Текст книги "Земля обетованная"

21

Роуз и Джейн ушли так же незаметно, как и пришли. Они были у меня на крючке. Удалось. Джейн даже не ударила меня.

– Все должно получиться, – сказал я Пам.

– Им будет плохо?

– Мне следует об этом беспокоиться, а не вам.

– Но я буду чувствовать себя предательницей, если им будет плохо. Только благодаря мне они поверили вам.

Мы возвращались в Бостон, навстречу вытекающему из него потоку машин.

– Кто-то должен пострадать, – сказал я. – Понести наказание за охранника банка. Этим человеком будете не вы, вам следует думать только об этом.

– Черт возьми. Спенсер, я предаю их?

– Да.

– Сукин ты сын.

– Если ты лягнешь меня в пах, может произойти транспортное происшествие.

– Этого я не сделаю. Просто предупрежу их. Когда войду в квартиру.

– Во-первых, ты не знаешь, как с ними связаться, исключая объявление в газете, которым уже не воспользоваться. Во-вторых, если ты предупредишь их, ты испортишь жизнь себе и мужу, у которого не менее серьезные неприятности и спасение которого зависит от того, предашь ли ты Роуз и Джейн.

– Что случилось с Харви? С детьми все в порядке?

– В настоящий момент все в порядке со всеми. Но Харв задолжал ростовщику. Мне не хотелось рассказывать тебе обо всем, но ты перестанешь мне верить, если я скажу неправду. А ты все время спрашивала.

– Ты не имеешь права мной манипулировать. Даже ради моего же блага. У тебя нет на это права именно потому, что дело касается моего блага.

– Знаю. Именно поэтому и говорю тебе. Лучше бы было ничего не говорить, но у тебя есть право все знать, а у меня нет права решать за тебя.

– Что же, черт возьми, происходит? Я рассказал ей. К тому времени, как я закончил, мы уже ехали по Бойлстон-стрит через Коплей-сквер, а солнце отражалось от стекол пустого здания Джона Хэнкока[9]9
  Гос. деятель, (1737-1793), подписавший декларацию независимости.


[Закрыть], и на площади искрился фонтан. Я умолчал лишь о том, что Хоук толкнул кого-то из детей. Материнские чувства потрясти очень легко.

– Господи, – сказала она, – в кого мы превратились.

– Вы, среди ничего, превратились в вид, которому грозит уничтожение. Единственный выход – сделать так, как я сказал. А это включает в себя и необходимость сбросить с саней Роуз и Джейн.

– Я не могу... их обмануть. Понимаю, звучит мелодраматично, но не знаю, как еще сказать.

– Значительно лучше, чем «предать». Но как бы ты ни сказала, все равно останешься неправа. Ты загнала себя в такое положение, когда любой выбор, любой поступок кажется низостью. Но имеет оправдание. У тебя есть дети, им нужна мать, у тебя есть муж, ему нужна жена. У тебя есть жизнь, чтобы прожить ее. Ты – красивая умная женщина, у тебя впереди, может быть, еще полжизни, честной и хорошей. – Я повернул налево на Беркли-стрит за Бонвитс. – Кто-то должен сесть за убийство того старого полицейского. И я не стану плакать, если это будет Роуз или Джейн. Они задули его, как свечу, когда он встал на их пути. А если удастся на тот крючок подцепить и Кинга Пауэрса, я скажу, что мы сработали неплохо.

Я свернул направо на Мальборо-стрит, и прижался к поребрику у пожарного гидранта напротив входа в мой дом. Мы молча поднялись. И молчали, когда вошли в квартиру. Молчание в квартире стало неловким, и это осознание зависло между нами так, будто Кейт Миллетт никогда и не рождалась.

– Я приготовлю что-нибудь на ужин, – сказал я. – Хочешь выпить сначала? – Мой голос был слегка сиплым, но мне не хотелось откашливаться. Выглядело бы так же неуклюже, как и в старых фильмах Леона Эррола.

– А ты будешь? – спросила она.

– Я буду пиво. – Мой голос из сиплого стал хриплым. Я закашлялся, чтобы скрыть, что пытаюсь прочистить горло.

– Тогда я тоже, – сказал она.

Я достал из холодильника две банки «Ютика Клаб»

– Стакан? – спросил я.

– Нет, сойдет из банки.

– Когда-нибудь пробовала такое? – спросил я. – После того как перестали импортировать «Амстель», я занялся экспериментами.

– Очень приятное.

– Спагетти хочешь?

– Конечно, с удовольствием.

Я достал упаковку соуса из морозилки, немного подогрел под горячей водой и, отрезав алый кусок соуса, положил его на блюдце. Зажег под сковородой самый маленький огонек, накрыл ее крышкой и глотнул «Ютика Клаб».

– Помню, когда я был еще совсем ребенком и оказался где-то в западном Массачусетсе, там рекламировали «Ютика Клаб» при помощи маленькой фигурки, составленной из букв "Ю" и "К". Кажется, его звали Юки.

Я снова закашлялся и допил пиво. Пам Шепард чуть присела на один из двух стульев у стойки и вытянула перед собой ноги, слегка их расставив, отчего ее легкое летнее платье туго натянулось на бедрах. Я вдруг задумался, можно ли использовать слово «набухающий» в качестве имени существительного. Я – набухающий. Звучит неплохо. Она сделала маленький глоток пива из банки.

– Нравится? – спросил я.

Она кивнула.

– А план? Как насчет него?

Она покачала головой.

– Хорошо, тебе он не нравится. Но ты согласна исполнить его? Не губи себя. Соглашайся. Я могу вытащить тебя из этой грязи. Позволь мне.

– Да, – сказала она. – Я сама себе не нравлюсь, но соглашаюсь. Ради Харви, ради детей, ради себя самой. Вероятно, в большей степени ради себя самой...

Ага, снова проказливый шарм. Я должен использовать эту силу только для добрых дел.

Я свистнул и с хлопком открыл еще одну банку «Ютика Клаб». Поставил на огонь воду для спагетти и принялся чистить листья салата.

– Хочешь еще пива? – спросил я.

Листья салата я положил в ледяную воду, чтобы они стали хрустящими.

– Пока нет.

Она сидела неподвижно, попивала пиво и наблюдала за мной. Я иногда поглядывал на нее, улыбался и старался не глазеть на ее бедра.

– Не могу понять тебя, – сказала она.

Я нарезал красный лук тонкими, как бумага, ломтиками широким мясницким ножом.

– Ты имеешь в виду, как человек с такой внешностью и такой талантливый может заниматься подобной работой?

– Меня больше занимали противоречия характера. Из тебя брызжет мужское превосходство, но ты можешь быть одновременно очень заботливым человеком. Представляешь собой гору мускулов – и прочитал все эти книги. Ты полон сарказма, умничаешь, насмехаешься над всем, но совсем недавно ты по-настоящему испугался, что я скажу «нет», и двое людей, которых ты и не знаешь-то по-настоящему, попадут в беду. А сейчас ты готовишь мне ужин и, несомненно, нервничаешь оттого, что мы оказались вдвоем в твоей квартире.

– Несомненно?

– Несомненно.

– А ты?

– И я. Но я обычная домохозяйка, жена человека среднего класса. Я могла предположить, что ты более привычен к подобным ситуациям. Не могу же я быть первой женщиной, для которой ты готовишь ужин?

– Я часто готовлю для Сьюз, – сказал я. Нарезал несколько местных томатов. Взялся за зеленый перец.

– И больше ни для кого?

– В последнее время только для Сьюз.

– Что же во мне такого особенного? Почему ты так напряжен?

– Я не совсем уверен. Вероятно, все потому, что ты соблазнительна, а я похотлив. Это я знаю. Но скорее всего еще и потому, что я чувствую необходимость оставить все как есть.

– Почему? – Она отставила банку и сложила руки под грудью.

– Я пытаюсь воссоединить тебя с Харви, в мне не кажется, что лучший способ – затащить тебя в постель. К тому же Сьюз это тоже не слишком понравится.

– Почему она должна знать об этом?

– Потому что, если я не скажу ей, значит, появятся вещи, которые я от нее утаиваю. Она не сможет мне верить.

– Но она не сможет узнать, что не может тебе верить.

– Да, не сможет.

– Идиотизм.

– Нет. Самое главное, что она не сможет мне верить. Что я не заслуживаю доверия. То, что она не узнает об этом, явится просто очередным обманом.

– Ты исповедуешься в каждом проступке?

– В каждом, о котором она имеет право знать.

– И много их было?

– Несколько.

– И Сьюзен высказывала неодобрение?

– Нет, в основном нет. Но она этих женщин не знала. А тебя она знает. Я думаю, это причинит ей боль. Особенно сейчас. Наши отношения в некотором роде в кризисном положении. Не совсем уверен почему, но мне кажется, что это усугубит ситуацию. Будь она проклята.

– По-моему, она – очень счастливая женщина.

– Может быть, пожелаешь поклясться в этом? Совсем недавно она обозвала меня полным идиотом.

– Это можно себе представить.

Я нарезал в салат три маленьких маринованных огурчика, вместе с кожурой. Достал листья салата из воды, промокнул полотенцем, потом завернул и положил в холодильник. Проверил соус, он уже почти расплавился. Добавил в салатницу несколько зеленых виноградин без косточек.

– Самое главное, что все эти объяснения не исправили положения с похотливостью. Не думаю, что это смертельно, но не сказал бы, что чувствую себя беззаботно.

Пам Шепард рассмеялась.

– Приятно знать. Честно говоря, я думала о том, как мы ляжем в постель вместе, и эти мысли доставили мне удовольствие. Ты выглядишь так, словно можешь причинить боль, но я почему-то знаю, что ты не сделаешь этого.

– Суровый, но какой ласковый, – сказал я.

– Однако этого не случится, и, вероятно, к лучшему. Обычно я очень плохо себя чувствую, если занимаюсь этим с кем-нибудь другим, а не с Харви. – Она снова рассмеялась, на этот раз резко. – Хотя, если подумать, было не слишком приятно и те последние несколько раз, когда я занималась этим с Харви.

– Это было недавно?

Она отвернулась от меня:

– Два года назад.

– Это смущает тебя?

Она повернула лицо ко мне:

– Да. Очень сильно. А тебе кажется, что не должно?

– Нет, почему же. С другой стороны, ты же не сексуальный автомат. Он опускает два двадцатипятицентовика, и ты готова. Мне кажется, тебе не хотелось спать с ним.

– Я просто не могла выносить этого.

– И вы оба решили, что ты фригидна. А ты решила гулять по вечерам, чтобы доказать себе, что это не так.

– Вероятно. Не очень красиво, да?

– Да. Несчастье никогда не бывает красивым. А Харви, чем он занимался, чтобы снять напряжение?

– "Снять напряжение". Боже мой, мне кажется, я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь говорил так, как ты. Онанизмом, вероятно. Не думаю, чтобы он встречался с другими женщинами.

– Из-за чего?

– Из-за верности, мазохизма, любви, кто знает.

– Быть может, и для того, чтобы поглубже загнать чувство вины. – Возможно, возможно. Из-за всего этого.

– Основные причины. Кажется, чем дольше я работаю, тем чаще встречаюсь с полным комплексом проблем.

Я достал из холодильника еще две банки «Ютика Клаб», дернул за кольца и передал одну ей.

– Самое главное, – сказала она, – что я так и не определила.

– Фригидна ли ты?

– Да. Я напивалась, металась по кровати, кусалась, стонала и делала все, что хотел мой партнер, но с долей чистого притворства, и на следующий день я испытывала ко всему отвращение. Мне кажется, я хочу трахнуться с тобой, чтобы потом спросить, считаешь ли ты меня фригидной. – Ее голос был немного резким. Слово «трахнуться» звучало неуместно. Я узнал эти резкие нотки. Отвращение. Уже слышал их.

– Во-первых, ты неправильно поставила вопрос. Фригидна – не слишком подходящее слово. Ты сама указала мне на это совсем недавно. В нем нет смысла. Оно означает только, что ты не хочешь делать чего-то, чего хочет кто-то другой. Если тебе не нравится спать со стариной Харви, почему не признаться? Зачем обобщать? Скажи: «Мне не нравится спать с Харви» или, еще лучше: «Прошлой ночью мне не доставило это удовольствия». Зачем превращать все в непреложный закон?

– Не так все просто.

– Иногда я в это верю и искренне удивляюсь. Иногда мне кажется, что все действительно так просто. Но ты, вероятно, права. Секс – такой же естественный процесс, как дыхание, правда для него требуется партнер, а то, что у одного получается легко, естественно, двое способны исказить до неузнаваемости.

– А Сьюзен... прости, я не имею права спрашивать.

– Нравится ли Сьюзен половой акт? Иногда нравится, иногда нет. «Нет» сейчас случается достаточно редко. Но это «редко» случается значительно чаще, чем в то время, когда мне было девятнадцать лет.

Она улыбнулась.

Я достал из холодильника салат, развернул и бросил в салатницу к остальным овощам. Соус начал тихо побулькивать, я достал спагетти, чтобы получилось две порции, и бросил в кастрюлю с кипящей водой.

– В большом количестве воды они меньше слипаются, сразу же закипают и быстрее доходят до готовности. Учись. Я супермастер по приготовлению спагетти.

– Почему ты хочешь, чтобы мы с Харви жили вместе? Я не уверена, что это твое дело. Или здесь речь идет об американских идеалах, типа яблочного пирога? Браки заключаются на небесах, и никто и никогда не имеет права нарушать традицию.

– Я думаю, что ты недостаточно старалась.

– Недостаточно старалась. Все двадцать два года. И это значит стараться недостаточно?

– Это говорит о продолжительности, а не о достаточности. Ты пыталась быть такой, какой не могла быть, пока тебе не обрыдло все, а потом ты решила, что фригидна. Он гнался за величием всю свою жизнь, но не смог поймать его, потому что считал, что все зависит от успеха.

– Если я не такая, какой пыталась быть, то какая?

– Не знаю. Быть может, узнаешь, если перестанешь считать, что должна быть такой, какой хочет видеть тебя муж.

– Не уверена, что понимаю, о чем ты говоришь.

– И ты тоже, да? Послушай, если он в тебе разочаровался, это еще не значит, что не права именно ты. Это может значить, что не прав он.

Она покачала головой:

– Опять! Никаких вспышек или проблесков. Проблема любой женщины. Я все об этом знаю.

– Не обобщай. Я не знаю, проблема ли это любой женщины или только одной. Я знаю, это может быть одной из твоих проблем. Если так, ее можно решить. Одно дело – знать о чем-то. Другое – чувствовать, действовать в соответствии с этим, верить в это.

– И как же можно научиться верить во что-то?

– Иногда следует поговорить какое-то время с хорошим психотерапевтом.

– О, Господи, с одним из этих.

– Среди них есть и хорошие и плохие. Как и среди частных сыщиков. Я могу свести тебя с хорошим.

– Бывшие клиенты?

– Нет. Сьюз достаточно хорошо разбирается в подобных случаях. Она руководит отделом воспитания и серьезно относится к работе.

– И в этом решение проблемы, в каком-то долбанном психотерапевте? Что бы с вами ни произошло, а психиатр тут как тут. Стоит ребенку получить двойку, и психиатр зарабатывает свои два цента.

– А ты когда-нибудь обращалась к врачам?

– Нет.

– Харв?

– Нет. Но он хотел, чтобы я обратилась. Хотел узнать, смогут ли они определить причину моей фригидности. Но сам идти не хотел. Говорил, что с ним все в порядке. Не желал, чтобы какой-то поганый психиатр совал нос в его дела и пытался убедить его в том, что он болен.

– Совсем необязательно обращаться к психиатру, можно обратиться к хорошему воспитателю. Ты должна поговорить об этом с Сьюз. Нет смысла говорить об отклонениях с большой буквы "О". У тебя есть проблема. Они могут помочь. Иногда.

– А как быть с теми людьми, которых психиатры засадили без причин в лечебницы? Почему в судебных разбирательствах убийств они не могут найти общий язык? Одна сторона нанимает психиатра, который говорит, что обвиняемый безумен, вторая нанимает психиатра, который говорит, что он в здравом уме.

– О'кей, психиатрия может похвастаться таким же количеством провалов, как и любая другая сфера деятельности, быть может даже большим. Но то, что ты говоришь, не имеет отношения к делу. Такие ситуации возникают из-за того, что психиатров просят исполнить такую работу, к которой они не подготовлены. Хорошие специалисты это знают, как мне кажется. Хорошие специалисты знают, что они могут лишь помочь людям определить их проблемы. Не думаю, что они сумеют достигнуть серьезных успехов в лечении шизофрении или определении, здоров ли умственно с точки зрения закона тот или иной человек. Это чушь. Но они могут оказать значительную помощь в том, чтобы вы смогли определиться в соответствии с требованиями Хлопковой Матери.

– Хлопковой Матери?

– Да, старой пуританской морали.

– Та самая Хлопковая Матерь. Ты действительно читал книги обо всем, о чем говоришь?

– У меня было достаточно времени. – Зазвенел таймер, я выудил, накрутив на вилку, макаронину и попробовал. – Ал Денте, – сказал я. – Его брат Сэм играл когда-то за «Ред Сокс».

Спагетти были готовы. Я вывалил их в дуршлаг, освободил кастрюлю, потряс дуршлаг, чтобы вода со спагетти стекла, вывалил их обратно в кастрюлю, добавил немного сливочного масла, немного сыра «Пармезан» и слегка встряхнул.

– Ты все придумал?

– Что?

– О брате Ала Денте?

– Нет, чистая правда. Сэм Денте играл за «Сокс» лет тридцать назад. Отбивающий, левша.

Соус для спагетти побулькивал. Я вылил его в большую соусницу, затем разложил спагетти по тарелкам. Заправил салат, встряхнул его и расставил все на кухонной стойке.

– Столовое серебро в том ящике, – сказал я. Достал красное вино «Галло» в полугаллонной бутылке и два винных бокала из буфета.

Мы разместились за прилавком, пили и ели.

– Ты сам делал соус для спагетти? – спросила она.

– Да, по секретному рецепту, который прочитал на обратной стороне банки с томатом.

– А заправку салата? В ней есть мед?

– Да. Перенял секрет от матери.

Она покачала головой:

– Боец, любовник, гурман? Удивительно.

– Нет. Принимаю бойца и любовника, но от гурмана попахивает дискриминацией по половому признаку.

– Почему?

– Если бы ты сама сделала это блюдо, тебя так не назвали бы. Все потому, что я – мужчина. Мужчину, который умеет готовить и интересуется этим, называют гурманом. Женщину – домохозяйкой. Да ешь ты спагетти, в конце-то концов.

Она последовала моему совету. Я тоже.

22

Я спал на диване. Добродетель в очередной раз одержала победу над похотью. Я встал, принял душ и удалился, пока не проснулась Пам Шепард. В десять часов я уже пил кофе с Мейси, человеком Пауэрса, в «Холлидей Инн» в Хайаннисе.

– Фруктов не хочешь? – спросил Мейси.

– Нет, спасибо. Кофе вполне достаточно. Когда сможешь достать оружие?

– Возможно, завтра, наверняка – послезавтра.

– Что достал?

– Винтовки М-2, в превосходном состоянии, по сто патронов на каждую.

– Сколько?

– Четыреста пятьдесят.

– Черт возьми, более чем по две тысячи за штуку.

Мейси пожал плечами:

– Включая патроны, не забывай.

– Да их можно купить в оружейном магазине меньше чем за половину этой суммы.

– Четыреста пятьдесят штук? М-2?

– Пусть так. Но сто тысяч всего за четыреста пятьдесят штук. Думаю, моим людям это не понравится.

– Ты пришел к нам, Спенс. Ты просил нас. Помни об этом. – Мне не нравилось, когда меня называли «Спенс». – Помни также, тридцать тысяч из них составляют твою долю.

– Которую вы оставите себе.

– Послушай, Спенс, она принадлежит нам по праву. Мы не смогли бы заниматься бизнесом, если бы не требовали финансовой ответственности от своих клиентов. К Харви тоже не мы первые обратились. Он пришел к нам. Как и ты. Не нравится сделка, можешь заключить другую, где-нибудь еще. Только позаботься, чтобы Харви отдал тридцать тысяч, которые он нам должен. Между прочим, начиная с понедельника сумма снова начнет расти.

– Ах да, частные фирмы, подобные вашей, всегда работают по скользящей шкале процентов.

Мейси улыбнулся, пожал плечами и развел руками:

– Что я могу сказать тебе, Спенс? У нас свои методы, но к нам идут клиенты. Значит, мы поступаем правильно. – Он скрестил руки на груди. – Тебе нужно оружие или нет?

– Да.

– Хорошо, значит, договорились. Когда осуществить доставку? Могу гарантировать ее послезавтра. – Он сверил свои часы с календарем. – Двадцать седьмого. Быстрее сомнительно.

– Двадцать седьмого устраивает.

– А куда осуществить доставку?

– Не имеет значения. Есть место?

– Да. Знаешь торговые склады в Челси?

– Да.

– Там послезавтра в шесть часов. В это время там загружаются и разгружаются много грузовиков. Никто не обратит на нас внимания. У твоей заинтересованной стороны есть грузовик?

– Да.

– О'кей. Договорились. Ты сам будешь со своими людьми?

– Да.

– Меня не будет. Но ты должен приготовить для нашего человека сто тысяч наличными. Зайдешь в ресторан в торговом центре. Знаешь, где он находится? – (Я кивнул.) – Закажешь чашку кофе или еще что-нибудь. К тебе подойдут.

– Не годится.

– Почему?

– Кинг должен все доставить лично.

– Почему?

– Мои люди хотят иметь дело только с шефом. Им не нравится работать через меня. Возможно, хотят договориться о чем-то на будущее и сделать это напрямую.

– Быть может, я смогу приехать.

– Нет, только Кинг. Они хотят быть уверены, что не прогорят. По их мнению, сделка напрямую с главарем равносильна денежному задатку. Если он сам явится, все должно пройти блестяще, без неприятностей. Им не всучат десять ящиков свинцовых труб. Не перестреляют всех нас и не убегут, забрав деньги. По их мнению, сам Кинг не станет участвовать в подобных заморочках. Слишком велик риск. Поэтому, либо Кинг сам доставляет товар, либо сделка не состоится.

– Мистеру Пауэрсу не нравится, когда ему указывают.

– Мне тоже, но мы ведем себя благоразумно, и вы получаете назначенную цену. Он может согласиться на такую уступку.

– Могу тебя заверить, не будет ни заморочек, ни обмана. Сделка на месте с открытыми картами.

– Приятно осознавать это, Мейси. И я верю тебе, потому что нахожусь здесь и смотрю в твои честные карие глаза, но моих клиентов здесь нет. Они не знают, насколько ты искренен, и не верят тебе. Даже после того, как я сказал им, что ты учился в колледже и все остальное.

– А если мы отменим сделку и примемся за Харви?

– Мы обратимся в полицию.

– И Харви объяснит, почему ему потребовались деньги, которые мы ему одолжили?

– Выглядит перспективнее, чем объяснять вам, почему он не может расплатиться.

– Это будет серьезной ошибкой.

– Да, возможно, но это будет серьезной ошибкой и с вашей стороны. Даже если вы пришьете Харви, легавые не отстанут от вас. К тому же я тоже рассержусь на вас и попытаюсь вас засадить, а ради чего? Только потому, что Кинг настолько ленив, что не может один раз встать пораньше и прийти на встречу в шесть часов утра?

Мейси смотрел на меня секунд тридцать.

– Ты ведь не хочешь загнать меня и Харви в угол, чтобы у нас не было другого выбора. Ты не хочешь, чтобы легавые выглядели для нас более привлекательными, чем вы. Ты не хочешь, чтобы сложилась такая ситуация, когда Харви станет нечего терять после разговора с районным прокурором. Мои люди непреклонны. Они заинтересованы иметь дело с главным человеком. А это не ты. Это – Кинг.

– Я переговорю с ним. Я не уполномочен ставить его в подобное положение.

– Ты не уполномочен даже застегнуть ширинку, не спросив разрешения Кинга. Мы оба это знаем, сопляк. Позвони ему.

Мейси смотрел на меня еще секунд тридцать. Потом встал и перешел в другую комнату.

Его не было минут пятнадцать. Я пил кофе и наслаждался видом своих кроссовок «Адидас Варситис» из замши цвета ржавчины. Превосходно подходят для тенниса, бега трусцой, гарантируют от мозолей во время бега. Налил себе еще чашку кофе из принесенного в номер термоса. Он был не слишком горячим. Я оставил чашку на столе, подошел к окну и посмотрел на бассейн. Он был голубым, как небо, полон людей, в основном молодых, они брызгались, плавали, ныряли. Огромная масса плоти загорала в пляжных креслах вокруг бассейна, и на некоторую ее часть было приятно смотреть. Вероятно, мне следовало позвонить Сьюзен. Вчера вечером я не вернулся к ней. Иногда становится трудно все держать в голове. Пам Шепард и Харви, и Роуз, и Джейн, и Кинг Пауэрс, и Хоук, и полиция Нью-Бедфорда, и как сделать так, чтобы все получилось. И похоть. С ней тоже следовало считаться. Из-под зонтика появилась девушка с длинными прямыми светлыми волосами в таком крошечном купальнике, что надевать его просто не имело смысла. Я пристально рассматривал ее, когда в комнату вернулся Мейси.

– Кинг дал добро.

– Скажи, ну разве не здорово, – сказал я. – Он не только Кинг, но еще и Принц. Правильно, Мейси?

– Его нелегко было убедить, Спенс. Ты должен благодарить меня за эту сделку. Когда я сказал, чего ты хочешь, он поначалу предложил просто пристрелить тебя.

– А ты спас меня. Мейси, дружище, только ты мог это сделать.

– Ты смеешься, а сам был на волосок от смерти. Молись, чтобы все прошло гладко, иначе Кинг сделает это. Поверь мне, он это сделает, Спенс.

– Мейси, – сказал я, – если ты еще раз назовешь меня Спенсом, я разобью тебе очки.