Текст книги "Последний воин духа"

– В детстве за заборами со всех сторон пожили, под снегом пожили, в море на клочке земли пожили. Дальше что – в пустыне Сахара будем жить? – вопросил Джон негромко, не обращаясь, в общем-то, ни к кому конкретно.

Наконец разъехались. Теперь Уиллу, Джону и Кевину, обладателям лодок, каждое утро предстояло наведываться ко всем горожанам и передавать новости, а также, выполняя функции общественного транспорта, в случае необходимости перевозить людей и продукты из дома в дом. Ну и, конечно, проверять рисочки на столбах.

Каждый новый день Джон начинал с того, что пробирался тайным проходом на башню в лесу. Туннель к ней был, наверное, единственным местом в городе, находящимся ниже уровня воды, но совсем не пострадавшим от неё. Он лишь чуть отсырел. Ещё бы: чья работа! Джон проводил наверху почти всё свободное время, устремляя взор ожидания на северо-запад, туда, где туманная излучина реки теряется в пространных степных равнинах.

– Я знаю, чего ты тут все время ждешь, – сказала ему как-то подошедшая Эмили.

– А ты разве не ждешь? – ответил ей вопросом Джон.

Вместо слов девушка лишь прильнула к нему, и так беззвучно стояли они тёплым весенним вечером, осиянные ранними звёздами и восходящей луной.

За погожим вечером наступало ясное утро, дни сменяли друг друга в своей вечно-юной чехарде. Лёд в реке постепенно совсем растаял, вешние воды практически сошли, перестав терзать землю, но оставив после себя тонны непроходимой грязи в качестве напоминания о своём былом могуществе. Правда, горожан это и не пугало. «Так оно всяко лучше, чем было», – поговаривали они. Некоторые из них уж совсем, было, собрались в Дженкинс на разведку, но долго ли, коротко ли, хотя и не на следующий же день после первой вылазки на лодках, но и явно ранее, чем через месяц после этого, увидел Джон с обзорной площадки башни вожделенный корабль. Гордо реяли его стяги, а паруса полнились свежим утренним ветром с севера. Ярко светило солнце, будто предвещая новую счастливую эру обновленного человечества.

– Корабль! – громко прокричал Джон.

Эмили, по обыкновению лежавшая на шкуре рядом, тут же вскочила. Слов уже не оставалось, ребят захлестнул поток эмоций. Полугодовое ожидание будто сорвало все замки и вырвалось наружу из долгого заточения. Скрепив пару рук, Джон с Эмили вопили что-то нечленораздельное и бешено прыгали в такт, сотрясая дубовые половицы и неистово размахивая свободными конечностями. Со стороны можно было подумать, что эти двое давно находятся на необитаемом острове, и, позабыв человеческую речь, громко вопят как истые аборигены, потому что увидели вдруг в море спасительный корабль. В общем-то, так оно всё и было – остров в снежной пустыне, кучка людей у костра в шкурах, одиночество и холод, сумасшествие; ещё год-другой – и кто знает…

– Уилл! – кричал вскоре Джон в рацию. – Плывут, плывут, что я тебе говорил! Всех на площадь! Что?.. Нет, не голодные крокодилы! Не старатели из Дженкинса, нет, не рибчестерское добро намывать, ха!.. Спасатели? Не-не. Фрегат! Наш Фрегат!

В совершеннейшем смятении Джон позабыл про все свои дела и обязанности. Да и какие могли быть дела важнее встречи долгожданного корабля. Он уже стоял на пристани в толпе собравшихся со всего городка людей. Не осталось в голове никаких мыслей, Джон словно вычеркнул из памяти полугодовое заточение под снегом; будто и не было вовсе вечно серого неба, разлук, одиночества, отчаяния, волков, Джошей Даркнеттов, Нэнси и прочих испытаний. Не было тяжелых утрат и маленьких побед, не было… будто вообще ничего не было! Осталась буквально одна мысль – сейчас, уже очень скоро он снова увидит своих родных и любимых людей. А вот ради этого, пожалуй, и стоило вынести всё, что выпало на их долю!

Раздался приветственный пушечный выстрел, вокруг загудели и закричали. Джон понял, что слишком ушёл в себя. Он поднял взгляд и различил знакомую стройную фигурку на носу корабля. Рядом с ней, облокотившись на штурвал, стоял моряк в тельняшке.

Джон неотрывно смотрел на них, и даже когда корабль пришвартовался, и оттуда перекинули мостик, по которому люди потекли на пристань – ко всеобщему изумлению, там были многие, кто сбежал в Дженкинс – Джон и тогда не оторвал взгляд от фигуры на носу. Он даже не заметил, что по мостику уже проследовало всё его семейство. Пропустил, что в толпе прошли и…

Фигурка на носу, облачённая в серый камзол без инкрустаций, наконец, сдвинулась с места и проследовала по трапу самой последней, вслед за моряком в тельняшке. Вид у обладательницы старинной мужской одежды был светлый, но немного усталый. Лицо хранило следы пережитого, а глаза были туманны и загадочны. Они смотрели на Джона, но одновременно будто кого-то искали. А может, скрывали какую-то думу их владелицы. Впрочем, это же были глаза тёти Дженни! Которая, наконец, подошла к Джону и стала прямо перед ним. Он всё ещё молчал, словно потеряв дар речи; грудь его взволнованно вздымалась; он так давно тщился увидеть этого человека – того, кто столь многое даровал ему и оделил надеждой. Того, кто был несравнимо ближе матери, того…

Наконец, Арталиэн не выдержала и первая обняла Джона, промолвив:

– Ну, дорогой ты наш, вот мы и дома. И, насколько я вижу, ты неплохо сберёг его в наше отсутствие!

– Я… так рад вам! Тут столько всего было. Дом? Он, кажется, немного пострадал после наводнения.

– Я про наш общий дом, наш город, – улыбнулась тётя Дженни. – Ну, ты хоть обернись, а то я тут, знаешь ли, не одна приплыла! – и она мягко взяв Джона за плечи, развернула его в противоположную сторону. – Опля!

Позади, как ни в чём ни бывало, – словно и не уезжали вовсе, – стояли такие родные и любимые Уолтер с Анной и дядя Чарльз! Наконец, Джона прорвало – он бросился им на шею!

– А загорели-то как, кто бы мог подумать! – счастливо бормотал Джон.

– А вы тут тоже не скучали, надо полагать, кхе-кхе, – отшутился Уолтер в узнаваемой манере! – За здорово живёшь, брат!

– Ох, да что же это я! – обалдело проговорил Джон, лицо его отражало целую гамму различных чувств. – Вот это – Эмили, – указал он на девушку, до этого молча стоявшую рядом и с тихой улыбкой созерцавшую встречу старых друзей. – Она… в общем, она мне помогала в городе порядок наводить.

– Ага, вот как теперь это называется! Ты слышала, Анна? – завопил Уолтер и запрыгав вокруг Джона, затянул какую-то веселую песню 60-х.

– Джон, наконец-то всё сбылось! – Анна тоже подошла к Джону, обняв его. – Мы так долго мечтали о встрече и волновались, как вы тут.

Подошёл Уилл и обнялся с Чарльзом, и, поздоровавшись с женщинами, сказал Уолтеру:

– А ты, я вижу, возмужал! Топорик-то, небось, теперь одной левой, а?

– У-у-у! – влез Чарльз, – это уж не сомневайся, друг!

– Ха! Я теперь не только топорик, мы с Анной… – начал польщённый и обрадованный темой Уолтер.

– Я думаю, друзья, – громко призвала всех к вниманию леди Арталиэн, – мы найдем местечко для разговоров получше, если, конечно, это местечко… – тут она довольно усмехнулась, замялась и лукаво посмотрела на Джона.

– О, да, тётя Дженни, – оживился Джон, – местечко вполне себе в порядке. Ну, конечно, кое-где залило, кое-где штора упала, и погребок чуток опустел, не без этого, куда уж тут было скрыться от воды. Сначала одна напасть, потом другая. Но в целом Дом жив, нигде ничего не обвалилось, не провалилось, репутация Дома, можно сказать, нисколько не подмочена! А то вон у Пола…

– Это ты мне вскоре всё сам покажешь и расскажешь! Но сначала давайте-ка все встретим своих родственников. А потом приходите к нам с Анной. Когда сможете.

Джон посмотрел на Эмили и вдруг подумал, что теперь она может перебраться жить в родной дом, ведь все Робертсоны вернулись в город. Неужели их тёплое содружество на этом и закончится? И вот она стоит перед ним такая милая и глядит чуть насмешливо, а непослушная чёлка снова сбилась на нос… Сейчас в любом случае нужно было ненадолго разойтись: родня Эмили тоже прибыла вместе со всеми; близкие же Джона вообще стояли в нескольких метрах от него и терпеливо ждали, когда же тот соблаговолит обратить на них внимание.

– Ну, ты ещё не насовсем домой? – задал совершенно дурацкий вопрос Джон.

Эмили тут же всё пронюхала без лишних слов.

– Ах, нет, ну что ты, – ответила она притворно-игривым голосом. – Сначала мы ещё у тёти Дженни чайку попьём, ага? – Она засмеялась и, подмигнув Джону, побежала в сторону дома.

Джон, несколько сбитый с толку, но в глубине чувствуя, что всё хорошо, наконец, подошёл к своим родственникам, первым обнял брата, затем маму, тепло поздоровался с остальными. Они довольно быстро разговорились. От былой отчуждённости, оказалось, не осталось и следа.

– Джон, а ты знаешь, – говорила ему мама с гордостью в голосе, – все, кто уехал в Дженкинс, уже в курсе твоих славных дел. Люди хотят, чтобы ты и дальше руководил городом.

– Да, – сказал Фред, отец Джона. – Я думаю, никто против не будет, если тебя назначат мэром вместо сбежавшего и бросившего сей город мистера Уилсона. Ну, или хотя бы помощником сделают и почётным гражданином. Да, ещё медальку какую-то вроде обещают дать!

– Ой, да вы что, – засмеялся Джон. – Дайте мне просто побыть самим собой, и тогда я уж найду себе достойное занятие. Не уверен, что нужен городу в обычной… мирной жизни.

– А ты всё такой же загадочный, Джон, – сказала Лесли и позволила себе легонько погладить сына по волосам.

– Скажи, а Эмили… вы подружились, я смотрю? – осторожно спросила она.

Джон вскинул взгляд, не зная как реагировать, и мама поспешила доверительно добавить:

– Я очень рада! Это так чудесно!

– Да, мы… – замялся Джон, – мы с Эмили вернёмся к вечеру, правда, я давно не заходил и не знаю, в порядке ли моя комната. А пока что мы к тёте Дженни в гости! Вы уж поймите правильно – с вами мы ещё успеем поговорить!

– Комнату я посмотрю. Конечно, мы с папой вас обязательно дождёмся и спать не ляжем, пока не вернётесь. Ещё чай попьём вместе!

– О, всё семейство Робертсонов в сборе, какая редкая удача! – смеялась Эмили, обнимая своих родных, которые уже добрались до дома.

– Ну, ты про себя-то расскажи, как вы тут вообще жили? – волнуясь, причитала мама.

– Да отлично мы жили. Джон тут никому не давал хандрить, всё организовывал и каждого подбадривал, он…

– Да я уж всё поняла, родная ты моя. Да! Давно пора! А то так и будешь в девицах ходить! – наставительно, но с лёгкой иронией провозглашала мама. – А Джон у нас теперь человек видный, радуйся, балда!

– Мама, ты неисправима! – и мать с дочерью обнялись как старые подруги, не видевшиеся уйму лет.

– Заходите, заходите! – обрадовалась Арталиэн, увидев идущих к её дому Джона с Эмили. Она стояла на крыльце, облачённая в белоснежное платье до пят, на груди красовалась брошь в виде позолоченного фрегата. – Тут как раз и Уилл скоро должен подойти. Он об этом по рации сообщил. Я смотрю, у вас тут техника просто на грани фантастики! – тётя Дженни мечтательно закатила глаза.

Джон лишь развёл руками – так оно, в общем-то, и было.

Вскоре все старые друзья собрались в Доме двух А., никого долго ждать не пришлось. Арталиэн встречала всех в прихожей, где все они, наконец, и собрались.

– Ну, дорогие мои, теперь нам предстоит долго и обстоятельно рассказывать друг другу о столь многом, – начала Арталиэн и вдруг остановилась на полуслове.

– Но мы, пожалуй, не будем спешить! – сказала она, чуть помолчав. Давайте отложим подробности для дней грядущих. А сегодня устроим небольшой пир по поводу нашей долгожданной встречи и порадуемся тому, что череда неприятностей, наконец, ушла в прошлое.

– Неприятностей, – заулыбалась Анна. – Скажешь тоже! Это сейчас легко говорить…

– Конечно, легко. А надо что – тяжело? – подмигнула Арталиэн дочери.

– Да, череда закончилась, но надолго ли нам этого хватит? – пробормотал себе под нос Джон в своей старой манере.

– Чего именно? – тут же влез Уолтер. – Припасённых в сундуках запасов?

– Ну… заряда, который все мы получили в последний год, – сказал Джон и посмотрел на тётю Дженни.

– Кто знает, Джон, – ответила та. – Может, это всё только подготовка к чему-то самому важному, что пока лишь мелькает на туманных поворотах закручивающейся спирали будущего…

– У меня лично мелькают картинки сытного обеда! – деланно облизнулся Уолтер.

– Ага, кто бы сомневался! Мы с Чарльзом привезли немного всяких запасов вон в тех ящиках, – Арталиэн встала и указала на несколько старинных сундуков весьма внушительного вида, составленных в углу комнаты. – Пир, конечно, будет не чета прошлым нашим, – там спартанская закуска и…

– И что? – не выдержал Уолтер и начал гримасничать. – Конфеты, мушкеты, хлопушки фирмы «Анна и ко пускают бумажного журавлика»?

Вокруг шеи Уолтера тут же сплелись пальцы Анны, и он, состроив виноватую мину нашкодившего мальчишки, замолчал.

– Скоро узнаешь! – веско ответила Уолтеру Арталиэн. – Ну а теперь пройдёмся-ка по дому все вместе, нагуляем аппетит, посмотрим, в каких вы тут отношениях были со всей этой ветошью! А то мы с Анной ничего ещё даже не осмотрели.

– Ну а чем же вы топили всё это время? – спрашивала у ребят «владелица заведения», когда они шли по коридорам. – Картины не все ещё пожгли?

Джон прокашлялся от неожиданности и только набрал воздуха, чтобы ответить, как Арталиэн опередила его.

– Да я чувствую, что ты хочешь сказать, Джон. Ха! – прыснула вдруг она. – Да надо было пожечь всё это старьё. Тоже мне, работы Рембрандта. Ну, рамки для картин уж точно. Их же сотни в подвале. Завитушки, резьба. Какая же это всё глупость, излишество.

Но, заметив немой протест на лицах, немного смягчилась и добавила:

– А бабушкину мебель уж точно стоило пустить в расход! – весело бросила она. – Бабушка сама была бы не против, думаю, избавиться от этого хлама, да и не помнит она о нём.

Тут тётя Дженни открыла хорошо знакомую Джону дверь и мельком глянула на большую зарисовку на стене, но, быстро вернув взгляд к людям, радостно произнесла:

– Кстати! Бабушка уже поджидает нас в гости. И граф, разумеется, тоже. Так что нужно обязательно проведать их.

Джон вспомнил насыщенный вечер в замке и наполнился радостью. Вот теперь-то ему есть, чем поделиться со старым графом!

Арталиэн тем временем снова взглянула на стену с рисунком. Там боролся со штормом Фрегат Последней Надежды.

– Так, доченька! – саркастически молвила она, обнимая Анну, – а что это у нас тут за каляка-маляка такая появилась? Моющиеся обои в стиле постмодерн? Да, этот прославленный стиль ни с чем не спутаешь. Ба, зеленое море! – Арталиэн всплеснула руками. – Да это ж Гоген, поди!

Анна ущипнула маму за руку и надула щеки.

– Я ж старалась! – разочарованно бросила она. Но видя, как мама на неё потешно смотрит, переменилась в лице и смущённо заулыбалась.

– А ты, Джон, что скажешь, – обратилась тем временем Арталиэн к Джону, – не все кладовки ещё опустошил? – Она потрепала его по вечно немытым волосам. – Ну ничего, я к деду заезжала, все трюмы загрузили, сундучки-то видели? Это только малая часть, ха! Мы к ним уже скоро вернёмся!

Сделав пару шагов к секретному лазу в полу, Арталиэн остановилась и вопросительно посмотрела на Джона. Тот оживился. Это же та самая комната, где съезжающий пол ведёт в подвал с входом в туннель на башню, и тётя Дженни явно хочет знать, открыл ли Джон секрет. Не просто же так она его сюда привела!

– О, да! – с чувством заговорил он. – Я тут провалился случайно, думал уже, ждать мне любимую тётю Дженни до пенсии, как Эмили говорит!

– Что, так и говорит? – рассмеялась Арталиэн. – Это до моей, что ли, пенсии?

– Это я про верёвочки… – протянула Эмили.

– Но там, внизу открыл дверку… – продолжил Джон, – и всё монстров боялся. А потом мы с Эмили гадали над комбинацией веревочек. Ну и наверху уже нашли один древнеэльфийский… ой, то есть древнеанглийский перевод.

Тётя Дженни нахмурила брови, вспоминая.

– Ах, это! – иронично произнесла она. – Перевод… сущее ребячество, чем я только ни занималась, подумать только! Веревочки – это как раз чтоб за них подёргали, а дверь так и не открылась! Но на башенку вы всё же прошли. Хотя, чем она могла пригодиться?..

– Ну как же, – просияла Эмили, – поэтические вечера, игра в две гитары, сочинение ставших городской классикой музыкальных тем. А также долгие вечера под луной, предложение руки и сердца…

– Чего ты там придумываешь, Эм! – загоготал Джон. – Да тут от одной беды увернёшься, другая навяжется, так и жили. Какие уж там предложения!

– Как, так значит, это всё зря что ли?

– Что это – всё? На гитарах – не зря, выступили хорошо… – и, видя, что Эмили насупилась, Джон обхватил её и, покачивая из стороны в сторону, задорно произнёс:

– Какая ж ты ещё мелкая занозка. Ну, прям как в детстве, только увеличилась в размерах немного и марками заморскими больше не бахвалишься!

– Да? И что же у меня увеличилось? – с деланным притворством спросила Эмили.

– Ну, явно не объём мозга, – захихикал Джон и шустро ретировался в сторону.

Эмили погналась за ним, они стали бегать вокруг всех остальных. Арталиэн захлопала в ладоши!

– Ой, молодцы, на вас просто приятно посмотреть! Это после стольких-то испытаний.

– На самом деле, это мы так встрече радуемся, тётя Дженни, – сказал остановившийся, наконец, Джон. Заслуженный тумак от догнавшей его подруги он всё же получил.

– Ну, я рада вам не меньше! – воскликнула Арталиэн. – Что ж, эту дверь, ты, значит, нашёл. Погреба немного опустели, но, как я вижу, ты не все из них обнаружил. Да и многие комнаты просто не посетил, там найдутся ещё секреты.

– Надо же! – удивился Джон. Уж за полгода всё, казалось бы, тут обошел и обнюхал.

– Я всё вам потом покажу, если захотите, и если это вообще ещё интересно. А дом, на первый взгляд, вполне выдержал потоп и снег.

Джон долго готовился кое о чём спросить у тёти Дженни, и всё искал случая. Сейчас, видя её всегдашнюю беззаботность, он решил, что лучшего момента не найдёт и осторожно потянул её за рукав платья.

– Скажите, тётя Дженни, – неторопливо произнёс Джон, подходя к ней ближе и заглядывая в глаза. Арталиэн тепло улыбнулась ему, приготовившись слушать.

– А вы ведь всё это заранее предвидели?

Арталиэн почувствовала, что все взоры сейчас устремлены на неё, хотя вопрос задавал один Джон. Ей почудилось, будто в этот момент за ней незримо наблюдает весь мир. И расплывшись в своей знаменитой загадочной улыбке, обращённой как будто ни к кому конкретно и ко всем сразу, негромко, но очень четко произнесла… совсем не то, чего от неё все ожидали:

– Вообще, – и леди Арталиэн приняла шаловливое выражение лица, – вас и на пять минут оставить одних нельзя! Вечно с вами что-нибудь да случается! Хорошо ещё, я Чарльзу в январе сказала, что поворачиваем обратно, там наши гаврики в беде…

Тут она не выдержала и прыснула что было силы.

– Ну, конечно, нет, Джон, ах-ха-ха! Ничегошеньки я про катастрофу не знала. И никогда не была никакой прорицательницей, кто бы что ни думал. Но я всегда знала, что каждый из нас может в корне изменить свою жизнь. И обрести то, что искал – осознанно или бессознательно, во сне, наяву, в мечтах, в смелых грёзах, в тихих ночных страданиях заплутавшего в лабиринте жизни духа… – она посмотрела на лица людей, внимающих её речам и вскинулась:

– Ой, ну да что вы опять всё всерьёз воспринимаете! Пойдём уже чай пить! Анна, ты не ещё рассказала всем, какой мы с тобой сегодня пирог испекли?

– Нет, мама!

– Ну так, скорее, займём места за нашим любимым круглым столом на втором этаже!

– Простите, леди Арталиэн, – удивлённо обратился к ней Уилл, – а когда же и на чём вы его тут испекли?

– А почему тут? На корабле! А теперь пойдёмте уже перекусим!

В зале зажгли свечи. Вечер ещё только подступал к порогу, все предчувствовали наступление самого интересного и приятного. В камине подогрели еду из сундуков, на стол водрузили горячий самовар.

– А вот вы про графа Годрика упомянули, – спросил вдруг Джон. – Но как такое возможно, что сундуки оттуда… вы сказали, что навещали его? – удивлялся Джон всё более. – Но снег или… мы так ничего и не знаем, скажите хоть вкратце, где были, и что там вообще в мире-то творилось.

– Да, уделите уж несколько минут, нам очень любопытно, – добавил Уилл.

– Снег был во всей Англии, – ответила Арталиэн.

– Значит, у графа было то же, что и тут?

– Ну а как же! – осветила всех грустной улыбкой хозяйка вечера. – Граф осаду выдержал отлично! Не без потерь, конечно, как и у всех, но сам жив-здоров. И, как я уже говорила, приглашает всех нас в гости отпраздновать окончание снежной блокады, – и Арталиэн задорно подмигнула ребятам.

– Да, мы ничего не знали, что тут, в Рибчестере, творится, – продолжила рассказ Анна. – Связь с миром практически везде прервалась. Мы решили скорее идти сюда, но придя к побережью островов, нашли всё замороженным. Проникнуть хоть куда-то не было никакой возможности. И лишь недавно, после того, как разлилось, мы навестили графа, и сразу же рванули сюда.

– Ну а между всем этим? – допытывался Джон. – А вы, Уолтер и Анна, расскажите-ка нам о ваших приключениях в стране слонов и приверженцев ахимсы!6565
  Практика ненасилия в восточных духовных системах.


[Закрыть]

– Ой, вот это точно потом! – отозвалась Анна.

– Ага, – добавил Уолтер, – эту историю мы с удовольствием расскажем, но как-нибудь уж в другой раз, более подходящий.

– А вот в некоторых других местах земного шара была только вода, и много воды, да, Чарльз Мореход? – заговорщическим тоном спросила Арталиэн Чарльза.

– У-у-у, – прогудел Чарльз. – Это да. Мы когда в Индию приплыли за ребятами, там творилось что-то невообразимое. Наверно, как у вас тут в конце, только там это полгода продолжалось. Уолтер с Анной успели нам оттуда весточку прислать, там мы их и взяли на борт.

– А, вот оно как, значит вы давно вместе, – возрадовался Джон. – А то мы тут всё думали, где же вы, где ребята, все ведь растерялись.

– Да мы только с Анной вам письмо написали, как тут на тебе Новый Год. Даже отправить ничего не успели, – сказал Уолтер.

– А как же вы с тётей Дженни связались? – удивлённо спросила Эмили.

– Да на счастье, знакомые моряки уходили из Бенгальского залива в сторону западных земель. А там видели Фрегат. Его вообще сложно не заметить, парусники-то не каждый день моря бороздят. Хотя в прошлые века так новости и передавались. А то что недавно творилось, от Средних веков отличалось мало, как вы, наверное, все хорошо и сами поняли, – объяснила Анна.

Арталиэн встала, и, подойдя к одному из сундуков, извлекла оттуда топор на длинной деревянной ручке.

– Мы заезжали на мою, можно сказать, прародину, – усмехнулась она, – и привезли тебе, Джон, секиру. Вот эта – уж точно настоящая, можешь не сомневаться. Да, выглядит не так грандиозно, как та, которой ты в памятный Новый Год крепость крушил. Зато это боевая секира викингов.

Джон подошёл, оценивающе подхватил топор за рукоять.

– Да, видимо, более практичная вещь, чем та. Впрочем, мы с Уиллом и мечами справились.

– Вот это я ещё не слышала! – удивилась Арталиэн.

– Да так, гости непрошеные были, – сказал Джон обыденным голосом, отчаянно пытаясь скрыть взыгравшую гордость.

– Целых пять мохнатых шкур пришли по наши души, – объяснил Уилл. – Потом мясо пару недель весь город ел. Подробности, я думаю, мы тоже оставим на потом.

Арталиэн улыбнулась.

– Ну, стало быть, пора почтить своим присутствием и двор, в котором любили мы собираться, и где когда-то строили ту самую снежную крепость, которая сейчас пришлась к слову.

– Да, теперь-то уж крепости мы больше строить не будем, – негромко обронил Джон вслух. – Хватит с нас снежных, водных, деревянных…

Ладонь тёти Дженни мягко легла ему на плечо.

– Это мы ещё посмотрим, ребята, – сказала Арталиэн. – Сейчас только лето начинается. Нормальное лето! А вообще, крепости строят те, кто защищается и готовится к осаде, Джон. И ещё те, кто хочет поставить небольшой спектакль и поучаствовать в нём. Теперь осада закончилась. А также всевозможные спектакли и наше в них участие.

Неслышно стелился на землю тёплый, бархатистый вечер; вызвездило. В сад вынесли продолговатый низенький столик и откидные стульчики; рядом красовался один из старинных сундуков с корабля. Чуть поодаль в густеющих сумерках Джон углядел разную старую мебель, кресла и даже неизвестно откуда взявшуюся кровать – он такую и не видел в доме. Видимо, всё это вытащили сюда, пока он общался с родственниками и ждал Эмили.

Видя вопросительный взгляд Джона, Арталиэн разъяснила всем назначение этих предметов.

– Это у нас сегодня в качестве дров! Пора немного осветить нашу вечернюю рекреацию.

Вскоре на дворе разыгралось весёлое пламя, и то ли сытная еда, то ли ощущение единения с друзьями сделали своё дело – Джон чувствовал наполненность и погрузился в негу. Последний раз такое было, только когда они все собирались ещё до Нового Года, и не до последнего, а раньше… когда-то, когда ещё никто не собирался уезжать, когда не было ещё никакого воображаемого противника… Джону вспомнились вдруг пластилиновые армии Уилла Мортона. И только сейчас, когда горожане вышли победителями из схватки со стихией, он осознал, что все эти армии и стороны – просто умозрительны. И что не было, конечно, никаких сторон и армий, а был лишь один его несовершенный и неопытный ум, на тот момент не обладавший умением распознавать истинную сущность происходящего. Джон понимал это, как понимал также и то, что и его теперешнее знание могло быть иллюзорно; и что нет никакого ума на самом деле, и ничего не стоит за ним, и никогда не стояло… Джон только одно наверняка теперь знал – предстояло упорно, длительно работать, идти по выбранной когда-то дороге. Ведь если у неё было начало, значит, где-то должен быть и конец. В точности, как и у снега, воды и всего вокруг…

Наконец, он очнулся от дум и заметил, что стояла тишина – никто ничего не говорил уже некоторое время. Лицо леди Арталиэн было задумчиво, на нём играли отсветы пламени костра. Джон придвинул свой стул чуть ближе к ней и заговорил негромко.

– Тётя Дженни! Неужели нам нужно было через столь многое пройти и пережить эту бездну испытаний, чтобы в итоге что-то обрести?

Арталиэн участливо посмотрела на Джона, и слегка вздохнув, ответила:

– Человек, Джон, похоже, только и может стать человеком через тяжелый, осознанный, упорный и целенаправленный труд, лишения. Не имея же ни целей, ни даже повседневных забот, он быстро превращается в студеный холодец на замогильном пиршестве отжившей материи и сил инерции…

– Ну а теперь что же нам делать, чем заниматься?

– Теперь я смогу просто наслаждаться написанием картин, – ответила Арталиэн. – Без рамочек с завитушками, понимаешь?

– Ага! А я тогда, пожалуй, разыщу свой ручной телескоп, – сказал Джон. – А что, можно и обсерваторию построить… например, вместо Мэрии.

– Конечно. На народные-то средства, – весело вставил Уолтер. – Представляю заголовки газет: «Благодарные жители – Джону Шелтону, нашему спасителю!»

– Тебе, друг, пора свой цирк открывать! – засмеялся Джон.

– А я поищу свой альбом с марками… «заморские» всё равно круче, чем джоновские, ха! – проговорила вполголоса Эмили.

– Знаете, – снова обратился к своей собеседнице Джон, – а вот мы с Уиллом всё спорили тут, открыла ли катастрофа нечто у одних людей, а другие, наоборот, вместе с ней, ммм, потерялись?

– Видишь ли, Джон, – отвечала Арталиэн, – для большинства вырывание из привычного контекста жизни и времени губительно. Но для некоторых оно поневоле оказалось сильным катализатором.

– Значит?..

– Это означает всего лишь, – знакомо заулыбалась тётя Дженни, – что те, чей час уже пробил, все равно найдут свой путь. Через снега или воду. Они бы нашли способ схватить в охапку звезды, вскарабкавшись по печной трубе!

– Но ведь есть и те, кто остался в городе добровольно, а ждало их забвение, сумасшествие… а некоторых – так даже смерть?

– А где ты видел, юный идеалист, чтобы в жизни всё как в кино было? Расписаны ноты, заучены роли?.. Или чтоб всё так гладко шло, как у леди Арталиэн на собраниях? – захохотала она. – Мы все, желая того или нет, стараемся вписаться в какие-то, хоть в какие-нибудь, даже выдуманные самими собой модели поведения. Влиться во всю эту обволакивающую нас реальность, в то время как сама она – не более чем одно из миллиона воплощений, вариантов видения абсолютного Ничто. Некая цепочка событий привела к другой цепочке; вагон тронулся с места и потащил все остальные. Да, для некоторых, может показаться, эта цепь была губительной. Но это ведь просто начало другого пути. Поверьте, всё на свете можно объяснить! – Арталиэн как-то по-простецки махнула рукой, словно отгоняя от себя назойливое насекомое. – Но сколько времени потребуют ответы на бесконечные «почему?» Так что давайте-ка лучше чай пить. С пирогом!

– Но при этом всё это имеет смысл? – схватился за последнюю соломинку Джон, почувствовав вдруг всю надуманность своих вопросов.

– Пирог, вне всякого сомнения, имеет! – от души рассмеялась тётя Дженни и протянула Джону большой ароматный кусок на блюдце.

Чарльз, восхитившись речью Арталиэн, встал и нараспев произнёс:

– Арталиэн прошла босыми пятками мудрого жизнелюбия по стылому мрамору выморочных дворцов отчуждения, раскинувшихся под низкими сводами безмолвного века…

– Ух, как сказано! – встрепенулся Уолтер. – Я хочу вырубить эти слова нурманской секирой на заскорузлом лбу вечности.

Арталиэн поставила свою чашку на стол.

– Если все будут так махать топориками, то на этом высоком челе скоро не останется ни одного живого места. Ха-ха!

При этих словах она неожиданно резко встала с кресла, и, рывком стащив через голову своё белоснежное платье, на удивление всем, швырнула его в огонь. Под платьем на ней оказались простые джинсы и тёртая тельняшка. Все в изумлении уставились на это новое воплощение властительницы умов.

– К морскому дьяволу всю эту философию! – звонко крикнула она.

И беззаботно, словно мягкая июльская ночь, разлился по поляне её смех. Арталиэн достала из сундука пару бутылок выдержанного ямайского рома.

– Старая жизнь закончена, – сказала она. – Нам больше ни к чему эти личины прошлого! Ныне каждый обрёл себя! Никакой леди Арталиэн больше нет. Ваша тётя Дженни хочет плясать до упаду! Эй, морячок! – крикнула она Чарльзу. – Мой кубок пуст как дырявая винная бочка! Наполняй его скорее доверху и давай исполнять нашу любимую джигу! Да воцарится навеки веселье!

март 2001, 2006—2007, сентябрь 2012 – декабрь 2015

Москва – Уральские Горы – Челябинская область – Тюменская область – Новосибирская область – Красноярск – Москва