Текст книги "Песня Свон"

– Вы… знаете, что случилось, да?

Она кивнула.

– О, да, – сказала она. – Ли Проктер держал радио у себя в хозяйственном магазинчике, а я зашла туда купить гвозди и веревку, чтобы повесить картину. Не знаю, какая станция была включена, но вдруг неожиданно раздался ужасный треск, и чей-то голос очень быстро начал говорить об опасности и бомбах и все такое прочее. Потом что-то зашипело, будто растапливали сало в горячей кастрюле, и радио замолкло. Никто не мог вымолвить ни слова, даже прошептать что-нибудь. Вбежала Вильма Джеймс, кричала всем, чтобы посмотрели на небо. Мы вышли и посмотрели и увидели аэропланы, или бомбы, или что-то в этом роде – они летели над нашими головами, и некоторые сталкивались друг с другом. И Гранжи Такер сказал: «Началось! Начался Армагеддон!» Он залег в канаву у магазина и стал наблюдать за тем, что летело наверху.

– Потом налетел ветер, и пыль, и холод, – проговорила она, по-прежнему вглядываясь в окно. – Солнце стало кроваво-красным. Прошли ураганы, и один из них разрушил ферму Маккормика, не оставив камня на камне. Не осталось и следа от Бена, Джины или детей. Конечно, все в городе стали приходить ко мне, желая узнать, что случится в будущем и всякое прочее. – Она пожала плечами. – Я не могла признаться им, что вижу черепа там, где раньше были их лица. Как можно сказать подобное своим друзьям? Да, мистер Ланом – почтальон округа Рассел – не появлялся, и телефонные линии не работали, и не было электричества. Мы знали, что что-то произошло. Килл Досс и Эдди Мичам вызвались проехать двадцать миль до Матисона и выяснить, что произошло. Они уже никогда не вернутся. Я видела черепа на месте их лиц, но что я могла сказать? Знаете, иногда нет смысла говорить человеку, что его время вышло.

Джош не успевал следить за бессвязной речью старой женщины.

– Как это – вместо лиц были черепа?

– Ох, извините. Я забыла, что не все за пределами Салливана знают обо мне. – Леона Скелтон отвернулась от окна со слабой улыбкой на иссушенном лице. Она взяла одну из ламп, пошла через комнату к книжному шкафу и вытащила папку в кожаной обложке; подала Джошу и открыла ее. – Начнем отсюда, – сказала она. – Это я. – Она показала на пожелтевшую фотографию и статью, аккуратно вырезанную из журнала.

Заголовок гласил: «Ясновидящая из Канзаса предсказала смерть Кеннеди на шесть месяцев раньше Диксона». А ниже маленький подзаголовок сообщил, что Леона Скелтон видит для Америки богатство и новые перспективы! На фотографии была изображена молодая Леона Скелтон в окружении кошек и хрустальных шаров.

– Это из журнала «Фэйт», 1964 год. Смотрите, я написала письмо президенту Кеннеди, предупреждая его, чтобы он оставался в Далласе, потому что, когда он выступал с речью по телевидению, я увидела череп на месте его лица и использовала карты и спиритическую планшетку. И обнаружила, что у Кеннеди есть сильный враг в Далласе, штат Техас. Я даже обнаружила имя – оно оказалось Освальд. Как бы то ни было, я написала письмо и даже сделала с него копию. – Леона перевернула страницу, показывая истрепанное, почти неразборчивое письмо, датированное 19 апреля 1963 года. – Два человека из ФБР пришли к нам домой серьезно поговорить со мной. Я была довольно спокойна, но им понравилось, что Дэви испугался. О, эти грубые неотесанные парни запросто могли проделать в человеке дырку! Я видела, что они считают меня сумасшедшей. Они велели мне не писать больше писем и ушли.

Она перевернула страницу. Заголовок следующей статьи гласил: «Отмеченная ангелом при рождении – уверяет нас Джин Диксон, штат Канзас».

– Это из «Нэшенл тэффлер», примерно 1965 год. Я тогда всего лишь сказала той журналистке, что моя мама всегда говорила мне, будто, когда я была ребенком, ей привиделся ангел в белых одеждах, целующий меня в лоб. Мне это вспомнилось после того, как я нашла маленького мальчика, которого его родители потеряли в Канзас-Сити. Он тогда сошел с ума, сбежал из дома и прятался в старом заброшенном доме в двух кварталах отсюда. – Она перевернула еще несколько страниц, горделиво указывая на различные статьи из журналов «Стар», «Энквайер» и «Фэйт». Последняя статья, в маленькой канзасской газете, была датирована 1987 годом. – Потом я уже не была такой, как раньше, – сказала она. – Сердечные проблемы, артрит. Они как бы заволокли мне видение. Но все же это была я.

Джош что-то недоверчиво проворчал. Он никогда не верил в экстрасенсов, но после того, чего он навидался за последнее время, все было возможно.

– Я заметил ваши хрустальные шары, вон там.

– Это моя любимая коллекция! Со всего мира!

– Они действительно замечательные, – добавила Свон.

– Спасибо, маленькая леди. – Леона улыбнулась Свон и повернулась к Джошу. – Знаете, я не понимаю того, что случилось. Может быть, я становлюсь слишком стара, чтобы понять что-либо. Но у меня было плохое предчувствие касательно этого президента-космонавта. Я полагаю, он был слишком добр и позволял слишком многим поварам сыпать приправы в котел. Ни Дэви, ни я не голосовали за него, нет, сэр!

Из задней комнаты снова послышался кашель. Леона склонила голову, внимательно слушая, но кашель стих, и Леона снова расслабилась.

– Я не могу дать вам много, в смысле еды, – объяснила она. – Могу предложить несколько лепешек из старого кукурузного зерна, жестких, как горячие угли, и горшок овощного супа. Я все еще готовлю на огне, но, бывало, ела и очень холодную пищу. Хорошо, что на заднем дворе еще можно накачать чистой воды. Так что чем богаты, тем и рады.

– Спасибо, – сказал Джош. – Думаю, немного супа и кукурузных оладий было бы для нас чрезвычайно кстати, холодны они или нет. У вас можно как-нибудь почиститься?

– Вы хотите принять ванну? – Она с минуту думала. – Хорошо, полагаю, вы можете сделать это примитивным способом: ведра с кипятком и заполненная теплой водой ванна. Маленькая леди, я считаю, что вы тоже должны счистить с себя грязь. Конечно, водосток может засориться, и я не верю, что водопроводчик еще когда-нибудь придет к нам. Что вы оба делали…? Возились в земле?

– Примерно, – сказала Свон. Она подумала, что ванна – теплая или холодная – это было бы замечательно. Она знала, что пахнет как свинья, но боялась увидеть, на что стала похожа ее кожа под всей этой грязью. Она знала, что это будет не слишком здорово.

– Я сейчас принесу вам пару ведер, и вы сможете накачать себе воды. Кто хочет пойти первым?

Джош пожал плечами и показал на Свон.

– Хорошо. Я помогу вам накачать воду, но мне придется часто возвращаться к Дэви, на случай, если у него начнется приступ. Вы будете приносить ведра сюда и подогревать их на камине. У меня хорошая ванна, которой никто не пользовался с тех пор, как начался весь этот бардак.

Свон кивнула и сказала спасибо, и Леона Скелтон вперевалочку направилась в кухню за ведрами. В задней комнате Дэви Скелтон несколько раз сильно кашлянул, затем стало тихо.

Джош очень хотел пойти туда и взглянуть на этого человека, но не пошел. Кашель звучал очень скверно, он напомнил Джошу, как кашляла Дарлин перед смертью. Он решил, что это, должно быть, отравление от радиации. «Болезнь начала косить людей», – сказала Леона. Радиационное заражение, должно быть, унесло жизни почти всего города. Но Джошу пришло в голову, что некоторые люди, возможно, способны сопротивляться радиации лучше других; доза радиации, способная сразу убить одних, других умерщвляет медленно. Он устал и ослаб от ходьбы, но все равно чувствовал себя хорошо, Свон тоже была в приличной форме, если не считать ожогов, да и Леона Скелтон казалась достаточно здоровой. Внизу, в подвале, Дарлин в первый день была активной, а через сутки лежала тихо и тряслась в лихорадке. Некоторые, возможно, могли идти недели и месяцы, не чувствуя всех последствий воздействия на них радиации.

Но сейчас мысль о теплой ванне и пище, которую едят из тарелки настоящей ложкой, была для него верхом блаженства.

– Ты как, в порядке? – спросил он Свон, уставившуюся в пространство.

– Мне лучше, – ответила она.

Но мысли ее возвращались к матери, лежавшей мертвой под землей, и к Поу-Поу или к чему-то, что управляло Поу-Поу, и к тому, что он сказал. Что это значило? От чего великан должен был уберечь, защитить ее? И почему ее?

Она подумала о зеленых росточках, проросших из земли внутри контура ее тела. Ничего похожего с ней раньше не случалось. Ей действительно не приходилось раньше делать ничего подобного, даже когда она разминала пальцами землю. Конечно, она и раньше ощущала что-то горячее, словно бы фонтан энергии, шедший к ней от земли и проходивший через ее тело… но по-другому.

Что-то изменилось, подумала она. Я всегда могла выращивать цветы. Ухаживать за ними на влажной земле, когда светило солнце, было просто. Но она заставила траву расти в темноте, без воды, даже не стремясь сделать это. Что-то изменилось.

И неожиданно она догадалась. Вот как! Я стала сильнее, чем была раньше.

Джош подошел к окну и стал смотреть на мертвый город, оставив Свон наедине с ее мыслями. Он обратил внимание на фигурку за окном – маленькое животное стояло на ветру. Оно повернуло голову и посмотрело на Джоша. Собака, понял он. Маленький терьер. Несколько секунд они неподвижно смотрели друг на друга – а затем собака умчалась прочь.

Это хорошо, подумал он и отвернулся, потому что знал, что животное обречено на смерть; оно вызывала у него болезненное предчувствие смерти. Дэви дважды кашлянул и позвал Леону. Она принесла из кухни два ведра для купания Свон и заспешила к мужу.

Глава 32
Граждане мира

Сестра и Арти нашли маленький филиал рая.

Они вошли в небольшую бревенчатую хижину, спрятанную в лесу, среди голых вечнозеленых деревьев, на берегу замерзшего озера, и попали в чудесное тепло, созданное керосиновым обогревателем. Из глаз Сестры едва не брызнули слезы, она споткнулась о порог. Арти вздохнул с облегчением.

– Вот мы и пришли, – сказал человек в маске.

В хижине было еще четверо других людей: двое – женщина и мужчина, оба в оборванной летней одежде, с виду молодые, может быть, лет двадцати пяти – точнее трудно было сказать, потому что оба были сильно обожжены. Их лица и руки покрыли струпья странных геометрических форм; в прорехи одежды тоже виднелись ожоги. Темные волосы молодого человека свисали почти до плеч, но на макушке светилась лысина, покрытая коричневыми отметинами. Женщина, должно быть, когда-то была хорошенькой – большие голубые глаза, прекрасная фигура манекенщицы, – но ее вьющиеся темно-рыжие волосы сгорели почти до корней, а наискосок через лицо шли коричневые следы ожогов. Она была одета в обрезанные джинсы и сандалии, ее голые ноги тоже были покрыты пятнами ожогов, ступни – обмотаны тряпьем. Она сидела, скорчившись, рядом с обогревателем.

Двумя другими были: худой человек постарше, может быть, средних лет, с голубыми бесформенными следами ожогов на лице, и подросток лет шестнадцати, в джинсах и рубашке с надписью: «Пиратский флаг все еще реет». Две маленькие серьги торчали в левой мочке, рыжие волосы хоть и стояли гребешком, но серые отметины ожогов спускались на лицо с большой челки, словно кто-то держал над его лбом горящую свечку, и воск капал вниз. Его глубоко сидящие зеленые глаза смотрели на Сестру и Арти с намеком на удивление.

– Познакомьтесь с другими моими гостями, – сказал человек в маске, кладя рюкзак на фарфоровый столик, покрытый пятнами крови, рядом с умывальником. Он уже закрыл дверь и запер ее. – Кевин и Мона Рамзи, – он показал на молодую пару. – Стив Бьюкенан, – показал он на подростка. – И человек, о котором я могу сказать только, что это старичок из Юнион-сити. Ваших имен я до сих пор не знаю.

– Арти Виско.

– Меня можете звать Сестра, – сказала Сестра. – Как вас зовут?

Он снял свою маску и повесил ее на крючок вешалки.

– Пол Торсон, – сказал он. – Гражданин мира.

Он взял в руки кувшины с неприятным содержимым.

Сестра была поражена. Лицо Пола Торсона не было обожжено, впервые за долгое время она видела нормальное человеческое лицо.

У Торсона были длинные седые волосы и густая курчавая борода. Кожа его была бело-желтоватой от солнца, обветренной, покрытой морщинами, на лбу пролегла большая складка – грубоватая внешность. Сестра подумала, что он похож на дикого горца, спустившегося с гор за спичками. Холодные серые глаза под черными бровями обвело темными кругами усталости. Он сбросил свою парку, из-за которой казался крупнее, чем на самом деле, и начал вываливать содержимое кувшинов в котел.

– Сестра, – сказал он. – Дайте что-нибудь из тех овощей, что у вас с собой. Мы собираемся сегодня есть рагу.

– Тушеное мясо? – спросила Сестра, нахмурившись. – Хм… Что за черт?

– Вы будете полными дураками, если откажетесь, потому что мы все едим это. Давай, доставай консервы.

– Вы собираетесь есть… что?.. Это?

Арти отпрянул от кровавой мешанины. У него болел бок, и он зажал больное место под пальто.

– Это не так плохо, мужик, – сказал рыжеволосый подросток с чистым бруклинским акцентом.

– Черт, один из них пытался съесть меня. Теперь мы собираемся есть их, да?

– Точно, – согласился Пол, продолжая орудовать ножом.

Сестра сняла свой рюкзак, открыла сумку и достала несколько банок овощей, Пол открыл их и вывалил в большой железный котел.

Сестру била дрожь, но этот человек, похоже, знал, что делает. Хижина состояла из двух больших комнат. В первой был маленький камин из неотесанных камней, в котором весело трещал огонь, выделяя много тепла и света. В комнате, где лежали два развернутых спальника, стояла раскладушка, а в углу было устроено ложе из газет, в блюдцах стояли оплавленные свечи и висела керосиновая лампа. В другом углу комнаты стояла железная плита, рядом с которой были сложены внушительные поленья, и когда Пол сказал: «Стив, не мог бы ты разжечь плиту», – мальчик поднялся с пола, взял угольный совок у камина и положил горящие угли в плиту. Сестра почувствовала новый прилив радости. Здесь собираются готовить горячую пищу!

– Уже пора, – сказал старик, глядя на Пола. – Уже пора, правда?

Пол взглянул на ручные часы.

– Нет, нет еще.

Он продолжал чистить кишки и мозги, и Сестра заметила, что пальцы у него длинные и гибкие. У него руки пианиста, подумала она, совершенно не предназначенные для того, что он делает сейчас.

– Вы здесь живете? – спросила она.

Он кивнул.

– Живу… э… около четырех лет. Летом я – смотритель здешнего заповедника. – Он махнул рукой в направлении озера за лачугой. – А зимой я удобно живу здесь.

Он взглянул на нее и язвительно улыбнулся.

– Зима в этом году пришла раньше.

– Что вы делали на шоссе?

– Волки прошли здесь и спустились вниз. Я пошел за ними, чтобы перестрелять их. Точно так же я находил и других бедолаг, которые брели по М-80. Я нашел их довольно много. Их могилы за домом. Если хотите, я их вам покажу.

Она замотала головой.

– Понимаете, волки живут в горах. У них никогда раньше не было причины спускаться. Они поедали кроликов, оленей и других животных, которых находили. Но теперь маленькие звери погибли в своих норах, и волки учуяли новую добычу. Вот почему они стаями спустились вниз, к супермаркету возле М-80 за свежайшим мясом. Раньше, перед тем, как начал падать снег – если можно так назвать этот радиоактивный чертов осадок, – его здесь разделывали.

Он с отвращением захныкал.

– Во всяком случае, пищевые цепочки были разорваны. Не осталось ни одного маленького животного для больших зверей. Только люди. И волки стали воистину отчаянными – действительно отважными.

Он бросил большой кусок внутренностей в горшок, затем откупорил один из кувшинов с кровью и вылил туда же. Запах крови распространился по комнате.

– Подбрось побольше дров, Стив. Нужно прокипятить это.

– Хорошо.

– Я знаю, уже пора, – захныкал старикашка. – Должно быть, уже пора!

– Нет, нет еще, – сказал ему Кевин Рамзи. – Нет, давайте сначала хотя бы поедим.

Пол добавил крови из другого кувшина и начал помешивать это деревянной ложкой.

– Эй, вы могли бы снять пальто и пообедать, если, конечно, не собираетесь спуститься вниз к дороге и поискать какой-нибудь ресторан.

Сестра и Арти переглянулись. Их обоих тошнило от запаха этого рагу. Сестра первой сняла перчатки, пальто и шерстяную кепку. Потом Арти неохотно сделал то же самое.

– Хорошо. – Пол поднял горшок и поставил его на плиту. – Не жалей дров, дай огню разгореться.

Пока Стив Бьюкенан работал у плиты, Пол повернулся к шкафу и достал бутылку с остатками красного вина.

– Вот последний солдат, – сказал он им. – Все получат хорошую встряску.

– Подождите.

Сестра снова расстегнула молнию рюкзака и вытащила шесть жестянок пива «Олимпия».

– Это может хорошо пойти к рагу.

В ее глазах отразился блеск десятка огоньков.

– Господи! – сказал Пол. – Леди, вы покупаете мою душу.

Он нежно коснулся жестянки, словно боялся, что пиво может испариться, и, чтобы оно не исчезло, взял ее. Тщательно взболтал содержимое банки и обнаружил, что оно не замерзло. Затем вскрыл крышку и большими глотками, закрыв от удовольствия глаза, опорожнил банку.

Сестра предложила пиво всем, но Арти предпочел достать из своего рюкзака бутылку «Перье». Вода была не так хороша, как пиво, но все равно очень вкусна.

Из-за тушащегося мяса в хижине пахло, как на бойне. Снаружи послышался далекий вой.

– Учуяли, – сказал Пол, взглянув в окно. – Через несколько минут эти сволочи забегают вокруг дома.

Завывания продолжались и усиливались, все больше волчьих голосов добавлялось к диссонансным нотам и вибрации.

– Должно быть, уже пора, – повторил старичок, допив пиво.

– Нет еще, нет еще, – сказала Мона Рамзи нежным приятным голосом.

Стив мешал в горшке.

– Кипит. Я думаю, эта штука готова.

– Прекрасно.

У Арти в животе заурчало.

Пол зачерпнул похлебку из котла и разлил по коричневым глиняным мискам. Варево было гуще, чем должно было быть по представлениям Сестры, и запах был тяжелым, но вполне сносным по сравнению с тем, что она вытаскивала из мусорных ящиков на Манхэттене. Жидкость была темно-красной, и если не рассматривать ее с вблизи, то можно было бы подумать, что в миске – хорошая говяжья тушенка.

Волки снаружи выли, еще ближе к хижине, чем раньше, будто знали, что люди собираются сейчас съесть их родственника.

– Приступим, – сказал Пол Торсон и сделал первый глоток.

Сестра поднесла чашку ко рту. Суп был горьким, с песком, но мясо было не таким уж плохим. Неожиданно у нее потекла слюна, и она стала по-звериному жадно глотать пищу. Арти после двух глотков побледнел.

– Эй, – сказал ему Пол. – Если хочешь поблевать, иди наружу. Одно пятнышко на моем чистом полу – и ты будешь спать с волками.

Арти закрыл глаза и продолжал есть. Другие налегли на похлебку подчищая миски пальцами, точно сироты из «Оливера Твиста».

Волки выли и шумели за стенами хижины. Что-то со стуком ударилось в стену, и Сестра так сильно вздрогнула, что пролила похлебку на свитер.

– Они просто любопытствуют, – сказал Стив. – Не пугайтесь, леди. Относитесь к этому спокойнее.

Сестра взяла вторую чашку. Арти посмотрел на нее с ужасом и отполз прочь, прикрывая рукой кровоточащую рану в боку. Пол заметил это, но ничего не сказал.

Едва котелок опустел, старичок раздраженно сказал:

– Пора! Надо начинать прямо сейчас!

Пол отставил пустую миску и снова поглядел на часы.

– Сутки еще не прошли.

– Пожалуйста.

Глаза старичка были похожи на глаза бездомного щенка.

– Пожалуйста… хорошо?

– Ты знаешь правила. Раз в день. Не больше, не меньше.

– Пожалуйста. Только разочек… Разве мы не можем сделать это раньше?

– О черт, – сказал Стив. – Давайте пойдем и начнем сейчас!

Мона Рамзи энергично замотала головой.

– Нет, еще не время! Еще не прошли сутки! Вы знаете правила!

Волки все еще выли и рычали, казалось, прямо у самой двери, готовые ворваться. Двое или больше заскрежетали зубами, готовясь к борьбе.

Сестра совершенно не понимала, о чем говорят в комнате, но речь шла о чем-то жизненно важном, подумала она. Старичок чуть не плакал.

– Только разочек… Всего один, – умолял он.

– Не делайте этого! – сказала Мона Полу, вызывающе сверкнув глазами. – У нас правила.

– К черту правила!

Стив Бьюкенан поставил свою миску на стол.

– Я и говорю, давайте один раз сделаем это и успокоимся!

– Что здесь происходит? – спросила ошарашенная Сестра.

Все прекратили спорить и посмотрели на нее. Пол Торсон, тяжело вздохнув, взглянул на свои часы.

– Хорошо, – сказал он. – Один раз, только один раз, мы сделаем это раньше.

Он поднял руку, чтобы остановить протесты Моны.

– Мы сделаем это только на час двадцать минут раньше. Это не так много.

– Нет! – почти зарычала Мона.

Ее муж успокаивающе положил руки ей на плечи.

– Это может разрушить все!

– Тогда давайте голосовать, – предложил Пол. – У нас еще демократия, да? Кто за то, чтобы сделать это раньше, прошу голосовать.

Тотчас же старичок крикнул:

– Да!

Стив Бьюкенан поднял большой палец. Рамзи молчали. Пол подождал, слушая завывания волков, и Сестра поняла, о чем он думает. Потом он тихо сказал:

– Да. Большинство «за».

– Как насчет них? – Мона показала на Сестру и Арти. – Они не будут голосовать?

– Черт, нет! – сказал Стив. – Они новенькие. Они не могут еще голосовать.

– Большинство «за», – повторил Пол строго, уставившись на Мону. – Одним часом и двадцатью минутами раньше – большой разницы нет.

– Есть, – ответила она, дрогнувшим голосом.

И заплакала. Муж держал ее за плечи и пытался успокоить.

– Это все разрушит! Я знаю, да!

– Вы оба пойдете со мной, – сказал Пол Сестре и Арти и показал в сторону второй комнаты.

Там стояла крепкая широкая кровать под покрывалом, было несколько полок с папками и книгами в бумажных обложках, стол и стул. На столе стояла потрепанная старая пишущая машинка «Ройал» с заправленным в нее листом тонкой бумаги. Скомканные листы были разбросаны по всей комнате, вокруг переполненного мусорного ведра. Пепельница полна спичек и табачного пепла, высыпанного в нее из черной курительной трубки. В подставках на маленьком столе у кровати стояли две свечи. Из окна открывался вид на зараженное озеро.

Но за окном они обнаружили еще кое-что. Там, припаркованный за хижиной, стоял старый пикап «форд» с чешуйками защитного цвета по бокам. Маленькие красные точки ржавчины начинали проедать металл.

– У вас есть грузовик? – сказала Сестра возбужденно. – Боже мой! Мы можем выбраться отсюда!

Пол взглянул на грузовик и пожал плечами.

– Забудьте об этом, леди.

– Что? Что значит – забудьте? У вас есть грузовик! Мы можем добраться до цивилизации!

Он взял трубку и, запустив палец в чашечку, поковырял угольный осадок.

– Да? Где же она сейчас есть?

– Где-то там! Вдоль М-80!

– А как далеко, по-вашему? Две мили? Пять? Десять? А может, пятьдесят?

Он отложил трубку в сторону и посмотрел на Сестру, затем задернул зеленую занавеску, закрывавшую комнату от всего остального.

– Забудьте, – повторил он. – В этом грузовике наберется от силы чайная ложка горючего, тормоза отказывают и, не сомневаюсь, даже сломаются.

– Но…

Она снова взглянула на машину, потом на Арти и наконец на Пола Торсона.

– У вас есть грузовик, – сказала она и услышала, как жалобно это прозвучало.

– А у волков есть зубы, – ответил он. – Очень даже острые. Вы хотите, чтобы эти люди узнали, что это такое? Вы хотите погрузить их в грузовик и отправиться в удивительное путешествие через Пенсильванию с чайной ложкой горючего в баке? Конечно же. Если сломаемся – нет проблем, вызовем буксир. Затем найдем бензоколонку, а по дороге будем использовать наши кредитные карточки.

Он помолчал, затем покачал головой.

– Пожалуйста, не мучайте себя. Забудьте об этом.

Сестра слышала, как выли снаружи волки; голоса их летели через леса и замерзшее озеро, и она опасалась, что все это действительно правда.

– Я позвал вас сюда не затем, чтобы разговаривать о плохом грузовике.

Он наклонился и вытащил из-под кровати старый деревянный сундук.

– Вы, кажется, не перестали еще играть в игрушки, – сказал он. – Я не знаю, через что прошли вы, но те люди, в той комнате, были на волосок от смерти.

Сундук был заперт большим навесным замком. Пол выудил ключ из кармана джинсов и открыл замок.

– Мы играем здесь в небольшую игру. Возможно, это не очень хорошая игра, но я считаю, что она удерживает их от того, чтобы уйти отсюда. Это – что-то вроде прогулки к почтовому ящику каждый день, если вы ожидаете любовное письмо или чек.

Он открыл крышку сундука.

Внутри, проложенные газетами и тряпьем, лежали три бутылки виски «Джонни Уокер» «Рэд Лэйбл», револьвер калибра 9 мм, коробка или две патронов, несколько заплесневелых рукописей, перетянутых резиночками, и что-то еще, завернутое в пластик. Он начал что-то разворачивать.

– Это чертовски смешно. В самом деле, – сказал он. – Я ничего не выиграл, убежав от людей. Я не мог переносить потомство. Никогда. Я чертовски уверен, что не было никакого доброго самаритянина. И вдруг внезапно шоссе покрывается машинами и трупами, и люди бегут как черти… Мы заслужили все, что получили!

Он развернул последний слой и открыл радио с замысловатыми циферблатами и кнопками. Вытащил его из сундука, открыл ящик стола и достал восемь батареек.

– Коротковолновый, – сказал он, укладывая батарейки в приемник. – Раньше я, бывало, любил в середине ночи слушать концерты из Швейцарии.

Он закрыл сундук и повесил на него висячий замок.

– Я не понимаю, – сказала Сестра.

– Поймете. Только не принимайте слишком близко к сердцу то, что будет сейчас происходить в соседней комнате. Все это только игра, хотя они сегодня довольно раздражительны. Я просто хотел подготовить вас.

Он знаком велел им следовать за ним, и они вернулись в первую комнату.

– Сегодня моя очередь! – выкрикнул старичок, став на колени, его глаза сверкали.

– Твоя очередь была вчера, – спокойно сказал Пол. – Сегодня очередь Кевина.

Он передал приемник молодому человеку. Кевин колебался, затем взял его, будто спеленатого ребенка.

Все сгрудились вокруг него, лишь Мона Рамзи, обиженно отползла прочь. Но даже она смотрела на мужа с нетерпением. Кевин схватил кончик углубленной антенны и вытянул ее вверх; она возвышалась приблизительно на два фута, металл блестел, как обещание.

– Хорошо, – сказал Пол. – Включайте.

– Нет еще, – сказал молодой человек. – Пожалуйста. Только не сейчас.

– Ну же, мужик! – скомандовал голос Стива Бьюкенана. – Давай!

Кевин медленно повернул одну из ручек, и красная нить убежала на самую границу частотной полосы. Затем он положил палец на красную кнопку и замер, словно собираясь с силами, чтобы нажать на нее. Он помедлил и неожиданно – затаив дыхание – нажал на кнопку «ВКЛ». Сестра вздрогнула; остальные задышали, или затаили дыхание, или засопели.

Приемник молчал.

– Прибавь звук, мужик.

– Уже некуда прибавлять, – сказал Кевин и медленно, деликатно начал двигать красную нить вдоль частотной полосы.

Четверть дюйма мертвого воздуха. Красная линия продолжала двигаться почти незаметно. Ладони Сестры вспотели. Медленно, медленно; еще одно деление, еще один дюйм.

Из приемника неожиданно прогремел сильный разряд помех, и Сестра, и все в комнате испуганно вздрогнули. Кевин посмотрел на Пола. Тот сказал:

– Атмосферные помехи.

Красная ниточка двигалась дальше через пометки маленьких цифр и десятичных точек, пытаясь найти человеческий голос.

Различные тона статических разрядов затихали и появлялись: причудливая какофония атмосферы.

Сестра слышала волчий вой снаружи, смешивающийся со слабым шумом, несшимся из приемника, – одиноким звуком, почти душераздирающим в своем одиночестве. Тишина мертвого воздуха сменилась жуткими скрипучими звуками – Сестра знала, что она слышит: души умерших в черных кратерах там, где раньше были города.

– Ты крутишь слишком быстро! – предостерегла Мона.

Кевин замедлил продвижение линии настолько, что паук успевал бы сплести паутину между его пальцами. Сердце Сестры начинало биться от каждого бесконечно малого изменения в высоте и звуке статического потока.

Наконец Кевин дошел до конца полосы. В глазах у него блестели слезинки.

– Попробуй средние волны, – сказал Пол.

– Да! Попробуй средние волны, – сказал Стив, сжимая плечо Кевина. – Может быть, есть что-нибудь на средних волнах!

Кевин повернул другую маленькую ручку, меняя настройку с коротких волн на средние, и повел ищущую красную ниточку назад через деления шкалы. И на этот раз, не считая резких хлопков и щелчков и слабого далекого жужжания, будто бы пчел за работой, все было совершенно мертво. Сестра не знала, сколько времени потребовалось Кевину, чтобы дойти до конца; это могли быть десять минут, или пятнадцать, или двадцать. Но он довел до самого последнего слабого шипения – и сел, держа приемник в руках и глядя на него безжизненными глазами, на виске Кевина билась жилка.

– Ничего, – прошептал он и нажал на красную кнопку.

Тишина.

Старичок закрыл лицо руками.

Сестра слышала, как Арти, стоявший за ней, беспомощно и безнадежно вздохнул.

– Нет даже Детройта, – сказал он безразлично. – Боже мой, нет даже Детройта.

– Вы крутили ручку слишком быстро! – сказал Стив Кевину Рамзи. – Черт, вы неслись через деления! Мне показалось, я услышал что-то – это было похоже на голос! А вы тут же проскочили на целую милю!

– Нет! – закричала Мона. – Не было голосов! Мы сделали это слишком рано и поэтому не обнаружили голосов! Если бы мы делали это в одно и то же время, как положено, мы бы услышали кого-нибудь! Я знаю!

– Сегодня была моя очередь.

Старичок умоляюще взглянул на Сестру.

– Все хотят украсть мою очередь.

Мона заплакала.

– Мы нарушили правила! Мы пропустили голос, потому что нарушили правила!

– К чертовой матери, – выругался Стив. – Я слышал голос! Клянусь Богом, я слышал. Правда…

Он хотел взять радио. Пол отвел его руку от приемника, убрал антенну и ушел за занавеску, в другую комнату.

Сестра не могла поверить тому, чему только что была свидетелем; в ней зашевелились гнев и жалость к этим бедным, безнадежным душам. Она решительно направилась в соседнюю комнату, где Пол Торсон заворачивал приемник в защитный пластик.

Он поднял голову, и Сестра дала ему пощечину – со всей праведной яростью. Пощечина растянулась, проскользила по всему лицу и оставила красный след на щеке. Падая, Торсон прижал приемник к себе, защищая, и принял удар грудью. Лежа на боку, он, часто мигая, уставился на нее.

– В жизни не видела такой жестокости! – изрекла Сестра. – Вы думаете, это весело? Вы наслаждаетесь всем этим? Встань, сволочь! Я размажу тебя по стенке!

Она двинулась к нему, но он успокаивающим жестом выставил вперед руку, чтобы остановить ее, и она заколебалась.

– Подожди, – прохрипел он. – Стой. Ты ведь не пробовала еще сама делать это, да?