Текст книги "Песня Свон"

Позади них в горевшем зале кричали люди, они слышали голос безумной женщины, долетавший в туннель: «Куда все ушли? Здесь так жарко… так жарко! Господи, я не заслужила того, чтобы быть зажаренной в шахте!»

Что-то в этом голосе взяло Роланда за душу. Мальчик вспомнил, что слышал такой же голос много лет назад. Он не остановился, но когда безумная стала издавать нечленораздельные вопли и до них донесся запах жареного мяса, он замер и зажал руками уши: эти звуки заставляли мир вращаться слишком быстро, и он боялся сорваться вниз. Через некоторое время крик затих, и слышно было лишь шуршание тела Короля, скользившего по туннелю. Кашляя, со слезящимися глазами Роланд пополз вперед.

Впереди был завал. Рука Маклина нащупала другой проход, ответвлявшийся от того, по которому они добрались сюда; он был тесным и узким, плечи полковника едва проходили в него. Дым по-прежнему окутывал их, обжигал легкие, словно они поднимались по дымоходу над топящимся камином, и Роланду стало интересно, испытывает ли такие же ощущения Санта-Клаус.

Пальцы Маклина нащупали стекловолокно. Это была часть системы воздушных фильтров, очищавшей поступавший в «Земляной дом» воздух в случае ядерной атаки. Ну да, как же, поможет это в таком аду, мрачно подумал Маклин. Он разрезал фильтр и пополз дальше. Шахта стала часто поворачивать налево, и Маклину приходилось прорывать все больше и больше фильтров и заслонок из резины и нейлона. Дышать стало тяжело; позади полковник слышал хрипы Роланда, ползущего за ним. Парень чертовски крепкий, подумал он. С любым, у кого такая воля к жизни, как у этого парня, нужно считаться, даже если он выглядит слабаком.

Маклин остановился. Он потрогал металл впереди, острые лопасти, расходящиеся от центральной главной втулки. Это был один из вентиляторов, которые поставляли сюда воздух снаружи.

– Мы, должно быть, недалеко от поверхности! – сказал он. Дым все еще продолжал обтекать его в темноте. – Мы уже близко!

Он уперся руками во втулку вентилятора и давил на нее до тех пор, пока мышцы его плеч не захрустели. Вентилятор крепко держался на своем месте и не собирался уступать. «Черт побери! – вскипел он. – Будь ты проклят!» Он толкнул снова, изо всех сил, но только еще больше рассердился. Вентилятор не собирался выпускать их наружу.

Маклин прислонился щекой к холодному алюминию и попытался сосредоточиться, попытался представить себе план «Земляного дома». Как устроены эти впускные вентиляторы? Думай! Но он не мог правильно воссоздать план; тот дрожал и распадался на части.

– Слушай! – крикнул Роланд.

Маклин прислушался. Он слышал только сердцебиение и хрипы в груди.

– Я слышу ветер! – сказал Роланд. – Я слышу: на верху дует ветер! – Он продвинулся вверх и почувствовал движение воздуха. Слабый шум пронизывающего, сильного ветра слышался прямо над ними. Он поводил руками по стене справа, потом слева – и обнаружил железные ступеньки.

– Здесь есть выход! Другая шахта, прямо над нашими головами! – Ухватившись за расположенные выше ступеньки, Роланд подтянулся и стал подниматься. – Я полез, – сказал он Маклину, и начал подниматься.

Шум ветра стал сильнее, но света все еще не было. Роланд одолел примерно двадцать футов, когда его рука коснулась металлического махового колеса над головой. Его пальцы ощупали по бетонную поверхность. Роланд подумал, что это, должно быть, крышка люка, наподобие входа в боевую рубку подводной лодки, которая открывается и закрывается с помощью махового колеса. Но из-за люка сильно тянуло свежим воздухом, его обдувал воздушный поток, потому что крышка не была больше плотно закрыта.

Он уперся в колесо и попытался повернуть его. Оно не шелохнулось. Роланд подождал минутку, собираясь с духом и силами; если когда-нибудь ему и требовалась мощь Рыцаря Короля, то такой миг настал. Он атаковал колесо снова; на секунду ему показалось, что оно сдвинулось на полдюйма, но он не был уверен в этом.

– Роланд! – позвал снизу полковник Маклин. Он наконец собрал в уме план воедино. Как раз в этом секторе должна была быть вертикальная шахта – ею пользовались рабочие, чтобы менять воздушные фильтры и заслонки. – Там должна быть крышка, открывающаяся наверх! Она открывается на поверхность.

– Я нашел ее! Я пытаюсь ее открыть! – Роланд уперся в ступеньки, приналег на колесо, пытаясь сдвинуть его хоть на йоту. Он напрягся, чувствуя каждый мускул. Он дрожал от напряжения, глаза были закрыты, и капельки пота катились по лицу. Давай, понукал он Судьбу, или Бога, или Дьявола – того, кто занимался такими вещами. Давай!

Он продолжал бороться, не в силах остановиться. Колесо сдвинулось. На дюйм. На два дюйма. Потом на четыре. Роланд закричал: «Открыл!» – и начал толкать маховое колесо израненными трясущимися руками. Цепочка, скреплявшая механизм, загремела, и стало слышно завывание ветра. Роланд знал, что люк открыт, но не видел света.

Он повернул колесо еще на четыре оборота, и пронзительно завывающий ветер, несущий жалящий гравий, яростно ворвался в шахту. Ураган почти выбросил его наружу, Роланд повис, зацепившись за ступеньки, а ветер пытался оторвать его. Он ослаб после битвы с маховым колесом, но знал, что если позволит, ветру подобно хищнику, уволочь его в темноту, то никогда не сможет вернуться назад. Он стал звать на помощь, не слыша своего голоса. Рука без ладони обхватила его за талию. Маклин удержал его; они медленно стали спускаться по ступенькам. Они отступили обратно в шахту.

– Получилось! – закричал Маклин. – Это выход наружу!

– Но мы не можем там выжить. Это же торнадо!

– Это не надолго! Его скоро унесет! У нас получилось! – Он заплакал, но вспомнил про дисциплину и контроль, делающие мужчину мужчиной. Он не имел ни малейшего представления о времени, не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он впервые увидел те объекты на экране радара. По-видимому, была ночь, но ночь какого дня – Маклин не знал.

Он мысленно возвращался к тем людям, которые все еще были внизу, в «Земляном доме», мертвые, лишившиеся рассудка или затерянные в темноте. Он думал обо всех тех, кто мог бы последовать за ним, довериться ему и уважать его. Его рот дернулся в кривой усмешке. Это безумие! – подумал он. Все опытные солдаты и верные офицеры погибли, и только этот тощий очкарик остался на моей стороне. Какая шутка!

Армия Маклина, состоящая из одного тщедушного вундеркинда!

Но он вспомнил, как Роланд заставил штатских работать, как он хладнокровно выполнил порученную ему грязную работу в той ужасной яме, где Маклин оставил руку. У паренька было мужество. Однако кроме мужества в Роланде Кронингере было еще что-то, что слегка тревожило Маклина, будто полковник знал, что в землю всего в нескольких шагах перед ним зарыта маленькая смертоносная штучка. Что-то промелькнуло в глазах мальчишки, когда Роланд рассказывал о том, как Шорр подстерег его у кафетерия, и в голосе, когда Роланд сказал: «У нас есть руки». Маклин знал наверняка одно: для него будет лучше, если мальчишка на его стороне.

– Мы выберемся отсюда, когда буря закончится! – крикнул Маклин. – Мы будем жить! – Из его глаз потекли слезы, но он стал смеялся, чтобы мальчишка ничего не заметил.

Холодная рука коснулась его плеча. Маклин перестал смеяться.

Голос Солдата-Тени сказал ему на ухо: «Отлично, Джимбо. Мы будем жить».

Роланд дрожал. Ветер был холодным, и он прижался к Королю, чтобы сохранить тепло. Король помешкал – и положил свою обрубленную руку на плечо Роланду.

Роланд понимал, что рано или поздно буря прекратится. Мир будет ждать его. Но это будет другой мир. Другая игра. Он знал, это будет ни на что не похоже, не похоже на тот мир, который только что умер. В новой игре возможности Рыцаря Короля могут быть ничем не ограничены.

Он не знал, куда они пойдут или что будут делать; не знал, как много осталось от старого мира – но даже если все города были сметены с лица земли, кто-то должен был уцелеть; кто-то должен был бродить по пустыне, собираться в подвалах и ждать. Ждать нового вождя. Того, кто окажется достаточно силен, чтобы управлять ими, подчинить правилам новой игры, которая уже началась.

Да. Это будет величайшая игра Рыцаря Короля. Игровым полем станут руины, призраки городов, выжженные леса и пустыни на месте прежних лугов. Роланд, как и любой другой, выучит правила, если его примут в игру. Но при этом он уже был на пути вперед, потому что понимал, что была некая великая сила, захваченная ничтожнейшими и сильнейшими. Присвоенная и используемая как священный топор, висящий над головами слабых.

И может быть – только может быть, – он будет рукой, держащей этот топор. Рядом с Королем, конечно.

Он слушал вой ветра и представлял, что тот окликает его волшебным голосом и несет его имя над опустошенной землей, словно обещание силы, которая еще будет.

Роланд улыбнулся в темноте (его лицо было запятнано кровью человека, которого он застрелил) и стал ждать своего будущего.

Часть пятая
Колесо Фортуны поворачивается

Над руинами Ист-Ганновера ветр со скоростью шестьдесят миль в час нес широкую полосу серовато-коричневого ледяного дождя. Буря навесила грязные сосульки на осевшие крыши и разрушенные стены, поломала безлистные деревья и сковала почву зараженным льдом.

Дом, в котором укрывались Сестра, Арти Виско, Бет Фелпс, Хулия Кастильо и Дойл Хэлланд, дрожал до основания. Вот уже три дня, с тех пор как началась буря, они собирались кучкой у огня, который потрескивал и прыгал, когда ветер врывался в дымоход. Почти вся мебель исчезла: пошла в огонь, чтобы не дать угаснуть пламени, дарящему тепло жизни. Стены то и дело принимались шататься и скрипеть, эти звуки сливались с непрерывным воем ветра, и Сестра вздрагивала, представляя себе тот миг, когда этот хлипкий домишко сломается, рухнет, словно картонный… но маленькая развалюха оказалась крепкой и успешно противостояла буре. Послышался треск ломающихся досок, и Сестра поняла, что это, должно быть, ветер гуляет среди руин других домов, разметая обломки. Сестра попросила Дойла Хэлланда позволить им помолиться, но он с горечью взглянул на нее и отполз в угол, чтобы выкурить последнюю сигарету и мрачно уставиться на огонь.

Им ничего было есть, и у них уже не осталось воды. Бет Фелпс начала кашлять кровью, от жара ее глаза блестели. Когда огонь угасал, тело Бет становилось горячее, и все остальные садились к ней поближе, чтобы погреться.

Бет положила голову на плечо Сестры.

– Сестра? – позвала она тихим, взволнованным голосом. – Можно, я… можно, я… подержу это?

Сестра знала, что Бет имела в виду. Стеклянную вещицу. Она вытащила ее из сумки, и драгоценность засверкала спокойным оранжевым светом. Сестра несколько секунд смотрела на нее, вспоминая свою воображаемую прогулку через пустынное поле с разбросанным по нему обгоревшими стеблями кукурузы. Все казалось таким реальным! Что же, интересно, это за штука? Почему она оказалась именно у меня? Она вложила стеклянное кольцо в руки Бет. Остальные наблюдали, волшебный свет на миг озарил их лица, словно отблеск радуги из далекого рая.

Бет прижала кольцо к себе. Она уставилась в него и прошептала:

– Я хочу жить. Я очень, очень хочу жить. – Затем она замолчала и только держала кольцо, не сводя глаз с пульсирующего свечения.

– Совсем не осталось воды. Мне очень жаль, – ответила Сестра.

Бет не ответила. Буря несколько секунд трясла дом. Сестра почувствовала, что кто-то буравит ее глазами, и подняла взгляд. Дойл Хэлланд. Он сидел в нескольких шагах от нее, вытянув ноги к огню, к мерцанию горящих щепок.

– Рано или поздно все это закончится, – сказала ему Сестра. – Вы когда-нибудь слышали о гангрене?

– Это мне не грозит, – сказал он, и его внимание переключилось на кольцо.

– О, – мечтательно прошептала Бет. Она задрожала и сказала: – Вы видели? Только что. Вы видели?

– Видели что? – спросил Арти.

– Поток воды, текущий по моим рукам. Я хотела пить – напилась. Разве никто больше не видел этого?

У нее началась лихорадка, подумала Сестра. Или, может… может быть, она тоже совершила прогулку во сне.

– Я окунула в поток руки, – продолжала Бет. – Мне стало так прохладно! Так прохладно! О, внутри этой стекляшки чудесный мир…

– О Господи! – неожиданно сказал Арти. – Послушайте. Я… я ничего вам не говорил, потому что думал, это мне мерещится. Но… – Он обвел взглядом всех и наконец остановился на Сестре. – Я хочу рассказать вам о том, что я видел, когда смотрел в эту вещицу. – Он рассказал им о пикнике. – Это было страшно! Я имею в виду – это было настолько реально, что я мог ощущать вкус еды даже после того, как вернулся оттуда. Мой желудок был полон, и я больше не хотел есть!

Сестра кивала, внимательно слушая.

– Да, – сказала она. – Теперь я расскажу, куда я попала, когда смотрела в кольцо. – Когда она закончила свой рассказ, все молчали. Джулия Кастильо смотрела на Сестру, склонив голову набок; она не могла понять ни слова из того, что говорилось, но она видела, что все смотрят на стекляшку, и знала, о чем речь.

– То, что пережила я, тоже казалось необычайно реальным, – продолжала Сестра. – Я не знаю, что это значит. Вполне возможно, это ничего не значит. Может быть, это всего лишь картинки, приходящие из моего ума. Я не знаю.

– Поток был настоящий, – сказала Бет. – Я знаю. Я могла ощущать его и могла пить воду.

– Та пища наполнила мой желудок, – сказал Арти. – И после этого какое-то время я не испытывал голода. И как насчет того разговора с ней, – он показал на Джулию, – с помощью этой вещицы? Я имею в виду, это ужасно странно, не так ли?

– Оно какое-то особенное. Я чувствую это. Оно дает нам то, в чем мы нуждаемся в данный момент. Может быть, это… – Бет выпрямилась и стала вглядываться в глаза Сестры. Сестра чувствовала, как жар накатывался волнами. – Может быть, это магия. Вид магии, которого прежде не знали. Может быть… может быть, свечение, вспышки внутри кольца создают магию. Что-нибудь, связанное с радиацией или с…

Дойл Хэлланд расхохотался. Все вздрогнули от неожиданности и посмотрели на него. Он ухмылялся при свете камина.

– Ничего глупее я в жизни не слышал! Магия! «Может быть, вспышки создают магию!» – он покачал головой. – Давайте, продолжайте! Это всего лишь кусочек стекла с несколькими драгоценными камушками. Да, очень красивый – согласен. Правильно. Может быть, эта штуковина восприимчива к биению сердца, подобно настроенному камертону или чему-то в этом роде. Я понимаю, оно гипнотизирует вас. Мелькание разноцветных огней воздействует на ваш мозг; может быть, они проявляют воспоминания и вы думаете, что завтракаете на пикнике, или пьете из ручья, или гуляете по сожженным полям.

– А как насчет того, чтобы понимать испанский или английский? – спросила Сестра. – Не правда ли, это чертов гипноз?

– Слышали когда-нибудь о массовом гипнозе? – спросил он в ответ. – Это такая же штука, как те, которые вызывают кровоточащие раны, или видения, или чудеса исцеления. Все хотят верить, что это правда. Так послушайте меня. Я видел деревянную дверь – сотни людей клялись, что видели в ней изображение Христа. Я видел оконное стекло, заставившее множество свидетелей увидеть образ Девы Марии, – и знаете, что это было? Ошибка. Дефект стекла, вот и все. Вся магия похожа на ошибку. Люди видят то, что они хотят увидеть, и слышат то, что хотят услышать.

– Вы не хотите поверить, – произнес Арти. – Почему? Боитесь?

– Нет. Я просто реалист. Я думаю, вместо того, чтобы болтать о пустяках, нам бы следовало поискать немного дерева для огня, пока он не потух.

Сестра взглянула на огонь. Пламя поглощало последний разломанный стул. Она осторожно взяла у Бет кольцо. Оно было горячее – нагрелось от ладони этой женщины. Может быть, пульсация света вызывает видения, подумала она. Ей неожиданно вспомнился эпизод из далекого детства: наполненный черными чернилами стеклянный шарик, внутри которого проступает многогранник. Надо загадать желание и все время думать о нем – об этом, а потом перевернуть шар вверх дном. На обратной стороне при этом оказывался маленький белый многоугольник с различными вариантами ответа, например, «Ваше желание исполнится», «Наверняка», «Маловероятно» и самое досадное: «Спроси снова – позже». Там были почти все возможные ответы на детские вопросы, а дети очень хотели верить в магию, и зачастую потом можно было признать, что гадание оказалось правильным. Возможно, кольцо было чем-то подобным: таинственной, заговоренной вещью, дававшей возможность видеть то, что хочется. Но еще она подумала, что ей вовсе не хотелось гулять по сожженной прерии. Видение, которое как бы само проявлялось и уносилось прочь. Так что же это такое – таинственный талисман или дверь в страну сновидений?

Воображаемая еда и вода могли на некоторое время унять их голод, но Сестра знала, что на самом деле им нужно было все настоящее. Плюс дерево для огня. И раздобыть все это можно было только снаружи, в одном из других домов. Она положила кольцо в сумку.

– Нам придется выйти наружу, – сказала она. – Может быть, я смогу найти для нас какую-нибудь еду и что-нибудь попить в соседнем доме. Арти, пойдешь со мной? Ты поможешь мне ломать стулья или какое уж там будет дерево. Хорошо?

Он кивнул.

– Хорошо. Я не боюсь ветра и дождя.

Сестра посмотрела на Дойла Хэлланда. Тот быстро и легко поднялся со своего места.

– А вы? Вы тоже пойдете с нами?

Хэлланд пожал плечами:

– Почему бы нет? Но если вы пойдете в одну сторону, то мне следует отправиться в другую. Я осмотрю дома справа, если вы пойдете налево.

– Правильно. Хорошо придумано. – Она встала. – Нам нужно несколько простыней, чтобы нести деревяшки и все прочее. Мне кажется, будет безопаснее ползти, чем идти. Если мы будем ближе к земле, возможно, ветер не будет слишком сильно мешать нам.

Арти и Хэлланд нашли простыни и намотали себе на руки, чтобы ветер не раздул их, как парашюты. Сестра устроила Бет поудобнее и знаками показала Джулии, чтобы та посидела с ней.

– Будьте осторожны, – сказала Бет. – Погода снаружи не слишком приятная.

– Мы скоро вернемся, – пообещала Сестра и пошла к двери, единственной деревянной вещи, которую не бросили в огонь. Она толкнула дверь, и в комнату дохнул холод, ворвался пронзительный ветер и ледяной дождь. Сестра опустилась на колени и поползла со скользкого крылечка, держа свою кожаную сумку. Свет был цвета могильной земли, и разрушенные дома вокруг походили на разбитые надгробные камни. Стараясь не отставать от Арти, Сестра осторожно сползла по ступенькам на замерзшую лужайку. Она оглянулась, уворачиваясь от жалящего ледяного дождя, и увидела Дойла Хэлланда, который пробирался к домам справа, волоча изуродованную ногу.

У них ушло десять промерзлых минут на то, чтобы добраться до следующего дома. Крыша была почти снесена, все покрыто льдом. Арти приступил к работе, найдя трещину, чтобы привязать простыню и складывать в нее обломки балок, которые лежали повсюду. В развалинах кухни Сестра поскользнулась и упала, сильно ударившись мягким местом. Зато она нашла в кладовке несколько банок с овощами, замерзшие яблоки, лук, картофель и полуфабрикаты в холодильнике. Все это было свалено в ее сумку до того, как руки совершенно онемели. Волоча весь ворох добра, она отыскала Арти с простыней, полной щепок. «Готов?» – крикнула она. Арти кивнул.

Обратный путь был более утомительным, поскольку они несли тяжелый груз. Ветер дул им в лицо, и хотя они двигались ползком, Сестра подумала, что если она вскоре не согреет руки и лицо у огня, то они отмерзнут.

Они медленно преодолевали расстояние между домами. Дойла Хэлланда нигде не было видно. Сестра знала, что если он упадет и поранится, то замерзнет; если он не вернется через пять минут, ей придется идти искать его. Они заползли на скользкие ступени крыльца и пробрались внутрь, к блаженному теплу.

Когда Арти забрался в дом, Сестра захлопнула дверь и заперла ее. Ветер бесновался снаружи подобно чудовищу, лишенному своих любимых игрушек. Корка льда на лице Сестры начала таять, и маленькие сосульки, свисающие с бровей Арти, тоже.

– Мы сделали это! – Челюсти Арти закаменели от холода. – Мы достали…

Он замолчал. Он уставился мимо Сестры, и его глаза с ледяным блеском расширились от ужаса.

Сестра обернулась.

И похолодела. И стала холодней, чем было снаружи.

Бет Фелпс лежала на спине возле огня, жадно пожиравшего последние деревяшки.

Ее глаза были открыты, а вокруг ее головы натекла лужа крови. На виске была ужасная рана, будто нож вонзили прямо в мозг. Откинутая рука, застыла в воздухе.

– О, Господи! – Арти зажал рот рукой. В углу комнаты лежала Джулия Кастильо, скрученная и искривленная. Между невидящими глазами зияла такая же рана, кровь была разбрызгана по стене и напоминала рисунок на китайском веере.

Сестра стиснула зубы, чтобы не закричать.

В углу зашевелилась фигура, едва различимая при слабом свете огня.

– Входите, – сказал Дойл Хэлланд. – Извините за беспорядок. – Он стоял, выпрямившись во весь рост, его глаза отражали свет камина, словно кошачьи зрачки. – Раздобыли сладости, да? – Его голос был ленив, голос человека, который только что пообедал, но не мог отказаться от десерта. – Я тоже сделал свое дело.

– Боже мой… Боже мой, что здесь случилось? – Арти взялся за руку Сестры.

Дойл Хэлланд поднял палец и медленно направил его на Сестру.

– Я вспомнил тебя, – сказал он мягко. – Ты – та женщина, которая заходила в кинотеатр. Женщина с ожерельем. Видишь ли, я встретил в городе твоего друга. Полицейского. Я наткнулся на него, когда прогуливался. – Сестра заметила отблеск его зубов, когда он ухмылялся, и колени у нее чуть не подогнулись. – Мы приятно поболтали.

Джек Томашек, Джек Томашек не смог заставить себя пройти через Голландский тоннель. Он повернул назад и где-то столкнулся лицом к лицу с…

– Он сказал мне, что кое-кто покинул остров, – продолжал Дойл Хэлланд. – Он сказал, среди них была одна женщина – и знаете, что еще он вспомнил о ней? Что у нее на шее была ранка в форме… да вы знаете. Он сказал мне, что она возглавляет группу, идущую на запад. – Его рука с вытянутым пальцем качалась взад и вперед. – Нехорошо, нехорошо. Несправедливо подкрадываться, когда я повернулся спиной.

– Вы убили их. – Ее голос дрожал.

– Я дал им успокоение. Одна из них умирала, другая была наполовину мертва. На что еще им можно было надеяться? Я имею в виду, на что действительно реальное?

– Вы… пошли за мной? Почему?

– Вы выбрались. Вы вывели других наружу. Это не очень справедливо. Нельзя препятствовать смерти. Но я рад, что пошел за вами… потому что у вас есть кое-что, очень интересующее меня. – Его палец указывал на пол. – Можете положить его у моих ног.

– Что?

– Вы знаете что. Ту стеклянную вещицу. Давайте, не разыгрывайте сцену.

Он ждал. Сестра поняла, что не почувствовала его холодного следа, встретившись с ним в кинотеатре на Сорок второй улице, потому что в кинотеатре всегда было прохладно. А теперь он явился сюда и хотел забрать единственное напоминание о красоте, которое у нее сохранилось.

– Как вы нашли меня? – спросила она, пытаясь сообразить, как бы выбраться наружу. За закрытой дверью у нее за спиной причитал и выл ветер.

– Я знал, что, раз вы прошли через Голландский тоннель, вы обязательно пересечете Джерси-Сити. Я пошел по легкому пути и увидел огонь. Я стоял, слушая вас и наблюдая. А потом нашел осколок цветного стекла и понял, что это за место. Я нашел и тело и снял с него одежду. Я могу сделать любой размер подходящим для меня. Понимаете? – Его плечи неожиданно заиграли мускулами, позвоночник удлинился. Одеяние лопнуло и разошлось по швам. Он стал на два дюйма выше, чем был.

Арти застонал, качая головой из стороны в сторону.

– Я не… я не понимаю.

– Вам и не нужно. Это дело между леди и мною.

– Что… вы? – Сестра боролась с желанием отступить перед ним, опасаясь, что стоит ей сделать всего один шаг назад – и он бросится на нее.

– Я – победитель, – сказал он. – И знаете что? Мне даже не пришлось для этого потрудиться. Я просто лежал на спине, и все пришло ко мне само. – Его ухмылка напоминала оскал дикаря. – Наступило время моей вечеринки, леди! Пришел и на мою улицу праздник.

Сестра сделала шаг назад. Дойл Хэлланд проскользнул вперед.

– То стеклянное колечко слишком хорошенькое. Не знаете ли вы, что это такое?

Она покачала головой.

– Я тоже – зато знаю, что мне оно не нравится.

– Почему? Какое вам до него дело?

Он остановился, его глаза сузились.

– Оно опасно. Для вас, я имею в виду. Оно дает вам ложную надежду. Я несколько ночей слушал вашу болтовню о красоте, и надежде, и о песке. Мне пришлось держать язык за зубами, а не то я рассмеялся бы вам в лицо. Ну же… скажите мне, что на самом деле не верите в эту чепуху и придерживаетесь моего мнения?

– Нет, верю, – сказала Сестра сурово, только голос ее немного дрожал.

– Я боялся этого. – Все еще усмехаясь, он наклонился к, испачканному запекшейся кровью, металлическому осколку в своей ноге. И начал вынимать его. Сестра поняла, чем были нанесены раны Бет и Хулии. Он вытащил этот импровизированный кинжал и занес его. Нога не кровоточила.

– Отдай кольцо мне, – сказал он голосом мягким, как черный бархат.

Тело Сестры дернулось. Сила воли, казалось, покидала ее, будто ее душа превратилась в решето. Пораженная и изумленная, она хотела подойти к «Хэлланду», хотела добраться до дна сумки и вытащить кольцо, хотела вложить его ему в руку и подставить горло под нож. Это было просто необходимо сделать, и любое сопротивление казалось непостижимо трудным.

Вся дрожа, с округлившимися и слезящимися глазами, она засунула руку в сумку, под свертки и банки, и дотронулась до кольца.

Ослепительно белый свет вспыхнул под ее пальцами. Это заставило Сестру прийти в себя, сила воли вернулась к ней. Ее ноги одеревенели, она будто приклеилась к полу.

– Ну же, отдай его папочке, – сказал незнакомец – но это был чуждый, совсем грубый голос. Прежде ему неизменно повиновались, но сейчас он почувствовал сопротивление. Сестра была упрямее, чем ребенок, отказывающийся уходить от телевизора. Если бы он вгляделся в ее глаза, то увидел бы в них смутные образы: мигающий голубой свет, мокрое от дождя шоссе, силуэты женщин, идущих по темному коридору, ощущение шероховатости бетона и порывов сильного ветра. Эта женщина, понял он, слишком сильно сострадала к тем, кто ее окружал.

– Я сказал… Отдай его мне. Сейчас же.

И после нескольких секунд борьбы он победил. Победил, потому что знал: он должен победить.

Сестра попыталась не дать ногам пойти вперед, но они продолжали нести ее, словно хотели отломиться у колен и продолжать идти без туловища. Его голос лишал ее воли, гнал ее вперед.

– Вот так. Принеси его мне.

– Хорошая девочка, – сказал он, когда сестра была в нескольких шагах от него. За ее спиной съежился около двери Арти Виско.

Дойл Хэлланд медленно двинулся вперед, чтобы взять кольцо. Его рука замерла в нескольких дюймах от него. Драгоценность сильно пульсировала. Он склонил голову набок. Такая вещь не должна существовать. Он чувствовал бы себя намного лучше, если бы это кольцо уже было на земле, растоптанное его ботинками.

Хэлланд выхватил его из рук Сестры.

– Спасибо, – прошептал он.

Через мгновение кольцо преобразилось: радужные цвета поблекли, стали темными и безобразными, превратились в грязно-болотно-коричневый, гнойно-серый, угольно-черный. Стеклянное кольцо не пульсировало; оно лежало мертвым в его руке.

– Черт, – сказал он, удивленный и пораженный. И один его серый глаз стал бледно-голубым.

Сестра замигала, обливаясь холодным потом. Кровь снова прилила к ее ногам. Ее сердце работало с трудом, словно мотор, заводящийся после холодной ночи.

Внимание Хэлланда было поглощено темным кольцом, и она знала, что у нее есть только пара секунд, чтобы спасти жизнь.

Она покрепче уперлась ногами и, размахнувшись кожаной сумкой, ударила Хэлланда по черепу. Его голова дернулась, губы скривились в гримасу; он хотел отпрыгнуть, но сумка «Гуччи», наполненная различными свертками и банками, ударила его с той небольшой силой, какую удалось собрать Сестре. Сестра ожидала, что Хэлланд окажется словно каменный, но, к ее удивлению, он со стоном повалился спиной на стену, будто был сделан из папье-маше.

Свободная рука Сестры стремительно протянулась вперед, схватила кольцо, и какое-то мгновение они держали его оба. Что-то похожее на электрический ток пробежало по ее руке, и она увидела лицо, усыпанное сотней носов, ртов и мигающих глаз всех форм и цветов; она подумала, что это, должно быть, его настоящее лицо, лицо масок и изменений, лицо злого хамелеона.

Ее половинка кольца вспыхнула даже ярче прежнего. Другая половинка, зажатая в руке Хэлланда, оставалась черной и холодной.

Сестра вырвала кольцо из его рук, и вторая половинка расцвела, зажглась, как раскаленная на огне. Она увидела, как нечто, называвшее себя Дойлом Хэлландом, вскинуло руку к лицу, чтобы защититься от яркого света. Ее учащенное сердцебиение заставило кольцо бешено пульсировать, и существо, стоявшее перед ней, отпрянуло от волшебного света, точно ошеломленное силой кольца и ее собственной силой. И Сестра заметила в его глазах что-то, похожее на страх.

Но все это длилось всего мгновение – неожиданно он убрал глаза в складки плоти и все его лицо изменилось. Нос сплющился, рот исчез совсем, на середине лба появился черный глаз, а зеленый глаз мигал на щеке. Над подбородком раскрылся акулий рот, демонстрируя обилие маленьких желтых клыков.

– Не порть мне вечеринку, сука! – произнес этот рот. Сверкнул металлический осколок, он поднял его над головой, замахиваясь. Кинжал метнулся к ней, как мщение.

Но сумка Сестры послужила ей щитом, и кинжал, пробив кожу, застрял в замороженной индейке. Хэлланд другой рукой дотянулся до ее горла, и то, что она сделала в следующий момент, она почерпнула из своего опыта уличных сражений, омерзительных драк без правил: она замахнулась стеклянным кольцом и ударила одним из его выступов прямо в черный глаз посреди лба «Хэлланда».

Вопль, подобный кошачьему, разодрал кожу по краям его рта, и голова его заметалась так быстро, что выступ кольца, все еще горящий, обломился, пронзив его глаз, как кол Одиссея – глаз циклопа. «Хэлланд» бешено колотил воздух кинжалом; другой его глаз провалился в глазницу и растворился в теле. Сестра закричала: «Беги!» – и вслед за Арти Виско бросилась к двери.

Арти нащупал засов, чуть не вышиб дверь и выскочил из дома; ветер сбил его, повалил на колени. Он заскользил на животе, еще таща за собой кулек с щепками, вниз по ступенькам на обледенелую дорогу.