Текст книги "Песня Свон"

«Мам, – вспомнила она возбужденный голос ребенка, – смотри что я выиграла на дне рожденья. У меня получился самый лучший хвостик для ослика!»

Девочка протянула ей шар, и на мгновение, всего лишь на мгновение, мать отвела взгляд от дороги, чтобы присмотреться к нечеткому изображению снега, падавшего на крыши в далекой и волшебной стране.

Она видела, как падает стеклянный шар, страшно медленно, и вскрикнула, потому что знала: он вот-вот разобьется о бетон, а когда он разобьется, все пропадет и исчезнет.

Он ударился перед ней, и когда он разлетелся на тысячи блеснувших осколков, ее крик оборвался и перешел в сдавленный стон.

– О, – прошептала она. – О… нет.

Сестра Ужас смотрела на мертвое дитя на руках латиноамериканки. Моя маленькая девочка мертва, вспомнила она. Я была пьяна и взяла ее в гости на день рождения и загнала машину прямо в кювет. О, Боже… О, возлюбленный Иисус. Грешница. Пьяная, безнравственная грешница! Я убила ее. Я убила мою маленькую девочку. О, Боже, прости меня…

Слезы душили ее и стекали по щекам. В ее сознании, как сорванные листья в бурю, крутились обрывки воспоминаний: ее муж, обезумевший от гнева, проклинавший ее и кричавший, что не хочет ее больше видеть; ее мать, глядевшая на нее с отвращением и жалостью и говорившая, что ей никогда уже не родить ребенка; врач в больнице, качавший головой и проводивший осмотр в строго определенные часы; больничные коридоры, где уродливые, неуклюжие безумные женщины бегали, визжали и дрались из-за гребенки; и высокий забор, через который она перелезла в тишине ночи и через снежную вьюгу ушла прятаться в соседнем лесу.

Моя маленькая девочка мертва, подумала она. Мертва и покинула меня, давным-давно.

Слезы почти ослепили Сестру, но она видела достаточно хорошо, чтобы понять, что ее маленькая девочка не страдала так, как та, которая лежала сейчас на руках латиноамериканки. Ее маленькую девочку положили покоиться в тени дерева на вершине холма; эта должна лежать в холодном сыром подвале в городе мертвых.

Латиноамериканка подняла голову и поглядела на Сестру Ужас залитыми слезами глазами. Она моргнула и медленно потянулась сквозь льющуюся сверху воду, чтобы коснуться Сестры Ужас; слезинка на секунду задержалась на кончике ее пальца, прежде чем упасть.

– Дайте ее мне, – прошептала Сестра Ужас. – Я приму ее.

Латиноамериканка снова задержала взгляд на трупике, потом из ее глаз хлынули слезы и смешались с черным дождем, текшим по ее лицу; она поцеловала личико мертвого младенца, на миг прижала дочку к себе, а затем передала трупик Сестре Ужас.

Та приняла тельце так, будто принимала дар, и стала подниматься.

Но латиноамериканка опять потянулась рукой и коснулась раны в форме распятия на шее Сестры Ужас. Она изумленно произнесла:

– Бендито. Муй бендито.

Сестра Ужас встала, а латиноамериканка медленно отползла от воды и легла на пол, съежившись и дрожа.

Джек Томашек взял трупик у Сестры Ужас и пошел во тьму.

Бет сказала:

– Не знаю, как, но вы это сделали.

Она нагнулась, чтобы дать латиноамериканке бутылку с имбирным пивом; женщина взяла ее у Бет и допила до конца.

– Боже мой, – сказал Арти Виско, стоявший позади Сестры. – Я только что понял… Я даже не знаю вашего имени.

– Имя… Какое? – удивилась она.

Какое у меня имя? Откуда я появилась? Где то тенистое дерево, что приютило мою маленькую девочку? Ни один ответ не пришел к ней.

– Можете звать меня…

Она заколебалась. Я же старьевщица, подумала она. Я никто, я всего лишь старьевщица без имени, и я не знаю, куда иду… хотя, во всяком случае, я знаю, как попала сюда.

– Сестра, – ответила она. – Зовите меня… Сестра.

И до нее дошел внутренний крик: я больше не безумна.

– Сестра, – повторил Арти.

Он произнес это как «Систа».

– Не Бог весть какое имя, но думаю, что подходящее. Рад познакомиться с вами, Сестра.

Она кивнула, смутные воспоминания все еще крутились у нее в голове. Боль порожденная ими, не уходила, но это случилось очень давно и со слабой и беспомощной женщиной.

– Что будем делать? – спросила ее Бет. – Не можем же мы просто оставаться здесь, а?

– Нет. Не можем. Завтра мы с Арти собираемся пройти через Голландский туннель, если он не поврежден. Мы идем на запад. Если вы трое хотите идти с нами, приглашаем.

– Оставить Нью-Йорк? А что, если… там ничего нет? Что, если все пропало?

– Будет нелегко, – твердо сказала Сестра. – Будет чертовски трудно и чертовски опасно. Не знаю, как будет с погодой, но все же нам надо сделать первый шаг, ибо это единственный способ попасть куда-либо, какой я знаю. Правильно?

– Правильно, – эхом ответил Арти. – У вас хорошая обувь, Бет. Она выдержит долгую дорогу.

Идти придется далеко, рассудила Сестра. Очень далеко, и лишь Богу известно, что мы там найдем. Или что встретит нас.

– Хорошо, – решила Бет. – Ладно, я с вами.

Она опять погасила зажигалку, чтобы не тратить зря бензин.

На этот раз ей показалось, что вокруг не так уж темно.

Часть четвертая
Страна мертвых

Глава 19
Самая большая гробница в мире

Человек с замотанным окровавленными лоскутьями рубашки обрубком правой руки осторожно продвигался по иссеченному глубокими трещинами коридору. Он боялся, что упадет и обрубок начнет кровоточить; кровь капала из него много часов, пока наконец не свернулась. Он ослаб, в голове у него мутилось, но он заставлял себя идти, потому что хотел увидеть все сам. Сердце колотилось, в ушах шумело. Но больше всего человеку досаждал зуд между большим и указательным пальцами правой руки, которой уже не было. Зуд в руке, которой нет, сводил его с ума.

Рядом с ним шел одноглазый горбун, а впереди, с фонарем, разведывая дорогу, – мальчик в разбитых очках. В левой руке мальчик сжимал секач с лезвием, испачканным кровью полковника Джимбо Маклина.

Роланд Кронингер остановился. Луч фонарика прошивал смутный воздух перед ним.

– Это тут, – сказал «Медвежонок». – Вот тут, видите? Я говорил вам, правда? Я говорил!

Маклин прошел несколько шагов вперед и взял у Роланда фонарик. Он пошарил лучом по стене из валунов и плит, которые полностью перекрыли коридор впереди, отыскивая трещину, слабое место, дырку, куда можно было бы вставить какой-нибудь рычаг. Но там и крысе было не проскочить.

– Господь нам поможет, – спокойно сказал Маклин.

– Я же говорил! Видите? Разве я не говорил вам? – бормотал «Медвежонок».

Обнаруженная преграда отняла у него остатки воли, которые еще двигали им.

За этой каменной преградой находился склад с неприкосновенным запасом пищи и воды и помещение с оборудованием. Они были отрезаны от всего – фонарей и батареек, туалетной бумаги, сигнальных ракет, от всего.

– Нас наебали, – хихикнул «Медвежонок». – Как нас наебали!

Пыль оседала в луче фонарика. Маклин посветил вверх и увидел рваные щели, раздирающие потолок. Значительная часть коридора могла еще обрушиться. Кабели и провода оборвались, а стальные опорные балки, предназначением которых было сохранить «Земляной дом» при ядерном нападении, были начисто срезаны. «Медвежонок» то смеялся, то всхлипывал. Маклин осознал всю глубину катастрофы и больше не мог выносить свидетельства человеческой слабости; полковник оскалился, лицо его перекосило от злобы, и, повернувшись, он ударил «Медвежонка» по лицу зудящей правой рукой.

Но правой руки у него не было, и он отдернул культю назад. Боль была оглушающая и страшная, сквозь тряпки закапала кровь.

Маклин бережно прижал искалеченную руку на груди, плотно зажмурив глаза. Он чувствовал себя отвратительно, вот-вот его вырвет или он обосрется. Дисциплина и контроль! – думал он. Возьми себя в руки, солдат! Возьми себя в руки, мать твою!..

Когда я открою глаза, сказал он себе, каменный завал исчезнет. Мы сможем пройти прямо по коридору туда, где лежит еда. У нас будет все, что нужно. Пожалуйста, Боже… Пожалуйста, сделай, чтобы все было как надо.

Он открыл глаза.

Преграда из камней была на месте.

– Есть у кого-нибудь пластиковая взрывчатка? – спросил Маклин. Голос его эхом отдавался в коридоре.

Это был призрачный голос, голос человека, сидящего на дне грязной ямы с трупами.

– Придется умирать, – сказал «Медвежонок», смеясь и плача, единственный глаз его глядел дико. – Мы в самой большой в мире гробнице!

– Полковник?

Это сказал мальчик. Маклин осветил лицо Роланда. Это была запыленная, забрызганная кровью, бесчувственная маска.

– У нас есть руки, – сказал Роланд.

– Руки. Конечно. Одна рука у меня. Две у тебя. Две руки «Медвежонка» тоже не из говна. Конечно, у нас есть руки.

– Не наши руки, – спокойно ответил Роланд. К нему пришла идея, простая и ясная. – Их руки. Тех, кто еще остался наверху.

– Гражданских? – усомнился Маклин. – Пожалуй, не найдем и десятка годных к работе. И посмотри на потолок. Видишь эти трещины? То, что осталось от него, вот-вот упадет. Кто будет работать, когда такое висит над головой?

– От завала до пищи далеко?

– Не знаю. Может, двадцать футов. Может, тридцать.

Роланд кивнул.

– А что, если сказать им, что десять? Они не знают про потолок? Как вы думаете, будут они работать или нет?

Маклин заколебался. Это же мальчик, думал он. Что он понимает?

– Мы втроем погибнем, – сказал Роланд, – если не доберемся до еды. Но мы не доберемся до нее, если не заставим кого-нибудь работать. Потолок может упасть, а может и не упасть. Даже если он упадет, не мы там будем, а?

– Они поймут, что потолок слабый. Достаточно поглядеть вверх и увидеть эти проклятые трещины.

– Они не могут увидеть их, – сказал Роланд спокойно, – в темноте. Фонарь у вас одного, так ведь?

И улыбнулся уголками рта.

Маклин медленно сощурился. В полутьме за плечом Роланда Кронингера послышалось какое-то движение. Маклин повел лучом фонарика в сторону. Там, пригнувшись, сидел на корточках Солдат-Тень в маскировочной форме и шлеме, покрытом зеленой сеткой, весь в пятнах черной и зеленой маскировочной краски, а лицо его было цвета дыма.

– Малый прав, Джимбо, – шепнул Солдат-Тень. Он встал во весь рост. – Заставь гражданских работать. Пусть работают в темноте, и скажи, что до еды только десять футов. Будь подлецом, скажи им, что шесть. Они будут работать быстрее. Если они пробьются, прекрасно. Если нет… они всего лишь гражданские. Трутни. Жеребцы-производители. Правильно?

– Да, сэр, – ответил Маклин.

– А?

Роланд увидел, что полковник смотрит куда-то за его правое плечо; у него был тот же лебезящий голос, каким он говорил в бреду там, в яме. Роланд оглянулся, но, конечно, никого не увидел.

– Трутни, – сказал Маклин. – Производители. Правильно?

Он кивнул и переключил внимание с Солдата-Тени на мальчика.

– Хорошо. Поднимемся наверх и посмотрим, может, найдем что-нибудь такое, что будет нам полезно. Может, кто-нибудь из моих людей еще жив.

Он вспомнил, как сержант Шорр в диком ужасе убегал из помещения управления.

– Где Шорр? Что с ним? – «Медвежонок» покачал головой. – А как насчет доктора Ланга? Жив ли он еще?

– В больнице его не было, – «Медвежонок» старался не смотреть на каменный завал. – Его квартиру я не проверял.

– Ну тогда посмотрим там. Он может нам понадобиться, кроме того, можно набрать у него болеутоляющих. Мне к тому же понадобятся еще бинты. И нам нужны бутыли, если найдутся. В туалетах можно набрать воды.

– Сэр полковник?

Маклин сразу же повернулся к Роланду.

– Еще одна вещь: воздух.

– Что – воздух?

– Генератор вышел из строя. Проводка тоже. Как вентиляторы будут подавать воздух?

Маклин питал надежду, хотя и слабую, выжить. Но она тут же разбилась. Без вентиляторов воздух не поступит в «Земляной дом». Сырой воздух, который оставался в «Земляном доме», был всем, на что они могли надеяться, но как только уровень углекислого газа повысится, они умрут.

Сколько времени пройдет до тех пор, он не знал. Часы? Дни? Недели? Он не хотел далеко загадывать, а сейчас важнее всего было найти глоток воды, глоток еды и выработать план действия.

– У нас достаточно воздуха, – сказал он. – Достаточно для всех, а к тому времени, когда его станет не хватать, мы придумаем, как выйти из положения. Правильно?

Роланд хотел верить, и он кивнул. Кивнул и Солдат-Тень, он сказал Маклину:

– Молодец.

Полковник осмотрел свою квартиру, располагавшуюся почти над тем коридором. Дверь сорвана с петель, часть потолка обрушилась; в полу зияла расщелина, в которую провалились кровать и тумбочка. Ванная тоже развалилась, но в свете фонарика Маклин увидел, что в лунке унитаза осталось несколько пригоршней воды. Он напился, напился и «Медвежонок», и Роланд. Никогда прежде вода не была такой вкусной.

Маклин подошел к шкафу. Внутри все рухнуло, и содержимое вывалилось наружу. Он встал на колени и, держа фонарь на сгибе руки, стал рыться в куче, ища что-то, что, он знал, должно было быть там.

Немного погодя он нашел.

– Роланд, – позвал он. – Поди сюда.

Мальчик стал позади него.

– Да, сэр?

Маклин подал ему автоматический пистолет «Ингрем», лежавший раньше на полке шкафа.

– Под твою ответственность.

Он положил в карманы куртки несколько обойм.

Роланд засунул рукоять священного топора за пазуху под ремень и обеими руками взял автомат. Он был тяжелый, но он и должен быть такой… такой справедливый. Справедливый и значительный, как некий настоящий символ власти, за который должен отвечать Рыцарь Короля.

– Ты что-нибудь понимаешь в оружии? – спросил его Маклин.

– Мой отец брал меня… – Роланд запнулся. Нет, надо было говорить не так. Совсем не так. – Мне приходилось стрелять по мишени, – ответил он. – Но не приходилось из такого.

– Я научу тебя, как это делать. Ты будешь моим указательным пальцем на спусковом крючке, когда понадобится.

Он посветил на «Медвежонка», стоявшего в нескольких футах от них и все слышавшего.

– С этого момента парнишка будет при мне, – сообщил он «Медвежонку», и тот кивнул, но ничего не сказал.

Маклин больше не доверял «Медвежонку». «Медвежонок» знал слишком много и мог сорваться. Мальчишка – другое дело. У парня крепкие мозги, он ловок – полковник видел, каково было парню спуститься в яму и проделать то, что от него потребовалось. Парень выглядел слабаком, но если бы он сдался, то сдался бы еще раньше.

Роланд повесил автомат на плечо и приладил его так, чтобы было удобно воспользоваться в случае неожиданности. Теперь он был готов идти за Королем куда угодно. Из тенистых глубин его памяти стали всплывать лица, мужчины и женщины, но он вновь отправил их на дно. Он больше не хотел вспоминать эти лица. В этом не было пользы, это только расслабляло.

Маклин был готов.

– Хорошо, – сказал он. – Ну, посмотрим, что получится.

Одноглазый горбун и мальчик в разбитых очках последовали за ним в темноту.

Глава 20
Во чреве зверя

– Леди, – сказал Джек Томашек, – если вы надеетесь пройти через это, то нам с вами не по пути.

Сестра не отвечала. С реки Гудзон ей в лицо дул резкий ветер, и она щурилась из-за колючих снежинок, летевших из черных туч, растянувшихся по всему горизонту погребальным саваном. Жиденькие желтые лучики солнца пробивались сквозь облака и перемещались, как прожектора в фильмах о побегах из тюрьмы, угасая, когда прорехи в облаках закрывались. Река кишела трупами, была забита плывущим хламом, корпусами сгоревших барж и катеров, все это медленно, как ледяная шуга, уплывало на юг, к Атлантическому океану. На другом берегу этой кошмарной реки все еще полыхали нефтеперегонные заводы, и черный густой дым вихрем сносило на берег Джерси.

Позади нее стояли Арти, Бет Фелпс и латиноамериканка, закутанные от холодного ветра в разодранные на полосы занавески и в манто. Латиноамериканка почти всю ночь проплакала, но сейчас глаза у нее высохли, слезы кончились.

Ниже гряды руин, на которой они стояли, находился въезд в Голландский туннель. Въезд был забит автомобилями, у которых взорвались бензобаки, но это было не самое худшее; самое худшее, увидела Сестра, было то, что остовы этих машин стояли по колеса в грязной воде реки Гудзон. Где-то внутри этого длинного и темного туннеля верхнее перекрытие вспучилось, и в дыру лилась речная вода, что еще не разрушило его, как Туннель Линкольна, но делало опасным переход через болото из сгоревших автомобилей, трупов и еще Бог знает чего.

– Что-то не хочется мне плавать, – сказал Джек. – Или тонуть. Если эта сволочь туннель рухнет нам на голову, мы можем сделать нашими жопами прощальный поцелуй.

– Ну хорошо, а что, есть лучшее предложение?

– Пойти на восток к Бруклинскому мосту. Или пройдем через Манхэттенский мост. Все же лучше, чем здесь.

Сестра быстро взвесила в уме эти предложения. У нее на боку висела сумка, и сквозь нее она ощущала края стеклянного кольца. Время от времени среди длинной ночи ей мерещилось то неведомое существо, у которого горела рука: оно подкрадывалось в дыму по развалинам, глаза его искали ее. Оно пугало ее больше, чем полузатопленный туннель.

– А что, если мосты уничтожены?

– Как?

– Что, если оба моста уничтожены? – спокойно повторила она. – Поглядите вокруг и скажите, как по-вашему: если снесло Международный торговый центр и «Эмпайр стейт билдинг», то могли ли остаться невредимыми эти хлипкие мосты?

– Может быть. Мы не узнаем, пока не увидим.

– На это уйдет целый день. К тому времени туннель может полностью затопить. Не знаю, как остальные, но я не имею ничего против того, чтобы промочить ноги.

– Ну, знаете!

Джек потряс головой.

– Мне незачем туда лезть. У вас не все дома, если вы лезете. Послушайте, а кстати, зачем вам уходить из Манхэттена? Здесь можно найти еду, можно вернуться в подвал! Зачем нам уходить?

– Вам, может, и незачем, – согласилась Сестра. – А мне есть зачем. Это место для меня не подходит.

– Я иду с вами, – сказал Арти. – Я не боюсь.

– Кто сказал, что мне страшно? – отпарировал Джек. – Мне не страшно. Я просто не совсем еще тронулся, вот и все.

– Бет? – Сестра повернулась к девушке. – А вы как? Идете с нами или нет?

Бет с испугом поглядела на забитый въезд в туннель, но в конце концов ответила:

– Да, иду.

Сестра тронула за руку латиноамериканку, показала на Голландский туннель и сделала шагающий жест с помощью двух пальцев. Женщина все еще была в шоке и не могла отвечать.

– Нам нужно держаться поближе друг к другу, – сказала Сестра Бет и Арти. – Я не знаю, насколько глубока вода в туннеле. Думаю, что нужно взяться за руки, чтобы никого не потерять. Хорошо?

Они кивнули. Джек фыркнул.

– Вы с ума сошли! У вас у всех не все дома!

Сестра, Бет и Арти стали спускаться с гряды к въезду в туннель. За ними последовала латиноамериканка. Джек закричал:

– Вы ни за что не пройдете там, леди!

Но никто не остановился, чтобы оглянуться, и в следующий момент Джек догнал их.

Сестра остановилась, когда холодная вода дошла ей до лодыжек.

– Дайте-ка мне зажигалку, Бет, – сказала она.

Бет протянула ей зажигалку, но Сестра не стала зажигать огонь. Она взяла Бет за руку, Бет ухватила Арти, Арти взял руку латиноамериканки. Джек Томашек замыкал цепь.

– Хорошо.

Сестра услышала в своем голосе страх и поняла, что нужно сделать шаг раньше, чем у нее сдадут нервы.

– Пошли.

Она двинулась мимо остовов автомобилей в Голландский туннель, и вода доползла ей до колен. В ней, как пробки, плавали дохлые крысы.

Не прошла Сестра и десяти футов, как вода в туннеле дошла ей до бедер. Она чиркнула зажигалкой. Загорелся слабенький огонек. Пламя высветило впереди кошмарную фантасмагорию перекрученного металла – автомобили, грузовики, такси, разорванные, полузатопленные, немыслимых форм. Стены туннеля были опалены до черноты и, казалось, поглощали свет вместо того, чтобы отражать. Сестра могла только догадываться, какой здесь творился кошмар, когда рвались бензобаки. Впереди, в отдалении, она услышала гулкий шум падающей воды.

Она потянула человеческую цепь вперед. Возле плавали предметы, смотреть на которые она избегала. У Бет от страха открылся рот.

– Надо идти, не останавливаясь, – сказала ей Сестра. – Не смотреть по сторонам, идти, не останавливаясь.

Вода поднялась выше бедер.

– Я наступила на что-то, – вскрикнула Бет. – О, Боже… здесь под ногами что-то есть!

Сестра крепче стиснула ее руку и продолжала вести за собой. Когда она сделала еще десяток шагов, вода дошла до талии. Она оглянулась через плечо на въезд, от которого они отошли футов на шестьдесят. Его мрачная арка тянула назад. Но она устремила взгляд вперед, и тут сердце у нее екнуло. Свет зажигалки блеснул на громадном спутанном клубке металла, почти полностью перегораживавшем туннель: груде бывших автомобилей, сплавленных в единое целое. Сестра повернула в узкое пространство между стеной и металлом и на чем-то поскользнулась. Здесь сверху стекали ручейки воды, и Сестра оберегала зажигалку, чтобы вода не залила ее. Впереди также слышался шум воды.

– Он вот-вот рухнет, – закричал Джек. – Боже… он свалится нам на голову!

– Идти, не останавливаясь! – заорала на него Сестра. – Не останавливаться!

Впереди стояла непроглядная тьма, только мерцал крошечный огонек. Что, если где-то путь перекрыт совсем? – подумала она и ощутила быстро подступающий страх. Что, если нам не пройти? Успокоиться, успокоиться. По одному шагу. Один шаг.

Вода подступила к груди и продолжала подниматься.

– Слушайте! – вдруг сказала Бет и остановилась.

Арти налетел на нее и чуть не соскользнул в вонючую воду.

Сестра ничего не услышала, кроме усилившегося шума воды. Она стала тянуть Бет дальше, и тут над ними послышался глухой стонущий звук. Мы во чреве чудовища, подумала Сестра. Как проглоченный живым Иона.

Впереди них что-то заплескалось в воде. Падавшие вниз предметы создавали сильный грохот, похожий на стук кувалды.

Каменные обломки, сообразила Сестра. Боже милостивый – перекрытие вот-вот может рухнуть!

– Туннель рушится! – закричал Джек, чуть не задохнувшийся от страха.

Она услышала, как он забился в воде, и поняла, что нервы у него сдали. Она оглянулась и увидела, что он мечется в поисках дороги. Поскользнувшись, он упал в воду и выскочил, захлебываясь.

– Я не хочу подыхать, не хочу!

Его крики эхом разносились у них за спиной.

– Никому не двигаться! – скомандовала Сестра, пока другие тоже не сбежали.

Возле них продолжали падать камни, и она сдавила руку Бет так, что хрустнули пальцы. Цепь дрогнула, но стояла. Наконец камни перестали падать, прекратился и стонущий звук.

– Все в порядке? Бет? Арти, как женщина?

– Ничего, – ответил он, еще дрожа. – Хотя я сам, по-моему, наложил в штаны.

– С этим можно примириться. С паникой нельзя. Идем дальше или нет?

Глаза Бет стеклянно блеснули. Выкарабкалась, подумала Сестра. Может, так оно и лучше.

– Арти? Вы готовы? – спросила она. Арти, только пробурчал что-то.

Они наугад двинулись вперед по воде, доходившей им до плеч. Впереди по-прежнему было темно, ни намека на свет в конце туннеля. Сестра вздрогнула, когда в десяти футах от них огромный камень величиной с крышку люка обрушился на смятый автомобиль. Шум водопада приближался, а туннель над их головами стонал, сдерживая напор реки Гудзон. Далеко позади слышался еле различимый крик:

– Вернитесь! Пожалуйста, вернитесь!

Она не желала зла Джеку Томашеку, но вскоре голос его пропал в реве водопада. Сумка Сестры наполнилась водой, одежда сильно стягивала тело, но она держала в вытянутой руке зажигалку. Руке было горячо, но Сестра не смела погасить огонек. Сестра видела, как пар от дыхания стлался понизу, от воды ноги потеряли чувствительность, колени ныли. Еще шаг, твердила она. Потом еще один. Не останавливаться.

Они миновали сюрреалистическое нагромождение железа, и латиноамериканка закричала от боли, когда какая-то железка под водой порезала ей ногу, но стиснула зубы и не дрогнула. Немного дальше Арти зацепился за что-то и упал, но поднялся, отплевываясь и кашляя.

И тут туннель повернул, и Сестра сказала:

– Стоп.

Перед ними, поблескивая в слабом свете, сверху потоком лилась вода, перекрывая туннель по всей ширине. Им предстояло пройти сквозь водопад, и Сестра знала, что это такое.

– Мне придется выключить зажигалку, пока мы не пройдем насквозь, – сказала она. – Всем держаться как можно ближе друг к другу. Готовы?

Она почувствовала, как Бет сдавила ей руку. Арти гаркнул:

– Готовы.

Сестра закрыла зажигалку. Тьма поглотила их. Сердце у Сестры стучало, она обхватила зажигалку рукой, защищая от воды, и пошла вперед.

Удар воды был так силен, что сбил ее с ног. Она потеряла руку Бет и услышала ее вскрик. Напуганная, Сестра попыталась встать на ноги, но на дне было что-то скользкое и вязкое.

Вода попала ей в рот, в глаза, она не могла вдохнуть и в темноте сбилась с дороги. Левая ее нога застряла, зацепившись за какой-то предмет под водой, из груди Сестры готов был вырваться крик, но она знала, что если сдастся, то они все погибнут. Она шарила свободной рукой по сторонам, пытаясь другой держать зажигалку. Чьи-то пальцы уцепились за ее плечо.

– Есть, поймала, – крикнула Бет, хотя и ее вода сбивала с ног.

Она поддерживала Сестру, пока та с трудом высвобождала свою ногу, едва не разорвав кроссовку. После этого, освободившись, Сестра повела остальных подальше от этого препятствия.

Она не заметила, сколько времени им понадобилось, чтобы пройти водопад: может быть, две минуты, а может, и три, но вдруг он кончился, и она больше не хватала воздух ртом. Голова и плечи у нее были избиты так, словно она была боксерской грушей. Она крикнула:

– Мы прорвались!

И повела их в обход торчащего из воды железа. Потом взяла зажигалку и попыталась зажечь ее.

Искра сверкнула, но огня не было.

«О Боже!» – подумала Сестра.

Вторая попытка. Брызги искр, но пламени нет.

– Давай, давай! – выдохнула она.

Третий раз без успеха.

– Загорайся, черт тебя побери!

Но огонь не загорелся ни с четвертой, ни с пятой попытки, и Сестра стала молиться, чтобы зажигалка не намокла и сработала.

На восьмой попытке появилось маленькое, слабое пламя, поколебалось и почти исчезло. Бензина на донышке, догадалась Сестра. Нужно выбраться отсюда прежде, чем зажигалка совсем выдохнется, подумала она и только теперь поняла, насколько здравый смысл может зависеть от крошечного колеблющегося огонька.

Рядом с ней из воды, как морда аллигатора, торчали измятая решетка радиатора и капот «Кадиллака». Перед ней лежал кверху колесами другой автомобиль, весь под водой, шины с колес сорваны. Они попали в лабиринт обломков многочисленных крушений, круг света от зажигалки стал заметно меньше, чем был раньше. Зубы Сестры начали выбивать дробь, ноги от холода налились свинцом.

Они продолжали осторожно идти шаг за шагом. Туннель над ними опять застонал, и вновь в воду посыпался щебень – но вдруг Сестра обнаружила, что вода спала. Теперь им было по пояс.

– Выходим! – закричала она. – Слава Богу, мы выходим!

Она выставила зажигалку вперед, но выхода не было видно.

– Не останавливаться! Мы почти на месте!

Она задела ногой что-то на дне.

Из воды ей в лицо вырвались пузыри, и всплыл труп, черный и искривленный, как коряга, руки, пристывшие к лицу, рот, раскрытый в беззвучном крике.

Зажигалка потухла.

Труп пристал в темноте к плечу Сестры. Она застыла. Сердце ее готово было лопнуть в груди, и она поняла, что либо она в этот момент потеряет рассудок, либо… Она сделала судорожный вдох и локтем оттолкнула труп в сторону. Труп затонул с шумом, похожим на смешок.

– Я выведу всех отсюда, – услышала Сестра собственную клятву, и в голосе ее было такое упорство, какого она за собой не знала. – Насрать на темноту! Мы выйдем!

Она сделала еще один шаг, а потом еще один.

Постепенно вода опустилась до колен. Сколько времени спустя и через сколько шагов, Сестра не могла сказать, но они увидели впереди выход из Голландского туннеля.

И вышли на берег Джерси.