Текст книги "Ночь Cтилета-2"

– Я-то уже давно закончил. Но боюсь, тут и без меня все завертится.

– Как хочешь. – Родионов привстал. – Я иду забирать свою семью. Наш уговор окончен.

– Окончен, – сказал Санчес, – а ваши домашние под надежной защитой.

Насчет моего напарника – Стилет, вам, конечно, уже известно это имя.

Евгений Петрович вздрогнул, бросил на Санчеса недоверчивый взгляд:

– Ты о чем говоришь, сынок?

– Удивлены? Удалось вас второй раз сегодня удивить? – Санчес привстал и шепотом произнес:

– Он меня не знает. А так, наверное, давно бы убил. Как считаете?

Родионов какое-то время раздумывал.

– Чего ты хочешь? – наконец произнес он.

– Ничего. Быть может, лишь посмотреть, как вы удивитесь в третий раз.

– Санчес снова зашептал. – И я не буду иметь к этому никакого отношения. Это все плоды ваших собственных рук.

– С огнем играешь?

– Мне не оставили выхода.

– Я иду забирать мою семью, – сказал Родионов.

– Идите, – кивнул Санчес, – вас ждет там много интересного.

* * *

…Вика еще раз постучала по микрофону и склонилась к Петру Виноградову.

– Где мои дети, Петя? – тихо проговорила она.

– Что?! – Петр Виноградов смотрел прямо перед собой. На его губах застыла дежурная и совершенно идиотская улыбка. Он не понимал, о чем его только что спросили.

– Расслабься, Петя, – так же тихо произнесла Вика, – я знаю, где мои дети.

Петр продолжал улыбаться. На какое-то мгновение ему показалось, что он сейчас потеряет сознание.

* * *

Валентин Михайлович Прима и опергруппа находились в коридорах головного офиса «Континента», когда Вика начала свою речь. О Светлане Андреевне Прима знал, что она возглавляет крупнейшую частную охранную фирму «Шерлок» и что она очень сильно помогла им в этом деле.

Потом дверь пресс-холла открылась, появились Светлана Андреевна и человек, которого Приме представили как Воронова.

«Что ж, как и договаривались, с поличным», – подумал Прима.

– Все, – сказал Игнат Воронов, – сейчас.

* * *

Двумя минутами раньше Петр Виноградов думал о бутылочке шампанского «Дом Периньон», которую он поставил в лед и которую откупорит, когда все закончится. Первый фужер Петр выпьет в одиночестве – он всегда так поступал в свои удачные дни. Шум и праздник – это все уже потом, позже.

«Вика» наконец появилась, и сейчас она начнет свою речь. Детей все не везли, черт бы их побрал, но Родионов его заверил, что с этим все в порядке.

Ладно, близнецы не омрачат ему праздник, рано или поздно их сюда доставят.

Быть может, сегодня Петр позволит себе даже побаловаться одной сигареткой. Всего лишь одной – из-за этого он не начнет снова курить.

Петр поискал глазами Родионова: тот примостился где-то с краешку. Мог бы вообще не появляться здесь сегодня. Между ними теперь не может быть никакого недоверия. Теперь уже нет.

«Вика» вошла. Петр галантно поднялся и пододвинул ей стул. Петр Виноградов не обратил внимания на то, что выглядела она как-то очень необычно, радостно, что ли. Вернее, это его не насторожило – девочка тоже порядком выбилась из сил, возможно, рада, что и для нее это все заканчивается.

«Вика» села рядом, склонилась к Петру Виноградову и сказала то, от чего мир взорвался у него в голове. Вопрос «Где мои дети, Петр?» даже не был абсурдным. В системе координат Петра Виноградова этот вопрос просто не мог существовать.

Через две минуты Петр Виноградов понял, насколько сильно он ошибался.

* * *

Ошеломляющая речь Вики и все, что последовало за этим, было действительно подобно взрыву бомбы. А начала она просто.

– Привет всем, – произнесла Вика шутливым тоном, – наконец-то я смогу сообщить вам что-то очень важное. – Она улыбнулась. – Знаете, меня действительно зовут Викой. Надеюсь, ни у кого это не вызывает сомнений?

Раздались какие-то смешки. Неплохое начало для серьезного разговора – и, как полагали большинство собравшихся, печального разговора.

Вика подняла руку, словно просила тишины:

– Хотя минимум два человека в этом зале уверены, что я та самая женщина, которую они выдавали за меня с момента автокатастрофы. Один из них – вот он, Петр Виноградов.

Еще один смешок, уже одинокий.

– Петр, вы объясните собравшимся, где вы нашли моего двойника?

Расскажете про городок Батайск? – Голос Вики неожиданно налился сталью. – И про то, что вы сделали со мной? Вы же уверены, что меня больше нет…

Петр Виноградов смотрел прямо перед собой и продолжал улыбаться. Он начал качать головой, словно китайский болванчик. Неожиданно он понял, что хлопает в ладоши и произносит:

– Ой, Вика, ну вы повеселили нас… Забавно…

Но смешков в зале больше не было.

– Петр, не стройте из себя идиота! – произнесла она жестко. – Хотя теперь это дело ваше.

Над аудиторией повисла тревожная тишина, которая вот-вот могла взорваться множеством вопросов. Оказывается, всех ожидало гораздо более занятное шоу, чем то, на которое они пришли.

Вика снова подняла руку.

– Я вынуждена сделать очень важные заявления.

Тишина стала густой, темной…

– Я обвиняю вице-президента компании «Континент» Петра Виноградова и присутствующего здесь генерала Родионова в организации убийства моего мужа. Я обвиняю их в покушении на мою жизнь и в похищении моих детей. Я обвиняю их в организации взрыва на свадьбе…

Вика продолжала говорить, а картинка мира давно уже дрожала в голове Петра Виноградова и вот-вот могла взорваться на множество стеклянных осколков.

Климпс – Товарищ генерал, попрошу вас проследовать с нами.

Родионов не обратил внимания на эту реплику. Родионов смотрел в глаза своей жены, в глаза любимой им Ольги Андреевны, полные слез.

– Женечка, скажи, что все это не правда, – прошептала она.

Множество блицев, вспышек фотоаппаратов, свет наведенных телекамер, и вопросы, вопросы, надоедливые, наглые, безжалостные и… чем-то похожие на тявканье собак. Ведь они все питаются новостями, они все питаются поступками таких людей, как Родионов… Вся свора питается поступками единиц. Тех, кто может действовать. Тех, кто в состоянии совершить что-то, чтобы почувствовать, что он – живой. Что может ответить генерал Родионов на их жалкие вопросы? Они говорят на разных языках, какое может быть взаимопонимание с этим подлым тявканьем? Что ж, пришло их время, время Своры…

– Нет комментариев, – сказал Родионов.

И перед тем как позволить опергруппе себя увести, он обернулся и попросил с простым и тихим достоинством в голосе:

– Подождите, пожалуйста. Одну секунду.

Евгений Петрович Родионов обернулся в поисках фигуры чуть сгорбленного старичка с седыми волосами. Но место, где только что сидел Санчес, оказалось пустым. Евгений Петрович усмехнулся и, ни к кому не обращаясь, произнес:

– Он всегда был умничкой.

* * *

Стилет и Светлана Андреевна стояли у стены, когда мимо них прошла опергруппа с задержанными Петром Виноградовым и генералом Родионовым. Валентин Михайлович Прима остановился рядом с ними.

– Все, – проговорил он.

– Наверное, так. – Светлана Андреевна кивнула.

– Этих, внизу, задержала группа ОМОНа. Пытались оказать сопротивление, начали корочки предъявлять. Угрожают.

– Понятное дело, – произнес Стилет.

– Ну ладно… – Прима уже собирался двинуться следом за опергруппой, потом все же спросил:

– А как вы догадались?

– Что? – произнесла Светлана Андреевна.

– Ну, с теми двумя. Кто – где…

– Следы, – сказал Стилет, – все оставляет свои следы.

– Он имеет в виду… – Светлана Андреевна улыбнулась. – Мы сделали голосовые отпечатки. Потом сверили. Поняли, что последний месяц это была Вика.

Прима опустил руку в карман, нашел там смятую пачку «Явы». Извлек одну сигарету, закуривать не стал. Мял сигарету пальцами, размышлял.

– Неплохо, – наконец сказал он, – совсем неплохо. Только… как ей это удалось?

– Сбежать?

– Да. И… целый месяц.

– Не представляю.

– Двойная маска, – задумчиво проговорил Прима. – Сильная женшина.

Удивительно.

– Удивительно, – кивнул Игнат.

Вместо эпилога
РАДУЖНАЯ ВДОВА

1

«Правда, она хороша? Много лучше, чем о ней думают».

2

В темной расщелине жило Божество. Сначала она знала, что это лишь убежище краба, маленького беззащитного существа, увеличенное воображением и слоем воды. Но потом она поняла, какая сила заключена в темноте.

3

Спустя четыре дня после Викиных заявлений на пресс-конференции Игнат Воронов находился в кабинете шефини, потягивал предложенный ему черный кофе и с некоторым изумлением разглядывал огромную фигуру витязя на вздыбленном коне, пронзающего копьем чудовищного змея. Вся композиция была исполнена из разноцветного хрусталя.

– Георгий Победоносец, – пояснила Светлана Андреевна.

– Понимаю, – сказал Игнат.

Шефиня вздохнула:

– Такие вот подарки преподносят женщинам-руководителям на круглые юбилеи.

– Впечатляет.

– Более чем. Но, как говорится, дареному коню… Вот только куда его девать? Гонец из Пизы…

Игнат усмехнулся. В устах Светланы Андреевны это было одной из высших форм неодобрения. Фраза «гонец из Пизы» с легкостью трансформировалась в «пи…дец из Ганы». Потом Игнат снова подумал о Вике и о том, казавшемся таким далеким, дне, когда на лужайке загородного дома Лютого был взорван свадебный торт.

– Значит, она сделала это в день свадьбы? – произнес Игнат.

– Да, у нее имелась склянка с какой-то тропической вытяжкой.

Экспертиза показала в ней наличие наряду с прочим довольно сильных алкалоидов.

Это и вызвало у Александры Яковлевой наркотический шок. Вика ввела инъекцию при помощи украденного ею одноразового шприца.

– Понятно. А так как наркоманкой в глазах похитителей являлась Вика…

– Совершенно верно. Видишь ли, Игнат, ей крупно повезло. Стечение обстоятельств. Ты не мог этого знать. По причине ранения на свадьбе ты находился в бессознательном состоянии. Но в тот вечер разыгралась страшная гроза, настоящий ураган. Видимо, вещество, введенное Яковлевой, не начало действовать моментально и между ней и Викой завязалась борьба, но шум ее был приглушен грохотом грозы. Вика была заторможенной нарозином наркоманкой, никто, в том числе и Яковлева, не ожидал от нее подобных действий.

– Как я понимаю, это не было импровизацией, она долго к этому готовилась.

– Игнат, когда я думаю об этом, у меня, честно говоря, мурашки бегут по коже. В ту ночь Вика поменяла им все – макияж, одежду… Маски поменялись еще раз. Сначала это была просто отчаянная попытка к бегству. Но… действительно, если существует судьба…

– Генерал Родионов решил прихлолнуть одним ударом и свадьбу, и группу собственных киллеров, но одному из них удалось бежать. Тогда принимается решение избавиться от Вики…

– Да, только уничтоженной под видом никому не известной шлюшки в далеком городке Батайске. Этой же ночью Яковлеву, принятую за Вику, увозят.

Дальше – труп в ванной. Обычная криминальная разборка между уличной девчонкой и ее сутенером.

– И Вика почти на месяц превращается в Яковлеву, в собственного двойника.

– Все так. Игнат, мне кажется, что Вике понадобится психологическая помощь. Я думаю, она считает себя убийцей. Хотя Яковлева умерла лишь через два дня и вовсе не из-за введенной ей Викой инъекции.

– Я знаю, как она умерла.

– Да, только в крови потерпевшей обнаружили предкритические дозы нарозина. Принимая Яковлеву за Вику, они были уверены, что та вырубилась от сверхдозы нарозина, что в принципе Вика им и «сообщила», произведя свою подмену. И они доставили ее в Батайск, за тысячу верст, видимо, продолжая колоть нарозин.

Игнат снова бросил взгляд на эту скульптурную композицию – безумное нагромождение хрусталя. Что-то по всей этой истории не сходилось. Вроде все было верно, но… Игнат вдруг подумал, что какой-то маленькой ускользающей крупицы правды они так и не знают. И возможно, не узнают никогда. Что-то так и останется тайной. Но пока существовали более рациональные вопросы, и Игнат сказал:

– Все же я не понимаю, на что она рассчитывала?

– Ты имеешь в виду, на что Вика рассчитывала все это время после взрыва на свадьбе и пресс-конференции? Понимаешь, Игнат, можно сказать, что она никому не доверяла, поэтому не обратилась в правоохранительные органы; можно сказать, что она делала все это из-за своих детей…

– Я понимаю – правоохранительные органы. Она как раз и столкнулась с подобной структурой, но ведь всегда остаются близкие люди.

– Эти близкие люди и сделали с ней такое. Единственный человек, которому она доверилась, и то только после того, как в роли собственной подмены убедилась в его непричастности, был Андрей. Но повторяю – это все лишь можно сказать…

– Объясните.

– Мне кажется, она ни на что особо не рассчитывала. Она просто ждала.

Ждала, когда сможет забрать своих детей. Укрыть их, спрятать так, чтоб им больше ничего не угрожало, и лишь после этого предпринять какие-либо действия.

Так они и решили с ее другом Андреем. Вика понимала, что прятать близнецов не могут бесконечно долго. Я думаю, что только этого она и ждала.

– А татуировка? – неожиданно спросил Игнат.

– Что – татуировка?

– Вспомните версии этого батайского следователя.

– Да, Валентин Михайлович задал Вике те же самые вопросы. Уж не знаю, что он там узнал такого в этой татуировке, но Яковлевой ее сделала сама Вика.

– Вика – татуировку?!

– Понимаешь, у Яковлевой было некое подобие навязчивого бреда, связанного с мифической рыбой. Что-то вроде талисмана. Она увидела эту Викину татуировку еще в больнице. Восприняла ее как какой-то чудесный знак. Срисовала.

Заказала по ней картину и повесила в кабинете. Словом – театр абсурда. Начала узнавать у Вики, где она сделала рисунок. А потом, когда Вика призналась, что владеет искусством татуировки – этому она научилась у своего друга Андрея, – упросила Вику сделать ей такую же.

– Она решила совсем от нее не отличаться? – проговорил Игнат и вдруг подумал, что та самая ускользающая крупица тайны только что могла быть где-то рядом. Но Светлана Андреевна уже произнесла:

– Не знаю. Мне трудно говорить о мотивах столь эксцентричных поступков. Только когда я пытаюсь представить, каково Вике было все это время…

Игнат посмотрел на Светлану Андреевну и сказал ровным голосом:

– Наверное, не надо этого представлять.

4

Звери, выползшие из Тьмы, туда и вернулись. Кого-то они забрали с собой, кому-то лишь только посмотрели в глаза. Чтоб он не смог их забыть.

5

Этот колокольчик Вика обнаружила не сразу. Он был упрятан в кармашек медвежонка-коалы – любимой плюшевой игрушки ее сына. Колокольчик на красном бантике, и к нему крепился сложенный лист бумаги. Вика развернула его – записка, послание, отпечатанное безразличными аккуратными буковками на лазерном принтере. Вика начала читать и в следующее мгновение почувствовала, как ком подкатил к горлу и перед глазами сделалось темно.

Надеюсь, все уже позади, с чем нас и поздравляю. Я говорил вам, что являюсь солдатом, а не «ласковым палачом», и я сдержал свое слово. Извините за вынужденный маскарад и столь необычную форму попрощаться с вами…

Вика опустилась в кресло.

– Боже, – пролепетала она. Какое-то время смотрела на смятый лист бумаги в собственных руках. Ненависть, страх, признательность, материнская любовь и что-то еще… Божество из темной расщелины, его гнев и его милость…

Вика принялась читать дальше.

Меня весьма забавляли ваши артистические успехи в изображении наркоманки, подсевшей на нарозии. Неплохо, скажем прямо. Хотя меня вам провести все же не удалось, с самого начала мне было все известно. Что ж, я дал вам шанс, и вы им полностью воспользовались. К тому же мы были связаны словом.

Уверяю, я бы сдержал его в любом случае, но не все обстоятельства подвластны нам.

Это была недурная мысль – сделать ей татуировку. Видите, вам все же пришлось пройти по крови – воистину не все обстоятельства нам подвластны.

Возможно, вы не поймете меня, но, подобно скульптору, в итоге я доволен своим творением. Согласитесь, что именно подобные моменты делают наше существование не столь скучным, а порой и не лишенным смысла…

– Больной маньяк, – жестко выговорила Вика, – больной…

Мое глубокое уважение к вам лишь возросло. Нашу встречу я никогда не забуду.

(Можете в этом месте выругаться, если хотите.) Пара слов для человека, известного мне как Стилет.

Во-первых – браво! С вами было приятно иметь дело.

Во-вторых: возможно, Лютый будет искать меня – это его проблемы.

Уверяю вас, мне знакомо чувство мести. Одно замечание: про людей типа нас с вами говорят, что мы плохие парни, чуть ли не чудовищные монстры. Что ж, кто знает… Но монстрам не стоит подходить близко друг к другу. Таков закон Природы. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

Простите за излишнее словоизлияние. С другой стороны, как же нам с вами было еще поговорить?..

За сим прощаюсь.

P.S. Вы оценили мою безобидную шутку с этим бегающим туда-сюда факсом?

Вика скомкала записку. Настенные часы отбили какое-то время, возможно и полдень…

– Нет, – проговорила Вика, – все закончилось. Закончилось! Я сама забрала своих детей. Сама… И все закончилось.

Она вдруг вспомнила слова человека, сделавшего ей эту татуировку.

Когда он рассказывал ей о Радужной вдове…

…Слизь вводит Радужную вдову в анабиоз, сон. Корочка под палящими лучами засыхает, но внутри этого кокона, во влажной темноте, теплится жизнь. И ждет своего часа. До ближайших сильных дождей.

Правда, в этом что-то есть?

6

ТВОЕ ВРЕМЯ

7

Лишь спустя месяц по возвращении из Москвы Валентин Михайлович Прима случайно встретил Алексашку, тот подстригал у своего дома разросшиеся кусты, придавая им формы диковинных сказочных зверей. Завидев Приму, Алексашка расплылся в улыбке, справился, как дела у Алеськи. Поговорили о том о сем.

Прима уже собрался уходить, когда Алексашка неожиданно произнес:

– Эта рыба – она сожрала Сашу?

Прима вздрогнул, пристально посмотрел в ясные глаза городского дурачка:

– Ты о чем, Алексаш?

– Она ведь была такой доброй… Но эта рыба – как зеркало.

– Я не понимаю тебя, – сказал Прима, думая, что все уже. Все уже закончилось. И завтра он вместе со своей женой Валюшей сядет в скорый поезд, который доставит его прямиком в Кисловодск, где он поправит свое здоровье и даст наконец отдохнуть своей душе.

– Она могла ее спасти, но Саша захотела другого. И рыба убила ее. В темноте они совсем другие.

«Алексаш, ведь все не так, – хотел произнести Прима, – все было по-другому!» Но – действительно все уже. Приму все это больше не касается, он ушел от линии этого темного круга. Ушел – и оборачиваться вовсе не собирается.

– Ладно, Алексаш, бывай здоров, – сказал Валентин Михайлович и быстро направился домой.

– До свидания, – проговорил Алексашка. А потом посмотрел на окно, где когда-то появлялась Саша, и долго не сводил с него пристального взгляда.

Сначала этот взгляд был тревожным, беспокойным, но затем прояснился. Алексашка давно уже смотрел на небо. Он улыбался.