Текст книги "Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия"

27 июня 1942 года. Проснулись от сильной канонады. Артиллерия, минометы и «катюши» стреляли через нас. Выяснилось, что немцы закрыли все щели в кольце, и сегодня из окружения не вышел ни один человек…

28 июня 1942 года. За ночь из 2-й ударной армии вышли всего шесть человек; из них трое легкораненых. Едем на командный пункт к Коровникову. Добрались благополучно. У них шло заседание Военного совета, вскоре оно кончилось, вышел Мерецков и поздоровался с нами. По виду его можно было судить, что он сильно расстроен»[228]228
  Вишневский А.А. Дневник хирурга. Великая Отечественная война. 1941–1945 гг. Изд. 2-е. М., 1970.


[Закрыть].

Было отчего расстраиваться.

Пишет К.А. Мерецков: «Но где же армейское руководство? Какова его судьба? Мы приняли все меры, чтобы разыскать Военный совет и штаб 2-й ударной армии. Когда утром 25 июня вышедшие из окружения офицеры доложили, что видели в районе узкоколейной дороги генерала Власова и других старших офицеров, я немедленно отправил туда танковую роту с десантом пехоты и своего адъютанта М.Г. Бороду…Во главе отряда из пяти танков Борода двинулся теперь в немецкий тыл. Четыре танка подорвались на минах или были подбиты врагом. Но, переходя с танка на танк, Борода на пятом из них все же добрался до штаба 2-й ударной армии. Однако там уже никого не было. Вернувшись, горстка храбрецов доложила мне об этом в присутствии представителя Ставки А.М. Василевского. Зная, что штаб армии имеет с собой радиоприемник, мы периодически передавали по радио распоряжение о выходе. К вечеру этого же дня выслали несколько разведывательных групп с задачей разыскать Военный совет армии и вывести его. Эти группы тоже сумели выполнить часть задания и дойти до указанных им районов, но безрезультатно, так как и они Власова не отыскали.

Как потом стало известно, весь начальствующий состав штаба армии был разбит на три группы, которые должны были в ночь с 24 на 25 июня выходить с частями и штабами атакующих войск. Военный совет армии, сопровождаемый ротой автоматчиков, выступил в 23 часа 24 июня в район 46-й стрелковой дивизии, с частями которой он должен был выходить. В пути выяснилось, что никто из работников штаба как следует не знал, где находится командный пункт 46-й стрелковой дивизии. Двигались наугад. При подходе к реке Полисть все три группы попали под сильный минометно-артиллерийский огонь противника. Одни залегли, другие, пытаясь выйти из-под обстрела, рассыпались в разных направлениях. Военный совет армии и начальник связи генерал Афанасьев, который впоследствии и рассказал нам эту историю, повернули в северном направлении, но и там оказались немцы. Тогда было принято решение отойти в тыл противника, а затем, продвинувшись на несколько километров к северу, перейти линию фронта в другом месте»[229]229
  Мерецков К.А. На службе народу. М.: Политиздат, 1968.


[Закрыть].

«Группы в дыму теряются. Одна группа во главе с Зуевым и начальником Особого отдела с отрядом автоматчиков… ушла от нас вправо. Мы с группой Власова, Виноградова, Белищева, Афанасьева и др. ушли сквозь дым взрывов влево… Пойти вперед не смогли. И мы решили идти обратно на КП 46-й стрелковой дивизии, куда вернулся и штаб 46-й дивизии. Ждали момента затишья, но, увы, с запада противник прорвал фронт и двигался к нам по просеке во взводных колоннах и кричал: «Рус, сдавайся!» Мне было приказано организовать оборону КП, но противник продолжал нажимать, увеличил свои силы, увеличился огонь по КП. Нужно отметить, что тов. Власов, несмотря на обстрел, продолжал стоять на месте, не применяясь к местности, чувствовалась какая-то растерянность или забывчивость. Заметно было потрясение чувств… Было немедленно принято решение, и Виноградов взялся за организацию отхода в тыл к противнику с выходом через фронт к своим. На второй день группа генерала Афанасьева встретилась с Лужским партизанским отрядом Дмитриева. Дмитриев помог затем Афанасьеву связаться с командиром партизанского отряда Оредежского района Сазановым, у которого имелась радиостанция. С помощью этой радиостанции генерал Афанасьев 14 июля сообщил в штаб Волховского фронта о своем местонахождении и о судьбе Военного совета 2-й ударной армии, после чего был вывезен на самолете»[230]230
  Докладная записка штабу Волховского фронта от генерал-майора Афанасьева от 26.06.1942 г.


[Закрыть].

Мерецков доложил об этом в Москву. Но в Ставке что-то не поняли, результатом чего явилась следующая директива.

ДИРЕКТИВА

Ставки ВГК № g17018 командующему войсками Волховского фронта

17 июля 1942 г. 18 ч 20 мин

По вашему донесению Власов, его начальник штаба и начальник связи находятся в партизанском отряде Сазанова.

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает вам, под вашу личную ответственность, принять все меры к тому, чтобы не позднее 19 июля Власов и его люди были бы доставлены самолетами на территорию фронта.

Ставка приказывает вам поставить всю авиацию фронта на выполнение этой задачи.

Об исполнении донести.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин, А. Василевский[231]231
  ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 3763. Д. 126. Л. 127.


[Закрыть]

Но Власова у Мерецкова не имелось. Более того, никто не знал, где его искать. Пришлось просить о помощи партизан Ф.И. Сазанова. Они осмотрели всю местность вокруг Поддубья, но Власова и его группы нигде не нашли.

После 26 июня 1942 года полномасштабных попыток выхода из окружения не было, хотя отдельные люди и даже мелкие группы выходили из «котла» вплоть до августа месяца. Как и чем они жили в пути, знают лишь они сами и бог. Многие, естественно, попали в плен к немцам. Не избежал этой участи и генерал Власов.

Прежде чем перейти к описанию его пленения, зададимся таким вопросом – где он был в течение двух недель – до 11 июля? Косвенно версию, по которой он просто прятался в надежде пересидеть «немецкую зачистку», подтверждают свидетельства очевидцев, да и сам состав его группы.

А.И. Зубов, начальник политотдела 46-й стрелковой дивизии, писал: «В 12 часов дня 25 июня штаб 2-й ударной армии и штаб 46-й дивизии находились в лесу в одном месте. Командир 46-й дивизии Чёрный сообщил мне, что мы сейчас идем в тыл противника, но командующий Власов предупредил, чтобы не брать лишних людей и лучше стремиться остаться одним. Таким образом, нас осталось из штаба 2-й ударной армии 28 человек, и не менее было из штаба 46-й дивизии. Не имея питания, мы пошли в Замошское болото и шли двадцать пятого и двадцать шестого. Вечером мы обнаружили убитого лося, поужинали, и утром двадцать седьмого июня начальник штаба 2-й ударной армии, посоветовавшись с Власовым, принял решение разбиться на две группы, так как таким большим количеством ходить невозможно. В два часа дня мы раскололись на две группы и разошлись в разные стороны».

Из воспоминаний Афанасьева: «Тов. Виноградов договорился с тов. Власовым, что надо разбиться на маленькие группки, которые должны сами себе избрать маршрут движения и планы своих действий. Составили списки и предложили нам двигаться. Перед уходом я стал спрашивать Власова и Виноградова, они мне сказали, что еще не приняли решения и что они пойдут после всех».

Почему они решили остаться в одиночестве? Версию о преднамеренной сдаче Власова в плен мы не будем даже рассматривать – она нежизнеспособна и достаточно дискредитировала себя. Может быть, у них было подготовлено некое убежище с запасом продуктов, где они намеревались пересидеть какое-то время? Косвенно это подтверждает и присутствие в группе женщин, от которых при прорыве окружения, кроме вреда, ничего бы не было. Но это только в том случае, если бы группа Власова, подобно другим, намеревалась с боями переходить линию фронта.

Так что версия самого Власова о том, что он был захвачен в плен в бою, также не состоятельна. Он так и не пояснил, где же он был две недели.

Кроме того, после гибели Шашкова и ухода Зуева, Власов и Виноградов оставались единственными, кто мог знать о предполагаемом «запасном КП». Поэтому они и пошли в сторону, противоположную фронту, и поэтому и отделись от остальных. Но это лишь ничем не доказанные предположения. И даже если все так и было, то план этот был вполне разумен – зачем прорываться с боями и наверняка погибнуть, когда можно будет чуть позже связаться с партизанами и выйти из окружения. Между прочим, если бы Власова не выдали, так бы и случилось. И не было бы никакого предательства. Вот если бы он действительно, как его потом обвинили, сдался специально, то он еще 25 июня понесся бы галопом в сторону фронта, где были немцы, но не ушел бы далеко в леса.

Старший политрук отдельной роты химической защиты 25-й стрелковой дивизии В.И. Клоньев утверждал, что видел Власова примерно 29 июня. «Двигаясь на север со своей группой в районе леса, три километра юго-западнее Приютина, я встретил командующего 2-й ударной армией генерал-лейтенанта Власова с группой командиров и бойцов в количестве 16 человек. Среди них был генерал-майор Алферьев, несколько полковников и две женщины. Он меня расспросил, проверил документы. Дал совет, как выйти из окружения. Здесь мы переночевали вместе, и наутро я в три часа ушел со своей группой на север, а спросить разрешения присоединиться постеснялся».

Власов словно растворяется в болотистой местности, тает в испарениях торфяников, уходит в белесый туман…

12 июля 1942 года он был обнаружен в крестьянской избе деревни Туховечи офицером разведки немецкого 38-го корпуса капитаном фон Шверднером и переводчиком Клаусом Пельхау. 13 июля Власова отвезли к командующему 18-й немецкой армией генералу Линдеману.

Существует несколько версий того, как Власов попал в плен. Приведем лишь некоторые из них.

Версия 1. Немецкий офицер, командир взвода 550-го штрафного батальона, взятый в плен под Витебском в феврале 1944 г., показал на допросе, что Власов, переодетый в гражданскую одежду, скрывался в бане близ деревни Мостки южнее Чудова. Староста деревни задержал Власова и передал его начальнику разведотдела 38-го авиационного корпуса.

550-й штрафной немецкий батальон действительно воевал в составе частей немецкой армии в Волховском котле. Мало того, они почти все там и погибли, так что версия имеет под собой основания.

Версия 2. Бывший замначальника политотдела 46-й стрелковой дивизии, майор А.И. Зубов местом пленения Власова называет Сенную Кересть. 3 июля 1943 года он сообщил, что в поисках пропитания Власов зашел в один из домов. Пока он ел, дом окружили. Увидев вошедших немецких солдат, он сказал: «Не стреляйте! Я командующий 2-й ударной армией Власов». Здесь не сходится совсем ничего – начиная от числа пленения до обстоятельств.

Версия 3. Повариха Власова М.И. Воронова рассказывала: «Находясь в окружении, Власов в числе тридцати или сорока штабных работников, попытался соединиться с частями Красной Армии, но ничего не получилось. Блуждая по лесу, мы соединились с руководством одной дивизии, и нас стало около двух сотен человек.

Примерно в июле 1942 года под Новгородом нас в лесу обнаружили немцы и навязали бой, после которого я, Власов, солдат Котов и шофер Погибко вышли к деревням.

Погибко с раненым Котовым пошли в одну деревню, а мы с Власовым пошли в другую. Когда мы зашли в деревню, названия ее не знаю, зашли в один дом, где нас приняли за партизан, местная «самоохова» дом окружила и нас арестовали».

Из этой версии следует, что Власов был не совсем не прав, говоря, что принял со своими бойцами бой.

Только в плен попал не во время него, а после. И опять та же история, что и в первом случае, – Власова выдали немцам местные жители.

Очень противно и гнусно делается на душе, читая все это. Прежде чем Власов сам стал предателем, его предали те, за кого умерла его армия.

Версия 4. Власов, Воронова, адъютант и раненый Виноградов вышли к деревне, где адъютант остался с раненым Виноградовым. Виноградова знобило, и Власов отдал ему свою шинель. Сам он вместе с поварихой пошел в другую деревню, где попросили первого встречного человека (как оказалось, старосту деревни) накормить их. Взамен Власов отдал ему свои серебряные часы. Староста сказал им, что везде ходят немцы и предложил, пока он принесет еду, посидеть в бане, а, чтобы не вызывать лишних подозрений, баню запер.

Жители деревни, где оставались Виноградов и адъютант, выдали их немцам. Те, увидев шинель Власова и похожего на него по описанию человека, решили, что арестовали самого командарма. В это время поступил донос из той деревни, где был Власов. Немцы решили арестовать и его. Они были очень удивлены, когда из бани вышел человек и сказал: «Не стреляйте! Я – командарм Власов!» Они ему не поверили, но он якобы показал документы, подписанные Сталиным.

Вряд ли это было так. Никто из тех, кто попал в окружение в Мясном Бору, не сохранил при себе документов – они сознательно избавлялись от них. Так поступили, например, и Антюфеев, и Беденков, и многие другие. Власов вряд ли был глупее их.

Думается, обстоятельства пленения Власова лучше всех изложила именно М.И. Воронова, поскольку единственная из всех свидетелей она там была.

И еще раз приходит на ум мысль – как мерзко предательство, чего добились жители деревни? Власов и Воронова взяли бы еду и ушли, никто бы не узнал о них. Жаль, что история не сохранила фамилии общительного старосты.

Вот и вся история генерала Власова – командующего 2-й ударной армией. О том, что было дальше, – написано достаточно. Он, пострадавший от предательства фактически трижды – когда попал на Волховский фронт, когда попал во 2-ю ударную армию и когда попал в плен, – сам стал предателем. Но это совсем другая история.

Но в том, что случилось со 2-й ударной армией, вины генерала Власова нет.

Несколько слов о том, как сложилась судьба попавших в плен «окруженцев» из 2-й ударной армии.

Известно, что практически все оставшиеся в окружении держались до конца. В плен попали в основном бойцы, захваченные в «коридоре», и легкораненые из госпиталей. Под угрозой захвата в плен застрелились Шашков и Зуев. Некоторые смогли выйти к партизанам, например, комиссар 23-й бригады Н.Д. Аллахвердиев сам стал командиром партизанского отряда.

Но таких было немного, большинство попало в плен. В основном в плен попали совершенно обессиленные, измученные люди, в большинстве своем раненые, контуженные, в бессознательном состоянии, как, например И.М. Антюфеев, А.И. Беденков, старший политрук М.М. Залилов, более известный как Муса Джалиль.

Практически все отказались сотрудничать с немцами. Исключения можно пересчитать по пальцам: генерал-лейтенант А.А. Власов, командир 25-й стрелковой бригады полковник П.Г. Шелудько, офицеры штаба 2-й ударной армии майор Версткин, полковник Горюнов и интендант 1-го ранга Жуковский.

О судьбе И.М. Антюфеева мы уже писали подробно. Но были и другие. Начальник медико-санитарной службы 2-й ударной армии военврач 1-го ранга Боборыкин специально остался в окружении, чтобы спасти раненых из армейского госпиталя. 28 мая 1942 года командование наградило его орденом Красного Знамени. Находясь в плену, носил форму командира Красной Армии и продолжал оказывать медицинскую помощь военнопленным. После возвращения из плена работал в Военно-медицинском музее в Ленинграде.

Борьба с противником продолжалась и в плену. Широко известен подвиг Мусы Джалиля и его «Моабитские тетради». Часто вспоминают и о генерале Антюфееве, который стал для историков своего рода антиподом Власова. Были и другие. Начальник санитарной службы и бригадный врач 23-й стрелковой бригады майор Н.И. Кононенко попал в плен 26 июня 1942 года вместе с персоналом бригадной медсанроты. После восьми месяцев тяжелых работ в Амберге его 7 апреля 1943 года перевели врачом в лагерный лазарет города Эбельсбах (Нижняя Бавария). Там он стал одним из организаторов «Революционного комитета», превратив свой лазарет в лагере Маутхаузен в центр патриотического подполья. Гестапо выследило «Комитет», и 13 июля 1944 года Кононенко был арестован, а 25 сентября 1944 года расстрелян вместе с другими 125 подпольщиками.

Командир 844-го полка 267-й дивизии В.А. Поспелов и начальник штаба полка Б.Г. Назаров попали в плен ранеными и оказались в конце концов в концлагере Бухенвальд, где в апреле 1945 года возглавили восстание заключенных.

Политрук роты 1004-го полка 305-й дивизии Д.Г. Тельных попал в плен раненным в ногу и контуженным. Был отправлен по лагерям, окончательно попав в лагерь при шахте Шварцберг. В июне 1943 года он бежал из лагеря, после чего бельгийские крестьяне в с. Ватерлоо помогли ему связаться с партизанским отрядом № 4 из советских военнопленных, которым командовал подполковник Красной Армии Котовец. Отряд входил в состав русской партизанской бригады «За Родину» подполковника К. Шукшина. Тельных участвовал в боях, вскоре стал командиром взвода, а с февраля 1944 года – политруком роты. В мае 1945 года бригада «За Родину» захватила немецкий город Майзак и восемь часов удерживала его до подхода английских войск. После войны Тельных вернулся в ряды Советской армии.

И таких примеров множество.

Вот только сам командующий 2-й ударной армией подкачал. И на много лет закрыл историей своего предательства подвиг бойцов и командиров 2-й ударной армии.

Но вернемся в июнь 1942 года.

П.В. Рухленко вспоминает о том, что было после выхода из «котла»:

«…На месте (д. Костылево) нас окружили заботой медработники, интенданты и представители Волховского фронта. Вопросов было много, но особенно их интересовало одно: где руководство 2-й ударной армии, и в частности генерал Власов и член Военного совета Зуев.

У нас было одно желание: скорее помыться и отдохнуть, поэтому мы их направили к старшему политруку Черных – он, мол, работник армейской газеты, он все знает. Но, к сожалению, и он ничего не знал о судьбе командования армии. Значительно позже стало известно, что Власов – в плену, а Зуев, выданный полицаем, погиб недалеко от Чудова.

В Костылево я встретил подполковника Воронина, с которым служил с 1932 по 1941 г. в 81-м полку ОГПУ-НКВД в Харькове. Его я узнал сразу, а он меня – нет: от меня прежнего мало что осталось.

Через день на железной дороге я встретил комиссара П.И. Широкова, который был вездесущ и всемогущ. Он сумел побывать в политуправлении фронта и узнать, что командование армии и 327-й стрелковой дивизии не вышло из окружения.

Из остатков нашей дивизии была сформирована и подготовлена новая дивизия. Широков исполнял обязанности начальника политотдела дивизии, а я был назначен исполняющим обязанности комиссара 894-го артполка. Полк возрождался из резервной батареи и остатков, вышедших из окружения. Исполняющим обязанности командира полка был назначен П.П. Дмитриев, который вышел из окружения. В скором времени к нам стала поступать почта, целыми мешками, получать же ее было некому»[232]232
  Рухленко П.В. В окружении // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.


[Закрыть].

Операция по выходу их окружения 2-й ударной армии

13 мая – 10 июля 1942 г.

Численность войск и людские потери

Вышли из окружения к 29 июня 1942 года 9462 человека, в том числе 5494 человека раненых и больных.

Не думаем, что перед этими цифрами уместны наши слова и эмоции. Ни одно слово не может передать весь ужас того, что творилось в «котле», всю бездарность генералов, загнавших людей фактически на верную смерть. Для них это не были живые люди – это всего лишь «людские потери».

Спокойно и без особых эмоций пишут о пережитом ветераны 327-й стрелковой дивизии, ветераны 2-й ударной армии, свидетели и очевидцы – нет смысла обесценивать их рассказы. Они все сказали сами, кто умеет думать и анализировать – тот поймет.

Но самое ужасное – даже не количество убитых и раненых, жуткая судьба попавших в плен. Война есть война, и жертвы всегда были и будут.

Самое страшное в трагедии 2-й ударной армии – бессмысленность всего этого. Сотни тысяч людей были загублены, но попытка прорыва блокады Ленинграда с треском провалилась.

И снова новые сотни тысяч положат свои головы, разбивая блокадное кольцо. А в самом Ленинграде тем временем будут продолжать гибнуть от голода, холода и бомбежек старики, женщины, дети…

Часть 2
Экспедиции воронежских поисковиков

Прежде чем приступить к рассказу о собственно экспедициях, действовавших в разные годы на территории Ленинградской области в районе Мясного Бора, следует отметить особенности этого региона.

В предыдущей части мы могли видеть, как угнетающе действовала обстановка на людей, попавших в эту местность, как русских, так и немцев. Сама атмосфера болот, вечной сырости и туманов неблагоприятна для человеческой психики. Особенно это касается жителей преимущественно равнинной и обжитой, так сказать, «цивилизованной», европейской равнины.

Сама эта земля с глубокой древности несла на себе отпечаток таинственности. Это было место проживания языческих племен чудь, меря и весь. Это был их край – край таинственных и густых, «колдовских», туманов. Место проживания их богов, родной дом.

В свое время об эти земли разбились все старания Тевтонского ордена покорить языческие племена. Новгородцы же, жившие с ними бок о бок, даже и не пытались этого сделать. Они были умнее – лишь торговали с соседями. Не привлекали эти леса и болота привыкших к озерному и морскому простору русских людей. Да и ссориться с чужими богами как-то не хотелось.

Все изменилось при великом преобразователе России Петре Великом. Как известно, он решил именно здесь «пробить окно на Запад». Как выглядел этот край тогда? Лучше всего, пожалуй, сказал об этом наш гениальный поэт А.С. Пушкин:

 
…Пред ним широко река неслася.
Бедный челн по ней стремился одиноко.
На мшистых, топких берегах
Чернели избы здесь и там —
Приют убогого чухонца…
 

По приказу императора в этот унылый край были переселены тысячи русских людей из центра страны. Надо полагать, что привыкшим к своим необозримым просторам и полям людям это место казалось поистине адом – сырым, страшным, с вечным дождем и туманами. Смертность была огромна. И не только при строительстве новой столицы, а от болотной лихорадки, недостатка солнечного света, от элементарного незнания местности. Постепенно пришельцы оттеснили и ассимилировали коренных жителей, поселившись там, где было возможно, – на небольших возвышенностях внутри болот, где ранее стояли чудские капища и поселки. Но эти поселения были очень редки, вся жизнь сосредотачивалась вокруг болотной и лесной зоны.

Само место угнетало людей и рождало страшные легенды о колдунах, недоступных святилищах, леших и русалках. Принеся из средней полосы России свою мифологию, здесь ее явственно обрядили в новые, более жуткие формы. Хотя что мы знаем о жизни в таких вот заброшенных местах? Может быть, там действительно до сих пор живут остатки ныне вымерших рас – те же лешие и водяные. Во всяком случае, все, кто был в Мясном Бору, считают присутствие лешего и его воздействие на них вполне реальным.

Сотни тысяч солдат напоили во время войны эту землю кровью. Энергетика стала еще страшнее. Хуже всего, что большинство из них не упокоены до сих пор, и их души ищут своего пристанища. Отсюда и мистика этой земли – встречи с мертвыми, странные видения и звуки.

Естественное чувство ужаса рождает еще и тишина, непривычная слуху городского жителя, мрачное серое небо, которое так низко, что, кажется, можно достать рукой. Ведь если до войны хоть кто-то жил в этих местах, то сейчас не найдешь практически ни одного поселка. Все ушли туда, где кипит жизнь, есть производство и перспектива на будущее.

Так что не удивляйтесь описанию встреч со сверхъестественным в этом колдовском и страшном месте, мистика всегда присутствует рядом с поисковыми работами на местах былых боев, тем более в месте гибели 2-й ударной армии.

После войны, начиная с 1946 г., в Мясном Бору начал поисковую деятельность новгородский краевед Н.И. Орлов. В 1958 г. он создал первый поисковый отряд «Юный разведчик», в 1986 г. патриотический клуб «Сокол». Этот клуб стал основой постоянной поисковой экспедиции и поискового движения «Долина», по сей день действующей на местах боев в Ленинградской и Новгородской областях. Они действительно много сделали и делают для увековечивания памяти павших в Мясном Бору.

Но в этой книге речь не о них. Мы пишем только об экспедициях воронежских поисковиков. Все они пришлись, как правило, на 80–90-е годы прошлого века.