Текст книги "Земля обетованная"

4

У меня возникло чувство, назовите его интуицией, что Шепард не хочет говорить о своих делах с Хоуком, Кингом Пауэрсом или еще с кем-либо. Он хочет говорить о своей жене.

– Твою жену зовут Пам, верно?

– Верно.

– Девичья фамилия?

– Какое это имеет значение?

– Она могла вспомнить о ней после побега.

– Пам Нил. – Он произнес по буквам.

– Родители живы?

– Нет.

– Родственники?

По какой-то непонятной мне причине он вдруг смутился.

– Братья или сестры?

– Нет. Она была единственным ребенком.

– Где она росла?

– Белфаст, штат Мэн. На побережье, рядом с Сиэрспортом.

– Я знаю, где это. У нее там остались друзья, к которым она могла бы поехать?

– Нет. Она уехала оттуда сразу после окончания колледжа. Вскоре после этого умерли ее родители. Она не возвращалась туда уже лет пятнадцать, мне кажется.

– В какой колледж она ходила?

– Колби.

– В Уотервиле?

– Да.

– Как насчет друзей по колледжу?

– Выпуск пятьдесят четвертого года, мы оба. Были влюблены друг в друга еще тогда.

– Так как насчет друзей по колледжу?

– Понятия не имею. Мы и сейчас встречаемся с людьми, с которыми учились вместе. Думаешь, она поехала к кому-нибудь из них?

– Ну, если она отсюда выбежала, то должна куда-то и прибежать. Когда-нибудь работала?

– Никогда. – Он покачал головой. – Мы поженились вскоре после выпускного вечера. Я поддерживал ее материально с той поры, когда это перестал делать ее отец.

– Она когда-нибудь путешествовала без тебя? Раздельные отпуска и тому подобное?

– Нет, Господи, она может заблудиться в телефонной будке. Я хочу сказать, что она очень боялась путешествовать. Куда бы мы ни отправлялись, я всегда был рядом.

– Итак, ты оказался на ее месте – ни специальности, ни опыта путешествий, ни другой семьи, кроме вашей. Куда бы ты отправился?

Он пожал плечами.

– Она взяла с собой денег?

– Совсем немного. Я дал ей деньги на еду и дом в понедельник, а она убежала во вторник, успев купить, однако, припасы на всю неделю. У нее не могло остаться более двадцати долларов.

– О'кей, возвращаемся к вопросу, куда она могла отправиться. Она нуждается в чьей-то помощи. На двадцать долларов не разгуляешься. К кому из друзей она могла поехать?

– Ну, могу сказать только, что большинство ее друзей это и мои друзья тоже. Понимаешь, я знаю мужа, она знает жену. Не думаю, что она спряталась у кого-то из них. Кто-нибудь из ребят давно сообщил бы мне.

– Незамужняя подруга?

– Мне кажется, я не знаю никого, кто не был бы замужем.

– А твоя жена?

– По-моему, нет. Но я ведь не фиксировал каждое ее движение. По-моему, кое-кто из ее подруг по колледжу до сих пор не вышли замуж, хотя некоторые из них были совсем недурны.

– Можешь мне назвать их имена, последние известные адреса и тому подобное?

– Господи, не знаю. Попытаюсь, но на это уйдет какое-то время. Я действительно практически ничего не знаю о том, чем она занималась в течение дня. Может, писала кому-нибудь из них? Не имею понятия.

– Хоть кто-нибудь из ее подруг живет рядом?

– Не знаю. Спенсер. Быть может, Милли знает.

– Твоя дочь?

– Да, ей уже шестнадцать. Достаточно, чтобы они говорили между собой, делились секретами и тому подобное. Может, она знает что-то полезное для тебя. Позвать ее?

– Да. Старые счета за телефонные переговоры, письма и подобные вещи могут явиться для нас ключом к разгадке. И еще мне нужна ее фотография.

– Хорошо. Я позову Милли, а сам поищу счета и письма, пока ты с ней разговариваешь.

Вот так! Он вчера не поехал домой и не занялся тем, что ему было сказано. Возможно, мне не хватает качеств лидера?

По виду Милли можно было понять, что ее не радует перспектива беседовать со мной. Она села за стол и принялась безостановочно крутить перед собой пустую кофейную чашку отца. Шепард отправился на поиски телефонных счетов и писем. Милли ничего не говорила.

– Милли, у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, куда могла отправиться мать?

Она покачала головой.

– Ты не знаешь или не хочешь говорить?

Она пожала плечами, продолжая аккуратно вращать чашку.

– Хочешь, чтобы она вернулась?

Она снова пожала плечами. Когда я привлекаю на помощь все свое обаяние, женщины плавятся, как масло.

– Твое мнение, почему она убежала?

– Не знаю, – ответила она, уставившись на чашку, – наверное, начинала открывать мне свое сердце.

– Ты бы убежала на ее месте?

– Я не стала бы бросать своих детей, – сказала она, сделав некоторое ударение на слове «своих».

– Ты бросила бы своего мужа?

– Его бы я бросила. – Она мотнула головой в сторону двери, за которой скрылся отец.

– Почему?

– Полное ничтожество.

– Что же в нем особенно ничтожного?

Она пожала плечами.

– Слишком много работает? Проводит слишком много времени вне семьи?

Она снова пожала плечами.

– Милая, на углу, рядом с которым я привык околачиваться, если кого-нибудь называют ничтожеством, принято объяснять почему, особенно если речь идет о члене семьи.

– Вот уж важное занятие, – фыркнула она.

– Одна из особенностей, по которой дети отличаются от взрослых.

– Кому хочется быть взрослым?

– Я был и тем и другим, быть взрослым понравилось мне больше.

– Конечно.

– Кто лучшая подруга твоей матери?

Она пожала плечами. Я уже стал подумывать о том, чтобы встать и вышвырнуть ее в окно. На мгновение мне стало легче от этой мысли, но люди, вероятно, посчитают меня хулиганом.

– Ты любишь мать?

Она подняла глаза к потолку и вздохнула:

– Конечно.

Она снова стала разглядывать кружки, оставленные донышком кофейной чашки. Быть может, мне стоило вместо девчонки выбросить в окно чашку.

– Откуда ты знаешь, что она не попала в беду?

– Я не знаю.

– Откуда ты знаешь, что ее не похитили?

– Я не знаю.

– А может быть, она больна?

О, богатство моего воображения! Быть может, она в плену у загадочного темного графа, в замке на английских болотах. Должен ли я говорить ребенку о подобной участи, которая предпочтительнее смерти?

– Не знаю. Отец сказал, что она сбежала. Кому, как не ему, знать об этом наверняка?

– Он ничего не знает, только предполагает. И присущим ему ничтожным образом пытается оградить тебя от еще больших волнений.

– Тогда почему бы ему не узнать наверняка?

– О, мысли гигант, освети нам дорогу. А зачем, по-твоему, он нанял меня?

– Тогда почему и вы ничего не знаете? – Она перестала вращать чашку.

– Именно сейчас я и пытаюсь все выяснить. Почему бы тебе не оказать мне помощь? До этого момента твой вклад в ее спасение составил четыре ответа «не знаю» и шесть пожиманий плечами. Плюс разговор о том, что твой отец – ничтожество, но ты не можешь объяснить причину.

– А если она на самом деле убежала и не хочет возвращаться?

– Значит, она не станет возвращаться. Я никогда не заковываю женщин в кандалы.

– Я не знаю, где она.

– Почему же она ушла? Есть хоть какие-то соображения на этот счет?

– Вы уже спрашивали об этом.

– Ты не ответила.

– Мой отец действовал ей на нервы.

– Каким образом?

– Не знаю каким. Он всегда хватал ее, понимаете? Похлопывал по заду, просил поцеловать его, когда она пылесосила пол. И тому подобное. Ей это не нравилось.

– Они обсуждали эту тему?

– Не в моем присутствии.

– А в твоем присутствии о чем они говорили?

– О деньгах. Об этом разговаривал мой старик. А моя старуха некоторым образом слушала. Мой старик все время разговаривал о деньгах и бизнесе. Непрестанно повторял, что раскрутит дело и заработает кучу денег. Ничтожество.

– Отец когда-нибудь плохо обращался с матерью?

– Бил и тому подобное?

– Все, что угодно.

– Нет. На самом деле он обращался с ней как с королевой. Именно это и сводило ее с ума. Он не давал ей шагу ступить. Как вульгарно! Все время заискивал перед ней. Понимаете?

– У нее были друзья, о которых не знал твой отец?

Она слегка нахмурилась, потом покачала головой.

– Мне никого не вспомнить.

– Встречалась с другими мужчинами?

– Мать? – удивленно переспросила Милли.

– Такое иногда случается.

– Только не с моей матерью. Никогда не поверю.

– Милли, попытайся вспомнить что-нибудь такое, что может помочь мне разыскать твою мать.

– Ничего не приходит в голову. Думаете, мне не хочется, чтобы она вернулась? Теперь ведь я готовлю еду, присматриваю за братом и сестрой, слежу за тем, чтобы вовремя приходила уборщица, и еще занимаюсь кучей других дел.

– А где твой брат и сестра?

– В клубе на побережье, счастливчики. А мне из-за вас приходится торчать дома.

– Из-за меня?

– Да, отец сказал, что я должна выполнять функции хозяйки. Пока не вернется мать. А мне так хочется пойти на скачки.

– Жизнь временами бывает очень тяжелой, – сказал я.

Она угрюмо надула губы. Мы помолчали с минуту.

– Скачки будут целую неделю. Все там. Ребята, приехавшие на лето, все остальные.

– И ты очень по ним скучаешь. Как скверно.

– Конечно. Все мои друзья там. Самое лучшее время за лето.

Такая молодая, а уже так сильно развито чувство печали.

Вернулся Шепард с картонной коробкой, наполненной счетами и письмами. Сверху лежала студийная фотография восемь с половиной на одиннадцать дюймов в позолоченной рамке.

– Вот, Спенсер. Все, что сумел найти.

– Сам просмотрел?

– Нет. Именно для этого я тебя и нанял. Я торговец, а не детектив. Уверен – каждый человек должен заниматься своим делом. Правильно, Милл?

Милли не ответила. Вероятно, думала о скачках.

– Каждому человеку необходимо во что-то верить, – сказал я. – Помнишь, где я остановился? Если возникнет нечто непредвиденное?

– "Дафнис", правильно? Послушай, скажи метрдотелю в «Ласт Хурра», что знаком со мной, он посадит тебя за отличный столик.

Я сказал, что так и сделаю. Шепард проводил меня до двери. Милли не тронулась.

– Не забудь, передай Полу, что ты от меня, и он обслужит тебя на высшем уровне.

Уезжая, я продолжал размышлять, какими же скачками занимается молодежь в клубе на побережье.

5

В ратуше я спросил, как можно проехать в полицейский участок. В канцелярии женщина за столом сообщила мне с английским акцентом, что полицейский участок находится на Элм-стрит рядом с Бернстейбл-роуд, причем направила не в ту сторону. Но чего другого можно было ожидать от иностранки. Парень на заправке «Суноко» исправил ее ошибку, и я въехал на стоянку как раз напротив участка, когда еще не было и полудня.

Это было прямоугольное кирпичное здание с шатровой крышей и двумя маленькими треугольными слуховыми окнами на фасадном скате. На стоянке рядом с участком стояли четыре или пять патрульных машин. Они были темно-синими, с белыми крышами и белыми передними крыльями. На бортах имелась надпись: «Полиция Бернстейбла». Хайаннис был частью района Бернстейбл. Я об этом знал, но никак не мог понять, как определяются границы района, и ни разу за свою жизнь не встретил человека, знавшего об этом.

Я вошел в небольшую прихожую. Слева за низкими перилами сидел дежурный офицер, перед которым располагались коммутатор и радиооборудование. Справа стояла длинная неудобная скамья, на которой могли сидеть истцы, преступники, раскаивающиеся и ждать появления начальника участка. У всех полицейских участков есть свой начальник, и его всегда нужно ждать. По любому вопросу.

– Дик Слейд на месте? – спросил я дежурного.

– Начальник в данный момент занят. Чем могу помочь?

– Ничем, мне нужно поговорить с ним лично.

Я дал полицейскому свою карточку. Он посмотрел на нее без видимого волнения.

– Присаживайтесь, – сказал он, кивнув на скамейку. – Начальник примет вас, как только освободится.

Эту фразу они заучивают еще в полицейской академии. Я сел и принялся разглядывать цветные изображения диких птиц, висящие на ближней ко мне стене.

Меня уже начинало тошнить от их вида, когда примерно в час десять седой мужчина высунул из дверей голову и спросил:

– Спенсер?

– Да.

Он мотнул головой и сказал:

– Сюда.

Этому их тоже учат в полицейской академии. Я двинулся в соответствии с траекторией головы и оказался в прямоугольном обшарпанном кабинете. Одно из окон смотрело на стоянку патрульных машин, за которой виднелись чахлые заросли сирени. В кабинете стояли зеленый металлический шкаф для картотеки, серый металлический письменный стол, а возле него вращающийся стул. Стол был завален заявлениями, листовками и подобными бумагами. Надпись на одном углу стола гласила: «Капитан Слейд».

Слейд кивнул на серый металлический стул с прямой спинкой, стоявший с моей стороны стола:

– Садитесь.

Он ужасно соответствовал своему кабинету. Квадратный, подтянутый, седой. Коротко подстриженные кучерявые волосы, лицо – квадратное, как детский кубик, сильный загар, серо-синий налет густой, тщательно выбритой бороды. Он был небольшого роста, примерно пять футов восемь дюймов, но массивный, как защитник из команды захудалого колледжа. Такие мужчины начинают толстеть в сорок, но ему удалось избежать подобной участи.

– Что вам нужно? – спросил он.

– Харв Шепард нанял меня для поисков жены. Мне подумалось, что вы сможете указать мне нужное направление.

– Лицензия?

Я достал бумажник, из него запаянную в пластик фотокопию моей лицензии и положил перед ним на стол. Он был в форменной рубашке с короткими рукавами и сидел сейчас скрестив на груди руки. Он посмотрел на лицензию, не опуская руки, потом на меня, потом снова на лицензию.

– О'кей, – сказал он.

Я взял лицензию и вернул ее в бумажник.

– Есть разрешение на ношение оружия?

Я кивнул, достал разрешение из бумажника и положил перед ним на стол. Он обошелся с ним так же, как с лицензией.

– О'кей.

Я убрал разрешение, убрал бумажник и откинулся на спинку стула.

– Насколько я знаю, – сказал Слейд, – она убежала по собственной воле. Никакой грязной игры. Никаких доказательств, что она скрылась не одна. Доехала на автобусе до Нью-Бедфорда, больше нам ничего не удалось выяснить. Полицейские Нью-Бедфорда получили описание и все остальное, но у них есть более неотложные дела. По-моему, через неделю или две она молча притащит назад свою задницу.

– А ваше мнение о другом мужчине?

– Вероятно, ночь перед бегством она провела в мотеле «Силвер Сис» с каким-то парнем. Но на автобус садилась уже одна.

– Имя того парня?

– Мы не знаем. – Слейд раскачивался в кресле.

– И не сильно торопились узнать.

– Не сильно. Нет необходимости. Никакого преступления не совершено. Если я начну расследовать каждый случай внебрачных связей, придется все силы послать на патрулирование и раздачу презервативов. Какой-то бабенке начинает надоедать муж, она трахается на стороне, потом сбегает. Знаете, как часто такое случается?

Руки Слейда все еще были сложены на груди.

– Знаю.

– У мужа есть деньги, он нанимает кого-нибудь вроде тебя для поисков жены. Нанятый парень много бегает, сует свой нос во все дыры, представляет огромный счет из мотеля, а потом жена возвращается сама, потому что не знает, что ей делать. Ты проводишь неделю на полуострове Кейп, получаешь приятный загар, у мужа удерживают из налогов определенную сумму, бабенка продолжает ходить налево и спать с местными мужиками.

– Часто даете советы по супружеской жизни?

– Нет, – он покачал головой. – Стараюсь ловить людей, совершивших преступления, и сажать их в тюрьму. Когда-нибудь был полицейским? Я имею в виду настоящим, а не частным, по лицензии.

– Работал в полиции штата. Графство Саффолк, служба окружного прокурора.

– Почему уволился?

– Захотелось делать больше, чем приходится делать вам.

– Благотворительность, – сказал он. Ему было противно.

– Знаете о ее постоянных приятелях? – спросил я.

Он пожал плечами:

– Я знаю, что она иногда спит на стороне. Но не знаю ни одного постоянного дружка.

– Она давно этим занимается или начала совсем недавно?

– Не знаю.

Я покачал головой. В ответ на это Слейд сказал:

– Спенсер, хочешь взглянуть на мой распорядок дня? Знаешь, с каким штатом мне приходится работать? Знаешь, во что превращаются выходные, когда погода хорошая и все семейство Кеннеди отправляется в воскресенье на мессу?

– Не посоветуете, с кем можно переговорить в этом городе, чтобы машина заработала и колеса закрутились?

– Сходи в «Силвер Сис», поговори с барменом Руди. Скажи, что я прислал тебя. Он на все обращает внимание, а в «Силвер Сис» иногда происходят очень интересные вещи. Пам Шепард временами торчала там.

– Спасибо, капитан. – Я встал.

– Если будут вопросы, на которые я смогу ответить, дай знать.

– Мне не хотелось бы отрывать вас от работы.

– Не пытайся выглядеть умником, Спенсер. Я сделаю все, что смогу. Но у меня слишком много дел, а дело Пам Шепард всего лишь одно из них. Понадобится помощь, позвони. Если смогу, помогу.

– Да, – кивнул я. – О'кей.

Мы пожали друг другу руки, и я вышел.

Было уже два пятнадцать, когда я въехал на стоянку перед входом в мотель «Силвер Сис». Меня мучили голод и жажда. В процессе борьбы с ними я смогу поговорить с Руди и начать выписывать обещанный крупный счет за еду. Вероятно, Слейд был прав, но я постараюсь отработать деньги Шепарда прежде, чем объявится его жена. Если она, конечно, объявится.

В дневное время в любом баре на полуострове Кейп есть что-то особенное. Яркость окруженного океаном открытого пространства контрастирует с кондиционированным полумраком помещений. Быть может, оттого здесь и больше посетителей, правда они скорее отдыхающие, чем безработные. Как бы там ни было, мотель «Силвер Сис» не являлся исключением и поэтому понравился мне.

Мотель был двухэтажный, отштукатуренный, с террасами на обоих этажах по фасаду. Он был втиснут по морской стороне Мейн-стрит между оружейным магазином и магазином, торгующим пепельницами из морских раковин и синими вымпелами с надписью: «Кейп-Код». Бар располагался справа, в конце обеденного зала. Большинство людей обедало, некоторые просто выпивали. Выглядели посетители как учащиеся колледжей: одетые сплошь в обрезанные джинсы и футболки, сандалии и короткие майки. Зал был украшен топляком и рыболовными сетями. На одной стене скрещены два весла, над зеркалом в баре – гарпун, скорее всего изготовленный в Гонконге. Бармен оказался пузатым мужчиной средних лет. Его прямые черные волосы, кое-где подернутые сединой, свисали на плечи. Он был в белой сорочке с черной бабочкой, как профессиональный игрок на речном судне. Манжеты аккуратно закатаны на два оборота. Руки толстые, с длинными тонкими пальцами, ногти на которых казались наманикюренными.

– Разливное пиво? – с надеждой спросил я.

– "Шлитц", – ответил он. У бармена были приплюснутый нос и кожа цвета темной меди. Индеец? Возможно.

– Одно, – сказал я.

Он налил пиво в высокий прямой стакан. Очень хорошо. Никаких глиняных кружек, бокалов, фужеров в форме тюльпана. Обычный высокий стакан, как и было задумано богом хмеля. Он подложил бумажную розетку и поставил на нее стакан, сунул чек в кассовый аппарат, зарегистрировал продажу и опустил чек рядом со мной на стойку.

– Что можете предложить на обед? – спросил я.

Он достал из-под стойки меню и положил передо мной. Я потягивал пиво и изучал меню. Я оттачивал искусство потягивания. Сьюзен Силверман последнее время стала делать мне замечания за стремление опорожнить стакан в два глотка и сразу же заказать следующий. В меню значились морские языки на хрустящей булочке. Сердце мое забилось быстрее. Я забыл вкус языков с той поры, как последний раз бывал тут. Заказал два. И еще пива. Глоток. Глоток.

Музыкальный автомат играл что-то из Элтона Джона. Слава Богу, не слишком громко. Здесь, вероятно, никто и не слышал о Джонни Хартмане. Руди подал бутерброды и взглянул на мой полупустой стакан. Я прикончил его чисто из вежливости, в противном случае ему пришлось бы ждать, пока я допью свое пиво, и он вновь наполнил его.

– Когда-нибудь слышал о Джонни Хартмане? – спросил я.

– Да, великий певец. Никогда не позволял себе скурвиться и петь подобное дерьмо. – Он кивнул на музыкальный автомат.

– Ты Руди? – спросил я.

– Да.

– Дик Слейд посоветовал мне поговорить с тобой. – Я дал ему свою карточку. – Ищу женщину по имени Пам Шепард.

– Я слышал, что она уехала.

– А не знаешь куда?

Я откусил солидную часть бутерброда с языком. Превосходно. Язык был разрезан и обжарен, и в каждый бутерброд кто-то положил по колечку зеленого перца.

– Откуда мне знать?

– Ты знаешь Джонни Хартмана и добавляешь зеленый перец в бутерброды с морским языком.

– Что ж, я не знаю, куда она отправилась, а бутерброды готовит повар. Мне самому не нравится, когда в них есть зеленый перец.

– О'кей, значит, у тебя хороший вкус в музыке и плохой – в еде. Миссис Шепард часто сюда заходила?

– Да, в последнее время стала завсегдатаем.

– С кем-нибудь?

– С кем угодно.

– А особенно?

– В основном с молодыми ребятами. При тусклом свете и ты бы сгодился.

– Почему?

– Слишком старый, но хорошо сложен.

Она увлекалась спортсменами и просто здоровыми мужиками.

– Она была здесь с кем-нибудь перед отъездом? Неделю назад, в понедельник.

Я принялся за второй бутерброд с языком.

– Я не слишком слежу. Но примерно в это время она была здесь с парнем по имени Эдди Тейлор. Говночистом.

– Они провели ночь в номере наверху?

– Не знаю. Я не занимаюсь размещением, мое место за стойкой. Думаю, все было именно так, судя по тому, как она на него лезла.

Посетитель заказал Руди еще один коктейль из виски и мятного ликера со льдом. Руди ступил за стойку, приготовил напиток, зарегистрировал продажу на кассовом аппарате и вернулся ко мне. Пока он отсутствовал, я прикончил второй бутерброд. Когда он вернулся, стакан был пуст, и он наполнил его, не спрашивая. Ну не мог же я просто так отказаться, верно? Три стакана за обедом в любом случае не вызывали опасений.

– А где я могу найти этого Эдди Тейлора? – спросил я.

– Он сейчас работает где-то в Котуите. Но обычно уходит с работы в четыре, а в четыре тридцать заскакивает сюда, чтобы промочить горло.

Я взглянул на часы за баром. Три тридцать пять. Можно подождать и попытаться потягивать пиво еще медленнее. Больше заняться все равно нечем.

– Подожду, – сказал я.

– Я не против, – пожал плечами Руди. – Хотя вот что. С этим Эдди нелегко поладить. Он крупный, сильный и считает себя крутым. И еще слишком молод, чтобы в этом разубедиться.

– Я сыщик из крупного города, Руди. Я ошеломлю его остроумием и утонченностью.

– Да, вероятно, ты сможешь это сделать. Но не говори, что я указал тебе на него. Мне не хочется уж слишком ошеломлять его лишний раз.