Текст книги "Пампа-блюз"

5

Площадь жестяного сарая примерно пять на десять метров. Две неоновые лампы едва освещают его. Проходит некоторое время, прежде чем мои глаза привыкают к их рассеянному свету. Теперь я могу различить модель из папье-маше, которая представляет нашу деревню, стены увешаны какими-то набросками, планами, газетными вырезками и фотографиями. Один из углов отгорожен занавесом из старых, запятнанных простыней. На длинном дощатом столе лежат инструменты, разные брусочки, картон, проволока, рядом – плошки с краской и клеем и еще много всего. Я рассматриваю макет деревни. Вот заправка, вот тут – мастерская и даже фургон Йо‑Йо. Я вижу магазин, «Белую лошадь», дом Анны, фермы и садовое хозяйство Карла.

Никакой площадки для гольфа. Или ипподрома. Никакого парка развлечений. Вообще ничего. Только пустынный Вингроден в миниатюре.

– И зачем ты меня позвал? – спрашиваю я.

Масловецки ухмыляется, затягивается сигарой и выпускает изо рта облако дыма.

– Умеешь хранить тайны?

Я пожимаю плечами.

– Смотря какие.

– Да или нет?

– Ладно. Да!

Масловецки подходит к занавеске и протягивает к ней руку. Он очень старается выглядеть серьезно и торжественно, будто сейчас откроет памятник собственного изготовления.

– Я рассчитываю на твое молчание.

– Да хорошо, Масловецки! Давай уже показывай, некогда мне тут с тобой рассусоливать!

Он отодвигает занавеску.

Я не верю своим глазам.

С потолка свисает… НЛО!

Я уставился на тарелку. Она метра три шириной и метр в высоту. В некоторых местах виден коричневый картон, в других на тусклом свете поблескивает серебряная фольга.

– Ну ни фига себе…

На этом слова иссякли.

Масловецки довольно улыбается. Он берет в руку что-то вроде пульта и нажимает одну из кнопок – в ответ круглые окошки в верхней части тарелки загораются желтым, а на плоской нижней части начинают мигать цветные лампочки.

– Ты только послушай!

Масловецки нажимает другую кнопку.

Из сердца летающего блюдца вырывается глухой протяжный звук, напоминающий пылесос или расстроенный орган.

– Как тебе? – спрашивает Масловецки, сияя.

– Уж не та ли это штука, которую видел Курт?

Улыбка Масловецки становится еще шире.

– Она самая!

– Ты построил ее, чтобы Курта надурить?

– Нет, конечно!

Масловецки выключает звук и подсветку НЛО, снимает со стены копию газетной вырезки и показывает мне.

Читаю заголовок: «РОЗУЭЛЛ – МЕСТО ПАЛОМНИЧЕСТВА ДЛЯ ТЕХ, КТО ВЕРИТ В НЛО».

Масловецки трясет газетой у меня перед носом.

– В конце сороковых там якобы упал космический корабль. Правительство и армия до сих пор держат информацию в секрете, однако ежегодно в городок приезжают тысячи людей. Тысячи!

– И что?

– Они скупают сувениры!

Масловецки лезет в какую-то коробку, достает оттуда явно сделанную им самим из картона, дерева и бумаги модель здания и ставит ее рядом с заправкой. На крыше дома крупными буквами написано: НЛО‑РАМА.

– Есть где ночевать, и есть, и пить!

Масловецки заменяет старую «Белую лошадь» на новую красивую гостиницу.

– Прости, конечно, но я ничего не понимаю.

– Розуэлл был забытым богом городком в штате Нью-Мексико, прямо как Вингроден! Пока там не появилась тарелка! И вот фермер находит на своем поле обломки летающего аппарата, и в захолустном городке заваривается очень крутая каша!

– Какая еще каша?

– Ползут слухи, что обломки – часть летающей тарелки! Военные утверждают, что это фрагменты метеорологического зонда, но им мало кто верит! Люди хотят верить в НЛО, в инопланетный разум!

– Но ведь Курт просто увидел твою штуковину и не находил никаких обломков.

– Так даже лучше! – кричит Масловецки. Он подходит к модели и показывает на дом Курта. – Вчера НЛО видел Курт.

Он показывает на дом Вилли.

– Сегодня ночью НЛО увидит Вилли.

Он показывает на дом Отто.

– Послезавтра – Отто, а потом – Хорст.

– Но зачем?

– Чтобы они рассказали о нем журналистам!

– Каким журналистам?

– Тем, которые приедут сюда, чтобы сделать материал об НЛО!

Я сажусь на один из двух пластиковых стульев.

– С чего ты взял, что они сюда приедут? Чего ради? Чтобы взять интервью у кучки деревенских выпивох, которым спьяну померещилось, будто они видели НЛО?

Масловецки задергивает занавеску.

– Достаточно одного журналиста, который услышит нашу историю и напишет обо всем! Даже если он напишет, что вся деревня спятила, – пускай! Главное – пустить слух! Остальное – вопрос грамотного маркетинга.

– Но зачем такой размах? Не проще бесплатно поить всех пивом неделю, чтобы потом они рассказали, что якобы видели НЛО?

– Тут важно не просто рассказать! – театрально восклицает Масловецки. – Они должны поверить в это! Или ты думаешь, что Вилли – такой хороший актер? А Курт? Тот вообще краснеет, даже когда просто мухлюет во время игры в скат!

– И поэтому ты решил развести их всех.

– Почему сразу развести?

Масловецки делает вид, что я сильно обидел его.

– Они станут знаменитыми! И богатыми!

Он убирает один за другим знакомые домики с планшета, заменяя их на виллы. Под конец на месте полуразвалившейся халупы Карла появляется современный дом, и Масловецки поднимает на меня сияющий взгляд.

– Ты спятил, Масловецки.

– Ты так считаешь?

– Да. Из этого ничего не выйдет.

– Посмотрим.

Он идет к двери, приоткрывает ее и высовывается наружу. Потом выключает свет и выходит.

Я иду за ним. Масловецки закрывает дверь на два оборота и для верности навешивает еще и замок.

– С чего вдруг ты посвящаешь меня в свои планы? – спрашиваю я его по пути обратно в пивную. – Почему ты решил не делать меня участником твоего шоу про НЛО?

Масловецки первым спускается по лестнице в подвал.

– Тебя не одурачить, Бен.

Я втягиваю голову в плечи, чтобы не задеть паутину на потолке, и жду, пока Масловецки закроет дверь и включит свет. Из пивной слышна музыка. Альфонс играет на аккордеоне.

– А еще мне понадобится твоя помощь, – добавляет Масловецки.

– Что? Нет, забудь об этом!

– Тссс! – Масловецки прикладывает палец к губам.

Мы стоим под открытым люком. Наверху звучит грустная музыка. Этим песням Альфонс научился у Петра. В них поется о тоске по дому, о прошлом и несчастной любви.

– Мне очень нужна твоя помощь, Бен, – шепчет Масловецки. – Йо‑Йо вчера ночью чуть с крыши не упал.

– С какой еще крыши?

– С крыши Курта. Когда пытался опустить тарелку пониже.

– Пониже?

– Так, чтобы она летала перед окнами спальни Курта. А потом поднялась в небо. Так вот, спускаясь, он чуть не упал.

– То есть тарелка не летает?

– Нет, конечно. Это же конструкция из реек и картона. Весит килограммов пять, не больше. Подвешивается на удочку.

– Вы с Йо‑Йо точно спятили.

– Мы взяли морской спиннинг. На нем и акулу из воды можно вытащить.

– Я бы не хотел во всем этом участвовать, Масловецки. Прости.

Прежде чем Масловецки успевает что-то сказать, я лезу вверх по лестнице и возвращаюсь к Карлу и остальным. Карл радуется, увидев меня. Он так и не допил свою колу.

– Где вы застряли? – кричит Отто. – Давно пора выпить!

– Вентиль заклинило, – отвечаю я.

Через некоторое время Масловецки приносит каждому еще по бокалу пива. Мне кажется, он бросает на меня укоризненный взгляд, но мне все равно. Он ставит перед Карлом вторую колу, хотя знает, что я против. Из-за кофеина Карл не будет спать всю ночь.

– За НЛО! – кричит Масловецки и поднимает свой бокал.

Его тост вызывает оживление за столом. Только Курт пока не может смеяться. Карл тянет свой бокал, чтобы чокнуться со мной, и я решаю не портить всем настроение.

Масловецки кивает мне.

Я делаю вид, что ничего не заметил.

6

На следующее утро я просыпаюсь с больной головой. Слишком много пива. Слишком мало сна. На часах – почти девять. Солнечные лучи пробиваются сквозь задернутые занавески. Какое-то время я лежу на спине. Во рту пересохло. И слегка мутит. Больше никогда не буду пить.

Я слышу этот звук не сразу.

Бум.

Десять секунд все тихо.

Бум.

Так, только чуть быстрее, бьется сердце у какого-нибудь крупного зверя. Я прикладываю ладонь к стене.

Бум.

Я чувствую легкую вибрацию.

Через несколько минут я открываю глаза. И, наконец, встаю и отправляюсь в ванную. Умываю лицо и пью холодную воду из-под крана. Потом иду в комнату Карла, она прямо рядом с моей. Карл сидит на табуретке спиной ко мне. Он все еще в пижаме, которую я надел на него вчера. На коленях у него – открытая коробка из-под печенья с нарванной бумагой. Карл достает клочок за клочком, мажет их клеем, прижимает к стене и один раз бьет сверху кулаком для закрепления эффекта.

Бум.

Две стены уже заклеены сверху донизу, одна – зелеными бумажками, другая – желтыми. Зеленый – это джунгли, желтый – солнце. Теперь на очереди небо. Или море. Я точно не знаю. Я подхожу ближе и становлюсь рядом с Карлом, чтобы он не перепугался. Он так сосредоточен на работе, что даже не сразу видит меня. Заметив, улыбается мне.

– Доброе утро, Карл, – говорю я.

– Доброе, Бен.

Карл узнал меня и вспомнил мое имя. Кажется, выдался неплохой денек.

– Есть хочешь?

Карл задумывается. Его пальцы перепачканы в клее. К его босой левой ноге прилип клочок бумаги.

– Не знаю, – отвечает он наконец.

Наверно, если бы я не напоминал ему о еде по три раза на дню, он бы умер с голоду. Или от жажды. Будто кто-то перерезал соединительный проводок между мозгом и желудком. Он бы так и клеил свои бумажки на стены, пока не упал бы с табуретки без сил.

– Пойду приготовлю нам завтрак, – говорю я и открываю окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. – А потом будем мыться. Сегодня придет госпожа Вернике.

Карл демонстрирует мне выражение лица, означающее бурное негодование. Не знаю, помнит ли он, что купался только вчера. Но что он с удовольствием отказался бы от визитов госпожи Вернике, я знаю наверняка. Думаю, он чувствует себя неловко, когда госпожа Вернике измеряет ему пульс, заглядывает в горло и уши и надавливает пальцами на все части тела, чтобы выяснить, болит ли у него что-нибудь. Ужаснее всего он ведет себя, когда она пытается взять у него кровь. Каждый раз это превращается в целую эпопею.

– Я приду за тобой, когда завтрак будет на столе.

– Хорошо, – отвечает Карл, макает кисточку в банку, намазывает клей на бумажку и прижимает ее к стене.

Бум.

Я отправляюсь на кухню, чтобы вскипятить воду, залить обезжиренным молоком овсяные хлопья Карла и накрыть на стол. По радио играет одна из моих любимых песен – «Mister Johnes» группы «Counting Crows», я делаю громче, хотя у меня болит голова. Пока я чищу и натираю яблоко, в памяти всплывают НЛО и план Масловецки.

Нет, он точно спятил.

Я перемешиваю натертое яблоко с овсяными хлопьями и сыплю сверху чайную ложку коричневого сахара. Потом завариваю Карлу чай, а себе варю кофе и выставляю все необходимое на стол: хлеб, масло, варенье, мед, апельсиновый сок.

Когда я прихожу за Карлом, его уже нет в комнате. Такое часто бывает. Хорошо, что я знаю, где его искать.

Солнце светит ярко, но настоящая жара пока не наступила. Вдалеке, на линии, которая разделяет небо и поля, висят белоснежные облака. Дует легкий ветерок.

Если бы у меня была другая жизнь, в ней бы я точно радовался такому чудесному утру.

Карл стоит на лужайке за домом, босиком и все еще в пижаме. Он вытянул руки в стороны, в ладонях у него корм для птиц. Которых нигде не видно.

Я зову Карла.

Он стоит спиной ко мне и не слышит. Я собираюсь подойти к нему, но потом передумываю, возвращаюсь на кухню, беру свой кофе и сажусь на веранду. Пока я ходил, Карл не сдвинулся с места. Я решаю дать ему постоять еще минут пятнадцать. Хотя ему вредно находиться на солнце без шляпы. Мой дед – крепкий орешек, хотя так по виду сразу и не скажешь. Прошлой зимой он проснулся среди ночи, потому что пошел снег. В тапочках и пижаме он вышел на улицу и отправился в сарай за соломой, чтобы укрыть ею розовые кусты. Если бы я случайно не увидел горящий в сарае свет, то, наверное, так и не узнал бы об этой его ночной операции. Естественно, я сразу затащил Карла в дом и посадил в ванну. Тапки у него насквозь промокли, и ноги были совсем ледяными. Я уже думал, что на следующий день он у меня сляжет и больше не встанет, но Карл проснулся здоровым и бодрым, как обычно. Хотя провел на улице не меньше получаса.

Я допиваю последний глоток кофе и иду к нему.

Госпожа Вернике опоздала на двадцать минут. В наших краях у нее пять пациентов, Карл – третий в очереди. Она ездит на красном «Мини Купере» с черным верхом, старая модель, эдакая коробчонка на колесах. Сама госпожа Вернике небольшая, примерно метр шестьдесят, и довольно толстая. Она очень коротко стрижет свои светлые волосы, и я никогда не видел на ее лице косметики. Может, медсестрам запрещено краситься, не знаю. У госпожи Вернике пышная грудь, иногда, когда госпожа Вернике склоняется над Карлом, я представляю себе, что она голая, правда всего на несколько секунд. Потом в ужасе возвращаюсь обратно в реальность и, борясь со стыдом, напряженно пытаюсь думать о чем-нибудь другом. Например, о бедняге Георгии, или страдающем от неразделенной любви Йо‑Йо, или о Масловецки с его сумасшедшими идеями.

Госпожа Вернике всегда осматривает Карла в гостиной. Я выкупал его, побрил, натер одеколоном и одел в чистую пижаму. Сейчас он лежит на диване, а она прослушивает и ощупывает его, проверяет глаза, язык, горло и уши, изучает вены на ногах и желтые ногти. Одновременно она разговаривает со мной. Спрашивает, не случалось ли чего необычного, не возникало ли с ним каких-то новых проблем, стало ли хуже с памятью, жаловался ли он на боли, нормально ли ест, и как ходит в туалет, и так далее.

Я сижу в кресле и отвечаю на ее вопросы, которые она мне задает каждую неделю. Когда список заканчивается, она спрашивает про меня. Ее интересует, как у меня дела с учебой, продвигается ли ремонт автобуса, как там Масловецки, что слышно о моей матери. Я не слишком люблю говорить, особенно о матери, но она, видимо, этого даже не замечает, или ей все равно. Госпожа Вернике – приветливый и отзывчивый человек и уж точно хорошая медсестра. Но мне она почему-то напоминает полицейского. Может, из-за формы: темно-синие брюки с отглаженными стрелками, белая футболка и светло-синяя жилетка. А еще из-за хрипловатого голоса, прически и напористости, которую она проявляет на работе.

Вообще, госпожа Вернике больше похожа на мужчину. Если бы не пышная грудь и мягкие черты лица, она выглядела бы точно как завхоз из моей старой школы.

– Беньямин?

Тут я понимаю, что все это время задумчиво смотрел на грудь госпожи Вернике, и внутренне съеживаюсь.

– Да?

– Я тебя спрашиваю – ты знаешь, где сейчас твоя мать?

Госпожа Вернике что-то пишет на листе бумаги и вырывает его из блокнота.

– В Лионе, – отвечаю я. – Или в Мадриде.

Голова горит, я чувствую, как лицо становится пунцовым.

– Либо во Франции, либо в Испании.

Она убирает блокнот и ручку в кожаную сумку и строго смотрит на меня.

– Ты даже не знаешь, в какой она стране?

– Надо посмотреть в расписании гастролей.

Ненавижу, когда госпожа Вернике расспрашивает меня о матери.

Госпожа Вернике вздыхает. Потом вынимает три упаковки таблеток из сумочки и кладет их на стол:

– Это для твоего деда. Как принимать, ты знаешь.

Карл по-прежнему лежит на диване, вытянувшись в струнку. С момента, как пришла госпожа Вернике, он сказал одно-единственное слово. Он ответил: «Хорошо», когда она спросила его, как дела.

– Ясно, – говорю я и встаю. Я вспотел.

Госпожа Вернике захлопывает сумочку.

– Можете одеваться, господин Шиллинг, – сообщает она громко Карлу. И делает это каждый раз, хотя точно знает, что Карл не может одеться сам.

– Спасибо, – отвечает Карл и садится на диване.

Госпожа Вернике крепко жмет мне руку. Я вдыхаю запах табака, который идет от нее.

– Смотри за ним как следует, слышишь?

– Да, – говорю я. Едва не вырвалось: «Так точно!»

Мы идем к двери, выходим на солнце и шагаем через палисадник. Стало жарко. Голова по-прежнему горит.

– Кстати, твой дед совершенно здоров.

– Гм.

Я снова ловлю себя на мысли, что не почувствовал бы никакой разницы, скажи она мне, что Карл очень болен и скоро умрет. Я ненавижу себя за это, мне хочется измениться.

– Здоров физически. Ты делаешь с ним упражнения?

– Для головы? Да.

Я понимаю, что снова краснею, потому что наврал ей. Ее упражнения надо выполнять каждый день, я же делаю их максимум два раза в неделю.

– Ладно. И не забывай, что он должен много пить.

– Да.

Госпожа Вернике бросает сумочку через окно на переднее сиденье. Пепельница у нее в машине наполовину выдвинута и забита окурками.

– Тогда до следующего раза, – говорит она на прощанье, с кряхтеньем втискивается в машину, закуривает сигарету, заводит мотор и уезжает.

Надо бы посмотреть головки цилиндров ее «Купера», и выхлопная труба как-то подозрительно бухтит. Недаром Петр всегда говорил, что английские машины – барахло, все, кроме «Бентли» и «Роллс-Ройса».

Я жду, пока рассеется облако пыли, и возвращаюсь в дом.

Карл по-прежнему сидит на диване. Мне становится так стыдно перед ним за мои черные мысли, что я сажусь рядом и беру его за руку.

– Холодные руки, – говорит Карл.

Я отпускаю его руку.

– Женщина.

– А-а… У госпожи Вернике холодные руки?

Карл кивает:

– У Сельмы нет.

Моя бабушка ушла от деда больше двадцати лет назад. Она снова вышла замуж и уже давно живет в Новой Зеландии. Иногда она присылает нам письмо или открытку. Когда я читаю Карлу, что она пишет, я никогда не знаю, понимает он меня или нет. А тут он вдруг вспомнил, что у нее теплые руки. Человеческий мозг – удивительная машина. Я представляю себе, что там внутри – гигантский ящик, набитый ненужным хламом, пожелтевшими фотографиями и дневниками, воспоминаниями и чувствами.

– Хочешь, сыграем в «Мемори»?

Карл смотрит на меня и пожимает плечами.

Госпожа Вернике дала мне три набора карточек для игры, чтобы я тренировал Карлу память. В первом наборе – цветы, во втором – животные, а в третьем – разноцветные орнаменты. Разумеется, Карлу больше всего нравятся цветы. Желтые тюльпаны, красные розы, синие фиалки. Двадцать пять разных цветов, по паре каждого.

– Давай сыграем. Интересно же.

Я достаю карточки и вывожу Карла на веранду.

7

После обеда мы с Карлом едем в деревню. Мне просто необходимо на несколько часов вырваться из дома. Еще я хочу выяснить, забрал ли Отто свой трактор и нормально ли тот заводится. Я собираюсь поговорить с Масловецки. Мне совсем не нравится его идея с НЛО. Так с друзьями не поступают, даже если ты уверен в том, что действуешь ради общего блага. Не говоря уже о том, что и сама затея – полная фигня.

На улице стало по-настоящему жарко. Даже ветер во время езды кажется слишком теплым. На небе не видно ни облачка. Монотонность синевы прерывают два самолета, прочертившие над нами огромный размытый крест.

На парковке перед мастерской стоят велосипеды Курта и Вилли. Судя по всему, прошлой ночью Масловецки разыграл свой спектакль с НЛО над домом Вилли.

Внутри мастерской относительно прохладно. Трактор блестит в лучах света, проникающего в помещение сквозь окошко на крыше. Модель «Ханомаг Бриллиант 600», год выпуска – 1962, четыре цилиндра, пятьдесят лошадиных сил. Похоже, Отто не торопится забирать его. Я сажаю Карла на диван и ставлю перед ним на столик открытый термос с холодным лимонадом.

– Не забывай пить, слышишь?

– Да, – говорит Карл. Рядом с ним лежит стопка журналов, на коленках у него – пустая коробка из-под печенья. На какое-то время я нашел ему занятие.

Я захожу в контору, хотя Масловецки, Курт и Вилли и без меня там еле помещаются. В углу дребезжит переносной кондиционер, наполняющий помещение прохладным воздухом. Масловецки сидит в своем кресле и с кем-то беседует по телефону. Он машет мне рукой. Хотя он улыбается, по нему видно, что он напряжен. Курт и Вилли сидят за столом. Перед каждым из них – лист бумаги, на котором они что-то рисуют. Оба на секунду поднимают голову, чтобы пробормотать мне: «Привет». Только сейчас я понимаю, что они что-то чертят и красят маркерами.

Масловецки вдруг оживляется. Он вскакивает и рукой закрывает свободное ухо.

– Что? – кричит он громко. – Да, Масловецки! Вингроден, все верно! – Что? – Ах, да, я уже вчера один раз… Что? – Да, это… – Да, могу себе представить, но у меня тут сразу двое… – Нет, оба абсолютно здоровы! Могу вас… – Кому? – Но, может быть, вы приедете сюда и сами с ними… – Понимаю. Хорошо. Есть и другие газеты! С настоящими журналистами, которые… – Сами идите туда же!

Масловецки швыряет телефонную трубку.

Курт и Вилли отрываются от своего занятия и вопросительно смотрят на него.

– Говорил с местным редактором, из «Норд-Ост курьер». Знаете, что сказал этот идиот?

Курт и Вилли синхронно качают головой.

– Что мне надо звонить в Министерство авиации!

Масловецки смеется.

Курт и Вилли лишь недоуменно переглядываются.

– Министерство авиации! Придурок!

Масловецки закрывает глаза и делает глубокий вдох, потом обращает на меня сияющий взгляд:

– Привет, Бен! Рад тебя видеть!

– Здорово, – отвечаю я. Теперь понятно, что рисуют Курт и Вилли. НЛО.

– Представляешь, сегодня ночью Вилли тоже видел ту летающую штуковину!

– Да ну?

– Фантастика, да? Вилли, расскажи Бену, как все было.

Кажется, Вилли чувствует себя неловко. Еще вчера он смеялся над Куртом, а сегодня уже и сам начал сомневаться, все ли в порядке с его собственной головой.

– Ну-у, я лежал в кровати, – бормочет он тихо, – и вдруг слышу странный шум. Открываю глаза, а там свет и вообще.

Масловецки берет у Вилли рисунок и с серьезным видом начинает рассматривать его.

– А это что?

– Марсианин, – отвечает Вилли.

– Так ты и марсианина видел?

– Нет, – говорит Вилли смущенно. – Но я подумал, так живее будет.

Масловецки вздыхает.

– Нужно нарисовать то, что ты видел, Вилли.

– Просто я подумал…

Вилли берет чистый лист из пачки и начинает заново.

– Наверное, под градусом был, когда тарелку-то увидел? – спрашиваю я его.

Масловецки смеется, как будто услышал отличную шутку.

– Никаких градусов, все уже успело рассосаться, правда, Вилли?

Он хлопает Вилли по плечу и бросает на меня строгий взгляд.

Вилли вымученно смеется.

– Может, и успело. Потому что видел я ее вполне отчетливо.

– Ну вот и нарисуй, что видел. А я пока с Беном пообщаюсь.

Масловецки выталкивает меня из конторы и закрывает за нами дверь.

– Привет, Карл! – кричит он. – Все путем?

Он кивает Карлу и подходит к трактору.

– Не забывай пить, Карл!

Карл улыбается мне и кивает.

– Ты не кивай, а пей! – командую я.

Карл обеими руками берется за термос и делает глоток.

– Отлично! Можешь рвать журналы дальше!

Карл отставляет термос и снова начинает медленно листать журналы.

Я иду за Масловецки, который укрылся за трактором и, кажется, весь ушел в созерцание его зеленого лакированного покрытия.

– Красивый трактор, да?

Я пожимаю плечами. Я никогда не думал о том, нравятся ли мне тракторы, машины и мопеды, которые я чиню. Я воспринимаю их как нечто цельное, состоящее из металла, искусственных материалов, стекла и проводов. Я люблю поршни и цилиндры, коленчатый вал и шатун, тормозные накладки и подвеску колес. В них я разбираюсь. А вот форма кузова меня не волнует. Я не схожу с ума по конкретным машинам. В моей комнате не висят плакаты «Феррари» или «Порше».

Машина должна ездить, и точка. Если она сломалась, я чиню ее. Все остальное не имеет значения. Если только речь не о моем тук-туке. Он для меня особенный, потому что я сделал его сам.

Масловецки проводит рукой по жестяным бокам трактора:

– Умельцы делали, не то что сейчас, верно?

– Наверное.

– Я помню тот день, когда Отто купил его, – говорит Масловецки, стараясь не смотреть мне в глаза. – Почти двадцать лет назад. Трактор уже тогда был старым. А теперь – вообще музейный экспонат.

– Весь Вингроден тоже музей. Только без туристов.

Масловецки смотрит на меня.

– Дай мне довести это дело до конца, Бен. Пожалуйста.

Я молчу, уставившись на белые парусиновые туфли Масловецки. Из конторы сюда доносится жужжание кондиционера. Время от времени гофрированное железо потрескивает на жаре.

– Не хочешь помогать мне – не надо. Я не обижусь. Но я был бы очень благодарен тебе, если бы ты не мешал проекту.

– Я считаю, что нельзя так поступать. Подло – использовать людей для своих целей.

– Своих целей?! – взрывается Масловецки. Но сразу понижает голос и переходит почти на шепот. – А для кого я это делаю? Для всего Вингродена!

– Чушь! – говорю я. Хотя Масловецки прижимает палец к губам, я не стараюсь говорить тише. – Предположим, что кто-то из журналюг, которым ты позвонишь, действительно сюда приедет и побеседует с Куртом и Вилли. Знаешь, что он тогда напишет? Что все мы тут спятили. Деревенские психи, пропивающие последние мозги, увидели зеленых человечков в летающих блюдцах!

– Он не станет такое писать, если увидит НЛО своими глазами! – шипит мне Масловецки.

– Своими глазами?! И как ты собираешься это сделать?! Думаешь, он купится на твою картонку?!

– Не на картонку, – Масловецки смотрит на меня многообещающим взглядом.

– А на что?

– Пока не могу сказать. Мне еще нужно позвонить кое-куда. Заходи сегодня в семь.

Он кладет мне руку на плечо и проникновенно произносит:

– Прошу тебя.

Я стараюсь не смотреть на него и закатываю глаза. В голове роятся противоречивые мысли. С одной стороны, нужно сказать Курту и Вилли, что они не сумасшедшие, с другой – я не хочу портить отношения с Масловецки. Он же мой друг. И мой босс.

– Договорились? – Масловецки убирает руку с моего плеча.

– Ладно, – отвечаю я еле слышно.