Текст книги "Охотники за пиратами"

Поэтому он решил не пойти на встречу.

Такое его решение наверняка рассердило Готти, а потому Маттера и Билотти стали скрываться. В течение нескольких месяцев они колесили между сельской местностью Пенсильвании, северной частью штата Нью-Йорк и Статен-Айлендом, никогда не оставаясь в одном месте дольше чем на один день и никогда не расставаясь со своим оружием. В ходе этих бесконечных переездов они разговаривали друг с другом о бейсболе и автомобилях, встречались с девушками и строили планы относительно того, каким новым бизнесом они будут заниматься.

Гравано снова настоятельно пригласил Билотти встретиться с ним, и тогда между Маттерой и Билотти состоялся серьезный разговор.

Жизнь в среде организованной преступности – пусть даже и на ее краю – редко заканчивалась хорошо. Многие парни из их района один за другим либо попадали в тюрьму, либо оказывались закопанными где-нибудь на песчаных равнинах. Жить им приходилось в постоянном страхе. Да, конечно, если Билотти отправится на встречу с Гравано, есть вероятность того, что его, Билотти, убьют. Но есть также и вероятность того, что заправилы клана Гамбино отнесутся с пониманием, если он им скажет, что он и Маттера не хотят жить такой жизнью – жизнью гангстера.

Время встречи было согласовано. Билотти решил, что не станет давать клятву верности Готти и не будет просить дать ему солидный пост в клане. Он просто скажет, что хочет завязать.

В тот вечер, в который должна была состояться встреча, Маттера и еще один его друг набрали с собой оружия на тот случай, если произойдет самое плохое. Они решили, что поедут вслед за Билотти и станут ждать его снаружи. Если после завершения встречи он выйдет к ним живым и невредимым, то они все отправятся поужинать в пиццерию. Если же он не появится, Маттера и его друг зайдут в помещение и начнут стрелять во всех подряд.

За Билотти заехали на желтовато-коричневом «кадиллаке» и повезли его в сторону Бруклина. Маттера и его друг поехали на некотором расстоянии следом. Они потеряли «кадиллак» из виду, когда ехали по мосту Верразано-Нарроус, но снова увидели его на выезде с Девяносто второй улицы, и затем подъехали вслед за «кадиллаком» к маленькому бруклинскому бару, который назывался «Девятнадцатая нора». Билотти и еще три человека зашли в этот бар.

Прошло полчаса.

Затем час.

Друг Маттеры уже хотел было ворваться внутрь и открыть огонь, но Маттера его удержал: возможно, разговор все еще продолжается. Наконец из бара вышли и направились к «кадиллаку» четверо силуэтов, но в сгустившихся сумерках Маттера не смог разглядеть, есть ли среди них Билотти. Поэтому Маттера и его друг поехали вслед за «кадиллаком». На Восемьдесят шестой улице «кадиллак» переместился на край проезжей части и остановился.

Сердце у Маттеры заколотилось. Единственное, чего он хотел сейчас, – так это увидеть лицо своего друга Джона Билотти, но из «кадиллака» никто не выходил.

Затем послышался какой-то щелчок.

Одна из дверей «кадиллака» медленно открылась, и из него появился какой-то человек. Он быстро пошел в сторону Маттеры.

Маттера схватил было свой пистолет, но тут он узнал походку этого человека. Это был Билотти.

– Ты чуть было не вынудил их открыть по тебе огонь, – сказал Билотти. – Но я люблю тебя.

– С тобой все в порядке?

– Да. Поехали закажем пиццу.

Они уселись за малюсенький стол пиццерии «Спумони Гарденс» в Бруклине, и Билотти рассказал своим друзьям, что произошло. Его разговор с Гравано длился более часа. Гравано сказал ему, что клан не может существовать в условиях внутренней междоусобицы. Ребята убивают друг друга, и он, Гравано, хочет быть уверенным в том, что Джон Билотти не будет вовлечен в подобные разборки. Билотти посмотрел в глаза одному из самых безжалостных убийц в сфере организованной преступности и сказал: «Я не хочу никакой части этого бизнеса. Мой отец не желал, чтобы я был вовлечен в этот бизнес. Не вовлекайте в него моих друзей и моих родственников, а у самих у нас нет никакого желания в нем участвовать». Гравано смерил Билотти взглядом и сказал: «Ну что же, хорошо, на этом мы с тобой расстаемся».

Несколько месяцев спустя Маттера зашел на Статен-Айленде в «Магнум Спортс» – самое большое крытое стрельбище в Нью-Йорке. Там он подружился с Патом Роджерсом – сорокалетним сержантом уголовной полиции Нью-Йорка и самым лучшим стрелком из всех, кого Маттера когда-либо видел. Роджерс редко промахивался – почти всегда в яблочко – и был умным и занятным. Он был человеком, с которым Маттера мог поговорить.

Роджерс стал обучать Маттеру стрельбе. Эти занятия начинались ежедневно ровно в пять часов утра, и они оба выстреливали по несколько сотен патронов каждый, пока у них не уставала рука. Некоторое время спустя владелец стрельбища предложил Маттере работу – работу, на которой он за месяц будет зарабатывать меньше, чем раньше за день. Маттера согласился.

Как-то раз, находясь на стрельбище, Маттера стал – охотно и бесплатно – помогать одному клиенту, у которого сломалась боевая пружина в его пистолете 45-го калибра. Этот клиент спросил Маттеру, не хотел бы тот стать полицейским. Вопрос этот был вполне уместным, если учесть, в каком месте он был задан. Маттеру заинтриговала данная мысль. Он, конечно же, полагал, что его никогда не возьмут в полицию, если учесть, какие дела он творил в своей жизни. Но затем он начал размышлять. Несмотря на все его «шалости», он никогда не попадал в поле зрения полиции за что-либо более серьезное, чем нарушение правил дорожного движения.

Он пришел на следующий день в полицейский участок городка Саутгемптон-Бич, расположенного на Лонг-Айленде. Тот клиент с поломанным пистолетом 45-го калибра оказался начальником этого полицейского участка. Он взял фотографию Маттеры и дал ему подписать какие-то бумаги, а затем повел его через улицу в здание суда, где какой-то судья сказал Маттере поднять свою правую ладонь и поклясться, что он будет бороться за соблюдение законов штата Нью-Йорк всем населением штата и всеми приезжими.

«Никто там, на Статен-Айленде, не поверит в это, – подумал Маттера. – Я и сам в это не верю».

Он произнес клятву. Ему дали значок и удостоверение личности полицейского, а затем сказали, чтобы он через месяц явился в полицейскую академию.

В классе Маттера чувствовал себя как рыба в воде. На момент выпуска из академии его средний балл был очень близок к максимально возможному, и ему поручили произнести прощальную речь от имени выпускников. Саутгемптон-Бич взял его на работу со статусом временного сотрудника. Прием на работу на постоянной основе был тогда ограничен, но статус «временщика» не должен был повлиять ни на рабочее время, ни на зарплату, а потому Маттера устроился на эту работу. Вскоре он уже работал на улицах, и работал хорошо.

Другие полицейские не могли добиться того, чего добивался Маттера. Если где-то какие-то злоумышленники скрывали оружие, Маттера об этом знал. Если учащиеся колледжа приторговывали наркотиками, Маттера об этом знал. Если какой-нибудь пожилой дядька делал вид, что вышел прогуляться, а на самом деле высматривал, какой бы дом ему обворовать, Маттера об этом знал.

Никто на Статен-Айленде не мог поверить, что Маттера стал полицейским. Воротилы клана Гамбино дружески пихали его в плечо и говорили: «Что мы с тобой не так сделали?» Единственным человеком, который, похоже, был очень рад его видеть, был Джон Билотти. «Меня это не удивляет», – сказал он Маттере, который как-то раз приехал к нему на полицейской машине и повез его в кондитерскую.

Маттере нравилось быть полицейским – арестовывать тех, кого не удавалось арестовать другим копам, и думать как плохой парень, чтобы делать хорошие дела, – и он проработал в полиции два года, пока не стало ясно, что он так всегда и будет временным сотрудником. К этому времени он, однако, уже несколько расширил свой кругозор по части обеспечения правопорядка.

Он отправился жить в Миссури и Аризону, чтобы поучиться у Джеффа Купера и Рэя Чэпмена – отцов современной боевой стрельбы. Это была своего рода «Лига плюща»[27]27
  Лига плюща – объединение восьми старейших привилегированных учебных заведений на северо-востоке США. Это название происходит от побегов плюща, обвивающих старые здания в этих университетах. Считается, что члены лиги отличаются высоким качеством образования.


[Закрыть] в сфере боевой стрельбы, и Маттера сразу же там прижился. И завел себе в этой сфере друзей. Один из них, имея связи в правительственных учреждениях, помог Маттере завербоваться для выполнения секретной работы за границей – работы, для которой требовался человек, который не струсит и не повернет назад.

Работая по контракту с правительством США, Маттера ездил в Никарагуа, Турцию, Черногорию и в десяток опасных стран, занимаясь там распределением пропагандистских материалов, охраняя перевозимые грузы и решая прочие вопросы безопасности. Он работал преимущественно в районах боевых действий и всегда в качестве тайного агента.

Когда ему уже перевалило за тридцать, он поехал в одну из стран третьего мира, которая враждебно относилась к Соединенным Штатам и в которой ему надлежало вести тайное наблюдение. Одно контактное лицо, которому он доверял, предало его, в результате чего он очутился в полусгоревшем здании, взятом в кольцо вооруженными повстанцами, которые жаждали получить немалое вознаграждение, обещанное за голову американца.

Его единственная надежда на спасение заключалась в том, чтобы как-то добраться пешком до посольства США, находящегося на расстоянии более одной мили. Попытаться сделать это днем он не осмелился, а потому в ожидании наступления темноты стал коротать время тем, что вспоминал составы команды бейсбольного клуба «Нью-Йорк Метс», которые выучил наизусть когда-то в детстве, и составлял в уме список того, что он собирался сделать в свой жизни, но пока что еще не успел. Когда ему требовалось успокоить самого себя и морально подготовиться к предстоящей ночной попытке пробраться в посольство – в ходе которой ему вряд ли удастся остаться в живых, – он начинал думать о затонувших кораблях и о том, как было бы замечательно найти такой из них, о местонахождении которого раньше никто не знал.

С наступлением темноты Маттера пошел – медленно и целеустремленно – в сторону посольства. Он ожидал, что вот-вот прогремят выстрелы, но на дороге царила тишина. Шестью часами позже он уже летел в самолете, возвращаясь в Соединенные Штаты. Сидя в этом государственном самолете, он держал ладонь на своем пистолете и мысленно обещал себе, что, что бы ни происходило, никогда больше не будет откладывать на завтра то, что, как станет подсказывать ему его сердце, нужно сделать сегодня.

После того, как Маттера вернулся домой, от рака легких умер его дядя – точно так же, как десятью годами раньше умер от рака легких его отец. Люди на похоронах пытались утешить Маттеру, но как бы они ни старались, он не мог сдержать слез. Он плакал впервые с того времени, когда умер его отец.

К 1992 году Маттера поучился уже в десятке специализированных учебных заведений, имеющих отношение к обеспечению правопорядка, изучив при этом буквально всё – от стрельбы из различных автоматов до проделывания проломов в стене помещения, в котором хранятся взрывчатые вещества, и до новейшей методики ведения переговоров с правонарушителями, захватившими заложников. В тот год он устроился на работу в охранную фирму в штате Виргиния.

Он лично обеспечивал безопасность генеральных директоров, знаменитостей и высокопоставленных чиновников, и весьма преуспел в этом деле. Вскоре он уже получал плату по высшим расценкам, делая при этом то, к чему у него имелись природные способности. Он занимался этой работой на протяжении ряда лет, зарабатывая себе репутацию и обеспечивая безопасность тех людей, чьи фотографии появляются на обложке журнала «Тайм».

В 1998 году Маттера женился на Денизе – женщине со Статен-Айленда, у которой имелась пятилетняя дочь по имени Даниэлла. На своей ферме в Виргинии он периодически разворачивал «карту сокровищ» (вообще-то это была карта его земельного участка), сажал Даниэллу на свой трактор и отправлялся вместе с ней искать золото. Они время от времени находили иностранные монеты (их Маттера заранее прятал в определенных местах), и это приводило малышку в восторг. Однажды, посмотрев на год выпуска, выбитый на очередной найденной монете, она спросила, почему этой монете всего лишь три года. «Не знаю, – ответил Маттера. – Сокровища – это такая загадочная штука!»

В 2000 году у Маттеры появилась маленькая дочка – Дана. Полагая, что он мог бы сделать что-нибудь особенное для своей семьи, он вместе с одним своим партнером купил охранную фирму, в которой работал. Вскоре их буквально завалили заказами, и Маттера стал зарабатывать более миллиона долларов в год. Если какая-нибудь знаменитость или какой-нибудь генеральный директор нуждались в охране, Маттера вызывался охранять их лично за такую плату, что вскоре попал в число самых высокооплачиваемых телохранителей Америки.

Теперь он мог уже четко видеть свои перспективы: если он и его компаньон продолжат активно развивать свой бизнес, то уже ничто не сможет их ограничить. Гиганты в сфере охраны стали нащупывать, а не продадут ли им Маттера и его компаньон свой бизнес, но Маттера уже давно принял решение: создание такой вот компании было его шансом сделать что-то такое, что войдет в историю.

Это, правда, требовало определенных жертв. Он часто работал по двадцать четыре часа в сутки. Очень рискованные проекты – «изюминка» в деятельности его фирмы – привели к проблемам с желудком и прочим недомоганиям, и он теперь был вынужден «подсесть» на молочный коктейль «Миланта», средство от головной боли «Экседрин» и болеутоляющее средство «Эдвил». Отношения с Денизой становились напряженными.

Когда в 2002 году один из гигантов мирового масштаба в сфере охраны предложил Маттере и его партнеру продать ему их компанию, они призадумались. Если Маттера подпишет договор продажи на предложенных ему условиях, он получит три миллиона долларов наличными. Кроме того, покупатель станет платить ему за консультации. В своем возрасте сорока лет он вполне сможет жить на одни лишь проценты от своих сбережений.

Данное предложение было щедрым, однако шансы довести свой бизнес до мирового уровня выпадают так редко, что Маттере не хотелось от них отказываться. Его компаньон, однако, настаивал на продаже, и не он один. Некоторые из друзей и родственников Маттеры тоже уговаривали его уйти из этого бизнеса, приводя ему примеры из жизни тех их общих знакомых, которые кусали себе локти из-за того, что когда-то отказались от чего-то надежного. Потенциальный покупатель требовал от него ответа.

Наконец в конференц-зале одной юридической фирмы на Манхэттене Маттера подписал кучу документов, и с этого момента его фирма перестала существовать. Бродя затем по улицам без определенной цели, он никак не мог избавиться от ощущения, что, пожив в мире великих устремлений, он дал задний ход и продал себя задешево.

Его брак – и так уже непрочный – начал разваливаться. В конце концов он и Дениза расстались. Даже пистолеты Маттеры – и те его подвели: он взял их с собой на стрельбище, но не смог заставить себя достать оружие из кобуры. Он ждал, когда все его неприятные ощущения пройдут, напоминая себе, что у него теперь имеется целое состояние. Тем не менее когда пришло время сесть за руль своего «мерседеса» стоимостью 125 тысяч долларов, ему не захотелось никуда ехать, кроме как все в ту же закусочную «У Джин и Тони», где он заказал все ту же яичницу с беконом в виде рулета, которую они с отцом любили есть там по субботам утром в те времена, когда он был мальчиком.

Время шло месяц за месяцем, и как-то раз Маттере пришло в голову, что он, возможно, стремится в жизни совсем не к тому, что ему действительно нужно. Деньги – это здорово, успех – это важно, но в глубине своей души он очень любил историю. Только она вызывала у него настоящий интерес, но он, однако, никогда не пытался заняться ею основательно. Временами он приближался к истории – например, ныряя к еще не исследованным обломкам затонувших судов и раскрывая маленькие тайны в больших архивах, – но даже тогда он не делал к ней самого последнего шага и оставался своего рода наблюдателем, взирающим на нее издалека. Чего ему по-настоящему хотелось, причем еще с начальной школы, – так это сделать что-то такое, что войдет в историю. Добавить в историю свой собственный эпизод.

Он мог бы сделать это, выбившись в воротилы организованной преступности, но ему не хотелось вести жизнь, наполненную насилием. Он мог бы сделать это, выведя свою охранную фирму на мировой уровень, но какой школьник захотел бы читать про это через сотню лет?

Вот тогда-то он и переехал в Доминиканскую Республику. Ныряя в море возле Санто-Доминго, он снова начал чувствовать себя самим собой. Он создал «Пиратскую бухточку» – эксклюзивный курорт для аквалангистов. И стал встречаться с Каролиной Гарсиа. Она была влюблена в историю так же, как и он, Маттера. Вскоре Маттера влюбился и в Каролину.

И тогда у него появился план.

Он займется поисками какого-нибудь галеона – корабля, перевозившего золото и серебро и курсировавшего между Новым Светом и Испанией в шестнадцатом или семнадцатом веке. Маттера купил катер и необходимое оборудование и потратил тысячи часов на исследования. В 2006 году он объединил свои усилия с Чаттертоном – самым энергичным и настойчивым человеком из всех, кого он когда-либо встречал. Они вдвоем вложили значительную часть своих сбережений в проект, который должен был принести им богатство и превратить их в людей, в честь которых ныряльщики по всему миру будут поднимать тосты.

А затем, перед самым началом уже подготовленной экспедиции, он пожертвовал ею ради поисков пиратского корабля.

Данное внезапное изменение планов поставило под серьезную угрозу его сбережения и мечты о богатствах: нынешние политические ветры были отнюдь не попутными для охотников за сокровищами, а каждая неделя поисков в море стоила многие тысячи долларов. Но у Маттеры не было другого выхода. Обнаружение пиратского корабля, плававшего в золотой век пиратства, – событие не менее редкое, чем высадка человека на Луну. Пока что только один такой корабль был найден и однозначно идентифицирован как таковой. Однако увлек Маттеру не столько сам пиратский корабль, сколько его капитан-пират. В понимании Маттеры Джозеф Баннистер не смог бы стать самым разыскиваемым преступником во всем регионе Карибского моря и не смог бы нанести поражение кораблям английского королевского военно-морского флота, если бы у него самого не было намерения сделать что-то такое, что вошло бы в историю. И именно поэтому Маттера был готов рискнуть чем угодно, лишь бы добраться до этого пирата.

Единственное, что ему оставалось, – это рассказать Каролине о своем плане. Сидя с ней за ужином в прибрежном ресторане, он рассказал ей все, что знал о Баннистере и «Золотом руне». А еще он сказал ей, во что ему обойдутся подобные поиски.

Каролина пожала ему руку.

«Я тебя поддерживаю, – сказала она. – Мне кажется, ты ищешь этого пирата уже давным-давно».

Глава 10
Оракулы

Маттера прилетел обратно в Санто-Доминго после своего посещения архива в Севилье, но не поехал в Саману к остальному экипажу. Вместо этого он стал звонить в Америку старикам, которые увлекались поисками сокровищ и знали кое-что такое, о чем невозможно прочитать в книгах. Он сомневался, что кто-нибудь из них разыскивал раньше какой-нибудь пиратский корабль (эти люди жаждали только серебра и золота), но он верил в мудрость и жизненный опыт, и в этом отношении они были для него настоящими оракулами. Вскоре он уже договорился о встрече с самыми лучшими из них.

Он прилетел во Флориду и поселился в отеле в Ки-Ларго. Подойдя в вестибюле к киоску, он увидел листовку, рекламирующую «Музей пиратской души» в городе Ки-Уэст: «Посмотрите на настоящие пиратские сокровища золотого века пиратства!», «Пощады не будет!» и т. п. Маттера засунул рекламную листовку себе в карман. Ки-Уэст находился в ста милях к югу, а на следующий день у него уже были назначены встречи. Однако пираты взывали к нему, а потому он сел за руль и поехал.

Стоя в очереди возле музея, он смотрел на проходящих мимо представителей богемы, артистов и туристов. Ки-Уэст казался ему тихим и милым населенным пунктом – местом, в котором он мог бы прожить аж целую неделю, прежде чем стал бы изнывать от безделья и желания ну хоть чем-нибудь заняться.

Он заплатил 13 долларов 95 центов за вход и переместился в прошлое. В первых нескольких помещениях он увидел настоящие пиратские сабли, пистолеты, украшения, пушки, бутылки из-под рома и инструменты (в том числе ужасное устройство, предназначенное для ампутации конечностей). В музее имелся даже шарик ртути, захваченный у пиратов и размещенный в маленьком кувшине с водой. Все эти экспонаты относились к золотому веку пиратства, то есть периоду с 1650 по 1720 годы. Однако самые редкие экспонаты ждали Маттеру впереди.

На одной из стен висел настоящий пиратский флаг с «Веселым Роджером» – печально известным символом пиратов, представляющим собой череп с перекрещенными под ним костями. Флаг этот был специально подсвечен в зловещей манере. Таких флагов, насколько было известно, во всем мире сохранилось только два. Возле него лежал единственный имеющийся в Америке сундук для хранения сокровищ, который был снабжен потайными отделениями и который когда-то принадлежал капитану Томасу Тю, занимающему третье место в напечатанном в журнале «Форбс» списке двадцати самых успешных в финансовом отношении пиратов (считается, что за свою пиратскую деятельность он заграбастал ценностей аж на 103 миллиона). О его судьбе сообщалось, что во время битвы в него угодило пушечное ядро, от которого все его кишки вылетели наружу. На другой стене Маттера увидел оригинал английского объявления, которое было датировано 1696 годом и в котором предлагалось пятьсот фунтов за голову пирата Генри Эвери. Данное объявление было, пожалуй, самым старым из сохранившихся плакатов о розыске.

Этот музей был создан Патом Кроче, бывшим владельцем баскетбольного клуба «Филадельфия Севенти Сиксерс», на основе его собственной коллекции.

«Этому парню, наверное, нравился баскетбол, – подумал Маттера, стоя перед экземпляром первого издания книги Эксквемелина “Пираты Америки”. – Но пираты ему нравились еще больше».

Маттера не выходил из музея, пока не прочитал про великих пиратов, а здесь они так или иначе были представлены все: Морган, Черная Борода, Уильям Кидд, Энн Бонни, Сэмюель Беллами по прозвищу «Черный Сэм», Джек Рэкхем по прозвищу «Калико»… Их пиратские судьбы были одна интереснее другой. Тем не менее выходя из музея под ослепляющее южное солнце, Маттера не смог удержаться от надменной усмешки, потому что он знал пиратского капитана, который был покруче их всех.

На следующий день Маттера зашел в ресторан «Мэнни энд Айзас» в поселке Исламорада, расположенном в двадцати пяти милях к югу от Ки-Ларго, и пожал руку спокойному и щупленькому восьмидесятилетнему мужчине, которого звали Джек Хаскинс. Мало кто был более известен в мире охотников за сокровищами, чем этот человек, хотя Хаскинс никогда не был классическим охотником за сокровищами. Он представлял собой скорее исследователя и проделал работу, которая привела к обнаружению некоторых из самых знаменитых затонувших испанских галеонов. Разговаривая с другими людьми о затонувших сокровищах, Маттера всегда слышал про Хаскинса одно и тоже: во-первых, что он знает про обнаружение старых затонувших судов больше, чем кто-либо другой в мире; во-вторых, что он порядочный и честный человек, а в мире бизнеса это редкость; в-третьих, что его бесстыдно использовали на протяжении всей его карьеры, связанной с поиском затонувших судов.

Хаскинс порекомендовал заказать похлебку из моллюсков, и затем завязался долгий разговор. Хаскинс сказал, что при поиске затонувших сокровищ ключевое значение имеет информация. Можно обладать самой современной технологией, плавать на самом прекрасном катере и иметь серьезнейшее финансирование, но никакого толку от этого не будет, если не знать, где именно следует искать. А такая информация всегда добывается путем соответствующих исследований.

Свои исследования Хаскинс начал в Севилье, в Главном Архиве Индий – то есть в том месте, из которого Маттера только что вернулся. Еще в молодости Хаскинс совершил туда поездку, имея в своем арсенале лишь англо-испанский словарь да огромное желание найти галеон. За несколько последующих лет он хорошо освоил староиспанский язык и шрифт, которые использовались при написании истории великих испанских флотилий, перевозивших сокровища.

Вскоре охотники за сокровищами стали платить Хаскинсу за то, чтобы он проводил для них исследования в Севилье. Он пребывал там по нескольку недель за один приезд, выполняя заказанную ему работу и затем копируя тысячи прочих документов (некоторые из которых он выбирал произвольно, наугад), пока не создал благодаря подобным усилиям свой собственный архив – архив, который занял в его маленьком доме во Флориде не только жилые помещения от пола до потолка, но даже и ванные комнаты. Он использовал некоторые из собранных ими сведений для того, чтобы искать затонувшие суда лично: по свидетельствам многих людей, он был таким же прекрасным охотником за сокровищами непосредственно в воде, каким он был в архиве в Севилье. Однако наибольшие достижения Хаскинса заключались в новаторских исследованиях, которые он провел и которые помогли найти затонувшие галеоны «Аточа», «Консепсьон», «Толоса», «Гуадалупе», «Сан-Хосе» и «Маравильяс».

Многие полагали, что Хаскинс за всю свою жизнь не получил ни признания, ни вознаграждения, которых он заслуживал. Иногда его финансовое положение становилось таким плачевным, что он как-то раз даже был вынужден продать свой акваланг. Благожелатели убеждали его бороться за свои права, подавать в суд, драться – в общем, пытаться принимать какие-то меры. Адвокаты предлагали вести его дела в суде бесплатно. Однако он и так уже достаточно много поучаствовал в вооруженной борьбе на патрульных торпедных катерах во время Второй мировой войны, да и был по своей природе человеком добрым. Вместо того чтобы за что-то бороться, он снова отправлялся в архивы, находил то, чего до него не мог найти никто, лично нырял к обломкам затонувших судов, продавал старинные монеты в таком количестве, которое помогало ему сводить концы с концами. Сейчас, в возрасте почти восьмидесяти лет, он был широко известен в мире охотников за сокровищами – не только по причине его таланта находить ценные сведения о затонувших судах, но и из-за его способности прощать тех, кто поступил с ним нехорошо.

Маттера заказал кусок пирога с лаймовой начинкой, откинулся на спинку стула и стал слушать рассказы Хаскинса о сокровищах.

– Современные золото и серебро, – сказал Хаскинс, – не могут сравниться по красоте и экстравагантности со старинными золотом и серебром, найденным на галеонах, поскольку те были получены при помощи ртути. Это был опасный процесс, который сейчас запрещен, но который обеспечивал поразительную чистоту. Несовершенство изготовлявшихся вручную старинных испанских монет – абсолютно одинаковых не было даже и пары штук – делало обнаружение каждой из них бесконечно интересным.

Масштабы контрабанды, перевозимой некоторыми судами, использовавшимися для транспортировки ценностей, поражали воображение Хаскинса.

– Но вы, насколько я понял, хотите поговорить про пиратов, – сказал Хаскинс. – Почему бы вам не поехать ко мне домой, и там мы про них и поговорим. Я хочу вам кое-что показать.

Маттера, сидя за рулем автомобиля, свернул на подъездную дорожку, ведущую к скромному дому, построенному на сваях – непременная особенность дома в районе, в котором случаются наводнения. К входной двери вела узенькая лестница, и Хаскинс поднялся по ее ступенькам очень осторожно: перил здесь не было, а потому ему при этом пришлось держаться за стену дома. Внутри дома в каждой комнате лежали высокими стопками копии испанских документов, составленных несколько столетий назад: сотни тысяч листков бумаги, исписанных малоразборчивым почерком. Свободного места в доме было мало, и в нем не имелось даже телевизора.

– Я когда-то был один раз женат, но недолго. Детей у меня никогда не было, – сказал Хаскинс. – Бульшую часть времени я проводил наедине с самим собой, моим котом и моими исследованиями.

Каждые несколько минут Хаскинс брал наугад какой-нибудь лист бумаги из какой-нибудь коробки и читал Маттере вслух – то про груз, утраченный на затонувшем галеоне, то про переживания капитана накануне его плавания обратно в Испанию, то про показания людей, выживших при кораблекрушении, но при этом видевших, как их близкие люди в ходе этого кораблекрушения погибли. Все эти сведения были почерпнуты из бортовых журналов судов, которые перевозили сокровища и многие их которых еще пока не были найдены.

Зайдя с Маттерой на кухню, Хаскинс предложил ему выпить чашечку кофе.

– Вы трудитесь сейчас в Самане и ищете там какого-то пирата, – сказал Хаскинс. – Это означает, что вы, должно быть, ищете нашего друга господина Баннистера.

Маттера улыбнулся.

– Вам известно про Баннистера?

Хаскинсу было про него известно. Он натолкнулся на упоминание об этом пирате и о его корабле – «Золотом руне», когда он, Хаскинс, искал сведения, относящиеся к затонувшему испанскому галеону «Консепсьон». Он даже поискал в Севилье сведения о «Золотом руне» – точно так же, как это сделал на прошлой неделе Маттера. Уже от одного этого факта у Маттеры возникло ощущение, что он «играет в высшей лиге». Однако это еще и встревожило его. Если такой историк, как Хаскинс, не смог найти следы корабля Баннистера, то какие тогда шансы сделать это у него, Маттеры?

– Что мне делать, Джек? – спросил Маттера. – У меня становится уже туговато с идеями.

Хаскинс отхлебнул кофе из своей чашки и задумался. Затем он сказал, что исследования, связанные с поиском затонувшего судна, заключаются не только в том, чтобы рыться в книгах и архивных материалах. Применительно к испанским галеонам эти исследования заключаются еще и в попытках понять саму суть событий, связанных с разыскиваемым судном: почему оно отправилось в плавание именно в то время, в которое оно в него отправилось, а не в какое-нибудь другое; что ему угрожало; по какому маршруту оно двигалось, чтобы доплыть побыстрее; чем оно рисковало. То же самое, наверное, нужно понять и применительно к пиратскому кораблю.

Хаскинс показал Маттере еще множество документов и карт, которые он собрал за свою многолетнюю работу, а затем проводил Маттеру к его автомобилю. Стоя на подъездной дорожке, они пожали друг другу руки. Маттере пора было уезжать: он видел, что Хаскинс уже устал, – однако он не мог покинуть этого человека, не задав ему еще одного – последнего – вопроса.