Текст книги "Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия"

Еще один бой на этом рубеже – и прикрывать отход армии будет некому.

Утром 8 июня Антюфеев приказал отходить на последнюю линию обороны к Глухой Керести. Отход прикрывал 1102-й полк полковника Хожаинова»[197]197
  Гаврилов Б.И. «Долина смерти». М., РАН, 2000.


[Закрыть].

Тем временем происходит очередная рокировка в штабе фронта.

Из воспоминаний К.А. Мерецкова: «Минул май, загорелись июньские зори. Близились дни, несшие с собой горячее дыхание сражений второй летней кампании. Я уже прикидывал, когда и как 33-я армия опять заиграет активную роль на фронте… Но 8 июня раздался нежданный звонок.

Меня вызвал Г.К. Жуков. Он сказал:

– Срочно приезжай, как есть!

– Сейчас возьму карту и приеду (я решил, что речь пойдет о предстоящей операции).

– Не нужно карты.

– Да в чем же тогда дело?

– Здесь узнаешь. Торопись!

Приехал. Жуков сердится: пока нашли, сколько времени прошло. Я отвечаю, что был у солдат, в батальоне. Прибыл сразу оттуда, даже поесть не успел. Георгий Константинович засмеялся. Тоже, говорит, не обедал сегодня. Пока машину подготовят, успеем поесть. Потом объясняет причину вызова. Оказывается, уже трижды звонил Сталин, требовал срочного прибытия Мерецкова. В чем дело, Жуков не знал.

Сел я в автомашину в полевой форме, весь в окопной грязи. Не успел даже переодеться. Довольно скоро оказался в приемной Верховного Главнокомандующего. Его секретарь Поскребышев тоже не дал мне привести себя в порядок и сразу ввел в кабинет. Там в полном составе шло заседание Политбюро ЦК ВКП(б). Я почувствовал себя довольно неловко, извинился за свой вид. Председательствующий дал мне пять минут. Я вышел в коридор, быстро почистил сапоги, снова вошел и сел за стол. Меня стали расспрашивать о делах на Западном фронте. Но это оказалось лишь предисловием, а главный разговор последовал позже.

Говорил Сталин:

– Мы допустили большую ошибку, объединив Волховский фронт с Ленинградским. Генерал Хозин, хотя и сидел на Волховском направлении, дело вел плохо. Он не выполнил директивы Ставки об отводе 2-й ударной армии. В результате немцам удалось перехватить коммуникации армии и окружить ее. Вы, товарищ Мерецков, – продолжал Сталин, обращаясь ко мне, – хорошо знаете Волховский фронт. Поэтому мы поручаем вам вместе с товарищем Василевским выехать туда и во что бы то ни стало вызволить 2-ю ударную армию из окружения, хотя бы даже без тяжелого оружия и техники. Директиву о восстановлении Волховского фронта получите у товарища Шапошникова. Вам же надлежит по прибытии на место немедленно вступить в командование Волховским фронтом»[198]198
  Мерецков К.А. На службе народу. М.: Политиздат, 1968.


[Закрыть].

Сколько энергии, ума и сил потратил М.С. Хозин на штабные интриги! Но, проявляя чудеса изворотливости, Хозин не подумал, что своими руками роет себе яму. Разве он не мог не понимать, что попросту не справится с возложенной на себя задачей? И не справился.

ДИРЕКТИВА

Ставки ВГК № 170450 Военным советам Ленинградского фронта и Ленинградской группы войск, командующим 33-й армией, войсками Западного фронта и народному комиссару Военно-морского флота

8 июня 1942 г. 03 ч 00 мин

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Разделить войска Ленинградского фронта на два самостоятельных фронта: а) Ленинградский фронт в составе войск ныне существующей Ленинградской группы войск;

2. б) Волховский фронт в составе войск существующей Волховской группы.

2. Ленинградскую и Волховскую группы войск упразднить.

3. Разграничительной линией между Ленинградским и Волховским фронтами оставить существующую линию между Ленинградской и Волховской группами войск.

4. За невыполнение приказа Ставки о своевременном и быстром отводе войск 2-й ударной армии, за бумажно-бюрократические методы управления войсками, за отрыв от войск, в результате чего противник перерезал коммуникации 2-й ударной армии и последняя была поставлена в исключительно тяжелое положение, снять генерал-лейтенанта Хозина с должности командующего войсками Ленинградского фронта. И назначить его командующим 33-й армией Западного фронта.

1. Отстранить от должности члена Военного совета Ленинградского фронта Тюркина как не справившегося с работой и передать его в распоряжение Военного совета Ленинградского фронта.

2. Назначить командующим войсками Волховского фронта генерала армии Мерецкова, освободив его от командования 33-й армией.

3. Утвердить в должности командующего войсками Ленинградского фронта командующего Ленинградской группой войск генерал-лейтенанта Говорова.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин, А. Василевский[199]199
  ЦАМО РФ. Ф. 132ф. Оп. 2642. Д. 31. Л. 209, 210.


[Закрыть]

Волховский фронт был восстановлен, и во главе него снова стал К.А. Мерецков. И снова была предпринята попытка восстановления коммуникаций 2-й ударной армии и освобождения ее из котла. И снова была совершена роковая ошибка. Но об этом ниже. Что же происходило в самой «Долине смерти», пока командование совершало одну рокировку за другой?

Слово И.М. Антюфееву: «Теперь войска армии готовились ко второму удару, изменив его направление – на Мясной Бор[200]200
  Вероятно, Антюфеев имеет в виду наступление 5 июня.


[Закрыть]. В районе его каким-то чудом среди болот сохранилась узенькая полоска земли, по которой ночью могли пробираться пешеходы. Через эту «щель», кстати сказать, прошли наши женщины медсанбата и часть раненых.

Обстановка на занятом дивизией рубеже обороны складывалась явно не в нашу пользу. Лесные дороги уже подсохли, и противник подтянул сюда танки и самоходные орудия. Он также использовал массированный минометный огонь. И все же около двух недель дивизия билась на этом рубеже[201]201
  Второй рубеж обороны.


[Закрыть]. Противник не раз врывался в нашу оборону, но контратаками мы восстанавливали положение. Финев Луг переходил из рук в руки несколько раз. Просто надо было удивляться упорству наших людей. Откуда только бралась у них физическая сила и энергия! Даже врага поражала такая неслыханная стойкость. В разбрасываемых над нами листовках он то рисовал наше безвыходное положение, то называл наших бойцов фанатиками.

В конце концов и на этом рубеже наступил критический момент. Левее нас, юго-западнее Финева Луга, между озер оборонялся местный партизанский отряд, который был оттеснен врагом. Начался обход нашего левого фланга. Чтобы не оказаться окончательно окруженными, мы вынуждены были отходить. На сей раз нам пришлось расстаться почти со всем тяжелым вооружением. Впрочем, у нас уже не было ни снарядов, ни мин, ни капли горючего. Орудия и минометы частью были подорваны, частью потоплены в болотах. Автомашины сжигали. Тяжело и больно вспоминать об этом даже сейчас. А тогда сердце кровью обливалось при виде мужественных, голодных, измученных людей, которые со слезами на глазах уничтожали свою боевую технику»[202]202
  Антюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

Утром 12 июня неприятель подверг расположение 327-й дивизии сильному артиллерийско-минометному обстрелу. Обстрел продолжался 10 часов и должен был истребить все живое. Но и после этого ада бойцы нашли в себе силы отразить вражескую атаку. К этому времени в дивизии оставалось чуть больше 600 человек. От голода и усталости они с трудом держались на ногах.

Из воспоминаний П.П. Дмитриева: «Постоянно мучил голод. С 30 мая и до 22 июня я, как командир, получал официальный паек – 5 граммов горохового концентрата и 13 граммов сухарей. От этого пайка, от травы и липовых листьев, из которых готовили варево и болотной воды я за это время трижды опухал. Красноармейцам полагалось еще меньше. К чести офицеров дивизии, все получаемые продукты они отдавали в общий котел и наравне с бойцами переносили муки голода»[203]203
  Дмитриев П.П. Нас называли «антюфеевцами» // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.


[Закрыть].

14 июня неприятель захватил Финев Луг и вышел в тыл 327-й дивизии. Командование 2-й ударной армии приказало отводить Антюфееву остатки своих бойцов к деревне Новая Кересть. 10 километров измученные люди шли целые сутки по болотистому лесу, под непрерывной бомбежкой немецких Ю-87.

В этот же день немецкий офицер Рудольф Видеман записывал в своем дневнике: «Наша авиация работает здорово. Над болотом, в котором сидят русские иваны, постоянно висит облако дыма. Наши самолеты не дают им передышки. Вчера мы дали подписку: умрем, но русских из болота не выпустим. Пусть дохнут с голоду в этом котле»[204]204
  Кузнецов В.А. Воспоминания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть]. Возникает закономерный вопрос: зачем давать подписку, если и так все хорошо, немцы побеждают? Значит, у немецкого командования были все основания беспокоиться за моральный дух своих солдат. Подумайте сами – они ведь находились в тех же климатических условиях, что и наши; их также убивали – причем тысячами. Единственное, чем немцам было лучше, – их кормили, а русских нет. Вместо еды чаще всего наши самолеты сбрасывали листовки такого содержания: «Сейчас, когда потребовала обстановка, по приказу командования фронта армия занимает новые рубежи для обороны и наступления, чтобы еще сильнее бить врага, уничтожать его живую силу и технику, срывать его планы. Тысячи немцев кормят червей под Красной Горкой, Червино, под Дубовиком и Елгино… От каждого воина 2-й ударной армии требуется величайшая дисциплинированность и организованность. Каждый боец должен сражаться отважно, держаться непоколебимо, быть готовым скорее погибнуть смертью храбрых, чем не выполнить свой воинский долг»[205]205
  Из обращения Военного совета фронта к бойцам 2-й ударной армии. Архив К.Н. Антипова.


[Закрыть].

Пишет И.М. Антюфеев: «В дальнейшем вся тяжесть борьбы с преследовавшим нас противником легла на плечи специальных частей и подразделений артиллеристов, оставшихся без орудий, саперный батальон, разведывательную роту, батальон связи, комендантский взвод и др. В стрелковых полках к этому времени насчитывалось не более 200–300 человек в каждом. Они уже не способны были ни к какому маневру. На месте они еще дрались, буквально вцепившись зубами в землю, но движение для них было невыносимо трудным. На этом этапе боя наш отход совершался, можно сказать, без заранее подготовленных рубежей. Просто мы цеплялись за каждый ручей, лесную поляну, задерживали противника из последней возможности»[206]206
  Антюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

Вечером 14 июня 327-я дивизия перешла через мост на восточный берег Керести и заняла оборону. На левом фланге расположился 1102-й полк, в центре – 1100-й, на правом фланге со стороны Ольховки в тонкую нитку растянулся 1098-й полк. У дороги на Глухую Кересть заняли позиции две последние противотанковые пушки под командованием майора Белова. На каждую пушку оставалось по четыре снаряда. Штаб дивизии расположился в 2 км юго-восточнее, у болота Макарьевский Мох, недалеко от штаба армии.

15 июня авиация фронта разгромила немецкую автоколонну у Финева Луга и танки противника у Ольховки, в связи с чем дивизия получила небольшую передышку. С 18 июня артобстрел возобновился и велся планомерно и методично.

Как вспоминал Антюфеев, свой медсанбат он отпустил поближе к коридору, чтобы тот успел выйти, как только произойдет прорыв, и раненых эвакуировали в армейский госпиталь, располагавшийся около штаба армии.

«19 июня член Военного совета 2-й ударной армии И.В. Зуев докладывал члену Военного совета фронта армейскому комиссару 1-го ранга А.И. Запорожцу: «Сегодня авиация продовольствия не доставила. На 19.06.42 ни одного грамма продовольствия. Многие от истощения вышли из строя… Несмотря на это, настроение людей здоровое. Части дерутся прямо героически»[207]207
  Гаврилов Б.И. «Долина смерти». М., РАН, 2000.


[Закрыть].

19 июня после мощной артподготовки враг обрушился на позиции 1098-го полка. Немцы прорвались к командному пункту, от полка осталось несколько человек. Отстреливаясь, они отходили к штабу дивизии. Антюфеев сам привел на помощь группу бойцов и приказал командиру 1098-го полка майору А.И. Беденкову прикрыть с этими людьми отход дивизии. Они сдерживали врага до последнего патрона и отошли лишь тогда, когда немцы прекратили наступление. После этого оставшиеся в живых отправились через болото Макарьевский Мох на соединение с частями дивизии. 21 июня группа попала в болоте на минное поле. Взрывом мины Беденков был тяжело ранен, но все-таки пытался идти. Раздался второй взрыв, Беденков получил еще одно ранение. Находившиеся рядом бойцы решили, что он убит и двинулись дальше, оставив его вместе с ранеными. Нести их по болоту у них не хватало сил. Вскоре подошли немцы. Раненых солдат добили, а Беденкова взяли в плен.

Извещение на имя его жены О.Я. Глазыриной сообщало: «…Ваш муж, командир полка майор Беденков Александр Иосифович убит в боях за социалистическую Родину 22 июня 1942 года и похоронен в деревне Новая Кересть Чудовского района Ленинградской области»[208]208
  Полагать живым // Вечерний Свердловск, № 106, 08.05.1984 г. Из архива К.Н. Антипова.


[Закрыть].

В 1984 г. Александр Иосифович был еще жив, жил в Свердловске и дал интервью корреспонденту газеты «Вечерний Свердловск» И. Семенчику, тоже участнику Великой Отечественной войны.

«Совершенно верно, – сказал он, показав похоронку, – я должен был там погибнуть. Вот и вещественные доказательства – и показывает два осколка. Этот пролежал в правом легком 38 лет и сам вышел через рот, а этот свердловские хирурги вырезали из руки.

Кадровым офицером бывший цирковой акробат стал более пятидесяти лет назад (т. е. в 1934 г.), после окончания Бакинского пехотного училища. Через три года командовал ротой в Свердловском пехотном училище. Закончил Военную академию им. Фрунзе, участвовал в советско-финской войне.

В апреле 1941 года капитан Беденков с женой и трехлетней дочерью прибыл на должность командира танкового батальона. Военный городок располагался в пяти километрах от Брестской крепости. Здесь ранним утром 22 июня и началась для Александра Иосифовича Беденкова Великая Отечественная война.

…С боями пробивались к своим остатки батальона. Около пятидесяти человек вывел капитан Беденков.

Затем был Воронеж, 327-я стрелковая дивизия, Волховский фронт…

«В течение трех месяцев, находясь в полном окружении, соединения армии, зажатые среди лесов и болот, вели тяжелые бои. Холода, распутица, отсутствие боеприпасов и продовольствия – все это, вместе взятое, создавало исключительно тяжелую обстановку. И тем не менее в этих, казалось бы, нечеловеческих условиях Беденков проявил себя исключительно стойким, безупречно дисциплинированным, храбрым и мужественным командиром-большевиком, умеющим сплотить вокруг себя подчиненных и биться до последней физической возможности. На него не раз возлагались самые ответственные и рискованные тактические задачи, и он их всегда выполнял с честью, за что был награжден орденом Красной Звезды. В последние дни, будучи уже четырежды раненым, Беденков продолжал с остатками полка прикрывать отход дивизии до последнего момента. Тов. Беденков, как офицер Советской армии, как истинный патриот, выполнил свой долг перед Родиной до конца. Он сделал все, что было возможно в его физических и моральных силах», – это писал И.М. Антюфеев о Беденкове, давая ему характеристику для реабилитации.

Дым и гарь от разрывов, пар от воронок и туман образовали грязевую завесу. Мокрые, в болотной грязи, в порванных осколками шинелях, с наспех перевязанными ранами, выходили из вражеского кольца бойцы и командиры.

…Два взрыва слились в сплошной гул. Падая на заболоченную поляну, Беденков краем затухающего сознания услышал: «Майор подорвался!» Очнувшись, он пополз, оставляя за собой кровавый след. Кровь струилась из раздробленной пятки, текла из лопатки и посеченной осколками руки. Когда он выбрался на дорогу, наших уже не было. Сил хватило только на то, чтобы закопать документы и оставшийся без патронов пистолет. А потом был немецкий плен, из которого майор Беденков был освобожден 27.04. 1945 г., восстановлен в звании.

В ноябре 1945 г. уже подполковник запаса Беденков вернулся в Свердловск, куда чудом эвакуировались из Бреста его жена и дочь. Через полгода ему вручили орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги».

– Помню, – говорил Александр Иосифович, – пошел я вставать на учет в райвоенкомат, а мне и говорят: «Вы же убиты. Вот и похоронная вашей жены». Только спустя некоторое время, когда из Москвы пришли мои документы, военком пошутил: «Ну, Александр Иосифович, теперь будем полагать вас живым»[209]209
  Газета «Вечерний Свердловск», № 106, 08.05.1984 г. Из архива К.Н. Антипова.


[Закрыть].

Почему мы так подробно остановили на судьбе А.И. Беденкова? Для того, чтобы развеять еще одну легенду о бойцах 2-й ударной армии. Это о том, как всех выживших в котле непременно ждали «застенки НКВД», а тех, кто попал в плен, обязательно сажали в наши лагеря или расстреливали.

Например, согласно донесению капитана госбезопасности Колесникова, направленному под грифом «Совершенно секретно» в Особый отдел Волховского фронта, 22 июня 1942 года из котла удалось вырваться 6018 раненым и около 1000 здоровым солдатам. Раненых отправили в госпиталь, а из здоровых сформировали отряд полковника Коркина, который снова отправили на фронт.

Июнь вообще стал самым горьким месяцем для 2-й ударной армии. Даже воспоминания выживших в том аду трудно поддаются подневной градации. Каждый выживал, как мог, выходил из котла, как мог.

Вот отрывки из протокола допроса шофера генерала Власова – Николая Васильевича Конькова[210]210
  Материалы НКВД о генерале Власове. Протокол допроса Н.В. Конькова, эл. ресурс.


[Закрыть].

«ВОПРОС. Какие боевые действия проводились 2-й ударной армией?

ОТВЕТ. Точно рассказать, какие боевые операции проводила 2-я ударная армия, находясь в окружении, не могу, но со слов красноармейцев и командиров мне было известно, что в июне месяце 1942 г. в районе ст. Мясной Бор удалось прорвать кольцо окружения и сделать «ворота» шириной 300 метров. В это время успели для армии подвезти продукты, эвакуировать часть раненых. Примерно через сутки эти «ворота» немцами были закрыты, после чего командование армии сосредоточило все усилия на том, чтобы прорвать кольцо окружения в районе Мясного Бора, но все попытки успеха не имели».

Действительно, к 22 июня в результате совместных действий войск 59-й и 2-й ударной армий был пробит коридор шириной 300–400 м. Воспользовавшись коридором, из окружения вышли около 2000 человек, о чем и писал капитан Колесников. Дальше была допущена роковая ошибка. Вместо закрепления «стенок» коридора, пробившие его соединения 2-й ударной армии продолжили движение на восток, увлекая за собой части 59-й армии. По существу, коридор оборонялся только несколькими танками. На рассвете 23 июня после массированного авиационного налета немцы вновь перешли в наступление и вновь закрыли «котел».

Коньков продолжает:

«В последующие дни наша армия снабжалась боеприпасами и продуктами посредством самолетов.

До 20–22 июня 1942 года, находясь в окружении, 2-я ударная армия сохраняла полный боевой порядок, отдельные полки и бригады сдерживали натиск немецких войск с запада, востока и севера, а основные наши силы вели бои в районе ст. Мясной Бор с задачей прорвать кольцо окружения.

В это время ежедневно из штаба армии в район Мясной Бор выезжали, а позже ходили пешком командующий армией генерал-лейтенант Власов или член Военного Совета армии дивизионный комиссар Зуев. До 20 июня у командования была полная уверенность в том, что окружение будет прорвано.

20 июня с.г. я слышал от бойцов и командиров, что командующий армией генерал-лейтенант Власов запросил по радио штаб фронта о том, что предпринять с техникой и мат. частью, так как вырваться из окружения не удается. Каков был ответ на радиограмму, я не знаю, но на следующий день технику начали уничтожать.

Необходимо указать, что в последнее время полевая артиллерия и зенитная артиллерия свои действия прекратила, ввиду отсутствия боеприпасов. Оборону держали только ружейно-пулеметным огнем.

Попытка снабдить нашу армию боеприпасами посредством самолетов эффекта не имела, так как если в первые дни нашего окружения самолеты имели возможность приземляться в расположении нашей армии и подвозить боеприпасы, то в последние дни этой возможности не стало»[211]211
  Материалы НКВД о генерале Власове. Протокол допроса Н.В. Конькова. Эл. ресурс.


[Закрыть].

Обратим внимание на слова Конькова. Не было возможности у Власова покинуть свою гибнущую армию, хотя некоторые историки утверждают, что самолет за ним прилетал, а он отказался покидать солдат. Это Клыков в свое время не хотел, а Власов просто не имел такой физической возможности. Но послушаем Конькова дальше:

«Продуктами армия снабжалась самолетами У-2 и «Дуглас», которые обычно прилетали в ночное время и сбрасывали эти продукты на парашютах.

В районе расположения нашей армии, как днем, так и ночью, господство в воздухе было за немцами.

Наша истребительная авиация появлялась изредка. Часто было так, что наши истребители появлялись с опозданием, т. е. после того, как немецкие бомбардировщики, закончив бомбардировку наших частей, скрывались.

В ночное время я дважды наблюдал, как наши самолеты У-2 попадались под огонь «Мессершмитов» и расстреливались в воздухе, как один раз было сбито два самолета У-2. Второй раз я лично видел, как было сбито 3 самолета У-2. Часть сбитых самолетов сделала вынужденную посадку в расположении нашей армии, и я лично видел перевязанных раненых летчиков.

В последнее время бойцы частей 2-й ударной армии питались тем, что ежедневно получали от 80 до 150 граммов сухарей, ели вареную конину и суп, приготовленный из травы.

21 июня 1942 года все работники штаба армии оставили КП штаба армии, так как место уже обстреливалось оружейным огнем со стороны немцев, и перешли в КП 279-й бригады, который находился в районе Мясного Бора.

В этот день, после того как была уничтожена мат. часть, командование приказало сосредоточить все силы для удара в районе Мясного Бора. Генерал-лейтенант Власов отправил на передовую так же две роты по охране штаба армии. Я и еще человек восемь шоферов остались при штабе в качестве охраны и в боях в этот день участия не принимали.

На следующий день, 22 июня с. г., командование издало приказ: всеми имеющимися силами идти на штурм обороны немцев в районе Мясного Бора. Этот

штурм намечался на вечер 22 июня, в штурме принимали участие все: рядовой состав, шофера, командующий армией, начальник Особого отдела армии и работники штаба армии.

В момент подготовки к штурму особенно активно и смело вел себя начальник Особого отдела армии майор госбезопасности Шашков. Он беседовал с бойцами и ободрял их, призывая проявить мужество и смелость в момент штурма. Во время штурма Шашков шел вместе с бойцами. Командующий армией и работники штаба также держались спокойно и стойко и в момент штурма шли вместе с бойцами.

Штурм начался часов в 9–10 вечера 22 июня 1942 года, но успеха не имел, так как наши части были встречены сильным минометным огнем, в результате чего штурм был отбит и части 2-й ударной армии – рассеяны. Впоследствии, ввиду того что части рассеялись, организованных боевых действий уже не проводилось и оставшиеся группы бойцов и командиров выходили из окружения самостоятельно.

ВОПРОС. Назовите всех работников штаба армии, командиров частей и бойцов 2-й ударной армии, вместе с которыми вы ходили на штурм и в дальнейшем выходили из окружения?

ОТВЕТ. В штурме участвовали:

Генерал-лейтенант Власов – командующий 2-й ударной армией.

С ним находились его официантка – Мария Игнатьевна и парикмахерша Зина.

Адъютант командующего – красноармеец (неразборчиво) (штатный адъютант Власова Кузин) еще до окружения вылетел на самолете в Москву, в командировку).

Член Военного Совета армии – дивизионный комиссар Зуев.

Зам. его адъютанта – ст. политрук Селезнев (штатный адъютант – ст. политрук Бабков в момент окружения вылетел на самолете вместе с секретарем Военного Совета Коровичевым Н. в Москву).

Начальник Особого отдела армии майор госбезопасности Шашков.

Генерал-майор Белемев.

Генерал-майор Алферьев.

Адъютант – ст. лейтенант (фамилию не помню).

Генерал-майор артиллерии (фамилию не помню).

Комиссар штаба армии – полковой комиссар Свиридов.

Его адъютант Петров Михаил.

Военврач 3-го ранга (фамилию не помню).

Ст. военфельдшер – фамилию не знаю, женщина, и ряд санинструкторов, шоферов и бойцов»[212]212
  Материалы НКВД о Власове. Протокол допроса Н.В. Конькова. Эл. ресурс.


[Закрыть].

«Когда армия выходила с боями из окружения, имел место беспрецедентный случай в истории войн. Раненые одного из медсанбатов добровольно двинулись через минное поле противника, чтобы ценой своих жизней проделать в нем проходы для тех, кто еще в состоянии был держать оружие в руках»[213]213
  Гагарин С.С. Мясной Бор. М.: Воениздат, 1991.


[Закрыть].

21 июня 327-я стрелковая дивизия отошла за реку Глушица. Ее прежние позиции вдоль Керести занял сводный отряд, куда вошло по несколько человек от каждого полка дивизии и две последние пушки. Эти силы прикрыли штаб и армейский госпиталь, который размещался между штабом и узкоколейкой. Остатки полков 327-й дивизии заняли за Глушицей последние позиции перед коридором.

24 июня здесь погибли все бойцы 1098-го и 1100-го стрелковых полков, 15 человек осталось от 894-го артполка. В 1102-м полку осталось два взвода, к ним присоединились последние бойцы из других бригад и дивизий.

«Военный совет армии принял решение в ночь с 24 на 25 июня 1942 года оставшимися силами прорвать оборону противника и выйти из окружения. С Большой земли к атакующим должны были идти навстречу танки. Задача дивизии состояла в том, чтобы, сдерживая противника, отходить в направлении Мясного Бора, а как только прорвутся главные силы армии – двинуться вслед за ними в проделанную брешь. Но замыслу не суждено было осуществиться. Правда, несколько танков, как потом мне говорили, прорвались к главным силам армии, но это не изменило общей ситуации.

Войска армии, в том числе и 327-я стрелковая дивизия, зажатые в тиски на небольшом клочке территории у Мясного Бора, подверглись уничтожающему огню буквально из всех видов оружия и со всех сторон, в том числе из шестиствольных минометов. В течение многих часов 24 июня территория в районе Мясного Бора представляла собой огнедышащий кратер.

Оценив обстановку и видя явную неудачу с прорывом, Военный совет армии через офицеров штаба отдал распоряжение: выходить из окружения мелкими группами, самостоятельно. Люди начали искать выход из этого кипящего котла. Спастись удалось немногим. Сопротивляясь до последнего, многие погибли или попали в плен. Этой участи не избежал и я, пишущий эти строки, но об этом надо рассказывать отдельно»[214]214
  Антюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

«Неудавшаяся атака и последнее распоряжение Военного совета армии удручающе подействовали на оставшихся в живых. Люди в одиночку и группами начали бросаться в разные стороны, чтобы выскочить из этого котла. Однако большая часть людей тут же гибла. Единственным более-менее слабым местом противника был его тыл. Туда я и решил прорываться с тем, чтобы «на просторе» определить, где и как перейти фронт к своим. Вокруг меня собралось несколько десятков офицеров и солдат из разных частей и соединений. И мы прорывались сквозь цепь автоматчиков в тыл к немцам. Спастись удалось немногим. Большое число погибло, попало в плен. Последней участи не избежал и я 5 июля 1942 г.»[215]215
  Антюфеев И.М. Боевые действия 327-й сд в январе – июне 1942 г. // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.


[Закрыть].

Как видно из его воспоминаний, кроме чести, гордости и достоинства, Иван Михайлович Антюфеев был человеком редкой скромности. Такая огромная жизнь, такой подвиг – и на фронте, и плену – и всего несколько страничек воспоминаний. Но сохранились воспоминания об «антюфеевцах» и их легендарном командире в памяти других участников событий.

«13 июня. От Антюфеева вернулся Г. Чазов. За последнюю неделю антюфеевцы уничтожили более 4 тысяч гитлеровцев. Это в шесть раз больше, чем располагает дивизия. Вчера за 10 часов противник выпустил по расположению дивизии не менее тысячи снарядов и столько же мин. Антюфеев говорит, что еще одного такого напора ему не сдержать. Враг все время подтягивает резервы. А у Антюфеева очищены все тылы. Боеприпасов нет. Нет продовольствия. И все-таки держатся, держатся.

14 июня. Пленные летчики показывают карты, исчерченные вдоль всей нашей дороги квадратами – секторами бомбежки. Они получили инструкцию – не бояться зениток, у русских нет боеприпасов»[216]216
  Кузнецов В.А. Воспоминания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат 1983.


[Закрыть].

«Солдаты, черные от копоти, с воспаленными глазами от многодневной бессонницы, лежали на зыбкой земле, а подчас прямо в воде и вели огонь по противнику. Они не получали ни хлеба, ни пищи, даже не было хорошей воды для питья. Ели солдаты крапиву, осиновую и липовую кору…

Оценка местности к этому времени была весьма тяжелой… Все зимние дороги были залиты водой, для гужевого и автотранспорта непроходимы… Коммуникации в данный период распутицы и артминометного огня противника были совершенно закрыты. Проход временами доступен только отдельным людям»[217]217
  Докладная записка Военному совету Волховского фронта генерал-майора связи Афанасьева от 26.06.1942 г., написанная после выхода Афанасьева из «котла».


[Закрыть].

Из воспоминаний П.П. Дмитриева: «В конце мая был отдан приказ на отход. В один из вечеров мы оставили НП и огневые позиции. Немцы открыли огонь из всех видов оружия. Ответить нам было нечем – не было снарядов. Противник пытался нас преследовать, но разбитые дороги оказались на сей раз нашими союзниками: немецкая техника и танки пройти по ним не могли. Пока немцы прокладывали дороги, мы удерживали следующий рубеж обороны – Финев Луг. Здесь была совсем другая местность – луга, пахотные земли. Довольно быстро вырыли окопы, установили наблюдательные пункты и заняли огневые позиции, надеясь на чудо: вдруг подвезут снаряды?

Но 30 мая горловина у Мясного Бора была перекрыта. У нас оставалось по одному снаряду на орудие для самоуничтожения. Немецкие танки вышли на высотки перед селом и начали нас расстреливать, не жалея снарядов и патронов. Меня из окопа немец просто выковырял, разбил стереотрубу, я еле перебежал на опушку леса.

Огневики все же сумели отвести орудия в лес. Управленцы остались в боевых порядках пехоты, получая норму патронов на карабин или автомат. Силы у людей таяли, красноармейцы с трудом передвигались. Себя-то не видишь, но смотреть на измученных товарищей было очень больно.

Поступил приказ перевести артиллеристов в стрелковые подразделения.

Измученные, голодные люди обороняли занимаемый рубеж до последнего дыхания. Раненые, перевязанные обрывками белья, не уходили в тыл, ведя бой до последнего патрона. Я не помню ни одного случая добровольной сдачи в плен, несмотря на немецкие листовки с обещаниями прекрасной жизни.

Через четыре дня был получен приказ взорвать орудия и двигаться в район сосредоточения к Мясному Бору. Здесь скопилась масса людей, лишенных возможности как-либо действовать из-за непрерывных бомбежек и полной незащищенности. Из-за голода на это не было и сил. Мы, несколько командиров, заняли позицию вокруг толстой осины. Каждому – ячейка между корней, головой к дереву, и каждый день когото убивало…

21 июня стало известно, что в горловине мешка пробит проход. Начальнику связи дивизиона Н.Б. Ушакову – с открытой формой туберкулеза и мне – с тяжелой дистрофией было разрешено выходить самостоятельно. Разрешено-то разрешено, а где взять силы для передвижения? Ноги у меня опухли и отказывались идти. Ушаков мог передвигаться и обещал мне помочь. Нам выдали по куску недоваренного конского мяса. Оно почти не жевалось, но во рту появлялся питательный сок. Я очень просил отпустить со мной моего ординарца Кретова, но приказ на выход касался только раненых и тяжелобольных.

Где пешком, где ползком мы пошли к горловине. Проход вдоль узкоколейки был 250–300 м шириной и около 4 км длиной. Помню, там стоял наш подбитый единственный танк Т-34. Немцы вели прицельный огонь, чтобы не поразить своих, на всем протяжении «коридора». Пережидая, мы намечали очередную воронку, к которой Ушаков перебегал, а я перекатывался. На полпути Ушакова прошило автоматной очередью. Я попытался к нему подползти, но был обстрелян. Пули задели одежду, но сам я остался цел и продолжал ползти к выходу.