Текст книги "Титан. Жизнь Джона Рокфеллера"
Автор книги: Рон Черноу
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 69 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]
Возможно, пытаясь заменить театр и другие развлечения, осуждаемые их религией, Джон и Сетти поощряли музыкальные таланты детей, и каждый выбрал себе по инструменту. У них получился квартет – Бесси играла на скрипке, Алта на фортепьяно, Эдит на виолончели, а Джон-младший на скрипке, – и в доме звучали произведения Моцарта, Бетховена и Генделя. Дети подходили к музыке, как к серьезному искусству, а не легкомысленному развлечению, и часто выступали на церковных собраниях. Им не запрещалось исполнять и современную популярную музыку.
Если в доме Рокфеллера было больше радости, чем можно было бы ожидать, то присутствовала и скрытая сдержанность. Дети помнили моменты веселья, но людей со стороны поражала унылая строгая атмосфера, и они находили что-то почти пугающее в доме Рокфеллера. Один недовольный домашний учитель оставил жутковатое описание: «Топот ножек, детский смех, беззаботность, шумные игры, шаловливость, которые ожидаешь от молодых и счастливых, полностью отсутствовали там, почти до хандры. Над горизонтом нависли тучи, и их тяжесть заполнила весь дом. Повсюду царили тишина и уныние»13.
Рокфеллер полностью оградил детей от внешнего мира и нанял гувернанток, чтобы учить дома. Кроме церкви, дети никогда не посещали общественных или городских мероприятий и испытывали характерный для баптистов страх к мирским развлечениям. Летом друзья приезжали погостить на неделю или две, но не наоборот, и даже эти приятели были тщательно отобранными отпрысками знакомых Джона и Сетти по церкви. Как вспоминал Джон-младший: «Наши интересы вращались вокруг дома; почти всегда друзья приходили к нам. Мы редко, почти никогда не ходили в гости к соседям»14. Джон-младший намекал, что дети, которых приводили, были не настоящими приятелями, а просто видимостью, чтобы доставить удовольствие его родителям. «У нас не было друзей детства или школьных друзей»15. Это не имело ничего общего с описанным Торстейном Вебленом избалованным праздным классом.
Рокфеллер был убежден, что борьба закаляет характер, а перед ним стояла деликатная задача вырастить детей. Он хотел накапливать состояние, но при этом показать им ценности его небогатого детства. Первым шагом, предназначенным для того, чтобы удержать детей от мотовства, стало правило держать их в неведении относительно влияния их отца. Дети Рокфеллера ни разу не были в его конторе или на заводах, пока не стали взрослыми, да и тогда их сопровождали представители компании, а не отец. Дома Рокфеллер создал воображаемую рыночную экономику, назвав Сетти «главным управляющим» и требуя, чтобы дети аккуратно вели книги счетов16. Они зарабатывали карманные деньги, выполняя работу по дому и получая два цента за убитых мух, десять центов за заточенные карандаши, пять центов в час за занятия на музыкальных инструментах и один доллар за починку ваз. Им давали по два цента цента в день за воздержание от конфет и десять центов премиальных в каждый последующий день воздержания. Каждый трудился на своей овощной грядке, получая по пенни за каждые десять выдернутых сорняков. Джон-младший зарабатывал пятнадцать центов в час за колку дров и десять центов в день за уборку дорожек. Рокфеллер гордился воспитанием детей как рабочих в миниатюре. Несколько лет спустя он ехал в поезде со своей тринадцатилетней дочерью и сказал спутнику: «Эта маленькая девочка уже зарабатывает деньги. Никогда не догадаешься, каким образом. Я выяснил, каков должен быть средний счет на газ, если с газом обращаться бережливо, и я сказал, что она каждый месяц может оставлять «на булавки» все деньги, которые сэкономит от этой суммы, поэтому она проходит каждый вечер по дому и прикрывает газ там, где он не нужен»17. Рокфеллер без устали проповедовал экономию, и, когда домой приходила посылка, он подчеркивал, что не следует выбрасывать обертку и веревку.
Сетти была не менее бдительной. Когда дети попросили велосипеды, Джон собирался купить велосипед каждому. «Нет, – сказала Сетти, – мы купим один на всех». «Но моя дорогая, – возразил Джон, – трехколесные стоят недорого». «Верно, – ответила она. – Дело не в цене. Но, если у них будет один на всех, они научатся делиться друг с другом»18. Поэтому велосипед был один. Удивительно, но, пока четверо детей росли, уровень земных благ у них едва ли был выше того, что знал ребенком Рокфеллер. За исключением воскресений, девочки носили простые хлопковые платья и донашивали одежду друг за другом. Позже Джон-младший робко признавался, что до восьми лет носил только платья, потому что был младшим в семье, а все старшие были девочками19.
Домашний секретарь Рокфеллера часто видела детей, потому что им нравилось тихо сидеть и наблюдать за таинственным щелканьем телеграфа в ее кабинете. Она рассказывала, что Рокфеллер был очень мягок с детьми, но придерживался определенных четких принципов, которые излагал с назидательным утомительным повторением. Детям так часто говорили, что карты – это грех, что они не различали даже масти. Чтобы научить их выдержке, Рокфеллер разрешал им брать по одному кусочку сыра в день. Однажды маленькая Алта наябедничала на свою младшую сестру Эдит, что та съела два кусочка, и Рокфеллер изобразил, что потрясен такой эпикурейской роскошью. Как вспоминала секретарь: «Целый день, когда Эдит появлялась в зоне слышимости, ее отец говорил, медленно и со значением: «Эдит была жадной». В другой раз оба, Джон и Алта выкрикнули: «Эдит взяла самый большой». Снова и снова в тот день господин Рокфеллер говорил в своей значительной манере: «Эдит была корыстной»20.
Но бдительнее всего следовало обходиться со временем. Нельзя было ни прийти раньше, ни опоздать. На самом деле пунктуальность превратилась в такой культ, что вызывала у детей выраженную тревожность. Домашний секретарь Рокфеллера сказала, что Джон-младший просчитал до секунды, сколько требуется времени дойти от ее кабинета с телеграфом до школьной комнаты наверху. «После этого, если я читала детям и приближалось время занятий, Джон сидел с часами в руках, и то, что он вставал, было сигналом для прекращения чтения, и девочки следовали за ним»21.
Каждое утро перед завтраком Рокфеллер первым начинал читать молитву, назначив штраф в один пенни за опоздание. Каждый по очереди читал вслух из Писания, а Джон или Сетти разъясняли сложные места и молились о наставлении. Перед сном Сетти слушала, как дети читают молитву, и ничто не могло отвлечь ее от этой священной обязанности. Их поощряли быть активными в молитве, особенно на молитвенных собраниях в пятницу вечером. Как вспоминал Джон-младший, в раннем возрасте им предлагали «участвовать наравне со старшими, либо краткой молитвой, либо рассказом из личного опыта»22.
Воскресенье было строго расписано, оно начиналось с утренней молитвы и воскресной школы, затем день проходил в молитвенных собраниях и завершался вечерними гимнами. Если у детей было свободное время, они не могли читать романы или светскую литературу, им следовало ограничиться Библией и литературой из воскресной школы. Что удивительно, дети не вспоминали это как что-то суровое. Как заметил Джон-младший: «День с таким распорядком привел бы в ужас современного ребенка. А у меня остались только счастливые воспоминания о воскресеньях из моего детства»23. Сетти превращала воскресенья в дни серьезных размышлений, прося детей подумать над такими весомыми изречениями, как «Величайшая победа – победа над самим собой» или «Секрет благоразумной жизни в простоте»24. Она вела с детьми «домашний разговор» в течение часа, просила каждого выбрать «тревожащий грех», а потом молилась вместе с ребенком, прося помощи Бога в сопротивлении греху. Негласным баптистским убеждением было, что люди от природы порочны, но – с молитвой, силой воли и милостью Божией – бесконечно способны совершенствоваться.
В деловой среде Джон Д. Рокфеллер находился в грубом мужском мире, а дома его окружал гарем безумно любящих женщин, состоящий в разное время из его жены, свояченицы, матери, тещи и трех дочерей. Казалось, он равным образом комфортно чувствует себя и в мужском, и в женском кругу общения. Сразу после свадьбы Джон и Сетти жили с его матерью Элизой, но после их переезда она осталась на Чешир-стрит. До конца жизни Элиза гостила по очереди в домах пятерых ее детей, которые дали ей больше заботы и жизненной безопасности, чем ее блудный муж. Судя по всему, она что-то знала о месте жительства Билла, потому что пересылала ему письма от внуков на почтовый адрес. Внуки сумбурно представляли, что их веселый дедушка жил странной жизнью где-то на Западе, но образ намеренно оставался туманным.
Передвижения Билла сложно отследить точно, так как Джон Д. редко упоминал его в деловых или личных бумагах; изгнание отца стало не только географическим, но и психологическим. Насколько возможно собрать из кусочков его историю за эти годы, Билл и его вторая жена Маргарет переехали в Иллинойс в 1867 году и купили ферму на сто шестьдесят акров (ок. 65 га) в Мароа, и Джон тайно помогал отцу деньгами. Когда район стал слишком людным для Билла, пара переехала в 1875 году во Фрипорт, штат Иллинойс, и здесь, наконец, скитания Маргарет закончились. Согласно рассказам их соседей во Фрипорте, Билл – известный им как доктор Уильям Левингстон – считался грубым хвастуном и мошенником, знаменитым врачом-шарлатаном, который заявлял, что специализируется на лечении рака и почек, покупал пузырьки мочегонного у местного аптекаря и потом перепродавал их на дороге. Раньше терпела разлуку многострадальная Элиза, теперь пришла очередь Маргарет ждать Билла, когда он исчезал на месяцы, а затем возвращался с толстыми пачками денег, и купюра в сто долларов всегда аккуратно лежала сверху. И все же Большой Билл никогда полностью не терял связи с семьей Рокфеллеров. Он материализовывался в Кливленде откуда ни возьмись, радостный и беззаботный, проводил несколько дней, стреляя по мишеням и играя на своей скрипке, а потом исчезал еще на год. Джон оставался холодно вежлив с отцом, и их встречи обычно оказывались краткими и редкими. Позже мы расскажем подробнее о необычной одиссее Билла – после того как его сын стал знаменитым, местонахождение дока Рокфеллера превратилось в навязчивую идею репортеров всей страны, пытавшихся проследить его путь.
* * *
Женившись на Лоре «Сетти» Спелман, Рокфеллер нашел женщину столь же мягкую, но с твердой волей и столь же религиозную, как его мать. На фотографии 1872 года изображена невысокая хрупкая темноволосая женщина с широким лицом, высокими скулами и глубоким серьезным взглядом. Ее, полную религиозных чувств, с бóльшей вероятностью можно было застать в размышлениях о проповеди, чем за сплетнями о походах по магазинам. С Джоном они жили в согласии, с некоторой церемонностью и не ссорились. Как и ее муж, Сетти горячо поддерживала демократичность и была резко не согласна с показным потреблением и снобизмом богатых. «Она не смотрела на чины, – говорил ее сын. – Для нее все люди были братьями»25. Она презирала броские украшения и считала модников тщеславными неразумными людьми. Сетти всегда поддерживала мужа в его стремлениях, яростно выступала против «отчаянной борьбы за «всемогущий доллар»26. Она была еще прижимистее Джона, ходила в залатанной одежде и потрясла одну свою знакомую, заявив, что молодой женщине достаточно иметь в гардеробе всего два платья. Даже когда ее муж разбогател, она продолжала выполнять почти всю домашнюю работу и наняла всего двух горничных и кучера, хотя семья могла позволить себе гораздо больше.
Так как Джон ежедневно уходил из дома и вращался в мире, полном греха, его кругозор был гораздо шире, чем у жены, чьи интересы сильно сузились после замужества. Несмотря на ее ранние склонности «синего чулка», она растеряла значительную часть своей культурной яркости, совершив переход от учительницы к матери, без устали воспитывающей детей. Она любила цитировать высказывание: «Быть хорошей женой и матерью – это высшая и самая трудная привилегия женщины»27. Джон с удовольствием отвлекался с детьми от своих забот, а Лора восприняла материнский долг слишком серьезно и твердо, хотя и с любовью, следила за дисциплиной. По словам ее сына, она «говорила с нами постоянно о долге – и о том, что вызовет недовольство Бога, и о том, что порадует родителей. Она настаивала на личном осознании того, что правильно и неправильно, воспитывала нашу волю и желание делать то, что мы должны делать»28. Не меньше, чем муж, Сетти была убеждена в необходимости экономить время. Как сказал один наблюдатель: «Она знала свой круг обязанностей и четко составила распорядок, методично разделив день на часы и минуты, чтобы ни мгновение не потратить впустую и не упустить ни одну обязанность»29.
В подобном сходстве ценностей Джона и Сетти таилась опасность, так как в результате их интеллектуальная жизнь стала слишком тихой, не осталось места для разногласий. Возможно, в спорах Джон увидел бы другую точку зрения и это удержало бы его от крайностей в бизнесе. Но семейная жизнь укрепила в нем возвышенную уверенность, что он один из воинов Бога, а значит, грешники непременно будут поносить его. Сетти также приготовилась к ужасному остракизму, пришедшему вместе с богатством Рокфеллера. «Она была настоящей спартанской матерью, – вспоминала ее дочь Эдит. – Все, что ей приходило, она принимала безропотно и терпеливо несла свой хрупкий сосуд. …У нее была вера и доверие к людям, которых она любила и никогда не сомневалась в них и не критиковала»30.
Сестра Сетти, Люси – тетя Лют, как называли ее дети, – вносила оживление в эту бесцветную обстановку. Близкие отношения сестер смотрелись очень трогательно, так как Лют, старше на два года, была приемным ребенком. По странному совпадению, они так походили друг на друга, что все принимали их за родных сестер. Лют была смышленой и образованной, интересовалась современной литературой и читала Джону и Лоре после ужина, становясь для них окном в светскую культуру. Рокфеллер очень любил свояченицу, хотя находил ее забавно чопорной и немножко похожей на старую деву, и с удовольствием изображал, как она придерживает юбки, поднимаясь по лестнице; Лют оборачивалась и обнаруживала, что он в своем сюртуке-визитке крадется за ней по ступеням, копируя ее движения, к веселью семьи. Со временем у Лют появились благочинные манеры классической старой девы, и дети находили ее немного утомительной. Но ее любили, и она была неотъемлемой частью семьи и вносила необходимое культурное разнообразие в дом, который строго руководствовался христианской доктриной.
Глава 8
Конспираторы
Великая промышленная революция, преобразившая Америку после Гражданской войны, спровоцировала инфляционный бум, заваливший страну товарами. Рост предложения привел к снижению цен и дефляционному спаду, и такие процессы, когда значительные экономические достижения сменялись особенно коварными спадами, сохранялись весь XIX век. Толпы инвесторов, соблазненные легкими барышами, поспешили в новую перспективную сферу, а когда перепроизводство привело к большим излишкам, обнаружили, что не могут компенсировать свои вложения. Особенно это касалось новых отраслей, в которых у людей еще не выработалась приходящая с опытом осторожность, и потому они действовали безрассудно. В результате многие предприниматели перестали доверять беспрепятственной конкуренции и начали заигрывать с новомодными формами совместной работы – объединениями, монополиями и другими рыночными структурами, способными обуздать производство и искусственно поддержать цены.
Колебались цены на все товары, но цены на сырую нефть оказались особенно нестабильными. Промышленность, зависимая от поиска невидимых запасов глубоко под землей, была делом непредсказуемым и выматывающим. Каждый раз, когда у очередного везунчика воспарялся нефтяной фонтан, нежданная удача обрушивала цены. В 1865 году нефтедобытчики начали взрывать глубоко внутри скважин порох (позже нитроглицерин), чтобы расшатать их и выкачать больше нефти. В течение года или двух после Гражданской войны обильный нефтяной поток привел к тому, что цены упали всего до двух долларов сорока центов за баррель – в 1864 году торговали по целых двенадцать долларов, – в результате, чтобы поднять цены, производители сформировали картель. То же затруднительное положение всколыхнуло нефтепереработку, которая поначалу давала астрономические доходы. Как ехидно отметил Рокфеллер, избалованные переработчики «были разочарованы, если не брали ста процентов прибыли за год – а то и за шесть месяцев»1. При заоблачных доходах и смехотворно низкой стоимости начала работы, площадка скоро оказалась переполненной. «За дело взялись лудильщики, и портные, и мальчики, ходившие за плугом, все жаждали больших барышей», – говорил Рокфеллер2.
К концу 1860-х такая динамика привела к повсеместному спаду в нефтяной промышленности, кризис длился следующие пять лет. Низкие цены на керосин, приятные для потребителей, являлись катастрофой для нефтепереработчиков, которые видели, как сокращается, практически до полного исчезновения, разница между ценами на сырую и очищенную нефть. Расцвет спекуляции настолько переуплотнил промышленность, что общие нефтеперерабатывающие мощности в 1870 году в три раза превышали объем добываемой сырой нефти. К тому моменту, по оценкам Рокфеллера, девяносто процентов всех очистительных заводов работали в убыток. В печальной тупиковой ситуации, когда вся промышленность стояла на грани краха, главный кливлендский конкурент Джон Х. Александр предложил Уильяму Рокфеллеру отдать предприятие за десятую часть стоимости. Что хуже, нефтяной рынок не восстанавливался в соответствии с механизмом саморегуляции, столь дорогим экономистам-неоклассикам. Нефтедобытчики и нефтепереработчики не сворачивали свои операции, как ожидалось, заставляя Рокфеллера усомниться в эффективности теоретической невидимой руки Адама Смита: «Фонтанировало столько скважин, что цена на нефть продолжала падать, но бурение продолжалось»3. Промышленность оказалась в ловушке полноценного кризиса перепроизводства без каких-либо перспектив выхода из нее.
Так, в 1869 года, через год после своего звездного часа с железными дорогами, Рокфеллер опасался, что богатство может у него исчезнуть. Будучи человеком, склонным к оптимизму, «находящим возможность в любом бедствии», он не жаловался на невезение, а тщательно изучал ситуацию4. Он увидел, что его личному успеху как нефтепереработчика теперь угрожает крах всей промышленности, а следовательно, необходимо системное решение. Это стало судьбоносным открытием, имевшим свои последствия. Вместо того чтобы заботиться только о собственном предприятии, он начал представлять промышленность как гигантский взаимосвязанный механизм и мыслил в терминах стратегических союзов и долгосрочного планирования.
Началом своей кампании по замене конкуренции в промышленности совместной работой Рокфеллер считал 1869 и 1870 годы. Он пришел к выводу, что виновником неприятностей, был «чрезмерный рост перерабатывающей промышленности», который создал «разрушительную конкуренцию»5. Чтобы эта разрозненная промышленность стала доходной и долговечной, ему придется приручать и дисциплинировать ее. Первопроходец, придумывающий новые решения, не руководствуясь экономическими текстами, он начал рисовать в воображении гигантский картель, который сократит избыточные производственные мощности, стабилизирует цены и внесет рациональное зерно. Рокфеллер начал разъяснять свою идею нефтепереработчикам, но его опередили те же самые буровики, позже ополчившиеся против его махинаций. Еще во время Гражданской войны они сформировали «Ойл-Крик Ассосиэйшн», чтобы сократить производство и поднять цены, и 1 февраля 1869 года вновь встретились в Ойл-Сити для создания Ассоциации производителей нефти, предназначенной защищать их интересы.
Для всеобъемлющего решения проблем промышленности Рокфеллеру опять нужны были деньги: деньги, чтобы создать эффект масштаба, деньги, чтобы сформировать резерв на время спада, деньги, чтобы повысить эффективность. «А чтобы выкупить множество перерабатывающих заводов, ставших источником перепроизводства и путаницы, требовались средства – еще и еще»6. Для Рокфеллера и Флаглера подвох заключался в том, как увеличить свой капитал, не теряя контроля; решением стало создание акционерного общества, что позволило бы продавать акции и выбирать инвесторов со стороны. «Хотелось бы мне самому додуматься до такого, – сказал Рокфеллер. – Но это был Генри М. Флаглер»7.
К счастью, уже многие штаты приняли законы, разрешающие компаниям создавать акционерные общества. Одна загвоздка – труднопреодолимая для Рокфеллера – заключалась в том, что компании не имели права владеть собственностью за пределами штата, где они были зарегистрированы; чтобы ловко обойти это ограничение, потребовались бы бесконечные юридические ухищрения. 10 января 1870 года товарищество «Рокфеллер, Эндрюс энд Флаглер» прекратило существование и появилась акционерная фирма, названная «Стандард Ойл компани (Огайо)», в которой Джон Д. Рокфеллер стал президентом, Уильям Рокфеллер вице-президентом, а Генри М. Флаглер секретарем и казначеем. С одной стороны, название перекликалось с названием их завода «Стандард Уоркс», с другой – служило рекламой неизменного качества их товара во времена, когда потребители опасались, что плохо очищенный керосин может взорваться. С капиталом в один миллион долларов – одиннадцать миллионов в переводе на современные деньги – новая компания сразу же стала эпохальным событием в истории предпринимательства, так как «страна не имела другого концерна, организованного с таким капиталом», – отмечал Рокфеллер8. «Стандард Ойл», по сути уже являвшаяся мини-империей, контролировала десять процентов американской нефтепереработки, а также завод по изготовлению бочек, склады, транспортные средства и парк железнодорожных цистерн. В планах Рокфеллера с самого начала были заметны нотки гигантомании. Как он сказал кливлендскому предпринимателю Джону Приндлу, «Когда-нибудь «Стандард Ойл Компани» будет перерабатывать всю нефть и изготавливать все бочки»9.
Учредительные документы, несмотря на отсутствие юридического образования, составил Генри М. Флаглер. Документ вновь достали почти шестьдесят лет спустя, когда возник юридический спор, и всех поразила его простота. Вместо элегантной фактурной бумаги, украшенной печатями, все увидели, по словам одного репортера, «простой юридический документ, выцветший и пожелтевший, составленный, очевидно, на дешевой бумаге, дающий «Стандард Ойл Компани» право заниматься коммерцией»10. Инвесторам нравился такой экономный деловой подход, равно как и решение Рокфеллера, что руководство фирмы не будет получать зарплату, а только доход от пакетов акций и дивидендов – что, по мнению Рокфеллера, являлось более мощным стимулом к работе.
«Стандард Ойл» начинала в скромных конторских помещениях в четырехэтажном здании Кашинг-блок на Паблик-сквер. Рокфеллер и Флаглер делили на двоих кабинет, мрачный и аскетичный. Его обставили с траурной чинностью, там был диван из черной кожи и четыре стула из черного ореха с изящными резными спинками и ручками, а также камин для обогрева зимой. Рокфеллер никогда не допускал, чтобы декор его кабинета выставлял напоказ процветание его фирмы и тем более, чтобы он вызывал нежелательное любопытство.
Рокфеллер с самого начала владел самым большим количеством акций «Стандард Ойл» и при любой возможности покупал еще. Из первоначальных десяти тысяч акций он взял две тысячи шестьсот шестьдесят семь, тогда как Флаглер, Эндрюс и Уильям Рокфеллер каждый взяли по тысяче тремстам тридцати трем; Стивен Харкнесс получил одну тысячу триста тридцать четыре; а бывшие партнеры Рокфеллера, Эндрюса и Флаглера поделили между собой еще тысячу. Оставшаяся тысяча акций ушла Оливеру Б. Дженнингсу, шурину Уильяма Рокфеллера и первому внешнему инвестору. Предприимчивый Дженнингс разбогател во время золотой лихорадки в Калифорнии, отправившись туда продавать припасы золотоискателям.
Нельзя сказать, чтобы богатые инвесторы выстроились в очередь, желая вложиться в «Стандард Ойл», в том числе и потому, что время для новых предприятий было неблагоприятное. 24 сентября 1869 года – в печально известную Черную пятницу – планы Джея Гулда и Джима Фиска захватить рынок золота с помощью манипуляций монетарной политики президента Гранта рухнули, что пробудило финансовую панику и разорило более десятка компаний на Уолл-стрит. Да и атмосфера риска в нефтяной промышленности все еще отпугивала многих солидных предпринимателей. Рокфеллер не забыл, как его схему грубо высмеивали и называли «карточным домиком» и как умудренные дельцы говорили ему, что подобные попытки создать транспортный картель на Великих озерах потерпели неудачу. «Этот эксперимент обернется либо великим успехом, либо удручающим провалом», – предупреждал его один стареющий финансист11. Рокфеллер вспоминал, что «предприниматели постарше и поконсервативнее отпрянули от этого курса, сочли его безрассудным, почти безумным»12. Рокфеллер, ожесточенный скептиками и вознамерившись доказать им, что они неправы, в первый год деятельности фирмы, несмотря на чуть ли ни худшее финансовое кровопролитие в ранней истории отрасли, смог выплатить сто пять процентов дивидендов на акции «Стандард Ойл».
Человек с гипертрофированным стремлением к порядку приготовился управлять железной рукой этим беззаконным и безбожным бизнесом. Ида Тарбелл описала Рокфеллера в 1870 году: он был «задумчивый, осторожный, скрытный человек, видевший все потенциальные опасности, а также потенциальные возможности, и, подобно игроку в шахматы, он исследовал все комбинации, которые могли бы поставить под угрозу его превосходство»13. Пока он изучал поле боя, первая цель внезапно обнаружилась недалеко от дома: двадцать шесть конкурирующих нефтеперерабатывающих заводов. Стратегия Рокфеллера заключалась в том, чтобы захватить часть территории, собрать войска, затем быстро перейти к следующему завоеванию. Победа над кливлендскими заводами стала первой, а также самой спорной кампанией в его карьере.
* * *
Поклонники Джона Рокфеллера выделяют 1872 год как знаменательный в его жизни, а критики – самой темной главой в истории его карьеры. В тот год раскрылись и его лучшие, и наиболее сомнительные качества предпринимателя: его дальновидное руководство, целеустремленность, стратегическое мышление, но также и жажда доминировать, мессианская уверенность в собственной правоте и презрение к тем недальновидным смертным, которые по ошибке встали у него на пути. То, что соперники рассматривали как узурпацию власти, Рокфеллер считал героическим избавлением, ни больше ни меньше, чем спасением нефтяной индустрии.
Состояние керосиновой отрасли продолжало ухудшаться, и в 1871 году цены осели еще на двадцать пять процентов. На фоне конкурентов, скользящих к банкротству, «Стандард Ойл» объявила дивиденды в сорок процентов и еще оставила себе небольшой излишек. Несмотря на это, Джон Д. Рокфеллер продал небольшой пакет акций «Стандард Ойл» – единственный раз на мгновение пав духом, – что вызвало сожаления Уильяма: «Твое сильное желание продать беспокоит меня»14. Уныние длилось недолго. В конце 1871 года Рокфеллер тайно приобрел компанию «Бостуик энд Тилфорд», крупнейшего закупщика нефти в Нью-Йорке, которая владела баржами, лихтерами и крупным нефтеочистительным заводом в районе Хантерс-Пойнт у Ист-Ривер. Джабез Абель Бостуик, бывший банкир из Кентукки, успевший также позаниматься хлопком и зерном и поторговать вразнос Библиями, был набожным баптистом, похожим на Рокфеллера: «строгий, почти суровый в деловых операциях, ставящий справедливость впереди чувств», – по словам современника15. Купив фирму Бостуика, Рокфеллер получил опытного посредника по закупкам, и в решающий момент. Цены на нефть теперь устанавливали биржи в западной Пенсильвании, а мощные синдикаты начали вытеснять дельцов-одиночек, когда-то определявших торги. Ход этот стал одним из примеров скрытности, оттенявших карьеру Рокфеллера: приобретенная фирма сменила название на «Дж. А. Бостуик энд компани» и открыто изображала независимость от «Стандард Ойл», став при этом ее инструментом.
1 января 1872 года исполнительный комитет «Стандард Ойл», готовясь к предстоящим бурным событиям, повысил капитал фирмы с одного миллиона до двух с половиной миллионов долларов, а на следующий день до трех с половиной миллионов16. В числе новых акционеров значилось несколько знаменитостей кливлендской банковской сферы, включая Трумана П. Ханди, Амасу Стоуна и Стиллмана Уитта. Из новых инвесторов вызывал интерес Бенджамин Брюстер, прямой потомок старейшины Брюстера из Плимутской колонии, вместе с Оливером Дженнингсом сколотивший состояние во время калифорнийской золотой лихорадки. То, что в такое тяжелое время Рокфеллер собрал таких сильных руководителей и вкладчиков, было признаком его исключительной уверенности в своих силах, как будто удручающая атмосфера лишь укрепила его решимость. «Собирая сведения, мы уверились в идее, что, если расширить наш «Стандард Ойл» из Огайо и, как ни удивительно, взять в качестве компаньонов другие перерабатывающие предприятия, это защитит нефтяную промышленность в целом»17. 1 января 1872 года исполнительный комитет принял историческое решение приобрести «некоторые нефтеочистительные владения в Кливленде и других местах»18. Эта, на первый взгляд безобидная, резолюция стала первым «выстрелом» в схватке, которую историки окрестили «кливлендской бойней».
Катавасия в Кливленде началась, когда Рокфеллер заключил подпольную и невероятно ироничную сделку с Томом Скоттом, повелителем Пенсильванской железной дороги. Как было отмечено, Пенсильванская железная дорога грозила уничтожить Кливленд как центр переработки нефти, заставив Рокфеллера укрепить связи с системами «Эри» и Нью-Йоркской Центральной. Рокфеллер не питал добрых чувств к Скотту и позже назвал его, «вероятно, самой властной, деспотичной фигурой, существовавшей прежде или впоследствии в железнодорожных обществах нашей страны»19. Как многие руководители железных дорог, Скотт заработал себе имя в Гражданскую войну, обеспечивая передвижения между Вашингтоном и Севером и получив должность заместителя военного министра. Это был прозорливый статный мужчина с длинными вьющимися бакенбардами, он носил огромную фетровую шляпу, и от него веяло силой. Об этом человеке, мастерски манипулирующем политиками, Уэнделл Филипс заметил: «…когда он передвигался по стране, члены законодательных собраний двадцати штатов дрожали, как сухие листья на зимнем ветру»20. Хозяин железной дороги не нравился религиозному Рокфеллеру, даже при том что Скотт выдвинул как протеже Эндрю Карнеги до того, как тот ушел в металлургию.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?