Текст книги "Охотники за пиратами"

Чаттертон пихнул Маттеру кулаком.

– Знаешь что, приятель? – сказал он. – Я думаю, что мы сегодня нашли наш затонувший пиратский корабль.

На следующее утро они снова отправились к острову Кайо-Левантадо и нарисовали на карте новую сетку, сделав ее центром то место, где они нашли абордажную кошку. Ширину полос в этой сетке они уменьшили, чтобы тем самым снизить вероятность того, что они что-то пропустят. Если найденная абордажная кошка и в самом деле когда-то находилась на «Золотом руне», где-то поблизости должны были лежать на дне и другие предметы с этого корабля.

Они исследовали морское дно в течение еще нескольких дней, но на этот раз не обнаружили даже вершей. Какое бы судно ни использовало эту абордажную кошку, оно уже давно исчезло. Чаттертон, стащив с себя снаряжение для подводного плавания, уселся на корме катера и сказал, не обращаясь ни к кому конкретно: «Я находил обломки затонувших кораблей посреди Атлантического океане на площади в сотни квадратных миль. Ну почему я не могу найти пиратский корабль на площади, не превышающей площадь Центрального парка?»

Чаттертон был не в настроении управлять катером, а потому Кречмер встал за штурвал и направил судно к вилле. Когда поверхность моря покрылась зыбью, Кречмер сбавил ход, но вода по-прежнему перехлестывала через борт. Чаттертон заскочил в рулевую рубку.

– Что, черт возьми, ты сейчас делаешь, Хейко? Весь нос катера залило водой! У нас тут электроники на сто тысяч долларов! Что с тобой такое?

Маттера поднял руки вверх.

– Тише, тише, Джон. Это все Мать-природа. Никто из нас не виноват. Он управляет катером вполне нормально.

– Нет, не нормально. Стуит соленой воде попасть в электронику – и нам придется выбыть из этой игры. Если ты не можешь управлять судном, Хейко, не становись за этот чертов штурвал.

Маттера жестом показал Кречмеру, чтобы тот вышел из рулевой рубки, и затем закрыл за ним дверь.

– Джон, тебе нужно успокоиться. С тобой может случиться серьезное нервное расстройство, и мне придется кормить тебя из ложечки овсяной кашей, а ты при этом будешь нести всякий бред. Я не желаю, чтобы такое произошло.

Чаттертон сказал Маттере, что он просто хочет, чтобы все делалось так, как оно должно делаться – если не действовать идеально, то вряд ли удастся найти такой неуловимый и эфемерный объект, как пиратский корабль. В былые времена он неизменно стремился к совершенству, и именно его твердый настрой на то, что все нужно делать красиво, а не просто правильно, позволял ему добираться до тех мест, в которые до него не смог добраться никто.

Чаттертон помолчал в течение пары минут, в затем глубоко вздохнул и вышел из рулевой рубки. На корме он увидел Кречмера, курившего «Мальборо».

– Хейко, мне жаль, что я на тебя накричал, – сказал Чаттертон.

– Пустяки, Джон. Не переживай по этому поводу.

– Но мне и в самом деле жаль.

– Считай, что это уже забыто.

– Спасибо. Думаю, я на тебя накричал, потому что у меня сыпь.

Кречмер посмотрел на своего собеседника растерянным взглядом.

– Что у тебя? – спросил он.

Чаттертон медленно повернулся и приспустил шорты, чтобы обнажить свои ягодицы. На его лице появилась широкая ухмылка.

– Хейко, у меня есть сыпь?

На лице у Кречмера появилось выражение удивления, затем – страха. Маттера и Эренберг начали смеяться. Это была отличительная особенность юмора Чаттертона – внезапный переход от напряженности к шутовской выходке.

– Хейко! – сказал Чаттертон, все еще стоя с голой задницей. – Обними меня!

С этими словами Чаттертон потянулся к Кречмеру, и тот бросился прочь так быстро, как только мог. Чаттертон начал гоняться за ним с приспущенными штанами, проявляя большую проворность.

– Удирай, Хейко! – кричали остальные.

– У меня есть пистолет! – предупредил Кречмер, тоже начав смеяться, но Чаттертон продолжал гоняться за ним. Единственный способ удрать для Хейко заключался в том, чтобы прыгнуть в воду, и именно это он и сделал.

Чаттертон крикнул, перевесившись через перила:

– Хейко! Обними меня!

Прошло уже целых два месяца с того момента, как начались поиски возле острова Кайо-Левантадо. И хотя и Чаттертону, и Маттере очень не хотелось огорчать Боудена, они согласились, что уже пора поставить его в известность о текущем положении дел. Связаться с ним не составило большого труда, потому что Боуден находился неподалеку: он делал какую-то работу на своем катере.

Они встретились с ним вечером следующего дня в ресторане «Тонис», который находился на главной улице Саманы, здесь даже клали лед в содовую. Боуден был похож на ребенка, собирающегося открыть коробку с подарком на день рождения, и сообщать ему неутешительные новости стало от этого еще труднее. Но они все-таки это сделали. Если бы «Золотое руно» затонуло где-то неподалеку от западного пляжа острова Кайо-Левантадо, они это судно уже нашли бы.

Боуден стал расспрашивать про другие части острова. Чаттертон изложил точку зрения своего экипажа по данному поводу: никакая другая часть острова не подходила в семнадцатом веке для кренгования, и, кроме того, ни один пиратский капитан – по крайней мере, толковый пиратский капитан – не стал бы выставлять в этих местах свое судно напоказ.

Боуден заказал себе бокал вина. Он старался казаться невозмутимым, но было видно, что он расстроился.

– А вы уверены, что ничего не пропустили? Может, попытаться сделать все заново?

Маттера, увидев, как лицо Чаттертона покраснело, поспешно ответил Боудену еще до того, как Чаттертон успел что-то сказать.

– Абсолютно уверены, Трейси. Но не переживай. Мы найдем это судно.

Всю остальную часть обеда они рассказывали друг другу старые истории о том, как когда-то начинались поиски обломков затонувших кораблей у восточного побережья США. В промежутках между смехом и наполнением бокалов спиртным Боуден иногда заговаривал о том, как важно быть терпеливым, когда разыскиваешь затонувшие суда. В такие моменты всё, что мог сделать Чаттертон, – это стараться не давать волю своему языку.

Возвращаясь в тот вечер на машине на виллу, Чаттертон и Маттера говорили о том, насколько им симпатичен Боуден. Он был любезным и обаятельным, и в его рассказах зачастую содержалось немало мудрых мыслей о поиске затонувших судов, человеческих инстинктах и вообще жизни. Тем не менее не было никакого смысла в том, чтобы, как предложил Боуден, повторить поиски в том же районе возле острова. Маттера сказал, что считает, что им не следует этого делать. Он в последнее время много размышлял, и ему пришло в голову, что ни он сам, ни Чаттертон ничего не знают о Джозефе Баннистере. Возможно, в истории жизни этого пиратского капитана имелось что-то такое, что могло бы им помочь. Поиски «Золотого руна» ни к чему не привели – так может, им лучше заняться поисками не судна, а этого человека.

Чаттертону понравились подобные рассуждения. Он спросил, что Маттере нужно для того, чтобы реализовать свое предложение.

– Всего лишь время на то, чтобы полистать книги, – ответил Маттера.

Они заехали на зигзагообразную подъездную дорожку перед виллой.

– Уже сгораю от нетерпения взглянуть на то, что тебе удастся выяснить про нашего пирата, – сказал Чаттертон.

– Я тоже, – ответил Маттера. – А знаешь почему, Джон? У меня всю мою жизнь были хорошие уличные инстинкты. И у меня насчет этого парня есть кое-какое предчувствие.

Глава 4
Многоуважаемый англичанин

Когда Маттера приехал в Санто-Доминго заниматься своим исследованием, этот город – столица Доминиканской Республики – показался ему похожим на Манхэттен, Лондон и Гонконг, слившиеся воедино. После двух месяцев, проведенных в Самане, ему потребовалось некоторое время на то, чтобы привыкнуть к внешним проявлениям современной цивилизации.

Он сначала заехал к себе домой и пригласил Каролину сходить куда-нибудь позавтракать. Невесту, которая оказывала бы ему еще больше поддержки, чем она, он вряд ли бы где нашел. Вместо того чтобы требовать от него поскорее закончить эти свои поиски пиратов, она в течение двух прошедших месяцев присылала ему на виллу приготовленных дома жареных цыплят, макароны и салат, да еще и обещала лично помочь ему в поисках, если потребуется. Вот он ей сегодня об этом обещании и напомнит. Каролина получила степень магистра экономики в Сорбоннском университете в Париже, свободно владела английским, испанским и французским языками, а также могла общаться на итальянском и китайском. А еще она была красивой и элегантной – с пышными формами, длинными черными волосами и большими черными глазами. Самое же лучшее в ней было то, что у нее вызывали искренний интерес затонувшие корабли.

После завтрака жених и невеста отправились в Музей королевских домов – один из лучших музеев и архивов страны, расположенный в историческом районе Санто-Доминго. Там Маттера и Каролина просмотрели сотни источников информации, пытаясь найти какие-нибудь сведения о пирате Джозефе Баннистере. Однако, кроме всего лишь нескольких кратких упоминаний, они не смогли найти ничего такого, чего Маттера еще не знал. Поэтому, если он хотел узнать что-нибудь новое, ему нужно было расширить сферу поисков.

Несколькими днями позже Маттера сел на самолет, вылетающий в Нью-Йорк. Прибыв туда, он не стал сразу же поселяться в выбранный им отель, а первым делом поехал на такси в одно из своих излюбленных мест – центральный корпус Нью-Йоркской публичной библиотеки на Сорок второй улице. Еще со времен юности ему нравилось это здание, построенное в классическом стиле, и хранящееся в нем огромное – можно сказать, бесчисленное – собрание всевозможных печатных материалов, рукописей и даже старых бейсбольных карточек. Подобно многим другим людям, Маттера считал эту библиотеку самой большой в мире.

Он начал с морского отдела – как он всегда и поступал, еще когда учился в старших классах школы. Он не был в этом месте уже много лет, однако запах здесь был все таким же – благоухание, состоящее из ароматов, исходящих от старых книг, лака, покрывающего деревянные книжные полки, и моющего средства, оставшегося кое-где на недавно вымытых полах. Даже в 1970-е годы, когда Нью-Йорк казался многим людям грязным и неопрятным, это место неизменно сияло чистотой. Хранилище истории, неподвластное времени.

Встав на цыпочки, Маттера начал снимать книги с полок. Он провел здесь весь день, а затем и весь следующий день, проникая в самые дальние уголки библиотеки и делая копии документов, в которых хотя бы вкратце упоминался Баннистер.

На утро третьего дня он был первым в очереди перед магазином «Странд» – знаменитым книжным магазином на углу Двенадцатой улицы и Бродвея. Магазин этот открылся в 1927-м году и, судя по рекламным объявлениям, предоставлял своим покупателям восемнадцать миль новых, уже побывавших в употреблении и редких книг. Маттера был готов пролистать их хоть все. По его оценкам, он уже провел в этом магазине в общей сложности один месяц своей жизни. Самой первой его покупкой в этом магазине была книга Роберта Маркса, посвященная судам, затонувшим в западном полушарии. Он приобрел ее, когда ему было двенадцать лет. В течение нескольких часов он рылся во всех секциях, имеющих отношение к пиратам – «История морских плаваний», «Эспаньола», «Карибское море», «Затонувшие суда», «Английский королевский военно-морской флот». Он нашел только одну или две книги, в которых упоминался Баннистер, но там содержалась кое-какая новая для него информация.

Вечером того же дня Маттера встретился со своим другом детства: они поужинали вместе в закусочной на Статен-Айленде. Они разговаривали о былых временах и вспоминали о пиратах, о которых знали еще тогда, когда были детьми. Только лишь на рассвете, когда им обоим уже пора было отправляться по делам, старые друзья обнялись и попрощались друг с другом.

Маттера посвятил следующий день хождениям по торговцам старыми картами, а затем взял напрокат автомобиль и поехал на юго-запад, заглядывая по пути в библиотеки и букинистические магазины. Несколькими днями позже он уже рылся в архивах в колониальном Вильямсбурге, расположенном в штате Виргиния. Там он нашел письма английских чиновников, описывающих их погони за пиратами. Затем Маттера полетел в Лондон и посетил там несколько архивов, в которых он обнаружил важные документы и письма, датируемые семнадцатым веком. В каждом из этих источников информации имелось лишь краткое упоминание о Баннистере, однако в своей совокупности собранные им за время этой поездки сведения складывались в довольно интересную и необычную историю.

Джозеф Баннистер начинал свою карьеру не как пират, а как раз наоборот: он был многоуважаемым капитаном английского морского торгового судна, перевозившего ценные грузы (такие, как звериные шкуры, кампешевое дерево, индиго и сахар) и – иногда – богатых пассажиров по прибыльному торговому маршруту между Лондоном и Ямайкой. К 1680 году он совершал плавания через Атлантический океан, по-видимому, дважды в год. Командовал он тогда судном, которое называлось «Золотое руно» и представляло собой хорошо оснащенный корабль, принадлежащий богатым купцам, жившим, по-видимому, в Лондоне. Эти судовладельцы, должно быть, очень доверяли Баннистеру: каждый перевозимый им груз по своей стоимости равнялся целому состоянию, а само судно «Золотое руно» стоило в несколько раз дороже любого перевозимого им груза.

Это доверие, похоже, было вполне оправданным. Прежде чем Баннистер стал капитаном судна, он в течение многих лет зарабатывал себе репутацию и набирался жизненного опыта, начав ходить в плавания в качестве, наверное, юнги. Благодаря своей расторопности и трудолюбию он, по-видимому, дослужился до помощника и затем до первого помощника капитана. Ему, наверное, удалось сильно отличиться, и он стал капитаном. К тому времени ему было уже за тридцать, и он уже не раз демонстрировал свою преданность хозяевам судна, на котором плавал.

Только самым лучшим капитанам поручали плавать через Атлантику. На такое плавание уходило от трех недель до трех месяцев в зависимости от погодных условий и от того, насколько точно был проложен маршрут. Имея в своем распоряжении где-то шестьдесят или семьдесят человек, капитан вроде Баннистера должен был быть лидером для всех этих людей, а также первоклассным моряком. Такие суда, как «Золотое руно», очень часто оказывались в смертельно опасной ситуации: им угрожали ураганы и рифы, которые могли разнести на кусочки самые прочные корабли, а также пираты, которые рыскали по морям и океанам в поисках добычи. Чтобы устоять перед натиском сил природы, капитан вроде Баннистера должен был обладать многолетним опытом выживания в сложных погодных условиях и хорошо уметь пользоваться различными картами. Чтобы избежать встречи с пиратами, ему следовало научиться думать так, как думают пираты, чтобы всегда опережать их на один ход.

Судя по тому, какими перевозками занимался Баннистер, он, скорее всего, отправлялся в свои плавания откуда-нибудь из окрестностей Лондона или из какого-нибудь другого английского порта – возможно, Бристоля или Ливерпуля. Судно, которым он командовал, обладало внушительными размерами – около ста футов в длину – и имело на вооружении целых двадцать восемь пушек. Тем самым, по своим размерам и огневой мощи оно приблизительно равнялось небольшому боевому кораблю английского королевского военно-морского флота. Пираты, решившиеся напасть на это судно, подвергли бы себя серьезной опасности.

Название судна – «Золотое руно» – в конце семнадцатого века было понятно многим. Древнегреческий миф, в котором Ясон и его отряд героев – так называемые аргонавты – отправились на корабле на поиски золотого руна некоего волшебного барана, был известен образованным людям, жившим в том веке. Подобные названия также широко использовались на Ямайке и в других частях Вест-Индии. Там рабам часто давали широко известные античные имена: Кассий, Геркулес, Брут.

К 1680 году Баннистер совершал плавания по маршруту Лондон – Ямайка и, будучи известным капитаном, получал довольно высокую зарплату. Возможно, с ним даже делились получаемой от этого судна прибылью. Обойди его участь стать жертвой природных катаклизмов или пиратов, а также болезни и увечья, Баннистер продолжал бы совершать плавания до пятидесяти или шестидесяти лет и, возможно, отойдя затем от дел, купил бы себе небольшой дом в Англии, в котором прожил бы до конца своих дней, поглядывая иногда с берега в морскую даль.

Баннистер, похоже, уверенно шел к такой вот «мягкой посадке», когда в марте 1680 года он приплыл в Порт-Ройал, расположенный на Ямайке. Там, когда экипаж «Золотого руна» накренил корабль, чтобы почистить обшивку корпуса, судно потеряло равновесие и шлепнулось на бок мачтами в воду. Баннистер, находившийся в этот момент на рее, сумел спастись, но восемь членов его команды утонули. Экипаж «Охотника» – небольшого боевого корабля английского королевского военно-морского флота – тут же прибыл на место происшествия и помог Баннистеру поднять «Золотое руно» и отремонтировать корабль.

Вскоре судно было полностью восстановлено и в течение следующих четырех лет Баннистер продолжал совершать плавания из Лондона на Ямайку и обратно. Рейсы в западном направлении чаще всего заканчивались в Порт-Ройале – эпицентре торговли и судоходства в бассейне Карибского моря. Там капитанам часто приходилось простаивать неделями или даже месяцами, прежде чем накопится достаточно сахара или другого груза, который нужно перевезти в Англию. Впрочем, лишь немногие из них были недовольны своим пребыванием в Порт-Ройале. В конце семнадцатого века во всем мире не было более оживленного и развратного места, чем это. И именно здесь жизнь Баннистера кардинально изменилась.

В 1655 году Англия высадила свои войска на Ямайке и отобрала ее у испанцев. Данное завоевание позволило англичанам закрепиться в самом центре бассейна Карибского моря, и они получили хорошую базу для подрыва морского могущества Испании и для нападений на ее колонии.

Однако всего лишь год спустя многие из боевых кораблей, принимавших участие в захвате Ямайки, были либо выведены из состава военного флота, либо возвращены в Англию. Английский губернатор Ямайки, чувствуя, что вверенный ему остров стал уязвимым, столкнулся с необходимостью принять какие-то альтернативные меры по обеспечению его безопасности. И сделать это нужно было быстро.

Поэтому он обратил свое внимание на Тортугу – дикий остров, расположенный в трехстах милях к северо-востоку от Ямайки и населенный английскими, французскими и голландскими головорезами, которые занимались тем, что нападали на испанские суда. Этих бандитов называли буканьерами – от французского слова «boucan», обозначающего деревянную раму для копчения и поджарки мяса, использовавшуюся охотниками. Губернатор сделал буканьерам предложение: встаньте на защиту интересов Англии со своими хорошо вооруженными судами – и я разрешу вам использовать гавань Порт-Ройала в качестве базы для ваших пиратских нападений.

Головорезы с острова Тортуга и из других регионов едва ли не выстроились в очередь желающих принять это предложение. Некоторые из них получили от правительства Англии соответствующие официальные разрешения и стали называться каперами. Другие действовали независимо ни от кого и отвечали только перед самими собой. Таких стали называть пиратами. Но каким бы ни был статус всех этих людей, они активно принялись за дело – стали захватывать и грабить испанские суда, а также осуществлять набеги на испанские поселения, оберегая при этом принадлежащую англичанам Ямайку. Многие при этом разбогатели. Самые лучшие из них – в том числе легендарный пират Генри Морган – стали невероятно богатыми.

Дела в Порт-Ройале шли прекрасно, и многие его жители разбогатели. Торговцы, правительственные чиновники и просто горожане наживались на перепродаже превеликого множества награбленных товаров. Город разрастался. На его кривых улочках, тянущихся к пристани, было полно лавок торговцев, в которых покупателю предлагалось все, чего он только пожелает, – и законно купленное, и награбленное. Едва ли не каждую неделю в порт прибывали новые пираты и каперы со свежей добычей. Всем им нужно было где-то тратить свои деньги, и Порт-Ройал помогал им в этом.

В городе повсюду открывались бордели, таверны и игорные дома. Один англичанин, посетивший Порт-Ройал, написал о нем: «Для этого порта характерна свобода нравов, тем более что в нем полно каперов и гуляющих буйных вояк… Он сейчас более разнузданный и дикий, чем был Содом, и в нем процветает всевозможный разврат… В нем сейчас развелось так много злостных проституток и обычных шлюх, что сделать его цивилизованным почти невозможно».

Некоторые из проституток Порта-Ройала стали знаменитыми по обе стороны океана. О Мэри Карлтон – пожалуй, самой известной из них – говорили, что она «такая же доступная, как стул у брадобрея – не успеет один мужчина выйти от нее, как тут же заходит другой». В этом городе с населением менее трех тысяч жителей лишь в одном только борделе, которым управлял человек по имени Джон Старр, «трудились» двадцать три проститутки.

Пиратам всего этого все равно было мало. Поскольку жизнь у них была сопряжена со смертельными опасностями и часто измерялась лишь месяцами, они сорили деньгами направо и налево. Один из живших в те времена историков так высказался о пиратах Порт-Ройала: «Вино и женщины так быстро истощали их богатство, что некоторые из них вскоре опускались до нищенства. Они, насколько известно, тратили по две-три тысячи песо за одну ночь, а один из них дал шлюхе пятьсот, чтобы посмотреть на нее голую. Они, бывало, покупали бочку (105 галлонов[12]12
  Один английский галлон приблизительно равен четырем литрам.


[Закрыть]) вина, ставили ее на улице и заставляли всех проходивших мимо выпить».

Даже птицы в Порт-Ройале употребляли алкоголь. Голландский путешественник Ян ван Рибек, говорят, описал сцену, в которой попугаи острова «слетаются, чтобы выпить эля из имеющихся больших его запасов, с таким же рвением, с каким устремляются в таверны, в которых подается эль, местные пьяницы».

Алкоголь был везде. Насколько известно, один сорт изготавливаемого на острове рома, называвшийся «Убей дьявола», содержал в себе черный порох, а пили его из массивных глиняных кружек. «Испанцы, – писал губернатор Ямайки, – неимоверно удивлялись болезненному виду наших людей, пока они не узнали, какие крепкие у нас напитки, но затем они были поражены, как это наши люди до сих пор еще не умерли».

А город и его обитатели вовсе не собирались умирать: богатея за счет грабежа, они продолжали процветать. Прошло немного времени – и уже каждое четвертое здание в Порт-Ройале стало либо борделем, либо питейным заведением. Один священник, поднимая в знак бессилия руки, написал: «Этот город – Содом Нового Света, и поскольку большинство его населения состоит из пиратов, головорезов, шлюх и некоторых из подлейших во всем мире личностей, я чувствовал, что мое пребывание там было бесполезным».

Несмотря на всю порочность Порт-Ройала, в нем, похоже, терпимо относились к кому угодно. Квакеры, католики, атеисты, евреи – всем им разрешалось поклоняться кому угодно и верить во что угодно, и они мирно уживались друг с другом по мере того, как Порт-Ройал становился богатейшим городом Нового Света. В него продолжали наведываться пираты и буканьеры. Их с радостью встречали местные жители, прекрасно понимая, что является источником их благосостояния, и которые ели, пили и соседствовали с этими прожигателями жизни.

На протяжении многих лет мало какие места были более подходящими для пиратов и каперов, чем Порт-Ройал. Однако в начале 1670 годов, по мере того как торговля между Ямайкой и остальным миром развивалась, возникало все больше очагов недовольства этими морскими разбойниками. Ямайка превращалась в одного из важнейших производителей сахара, и все, что приводило к хаосу или мешало торговле этим товаром, стало рассматриваться могущественными торговцами и правительственными чиновниками как угроза их интересам. Заключение мирного договора между Англией и Испанией сделало Ямайку менее уязвимой. Были приняты антипиратские законы: тех, кто не отказался от занятия пиратством, могли привлечь к суду и повесить.

Пираты не хотели сдавать своих позиций без сопротивления. Однако поскольку Лондон прислал в Порт-Ройал боевые корабли и военных моряков, статистическая продолжительность жизни пирата резко уменьшилась. К 1680 году – тому году, в который Баннистер едва не угробил «Золотое руно» в гавани Порт-Ройала – многих пиратов и каперов уже вытеснили с Ямайки. Тот, кто продолжал действовать в этом регионе, подвергал свою жизнь очень большой опасности.

Тем не менее пиратство по-прежнему было заманчивым занятием. По мере роста трансокеанской торговли число судов, пересекающих Атлантический океан и Карибское море, значительно возросло, и очень многие из них перевозили ценные грузы и даже настоящие сокровища. Человек, обладающий определенным уровнем отваги и способный завладеть мощным кораблем и подчинить себе экипаж, все еще мог стать очень богатым посредством захвата судов в открытом море. Вопрос в 1680-е годы состоял в том, есть ли еще подобные люди или их больше нет.

К 1684 году Баннистер занимался перевозками из Лондона на Ямайку и обратно по меньшей мере в течение четырех лет, доставляя грузы и укрепляя свою репутацию. В июне того года, однако, лорд-председатель Совета Ямайки получил от губернатора Ямайки Томаса Линча тревожное письмо: «Некий Баннистер бежал с судном “Золотое руно”, вооруженным тридцатью или сорока пушками, подобрав более сотни человек со шлюпов в подветренной стороне [Порт-Ройала] и имея французское каперское свидетельство».

В действительности у Баннистера не было каперского свидетельства, но он действительно присвоил себе «Золотое руно», причем сделал это с одной-единственной целью – стать пиратом. Его действия отличались беспримерной дерзостью. Неслыханно, чтобы капитан, плававший через Атлантику – а особенно такой респектабельный и вроде бы надежный, как Баннистер, – вдруг ушел в пираты. Даже в Порт-Ройале, где случалось всякое, мало кто сталкивался когда-либо с чем-то подобным.

Губернатор Линч отнюдь не стал сидеть сложа руки, дожидаясь, когда Баннистер одумается. Нет, он приказал «Рубину» – самому большому и хорошо вооруженному из всех боевых кораблей, базирующихся на Ямайке, – отправиться в погоню за «Золотым руном». «Рубин» – громадина водоизмещением 540 тонн, с сорока восемью пушками на борту и экипажем в сто пятьдесят человек – был как нельзя лучше приспособлен для охоты на пиратов.

В планы Баннистера не входило позволить людям Линча легко себя настигнуть. После того как он угнал «Золотое руно», он набрал еще людей себе в экипаж, ограбил испанское судно и с целью пополнить запасы черепашьего мяса и древесины направился к островам Кайман. Там «Рубин» и застал его врасплох. Корабль Баннистера был захвачен, чем был положен конец его карьере пирата, продлившейся всего шесть недель.

Линч был в восторге.

«Вчера ночью, – написал он, – “Рубин” привез Баннистера. Его поймали на островах Кайман – его и 115 человек его экипажа, большинство из которых представляют собой самых отъявленных негодяев во всей Вест-Индии. Я приказал доставить судно и экипаж к Адмиралтейству и распорядился, чтобы судья немедленно начал судебный процесс против них, потому что мы не знаем, каким образом нам содержать под охраной такое количество людей. Мы считаем, что он будет признан виновным в том, что занимался пиратством».

Обвинение, предъявляемое Баннистеру, было неопровержимым. Он ведь не только присвоил себе «Золотое руно», но и взял в плен двух испанцев после того, как напал на их судно. Одних только показаний этих двух человек вполне хватило бы для того, чтобы вынести обвинительный приговор. Баннистеру оставалось надеяться только на снисходительность, однако в данном случае ее вряд ли можно было ожидать от губернатора, решительно борющегося с пиратством.

«Я намереваюсь, если обвинение будет подтверждено, всем в назидание очень сурово наказать капитана, его помощника, прочих должностных лиц судна и всех матросов, которые совершили какие-либо другие преступления, а многие из них и в самом деле их совершили, – писал Линч, – и надеюсь, что эта суровость хоть как-то повлияет на других негодяев, которых здесь, в Вест-Индии, полным-полно».

Этим Линч хотел сказать, что Баннистера повесят. Членов же его экипажа, если им повезет, ждет порка, тюрьма и кандалы. Если же им не повезет, они пойдут вслед за Баннистером на виселицу.

Пиратов привезли обратно в Порт-Ройал и держали на борту «Рубина» в ожидании суда. Можно было бы ожидать, что Баннистер будет использовать это время для написания прощальных писем или же станет предаваться размышлениям о вечной жизни после смерти. Однако вместо этого он, дождавшись, когда его стражники хотя бы ненадолго утратят бдительность, умудрился переговорить со своими приятелями, находящимися на берегу, и попросил их подкупить тех двух испанцев, которые должны были дать свидетельские показания против него. Это был очень смелый план, который, скорей всего, был обречен на провал. Допустим, если бы даже удалось наладить контакт с испанцами, но поскольку этих бедняг спас английский королевский военно-морской флот, они вроде бы должны быть признательными за это английским властям.

На суде ситуация поначалу складывалась не в пользу пойманных пиратов. Однако когда стали заслушивать свидетельские показания испанцев, те начали клясться и божиться, что по доброй воле продали свое судно и его груз Баннистеру и что он заплатил им за то, чтобы они стали членами экипажа «Золотого руна».

Хотя такие показания и обескуражили обвинение, губернатор тем не менее все еще мог рассчитывать на присяжных, которые наверняка раскусили уловку Баннистера. Но суд этот происходил-то не где-нибудь, а в Порт-Ройале, а тамошние жители, помня о том, кто сделал их город богатым и знаменитым, все еще считали пиратов своими хорошими соседями и друзьями. Поэтому присяжные вынесли вердикт «Не виновен». Баннистеру, получается, удалось ускользнуть от палача.

Будучи тяжело больным человеком, Линч, узнав о таком решении суда, стал «так сильно переживать», что, судя по архивным материалам, умер от этого неделей позже. Согласно всем существующим правилам, замена губернатора должна была привести к освобождению Баннистера. Вместо этого новый губернатор – им стал Хендер Молсуорт – попытался убедить присяжных изменить их решение, но те даже и не подумали этого делать. Хуже того, Баннистер стал угрожать капитану «Рубина» судебным преследованием, «как если бы [Баннистер] был честнейшим человеком в мире». Это вышло за рамки того, что Молсуорт мог стерпеть. Отодвигая границы закона – а то и переходя их, – он приказал арестовать Баннистера и снова предъявить ему обвинение. Был установлен размер залога – триста фунтов. Это была весьма солидная сумма, если учесть, что в те времена годовой заработок матроса составлял около двадцати фунтов.