Текст книги "Последний воин духа"

– Да приятель, я смотрю, ты слегка не выспался! – приветствовал друга Уолтер, когда на следующее утро они встретились около входа в колледж. – Уж никак провёл бессонную ночь с одной из вчерашних дамочек? Чувак! Я сразу углядел, как одна из них на тебя смотрела. Опытного рыцаря Уолтера, участника бесконечных турниров и сражений, победителя сердец бесчисленных благородных красавиц, не обманешь!

– Да уж ты скажешь тоже… Тебе бы книги писать…

– О, это я ещё по юности лет не пробовал. Понимаешь, столько всего интересного, что просто невозможно угнаться. А как хочется всё успеть в этой жизни! Ну, ты перестал, наконец, переживать по всяким пустячным поводам? Тебя заинтересовало то, что я тебе вчера дал с собой? – и Уолтер многозначительно поднял левую бровь.

– Да ты уже наверно догадался отчего у меня такой измученный и не выспавшийся вид. Уж явно не от дамочек, и, по крайней мере, точно не от этих вчерашних вертихвосток!

– О! Ты меня радуешь всё больше! Пойдём, на уроке расскажешь, уже звонок был.

Уроки были в большинстве своём неинтересными, если не сказать скучными. Зато Джон с Уолтером на задней парте не скучали. Вели они себя тихо, поводов для подозрений не вызывали, что и давало им возможность посвящать много времени разговорам и вообще каким-нибудь своим делам.

– Ну давай, рассказывай! – Уолтер повернулся к Джону.

– Пришёл вчера домой, присел в кресло у камина и начал читать. Да так зачитался до глубокой ночи, что заснул с книгой в руках там же, на кресле.

– Ты начал читать «Властелин Колец»?!

– Да. Никогда не читал ничего подобного. Захватывает! Потом даже сон странный приснился.

– О, интересно, расскажи!

«Сегодня мы поговорим об одной из самых замечательных наук, созданных трудами выдающихся учёных человечества. Мы будем говорить о математике». – Вещал тем временем преподаватель.

– Я стоял посреди бескрайнего снежного поля…

«…и только соблюдая принципы общества, только признавая его законы и повинуясь им, мы можем говорить…», – твердил тем временем учитель.

– Один, с огромным двуручным мечом с широким лезвием…

«…говорить о том, как важно понимать, что один человек, без использования опыта прошедших поколений, не может…»

– Окружённый со всех сторон полчищем орков…

«…никогда не постигнет той мудрости, никогда не сможет самостоятельно дойти до тех высот, что долгими упорными трудами готовили для него отцы и деды…»

– Боязный, смертельный, но непобедимый…

«…индивид должен осознавать свою нишу в обществе, тогда, и только тогда из вас может вырасти что-то стоящее…»

– Враги подступали всё ближе, скаля жуткие пасти…

«…тут мы подходим к гениальности всей этой идеи, этой концепции, всего этого великолепия, созданного только благодаря усилиям целого сообщества людей, а не отдельных ничтожных его элементов…»

– Я… – тут Джон потупил загоревшийся было взгляд. Дальше я не могу вспомнить.

– Значит твоя битва ещё впереди! Мы будем биться на одной стороне, брат мой! – многозначительно произнёс Уолтер и положил руку на его плечо. – А вот и перемена, пойдём, пройдёмся немного.

Они вышли прогуляться под сенью растущих около колледжа деревьев. Листва с них уже почти вся осыпалась, осень быстро давала о себе знать. Слегка накрапывал мелкий холодный дождик, и Уолтер закутался в плащ.

– Слушай, – сказал он, – а забавно, что тебе приснился именно двуручный меч, ведь таким только ведьмаки вооружались.

– Кто?

– Назгулы77
  В легендариуме Толкина бывшие короли рода людей, порабощённые Чёрным Властелином и развоплотившиеся.


[Закрыть].

– А!

– Давай сегодня снова соберёмся у меня, – предложил Уолтер, доставая сигаретку. Пойдём-ка за школьные ворота, покурим, никто там нас не увидит. Будешь? Это «Честер».

– Да я вообще-то не курю.

– Не куришь или просто ещё не пробовал? – ехидно поинтересовался Уолтер. – Я не настаиваю, но если хочешь, попробуй. Всё в жизни стоит попробовать и пропустить через себя. Только тогда можно говорить о том, хорошо это или плохо.

– Ладно, давай!

Они немного постояли за воротами, прикуривая друг другу сигареты. Курить у Джона с первого раза, конечно, не получилось, и он закашлялся.

– Да ты не в рот набирай, в себя тяни, вовнутрь!

– Ага… Кх-кх…

– Ладно, пойдём, пора обратно идти, на тебе жвачку, чтобы не засекли.

Возвращались они к Уолтеру пешком, избегнув скучной поездки на автобусе. И хотя холодные капли дождя всё чаще норовили упасть ребятам то на макушку, то на нос, то за шиворот, они этого совершенно не замечали. Что там какой-то дождь по сравнению с таким увлекательным разговором.

– Видишь ли, любезный друг, мой плащ не промокает, – объяснял дорогой Уолтер. – Дело в том, что он эльфийский88
  Здесь и далее один из народов в легендариуме Толкина.


[Закрыть].

– Ну ты ещё скажи, он невидимым тебя делает.

– Да нет! – они посмеялись. И Уолтер объяснил с неохотой:

– Ну, эльфийский, как тебе сказать… Да, его сшила для меня одна прекрасная эльфийка. Её зовут Лютиэн.

– Ух ты!

– Но ты можешь называть её Анна. Кстати, могу познакомить, если хочешь, она сегодня должна зайти ко мне. Так что, может, соберёмся у меня после занятий?

– Да, интересно! Анна – это твоя девушка? Или просто знакомая?

– Скоро увидишь, – улыбаясь произнёс Уолтер.

Как и накануне, они снова уселись у камина. Уолтер согрел чайку, приготовил бутербродов, и они сели перекусить. Надо сказать, что день был длинным, школьные занятия весьма утомительными, а у них и крошки во рту с утра не было. Нужно было срочно подкрепиться!

– Ну как, а битлов-то послушал? – спросил Уолтер, набивая полный рот. – Ах, чаёк, горячий, хорошо!

– Нет, вчера не слушал. Послушаю ещё, может сегодня. Я как за книгу засел, так и заснул с ней. Скажи, а как ты ко всему этому пришёл? Толкин, музыка такая необычная, несовременная?

– Ну, не буду душой кривить. В этом большая заслуга отца. Музыка Битлз и других достойных команд звучала в нашем доме ещё до моего рождения.

– Да, такое случается, но далеко не всегда люди проникаются, когда родители что-то им навязывают. Вот мои, например…

– Ага. Только не говори, что твои битлов слушают! Хочешь наверно сказать, что ты из чувства противоречия не стал бы следовать примеру родителей?

– Когда я их узнал получше, когда чуть подрос и что-то осмыслил, то, честное слово, появилось большое желание начать делать всё наоборот – вопреки им самим и их заплесневелым предписаниям.

– Да, тебя, видно никогда не понимали. – Уолтер с грустным видом откинулся на спинку кресла.

– Они, видишь ли, всегда считали меня маленьким, глупеньким, хворым, я думаю, они меня всю жизнь собираются таковым считать. И всегда думали, что лучше чем я сам знают, что мне нужно, а что нет. Чем мне интересоваться, а чем и не стоит…

– Да, есть такой фенотип людей. Ничего с ними не поделаешь. Расскажи, чем ты увлекался, что вообще с тобой такое случилось, что я, не зная тебя, сразу же заметил, что с тобой что-то не так?

– Да не так уж интересно это рассказывать… В общем… – и Джон вкратце рассказал Уолтеру свою грустную историю. Тот не перебивал, только подливал им иногда чаю, да посматривал на часы.

– Ну что ж, – сказал он, когда Джон, вздохнув, закончил свой монолог, – ясно, теперь всё ясно. Однако, хватит печали на сегодня. Уже должна подойти Лютиэн!

И он угадал. В прихожей в этот момент раздался звонок. Точнее, не звонок. У Уолтера для этих целей использовался колокольчик. Прямо как в старину! Пока Джон умилялся этому маленькому открытию, Уолтер с Лютиэн поднялись наверх.

– А вот и леди Лютиэн!

Джон ожидал увидеть кого угодно: и мудрую эльфийскую деву, от которой исходит свет, и маленькую, необычно одетую девушку – ну что-то вроде самодельных вязаных шапочек с затейливыми узорами и длинных плащей как у Уолтера, всякие бусы из бисера, – но он не угадал. В комнату вошла самая обычная с виду девушка, без всяких плащей и сверкающих изумрудами волос до пят, но было в ней что-то, что заставляло задержать на ней взгляд чуть дольше, чем следовало бы тому, кто хотел бы остаться в этом незамеченным. Она была среднего роста, обладала длинными черными волосами, черты лица её были мягки и притягательны, хотя их носительница отнюдь не производила впечатление легковесного человека, скорее наоборот – привлекала внимание некоторая серьезность или сосредоточенность. Но самое же большое таинство скрывалось в её глазах – тёмно-синие очи сразу пленяли глубиной и радостью открытия мира.

Джон на секунду встретился с Анной взглядом. Всего на секунду, но этого хватило! Какой-то почти физически ощутимый свет исходил из глаз её, незримая сила, заставляющая смотреть в эти синие очи не отрываясь. Уолтер заметил замешательство Джона и сказал, поворачиваясь к Анне:

– Это Джон, мой новый друг. Мы с ним учимся вместе и уже сдружились. А это, – он учтиво указал Джону на Анну, – Лютиэн, Лесная Дева. В миру Анна.

– Здравствуй, Джон, – улыбнулась Анна, – очень рада. Вообще рада за вас, у Уолтера давно не было никаких друзей.

– У него-то? – Джон от удивления даже показал на Уолтера пальцем, что привело того в совершеннейший восторг. – Он такой общительный человек, такой открытый, я просто не могу в это поверить.

– А ты так ничего и понял до сих пор? – спросил Уолтер, а Анна многозначительно улыбнулась. – Лютиэн? Споём ему нашу последнюю балладу?

– С удовольствием, Берен.

Уолтер взял в руки акустическую гитару, уселся напротив Анны, и они начали. Нежные звуки перебора переплетались с чистым, высоким голосом девушки. Джону моментально представились флейта и клавесин, вплетающиеся в музыкальное полотно. Если бы он слышал группу Steeleye Span, то наверняка провёл бы параллели с их музыкой и голосом Мэдди Прайор. Но Джону ещё не довелось познакомиться с этой замечательной командой, поэтому он тихо и восторженно внимал дивным звукам, уводящим в совершенно другой мир. В балладе воспевалась история любви Берена и Лютиэн99
  Берен и Лютиэн – герои легендариума Толкина, история их любви и подвигов описана в книге «Сильмариллион».


[Закрыть], рассказывалось о двух последних воинах Света, восставших против неизбежного Конца Мира и порабощения людей их же собственным разумом… Джон заворожённо слушал. Величественные картины представали перед взором его. Стены древних замков из потрескавшегося камня, бесчисленные армии орков и людей, которые простирались до горизонта и уходили за него. И Берен с Лютиэн в кольце врагов, сразившие целые горы этих тварей, бесстрашные, непобедимые, вершащие последний бой этого Мира… К реальности Джона вернул незнакомый голос:

– Всем добрый вечер! Какая замечательная компания собралась тут сегодня! – это вошёл отец Уолтера.

– Привет, пап, – сказал как раз закончивший играть Уолтер. – Это Джон, мой одноклассник и новый друг. Мы тут его, так сказать, сообща приобщаем к прекрасному! Джон, – Уолтер повернулся к нему и, показывая на отца, представил его. – А это мой замечательный отец, мистер Чарльз МакКензи!

– Ну, – немного смутился отец Уолтера, – я думаю, можно и просто Чарльз. Дядя Чарльз, если хотите. Анна меня так давно уже называет.

И мистер МакКензи и Джон обменялись крепким рукопожатием.

– Пап, побудь немного с нами, ты так много интересного можешь рассказать! – попросил Уолтер.

– Ну уж, много, – застеснялся Чарльз, – что-нибудь о музыке?

– Расскажи нам о той замечательной эпохе, когда люди ещё верили, что мир изменится, когда трава была зеленее. – Попросил Уолтер.

– Если ты имеешь в виду 60-е годы, сынок, – медленно произнёс Чарльз, – то ты прав, времечко было действительно золотое, а мир – юн, словно капли утренней росы под восходящим солнцем в горах. О битлах рассказывать не буду, об этом и так написано много книг. Но вот что творилось в мире, в умах людей… Это было время просветления и новых надежд! Помню как мы, находясь примерно в вашем возрасте, ходили в лондонские клубы – Marquee, UFO. Там проводились просто невообразимые хепенинги. Концерты, на которых была самая разнообразная публика, все одевались во что хотели, носили цветастую хипповую одежду, обвешивались самодельными фенечками, сплетёнными из бисера. Люди читали в этих клубах свои стихи, играли какую-то музыку. Причём, в одном конце зала могла играть одна группа, в другом – совершенно другая. И всё это под невообразимые световые шоу, пионерами которых были Pink Floyd. Царила атмосфера любви и товарищества, любой мог подойти к любому и сказать что-то или просто обняться, прочитать свои сочинения, поговорить о философии. И никто ни на кого не смотрел как на ненормального. Можно было всё, всё разрешалось и всё находило понимание. Молодёжное движение было этаким стихийным протестом против истеблишмента, коммерции, потребительского подхода к жизни. Мы верили, что мир изменится, и что вот оно – начало чего-то грандиозного. – Чарльз рассказывал с горящими глазами, голос его был вдохновенен, но вот он сделал паузу, и взор его погас. – Это было давно. Теперь, когда с тех пор прошло уже тридцать лет, при взгляде на современный мир и общество, просто не верится, что такое вообще могло происходить… – Он снова поднял голову, взор его прояснился. – Однако вы меня радуете. Я никогда ничего не рассказывал Уолтеру, не навязывал ему этой музыки, что звучала тогда в сердцах многих людей. Он как-то сам заинтересовался всем этим, нашёл мои старые пластинки, книги, и вот он уже знакомит со всем этим других. Стало быть, тлеющие огоньки надежды, возможно, снова вспыхнут в полную силу!

Джон не уловил смысла последней вдохновенной фразы отца Уолтера – дяди Чарльза, но почему-то она отпечаталась в его памяти. Он запомнил эти слова на всю жизнь.

– Ну, меня ждут дела, – сказал дядя Чарльз вставая. – Ещё увидимся!

Уолтер отложил гитару и, усевшись глубоко в кресле, обвёл задумчивым взглядом компанию.

– У отца была вдохновенная юность, полная надежд и веры в будущие свершения, – сказал он, когда тот вышел. – А мы сидим тут, потерявшись где-то среди мрачного безвременья девяностых годов…

– Уолтер! Так не похоже на тебя – предаваться унынию, – произнесла Анна как можно веселее. – Давай расскажем Джону историю нашего с тобой знакомства! Думаю, это тоже в некотором роде впечатлит его.

– Да уж, он наверняка хотел спросить нас об этом, – оживился Уолтер. – На основе этой истории мы с Лютиэн сложили балладу.

– Но нынче мы не станем её исполнять, мы просто расскажем, – подмигнула ребятам Анна.

– Да нет, мне очень понравилось, честно. – Джон подумал, что его подозревают в том, что ему не пришлась по душе исполненная песнь.

– На самом деле история нашей встречи слегка напоминает встречу настоящих Лютиэн и Берена.

– Настоящих? – удивился Джон.

– Это герои Толкина, – ответил Уолтер, но не из «Властелина Колец», а из самой первой книги о Средиземье1010
  В легендариуме Толкина место, где происходят основные события романа «Властелин Колец».


[Закрыть] и сотворении Мира. Я тебе потом дам прочитать, если будет желание.

– Однажды весной, когда уже припекало яркое тёплое солнышко… – начал Уолтер.

– И травка пробивалась сквозь сухую слежавшуюся листву… – вставила Анна вкрадчивым голосом, каким обычно детям рассказывают сказки.

Все засмеялись, причём Джон скорее для того, чтобы снять некоторое внутреннее напряжение.

– Говоря более прозаично, для меня тогда настали мрачные тяжёлые времена. Вера начала покидать меня, и я искал уединения. На северной окраине Рибчестера есть старый лес, он выходит за границу города, наверно ты знаешь или был там. – Уолтер кинул взгляд на Джона. – Я взял с собой гитару, курительную трубку, немного лонгботтомского1111
  Лучший табак в Хоббитании (страна хоббитов в легендариуме Толкина).


[Закрыть] табака и отправился в лес. Долго блуждал я неведомыми лесными тропами, но нигде сердце моё не чувствовало ни покоя, ни умиротворения. Вдруг совершенно неожиданно вышел я на прелестную, дикую, нехоженую поляну, всю засыпанную прошлогодними листьями. Посреди поляны лежало поваленное старое дерево. В этот момент я почувствовал, что вот оно, место, которое я искал, тут можно сделать небольшой привал или задержаться подольше. На меня нашло некоторое успокоение, я присел на бревно и раскурил трубку. Так свеж и приятен был весенний ветерок, так легко и звонко пели птицы, радуясь просыпающейся вокруг природе, что мысли мои как-то сами взмыли ввысь и очистились от серого тумана, что снедал их в последнее время. Я взял в руки гитару и заиграл. Сначала я просто брал аккорды, воображая себя этаким бродячим менестрелем с лютней. Кстати, Джон, я увлекаюсь музыкой барокко, как-нибудь расскажу. Постепенно я вообще перестал воспринимать окружающий мир, погрузившись в эту замковую музыку. У меня начала вырисовываться мелодия, которую, я, сам того не замечая, периодически повторял. В такой идиллической обстановке я провёл час или более и ничто не нарушало моего покоя, как вдруг в мою песнь совершенно гармоничным образом вплелись какие-то чистые, девственно красивые высокие звуки. Я вернулся к реальности и узрел на поляне Лютиэн в снежно-белом одеянии до пят, с длинными распущенными волосами и венком из цветов. Она вся сияла в лучах заходящего солнца. Я тогда подумал, что это не иначе как божественное видение и боялся пошевелиться. Но Лютиэн плыла ко мне и пела. Голос, вернувший меня на землю, исходил от неё! Она подошла и присела рядом на траву. Я же, не смея прекращать игру, взирал на неё, и сердце моё полнилось неведомыми мне до тех пор чувствами.

– Наконец, я улыбнулась и прекратила петь. Я – Лютиэн, Дева-Цветок, Дитя Сумерек, сказала я.

– Меня зовут Уолтер, сказал я, – и Уолтер изобразил грациозный поклон, который, видимо, имел место быть в реальности.

– Мы пели и смеялись до самой ночи, встречая появление первых звёзд, – продолжала Анна, – а когда совсем стемнело, стали пробираться домой неведомыми тропинками, которые всё петляли по волшебному, засыпающему лесу. Шум ветвей, в котором звучало неутихающее эхо нашей песни, сопровождал нас до самой опушки…

– Как-нибудь мы покажем тебе это место, если захочешь, – сказал Уолтер, – я уверен, что там и зимой так же хорошо, как и весной.

– Анна! – Джон обратил вопросительный взор в сторону девушки. – Я пока не привык к вашим новым именам, ничего, если я буду звать вас именами, которые дали вам родители?

– Конечно, – ответила она. – Каждое имя хорошо, плохих ведь не бывает. Дело вообще не в именах, а в людях. И Анна и Лютиэн одинаково имеют право на существование.

– А у меня пока нет прозвища. Анна, расскажи ещё что-нибудь о себе, если ты не против, – попросил Джон и тут же смутился – неловко выпытывать у девушки что-то из её жизни. – Ну, я имел в виду хотя бы то, как ты вдруг оказалась в том лесу.

Уолтер с Анной заметили, что Джон застеснялся и спохватился. И улыбнулись.

– Ты нам нравишься, Джон, у нас нет от тебя секретов, – сказал Уолтер.

– Тот день, в начале весны, – кстати, это было в этом году, если интересно, – тот день был для меня тоже не самым светлым. Устав от городского шума, переполнившись людским общением, я так же искала уединения от сует мирских. И вспомнила про этот лес на окраине города. Я долго гуляла одинокими тропами, пока меня не привлекли чудные звуки музыки. «Эльфы!» – первое, что подумалось мне. Конечно, это немного глупо, но я пошла на эту мелодию. И песнь, спавшая до того времени, пробудилась во мне, я запела под удивительную мелодию и вышла к Берену. Дальше ты знаешь. Надо сказать, что с миром Толкина он тогда не был знаком, так что и ты не стесняйся. Если уже влюбился в этот мир, скоро изучишь его достаточно хорошо.

– Да, я уже чувствую, меня скоро будет не оторвать. А ты наверно живёшь где-то недалеко?

– Да, мы все живём неподалёку друг от друга, ведь городок-то наш мал. Я живу вдвоём с мамой. Она у меня тоже замечательная: благодаря ей я с детства знакома с книгами Толкина. Я воспитывалась в тёплой, ненавязчивой атмосфере, мне всегда можно было делать всё что душе угодно. Но мне обычно не хотелось никуда уходить: ведь с мамой было так интересно! Это несколько позже я стала чувствовать дискомфорт в обществе людей. Это началось тогда, когда пришло первое переосмысление всего что есть в нашем мире. Когда я поняла, что наш мир, это, увы, не мир Средиземья. Здесь просто так нельзя взять и пойти расплавлять Кольцо зла1212
  В легендариуме Толкина Кольцо Всевластья являет собой символ и средоточие зла, порабощения.


[Закрыть] перед самым домом правительства… Но это уже другая тема.

– Да, вот как вам повезло с родителями. – Джон поспешил прервать неловкое молчание, которое могло образоваться после последних слов Анны, но сами её слова запомнил. Они были близки ему. – А у моих можно только в совершенстве научиться тому, как разрушать чужие нерукотворные миры… Но теперь с этим покончено! У меня, смею отныне надеяться, есть вы, друзья мои!

– Конечно, Джон! Мы рады твоей, наконец скинувшей оковы, откровенности! А то я, признаться, попервости думал, что тебя ничем не пробить. – Они втроём обнялись в горячем порыве. – Теперь ты не один.

– Уж кому как не мне понимать, что это значит! Более того, я боялся людей, я сторонился их, но теперь я понял, что не всё так плохо, и кроме всех прочих есть те, кто поймёт и поможет тебе! Отныне и впредь можете так же рассчитывать на мою поддержу! Один за всех! – и Джон радостно и гордо поднял голову.

– И все за одного!