Текст книги "Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия"

Волховский котел

 
Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.
Коченея, прятаться от ветра,
Вспоминать погибших имена,
Из дому не получать ответа,
Барахло на черный хлеб менять.
Дважды в день считать себя умершим,
Путать планы, числа и пути,
Ликовать, что жил на свете меньше
Двадцати.
 

В. Багрицкий[153]153
  1922 – февраль 1942 гг. Погиб под Мясным Бором. Там же похоронен.


[Закрыть]

Нужно, чтобы то, ради чего ты умираешь, стоило самой смерти.

Антуан де Сент Экзюпери

30 марта 1942 г. командующий Волховским фронтом генерал-лейтенант К.А. Мерецков доложил Верховному Главнокомандующему, что «коммуникации 2-й ударной армии освобождены от противника». Однако освобожденными коммуникации, как мы уже видели, можно было считать достаточно условно: ширина коридора в пределах 1,5–2 километров. Такой коридор простреливался противником, и по нему можно было уверенно передвигаться только ночью.

«В период боев по освобождению коммуникаций 2-й ударной армии взаимодействие пехоты с артиллерией и танками было плохое, а управление боем со стороны командующих армиями и командиров дивизий не налажено. В боевых действиях Ленинградского фронта – 55-й армии в наступлении на Тосно, 8-й армии при форсировании Невы у Невской Дубровки и 54-й армии при наступлении на Любань в районе ст. Погостье – помимо указанных выше недочетов слабо применялись орудия прямой наводки для уничтожения огневых точек. Артиллерийская подготовка без надлежащей разведки и корректировки огня по целям была малоэффективна. Кроме того, резко сказывалась на наступлении наших войск недостаточная насыщенность их танками, отсутствие самоходной артиллерии и мизерное обеспечение гаубичной и пушечной артиллерии крупных калибров боеприпасами. Наша авиация была настолько слаба, что не только не могла поддерживать наступающие войска, но и по-настоящему прикрыть их от массовых налетов вражеских самолетов. Противник в дни интенсивных боев производил до 200–300 самолето-вылетов группами по 20–30 самолетов. Помимо того что мы несли потери, интенсивные воздушные налеты оказывали значительное моральное воздействие на наши войска, которые с появлением в воздухе вражеских самолетов прекращали всякое движение и прижимались к земле»[154]154
  Хозин М.С. Об одной малоисследованной оперции // Военно-исторический журнал, № 2, 1966.


[Закрыть].

Восстановление сообщения 2-й ударной армии с тылами стоило должности командиру 38-го армейского немецкого корпуса, снятого приказом командующего группой армий «Север» фон Кюхлера. Гитлер также требовал снять командира 58-й пехотной дивизии, но фон Кюхлер отстоял своего подчиненного.

Немцы пишут: «29 и 30 марта русским удалось с применением танков прорвать линию фронта полицейской дивизии, но группа Каттнера, быстро выстроив отсечную позицию, сумела остановить этот прорыв»[155]155
  Мемуары о боях 215-й Вюртемберг-Баденской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм, Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии, Штутгарт. Перевод: Папешин В.Н., эл. ресурс.


[Закрыть].

«Несмотря на зримую угрозу для коммуникаций 2-й ударной армии, командование фронта не оставляло надежды переломить ситуацию в свою пользу. Уже 30 марта К.А. Мерецков приказывает Н.К. Клыкову продолжить наступление. «Ближайшая задача армии овладеть Октябрьской железной дорогой и Ленинградским шоссе на участке юго-восточнее Любани. В дальнейшем, обеспечивая себя с Чудовского направления, наступать и овладеть Любанью во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта»[156]156
  ЦАМО, Ф. 204, Оп. 97, Д. 8, Л. 336.


[Закрыть].

То есть Мерецков решил отказаться от штурма Любани в лоб, а перерезать железную дорогу и наступать вдоль нее. Командующий приказал собрать в ударную группу не менее четырех стрелковых дивизий и артиллерийскую группу до 200 орудий, 250 минометов (82-мм и выше) и два полка «катюш». Начало наступления на Любань было намечено на 2 апреля. Двигало Мерецковым соображение, что между частями 2-й ударной армии Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта оставалось всего 20 километров. Кольцо окружения вокруг 1-го армейского немецкого корпуса в районе Чудова должно было замкнуться, и тогда противник оставит попытки прорыва «росчистей» в тылах 2-й ударной армии. Войска 2-й ударной начали наступление 4 апреля, но были остановлены на рубеже р. Тигода.

Как вспоминал впоследствии маршал А.М. Василевский: «Почти всю зиму, а затем и весну пытались мы прорвать кольцо ленинградской блокады, нанося по нему удары с двух сторон: изнутри – войсками Ленинградского фронта, снаружи – Волховского – с целью соединиться после неудачного прорыва этого кольца в районе Любани. Главную роль в Любанской операции сыграла 2-я ударная армия волховчан. Она вошла в прорыв немецкой линии обороны на правом берегу р. Волхов, но достичь Любани не сумела, и завязла в лесах и болотах. Ослабленные блокадой ленинградцы тем более не смогли решить свою часть общей задачи. Дело почти не двигалось»[157]157
  Василевский А.М. Дело всей жизни. М., 2002.


[Закрыть].

8 апреля 1942 г. Мерецков докладывал Сталину, что основные причины неудач 2-й ударной армии в продвижении к Любани – это «плохая организация боя, усталость войск, вследствие непрерывных боев и боязнь командования 2-й ударной армии за свои коммуникации»[158]158
  ЦАМО, Ф. 204, оп. 97, д. 8, л. 380.


[Закрыть].

В этот же день, 8 апреля 1942 г. комиссия, проверявшая состояние дел во 2-й ударной армии, отбыла обратно в штаб фронта, составив акт проверки. Власов же остался, потому что, как настаивал впоследствии в своих мемуарах Мерецков, Клыков якобы был тяжело болен. Начальник артиллерии Волховского фронта, знаменитый конструктор стрелкового оружия (пулемет Дегтярева – ДП и др.) генерал-лейтенант Дегтярев В.А оставил свои воспоминания раньше Мерецкова[159]159
  Дегтярев В.А. Моя жизнь. М., 1946.


[Закрыть] и ничего не знал о болезни командарма:

«… был зачитан акт комиссии, и к вечеру она выбыла из армии.

– Все, – мрачно сказал Клыков, распрощавшись с нею, и машинально начал перебирать содержимое в ящиках своего рабочего стола.

Предчувствие не обмануло его: несколько дней спустя он был смещен с поста командующего 2-й ударной армией».

16 апреля «тяжело больного» Клыкова отправили самолетом в тыл. Сам Клыков в своих воспоминаниях говорит об этом эпизоде очень мало, неясно и глухо, правда, разделяя с Мерецковым идею о своей болезни – надо, чтобы он был болен, это уже официальная версия.

«В апреле 1942 года я тяжело заболел. Пришлось отправиться в госпиталь. На мое место был назначен новый командующий. Перед отъездом я доложил обстановку командующему фронтом Мерецкову, обосновал необходимость создания опорных баз внутри расположения армии. Попросил его хотя бы на время весенней распутицы отказаться от попыток захвата Любани»[160]160
  Клыков Н.К. На Любанском и Синявинском направлениях // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

Заметим, что Клыков прямо указывает на неготовность армии для уже третьего по счету наступления на Любань. Одновременно штабу Волховского фронта становится известно о подготовке нового немецкого наступления по окружению и уничтожению 2-й ударной армии, но внимания на это никто не обращает.

Почему же именно болезнью решили объяснить отстранение Клыкова от руководства 2-й ударной армией? Если написать, что за военные неудачи и плохое состояние армии, выявленное проверяющими, – сразу станет понятно, что Власова именно что «подставили». А так – замечательно идут дела, армия в порядке, только что «осуществили прорыв кольца».

Вот только командарм болен. Так что, пожалуйте, Андрей Андреевич – командуйте. И «подлый авантюрист» специально губит замечательную, победоносную армию. А что? Очень удобная версия, главное – все, кроме Власова, «белые и пушистые», особенно сам Мерецков.

Естественно, что вопрос о назначении Власова сначала обсуждался и согласовывался. 16 апреля состоялся телефонный разговор Власова и дивизионного комиссара Зуева с Мерецковым:

Мерецков. Кого выдвигаете в качестве кандидата на должность командарма?

Зуев. На эту должность кандидатур у нас нет. Считаю необходимым доложить вам о целесообразности назначения командующим армией генерал-лейтенанта Власова.

Власов. Временное исполнение должности командующего армией необходимо возложить на начальника штаба армии полковника Виноградова.

Мерецков и Запорожец (Власову). Считаем предложение Зуева правильным. Как вы, товарищ Власов, относитесь к этому предложению?

Власов. Думаю, судя по обстановке, что, видимо, придется подольше остаться в этой армии. А в отношении назначения на постоянную должность, то, если на это будет ваше решение, я его, кончено, выполню.

Мерецков. Хорошо, после нашего разговора последует приказ»[161]161
  Лента аппарата Бодо за апрель 1942 г.


[Закрыть].

ДИРЕКТИВА

Ставки ВГК № 170282 командующему и заместителю командующего войсками Волховского фронта 20 апреля 1942 г.

Ставка Верховного Главнокомандования утвердила назначение заместителя командующего войсками Волховского фронта генерал-лейтенанта Власова командующим 2-й ударной армией по совместительству.

По поручению Ставки Верховного

Главнокомандования

Начальник Генерального Штаба

Б. Шапошников[162]162
  ЦАМО РФ. Ф. 48а. Оп. 3408. Д. 71. Л. 195.


[Закрыть]

Власов получил войска, практически уже не способные воевать, армию, которую надо было спасать. С середины апреля хлеба выдавалось менее половины нормы, других продуктов вообще не было. Некомплект личного состава в дивизиях доходил до 70 %. Не было снарядов. Воспоминания выживших рисуют нерадостную картину: обмороженные, голодные, завшивевшие бойцы недели и месяцы сидели в болоте. Снабжения не было. По земле это уже было невозможно, а авиация… Было сброшено больше всего листовок – 127 млн на русском и немецком языках, зато лишь 460 т продовольствия. Эвакуировано всего 450 тяжелораненых солдат и офицеров, согласитесь, мизерные цифры для армии. Армия фактически уже была угроблена, Власову осталось лишь смириться с этим.

Любопытно, что Ставка так и не утвердила Власова на должность командующего 2-й ударной армией, а должность заместителя командующего Волховским фронтом пропала вместе с ликвидацией этого фронта 23 апреля 1942 г. Так что Власов не имел права просить о подкреплениях и улучшении снабжения – ведь командующим 2-й ударной армией он формально не был.

«9 апреля 1942 года противник юго-западнее Спасской Полисти вновь продвинулся вперед и еще более сузил горловину. Таким образом, по существу, коммуникация 2-й ударной армии восстановлена не была. В силу сложившейся обстановки для войск 2-й ударной армии и части соединений 59-й армии все приходилось подвозить транспортной авиацией»[163]163
  Хозин М.С. Об одной малоисследованной оперции // Военно-исторический журнал, № 2, 1966.


[Закрыть].

Он не мог отказаться от назначения, хотя все прекрасно понимал. Тот же замечательный адъютант Власова И. Кузин, донос которого мы уже встречали, говоря о Власове под Москвой, на допросе рассказывал: «В беседе с Зуевым и Виноградовым Власов неоднократно говорил, что великие стратеги – это он по адресу товарища Мерецкова – завели армию на гибель. Власов по адресу Мерецкова говорил так: звание большое, а способностей… – И дальше не договаривал, но давал понимать. Судя по разговору Власова, он никого не хотел понимать и хотел быть хозяином»[164]164
  Материалы НКВД о генерале Власове. Протокол допроса майора И. Кузина, эл. ресурс.


[Закрыть]. А кого, собственно, он должен был понимать? Мерецкова?

Было решено прекратить атаки 2-й ударной армии на р. Тигода и сосредоточить усилия на расширении коридора к ее войскам. Эта задача возлагалась на 59-ю армию, которой передавалась выведенная из состава 2-й ударной армии 7-я танковая бригада. 59-я армия должна была начать наступление 12 апреля. В середине апреля также была достроена узкоколейка на снятых на довоенных лесозаготовках рельс и шпал. Коридор, соединяющий 2-ю ударную армию с основными силами Волховского фронта, был расширен до 6 километров.

«Наступила оттепель, и единственная дорога, снабжающая действующую армию всем необходимым, превратилась в сплошное месиво, а окружающая местность – в непроходимое болото. В войска доставлялись только патроны к стрелковому оружию и мины малого калибра. Стало очень трудно с питанием: конина кончилась. С самолетов иногда сбрасывали сухари, но их на всех не хватало. Тогда было принято решение мобилизовать все силы на строительство дороги из подручных материалов. Каждой части был определен свой отрезок дороги. Это был очень тяжелый труд. Люди истощены, шанцевый инструмент для таких целей не приспособлен. Не было даже напильников, чтобы точить пилы, а тупой пилой много ли напилишь? Но работали непрерывно – днем и ночью. У орудия оставались командир и наводчик, все остальные были заняты на дорожных работах или на себе доставляли продукты и снаряды. До тыловых складов было около 50 км пути, путь туда и обратно занимал 5–6 дней. А много ли принесет человек, если каждый снаряд весил 30 кг?

Труд, вложенный в строительство дороги, не окупался в полной мере. Машины часто проваливались, сгребая настил в кучу. Местами настил тонул в болоте, его постоянно приходилось восстанавливать. Вдоль всей дороги дежурили дорожники, вытаскивая застрявшие машины. Это была поистине адская работа…»[165]165
  Дмитриев П.П. Нас назвали «антюфеевцами» // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.


[Закрыть]

«К концу марта почти трехмесячное наступление приостановилось. 2-я ударная армия перешла к обороне. На болотах возводились дзоты, оборудовались минометные и артиллерийские позиции, прокладывались бревенчатые настилы и гати, минировались проходы.

Гитлеровцы называли этот участок фронта «волховскими джунглями». «Блиндажи здесь напоминали постройки бобров, а сами гренадеры, вынужденные жить в волховских джунглях, шутя зовут друг друга «бобрами», – писал Гюнтер Хейбинг в своей книге, подготовленной по указанию немецко-фашистского командования и призванной прославить германских солдат, сражавшихся в волховских болотах. Фашистские генералы, воевавшие на Волхове, проклинали гнилые трясины и ржавую воду.

Естественно, что и нашим войскам приходилось вести боевые действия в труднопроходимой, неудобной для маневрирования местности. Леса, бездорожье, многочисленные топи-трясины и для наших воинов являлись препятствиями. Ограниченная видимость, глубокие снега, а весной бешеный хоровод озер, ручьев, речек и болот требовали от советских бойцов сноровки, выносливости, умения безошибочно ориентироваться и уверенно действовать»[166]166
  Курепин Я.Ф. Ленинград. Блокада. Подвиг // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

Сражение за Любанский выступ, который занимала с января 2-я ударная армия, должно было стать главным событием весны 1942 г. Еще 5 апреля Гитлером была подписана директива ОКВ № 41, в которой в разделе «Общий замысел» были слова о необходимости взять Ленинград и установить связь с финнами на суше.

«Наступил апрель. Пришла весна. Кто бывал на северо-западе нашей страны, знает, что такое там распутица. Хороших мощеных дорог вообще немного, а в районе действий 2-й ударной и 54-й армий и того меньше, поэтому приходилось использовать грунтовые, проселочные дороги и сделанные войсками жердевки. ВВС фронта продолжал снабжать 2-ю ударную армию продовольствием, фуражом, боеприпасами и медикаментами.

Погода и распутица неизбежно внесли свои коррективы в общий ход боевых действий. Хотя в сводках того времени и отмечалось, что 59-я армия вела бои с противником, занимающим район Спасская Полисть, нужный результат не был достигнут. Помоему, вряд ли имели место бои в том смысле, как это принято понимать. Вероятнее всего, дело ограничивалось артиллерийской, ружейной и пулеметной перестрелкой. Если вспомнить, что речь идет о лесисто-болотистой местности, где солдаты и офицеры находились по пояс в воде, то трудно себе представить саму возможность более активных боевых действий…»[167]167
  Хозин М.С. Об одной малоисследованной операции // Военно-исторический журнал, № 2, 1966.


[Закрыть]

«Наступила весна. Снабжение нашей армии, глубоко вклинившейся в занятую противником территорию, еще больше ухудшилось. Не хватало боеприпасов, продовольствия, обмундирования. Некоторые подразделения оказались отрезанными от основных сил обнажившимися болотами. Транспортные самолеты, помогавшие нам, часто гибли от «Мессеров»[168]168
  Курепин Я.Ф. Ленинград. Блокада. Подвиг. // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

По воспоминаниям немецких солдат: «Из вначале слабого кольца, окружавшего части 2-й ударной армии, 61-й дивизии вместе с 215-й и группой Дебеса удалось постепенно создать прочное кольцо, которому удалось обезвредить русские части, стоящие с 9 апреля вокруг Глушицы. Тем самым был достигнут первый успех против прорвавшегося врага.

В течение всего апреля здесь и на других участках фронта противник проявлял активность, но сила атак была значительно меньше, чем в прошедшие месяцы. В позицию «палец» была проложена узкоколейная полевая дорога, чтобы облегчить снабжение этого участка фронта. Высшее командование высвободило новые соединения и направило их к месту прорыва. Из Чудова шло оживленное сообщение с «пальцем», который был подчинен новому командованию. Просека «Эрика», проложенная западнее шоссе от Спасской Полисти по лесистой местности, стала известна самой дурной славой и одновременно самой плохой дорогой для снабжения на всем Северном фронте. Она и так была плохо оборудована для перевозки снабжения, а тут еще все новые и новые обстрелы ее русскими. Каждый ланзер, который хоть раз вступал на эту просеку, будь то для подкрепления или смены сражающихся в этом со всех сторон подвергающемся нападениям «пальце», рассматривал с ехидной ухмылкой или крепким проклятием на губах щит, который показывал всем на входе в просеку, кто еще не знал, что здесь действительно начинается «жопа мира»[169]169
  Мемуары о боях 215-й Вюртемберг-Баденской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм, Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии, Штутгарт. Перевод: Папешин В.Н., эл. ресурс.


[Закрыть].

Если наши советские мемуары говорят о трудностях боев в весеннюю пору, то что говорить о непривычных к нашей погоде немецких военнослужащих:

«Распутица на Волхове! Буквально за одну ночь все с трудом вырытые с помощью взрывов в земле боевые позиции и убежища превращаются в кипящие болотные ямы. Пути снабжения становятся жидкой трясиной. Рельсы узкоколейки в просеке «Эрика» исчезли в вязкой грязи. Волхов освобождается ото льда с громоподобным треском и вышел из берегов. Ручейки в ближайшем окружении тоже сбросили лед и превратились в бурные реки, артиллерийские позиции погрузились в болото и жижу.

Страшные трудности, которые испытывали не только немецкие, но и точно так же русские войска, на какое-то время парализовали боевые действия обоих сторон. Все лихорадочно работали, окапывались, откачивали, вычерпывали и делали гати для дорог, чтобы подвозить снабжение. Надо было постоянно соблюдать осторожность, т. к. русские неоднократно показывали, что лучше справляются с природными трудностями, чем немецкие войска, которым были неизвестны такие природные явления»[170]170
  Мемуары о боях 215-й Вюртемберг-Баденской пехотной дивизии. Авторы: Вальтер Шельм, Ханс Мэрле. Издательство: Союз ветеранов 215-й дивизии, Штутгарт. Перевод: Папешин В.Н., эл. ресурс.


[Закрыть].

«К середине апреля хлеба выдавалось менее половины нормы, других продуктов не было совсем. Но люди не падали духом. Мы стойко обороняли занятые рубежи, неутомимо трудились: рубили лес, строили дзоты, прокладывали дороги. Наступавшая весна торопила нас – ведь мы находились в болотах. Меня и сейчас поражает тот высокий боевой дух, который не покидал советских воинов ни на минуту, несмотря на невзгоды»[171]171
  Антюфеев И.М. До последнего дыхания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть].

Из воспоминаний П.В. Рухленко, ст. политрука, комиссара артбатареи 1102-го стрелкового полка 327-й стрелковой дивизии: «Внутри нашего котла мы сами настилали деревянные дороги по болотам; но это давалось нам с большим трудом, так как от недоедания бойцы слабели все больше и больше. Ночью самолеты стали сбрасывать нам мешки с сухарями, которые и собрать было трудно. Вдобавок у нас не было соли. Общее состояние людей ухудшалось.

Пополнение больше не поступало. Особенно ухудшилось положение с комсоставом во взводах. Во главе взводов стояли сержанты и младшие политруки, которых становилось все меньше и меньше. Както на совещании политсостава член Военного Совета И.В. Зуев сказал, что командование армии принимает меры по укреплению комсостава во взводах и ротах. Имелась в виду организация кратких курсов по подготовке комвзводов из сержантов и отличившихся в боях рядовых. По окончании этих курсов слушателям должны были присвоить звания младших лейтенантов и направить на должности командиров взводов.

Такие курсы были организованы, но перед их окончанием весь личный состав был брошен на прорыв окружения в Мясном Бору, и мало кто возвратился в свои части.

А весна все больше вступала в свои права. Весенняя распутица становилась для нас вторым противником. Все труднее сооружать укрытия. Мы ожидали сухой и теплой погоды, а ее не было. Беспокоили вши, которые тоже стали союзниками врага. Вести действенную борьбу со вшами в условиях болотистой местности было не так просто»[172]172
  Рухленко П.В. В окружении. // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.


[Закрыть].

Из воспоминаний В.А. Кузнецова:

«15 апреля. Каждое утро выходит в свет чистенький и опрятный номер «Отваги». Читатель не подозревает, скольких усилий стоит он коллективу, его создавшему. Если бы он увидел вымазанных и прокопченных в дымной землянке наших наборщиков Голубева, Холодова, Левина, Купорева, которые, не считаясь ни с чем, по 16–18 часов в сутки стоят низко склонившись над наборными кассами, он не поверил бы, что именно они и сделали чистенькую газету, которая принесла самые свежие новости. Читатель не знает, что вчера ночью печатники Лакин и Смолин не прекратили работы, когда в расположении редакции стали рваться снаряды. Они торопились отпечатать газету.

Рано утром к нам приехала странная колымага. Лошадь запряжена в какую-то самодельную волокушу. Это сооружение – единственный вид транспорта, при помощи которого только можно передвигаться по болотам. Тяжело дыша запавшими боками, лошадь остановилась возле автомашины, вывешенной на подпорках-сваях. Два человека, с ног до головы промокшие и вымазанные болотной грязью, бережно сняли с волокуши что-то тяжелое, завернутое в мешковину, и также осторожно понесли в наборный цех. Это наши соседи – «Боевая кавалерийская» – газета одной из дивизий генерала Гусева. У них выведена из строя печатная машина. За полтора десятка километров они возят к нам по болотам сверстанные полосы и печатают газету у нас.

19 апреля. На улице настоящая весна. Потоки вешней воды затопили все. Из палатки в палатку в нашем лагере приходится пробираться по торчащим из воды кочкам. Дорога на Огорели совсем расплылась. Прилетели жаворонки. После ужасающего грохота последних дней, непрерывного воя пикирующих бомбардировщиков установилась удивительная, прямо-таки невероятная тишина.

Наступательные возможности армии, видимо, подошли к концу. После неудачных попыток прорваться к Любани через Красную Горку был предпринят удар на деревню Ручьи. Он оказался для врага внезапным, и деревня была взята сравнительно легко. Но сил удержать ее оказалось недостаточно. Почти тоже самое произошло в районе деревни Кривино.

Но как же тяжело оставлять мысль о наступлении. Мы были так близки к цели. «Остался еще один стремительный бросок вперед на крупный узел сопротивления немцев, и выстрелы наших орудий, пулеметов, винтовок сольются в единый победный хор с героическими залпами бойцов города Ленина. В нашей воле, в наших силах ускорить соединение с героями-ленинградцами». Так писала наша армейская газета несколько дней назад. И это не были просто слова.

Артиллеристы подполковника Фридланда М.Б. (18-й артполк РГК) уже обстреливали Любань из своих 152-мм гаубиц. Наши разведчики разглядывали в стереотрубу окраины Любани. До нас доносились звуки артиллерийской стрельбы федюнинцев, атаковавших Любань с северо-востока, увы, тоже безуспешно.

На днях Перльмуттер и Муса Джалиль присутствовали на допросе пленных. Лазарь Борисович, хорошо знавший немецкий, спрашивал пленного летчика, каких классиков немецкой литературы тот больше всего любит. Словно не понимая вопроса, летчик недоуменно поводил плечами. «Гете, Гейне, Шиллер?» – подсказывал Джалиль. Пустое дело! Завоеватель совершенно равнодушен. Он только что переброшен на Волховский фронт из Франции и знает только одно: убивать.

Муса Джалиль, словно бы огорчившийся за духовное убожество гитлеровцев, написал злую сатиру, которую мы дали в номер. Стихи так и названы – «Весенние резервы Гитлера». Вот несколько строк из них:

 
Не резервы это – мразь,
Мокрый снег, отбросы, грязь.
Ведь весной все утекает,
Что земле дышать мешает…»[173]173
  Кузнецов В.А. Воспоминания // Вторая ударная в битве за Ленинград. Л.: Лениздат, 1983.


[Закрыть]
 

Положение наших войск уже было отчаянным.

«Люди заболели цингой, в том числе и я. Медики научили нас для поддержания здоровья делать настой из сосновой и еловой хвои. Этот напиток мы пили с удовольствием. Пили также сок березы, ели молодую крапиву.

Иногда мечтательно вспоминали о довоенной жизни, как хорошо бывало в домах отдыха и санаториях, как там отлично кормили и т. д. При подобных разговорах я затыкал уши, чтобы не слышать и меньше думать о еде»[174]174
  Рухленко П.В. В окружении. // Иванова И.А. Трагедия Мясного Бора. Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции. СПб.: Политехника, 2005.


[Закрыть].

Стало понятно, что и Ставка и командование армиями допустило серьезные просчеты, планируя Любанскую наступательную операцию.

Между тем штабная интрига продолжала набирать обороны. Генерал Хозин, с прибытием на Ленинградский фронт Л.А. Говорова, оказался в таком же невыгодном положении, что и Мерецков с прибытием Власова. Надо было на кого-то свалить вину за неудачи и обеспечить себе достойную генеральскую должность. Убрать Говорова, как Власова, Хозину было невозможно. И он придумал блестящий ход: доложил в Ставку, что главной причиной провала Любанской операции является отсутствие взаимодействия между Ленинградским и Волховским фронтами:

«Мы действуем разрозненно. В январе начал наступление Волховский фронт, Ленинградский фронт его не сумел по-настоящему поддержать, потому что войска 54-й армии были истощены в людском и материальном отношении. В феврале месяце истощился Волховский фронт. Ленинградский накапливал силы. В конце февраля и в марте месяце начал наступать Ленинградский фронт, но, не поддержанный Волховским фронтом, также выдохся. На днях вновь начал наступать Волховский, Ленинградский не в состоянии поддержать, т. к. дивизии 54-й армии выдохлись. Такое положение в дальнейшем терпимым признать нельзя. Действия должны быть одновременными, которые не позволили бы противнику маневрировать своими резервами и парировать наши удары».

Как писал сам М.С. Хозин: «21 апреля 1942 года меня пригласили в Ставку. Причиной вызова явилось то, что я неоднократно в разговорах по прямому проводу с ответственными лицами Ставки высказывал претензии по поводу того, что операция по снятию блокады с Ленинграда между Ленинградским и Волховским фронтами идет не согласованно, разрозненно, что противник, пользуясь этим, легко парирует наши удары. В итоге моего доклада в присутствии Б.М. Шапошникова, А.М. Василевского и некоторых членов ГКО Сталин предложил в целях лучшего взаимодействия войск объединить Ленинградский и Волховский фронты в единый фронт. Такое предложение явилось неожиданным не только для меня, но, как я понял, и для других присутствовавших. Дело прошлое, но мне представляется, что в первый момент никто из нас глубоко не мог продумать, насколько оно было приемлемо. Впоследствии жизнь показала нецелесообразность этого решения. Но тогда ни я, ни кто другой не возразили, да и кто вообще в то время при колоссальном авторитете, которым пользовался Сталин, вряд ли кто мог возразить»[175]175
  Хозин М.С. Об одной малоисследованной операции // Военно-исторический журнал, № 2, 1966.


[Закрыть].

Лукавит Михаил Семенович. Из его доклада напрашивался один-единственный вывод: фронты надо объединить, доверив дело прорыва блокады одному военачальнику, конкретно – ему самому, генералу Хозину.

Маршал Шапошников выступил против такого предложения, однако Хозина поддержал Сталин.

ДИРЕКТИВА

Ставки ВГК № 170301 командующим войсками Ленинградского и Волховского фронтов 20 апреля 1942 г. 23 ч 50 мин

Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. С 24 часов 23 апреля 1942 г. объединить Ленинградский и Волховский фронты в единый Ленинградский фронт, в составе двух групп:

а) группы войск Ленинградского направления (23-я, 42-я и 55-я армии, Приморская и Невская группы);

б) группы войск Волховского направления (8-я, 54-я, 4-я, 2-я ударная, 59-я и 52-я армии, 4-й и 6-й гв. стрелковые корпуса, 13-й кк). Балтийский Краснознаменный флот подчинить командующему Ленинградским фронтом через командующего группой войск Ленинградского направления.

2. Командующим войсками Ленинградского фронта назначить генерал-лейтенанта Хозина, возложив на него и командование группой войск Волховского направления.

1. Командующим группой войск ленинградского направления назначить генерал-лейтенанта Говорова, освободив его от командования 5-й армией.

2. Генерала армии Мерецкова освободить от командования Волховским фронтом и назначить заместителем главнокомандующего западным направлением.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин, Б. Шапошников[176]176
  ЦАМО РФ. Ф. 132а. Оп. 2642. Д. 41. Л. 122, 123.


[Закрыть]

ВОЛХОВСКАЯ ГРУППА ВОЙСК ЛЕНИНГРАДСКОГО ФРОНТА 23.04. – 08.06.1942 г.

Руководящий состав:

– командующий войсками: генерал-лейтенант М.С. Хозин;

– член Военного совета армейский комиссар 1-го ранга А.И. Запорожец; – начальник штаба генерал-майор Г.Д. Стельмах;

– начальник политического управления дивизионный комиссар П.И. Горохов (23.04. – 12.05.1942 г.);

– дивизионный комиссар И.В. Шикин (12–19.05.1942 г.) – одновременно являлся начальником политуправления Ленинградского фронта.

Из воспоминаний К.А. Мерецкова: «23 апреля 1942 года Волховский фронт решением Ставки был преобразован в Волховскую оперативную группу Ленинградского фронта. Это решение явилось для меня полной неожиданностью. Я никак не мог понять, ради чего было предпринято подобное объединение. На мой взгляд, в этом не было ни оперативной, ни политической, ни какой бы то ни было целесообразности. Вскоре, однако, все прояснилось. Будучи в Ставке, я узнал, что командующий Ленинградским фронтом генерал М.С. Хозин утверждал: если Волховский фронт присоединить к Ленинградскому, то он имеющимися в Волховском фронте силами решит задачу по деблокированию Ленинграда. И Ставка пошла на объединение фронтов. 6-й гвардейский стрелковый корпус и еще одна стрелковая дивизия из состава Волховского фронта с согласия М.С. Хозина передавались Северо-Западному фронту.

Обо всем происшедшем я узнал только 23 апреля, когда генерал Хозин с директивой в кармане и в весьма веселом настроении появился в штабе нашего фронта. Ознакомившись с директивой, я прежде всего обратил внимание генерала Хозина на необходимость усиления 2-й ударной армии и посоветовал ему обязательно сохранить 6-й гвардейский стрелковый корпус. Но М.С. Хозин, видимо, имел свое мнение и со мной не согласился. Тогда я, прежде чем покинуть фронт, позвонил в Ставку относительно 6-го гвардейского корпуса. Мне ответили, что я за судьбу 2-й ударной армии могу не беспокоиться, но согласились заслушать мой доклад.

24 апреля, будучи в Ставке, я вновь поднял вопрос о нелегком положении 2-й ударной армии. Во время доклада присутствовали И.В. Сталин и Г.М. Маленков.

– 2-я ударная армия совершенно выдохлась – говорил я. – В имеющемся составе она не может ни наступать, ни обороняться. Ее коммуникации находятся под угрозой ударов немецких войск. Если ничего не предпринять, то катастрофа неминуема.

В качестве частичного выхода из создавшегося положения я предлагал не брать из состава фронта 6-й гвардейский стрелковый корпус, а усилить им эту армию. Если сделать это не представляется возможным, то 2-ю ударную армию нужно немедленно отвести из лесисто-болотистого района на линию железнодорожной и шоссейной дорог Чудово – Новгород. Меня терпеливо выслушали и пообещали учесть высказанные соображения»[177]177
  Мерецков К.А. На службе народу. М.: Политиздат, 1968.


[Закрыть].

Конечно, теперь, когда его отстранили от командования, Мерецков мог сказать правду о положении 2-й ударной армии. Но, думается, он прекрасно понимал, что «вывести ее» уже не представляется возможным. Однако его действительно услышали. Вот как пишет Хозин: