Текст книги "Песня Свон"

10 часов 46 минут

(центральное дневное время)

Межштатное шоссе номер 70

Округ Элсворт, штат Канзас

В двадцати четырех милях к западу от Салины потрепанный старый «Понтиак» Джоша Хатчинса захрипел, как старик, больной пневмонией. Джош увидел, что стрелка термометра резко прыгнула к красной черте. Хотя все стекла в машине были опущены, внутри автомобиля было как в парилке. Белая хлопчатобумажная рубашка и темно-синие брюки Джоша приклеились к потному телу.

«О, Господи!» – подумал он, глядя, как красная стрелка ползет вверх. Радиатор вот-вот взорвется. Спасение приближалось с правой стороны, где виднелась выгоревшая надпись «Поу-Поу. Бензин! Прохладительные напитки! Одна миля!» и нарочито смешное изображение сидящего на муле старого чудака с трубкой.

«Надеюсь, что смогу протянуть еще милю», – подумал Джош, направляя «Понтиак» под спасительный уклон. Автомобиль продолжал содрогаться, а стрелка уже зашла на красное, но радиатор пока не взорвался. Джош ехал на север, следуя указателю к Поу-Поу, и перед ним до горизонта простирались тучные поля кукурузы, вымахавшей в рост человека и поникшей от июльской жары. Двухрядная проселочная дорога пролегла прямо через них, и не было ни ветерка, чтобы колыхнуть высокие стебли; они неприступной стеной стояли по обеим сторонам дороги и, насколько было известно Джошу, тянулись на добрую сотню миль к востоку и западу.

«Понтиак» захрипел, и его встряхнуло.

– Не надо, – просил Джош, обливаясь потом. – Не надо, не отыгрывайся на мне сейчас. – Ему не улыбалось топать пешком целую милю по сорокаградусной жаре, тогда его найдут на асфальте растаявшим, похожим на чернильную кляксу. Стрелка продолжала карабкаться вверх, и на щитке замигали красные аварийные лампочки.

Вдруг послышался хруст, и Джошу вспомнились рисовые хлопья, которые он любил в детстве. Затем, в одно мгновение, лобовое стекло покрылось какой-то шевелящейся коричневой массой. Но Джош не успел удивленно ахнуть, коричневое облако ворвалось в открытое окно с правой стороны, и его накрыли ползущие, трепещущие, шевелящиеся твари, они лезли за ворот рубашки, в рот, в ноздри и в глаза. Джош выплевывал их, стряхивал с век одной рукой, другой сжимая руль. Более тошнотворного шуршания ему не приходилось слышать: это был оглушительный скрип и треск надкрылий. Когда Джош снова смог смотреть, он увидел, что лобовое стекло и салон автомобиля заполонила саранча, ползущая и летящая через «Понтиак» на другую сторону. Он включил стеклоочистители, но огромная масса саранчи не дала им сдвинуться с места.

Через несколько секунд насекомые начали слетать с лобового стекла сначала по пять-шесть штук, и вдруг вся масса поднялась коричневым смерчем. Стеклоочистители со скрипом заходили туда-сюда, давя тех неудачников, которые слишком задержались. Затем из-под крышки вырвался пар, и «Понтиак» рванулся вперед. Джош посмотрел на шкалу термометра; на стекло налипла саранча, а стрелка переваливала за красную черту.

«Сегодня уж точно не лучший мой день», – мрачно подумал он, стряхивая саранчу с рук и ног. Насекомые старались покинуть автомобиль и последовать за огромным облаком, которое двигалось над сжигаемыми солнцем полями на северо-западе. Одно насекомое ударило его прямо в лицо, издавая крыльями что-то вроде презрительного дрожащего стрекота, и улетело следом за остальными. В автомобиле их осталось около двадцати штук, они лениво ползали по приборному щитку и пассажирскому сиденью.

Джош сосредоточился на дороге, молясь, чтобы мотор протянул еще несколько ярдов. Сквозь струю пара он увидел, приближавшееся справа, маленькое строение из шлакоблоков с плоской крышей. Перед ним под тентом из зеленого брезента стояли бензиновые колонки. На крыше строения стоял самый натуральный старый фургон, на его боку красными огромными буквами было написано: «Поу-Поу».

Джош со вдохом облегчения свернул на засыпанную гравием дорожку, но до бензоколонки и водяного шланга не доехал, «Понтиак» задрожал, чихая и стреляя мотором. Мотор издал такой звук, словно где-то ударили по пустому ведру, и заглох. В наступившей тишине слышалось только шипение пара. «Ну, – подумал Джош, – будь что будет».

Обливаясь потом, он вылез из машины и задумчиво посмотрел на бьющую из-под капота струю пара. Потянувшись открыть капот, Джош ощутил укус обжигающего металла. Он отступил. С неба, раскаленного почти добела, палило солнце, Джошу подумалось, что жизнь его тоже достигла последней черты.

Хлопнула сетчатая дверь.

– Что, неприятности? – спросил сиплый голос.

Джош обернулся. От сооружения из шлакоблоков к нему шел маленький, сгорбленный старичок в огромной засаленной шляпе, комбинезоне и ковбойских ботинках.

– Точно, неприятности, – ответил Джош.

Старичок – росту в нем было не больше пяти футов одного дюйма – остановился. Огромная шляпа с лентой из зеленой кожи и лихо торчащим орлиным пером почти скрывала голову. Лицо сильно загорелое, похожее на обожженную солнцем глину, глаза – как темные сверкающие точечки.

– Ого-го! – дребезжащим голосом протянул он. – Какой вы большой! Боже, никогда не видел такого великана… с тех пор, как здесь побывал цирк! – Он осклабился, обнажив мелкие, желтые от никотина зубы. – Как там у вас погода?

Джош, изнуренный потом, разразился смехом. Он улыбнулся широко, как только мог.

– Такая же, как здесь, – ответил он. – Ужасная жара.

Старичок благоговейно потряс головой и обошел вокруг «Понтиака». Он тоже попытался поднять капот, но обжег пальцы.

– Сорвало шланг, – решил он. – Да. Шланг. Последнее время так часто бывает.

– Запасной имеется?

Старичок закинул голову, чтобы увидеть лицо собеседника. По-видимому, он еще не опомнился от потрясения, так поразил его рост Джоша.

– Не-а, – сказал он. – Ни единого. Хотя для вас один достану. Закажу в Салине, будет здесь через… два или три часа.

– Два или три часа? Салина всего в тридцати милях отсюда!

Старичок пожал плечами.

– Жарко. Городские не любят жары. Слишком привыкли к кондиционерам. Да, два или три часа, не меньше.

– Черт возьми! А мне еще ехать в Гарден-Сити!

– Далековато, – согласился старичок. – Хорошо бы стало чуть прохладнее. Если хотите, у меня есть прохладительные напитки. – Он знаком пригласил Джоша идти за ним и направился к строению.

Джош ожидал, что там будет завал банок автомасел и старых аккумуляторов, а на стенах полно покрышек, но когда ступил внутрь, то с удивлением увидел опрятный, ухоженный сельский магазинчик. У дверей лежал маленький коврик, а за прилавком с кассовым аппаратом была маленькая ниша, из которой, сидя в кресле-качалке, можно было смотреть телепередачи по переносному «Сони». Однако сейчас на экране рябил «снег» атмосферных помех.

– Что-то разладилось прямо перед тем, как вы подъехали, – сказал старичок. – Я смотрел передачу про больницу и тех больных, которые в нее попадают. Господи Боже, за такие шалости нужно сажать в тюрьму! – Он хихикнул и снял шляпу. Лоб у него был не загорелый, на голове торчали мокрые от пота клочки седых волос. – Все другие каналы тоже вышли из строя, поэтому, думаю, нам остается только разговаривать.

– Пожалуй, – Джош встал перед вентилятором на прилавке, давая восхитительно прохладному воздуху отлепить влажную рубашку от кожи.

Старичок открыл холодильник и вытащил две жестянки кока-колы. Одну он подал Джошу, который вскрыл ее и жадно отпил.

– Бесплатно, – сказал старичок. – Вы выглядите так, будто провели неважное утро. Меня зовут Поу-Поу Бриггс, Поу-Поу – не настоящее мое имя. Так меня зовут мои парни. Поэтому и на вывеске так написано.

– Джош Хатчинс. – Они обменялись рукопожатием, и старичок опять улыбнулся и притворился, что содрогается от пожатия руки Джоша. – Ваши парни работают здесь с вами?

– О нет, – Поу-Поу тихо засмеялся. – У них свое заведение, отсюда по дороге – пяток миль.

Джош был рад, что не стоит под палящим солнцем. Он походил по магазинчику, прикладывая прохладную жестянку к лицу и чувствуя, как расслабляется. Для обычного сельского магазинчика, затерянного в полях кукурузы, он заметил еще одну интересную деталь: на полках у Поу-Поу было чересчур много всякого товара – буханки белого хлеба, ржаной хлеб, изюм, лавровый лист, банки зеленого горошка, свекла, маринованные овощи, персики, ананасы и другие фрукты, около тридцати различных видов консервированных супов, банки с бифштексами, соленый мясной фарш, нарезанные ростбифы; под стеклом были выставлены ножи, сырорезки, консервные ножи, фонари и батарейки; целую полку занимали фруктовые соки в банках, пунши, виноградные напитки и минеральная вода в пластиковых бутылях. На стене висели лопаты, мотыги, кирки, пара садовых ножниц и шланг для полива. Рядом с кассовым аппаратом на стенде была выставлена периодика – «Летное дело», «Американский летчик», «Тайм», «Ньюсуик», «Плейбой» и «Пентхауз». Здесь, подумал Джош, настоящий универмаг, а не сельская лавка.

– Много людей живет в округе? – спросил Джош.

– Мало. – Поу-Поу стукнул кулаком по телевизору, но помехи не исчезли. – Не слишком много.

Джош почувствовал, как кто-то ползает у него под воротником; он запустил туда руку и вытащил саранчу.

– Противные твари? – спросил Поу-Поу. – Лезут, куда только могут. За последние два-три дня через поля их пролетело тысячи. Странно.

– М-да. – Держа насекомое двумя пальцами, Джош пошел к сетчатой двери. Открыл ее и щелчком отправил саранчу вверх; она пару секунд кружила над его головой, потом издала мягкий стрекот и полетела на северо-запад.

Неожиданно по дороге подлетел красный «Камаро»; он обогнул застрявший «Понтиак» Джоша и тормознул около бензоколонки.

– Еще клиенты, – объявил Джош.

– Ну-ну. Сегодня дело идет хорошо, не правда ли? – Старичок вышел из-за прилавка и встал рядом с Джошем. Он едва доходил Джошу до ключицы. Дверцы «Камаро» открылись, и оттуда вышли женщина и маленькая белокурая девочка.

– Эй! – крикнула в сетчатую дверь женщина в красной соломенной шляпке и до неприличия узких джинсах. – Могу я получить здесь хоть немного приличного бензина?

– Конечно! – Поу-Поу вышел наружу, чтобы отпустить ей бензин. Джош допил кока-колу, смял жестянку и бросил ее в корзину для мусора; когда он опять посмотрел сквозь сетчатую дверь, он увидел девочку в небесно-голубом спортивном костюмчике. Девочка стояла прямо на солнцепеке, глядя на движущиеся тучи саранчи. Женщина – у нее были неряшливо выкрашенные под блондинку, мокрые от пота, волосы – взяла девочку за руку и подвела ее к Поу-Поу. Джош посторонился, когда они вошли. Женщина (у нее под правым глазом чернел синяк) метнула на него подозрительный взгляд и подошла к вентилятору.

Ребенок уставился на Джоша, как на крону высокого дерева. Миленькая крошка, подумал Джош; глаза у нее были мягкие, лучисто-голубые. Их цвет напомнил Джошу летнее небо его детства, когда все «завтра» были его и никуда не нужно было спешить. Нежное личико девочки формой напоминало сердечко, кожа была почти прозрачная. Девочка сказала:

– Вы великан?

– Ш-ш-ш, Свон, – вмешалась Дарлин Прескотт. – Нельзя разговаривать с незнакомцами.

Но маленькая девочка продолжала глядеть на Джоша, ожидая ответа. Джош улыбнулся.

– Пожалуй, да.

– Сью Вонда!

Дарлин сжала плечо Свон и отвернула ее от Джоша.

– Жаркий денек, – сказал Джош. – Куда путь держите?

Дарлин мгновение молчала, подставляя лицо под струю прохладного воздуха.

– Куда угодно, только не сюда, – ответила она, закрывая глаза и запрокидывая голову, чтобы воздух попал ей на шею.

Вернулся Поу-Поу, стирая заношенным платком пот с лица.

– Заправил, леди. Пожалуйста, пятнадцать долларов семьдесят пять центов.

Дарлин стала рыться в карманах, но Свон тронула ее за локоть.

– Мне нужно сейчас же, – прошептала она.

Дарлин выложила на прилавок двадцатидолларовую бумажку.

– У вас есть дамский туалет, мистер?

– Не-а, – ответил Поу-Поу, поглядев на Свон, которой явно было не по себе, пожал плечами. – Ну, пожалуй, можете воспользоваться моим. Подождите минутку. – Он прошел за прилавок и откинул ковровую занавеску. За ней был люк. Поу-Поу отвернул винт и поднял его. Проем пахнул жирным черноземом, деревянные ступеньки уходили вниз, в подвал. Поу-Поу спустился на несколько ступенек, ввернул в свисавший на проводе патрон лампочку и поднялся наверх. – Туалет налево, где маленькая дверь, – сказал он Свон. – Иди.

Она взглянула на мать. Та пожала плечами и махнула рукой идти. Свон спустилась в люк. Стенки подвала были из плотно спрессованной глины, потолок – из толстых деревянных балок, проложенных крест-накрест. Пол был из пористого бетона. В помещении длиной около двадцати футов, шириной – десять и высотой – семь или восемь, стоял диванчик, проигрыватель и радио, полка с обложками журналов, на которых были Луис Ламур с собачьими ушами и Брет Холлидей. На стене висела афиша с Долли Партон. Свон нашла дверь в крошечную кабинку, где были раковина, зеркало и унитаз.

– Вы здесь живете? – спросил старика Джош, который смотрел в люк.

– Конечно, здесь и живу. Раньше жил на ферме в паре миль отсюда к востоку, но продал ее, когда жена умерла. Мои парни помогли мне выкопать этот подвал. Не Бог весть что, но все же крыша над головой.

– Фу! – сморщила нос Дарлин. – Пахнет, как в могиле.

– А почему вы не живете с сыновьями? – спросил Джош.

Поу-Поу посмотрел на него с любопытством и сдвинул брови.

– С сыновьями? У меня нет сыновей.

– А я подумал, есть, раз они помогли вам выкопать подвал.

– Мои парни помогли, да. Подземные парни. Они сказали, что сделают мне по-настоящему хорошее место для жилья. Видите ли, они все время ходят сюда, запасаются продуктами, потому что мой магазин ближайший.

Джош никак не мог уразуметь, о чем говорит старик. Он спросил еще раз:

– Ходят сюда откуда?

– Из-под земли, – ответил Поу-Поу.

Джош покачал головой. Старик сумасшедший.

– Послушайте, может, посмотрите мой радиатор?

– Сейчас-сейчас. Еще минуту, и мы пойдем посмотрим, что же там.

Поу-Поу зашел за прилавок, выбил чек на бензин для Дарлин и дал ей сдачу с двадцатки. По ступенькам из подвала поднималась Свон. Джош собрался с силами и вышел за порог на палящее солнце, где ждал «Понтиак». Из под его капота еще бил пар.

Джош был почти рядом, когда земля у него под ногами дрогнула.

Он остановился.

– Что это? – удивился он. – Землетрясение? Да, только этого и не хватало, чтобы достойно завершить такой день!

Солнце палило нещадно. Тучи саранчи исчезли. Огромное кукурузное поле за дорогой было недвижно, как картина. Единственным звуком было шипение пара и равномерный стук перегревшегося мотора «Понтиака».

Щурясь от резкого света, Джош поглядел на небо. Оно было белым и неживым, как зеркало с облаками. Сердце у него учащенно забилось. Позади стукнула сетчатая дверь, и Джош вздрогнул. Вышли Дарлин и Свон и направились к «Камаро». Вдруг Свон тоже остановилась. Дарлин прошла несколько шагов и только тогда обнаружила, что ребенка рядом с ней нет.

– Свон! Пошли на дорогу, дорогая!

Взгляд Свон был устремлен в небо. Оно такое спокойное, подумала она. Такое спокойное… Тяжелый воздух придавливал ее к земле, ей было тяжело дышать. В течение всего этого длинного дня девочка видела огромные стаи улетающих птиц, лошадей, пугливо носившихся по лугам, собак, которые выли на небо. Она чувствовала: что-то должно случиться, что-то очень плохое; ощущение было то же, что и прошлой ночью, когда Свон видела светлячков. Все утро оно крепло – с того самого момента, как они покинули мотель в Уичито – а сейчас ее руки и ноги покрылись гусиной кожей. Она чувствовала опасность в воздухе, на земле, всюду.

– Свон! – в голосе Дарлин звучало раздражение и одновременно – волнение. – Ну, иди же.

Маленькая девочка не двигалась с места, глядя на побуревшие поля кукурузы, протянувшиеся до горизонта. Да, подумала она. И здесь тоже опасность. Особенно здесь.

Кровь забилась в ее жилах, желание плакать почти полностью завладело ею.

– Опасность, – прошептала она. – Опасность… в поле…

Земля под ногами Джоша опять дрогнула, и ему показалось, что он слышит густой, низкий скрежет, как будто оживает тяжелая железная махина.

Дарлин закричала:

– Свон! Идем!

«Что за черт?..» – подумал Джош.

Послышался сверлящий ноющий звук, он быстро нарастал, и Джош закрыл ладонями уши, гадая, доживет ли до того, чтобы получить свой чек.

– Боже всемогущий! – вскрикнул Поу-Поу, стоявший в проеме двери.

Четырьмястами ярдами северо-западнее в поле взметнулся к небу столб земли и тысячи стеблей опалило пламенем. С шумом подобным шипению шашлыка на ребрышке появилось огненное копье, оно взлетело на несколько сот футов, развернулось, описав эффектную дугу, и, взяв курс на северо-запад, исчезло в мареве. Примерно полумилей дальше из-под земли вырвалось еще одно огненное копье и последовало за первым. Еще дальше взлетели еще два; в считанные секунды они исчезли из вида; потом огненные копья стали взлетать по всему полю, ближайшее – в трехстах ярдах от оцепеневших людей, а самые дальние – в пяти-шести милях от них. Они взлетали с невероятной скоростью, взметая фонтаны земли, их огненные хвосты оставляли голубые отпечатки на сетчатке глаз Джоша. Кукуруза горела, горячий ветер, поднятый огненными копьями сдувал пламя в сторону заведения Поу-Поу.

Волны тошнотворного жара омывали Джоша, Дарлин и Свон. Дарлин отчаянными криками звала Свон в автомобиль. Парализованный ужасом ребенок смотрел как десятки огненных копий продолжали вырываться из-под земли. Земля из ногами Джоша содрогалась от ударных волн. Его ощущения спутались, он сообразил, что огненные копья – это ракеты, с ревом рвавшиеся из бункеров на канзасском кукурузном поле посреди огромных пустых пространств. Подземные парни, подумал Джош, и вдруг он понял, кого имел в виду Поу-Поу.

Заведение Поу-Поу стояло на краю замаскированной ракетной базы; «подземными парнями» старик называл техников ВВС, которые сейчас сидели в своих бункерах и нажимали кнопки.

– Боже всемогущий! – кричал Поу-Поу, голос его тонул в реве. – Посмотри, как они взлетают!

Ракеты все еще взлетали с поля одна за другой и исчезали на северо-западе в колеблющемся воздухе.

«Россия! – подумал Джош. – О, Боже мой, они летят на Россию!»

Ему разом вспомнились все выпуски новостей, какие он слышал, и статьи, какие читал за последние несколько месяцев, и в этот страшный миг он понял: началась третья мировая война.

В вихрящемся, вздыбленном воздухе летали горящие стебли кукурузы, дождем падавшие на дорогу и на крышу дома Поу-Поу. Зеленый навес дымился, а брезент на фургоне уже пылал. Вихрь горящей соломы надвигался на них через разоренное поле, а поскольку ударные волны вызвали мощные ветры, они превратились в сплошную катящуюся стену огня в двадцать футов высотой.

– Поехали! – истошно кричала Дарлин, подхватив Свон на руки.

Голубые глаза девочки были широко раскрыты, взгляд прикован к огненной стене. Дарлин со Свон на руках побежала к автомобилю. Ударная волна сбила ее с ног, и в этот миг первые красные языки пламени стали подбираться к бензоколонке.

Джош понял, что огонь вот-вот перекинется за дорогу. Колонка взорвется. И тогда он снова оказался в воскресный полдень на футбольном поле перед ревущей толпой и как человек-танк помчался к сбитым наземь женщине и ребенку, пока часы стадиона отсчитывали последние секунды. Ударные волны мешали бежать, горящая солома падала на Джоша сверху, но вот он толстой рукой обхватил женщину за талию. Дарлин крепко прижала дочку к себе. На лице Свон застыло выражение ужаса.

– Пустите меня, – завизжала Дарлин, но Джош согнулся и рванулся к сетчатой двери, где Поу-Поу, раскрыв от изумления рот, наблюдал взлет огненных копий.

Джош был почти у цели, когда увидел вспышку раскаленного добела воздуха, будто в одно мгновение включили сотни миллионов многоваттных ламп. Он отвел взгляд от поля, увидел свою тень на теле Поу-Поу Бриггса, и в этот короткий промежуток времени, в эту тысячную долю секунды, глаза озаренные голубым светом Поу-Поу лопнули. Старик вскрикнул, схватился за лицо и упал на сетчатую дверь, срывая ее с петель.

– О Господи Иисусе! – бормотала Дарлин. Ребенок молчал.

Свет между тем становился все ярче, Джош чувствовал, как он омывает его спину – сначала ласково, как солнце в погожий летний день, и тут же – раскаленным дыханием печи. Прежде чем Джош добежал до двери, он почувствовал, как кожа на его спине и плечах зашипела. Сияние было таким ярким, что он не видел, куда идет. Вдруг его лицо стало распухать – так быстро, что он испугался, как бы оно не лопнуло, словно чересчур туго надутый мяч. Он споткнулся, через что-то перелетел – это было тело Поу-Поу, корчащегося от боли в дверях. Джош чувствовал запах горящих волос и жженой кожи, и в голову ему пришла сумасбродная мысль: «Я поджаренный сукин сын!»

Он еще мог видеть сквозь щелки распухших глаз; мир был колдовского бело-голубого цвета, цвета призраков. Впереди был раскрытый люк. Помогая себе свободной рукой Джош дополз до него, ухватил старика за руку и вместе с женщиной и ребенком потащил его за собой к квадратному проему. От взрыва в наружную стену застучали камни. Бензоколонка, понял Джош; кусок горячего рваного металла чиркнул по правой стороне головы. Полилась кровь, но Джош думал только о том, как бы попасть в подвал: за спиной он слышал вой ветра, подобный хору падших ангелов, но не смел оглянуться и узнать, что же надвигается с поля. Весь домик трясся, бутылки и банки сыпались с полок. Джош сбросил Поу-Поу Бриггса по ступенькам, как мешок с зерном, и прыгнул сам, ободрав ляжку о доску, но не выпустив женщину и ребенка. Они скатились на пол. Женщина визжала сорванным, задушенным голосом. Джош вскарабкался наверх, чтобы закрыть люк.

Он поглядел на дверной проем и увидел, что надвигалось. Огненный смерч.

Смерч заполнил все небо, он метал изломанные красные и голубые молнии, он нес в себе тонны чернозема, сорванного с полей. В этот момент Джош понял, что огненный смерч надвигается на бакалейный магазинчик Поу-Поу и через несколько секунд сметет его.

И тогда одно из двух: они выживут – или погибнут.

Джош закрыл люк и спрыгнул со ступенек. Он упал боком на бетонный пол.

«Давай! – подумал он, зубы его ощерились, руки сжали голову. – Давай, черт тебя возьми!»

Неземное нашествие, рев урагана, треск огня и оглушительный удар грома заполнили подвал, выметая из сознания Джоша Хатчинса все, кроме холодного, безумного страха.

Бетонный пол внезапно содрогнулся, потом поднялся на три фута и раскололся, как фарфоровая тарелка. Джоша швырнула вниз неведомая, неистовая сила. По барабанным перепонкам Джоша била боль. Он открыл рот, но, хотя знал, что кричит, крика своего не услышал. Потолок подвала прогнулся, балки захрустели, как кости в зубах голодного зверя. Джоша ударило по затылку; он ощутил, что его подбросило и закрутило, как пропеллер самолета, ноздри плотно забила мокрая вата. Ему хотелось одного: выбраться с этого чертова борцовского ринга и попасть домой.

Потом он потерял способность чувствовать.