Текст книги "Любовь за деньги. П… роману с Бузовой"

– Ром, ты безусловно прав, хотя не учитываешь, пожалуй, самого главного. В условиях замкнутого пространства, когда люди лишены необходимости тратить большую часть своего времени на то, чтобы добыть еду, жилье, лекарства и прочую чушь, им ничего не остается, кроме как трахаться и ругаться. Ты наверняка слышал про старика Фрейда, он говорил занятные вещи. В подсознании есть лишь два основных желания, мотивирующих человеческое поведение, – это агрессия и секс. Так вот, если отбросить всю повседневную шелуху, на которую мы тратим всю свою жизнь, в итоге именно это и получится. – Петя и я были уже вдрызг пьяны, оба это понимали, но усердно продолжали отстаивать свои позиции. Он, распустив волосы, до этого собранные в хвост, размахивал полной рюмкой и, разбрызгивая текилу, продолжал дебаты – Мы не вводим героев в заблуждение, говоря им: работайте, получайте деньги, красиво одевайтесь, и тогда у вас появится вторая половина, мы даем им самую простую и главную установку в жизни – стройте любовь! Да, это шоу, и у него, как у всех остальных, есть правила. Самый неудачливый уходит, но и тут все честно – естественный отбор. Успех приходит лишь к самым-самым. Мне вообще странно все это слышать от тебя, особенно слова про обман. Ведь это чушь. Мы приводим самых классных телок в периметр и трахаем их там, и у каждого героя есть такая же возможность их трахнуть. Неужели в этом есть какой-то обман? А при помощи каких выразительных средств ты доведешь дело до траха, это уже задача твоей фантазии. Можешь танцевать ей на ночь ритуальные танцы, петь, читать стихи или попросту пи…ить. Но в том, что зритель видит с экрана, нет ни капли лжи и ни капли фальши. Мы торгуем чистыми, здоровыми, первородными эмоциями, которые рождают герои каждый раз, когда попадают в новые для себя обстоятельства. А то, что обстоятельства эти – выдуманные, никак меня не смущает. Посмотри вокруг, все это – плод чьего-то воображения, даже вот эта стремная кухонная мебель, вот эта вилка и тарелка – все! – Петя уже расплескал все содержимое рюмки, его движения стали замедленными. – Так что грань между выдумкой и реальностью очень тонкая. Я считаю и считал, что придуманный мир во сто крат интереснее реального. Так что нет ничего плохого в том, что продюсер… – На этих словах Петя замер, уставился на меня остекленевшими глазами, посмотрел секунд десять и, отмерев, произнес: – Я уже что-то в жопу пьяный. Пошел я спать.

Петя встал и, шатаясь, пошел к себе в комнату. Через несколько секунд я услышал, как его тело повалилось на кровать. Я еще немного посидел и с трудом оторвавшись от стула пошлепал к себе.

63-й этаж

3 ноября

Ровно в одиннадцать часов раздался телефонный звонок. С огромным трудом открыв глаза, я взял трубку и хриплым, незнакомым мне голосом сказал:

– Алло.

– Роман Вячеславович, здравствуйте, – произнес серьезный мужской голос. Мне почему-то захотелось тут же вытянуться в струнку и отдать честь, но резкая боль в голове помешала это сделать.

– Здравствуйте.

– Болит голова? – тем же строгим тоном спросил голос.

– Откуда вы знаете?

– Мы все знаем. У нас работа такая. Налейте 5–6 капель мятного спирта на стакан холодной воды и выпейте сразу. Через 1–2 минуты – полностью избавитесь от всех последствий вчерашнего кутежа.

– У меня нет мятного спирта, – почему-то совершенно не удивившись рецепту, произнес я.

– Тогда лучше всего снова ложитесь спать. Не забудьте, проснувшись, принять лекарство типа антипохмелина. Выпейте побольше воды и отправьтесь в горячий душ. Постояв немного под горячей водой, постарайтесь поесть. Особенно хорошо есть горячие супы или бульоны. Ровно в 18:00 у вашего подъезда будет стоять черный автомобиль представительского класса. Садитесь в него, водитель отвезет вас в место, где вас ожидают. Не опаздывайте, Леонид Яковлевич этого не любит.

– Простите, а кто это? – Я уже почти проснулся.

– Это не имеет значения. Николай Алексеевич должен был проинформировать вас о встрече.

– Мне никто ничего не говорил.

– Это уже неважно. Желаю вам побыстрее прийти в чувство. На встрече вы должны быть в полном порядке.

– Хорошо. – буркнул я.

В ответ раздались телефонные гудки. Может быть, разыгрывает кто-то? Наверное, Ванькины приколы, хотя он ничего не знает про Николая Алексеевича. Странно все это. Я поставил на всякий случай будильник на 16:00 и, зарывшись в постель, снова уснул.

Как часто бывает после огромного количества выпитого, время во сне летит незаметно. Не успел я закрыть глаза и раствориться в сладком сне, как стал противно звонить будильник. Пришлось вставать.

Странно, но от былого гадостного ощущения не осталось и следа. Меня немного пошатывало из стороны в сторону, но вопреки подозрениям я чувствовал себя хорошо. Наверно, текила была хорошая. Я решил последовать рецепту загадочного мужчины. Порылся на кухне в аптечке, выпил нужную таблетку, пошел в ванную. Приняв контрастный душ, почувствовал себя ощутимо бодрее. На плите стоял легкий куриный суп, наверно, Ульяна готовила, я сцедил бульон в кружку и охотно, стоя у окна, глядя на храм Христа Спасителя, медленно выпил. Жизнь налаживалась. Причесываться мне не надо. Может, побриться? Нет, пойду так, мне кажется, что с перегаром и щетиной я буду выглядеть гармонично. Глядя на себя в зеркало, я подумал, что, с точки зрения Шнура, я настоящий мужчина. Все соблюдено: есть яйца, вчера курили табак, вот перегар, и вот она, щетина. Я медленно оделся и вышел из дома. На часах было без четверти шесть.

Машина уже действительно стояла. Черная, до блеска натертая, красавица BMW седьмой серии. Я непроизвольно замер, рассматривая детали. Тонированное стекло автомобиля медленно опустилось, водитель в строгом черном костюме наклонился в мою сторону и радушно улыбнулся:

– Роман?

– Да.

– Садитесь сзади. – Я потянул на себя дверь и залез в салон. Темно-бежевое кожаное кресло послушно приняло меня. Салон пах новым автомобилем. Я провел рукой по дивану, кожа отдавала в руку прохладой.

– Вам комфортно?

– Да, все в порядке.

– Можем ехать?

– Да. – Мне импонировало такое обходительное общение. Автомобиль тронулся, медленно миновал двор, заставленный машинами, и выехал на оживленную улицу. Смотреть на кремлевские звезды из BMW было куда приятнее, чем из окон «семерок» или каких-то других авто отечественного автопрома. Я чувствовал прикосновение респектабельности, и оно мне очень нравилось.

– Простите, а куда мы едем?

– Москва-Сити. Слышали о таком?

– Да, это справа от Кутузовского?

– Да, на Краснопресненской набережной.

– А разве он уже достроен?

– Еще нет, но нам туда можно. – Водитель улыбнулся и прибавил скорости.

Мы проскочили Большой Каменный мост, свернули на Моховую, потом на Воздвиженку. На Новом Арбате была пробка. Водитель выставил мигалку и выехал на разделительную полосу. Мы мчались по разделительной, оставляя по левой и правой стороне толкающиеся в пробке машины. Я попытался почувствовать себя президентом. Смешно, но очень приятно.

– Может, музыку включим? – глядя в зеркало заднего вида, спросил водитель.

– Да, было бы очень хорошо.

– Какую предпочитаете?

– Спокойную и желательно нерусскую.

Водитель загрузил в чейнджер-диск. Из колонок послышались первые аккорды. Звучание было чистым и объемным, я бил ногой в такт до тех пор, пока не услышал вокал.

– Это Том Йорк.

– Что?

– Поет Том Йорк из «Radiohead».

– Нет, не знаю.

– Песня «Everything in Its Right Place». Эта песня была саундтреком к «Ванильному небу»!

– Я не смотрел, но Леонид любит этот диск слушать.

– Удивительно. Я тоже люблю в последнее время их слушать.

Мы мчались по Кутузовскому. В окнах мелькали элитные бутики, монументальные сталинские высотки, подсвеченные желтыми лампами. Мы молчали, а Том Йорк наполнял машину электронным голосом и семплированным органом. Вечерняя Москва предстала перед нами в пышном многообразии неоновых ламп, рекламных билбордов. Я сидел и смотрел в окно как зачарованный. Совсем скоро из-за сталинских высоток стали выглядывать башенные краны и неостекленные монолитно-бетонные перекрытия. Стройка была освещена лучше Красной площади. Зрелище завораживающее. На площади 60 гектаров, отражающиеся размытыми огнями в Краснопресненской набережной, стояли пятнадцать небоскребов. Башни, сделанные из света, – так мне хотелось их назвать. Среди всех объектов из стекла и бетона композиционный центр занимала башня «Федерация».

Водитель, словно читая мои мысли, начал рассказывать про башню:

– Мне задумка понравилась. Башня «Федерация» должна стать самым высоким зданием в Европе. Высота комплекса со шпилем может превысить отметку в 506 метров. Причем высота уже готовой части «Запад» 243 метра. Это та, которая к третьему кольцу ближе.

– На которой прожектор стоит? – уточнил я.

– Да, и значок ВТБ-24.

– А кто строит?

– «Mirax Group». У них даже на логотипе компании эта башня. Так вот, башня «Восток» по проекту должна быть высотой в 360 метров. А вот шпиль, объединяющий эти башни, как раз и будет высотой в 506 метров. По нему лифты реактивные будут ходить. У него еще название такое интересное – стилобатный. Для сравнения, Эйфелева башня – 300 метров, а Московский государственный университет – 240 метров. Так что здание будет очень авторитетное.

– По всей вероятности, башня «Запад» олицетворяет Европейскую часть России, – вслух предположил я. – А «Восток» – восточную.

– Может быть.

– А почему Леонид Яковлевич назначил встречу именно тут?

– Он любит тут встречаться.

– У него тут офис?

– Нет, владельцы строительной компании – его хорошие друзья. Он часто тут переговоры назначает.

– Почему?

– Со смотровой площадки роскошный вид на вечернюю Москву. Он вообще высоту очень любит. Даже курсы вождения самолета закончил.

– Что, у него и самолет есть собственный?

– Самолет есть, только маленький, спортивный. А такой, ну, большой, для дальних перелетов, у него тоже был. Продал.

– Понятно.

– Ну вот, мы, собственно говоря, и приехали.

Я вышел из машины и тут же задрал голову вверх. Передо мной высилось огромное сооружение в шестьдесят три этажа. Башня «Запад» гордо возвышалось над Москвой, в то время как на «Востоке» шла оживленная работа. Каждый этаж «Запада» был подсвечен голубым неоновым светом, и снизу Башня больше напоминала огромный светящийся голубой фаллос.

Москва-Сити по всем законам мегаполиса продолжал жить и ночью. Вокруг нас кипела работа. Время суток не имело значения, на стройплощадке было еще ярче, чем днем.

– Роман, – окликнул меня водитель, – вам вон туда. – Он указал мне на вход в здание, напоминавший стеклянную пещеру, прямо напротив меня.

– Туда? – с иронией переспросил я.

– Да, туда. Леонид Яковлевич вас уже ждет. Ресторан «Residents Club», это на 63 этаже.

– Высоко. – Я снова посмотрел вверх. – Ну, счастливо, – сказал я, протягивая водителю руку.

– Мы с вами еще не прощаемся. Я должен после встречи вернуть вас домой.

– Прекрасно.

Я еще раз оглянулся на машину с водителем и твердо зашагал к входной двери. Помещение было настолько просторным, парадным, сверкающим и ярким, что я не сразу сориентировался. После полумрака улицы свет огромной люстры слепил глаза. Коричневый мрамор, кованые винтовые лестницы, небольшие статуэтки греческих богов приковывали внимание. Я покрутил головой вокруг, никого не было. Вдруг откуда-то сзади, где была стойка ресепшена, раздался мягкий девичий голосок:

– Простите, а вам куда? – Красивая тоненькая девушка-брюнетка в черном костюме с сиреневым шелковым галстуком смотрела на меня. Она была больше похожа на стюардессу.

– Такая красивая девушка одна охраняет вход в башню «Федерация». Забавно.

Ее строгий взгляд пронзил меня, и я услышал:

– Охрана ушла на пересменку. – Мы встретились глазами, и ее тон тут же сменился на мягкий и дружелюбный – Ой, Роман!

– Здравствуйте. – Я тоже улыбался. Такая резкая смена настроения рассмешила меня.

– Роман, а вы куда?

– У меня тут встреча в ресторане назначена.

– В каком?

– А что, вы хотите со мной? – Девушка еще больше разулыбалась. – В «Residents Club».

– Это закрытый ресторан только для владельцев апартаментов и их гостей.

– Было бы удивительно, если бы этот ресторан был открытый. Меня там уже ждут.

– А кто, простите?

– Вы такая любознательная.

– У меня работа такая.

– Ясно. Меня ждет Леонид Яковлевич Бенгальский.

Девушка опустила глаза. Видимо, за стойкой стоял компьютер. Я слышал щелканье клавиатуры.

– Да, все верно. Проходите. Центральный лифт. – Она тоненькой ручкой указала на стальную дверь в мраморной стене.

– Спасибо. – Я шагнул к двери и нажал на кнопку вызова. Я впервые видел такое обилие кнопок в лифте. Немного растерявшись, нажал 63, и меня тут же потянуло вверх. Прошло не более минуты, как, звякнув колокольчиком, двери бесшумно разошлись в стороны. Передо мной открылась удивительная панорама.

Метрдотель указал на столик в дальнем углу ресторана. Я пошел через анфиладу стеклянных комнат с роскошными бежевыми диванами, белыми подушками, медными светильниками с желтыми абажурами на столах. Каждая комнатка, окруженная овальной стеной из стеклянных витражей, была маленьким произведением искусства с собственным интерьером, индивидуальными аксессуарами, мебелью, коврами, люстрой, но при этом индивидуальность не выходила за рамки общей стилистики ресторана.

Ресторан был пуст, пахло ванилью и кофе. Я шел сквозь анфиладу комнат к своему столику у стеклянной стены. Надо мной проплывали огромные, диаметром в два метра, диски из матового белого стекла с золотым узором, выполняющие функцию люстр. Все было сделано потрясающе смело и роскошно. Группа официантов из шести прилизанных юношей в белых накрахмаленных рубашках и длинных фартуках сдержанно и синхронно поклонилась мне. Два больших дивана, развернутые в сторону стеклянных стен с видом на Москву, на одном из них сидел мужчина. По всей вероятности, это и был Леонид. Волнистые черные волосы, аккуратно уложенные на затылке. Я посмотрел поверх затылка в окно, куда, по всей видимости, был обращен его взгляд. Белый дом, гостиница «Украина», Новый Арбат: вся Москва как на ладони. Она огромным святящимся блином растянулась по поверхности земли с уходящими за горизонт желтыми венами дорог, по которым медленно текли желтые и красные реки машин, отсюда больше похожих на светлячков. Светящийся желтым горизонт плавно переходил в прохладный свет звезд, которые приветливо моргали в черной мантии бесконечности. Потолок в этой части ресторана был тоже стеклянный. Поэтому, сидя на диване, достаточно было поднять голову, чтобы увидеть небо.

– Не правда ли прекрасный вид? – не поворачиваясь ко мне, начал разговор Леонид. Его голос был чистый и дружелюбный.

– Отличный.

– Присаживайтесь, Роман, будем любоваться вместе. Я обошел диван и встал напротив него. Мне всегда интересно смотреть на лица. Леонид всем видом демонстрировал дружелюбность и уют: широкая, радушная улыбка, спокойное лицо. На нем был толстый бежевый свитер поверх рубашки с галстуком, классические черные брюки, дорогие часы. Он был чем-то похож на Леонида Якубовича, только гораздо моложе, и взгляд у него был какой-то липкий.

– Ну что, Роман, давайте знакомиться. – привстав с места, немного торопливо сказал Леонид и протянул мне руку.

– Роман, – представился я.

– Да я в общем-то в курсе. Леонид. Можно Леонид Яковлевич, как тебе будет удобно.

– Ну вот наконец-то и познакомились. – Я почему то боялся замолчать и поэтому заполнял паузы всякой ерундою.

– Да-да. Даже представить себе не могу, каково это, быть членом миллионов семей! Рома – это чудо! Представляешь, ты ровно в 21:00 каждый вечер появляешься на канале ТТТ и входишь через экран в дом к каждому! Это потрясающе. Телевидение – великое чудо! Ты можешь пребывать одновременно в миллионах домов! Тебя любят и прощают тебе все ошибки. Просто потрясающе.

– Но это еще и огромная ответственность.

– Совершенно верно, а по-другому в нашем деле быть не может.

– Вы с такой теплотой об этом говорите. Может быть, и вам в кадр?

– Нет, Ром, для меня это непозволительная роскошь. К тому же это не моя работа. Светиться должны звезды, а не мы… Изумительный город. – Леонид вернулся к панораме. – Москва, как женщина, ее нельзя не любить. Может быть, она неказистая, местами даже уродливая, вот пробки эти, рынки с торгашами, переполненное метро, но не любить ее нельзя. Ею надо восхищаться, боготворить, вот тогда и она будет щедро тебя за это одаривать… Ты голодный? Может, закажем поесть?

– С удовольствием. – Я правда был голоден.

– Тут прекрасный ресторан. Шеф-повара привезли из Франции и прячут его от всех, чтобы не переманили. Какую кухню предпочитаешь? Тут есть все что угодно, хочешь – пельменей налепят, хочешь – роллов накрутят, но я тебе рекомендую морепродукты. Их привозят с Атлантического побережья Франции самолетом, так что свежее устриц и моллюсков ты в Москве не найдешь. Ты вообще как относишься к устрицам?

– Да я, честно признаться, не пробовал.

– Ну тогда что мы думаем. – Леониду стоило повернуть голову в сторону официантов, как тут же подбежал один из шести мальчиков с блокнотом и ручкой. – Нам дюжину устриц спесиаль де клер № 2, минеральное вино «Gewurztraminner», только не винтаж. – Официант внимательно слушал, кивал и записывал. – Морских ежей ел?

– Нет. – Мне было неловко, я чувствовал себя как девочка из провинции.

– Нам еще по три морских ежа, воды без газа, на десерт принесите свежие ягоды в сливочном соусе. – Официант беззвучно поклонился и исчез. – Тут еще отлично готовят фуа-гра в ягодном соусе.

– Нет, спасибо, достаточно. Я много слышал про производство фуа-гра.

– И чего же?

– Одна из историй, что трехмесячных уток подвешивают за ноги и активно бьют специальными резиновыми дубинками по печени. Так продолжается две недели, после чего птицу разделывают прямо на месте, достают печень и тут же кладут в морозильную камеру.

– Ха-ха-ха, это ж какой идиот тебе рассказал? Не мент случайно?

– Нет, девочка одна.

– У нее, наверное, молодой человек милиционер. Они любят так пошутить. На самом деле все происходит иначе. Большая печень у уток развивается в результате так называемого гаважа, это интенсивный откорм кукурузой, который продолжается 14–18 дней. Не переживай, процесс кормления вполне гуманен. Птице очень аккуратно держат голову, открывают клюв, придавливают язык, осторожно вводят трубку, смазанную жиром, через нее заполняют пищевод кормом до определенного уровня, закрывают птице клюв, следя, чтобы она не поперхнулась, помогают передвинуть корм по пищеводу. Чтобы птица не нервничала, кормит ее один и тот же человек.

Пока Леонид рассказывал про фуа-гра, нам уже принесли устрицы на большом блюде со льдом.

– Прекрасно, я очень люблю устриц. Не стесняйся, бери. Тут все просто. – Леонид с удовольствием взял устрицу. – Отделяем специальной вилкой устрицу от раковины, выдавливаем лимон, можно добавить винный уксус, и отправляем в рот. После закусываем черным хлебом, французы считают, что именно черный хлеб очищает вкусовые рецепторы, это как имбирь в японской кухне или кофе в парфюмерных магазинах. Ну, пробуй.

Я проделал все то же самое и выпил устрицу.

– Ну как?

– Склизко и непонятно, но думаю, что мне понравилось.

– Вот и прекрасно, бери еще.

– По консистенции похоже на маринованные грибы вместе со слизью, только вот вкус я еще не понял.

– Ничего, поймешь это со временем. – Он заострил на мне взгляд. – Бери-бери, не стесняйся. Предлагаю залить устрицы вином.

– Согласен. – Я поднял бокал.

– У тебя прекрасное время, Роман, – говорил Леонид, глядя чрез свой бокал на светящийся город. – Перемены! Могу представить, каково тебе одному, неопытному в большом городе… Сложно, но жутко интересно, особенно после трех лет в шоу. Я тоже когда-то приехал сюда из Харькова… – Он застыл, посмотрел в окно. – Давай за перемены, они всегда к лучшему, в этом их прелесть.

– Согласен.

Мы чокнулись и отпили из бокала. Леонид продолжил:

– После развала СССР, в девяностых, на Украине был голод. Отцу, он работал в шахте бригадиром, платили 5 % от его зарплаты, да и задерживали почти всегда на месяц, а то и не два. Мама работала секретарем в машиностроительном техникуме, ее деньги вообще не в счет. Мы жили впроголодь. Чтобы выжить, воровали с отцом горох на полях, остатки картошки, после того как ее выкопали. Выращивали подсолнечник, выбивали семечки, сдавали на маслобойню. Нам давали немного растительного масла и чуть-чуть денег. На эти копейки мы покупали мешок сахара и муки. Покупать хлеб не могли, мама пекла его сама и делала всем бутерброды. Бутерброд со свиным жиром, с растительным маслом и солью, с маргарином и томатной пастой. Если хотелось сладкого, ели тюрю, это размоченный в воде хлеб, посыпанный сахаром, или бутерброд с маргарином и сахаром. Я помню, как отец с мужиками ночью пошли на поля к корейцам и наворовали лука. Он притащил домой целый мешок! Для нас это был праздник! Мама нажарила целую сковородку лука на свином жире, разложила по тарелкам, мы все это уплетали за обе щеки. Тогда казалось, что вкуснее ничего на свете нет. Я до сих пор вспоминаю вкус этого лука, и мне по-прежнему кажется, что нет ничего вкуснее.

– Я, кажется, начал понимать вкус устриц! – Я улыбнулся собственной шутке. – А что, на заработки никто не ездил?

– А куда ехать? Ехать было некуда, вся Украина так жила. Можно было, конечно, в Москву податься, но, для того чтобы купить билет, надо было зарплат десять отца. Таких денег не было. Вот и сидели. Голубей ели, котов, собак. За три года ни одного бродячего животного в городе не осталось. Были семьи, в которых убивали младших детей и кормили ими старших. – Леонид посмотрел на меня и улыбнулся. – Да, и такое было. Ты ешь-ешь.

– Я ем-ем. – Я взял очередную устрицу с подноса со льдом, обильно полил винным уксусом и отправил в рот. Мысли про голубей, котов и собак лишь подогревали аппетит и делали вкус устриц более выразительным, даже противоречивым. Я чувствовал себя буржуем!

– Здесь не Украина, да и время другое, а тогда мне одеться и обуться было не во что. Я помню, у меня были единственные туфли, я носил их в техникум. Кожа по бокам на сгибе треснула, дырка получилась очень заметная, а поскольку другой обуви не было, я их зашивал, заливал бесцветным лаком, основательно кремил и снова обувал. К вечеру дыра появлялась снова, и я повторял процедуру. После того как окончил техникум, я собрался в Москву и поехал в тех самых ботинках.

Я почему-то посмотрел на его ноги. К моему удивлению, там были хорошие, новенькие туфли.

– Я приехал в этот город не для того, чтобы продолжать учиться или пробивать дорогу своему таланту, – продолжал Леонид. – Я ехал, чтобы выжить и помочь выжить своим родным. – Он отпил вина.

– А тут в Москве кем работали?

– Тут? Тут просто было зарабатывать. Сначала на рынке торговал, потом с лохотронщиками завязался, интересно было, зарабатывали хорошо. Потом решил пойти на телевидение. Работал у Маслякова администратором.

– У Александра Васильевича, КВН?

– Да, у того самого. Говорит мне Александр Васильевич: «Леня, надо, чтобы завтра на сцене был слон, и из попы у него вылетал голубь мира». Вот я слона целый день по Москве и искал. Можешь не верить, а на следующий день у меня голубь мира из жопы слона вылетал.

– Символично. – Я отхлебнул вина и принялся за морских ежей.

– Ничего с тех пор не изменилось. – Он перевел свой липкий взгляд на меня и продолжил: – Повзрослел немного, но по-прежнему ерундой занимаюсь, голубей вот ищу и из жопы их в небо запускаю.

– …Хорошо, что не ежей.

– Хорошо, что не из своей. Ха-ха-ха-ха! – Он заметно оживился. – А что, Ром, может, водки выпьем?

– С удовольствием!

– Ну вот и прекрасно. Я смотрю, ты наш парень. Молодой человек, – Леонид повернулся к официанту, и тот мигом подбежал к столу. – Водочки нам с Романом принесите. Только очень прошу, ледяной.

– Будет сделано.

– Я слышал, Роман, что ты с Николаем обо всем договорился?

– Ну… наверное.

– Ольга договор подписала?

– Да.

– Хорошо, что подписала. Правильно. А вот и водочка. Давай выпьем.

– Под ежей грех не выпить. – Я чувствовал себя заметно свободней.

– Что ж, Роман, – Леонид поднял запотевшую рюмку, – за продолжение твоей творческой карьеры!

– С удовольствием. – Мы опрокинули рюмки и зачерпнули содержимое морского ежа с подстриженными колючками. – Хорошо.

– Анекдот. Идет Алеша Попович по лесу, пить хочет – умирает. Видит камень, на камне написано: налево – жизнь потеряешь, направо – богатым станешь, прямо – вволю напьешься. Пошел Алеша прямо. Видит Змей Горыныч перед ним на полянке травку щиплет. Алеша подошел и громко кричит: «Змей, давай биться!» Бьются они день, ночь, еще день, изрубили друг друга почти до смерти, тут Змей спрашивает Алешу:

«Алеш, а ты чего хотел?»

«Пить!»

«Так пей! Х…ли ты на меня с мечом кидаешься?» – Леонид натянул на лицо скромную улыбку.

Я тоже улыбнулся, поняв, к чему это он.

– Роман, мы давно работаем вместе, наверное, даже слишком давно, и именно поэтому я сейчас сижу с тобой тут. Я понимаю, у вас там нелучшие условия и общество, от которого ты в своей обычной жизни, наверное бы, избавился. У вас накапливается усталость, в основном эмоциональная, которая часто мешает деловому подходу в решении ряда вопросов. До сих пор мы старались сглаживать все неровности в наших отношениях с вами и, как мне кажется, делали это успешно. Так?

– Да.

– Я не открою тебе истину, если скажу, что вы с Ольгой относитесь к иконам этого проекта. Нам бы очень не хотелось терять ни тебя, ни ее. Ты человек амбициозный, целеустремленный, и именно поэтому мы старались, чтобы на протяжении твоего участия в шоу вас что-то подпитывало. Именно поэтому у тебя вышла книга, и не одна, поэтому у вас было ток-шоу на ТТТ, программа на радио, песни, гастроли и многое еще, о чем сейчас я уже не упомню. Тебе разрешают делать многие вещи, которые выходят за рамки правил нашей работы. Но это еще потому, что проект «Д2» – один очень большой эксперимент как для вас, так и для нас. Но что бы ни происходило и какими бы попутными проектами вы ни обрастали, надо всегда помнить, что «Д2» – главное! Когда на поляне происходят такие конфликты, с которыми мы столкнулись в течение этой недели, а о них непременно докладывают, мне это становится непонятно. – Я внимательно слушал. – Неужели твое недоверие к нам настолько сильно, что ты сомневаешься в нашей деловой порядочности? – Он смотрел так пристально, что я с трудом выжимал из себя каждое слово.

– Мне обещали выплатить все…

– Да знаю я все, можешь мне не пересказывать. Выплатят тебе эти несчастные деньги. Я тебя вот о чем хочу спросить. – Леонид Яковлевич набрал побольше воздуха в легкие и, сделав грустные глаза, на выдохе жалобно произнес: – Ты вернешься на проект? – Он играл со мной.

– Я не знаю… – совершенно честно ответил я.

– Надо, Роман! – заглядывая мне в глаза и улыбаясь, говорил Леонид. – Надо обязательно возвращаться! Как же, мы должны на тебе еще заработать! – Я молча улыбался, не зная, что на это отвечать. – Роман, пожалуйста, дай мне на тебе еще заработать! Заработаю я, заработаешь и ты! – Леонид смотрел мне в глаза, улыбался и быстро-быстро, как в мультиках, моргал. Он сейчас был настолько не похож на большого босса, что я не знал, как себя вести.

– Я даже не знаю…

– А что тут думать, возвращайся, и все. Ну не сейчас, конечно, а когда время придет. Ты нам очень нужен, Ром, – снова, давя на жалость, произнес Леонид. – И если тебе иногда кажется, что мы ставим тебе подножки, то это только оттого, что мы желаем тебе лучшего. Я вложил в этот проект очень много сил и денег. Понимаешь?! Очень много денег, в том числе и в тебя. И все для того, чтобы тебя узнавали на улицах, чтобы у тебя брали автографы, чтобы на твои концерты приходили люди. Я фея, которая все время осуществляла твои желания, и сейчас, если ты что-то пожелаешь, я снова буду рад для тебя исполнить твое желание, но, как в любой сказке, с одним условием – дай мне на тебе заработать деньги… – Леонид перевел взгляд на красавицу Москву. – И еще, – уже совершенно серьезно сказал он, – не надо за собой тянуть Олю, не порть ты ей малину, пусть покайфует немного. Отдохнет от тебя. Она хорошая девочка, ей можно немного пошалить. Оставь эту дурацкую затею с ее уходом. Не приведет она ни к чему хорошему. Поверь мне.

– Я… я… я даже не знаю.

Леонид смотрел мне прямо в глаза, кажется, он видел меня насквозь.

– А тут и знать не надо. Ты, конечно, правильно делаешь, что пытаешься что-то сделать. Молодец. Ты прав, потому что, как только остановишься и скажешь сам себе: все, я король, целуйте меня в жопу, – вот тут тебе сразу настанет писец. Но ты только не забывай про нас в своих делах. Надо всегда, Роман, про нас помнить. И если ты пытаешься создать свой бизнес на нашем – это плохо. Поэтому, если уж ты решился делать деньги на том, что принадлежит нам, давай это обсуждать. Вот с этим концертом, который ты так усердно делал… ну х…йня же полная получилась.

– Ну почему же…

– Пардон, Ром, не хотел обидеть твои организаторские и режиссерские способности. Тут как раз все было на отлично. Ты собрал ребят, которые ассоциируются с нашим проектом, за что тебе отдельная благодарность. А ребята, не имея грамотного наставника с нашей стороны, вышли на сцену и показали дерьмо! А если бы на это посмотрели несколько десятков тысяч человек? Что бы было? А я тебе скажу. Все зрители единогласно сказали бы: концерты «Д2» – это говно! И неважно, бывшие участники это делали или нынешние, пострадали бы от этого все. Эта твоя самодеятельность бросает тень на всю гастрольную деятельность «Д2». А если быть еще более откровенным, то портит. И не надо делать все в обход, как ты всегда пытаешься. Приходи, излагай, и давай обсуждать! Запомни: мы всегда договоримся! Всегда! Давай еще выпьем. – Леонид взял бутылку и налил. – Ты же понимаешь, что у нас для этого все есть. Есть Николай Алексеевич, связующее звено между мной и тобой. Если есть какие-то предложения, звони смело ему и предлагай. Мы назначим переговоры и обо всем договоримся.

Мы еще раз выпили. Закусили ежом.

– Ну что ж, – начал подводить итоги Леонид. – Я считаю, что встреча прошла плодотворно. Я рад, что наконец-то познакомился с тобой, и это знакомство ни капли меня не разочаровало. – Леонид протянул мне руку. Я ее пожал. Он взглядом позвал официанта. Леонид достал кошелек, отсчитал пятитысячными купюрами сумму счета, и мы направились к лифту.

– Так вот, Ром, – продолжил Леонид уже в лифте. – Тебе придется еще какое-то время провести за периметром. А потом, ближе к весне, ждем – добро пожаловать. Анекдот напоследок. Две блондинки купили по хомяку. Сидят и думают, как их будут различать. Одна говорит: «Давай я своему лапку оторву. Мой будет с тремя лапками, а твой с четырьмя». Вторая говорит: «Классно придумала». Ночью хомячок с тремя лапками обиделся, что у него три лапки, а у другого четыре, взял и оторвал лапку другому. Утром просыпаются блондинки и охают. Думают, как теперь хомяков отличать. Когда от хомяков остались только туловище да голова, одна блондинка говорит: «А давай так отличать: твой хомяк белый, а мой серый». – Леонид растянул губы в улыбке, я тоже, но никто не засмеялся. Звякнув, двери лифта разъехались в стороны. Мы зашагали к выходу.