Текст книги "Ночь Cтилета-2"

– Они сказали, что с ней все будет в порядке, но теперь я не верю.

Мне страшно, Наталка. – Саша вся сжалась и вдруг протянула руку и схватилась за Натальино запястье. Рука у Саши была совсем холодной. Наталия успокаивающе накрыла ее ладонью.

– Ну что ты, Сань? Все в порядке. Просто перебрали чуть-чуть. Все в порядке? Эй?..

Александра высвободила руку и каким-то осторожным, быть может, даже чуть испуганным жестом пододвинула к Наталии салфетку, и теперь стало ясно, что это она там пыталась начертить в последние несколько минут.

– Вот она, такая у нее татуировка, – низким, хриплым голосом произнесла Саша, – но я узнала ее. Это моя рыба. – Она всхлипнула, словно маленький ребенок. – Если б не этот знак… Если б не моя рыба, я бы никогда…

– Из ее глаз вдруг побежали крупные бисерины слез. – И теперь я не знаю, что будет…

Наталия несколько секунд пристально вглядывалась в подругу, потом все же отогнала от себя тревожное ощущение: нет, все это пьяный бред, привычный и пьяный бред. Да еще бабий пьяный бред. Поднялась с места, подсела к Саше и крепко обняла ее. Та ослабла в ее объятиях и разрыдалась.

– Ну, подруга! – Наталия попыталась рассмеяться. Не сумела.

Несколько мгновений она молчала, слушая лишь Сашины рыдания.

Истерика…

– Пустая ты у меня башка, – произнесла Наталия с любовью в голосе, чувствуя, что на ее глаза также наворачиваются слезы.

– Пустая…

– Ну чего ты навыдумывала всяких глупостей, а? Ведь просто навыдумывала? Да?!

– Навыдумывала, – всхлипывая, согласилась Саша. – Прости меня.

И они поплакали. Вместе. Вдвоем. Быстрые женские слезы. Этого плача о неведомом никогда не понять мужчинам. Зато он знаком каждой женщине. Так думала Наталия, вытирая слезы со щек своей расклеившейся подруги. Саша вдруг протянула руку к салфетке и быстро скомкала ее.

– Чушь!

Вот и все. Все в порядке. Все глупости прошли. Забылись. И теперь все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – произнесла Наталия.

– Да, – с благодарностью отозвалась Саша. – Еще повоюем. – И она рассмеялась. Сквозь слезы.

А потом Саше стало плохо, и Наталия помогала ей добраться до дамской комнаты. Саша справилась сама, не любила она демонстрировать собственные слабости.

– Мне уже лучше.

– Давай, не стесняйся. Не держи эту гадость.

– Ничего… траванулась просто. Иди, Наталка, я… сама. Приду…

И Наталия вернулась в кабинку, шепнув по дороге Митричу, охраннику на выходе, что им нужно такси. Тот понимающе закивал.

На столе лежала салфетка с рисунком. Несмотря на то что Саша скомкала ее, она успела развернуться и теперь демонстрировала Сашину рыбу во всей красе.

Словно издеваясь. Словно говоря, что можно, конечно, не обращать на нее никакого внимания. Можно скомкать, порвать салфетку и не обращать внимания на смутное, но цепкое ощущение тревоги, но… от маленького и тонюсенького голоска, испуганно вопящего там, в глубине, где и поселяются все тревоги, испуганно вопящего, что не все в порядке, вовсе не все, теперь, пожалуй, и не избавиться. А? Как?! Хочешь попробовать?

– Чего вылупилась?! – вдруг жестко выговорила Наталия, глядя на нарисованную Сашей рыбу. Потом взяла со стола зажигалку «Крикет», еще мгновение смотрела на рисунок и, чиркнув, быстро подпалила салфетку. Та сразу же занялась. – Вот и все, – произнесла Наталия, наблюдая, как языки огня пожирают какое-то странное, будто мифологическое, существо, начертанное нетвердой Сашиной рукой. – Рыба не рыба, дракон не дракон, – проговорила Наталия, отправив горящую салфетку в пепельницу. – Татуировка… Чушь!

История номер два. Наталии Смирновой удалось убедить себя в том, что ее не существует. Что эта история была вызвана из небытия просто пьяным бредом.

Глупая, смешная Сашка… Так все и оставалось. До того вечера в самом начале лета, когда подполковник милиции Валентин Михайлович Прима не предложил Наталии Смирновой в качестве одного из основных свидетелей по делу об убийстве гражданки Яковлевой опознать тело ее ближайшей подруги.

Вот тогда тонюсенький испуганный голосочек и завопил во всю мочь. И вместо слез, переживаний и горечи утраты пришла паника. Полная паника…

…Сюрприз.

Только сюрпризов было несколько.

Алексашкин рисунок и странный, совершенно странный факс, заставивший Валентина Михайловича Приму предположить, что серийный убийца, прозванный Железнодорожником, оказался не единственным бешеным зверем, выползшим из Тьмы, окутавшей донские степи, и.. Вот теперь еще и новые показания Наталии Смирновой. Капелька за капелькой. Капля точит камень.

Поэтому столь странный факс и не лег пылиться под сукно. Прима получил ответ на свой неофициальный запрос. Валентин Михайлович, конечно, ждал очередного сюрприза. В этом простеньком деле об убийстве уличной шлюшки сюрпризы теперь сыпались как из мешка с подарками, да только ответ из Москвы Петра Григорьевича Новикова Приму, честно говоря, ошеломил. И все ниточки начали связываться.

– Нет, мы что, вытащили главный приз? – пробубнил Валентин Михайлович. Он еще какое-то время смотрел на этот странный факс. – Это ж от кого такой подарок?

Прима боялся спугнуть свою удачу. Он невесело усмехнулся, понимая, что если его догадка верна, то в принципе становится ясно, почему всю осень, зиму и весну Александра Афанасьевна Яковлева штудировала книги именно по экономике. Прима протер капельки пота, выступившие на его лбу: догадка, совершенно дикая, безумная догадка, которая, однако, уже не стучалась, а ломилась в двери.

Ох ты, бедная Саша…

«Правда, она хороша? Много лучше, чем о ней думают». Такая имелась приписочка под фотографией потерпевшей на этом странном факсе.

Правда. Она хороша. Так хороша, что дух захватывает… Потому что в ответе, пришедшем от Петра Григорьевича Новикова, значилось, что красивая деловая дама, спускающаяся по лестнице, скорее всего вовсе не несчастная Примина потерпевшая, а вполне ныне здравствующая женщина, которой самое место находиться рядом с этим фешенебельным зданием. Потому что она является не кем-нибудь, а вице-президентом крупнейшей московской компании «Континент».

– Они похожи как две капли воды, – произнес Прима словно треснувшим пополам голосом. – Вот оно как… Ах ты, бедная Саша…

Правда, она хороша?

Правда.

Много лучше, чем о ней думают.

Нет комментариев. Пока что нет.

* * *

Ее звали Викой, Викторией, а эту – Александрой, и они были похожи как две капли воды. Они не были сестрами и даже дальними родственницами, но на конкурсе двойников явно выиграли бы главный приз. Только кто из них остался там, на этой фешенебельной лестнице, получив свою синюю птицу, а кто оказался в маленькой батайской квартире, в ванной, с перерезанным горлом и с засохшим цветком, вставленным в рану в качестве жуткого украшения? Приме казалось, что он знает ответ на этот вопрос, и лишь потом он задался еще одним вопросом:

«Этот странный факс… Почему? Это ж от кого такой подарок?»

Валентин Михайлович не стал спешить. Он запросил все имеющиеся материалы по такой респектабельной компании, как «Континент». Он запросил все, даже неофициальную информацию, используемую, так сказать, для оперативных целей. Экономические схемы, интересы, гибель президента… Партнеры, конкуренты, друзья, враги. Валентин Михайлович выуживал большую рыбу. Очень большую, аж дух захватывало. Приходила пора ее жарить.

Для кого-то эта рыба так и не стала Синей Птицей.

Но Валентин Михайлович не стал спешить, хотя был уже убежден, что все его ниточки связались. Можно представить, каким бы он выглядел идиотом, если б заявился (даже если б ему удалось пробить через прокуратуру ордер, в чем он очень сомневался) к вице-президенту крупнейшей российской компании, обвинив респектабельную даму, что она никакой не вице-президент вовсе, а шлюшка из провинциального городка Батайска… Нелепо?! Да просто абсурд какой-то! У подполковника милиции Валентина Михайловича Примы перед пенсией окончательно снесло крышу. Перетрудился бедолага, к таким грандиозным умозаключениям приходит!

Над вами, воля ваша, потешаться будут…

Нет, Валентин Михайлович не стал спешить, хотя для него уже вопросов не оставалось. Но Прима выуживал большую рыбу и начнет ее жарить сразу, как только подойдет время.

Звери, выползшие из Тьмы, туда и вернулись. И похоже, они забрали с собой вовсе не гражданку Яковлеву Александру Афанасьевну, вовсе не бедную Сашу.

Только этот странный факс… Смутное чувство.

И, находясь в ночном поезде, идущем на Москву, Прима снова задался этим вопросом. Это смутное чувство… такое никогда не бывает просто так. Увы, не бывает. От кого такой подарок? Главный ключик ему поднесли на блюдечке.

Почему? И если ему кто-то решил указать на сходство, то почему это сделали не прямо, а таким странным, насмешливо-двусмысленным способом? Чтоб потянуть время, вызвав ненужный переполох? А ведь если еще исключить фактор Алексашки с его рисунками и последовавшие только за этим показания Смирновой, то вовсе не известно, как долго Прима провозился бы со всей этой петрушкой и к каким умозаключениям он вообще бы пришел.

Почему? Кто-то играет с ним? Зачем?

А если… Понятно, что кто-то мог знать о преступных намерениях и действует в своих интересах, но также возможно… Прима вдруг подумал, а что, если шоу вовсе не закончено, оно продолжается? И сейчас просто выход новых актеров. И тогда это смутное чувство засигналило с удвоенной силой. Он отгонял его в азарте погони, словно старый сыскной пес (эх, сыщики-прыщики!), идущий по следу, но теперь, когда рыбку вроде бы пора жарить, это чувство игнорировать стало невозможно. Ведь вполне уместно предположить, что он получил свой подарок вовсе не от неизвестного недоброжелателя. И вовсе не бесплатно. И тогда получится, что в этом темном шоу Валентину Михайловичу Приме тоже отведена своя роль. И он ее добросовестно играет. Совершенно не подозревая об этом. Прима действует согласно профессиональной логике, но… Даже сейчас, находясь в поезде, идущем на Москву, Прима просто играет эту неведомую ему роль.

Валентин Михайлович смотрел в окно. Фирменный поезд «Тихий Дон» быстро уносил его на север, навстречу когда-то любимой Примой Полярной звезде.

Он был тогда подростком и очень увлекался астрономией. Мечтал стать звездочетом. А стал ментом. Вот так бывает в этой жизни. И главное – ни о чем не жалеть. Тем более – о прошлом.

Остановил Валентин Михайлович Железнодорожника, и одним бешеным зверем, выползшим из окутавшей землю Тьмы, стало меньше. Чем тебе не звездочет?

Только Железнодорожник оказался вовсе не единственным бешеным зверем, выползшим из этой Тьмы. Был еще один, оставивший в разрезанной ране свое жуткое украшение. И сейчас Прима снова почувствовал его присутствие.

– Кто ты такой? Зачем ты пришел? – снова прошептал Прима вопросы, не обращенные ни к кому конкретно. И похожие скорее на заклинание.

Волшебный мешок вовсе не опустел. Сюрпризы еще будут. Основные сюрпризы еще впереди.

А фирменный поезд «Тихий Дон» быстро уносил Приму на север.

* * *

– Вика, позвольте еще один вопрос?

– Все. Уже все. – Она подняла руки в останавливающем жесте. – Через три дня объявлена большая пресс-конференция. Придержите уж свое любопытство.

Пока все наши темы исчерпываются благотворительностью.

Она ослепительно улыбнулась, а затем чуть рассеянным взглядом обвела с полдюжины присутствующих здесь журналистов. Конечно, с чего их должно быть больше? Кого интересует благотворительность? Даже если речь идет о большом совместном проекте с «Горбачев-фондом», о строительстве под Наро-Фоминском Центра для детей, больных лейкемией. Все правильно! У Горбачева и спросят все интересное. А не у особы, которой, честно говоря, в последнее время нечего демонстрировать, кроме сексапильной задницы да забывчивой рассеянности.

– Но именно об этой пресс-конференции я хотел вас спросить…

– Потерпите, – улыбнулась она.

– Ожидаются какие-либо сенсационные решения?

– Три дня…

Она позволила им звать себя просто Викой сразу же, как только начала разговор. Потому что она всегда так делала. Но этим ребятам палец в рот не клади – откусят всю руку, да еще удобно устроятся на шее.

– Правда ли, что состояние вашего здоровья не позволяет выполнять ваши обязанности в полном объеме?

– Вы что, специализируетесь на кремлевских интригах? – Она усмехнулась.

Дружный смех был ответом.

Время, которое ей отвели на пресс-конференцию, закончилось, тема – исчерпана. Но честно говоря, ей просто не хотелось уходить. Ей надо было еще побыть с этой пишущей братией, потому что через три дня ей предстояло сделать очень важные заявления. Возможно, самые важные в ее жизни. И сейчас была генеральная репетиция. Только об этом мало кто знал. Иногда она думала, что скоро сама начнет путать, что в ее жизни взаправду, а что – понарошку.

– Разрешите, Вика, это не вопрос, я просто хотел выразить свое восхищение.

На его летнем свитере была приколота карточка «Пресса» с фотографией.

На фотографии улыбалось симпатичное лицо в очках с диоптриями в тонкой металлической оправе. У оригинала в отличие от изображения на фотографии не имелось длинных волос. Вместо них коротко стриженную, почти бритую и, наверное, идеальной формы голову украшала забавная шапочка типа кожаной тюбетейки. Очки были солнечные, хотя, возможно, тоже с диоптриями.

Она даже не успела понять, как в его руке, словно в руке фокусника, возник… крохотный букетик незабудок. Наступившая неловкая пауза показалась ей вечностью – пару дней назад ей уже подарили точно такой же букетик. Незабудки.

Потом она поняла, что в этом совпадении нет ничего удивительного – просто именно такими букетиками торгуют старушки у метро. Она взяла протянутые ей цветы.

– Спасибо.

Она улыбнулась.

Даритель цветов оказался вежлив, хотя сопровождал ее до выхода с некоторой настойчивостью.

– Я сейчас работаю над большой статьей о благотворительности, – говорил он, – быть может, это могло бы стать интересным для вас.

– Возможно. – Она пожала плечами.

– Такой собирательный образ… Ведь ваше имя, Вика, означает «Победительница»?

Перед самой дверью она остановилась:

– Можно так сказать. Но надеюсь, это не все, что вы хотели мне сообщить?

– Могли бы мы договориться об интервью?

– Позвоните мне. – Она протянула свою визитную карточку. – Спасибо.

Я…

Она оглянулась. Ее неотлучные поводыри, Болек с Лелеком, уже направлялись сюда, готовые отсечь Вику от назойливых журналистов.

– Благотворительность. Я думаю, это будет очень большая статья.

Победительница, – он улыбнулся, – и защитница слабых.

– Защитница слабых? – Она взглянула на него.

– Еще одно ваше имя, – он все так же вежливо и доброжелательно улыбался, – связанное с благотворительностью. Перевод с древнегреческого.

Болек с Лелеком оттеснили группу журналистов, и она позволила им себя увести.

* * *

Ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что «Защитница слабых» – это действительно древнегреческое имя. Только в ее случае оно не совсем связано с благотворительностью. Вернее – совсем не связано. «Защитница слабых» по древнегречески звучало как Александра.

Она стояла одна у окна своего пустынного кабинета и слушала, как бешено стучит ее собственное сердце. В руках она теребила этот крохотный букет незабудок.

Еще одно ваше имя.

Потом она все же решилась и взглянула в окно. Место, такое привычное место недалеко от «Континента», где обычно стоял нищий, сейчас оказалось пустым.

Она вернулась к своему столу, взяла тонкую сигару, покрутила ее в пальцах, затем в задумчивости уставилась на букетик цветов. Незабудки надо было поставить в воду. Она взяла нож для разрезания бумаг и непривычно резким жестом попыталась рассечь связывающие букет нитки. Подобный нож не совсем годился для данной процедуры. Из букетика что-то выпало. Черт побери, еще не хватало каких-то тайных записок! Но… она уже поняла, что это было. К счастью – никаких записок. Аккуратно свернутые в небольшой квадратик пятьсот рублей выпали из букетика незабудок. Она вздрогнула. Быстро перевела взгляд на дверь – возможно, за ней наблюдают или сюда могли войти в любую минуту. К счастью – никаких записок. Лишь пятисотрублевая купюра, скорее всего та самая, которую пару дней назад она подала нищему.

Благотворительность.

Ее сердце продолжало бешено колотиться – что происходит? Ее проверяют? Или…

Она не может рассчитывать ни на какие «или». В ее положении это опасно. Смертельно опасно.

Александра.

Еще одно ваше имя.

Еще одно…

Нитка наконец порвалась. Сейчас надо будет выбрать подходящую вазочку и попросить, чтобы принесли воды, но прежде…

Она снова, испуганно ступая, подошла к окну. Потом поняла, что ей просто необходимо взять себя в руки. Что бы все это ни значило.

А вот теперь привычное место нищего оказалось занятым. И ее в общем-то не очень удивило, что на нем стоял, словно случайно задержавшись, человек, десять минут назад подаривший ей такой трогательный букетик незабудок.

Человек в забавной, похожей на кожаную тюбетейку, шапочке, пишущий большую статью о благотворительности.

Еще одно…

Она стояла у окна, боясь пошевелиться. Человек внизу курил. Потом вдруг медленно обернулся, словно случайно поднял голову и… улыбнулся. Она застыла, будто парализованная. И хоть она все прекрасно знала о зеркальных отражающих свойствах этих окон, ей показалось, что стоящий внизу человек видит ее. И этот странный, еле уловимый, то ли издевательский, то ли приветственный жест предназначен именно ей.

Она отступила от окна. Посмотрела на лежащие на столе незабудки.

– Три дня, – почти неслышно произнесла она. – Только три дня.

3. И голоса, и пальцы имеют отпечатки (I)

– У меня есть люди на Зубовской, – произнесла шефиня. Она сделала небольшую затяжку, огонек быстро побежал по длинной сигарете «Eve» с фильтром в цветочек, пепельный столбик угрожающе накренился. – Любую экспертизу провести.

Есть еще частная фирма.

Игнат Воронов пододвинул шефине пепельницу.

– Не надо, Светлана Андреевна. Спасибо.

– Тебе теперь везде будут утечки мерещиться?

– И это тоже. И потом, я не уверен, что у них имеется необходимое оборудование. Мне нужно сделать все очень быстро и очень конфиденциально. Без шума. Без волокиты.

– И тебе есть куда обратиться? Насколько я понимаю, здесь нужен очень, – она сделала ударение на последнем слове, – мощный компьютер, не говоря уже о спецоборудовании.

– Там, куда я обращусь, есть все.

– Это туда, – шефиня улыбнулась, – где ты баранку крутил?

– Можно сказать, что так, – ответил Игнат без улыбки.

Светлана Андреевна наконец стряхнула пепел, легонько постучав по сигарете указательным пальцем; у нее были очень красивые руки, холеные ногти, покрытые темным лаком, элегантный деловой костюм из светлого льна и кожаная сумочка с круглой ручкой Chanel, о цене которой Игнат пытался не думать.

Некоторое время назад именно из этой сумочки шефиня извлекла листок бумаги, предложив им взглянуть на кое-что любопытное. Это был факс, и Светлана Андреевна объяснила им, что, оказывается, они видят на этом факсе.

– Откуда? – произнес Игнат, на какое-то время почувствовав, что мысли в его голове начали разбегаться по каким-то совершенно неуправляемым траекториям.

– Долгая история, – Светлана Андреевна кивнула, – но объясню. Любаню мою, конечно, помнишь?

– «Кто не знает Любочки»?

– Верно, мой секретарь.

– Конечно.

– Значит, и мужика ейного помнишь?

– Этого – молод и хорош? На «лексусе»?

– На «лексусе». – Шефиня утвердительно кивнула.

– Он ведь… – мысли Игната наконец стали упорядочиваться, выстраиваться в некоторую цепочку, – он ведь из «Континента».

– Он не просто из «Континента». Он ее ближайший друг, – шефиня указала на факс, – старинный деловой партнер, и… он ее доверенное лицо.

Личного секретаря-референта Светланы Андреевны звали Любой. «Кто не знает Любочки», – шутили про нее в охранном агентстве «Шерлок», потому что нравилась ей эта песенка группы «Маша и медведи» и потому что девушкой Люба была видной. Только мужская половина «Шерлока» знала, что «подкатывать» к милой и доброжелательной Любочке вроде как бесполезно. Частенько за ней заезжал на «лексусе» тот еще паренек. «И молод и хорош», – сказала про него Светлана Андреевна. В «Шерлоке» было известно про «типа из „лексуса“, что вроде бы он из „Континента“. Звали его Андреем.

– Именно поэтому я тебя и ищу который день, – продолжала шефиня, – спасибо Борисычу, помог.

Светлана Андреевна перевела взгляд на Лютого и произнесла:

– Ну так что, ценная у меня информация?

Лютый ей лишь вежливо улыбнулся.

– Воронов, – сказала шефиня, – если мы заключаем с вами джентльменское соглашение, то я продолжаю. У меня здесь есть свой интерес. Если нет, я поворачиваюсь и уезжаю. Факс дарю вам.

– Это, – Лютый указал на факс, – пришло с Петровки?

Шефиня улыбнулась и неопределенно помахала сигаретой.

– Я не лезу в чужие дела! – Лютый поднял свои крупные ладони, как бы отодвигая от себя невидимую стену. – Только похоже, что именно эту информацию нам пытались продать несколько дней назад.

Игнат кивнул.

– Скажем так, – мягко произнесла шефиня, – у меня есть свои информаторы. Воронов, дело того стоит: я предлагаю тебе партнерство. Понимаешь?

Цена не так высока. Сейчас я полезнее вам, чем вы мне. Считай, что я умело воспользовалась обстоятельствами.

– Координируем наши действия?

– Нет. – Шефиня быстрым движением затушила в пепельнице сигарету. – Мы не просто координируем действия. Мы действуем совместно. Я же говорю, у меня здесь свой интерес. Так или иначе. Но если нет – в обиде не буду. Я не маленькая девочка.

Игнат улыбнулся.

– Только советую тебе серьезно все обмозговать, – сказала шефиня.

– Мы, наверное, действительно могли бы быть полезны друг другу, – задумчиво произнес Лютый, – только…

– Надо выложить на стол все, что есть, – закончила за него шефиня. – Согласна. Но только после того, как договоримся.

– Похоже, у нас у всех нет другого выхода? – усмехнулся Игнат.

– Похоже, что так, – произнесла Светлана Андреевна ровным голосом.

Игнат вдруг снова ощутил, что продолжает плыть по воле волн. Плыть сквозь… ночь. И время задаваться вопросами все еще не пришло.

– Хорошо, – произнес Игнат, – я не против. – Он посмотрел на Лютого.

Тот еле заметно кивнул.

Шефиня тут же извлекла вторую сигарету.

– Ну, теперь спрашивайте. Вернее, так: прежде всего вы хотите знать, как и почему это попало ко мне? Верно? Я ведь говорю, что я не маленькая девочка. – Она прикурила от изящной зажигалки «Ronson». – Уже некоторое время любая интересная информация, касаемая «Континента», не проходит мимо меня. – Шефиня чуть повернула перед собой лежащий на низком стеклянном столике лист бумаги – странный факс… – Красивая она, – произнесла Светлана Андреевна, глядя на факсимильную фотографию. – Трудно поверить, что… – Она пожала плечами. – Несколько месяцев назад «Шерлок» заключил очень крупный контракт. По настоянию заказчика о нем знал только лишь ограниченный круг людей. Но теперь… – шефиня снова взглянула на факс, – Андрей, Вика… теперь я уже не знаю. Несколько месяцев назад Вика поручила мне расследовать обстоятельства убийства ее мужа.

* * *

Много-много лет назад Игнат Воронов, находясь в высокогорном поселке Домбай, наблюдал, как изо дня в день рос снежный ком, обрушившийся потом небывалой по мощи Кладбищенской лавиной. Его друга и проводника-черкеса звали Али, но Игнат называл его Аликом. Алик ему и показал сход, русло этой лавины, заявив, что уже тринадцать лет лавина молчит, не напоминая о себе.

– Почему Кладбищенская? – спросил Игнат.

– Вот смотри, – произнес Али, – когда-то здесь было кладбище. В последний свой сход она накрыла и его, и все постройки. Сильная, собака. Очень сильная.

– И она падает прямо туда? В русло?

– Она сходит здесь – видишь, прорезан лес? Этим молодым деревцам всего тринадцать лет. Перекрывает ущелье и на противоположном склоне ударной волной громадные сосны и пихты срезает, как спички.

– Говорят, в Альпах буржуи укрепляют склоны, чтобы задерживать снег, и сбрасывают лавины, пока они еще совсем слабые. Маленькие. Как дети.

– Вон видишь, уже висит ребенок. Били по нему из пушки. Лавинная служба. Пустое все. – Али указал Игнату на зловеще нависший снежный козырек.

– Почему?

– Холодно. Солнышко. Ночью мороз. Обледенела. – Али покачал головой.

– Достаточно одного хорошего снегопада – этот-то за три дня вырос, – и так грохнет!

– Но ведь в марте, так или иначе, станет тепло…

– Правильно соображаешь. Если раньше, пока еще вполсилы, она не сорвется, может быть большая беда.

Но Кладбищенская лавина не стала ждать до марта. К следующему вечеру начался снегопад. Такой, какого здесь давно не видели. Снежинки валились огромными, с кулак, хлопьями, и весь Домбай покрылся высоченными, в два человеческих роста, сугробами. Зимняя сказка.

Кладбищенская лавина росла, а снегопад продолжался пять дней.

Возможно, уже тогда стоило подумать об эвакуации людей, но какие могут быть катастрофы, когда вокруг зимняя сказка?

Кладбищенская лавина сошла не в самое теплое время суток. Она сошла, когда стало темно. Перекрыла ущелье, русло реки Теберда, та вывалила из берегов, затопив полпоселка. В несколько секунд исчезли и связь, и электричество, кабели перебило. Домбай погрузился во мрак.

Людей эвакуировали, выводя их через след лавины, под нависшим козырьком, готовым в любой момент вновь сорваться.

* * *

…Игнат прикрыл глаза. Давно все это было. А события развивались прямо как в фильме-катастрофе, не нарушая законов жанра. Зимняя сказка, беззаботная веселость, неведомые для непосвященных, но тревожные процессы, нагнетаемая атмосфера, последний, не оставляющий никаких надежд снегопад, движение снега начинается, ком за комом, слой за слоем, лавина, катастрофа…

Приплыли.

Приплыли. Нечто подобное происходило сейчас. Ком за комом.

Информация, которую хотел продать Лютому «серьезный мент», что в ту ночь, в Южном порту, стоила жизни и ему, и бухгалтеру Миши Монгольца, сама приплыла в руки. Кто бы мог подумать, что так все повернется.

Ком за комом… Не зря говорят, что мир тесен: информация, взорванная в Южном порту, сама пришла в руки. А дальше началась лавина, цепная реакция.

Ком за комом.

* * *

Это был факс. Вика в деловом костюме спускалась по лестнице, оставляя за спиной вход в офисное здание «Континента». И вот кто-то предложил им считать, что, возможно, это и не Вика вовсе, а похожая на нее как две капли воды жительница города Батайска Яковлева Александра Афанасьевна.

«Правда, она хороша? Много лучше, чем о ней думают».

Александра Яковлева, зарабатывающая на жизнь проституцией и убитая в самом начале лета в ванной комнате собственной батайской квартиры. Через день после взрыва на свадьбе в загородном доме Лютого.

Все сходится. Если, конечно, предположить, что батайское убийство имеет отношение не к гражданке Яковлевой, промышляющей проституцией, а к вице-президенту группы «Континент». Вика…

Кто-то в издевательско-игривой форме предложил им считать, что дела обстоят именно так. Кто? И зачем? Вернее более общий вопрос: почему?

Ком за комом. Рациональная часть Игната подсказывала, что такого не бывает. Мы имеем дело не с детективным романом, а в реальной жизни на такие построения никто не пойдет. Слишком много факторов придется учесть, все это очень сложно, и то, что гладенько выходит на страницах книг, в обычной жизни просто неосуществимо. И – излишне. Заказная пуля снайпера решает подобные проблемы чуть ли не каждый день, к чему городить огород? К чему вся эта фантасмагория?

Вот именно – к чему? Возможно, это самый важный вопрос. Ведь если на него отыщется ответ, то, вероятно, все это не будет выглядеть таким уж фантастическим.

Возможно также, что их просто «разводят». Возможно, что все это липа, ложные следы.

Рациональная часть продолжала шептать: даже если предположить наличие совершенно идентичных двойников, чего на самом деле никогда не бывает, остается много факторов…

Перечисли.

Пожалуйста. Круг людей, родственники, знакомые… Привычки.

Прекрасно. Но у нас объявлена амнезия, потеря памяти. Мы многого и многих не помним.

Да, но помнят нас. Наши близкие родственники, наши домашние, наши верные друзья. Да, в последние несколько дней ты погрузился в изучение Викиной жизни, словно в захватывающий роман, и эти бесконечные материалы по «Континенту»… Но ведь помнят нас… У человека в конце концов есть… аура, которую подделать невозможно.

Бесспорно. Только имеются маленькие возражения. Совсем небольшие.

Викиных домашних по разным причинам нельзя считать дееспособными. Ее муж, которого, судя по всему, она действительно очень любила, мертв. Отец затерялся где-то на полпути от полной комы до возвращения в сознание и находится сейчас на амебоподобной стадии. Детишкам, чудесным Викиным близнецам, нет и двух лет.

И вот надо же, какое совпадение – лучший друг, Андрей, оказался в долгосрочной загранкомандировке. Долго, конечно, подобная схема работать не сможет, но какое-то незначительное и необходимое время – очень даже может быть.

Но это уже история в духе Макиавелли – так все подгадать. Мир намного проще, и в нем нет места таким диким построениям. Если, конечно, не принимать за них обычные совпадения. И потом, остается самое главное – уникальные характеристики личности. Ты о них ничего не слышал? Или, погружаясь во впечатляющие фантазии с двойниками, в захватывающие детективные версии, ты о них просто забыл? Как насчет отпечатков пальцев, группы крови, роговицы глаза, медицинской карты и тэдэ и тэпэ?

Действительно, как? С этим, конечно, ничего не поделать. Только… А взбрело бы кому-нибудь в голову все это проверять, если б не появление этого странного факса? С какого, спрашивается, рожна? Для того чтобы понять некоторые вещи, можно и сгустить краски: пришло бы кому-нибудь в голову проверять отпечатки пальцев и группу крови, например, у Бориса Абрамовича Березовского?

Да его окружение подобных охотников просто стерло бы в пыль. Вика, конечно, не Березовский, но она вице-президент крупнейшей компании. Для того чтобы пожелать установить ее личность, прежде должны возникнуть сомнения (как в этом случае, с факсом); возможно, когда-то они бы и смогли возникнуть, но… Тут опять фактор времени. Не очень долго, но эта схема запросто могла бы работать. Запросто.

Привычки, индивидуальные наклонности – так и обезьяну можно выдрессировать. Маленькие несоответствия – так ведь амнезия…

Игнат вдруг понял, что он все более склоняется в пользу этой безумной версии. Фактор времени. Долго – конечно, нет. Но что, если эта схема и не должна работать долго? Они назначили какую-то очень важную пресс-конференцию, на которой будут сделаны серьезные заявления… Черт побери, может, это и есть тот самый фактор времени, который сработал? Подставка, дублер выполнил свою функцию – и все, помашем ручкой. Если бы… не этот странный факс. Какой бы безумной на первый взгляд ни казалась эта версия, опять все сходится. Потому что в этом деле несколько игроков и у того, кто все это затеял, не все пошло гладко. Отсюда и появление этого странного факса. Да, эта версия отдает безумием, но зато в нее прекрасно вписываются все элементы прежде запутанной головоломки: и несколько игроков, и пропавшая минута, и подставленные киллеры, и то обстоятельство, что одному из киллеров удалось уйти. Ключик, а?