чтобы Воробей и все остальные верили, что она это заслужила.

– Ноласко пообещал поддержать меня, если что.

Кинс сунул руки в карманы и некоторое время смотрел на нее в упор.

– Это он так сказал?

– Да, он так сказал. – Она дернула плечом. – Сама удивилась.

– А еще что-нибудь он сказал?

– Спрашивал, когда мы уже этого говнюка поймаем.