Текст книги "Песня Свон"

Шестнадцать гражданских лиц – мужчины, женщины и дети – и трое раненых членов армии полковника Маклина бились во тьме, чтобы разворошить плотно спресованную массу камней и освободить коридор нижнего уровня. До еды всего шесть футов, сказал им Маклин, всего шесть. У вас это не отнимет много времени, как только вы пробьете отверстие. Тот, кто первый доберется до еды, получит тройную норму.

Они проработали семь часов в полной темноте, и внезапно остатки потолка обвалились им на головы.

Роланд Кронингер, стоя на коленях в кухне кафетерия, почувствовал, как пол содрогнулся. Сквозь вентиляционное отверстие донеслись крики, а затем наступила тишина.

– Проклятие! – проговорил он, сообразив, что случилось.

Кто теперь возьмется расчищать коридор? Но, с другой стороны, мертвые не будут расходовать воздух. Он вновь вернулся к своему занятию: стал соскребать кусочки пищи с пола и собирать их в пластиковый мешок для мусора.

Он предложил, чтобы полковник Маклин устроил штаб в спортивном зале. Они нашли настоящее сокровище: помойное ведро, в котором можно было хранить воду из туалетных бачков. Когда Роланд, чей желудок терзал голод, покинул их, чтобы собрать еду, раскиданную по кухне, оба, Маклин и капитан Уорнер, спали, а Роланд остался с автоматическим пистолетом «Ингрем» на плече и священным топором, рукоять которого для безопасности была заткнута за пояс. Около него на полу лежал фонарик, освещавший разметанное по кухне содержимое банок, стоявших ранее в кладовой. В кухонных бачках для отходов лежали настоящие сокровища: кожура от бананов, ошметки помидор, банки с остатками содержимого и несколько бисквитов от завтрака. Все, что попадалось съедобного, шло в мешок Роланда, кроме бисквитов, которые он сразу же съел, так как не ел с самого момента катастрофы.

Он поднял черный кусок чего-то непонятного и стал запихивать его в мешок, но приостановился. Черный предмет напомнил ему, что он сделал с хомячками Майка Армбрустера в тот день, когда Армбрустер принес их в кабинет биологии. Хомячки оставались в кабинете после занятий, а Армбрустер ушел на футбол. Роланд, не замеченный уборщицами, вынес клетку с хомячками и крадучись пробрался в школьную автомастерскую. Там в углу стоял металлический чан с зелено-коричневой жидкостью, над чаном была прикреплена надпись: «Надень перчатки!»

Роланд надел пару тяжелых асбестовых перчаток, поворковал двум маленьким хомячкам и вспомнил, как Армбрустер смеялся над ним и плевал в него, когда он валялся в пыли.

Потом он взял клетку за ручку и опустил ее в чан с кислотой, которой пользовались для очистки заржавевших радиаторов, так что те после этого блестели.

Он держал хомячков в кислоте, пока не перестали идти пузыри. Когда он вынул клетку, то заметил, что кислота подействовала и на металл: он очистился до белизны. Потом он снял перчатки и на черенке метлы отнес клетку обратно в кабинет биологии.

Он часто думал, какое лицо было у Майка Армбрустера, когда тот увидел, что стало с его хомячками. Армбрустер так и не узнал, часто думал потом Роланд, как много у Рыцаря Короля способов сводить счеты.

Роланд бросил непонятный ошметок в мешок. Он вывернул банку овсянки и – о чудо из чудес! – увидел зеленое яблоко. И то и другое пошло в мешок. Он продолжал ползать, поднимая мелкие камни и опасаясь трещин.

Он забрался слишком далеко от фонарика и остановился. Мешок для мусора уже кое-что весил. Король должен быть доволен. Роланд пошел на свет, равнодушно наступая на мертвых.

Позади послышался шум. Даже не шум, а звук шевельнувшегося воздуха, и он понял, что он тут не один.

Прежде чем он успел повернуться, рот ему зажали рукой.

– Отдай мешок, – сказал мужской голос. – Быстро!

Мешок вырвали у Роланда из рук.

– У маленького засранца автоматический пистолет «Ингрем»!

«Ингрем» тоже сорвали у него с плеча. Рука освободила рот, но переместилась на горло.

– Где Маклин? Где он прячется, этот сукин сын?

– Я не могу… Я не могу дышать, – прохрипел Роланд.

Мужчина выругался и швырнул его на пол. Очки с Роланда слетели, на спину ему подставили ногу.

– Кого ты собирался убивать из автомата, детка? Ты был уверен, что вся эта еда достанется тебе и полковнику?

Кто-то вытащил фонарик и посветил в лицо Роланду. Он подумал, что, судя по голосам и движениям, их было трое, но точной уверенности у него не было. Он моргнул, когда услышал клацанье спущенного предохранителя на автомате.

– Убей его, Шорр, – настаивал другой. – Вышиби его сраные мозги!

Шорр. Роланду знакомо это имя. Сержант по приему Шорр.

– Я знаю, что он жив, детка.

Шорр стоял над ним, нога его давила на спину Роланда.

– Я спускался в центр управления и нашел тех, кто работал в темноте. И капрала Прадо. Он рассказал мне, как пацан вытащил Маклина из ямы и что полковник ранен. Он просто бросил капрала Прадо подыхать, правда?

– Капрал… не мог двигаться. Он и стоять не мог из-за ноги. Нам пришлось оставить его.

– Кто еще был с Маклином?

– Капитан Уорнер, – с трудом произнес Роланд. – Больше никого.

– И он послал тебя сюда искать еду? Это он дал тебе автомат и велел убивать других?

– Нет, сэр.

Мозги у Роланда бешено работали, ища выход из ситуации.

– Где он прячется? Сколько у него оружия?

Роланд молчал. Шорр нагнулся к нему и приставил ствол автомата к виску.

– Там, недалеко отсюда, еще девять человек, нуждающихся в пище и питье, – выразительно сказал Шорр. – Моих людей. Я думал, что уже умираю, и видел такое…

Он запнулся, потрясенный, не в состоянии продолжать.

– Такое, его никто не должен видеть и вспоминать. В этом виноват Маклин. Он знал, что это убежище не продержится, обязан был знать.

Ствол царапнул о голову Роланда.

– Великий и могущественный Маклин со своими оловянными солдатиками и поношенными медалями! Марширующими туда и сюда старперами! Он знал, что должно было произойти! Разве не так?

– Да, сэр.

Роланд ощутил рукоятку священного топора за поясом. Медленно стал подводить руку под себя.

– Он знает, что до неприкосновенного запаса ни за что не добраться, так ведь? И он послал тебя сюда, чтобы собрать объедки раньше, чем успеют другие? Ты, паршивец!

Шорр схватил его за воротник и встряхнул. Это помогло Роланду подобраться поближе к священному топору.

– Полковник хочет собрать все в одно место, – сказал Роланд. «Тяни время!» – подумал он. – Он хочет собрать всех и разделить поровну еду и во…

– Врешь! Он хочет все заграбастать сам!

– Нет! Еще можно добраться до НЗ.

– Говно собачье! – заревел человек, и в голосе его послышались безумные нотки. – Я слышал, как остатки нижнего уровня обвалились! Я знаю, что там все мертвы! Он хочет всех нас убить, а всю еду забрать себе!

– Кончай его, Шорр, – сказал другой мужчина. – Вышиби ему шарики из головы.

– Подожди, подожди. Я хочу узнать, где Маклин! Где он прячется и сколько у него оружия?

Пальцы Роланда почти коснулись лезвия. Ближе… ближе…

– У него много автоматов. Есть пистолет. И еще пулемет.

Ближе и еще ближе.

– Там у него целый арсенал.

– Где там? Где там?

– В одном… помещении. Это как идти из коридора.

Почти ухватил.

– В каком помещении, ты, говнюк? – Шорр опять сграбастал его, злобно затряс, и Роланд воспользовался этим движением: он вытянул священный топор из-за пояса и взял его за рукоятку, крепко сжав кулак. Когда он решит ударить, это нужно сделать быстро: если у тех двоих есть автоматы, его прикончат.

Плачь! – сказал он себе. Выдавил из себя хныканье.

– Пожалуйста… Пожалуйста, не бейте меня! – он притворился, что его рвет, и почувствовал, как ствол «Ингрема» отводят от его головы.

– Маленький говнюк! Маленький вонючий говнюк! А ну! Стой, как мужчина! – Шорр рванул Роланда за руку, чтобы он поднялся на ноги.

«Пора! – подумал Роланд, очень спокойно и взвешенно. – Рыцарь Короля не боится смерти!»

Он уступил силе мужчины, тянувшего его вверх, вдруг расправился, как пружина, извернулся и нанес удар священным топором, на лезвии которого еще была кровь Короля.

Свет фонарика сверкнул за скалой; лезвие врезалось в щеку Шорра, как будто отрезало кусок индейки в день Благодарения. Он был настолько ошеломлен, что на мгновение замешкался, и кровь брызнула из раны, а палец нажал на спусковой крючок, послав очередь пуль, просвистевших над головой Роланда. Шорр завалился назад, половина его лица была содрана до кости. Роланд кинулся на него и озверело ударил, прежде чем тот смог направить автомат на него.

Один из оставшихся схватил Роланда за плечо, но Роланд метнулся в сторону, разорвав рубашку чуть ли не напополам. Он опять кинулся на Шорра и схватился за его мясистую руку на автомате. Шорр зацепился ногой за мертвое тело, и, «Ингрем» выпал, брякнув о камни у ноги Роланда.

Роланд подхватил его. Лицо его исказила дикая гримаса, и он рывком повернулся к человеку с фонарем. Расставив ноги в положение для стрельбы, как его учил полковник, он прицелился и нажал на спусковой крючок.

Автомат застучал, как швейная машинка, но отдача отбросила Роланда на кучу обломков, и он уселся на зад. Падая, он увидел, что фонарик в руке мужчины разлетелся, раздалось сначала мычание, а потом вскрик боли. Кто-то застонал и пополз по полу. Роланд дал очередь в темноту, красные траектории от пуль зарикошетили по стенам. Раздался еще один вскрик, перешедший в бульканье и замеревший вдалеке, и Роланд подумал, что один из мужчин, должно быть, ступил в расщелину в полу и свалился вниз. Он обдал кафетерий струями пуль и лишь затем прекратил стрельбу, зная, что теперь он один.

Он прислушался, сердце бешено колотилось. Сладкий запах пороха висел в воздухе.

– Ну давайте! – заорал он. – Еще хотите? Давайте!

Тишина. Всех он убил или не всех, он не знал. Он был уверен лишь, что одного-то убил точно.

– Сволочи, – выдохнул он, – сволочи, в следующий раз всех убью.

Он захохотал. Собственный смех ошеломил его. Он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так смеялся. Ему хотелось, чтобы они вернулись. Ему хотелось еще раз попробовать убивать.

Роланд поискал очки. Нашел мешок для мусора, но очки пропали. Теперь все будет расплываться, но это ничего, все равно света нет. Руки его наткнулись на теплую кровь и тело, из которого она вытекла. Минуту или две он остервенело пинал труп в голову.

Роланд поднял мешок для мусора и, держа наготове «Ингрем», осторожно пошел по кафетерию туда, где, он знал, должен бал быть выход; носками ботинок он проверял, нет ли провалов. Ему удалось пройти в коридор.

Он все еще дрожал от возбуждения. Вокруг было темно и тихо, только где-то размеренно капала вода. Он на ощупь шел к спортзалу, неся мешок с добычей, горя желанием рассказать Королю, что он победил трех злобных гномов из подземелья. И что одного из них звали Шорр. Но здесь может быть еще много троллей! Они просто так не уступят, и, кроме того, он был не уверен, убил ли он сержанта Шорра.

Роланд широко улыбался во тьме, его лицо и волосы были мокры от холодного пота. Он был очень, очень горд тем, что защитил Короля, хотя и жалел, что потерял фонарик. В коридоре под ноги ему попадались тела, раздувшиеся, как газовые баллоны.

Жизнь превратилась в самую великую игру, в какую ему доводилось играть. Она обогнала компьютерные игры на целый световой год.

До этого ему не приходилось стрелять в людей. И к тому же он не ощущал себя таким сильным.

В окружении темноты и смерти, неся мешок, полный объедков, и теплый автоматический пистолет «Ингрем», Роланд Кронингер наслаждался истинным экстазом.

Громкий писк, шедший из угла подвала, заставил Джоша повернуться на бок за фонариком и включить его. Немощная лампочка выбросила смутное желтое световое копье, и Джош направил его в тот угол, чтобы узнать, что это было.

– Что это? – спросил Свон, сидевшая в нескольких футах от него.

– По-моему, тут крыса.

Он поводил лучом, но увидел только нагромождение досок вперемешку с соломой и холмик земли, под которым лежала Дарлин Прескотт. Джош быстро отвел свет от могилы. Ребенок только-только стал приходить в себя.

– Ага, думаю, это крыса, – решил Джош. – Вероятно, у нее где-то тут гнездо. Эй, мистер крыса? – окликнул он. – Не возражаете, если мы воспользуемся вашим подвалом на паях на время?

– Он кричит так, будто ему больно.

– Наверное, он думает, что наши голоса тоже плохо звучат.

Джош отвел луч фонарика от девочки; он уже взглянул на нее при слабом свете, и этого было достаточно. Почти все ее красивые светлые волосы сгорели, лицо представляло собой сплошные красные водянистые волдыри. Глаза, которые запомнились ему как изумительно голубые, глубоко запали и были мутно-серого цвета. Он понимал, что взрыв не пощадил и его: отблеск света обнажил измазанные серым ожоги, покрывавшие его руки и кисти. Больше этого он знать не хотел. Вероятно, сам он похож на зебру. Но, по крайней мере, они были живы, и хотя у него не было возможности следить за временем, прошедшим после взрыва, он думал, что они тут уже четыре или пять дней. Еда больше не представляла проблемы, у них было много соков в банках. Хотя в подвале было душно, воздух все же откуда-то поступал. Самой большой неприятностью был устоявшийся запах отхожего места, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Может, позже он придумает, какую-нибудь более опрятную систему санитарии, например, с помощью пустых банок, если закапывать их в землю.

В луче света что-то шевельнулось.

– Смотрите, – сказала Свон, – вон там!

Маленький, слегка обгоревший зверек копошился на холмике земли. Его головка повернулась к Джошу и Свон, зверек опять пискнуло и скрылся в холмике.

Джош сказал:

– Это не крыса! Это…

– Суслик, – закончила за него Свон. – Я знаю, я их видела около трейлерной стоянки, их было много.

– Суслик, – повторил Джош. Он вспомнил голос Поу-Поу: «Суслик в норе!»

Свон обрадовалась, что кроме них тут есть еще кто-то живой. Она слышала, как суслик фыркает в земле в темноте – там, где был холмик побольше, которым… Она не стала думать про это, потому что не могла. Но теперь маме больше не было больно. Свон слушала, как суслик обнюхивает около себя; она очень хорошо знала повадки сусликов, потому что суслики рыли норки в ее садике… «Рыли норки», – подумала она.

– Джош, – сказала она.

– Да?

– Суслики роют норы, – сказала она.

Джош едва заметно улыбнулся, приняв ее слова за простое детское утверждение, и вдруг его улыбка застыла: его осенило, на что намекала Свон. Если у суслика здесь есть гнездо, тогда здесь должен быть ход наружу! Может, это оттуда поступает воздух! Сердце у Джоша подпрыгнуло. Может, Поу-Поу знал, что суслик проделал ход в подвал, и пытался сообщить им это. Нору суслика можно было расширить и сделать лаз. У нас есть топор и лопата, подумал Джош. Может, мы сможем прокопать лаз сами!

Джош подполз туда, где лежал старик.

– Эй! Вы меня слышите? – Он дотронулся до руки Поу-Поу. – О, Господи! – прошептал Джош.

Тело старика было холодным. Поу-Поу лежал прямо, вытянув руки вдоль тела. Джош посветил мертвое лицо, увидел пятнистые розовые ожоги на щеках и носу, похожие на странные родимые пятна. Глазницы были черно-коричневые, пустые. Поу-Поу был мертв по меньшей мере уже несколько часов. Джош хотел было закрыть глаза Поу-Поу, но их не было, они испепелились и испарились.

Суслик пищал. Джош пополз на шум. Пробираясь с фонариком через сусликовые холмики, он увидел, что суслик облизывает обожженные красные лапки. Зверек быстро скрылся за доской, прикрывавшей гнездо. Джош потянул ее, но она не поддавалась. Стараясь быть как можно терпеливее, он начал раскачивать ее.

Суслик сердито заворчал на захватчика. Джош медленно раскачал расщепленный кусок доски и отогнул его в сторону. Свет открыл взгляду небольшое круглое отверстие в стене примерно в трех дюймах от пола.

– Нашел! – воскликнул Джош. Он лег на живот и поспешил вдоль хода. Примерно в двух-трех футах от входа лаз повернул налево, куда не доходил свет.

– Ход должен вести на поверхность, – он был возбужден, как ребенок в новогоднее утро. В нору свободно вошел его кулак. Земля была утрамбована и не поддавалась, даже на этой глубине она была утрамбована как асфальт. Раскапывать ход было бы немыслимо трудно, но рыть параллельно ему было бы легче.

Один вопрос терзал его: стоит ли им в ближайшее время покидать подвал? Радиация за его стенами может очень быстро убить их. Только Богу известно, что творится на поверхности. Осмелятся ли они выяснить это?

Джош услышал позади себя какой-то шум. Это были хриплые звуки, точнее больные легкие втягивали воздух.

– Джош? – Свон тоже услышала звуки, от которых остатки ее волос на затылке встали дыбом; она ощутила: несколько секунд назад что-то двигалось в темноте.

Он повернулся и посветил на Свон. Она смотрела направо. И опять послышался непонятный дребезжащий звук. Джош повел фонариком в сторону и увидел такое, что ему почудилось, будто ледяная рука схватила его за горло.

Труп Поу-Поу вздрагивал. Это он издавал те жуткие звуки. Старик все еще жив, – не веря себе подумал Джош, и тут же возразил: – «Нет, нет! Он был мертв, когда я коснулся его! Мертв!»

Труп начал сгибаться. Медленно, по-прежнему держа руки вдоль тела, мертвый стал садиться. Голова его, дюйм за дюймом, словно какой-то механизм, стала поворачиваться к Джошу Хатчинсу, пустые глазницы уставились на свет. Сожженное лицо сморщилось, рот напрягся, чтобы открыться, и Джош подумал, что если эти мертвые губы раскроются, то он растеряет все те шарики в голове, какие у него еще остались.

С шипением рот Поу-Поу раскрылся.

Оттуда донеслось что-то вроде шелеста ветра или сухих тростников. Сначала это были почти неслышные звуки, слабые и далекие, потом они стали усиливаться и послышалось:

– Со… хра… ните…

Глазницы глядели на свет фонаря, как будто в них еще были глаза.

– Сохраните, – повторил страшный голос.

Серые губы, казалось, напрягались, чтобы выговорить слова. Джош отпрянул, и тут рот проскрипел:

– Со… хра… ните… ди… тя…

Потом воздух вытек с тихим «у-у-ш». Глазницы трупа воспламенились. Джош застыл, завороженный, и услышал, как Свон изумленно охнула. Голова трупа превратилась в огненный шар, и пламя распространилось, охватив все тело колеблющимся красновато-голубым коконом. Волна плотного жара дохнула в лицо Джошу, и он закрыл лицо руками; когда он открыл лицо, то увидел, как труп растворяется в этом огненном саване. Мертвец сидел прямо, неподвижно, весь объятый пламенем.

Горение продолжалось еще секунд тридцать, потом огонь стал сникать, превращаясь в слабое мерцание. Последними догорели подошвы ботинок Поу-Поу.

Наконец затухла белая зола, сохранявшая форму сидящего человека.

Огонь погас. Зола рассыпалась; не осталось ничего кроме пепла, даже кости превратились в пепел. Он осыпался на пол. То, что было когда-то Поу-Поу, теперь уместилось бы на лопате.

Джош остолбенело смотрел. Пепел медленно опадал в луче света. Я, кажется, тронулся, подумал он. Все эти звуки меня доконали!

Позади Свон, прикусив губу, сдерживала от испуга слезы. Я не заплачу, твердила она себе. Ни за что. Желание расплакаться исчезло, и ее испуганный взгляд сам нашел черного гиганта.

Сохраните дитя. Так послышалось Джошу. Но Поу-Поу был уже мертв, рассудил он. Сохраните дитя. Сью Вонду. Свон. Что бы ни заставило губы мертвеца произнести эти слова, теперь оно исчезло; остались только они, Джош и Свон.

Он верил в чудеса, но в чудеса библейские: что можно было разделить Красного моря, превратить воду в вино, накормить пятью хлебами тысячи людей; однако до настоящего момента считал, что время чудес ушло в прошлое. Но, может быть, маленьким чудом было уже то, что он попал в эту бакалейную лавочку, раздумывал он. И уж настоящим чудом было то, что они все еще были живы. Впрочем труп, который садился бы и говорил, тоже увидишь не каждый день.

Позади него в земле копошился суслик. Джош решил, что зверек чует запах остатков пищи в банках. Может, эта нора суслика – тоже маленькое чудо. Он не мог отвести застывшего взгляда от кучки пепла. Голос, шелестевший как тростник, запомнился ему на всю оставшуюся жизнь, сколько бы ее ни осталось.

– Как ты? – спросил он Свон.

– В порядке, – едва слышно ответила она.

Джош кивнул. Если что-то недоступное его пониманию хотело, чтобы он сберег дитя, подумал он, то он сохранит дитя, чего бы, черт побери, это ему ни стоило. Немного погодя, когда члены его расслабились, он пополз за лопатой, выключив фонарик для экономии. И в темноте засыпал прах Поу-Поу Бриггса землей.