Текст книги "Дорога Патриарха"

Глава 20
МЕЧТЫ И ВОСПОМИНАНИЯ

– Он искал ее, – сообщил Джарлакс Киммуриэлю, когда на рассвете следующего дня они увиделись на том месте, где должны были встретиться с драконами.

Неподалеку на камнях сидели Энтрери и Атрогейт. Киммуриэль с самого начала решил избегать разговоров о Калийе, но Джарлакс, словно прочитав его мысли, как назло, начал именно с этого.

– Как это похоже на людей, правда? – сказал псионик. – Сперва вышвырнуть любовницу через окно, а потом разыскивать ее в припадке раскаяния. В Мензоберранзане нравы проще. Ни одна матрона, избавляясь от мужчины, не оставит его в живых.

– Есть исключение.

– Есть, – согласился Киммуриэль, – но ведь в том случае, о котором ты говоришь, у Матери Бэнр не было выбора. А правда, что второму сыну было приказано избавиться от проклятого Джарлакса, который лежал на алтаре без единой царапины, несмотря на множество ударов, нанесенных матроной самолично?

– Ты же знаешь, как все было.

– Да, но я бы с удовольствием слушал, сколько ни рассказывай. Увидеть бы лицо твоей матери, перекошенное от страха и злости, когда ей так и не удалось пронзить грудь малыша! И еще посмотреть бы на ужас ее и Триль, когда второй сын, Докайо, схватил тебя! Наверное, когда в нем разорвалась вся энергия, накопленная тельцем маленького Джарлакса, он выглядел не лучше того бедолаги в спальне Энтрери.

Киммуриэлю очень хотелось, чтобы Джарлакс не вспоминал о Калийе.

– И ты сразу же перестал быть третьим сыном, так что для жертвы не подходил, – не умолкая, болтал он.

– С тех пор как ты бормотал заклинания, пытаясь избавиться от судорог в руке, я не слышал, чтобы ты столько трепал языком, – заметил Джарлакс, и Киммуриэль поджал губы. – Она исчезла из переулка, – продолжал Джарлакс. – Далеко ей уползти не удалось – кровавая дорожка обрывается вблизи от того места, где она упала. Очевидно, женщина сидела у стены, пока ее не увели или не унесли.

– У Калийи могущественные не только враги, но и друзья, – заметил псионик. – Может, и хорошо, что Энтрери должен покинуть страну.

– А еще у нее есть такие друзья, которым она нужна, лишь пока удобна, – сказал Джарлакс, глядя ему в глаза, – но чуть что пойдет не так, они сразу превратятся во врагов.

Киммуриэль промолчал.

– Бреган Д'эрт не зря занимается этими землями, – продолжал Джарлакс. – Здесь много богатств, тот же гематит, который в Подземье добыть трудно. Теперь, когда у нас… прости, у тебя на службе Нелликт, доступ к этим сокровищам будет значительно облегчен.

– Все это ты уже говорил, причем много раз.

Джарлакс похлопал его по плечу, и ершистый псионик поглядел на него с любопытством. Киммуриэль планировал использовать Нелликта и Калийю, но его, как ни странно, заботила не столько материальная выгода, сколько репутация самого Джарлакса. Псионик боялся, что, случись еще одна катастрофа наподобие той, что произошла в Калимпорте, да еще через такое короткое время, и уважение к главарю будет безвозвратно подорвано. А меньше всего на свете Киммуриэль хотел, чтобы банда наемников отвернулась от бывшего вождя. Джарлакс должен однажды вернуться в Подземье и снова взять в свои руки управление Бреган Д'эрт. И не только потому, что Джарлакс успешнее противостоял бы Триль Бэнр, это было и личным желанием псионика. С тех пор как Киммуриэль возложил на себя обязанности Джарлакса, он не мог уделять должного времени и внимания своим ментальным способностям и мечтал о том дне, когда Джарлакс вернется и он сможет снова посвятить себя поединкам с иллитидами и постижению тайн разума. И избавиться, наконец, от необходимости печься о нуждах наемников, а главное, самого Джарлакса, который становился все более непредсказуемым.

– Я знаю все твои сомнения, – проговорил Джарлакс, словно прочитал его мысли, но Киммуриэль был уверен, что это невозможно, потому что сам позаботился о надежной защите от подобного проникновения. – И хорошо, что ты сомневаешься, а то иначе кто заставлял бы меня взвешивать каждый шаг?

– Может быть, собственный здравый смысл?

Джарлакс расхохотался, но сказал:

– Здесь я прав.

– Дела в Мензоберранзане нельзя оставлять без внимания.

– Верно, но наступит день, когда связи, что мы… ты наладил на поверхности, окажутся бесценными для матерей Домов.

– С чего бы это?

– В мире происходят большие изменения. На нас с Энтрери напали духи неферезов. Если Верхний Мир накроет тень, вряд ли матроны захотят остаться в стороне. Кроме того, друг мой, здесь, на поверхности, растет число поклонников Эйлистри. Дзирт До'Урден вовсе не единственный дроу наверху, к тому же жители поверхности относятся к нему все более благосклонно.

– Твой бывший Дом…

– Я никогда к нему не принадлежал, – оборвал Джарлакс.

– Дом Бэнр, – поправился Киммуриэль, – вряд ли еще раз выступит против Дзирта, а если и решится, то его никто не поддержит. Многие жрицы даже считают, что Ллос тайно покровительствует ему.

– Они и обо мне так говорили после неудавшегося жертвоприношения.

– Это казалось очевидным.

– А я ни разу в жизни не преклонил колени пред этой паучьей тварью. Как и Дзирт До'Урден. Если бы он узнал, что его считают любимчиком Ллос, ничуть не сомневаюсь, что его бы это мучило всю жизнь не хуже гнойной раны.

– Тем более она должна ему благоволить.

Джарлакс хмыкнул – что противопоставишь такой логике? Если служишь божеству Хаоса, любая нелепость имеет свое оправдание.

– Как бы то ни было, речь сейчас не о Дзирте, – сказал он. – Сомневаюсь, что Паучья Королева долго еще будет терпеть поклонников Эйлистри, и, когда настанет час расплатиться с этими пляшущими недоумками, судить их, скорее всего, будут Дома Мензоберранзана. И Бреган Д'эрт окажется в этом деле незаменима.

– Даже если придется ждать еще несколько веков.

– Меня всегда отличало терпение, – сказал Джарлакс. – Да и первые плоды наших усилий мы пожнем намного раньше. Как говорят люди, чистая победа.

– Люди часто считают себя победителями, пока их вдруг не вышвырнут в окошко, – проворчал Киммуриэль.

Джарлакс снова хохотнул.

Киммуриэль поглядел вдаль через плечо Джарлакса и сказал:

– Вон твои драконы.

– Тогда прощай, – протянул руку Джарлакс.

Псионик ее не пожал. Тогда Джарлакс похлопал мешочек на поясе, намекая, что ждет того, о чем они договаривались. Киммуриэль высвободил из-под темной мантии руку и протянул ему небольшую коробочку, в которой лежали три пузырька. Глаза Джарлакса довольно блеснули.

– Ну вот, я отворил его сердце, а теперь проникну и в разум, – проговорил он.

– Хотя ни одному нормальному дроу не понять, зачем ты это делаешь.

– Быть нормальным – скучно.

Когда Джарлакс вынул флакончики, Киммуриэль пренебрежительно фыркнул:

– Его мать и детство – вот что раскроет перед тобой его разум.

Он забрал пустую коробочку и снова выпростал руку, держа на сей раз флейту Идалии.

– Ты все узнал благодаря следам воспоминаний, оставшимся в инструменте? – спросил Джарлакс.

– Ты меня просил изучить ее, я это сделал. Просил зелье – вот оно.

Джарлакс с улыбкой взял флейту.

– Мы уходим, Джарлакс, – сказал псионик, – и я больше не приду на твой зов раньше условленного времени.

– Это случится нескоро.

– Вот и прекрасно – мне порядком надоел этот слепящий Верхний Мир, да и дела Бреган Д'эрт в Мензоберранзане требуют внимания. Мой прежний начальник частенько приговаривал, что все в этом городе меняется так часто и непредсказуемо, что банда, чтобы преуспевать, должна меняться вместе с ним или даже быстрее.

– Слышал, что твой прежний начальник просто гений.

– Да, он любит так говорить.

Джарлакс редко так много смеялся в беседах с начисто лишенным чувства юмора псиоником.

– Уверен, что, когда я вернусь в Мензоберранзан, найду банду в превосходном состоянии.

– Разумеется. А когда это случится?

Джарлакс оглянулся в сторону Энтрери, стоявшего вместе с Атрогейтом рядом с Ильнезарой и Тазмикеллой.

– Может быть, по истечении одной человеческой жизни.

– Или того, что осталось от жизни именно этого человека?

– Или так. Но не забывай о свойствах его кинжала: может пройти больше времени, чем ты думаешь. Однако я вернусь. – И он подмигнул Киммуриэлю.

– Дворфа с собой не бери.

Джарлакс опять рассмеялся, а псионик насупился. Бывший главарь казался ему нездорово оживленным, и это его не слишком радовало.

– Ах, Киммуриэль, тебе не хватает воображения! – воскликнул Джарлакс с долей патетики в голосе. – Представляешь, каким превосходным подарком станет Атрогейт какой-нибудь из моих сестриц, которая к тому времени возглавит Дом Бэнр?

Лицо Киммуриэля осталось каменным, и Джарлакс опять расхохотался.

* * *

– Эх, не шибко-то я люблю эту телепортацию с чародеями, – проворчал Атрогейт, когда Джарлакс подошел поближе к четверке, собравшейся у насыпи из валунов. Сдунув прядь волос, нечаянно попавшую в рот, дворф скрестил на груди руки и решительно топнул, отчего за его единой подскочили на цепях его кистени. – Как-то хафлинг летел с одним магом, грохнулись оба они, бедолаги. Старый колдун недоглядел и в кучу камней аккурат загремел! А-ха-ха!

Оборвав свой дикий хохот так же внезапно, как им разразился, Атрогейт сердито уставился на Джарлакса и сказал:

– А я в камнях руду добываю.

Дроу переглянулся с Энтрери, который явно не потрудился просветить Атрогейта, какого рода путешествие их ждет. Сестер же разговор явно забавлял.

– Ты решил, что нас телепортируют? – уточнил Джарлакс. – Разве забыл уже, как она тебя швырнула через весь зал в таверне?

– Ничего я не забыл, – буркнул дворф. – Все это колдовские штучки… Пф! Они же не кинут за море нас! Хотя посадка была б высший класс!

– Колдовские? – переспросил Энтрери, не видевший полета Атрогейта. – Ты правда решил, что нас телепортируют?

– Нет, эти худышки меня не утащат, у них тощие руки и тощие ляжки! А-ха-ха!

– Пусть лучше привяжут тебя к дуба верхушке, пригнут и отпустят – полетишь, как из пушки, – неожиданно сказал Энтрери, и все поглядели на него с изумлением. – Под облаками стрелой пронесешься и, когда рухнешь, надеюсь, убьешься.

Атрогейт, слушая его, шевелил губами, а убийца, и не думавший шутить, положил руку на рукоять меча, готовый защищаться, если обиженный дворф на него бросится.

Но тот неожиданно от души расхохотался.

– Эй, я это запомню!

– Надо ли? – вмешалась Ильнезара. – Может, уже довольно? Мне нужно поскорее вернуться в магазин.

– Разумеется, сударыня, – ответил Джарлакс, отвешивая один из своих особенных поклонов. – Но нужно подготовить нашего ничего не подозревающего друга…

– Думаю, незачем, – перебила она, и голос ее вдруг странно изменился, став настолько громче и гуще, что Атрогейт от изумления открыл рот. – Мне дела нет до того, что он скажет, а еще меньше, если сбежит! – проревела Ильнезара, и от вибрации с кучи камней покатились валуны.

Будто под воздействием такой необычайной силы звука челюсти ее стали вытягиваться вперед, а из-под золотистых волос показались медные загнутые рога. За спиной толстый хвост со шлепком коснулся земли и стал расти дальше, а все ее тело и конечности изгибались и выкручивались, принимая новую форму.

– Ты думал, лошади ждут нас в загоне? – безжалостно продолжил Энтрери, обращаясь к потерявшему дар речи дворфу. – Нет, мы все полетим на… – И он помедлил, ожидая от Атрогейта продолжения. – Что ж, я так и думал, – сказал он, не дождавшись ни слова в ответ.

– Ой, мама, – простонал дворф, пятясь назад и маша руками, словно думал избавиться от наваждения.

Джарлакс, на которого никто не глядел, вытащил волшебную палочку и, поочередно направив ее на своих спутников и себя, негромко проговорил заклинание.

– Ах, как прекрасно парить под облаками! – мечтательно произнес он. – Можно мне оседлать вас, сударыня? – игриво обратился он к Ильнезаре, превращение которой еще не завершилось, и та зарычала в ответ.

Дроу вскарабкался к ней на спину за мгновение до того, как над плечами драконицы вырвались из-под кожи и расправились огромные крылья.

– Дракон, – пробормотал Атрогейт.

– Извини, свою реплику ты пропустил, – без тени улыбки промолвил наемный убийца.

– Она – дракон, – заикаясь, приговаривал дворф. – Это дракон же, ящер…

– Можно я его съем? – спросила Ильнезара, принявшая облик огромного медного дракона на четырех лапах, у сидящего на ее плечах Джарлакса. – Полет долгий, мне силы понадобятся.

Дроу что-то прошептал ей на ухо, и ее огромная голова на гибкой шее мотнулась к пятившемуся Атрогейту, который чуть не лишился сознания. Драконица дохнула, и дворф попал в столб плотного, «тяжелого» воздуха, в котором трудно было продвигаться, как если бы ноги увязли в грязи.

Ильнезара же, встав на дыбы, взмахнула крыльями и поднялась в воздух со своим всадником. Пролетев мимо отшатнувшегося Энтрери и Тазмикеллы, с наслаждением подставившей лицо порыву ветра, она пронеслась над Атрогейтом и вцепилась в него лапой.

– Мне будет не хватать тебя, Артемис Энтрери, – сказала вдруг Тазмикелла, когда они остались на поле вдвоем. – Ты мне нравишься, хотя я никогда и не испытывала к тебе доверия. – Ее тело тоже начало меняться, и она улыбнулась. – Наверное, меня, как и сестру, волнует опасность.

Уж кому бы говорить об опасности, только не дракону, хотел было вставить Энтрери, но благоразумно смолчал, понимая, что лучше не злить Тазмикеллу. Не дожидаясь, пока закончится перевоплощение, он вскарабкался ей на спину, решив повторить пример Джарлакса, а не Атрогейта.

Через несколько мгновений они взмыли в небо. Земля закружилась внизу, воздух превратился в упругую стену. Джарлакс защитил их всех от ледяного ветра при помощи волшебной палочки, хотя Энтрери с Атрогейтом об этом и не знали. Драконицы поднялись так высоко, что люди могли бы просто погибнуть от холода, если бы не заклинание дроу.

Плащ бился за спиной Артемиса Энтрери, земля неслась из-за горизонта с устрашающей скоростью, и вскоре они уже увидели северное побережье Лунного моря.

Драконы поднялись еще выше, чтобы снизу их могли принять за птиц. Они летели над морем, повернув почему-то на юго-запад. Полет продолжался всю ночь, и перед самым рассветом они опустились на маленький островок.

Энтрери слез с Тазмикеллы.

– Отдыхай, – приказала драконица. – Перед наступлением сумерек снова полетим, нужно добраться до противоположного берега. Мы ссадим вас севернее Кормира, а оттуда можете идти на все четыре стороны.

К ним подошли Джарлакс с Атрогейтом; дворф дрожал всем телом и бубнил себе под нос:

– Надавать бы им обеим. Так обращаться с дворфом! Какая невоспитанность!

Энтрери с удовольствием вообразил, как Тазмикелла за такие слова распахнет сейчас пасть над головой Атрогейта, но оторвал мысленный взор от этой приятной картины и обратился к драконице:

– У меня есть деньги, правда не очень много. – Он поглядел на Джарлакса. – Не могла бы ты отнести меня немного дальше на юго-запад?

Дроу посмотрел на него с любопытством:

– А чем тебе плох Кормир?

– Сам там оставайся, если тебе нравится, – бросил убийца. – А я не хочу, и времени у меня нет.

– Куда же тебе нужно? – спросила Тазмикелла, стараясь говорить как можно тише, но все равно ее голос гремел на островке, отражаясь от скал.

– Отнеси, куда сможешь! А надо мне в Мемнон, на юг Побережья Мечей.

– Это далеко.

– Отдай им, сколько я должен, – попросил Энтрери Джарлакса.

– Что значит – отдай? Мы все потеряли. Но все же я могу заплатить. Сколько вы хотите? – обратился он к драконам. – Может, есть нечто такое, что вы согласились бы принять в качестве платы? Мы могли бы обсудить это попозже.

Драконы настороженно переглянулись. Ильнезара снова приняла человеческий облик, и сестра последовала ее примеру.

– Это на случай, если на острове кто-то есть, – пояснила рыжеволосая красавица, хотя Тазмикелла явно заподозрила совсем иную причину перемены облика, учитывая, как призывно Ильнезара посмотрела на Джарлакса.

– И это вы тоже получите, само собой, – сказал дроу, прекрасно ее поняв. – Но мне кажется, я вам должен намного больше.

– Должен, – игриво согласилась Ильнезара.

– Ну, так что, отнесешь меня? – спросил Энтрери, которому надоело слушать их болтовню.

– До самого Мемнона – нет, – ответила Тазмикелла. – В южных пустынях у меня есть враги, и встречаться с ними не хотелось бы. Но поглядим, как далеко нас занесет ветер.

– А с тобой что будем делать? – спросила Ильнезара Джарлакса.

– И со мной? – подал голос дворф. Дроу и драконица поглядели на коротышку.

– А чего вы хотели? – возмутился Атрогейт. – Из места, где я столько лет прожил, меня унесли, а до Кормира мне что, плыть прикажете?

– Мы останемся все вместе, – сказал Джарлакс, обращаясь одновременно к нему и к Ильнезаре. – И буду очень признателен, если ты понесешь нас вслед за сестрой и Энтрери.

Наемному убийце, похоже, это было глубоко безразлично. Он молча повернулся и пошел искать место для отдыха.

– Тогда пошли, докажешь мне свою признательность, – сказала Ильнезара, потянув дроу за рукав.

Джарлакс безропотно последовал за ней, иногда, впрочем, оглядываясь на приятеля, который сел, прислонившись спиной к небольшой скале, и задумчиво уставился на море.

* * *

– Все же я удивлена, что ты мне это рассказал, – сказала Ильнезара, проснувшись днем рядом с Джарлаксом. – Ведь я на стороне короля Гарета, то есть против тебя, почему ты решил мне довериться? Или просто хочешь насолить этому Киммуриэлю и прежним твоим товарищам?

– Ни Киммуриэля, ни моих соплеменников из Подземья ты не увидишь, – сонно сказал Джарлакс. Потянувшись, он зевнул и огляделся. Волны с ритмичным плеском набегали на каменистый берег, и в такт им храпел Атрогейт. – Они будут действовать снизу, из-под земли.

– Тогда зачем ты мне это рассказал?

– Угрозы королю Гарету они не представляют. Я теперь знаю, что ты ему предана. А поскольку Киммуриэль заставит Нелликта хорошо себя вести, то Бреган Д'эрт будет сдерживать Цитадель Убийц. А для вас с сестрой своя выгода. Наверняка вас заинтересуют многие из дешевых товаров, которые в Мензоберранзане считаются обычными, а на поверхности принесут очень неплохую прибыль. Вы можете обменивать их на вполне обычные для здешних жителей вещи, при виде которых у любой матроны в Подземье жадно заблестят глаза.

– Значит, Бреган Д'эрт – торговая организация?

– Выгода всегда на первом месте.

Ильнезара кивнула, хотя недоверчивое выражение на ее лице осталось.

– Мы с них глаз не спустим, – предупредила она дроу.

– Вы их никогда не увидите, – сказал Джарлакс, поднимаясь и собирая одежду. – Киммуриэль не умеет вести себя в обществе, это всегда была моя роль. А твой драгоценный король Гарет не понял, насколько хороша моя компания. Теперь же, сударыня, прошу меня простить. Солнце уже высоко, а мне еще нужно кое-что обсудить с товарищем.

И, поклонившись, он натянул рубашку.

– Видно, он удивил тебя своей просьбой, – сказала ему в спину Ильнезара. – Или ты просто не привык, чтобы он сам что-то решал? – усмехнулась она, и Джарлакс, улыбнувшись, пожал плечами и пошел прочь.

Энтрери он нашел у той же самой скалы.

Быстро оглядевшись, дроу поспешно опрокинул в рот содержимое одного из флакончиков, данных псиоником. Дожидаясь, пока волшебная сила подействует, он обдумывал вопросы, которые задаст товарищу, чтобы подтолкнуть его мысли в нужном направлении.

Зелье давало возможность читать мысли и видеть образы, рождающиеся в сознании другого существа. Когда мысли Энтрери начали оформляться в мозгу дроу, он невольно зажмурился. Перед ним возник огромный морской порт, и Джарлакс понял, что Энтрери перенесся в воображении в город своего детства, Мемнон.

Образы были настолько отчетливы, что Джарлаксу даже казалось, он чувствует запах просоленного воздуха и слышит крики чаек. Дроу не знал, мечты это или воспоминания, но он увидел перед собой невзрачную женщину, которая, быть может, и была когда-то красива, но тяжелая жизнь, грязь и голод совершенно изменили ее внешность. Во рту у нее не хватало зубов, а оставшиеся были кривыми и желтыми; взгляд черных глаз, в прошлом, видимо, притягательных, стал пустым и безнадежным, как у человека, слишком долго живущего в нищете. Жизнь сломала эту некогда привлекательную женщину.

Джарлакс чувствовал, с какой нежностью вспоминает о ней Энтрери.

Потом он увидел повозку, купца, услышал вопли мальчика…

Дроу невольно отступил на шаг, сраженный волной сильнейшей, какой-то звериной ярости.

Образ женщины уменьшался и заволакивался пылью по мере того, как удалялась повозка. И с невольным трепетом Джарлакс ощущал, что нежность в душе мальчика сменяется горечью и сознанием того, что его предали.

Вскоре дроу очнулся, потрясенный. Он глядел на товарища, понимая, что проник в его самые сокровенные воспоминания, в те дни, когда в нем впервые зародилась мысль стать убийцей.

– Значит, это твоя мать, – едва слышно шепнул он и хмыкнул: может, некое родство с Артемисом Энтрери, которое он всегда чувствовал, коренится в сходстве пережитого.