Текст книги "Миссия: Земля «Судьба страха»"

Это было черное шелковое кимоно, очень длинное и просторное, с вышитым на груди рисунком. Я сразу же узнал этот рисунок! Фигура с двумя головами: рогатого дракона и ощерившей ядовитые зубы змеи. Нинзя! Культовое существо поставленных вне закона убийц, смертельно опасных тайных палачей Японии. Какая подходящая находка!

Я живо разделся и стал под душ, смывая с себя блох. Мне стало полегче.

Все полотенца оказались в губной помаде, поэтому я обтерся ворохом нижнего белья, принадлежащего Кэнди, и облачился в кимоно нинзя. Теперь-то уж я пребывал в своем образе. Я ухмыльнулся себе в будуарное зеркало. Если бы эти две лесбиянки знали, что за кошмары ждут их сегодня, то так бы и рухнули на пол – сердце бы отказало.

О, я обязательно заполучу эту цифровую комбинацию к сейфу.

Я вынул из саквояжа два предмета. Сняв с постели подушку, вышел в коридор и положил ее на пол у входной двери. Уселся на нее и, приятно размышляя и время от времени весело ухмыляясь, стал дожидаться.

Обычно первой приходила Кэнди. Каким ужасным шоком обернется для нее этот приход сегодня!

Я беспечно раздумывал, нельзя ли еще чего добавить к философии одного из действительно великих мудрецов Земли, маркиза де Сада, знаменитого проповедника садизма. Как говорится, в Риме живи по-римски. В квартирке мисс Щипли установленный его образец поведения являлся почти недосягаемым для подражания. Но я твердо был намерен превзойти мисс Щипли даже в самых ее буйных фантазиях.

Я сидел в темноте под дверью и, смакуя свой план, изредка похохатывал. Некий знаток психологии этой планеты готов был сейчас преподать любопытный урок маркизу де Саду.

ГЛАВА 7

Стук каблуков по ступенькам, ведущим в подвал. Звук ключа, вставляемого в железную решетку.

Душераздирающий стон несмазанных петель.

Блуждание ключа по второму замку в поисках скважины.

Я приподнялся, отодвинулся назад и замер, сидя на корточках.

Она вошла.

Кэнди!

Я не дал ей шанса захлопнуть дверь. Плавно распрямившись, как пружина, я локтем левой руки обхватил ее за горло, чтобы не смогла и пикнуть. Правой я прыснул ей в нос из капсулы струйку газа, отключающего на пять минут, и ослабил хватку на горле.

Она жадно вдохнула, собираясь закричать, но крика не получилось: Кэнди повалилась на пол, лишившись чувств.

Я закрыл обе двери, ухватил ее за ногу и отволок по коридору в спальню.

Я действовал быстро. Сорвал с нее пальто. Туфли ударились об пол, платье полетело на спинку кресла, один чулок упал рядом, другой воспарил к потолку и зацепился за люстру.

Я посмотрел на бесчувственное тело с победной ухмылкой.

И впрямь, красотка что надо.

Но сейчас я совсем не располагал временем для осмотра всех ее красот.

Я засунул ей в рот скомканный чулок и в качестве завязки использовал ее собственный лифчик. В ванной

я снял бельевую веревку, на которой они развешивали свое нижнее белье, разрезал ее и куском покороче связал ей за спиной руки, а другим крепко стянул обе лодыжки. Я все рассчитал заранее.

Оставив ее лежать на полу, я закрыл комнату снаружи и убедился, что оттуда в коридор не доносится ничего, что свидетельствовало бы о ее стремлении освободиться. Ступая, как кошка, я снова вернулся к своей засаде у выхода. «Беретту» и «ругер» я выложил из кобуры, чтобы просто на всякий случай быть наготове: ведь следующей будет мисс Щипли, а это штучка посложнее. Злобы в ней хоть отбавляй.

Я скрючился на полу и ждал. Прошло шестнадцать минут.

Шаги по ступенькам, ведущим в подвал. Шорох бумаги, словно кто-то жонглировал свертком. Звонок. Он прозвонил только раз. Значит, с ней никого не было, ибо я знал и другой сигнал.

Решит ли она, что Кэнди еще не вернулась? Я затаил дыхание.

Снова шорох бумаги.

Победа! В замке решетки зазвенел ключ. Повизгивание петель. Дребезжание еще одного ключа в двери.

Она открылась!

– Кэнди! – позвала мисс Щипли, ступив в коридор.

Я прыгнул.

Левым локтем обхватил ее за горло.

Она лягнула меня каблуком.

Сумка с продуктами грохнулась на пол.

Она пыталась повернуться.

Правой рукой я поднес к ее носу еще одну газовую капсулу с пятиминутным действием, нажал на нее большим пальцем и ослабил хватку на горле, услышав: «Черт-те...» Потом пнул ее. Она сделала вдох и повалилась на пол, чтобы составить компанию сумке с продуктами. Я отвернулся, избегая попадания в нос рассеивающегося газа.

Я закрыл решетку, убедился, что она заперта, и проверил, нет ли чего подозрительного снаружи. Закрыл и запер на засов входную дверь. Затем водворил на место вторую, обитую изолирующим материалом.

Теперь я находился в звуконепроницаемой квартире вместе с Кэнди и мисс Щипли. Уж сейчас-то я покажу парочку интересных вещей маркизу де Саду!

Я ухватил мисс Щипли за правую руку и потащил в большую комнату. Там все в основном оставалось в том прежнем виде, когда я страдал в ней в последний раз. На широкой постели даже сохранились пятна от горчицы и соуса «Табаско». Орудия пытки хранились на своих обычных местах, но еще больше покрылись пылью. Но времени для обзора достопримечательностей не было.

Я сорвал мужеподобную шляпу с ее головы. Волосы Щипли рассыпались. Я вытряхнул ее из пальто и отбросил его в сторону. Снял с нее жакет, расстегнул пояс на брюках, ухватил их за отвороты и, стаскивая вместе с ними туфли, вытряхнул ее из брюк.

Мужеподобная рубашка никак не слезала, пока я не сообразил, что держит ее галстук. Избавившись от него, я ухватил рубашку за подол и стащил ее через голову.

Она носила мужские трусы! Но не это было самым удивительным. Она носила бюстгальтер телесного цвета! Раньше я никогда его не замечал, думая, что у нее почти отсутствуют груди. Бюстгальтер не имел бретелек и как бы облеплял ее тело. Я продел под него пальцы и рванул на себя. Он отскочил, обнаружив совершенно нормальные женские груди! Она же все время носила этот грудной компрессор, чтобы они казались плоскими! Ну и ну! Вот на какие жертвы идут некоторые лесбийские «мужья», лишь бы только выглядеть как мужчины!

Я сдернул правый ее носок и швырнул его в воздух. Сдернул левый, и он упорхнул, чтобы наколоться на герб с изображением щита и мечей. Я посмотрел на нее внимательно. Она оказалась далеко не такой уж мужеподобной бабенкой, какой представлялась мне в прошлом, в бредовых моих состояниях.

Но я должен был шевелиться. Скоро окончатся те пять минут, после чего тонкие губы мисс Щипли снова начнут изрыгать язвительные богохульства.

Я взвалил ее на огромную широкую постель, приковал к ближайшим стойкам кровати запястья и лодыжки, подтянул поочередно все цепи так, чтобы она лежала распростертой на спине.

Ах, какое упоительное зрелище! Карусель – игра честная, и винт уже повернулся. Мисс Щипли была целиком в моей власти. И, о боги! Какой ее ждал удар!

Я пошел за Кэнди. Та уже пришла в себя и безумно вращала глазами. Хоть и связанная, она все же пыталась съежиться. Хоть и с кляпом во рту, она все же пыталась кричать. Изумительно!

Я взял ее на руки, принес в большую комнату и, бросив на кушетку, уложил на спину. Прижимая ее тело к кушетке, я привязал третью веревку к правой ее лодыжке, ближайшей к спинке кушетки. Пропустив веревку в щель между спинкой и сиденьем и под сиденьем, я привязал ее к левой лодыжке Кэнди. Затем развязал ее ноги, раздвинул их пошире, несмотря на ее брыкания, и зафиксировал в таком положении. Когда я закончил, она лежала, крепко привязанная, на спине и не могла даже двигаться из стороны в сторону.

Вполне удовлетворенный, я отступил назад и полюбовался своей работой. Ни одному бойскауту на Земле не удалось бы это сделать лучше. Я заработал значок отличия.

Очень даже скоро выболтает мне мисс Щипли комбинацию цифр к тому сейфу. Будут у меня деньги. И я отправлюсь мстить Хеллеру.

Нет, у Аппарата еще не было ученика лучше, чем я!

Сегодня я буду торжествовать! Маркиз де Сад, внимание!

ГЛАВА 8

Еще ни один психиатр на свете, вглядываясь в глубины истерзанного сознания своего пациента, не испытывал большего удовольствия, чем я, когда увидел выражение глаз очнувшейся мисс Щипли. С трудом приходя в себя, она погружалась в ужас, глядя на свою ненаглядную Кэнди, извивающуюся с кляпом во рту, беззащитно лежащую на кушетке.

Мисс Щипли подергала все цепи по очереди и преуспела в этом не более, чем червяк, пытающийся поднять земной шар. Нет, менее: она не смогла даже напрячь мышцы.

Вы бы ожидали от нее обвинений, ругательств и поношений. Вы бы ожидали таких фраз, как «Инксвитч!», «Ты, (...)!», «Я оторву тебе (...)!». Я лично этого ожидал. Но ни звука не вырвалось из этих неумолимых, сжатых губ. Ни одного слова. Все это кричали ее глаза.

Я положил ладони на отвороты надетого на мне кимоно нинзя. И, покачиваясь с пяток на носки, улыбнулся ей беспощадной улыбкой. Она столкнулась с матерым психологом, готовым превзойти самого маркиза де Сада. Я никуда не спешил. Впереди у нас была целая ночь. Кричи не кричи – эти стены вполне надежны, я это знал. Внезапная помощь не подоспеет. Но все же, когда я просто глядел на мисс Щипли, мне приходилось припрятывать чувство неловкости. Действуй небрежно, без напряжения – это входило в мой план, – но не забывай ни на долю секунды, шептал я себе, что ты смотришь на одно из самых коварных и самых опасных из всех живущих существ: она ведь являлась не только женщиной – она была мисс Щипли!

Я намеревался вести себя честно. Прежде чем приступить к главе второй практического руководства Аппарата по пыткам, я собирался начать с главы первой: «Сперва разыграй дружелюбное отношение. Это усилит потрясение от ужаса, которое должно наступить в конце. Но иногда они ломаются моментально».

– Мисс Щипли, – начал я, – не могу выразить словами, насколько я счастлив видеть вас снова. У вас здоровый вид. – Выносливые пытаемые при таком подходе держатся дольше. – Я ваш горячий поклонник. Я часто часы напролет думал о вас. Так что прошу вас, давайте же станем друзьями. Прямо сейчас. Если вы назовете мне шифр к этому сейфу, я просто возьму свои деньги и пойду восвояси. Деньги эти мои, вы сами так не раз говорили. Это вовсе даже и не грабеж. Ну так как? Какая же комбинация?

Ее губы сжались еще плотнее.

Ах так. Ну что ж, не будем спешить. Я вышел в переднюю и подобрал с пола продукты, чтобы никакой посетитель, заглянув, не обнаружил беспорядка. Я принес их и положил пиццу в морозильную камеру, а банки с пивом в «железную деву», чтобы дать им охладиться. Просто, по-домашнему.

Я взглянул на Кэнди. С обезумевшими глазами она мотала головой и пыталась освободиться от кляпа. Я провел пальцем по ее горлу, а потом прочертил им таинственный круг перед ее лицом.

Непостижимо!

Мисс Щипли лежала, выпучив глаза и плотно сжав губы.

Я вытащил кляп изо рта Кэнди. Она моментально завизжала.

Отлично!

Я небрежно прошелся по комнате. За мной следили две пары глаз. Потяни, потяни, не давай им знать, что ты намерен делать.

Кэнди перестала орать. Я достал пиво, открыл, протянул ей.

– В это время дня вы обычно попиваете пивко, мисс Лакрица. Разве нет? Что ж, возможно, коль вы кричите, вам бы хотелось, чтобы оно стояло на обычном месте. – Я подошел и, приставив банку к ее ступне, немного по двигал ею вверх и вниз.

Кэнди взвизгнула.

– А сегодня вы в голосе, правда, – сказал я. – Но, Кэнди, милая, бросьте. Вам совсем ничего не грозит. Все, что требуется от мисс Щипли, – это назвать мне шифр к сейфу, и я уйду так спокойно, что вы и следов моих здесь не сыщете. – Я подвигал пивной баночкой вверх и вниз.

– Щипли! – крикнула Кэнди, умоляюще глядя на постель. – Ради Бога, дай ты ему шифр к сейфу!

Мисс Щипли еще крепче сжала губы.

Я открыл Кэнди рот и влил в него немножко пива. Она поперхнулась и выплюнула его. Голова ее снова повернулась к постели.

– Ради Бога, я не знаю, что хочет делать это чудовище! Ну, Щипли-и, Щипли-и, пожалуйста!

Я прикоснулся ладонью к подбородку Кэнди и стал нежно массировать его круговыми движениями. Она глядела на меня с ужасом. Опустив глаза и увидев себя голую, она задергалась.

Я протянул руку к ее животу и погладил его теми же круговыми движениями ладони. Затем, круг за кругом, я стал сдвигать руку все ниже и ниже. У самой промежности я остановился, снова поднялся на ноги и сделал глоток пива. Потом небрежно подошел к шкафчику с пластинками и, поставив пиво на стол, начал просматривать коллекцию.

Две пары глаз следили за мной, как две птички за змеей.

Я читал этикетки, перебирая стопку за стопкой, и тут увидел пластинки, лежащие сзади на самом дне и покрытые пылью. Ага! Должно быть, эти диски они никогда не проигрывают. Подняв клуб пыли, я вынул их из шкафчика.

Любовные песни!

То что надо! Уж как они, верно, их ненавидят, что засунули так далеко! Я вынул пластинки из конвертов, нанизал на автоматическое веретено и опустил первую.

– Что ты собираешься делать? – заорала Кэнди.

Полилась музыка. Я жестом указал на динамики, скрытые под масками чертей.

– Пусть эта песня подскажет вам, мисс Кэнди Лакрица, тему сегодняшнего вечера.

Заработал ударник – бам-бам-бам – и нежно замурлыкал тенор:

Я глаза твои проверю –

Там любовь, любовь, любовь.

На себя тебя примерю –

Кожей чувствую любовь.

Грудь упругую сжимаю,

В ласке бедер ощущаю

Вновь любовь, любовь, любовь.

Проникай в меня!

Кэнди беспокойно заметалась, глаза ее становились все безумней и безумней. Она завизжала. Повернув головку в сторону, она крикнула:

– Ради Бога, назови ему шифр! Он собирается изнасиловать меня!

Мисс Щипли только крепко сжимала губы. Я взглянул на нее и небрежно бросил:

– Кэнди абсолютно права.

Я распахнул японский халат нинзя и обернулся к Кэнди. Она впилась в меня взглядом, затем взвизгнула:

– Ой, мамочка!

Я подошел к ее кушетке, оглянулся на мисс Щипли и сказал:

– Это вы заставляете ее страдать. Все, что вам нужно сделать, – это сообщить мне шифр к сейфу.

Губы мисс Щипли сомкнулись еще плотнее, если это было возможно, а взгляд остановился на мне. Происходило сражение: чья воля сильнее.

Я встал коленом на кушетку и снова взглянул на мисс Щипли.

Сжатые губы – и все.

Кэнди неистово мотала головой из стороны в сторону.

Я встал на кушетку другим коленом.

Кэнди завопила.

Я глянул на мисс Щипли.

Сжатые, плотно сжатые губы.

Внезапно что-то остановило меня.

Я удивленно воззрился на Кэнди.

Она уставилась на меня с ужасом.

Меня привело сюда дело, и нельзя было о нем забывать. Я сказал, обращаясь к мисс Щипли:

– Ваша маленькая женушка еще девственница! Если я пойду дальше, она больше не будет девочкой. Даю вам последний шанс. Вы называете мне шифр вон к тому сейфу, или я открываю вот этот!

Губы мисс Щипли сомкнулись так, что плотнее нельзя.

– Ну что ж, мисс Щипли, – пришлось констатировать мне, – вы в этом виноваты – не я.

Ухмыльнулись динамики-маски с чертовскими харями.

– Начинаем! – провозгласил я.

Кэнди заорала громче музыки, намного громче!

Потом откинула голову и лишилась чувств.

Диск все крутился и крутился.

Кэнди пришла в себя, глянула на мисс Щипли и застонала.

Опрокинулась банка с пивом, и пенящаяся жидкость растеклась по полу.

Кэнди визжала, ее ноги на кушетке выделывали непонятный прыгучий вальс, а глаза закатились так, что остались видны только белки.

Она обмякла.

Совсем отключилась.

Глаза мисс Щипли оставались непроницаемыми, а губы запечатанными печатью молчания.

Волосы Кэнди коснулись пола; она потеряла сознание.

Я встал, запахнул на себе халат.

Открыв еще одну банку, я сделал глоток и подошел к кровати с лежавшей на ней мисс Щипли.

– Видите, к чему привело ваше упрямство. По вашей вине Кэнди нарушила самые священные законы психиатрического регулирования рождаемости. Своей черствостью вы даже заставили ее предать святое имя Роксентера. Посмотрите. Вот она лежит, и уже больше не девственница. – Я указал на разметавшиеся по полу волосы и бесчувственное лицо. – Увы, это по вашей вине она подверглась насилию. Теперь она падшая женщина!

Мисс Щипли не проронила ни слова. Ее реакция оставалась совершенно неопределимой. Что за каменное сердце! Но моя озадаченность скоро прошла. Я знал, чем ее испугать, и сказал:

– Хоть вы и чудовище, мисс Щипли, я не могу не чувствовать сострадание к вам. Если будете упорствовать в своем дурацком упрямстве, я не отвечаю за последствия для вас лично.

Она смотрела на меня все так же – никакой перемены.

Я почувствовал некоторые угрызения совести. Боги милосердные, да эта баба, должно быть, сделана из цельного куска меди! Я продолжал:

– Сегодня может пролиться еще больше крови. Вам лучше дать мне эту комбинацию, не то предупреждаю, ситуация может стать неуправляемой.

Гробовое молчание.

– Превосходно, – сказал я, – вы сами захотели не приятностей на свою голову.

Я подошел к проигрывателю и убедился, что на диск готова упасть следующая пластинка. Сделал глоток пивка. Затем вернулся к кровати и встал на нее коленями. Подняв пивную банку повыше, я накренил ее, и пенная жидкость полилась ей на живот.

– Лучше вам все же быть посговорчивей, мисс Щипли!

Ее губы и глаза не изменились ни чуточки. Даже не дрогнули!

Пластинка упала на круг. Жалобно зарыдали скрипки. Я распахнул халат и сказал:

– Времени остается мало!

Мисс Щипли взглянула на меня, но выражение ее лица не изменилось.

Черт ухмыльнулся с маски, и новый певец запел любовную песню:

Милая голубка,

Стань моей женой.

О, какой счастливой

Будешь ты со мной!

Деток нарожаем,

Двух, а может, трех.

Вот твое колечко,

Стань моею. Ох!

Она попыталась ослабить цепи и приподняться.

– Если не желаете говорить, тогда начнем!

Рука ее судорожно сжимала державшую ее цепь.

Внезапно пластинку заело на одном месте:

О, какой счастливой...

О, какой счастливой...

О, какой счастливой...

– Эй! – воскликнул я. – Да вы девственница!

В ее глазах кипела буря. Она пыталась бороться, и ее бедра судорожно дергались вверх, вниз.

– О, к черту этот сейф! – обрадовался я. – Это так здорово! Так здорово!

Она кричала, а маска с ухмылкой черта ехидненько улыбалась.

Глаза ее совсем закатились, и она вырубилась.

Диск все крутился и крутился. Наконец игла покинула заезженную бороздку и перескочила на окончание песенки:

Милая голубка,

Я ль не парень твой,

Пышный торт экстаза –

Секс у нас с тобой,

О, приди, голубка,

Будь со мной всегда:

Хлеб ты мой постельный,

Я твоя вода!

К мисс Щипли возвратилось сознание. Она ритмично дергала рукою цепь.

Проигрыватель перешел на новую песенку. Комнату заполнил хрипловатый женский голос:

Всходим медленно вверх

Мы на гребень утех.

Я со стоном кричу,

Так тебя я хочу.

Сходим медленно вниз.

Милый, только держись!

Я молю горячо,

Чтоб взошли мы еще!

Всходим медленно вверх...

Банка с пивом, крутящаяся на диске, внезапно взорвалась. Пена разлетелась по всей комнате.

Подножие кровати взлетело и снова грохнулось об пол под оглушительные звуки крещендо, вырвавшиеся из горла мисс Щипли.

Проигрыватель вернулся к первоначальной песенке:

Милая голубка,

Стань моей женой...

Я сошел с постели и запахнул на себе халат. Проигрыватель продолжал напевать:

О, какой счастливой

Будешь ты со мной!

Деток нарожаем,

Двух, а может...

Я в бешенстве стукнул рукой по адаптеру, и игла с пронзительным визгом сошла, процарапав пластинку.

Злорадно глядел я на этих двух дамочек, выключенных, как лампочки.

– (...) тебя, Щипли, – прорычал я, ликуя. – Ну что, победила меня опять?

ГЛАВА 9

Мне хотелось застрелить их обеих. Собственно, этим, наверное, все теперь и окончится.

Случайно я взглянул на свои ноги.

Кровь!

Я оказался в чудной ситуации: приходилось отделываться от улики прежде, чем совершить преступление. Убийство одной непорочной девицы являлось достаточно тяжким проступком, но за двух меня могли бы обвинить в целой серии убийств. Одна судебная экспертиза – и меня признают виновным!

Обычно меня не считают чересчур привередливым человеком. Имеются люди, которые бы даже поклялись, что, как и весь Аппарат, я по горло в дерьме. Но какая мне польза от этого? Перед тем как устроить эту резню, мне требовалось позаботиться о том, чтобы меня ни в чем не заподозрили. Мне нужно было поскорее принять душ, чтобы замести свой бред – простите, след.

Я свирепо взглянул на двух еще лежащих в обмороке дам и, с отвращением сорвав с себя японский халат, протопал в комнатку Кэнди и закрыл за собой дверь.

В ванной было много всякого мыла. Я в этом деле никакой не специалист, но утверждаю, что американские сорта мыла с их дешевым (пенни за бочку) «парфюмом» воняют хуже, чем пахнул в тот вечер я. Они применяют резкие ароматы, чтобы отбить еще более вонючие запахи их сомнительных ингредиентов, таких, как прогорклый кабаний жир. В конце концов я отыскал «толокняное мыло здоровья», на обороте которого говорилось, что оно вам вернет «тот непорочный вид», и начал мыться под душем.

Покрываясь мыльной пеной, я обдумывал эту сложную ситуацию. Признаюсь, она меня озадачивала.

Наконец я кое-как покончил со своими расчетами, – неважно, насколько глубоко я верил в них сам. Любому показалось бы, что самое жестокое, чем можно донять лесбиянку, – это сделать ее свидетелем естественного сношения. Сам маркиз де Сад проповедовал «половое насилие без разбора» как, возможно, острейшую форму садизма. Я действовал только по книге. И он бы это понял. То, что маркиз проповедовал, он сам применял на деле. Сам Фрейд, уже десятилетия спустя, оказался бы в полном замешательстве, если бы не работа де Сада, преданного своему делу.

Где-то я, похоже, дал маху. Но хватит беспокоиться. Я человек будущего, а не прошлого. В голову пришла идея: а что, если мне просто убить их и избавиться от тел? Далее я мог бы вызвать фургон для перевозки мебели и попросить их отвезти сейф на завод, где их выпускают. Я мог бы сказать им, что забыл шифр. Но я отбросил эту идею, ведь им это могло бы показаться подозрительным, а мне нельзя обнаруживать себя.

Я закончил мыться. Теперь от меня исходил отвратительно чистый запах – или это был запах толокняного мыла?

Я облачился в японский халат нинзя, взял пистолет и только хотел протянуть руку, чтобы открыть дверь, как услышал, что они разговаривают. Ага, ожили! Я прислушался. Кто знает, может, удастся зацепиться за что-нибудь, что подскажет мне, как быть дальше.

– Тогда, – голос Щипли, – ты ему и скажешь.

– Нет, – отвечала Кэнди. – Это ты ему скажешь. Ты гораздо ловчей меня.

– Он мне не поверит, – возражала Щипли. – Не доверяет он мне.

– Он должен тебе поверить, – утверждала Кэнди.

– Не думаю, что я смогу убедить его.

– Ты должна попытаться! – настаивала Кэнди. – Это же невыносимо. Подумать даже страшно, что он еще может сделать.

– Черт, действительно, – согласилась Щипли. – Мы в отчаянном положении!

Ага! Они считают свое положение отчаянным, вот оно что! Мое сердце наполнилось надеждой. Они «его-то ужасно боялись. Эх, была не была: я вошел в комнату, держа пистолет наготове.

Обе они уставились на меня – Кэнди, связанная на кушетке, и Щипли, надежно прикованная к кровати. Есть ли страх в их глазах? Ага! Есть! Ошибка исключается. Они ужасно напуганы.

Мисс Щипли сделала глубокий вдох и проговорила:

– Если ты снимешь с меня цепи и уйдешь из комнаты, я открою сейф и отдам тебе твои деньги.

Вот здорово! Они боятся, что я что-то такое сделаю. На это «что-то» я наткнулся случайно и, следовательно, должен притвориться, будто знаю, в чем состоит это «что-то» – хотя я этого и не знал.

Но я знал мисс Щипли. Она больше, чем другие женщины, отличалась коварством – вплоть до того, что могла всадить нож в спину. Ничего, я ее перехитрю. По крайней мере услышу, чего они так боятся, прежде чем укокошу их обеих. Я обошел комнату и собрал все выставленные напоказ ножи и прочее оружие. Нашел даже старые дуэльные пистолеты, с которыми были связаны такие болезненные воспоминания. Мне потребовалось трижды побывать в комнате Кэнди, прежде чем там скопилась большая куча всякого добра.

Наконец я выдернул из гнезда телефонный шнур, оторвал присоединенные к съемочной камере провода, убедившись вначале, что это не приведет в действие какую-нибудь дистанционную сигнализацию. Я заглянул в кухонный шкаф и, забрав оттуда весь перец с горчицей и соус «Табаско», присовокупил их к груде оружия.

Ловко и профессионально я отвязал ноги Кэнди от кушетки и снова связал вместе. Она понимала, что лучше не сопротивляться: в зубах я держал нож.

Приставив к ее голове пистолет, я оттащил ее в спальню и привязал к бюро.

С взведенным «ругером» в левой руке я вернулся, освободил мисс Щипли от оков и поспешно отступил назад.

– Одно ложное движение, – предупредил я, – и я разнесу Кэнди голову. Теперь открывайте сейф.

– Когда выйдешь из комнаты и закроешь дверь.

Это было страшно рискованно, но я нуждался в деньгах, чтобы снова начать действовать и уничтожить причину всех моих бед – Хеллера.

Пятясь, я вышел за дверь и закрыл ее. На случай, если Щипли вздумает шутить, я держал Кэнди под прицелом пистолета... В соседней комнате слышались какие-то легкие звуки. Верьте не верьте, но это был один из самых опасных моментов во всей моей аппаратной карьере. Мне приходилось разыгрывать полное спокойствие, хоть это было очень нелегко.

Я чувствовал, как мое сердце пытается уползти в пятки. Женщины опасны всегда, а будучи лесбиянками, опасны вдвойне; но если баба такая, как мисс Щипли, гляди в оба, мужик, ибо она – опаснее втрое. Голос из другой комнаты:

– Теперь можешь войти.

Чтобы не быть захваченным врасплох, я прижал к себе обнаженную, все еще связанную Кэнди и, пользуясь ею как щитом, ногой распахнул дверь.

Мисс Щипли стояла на коленях перед сейфом. На первый взгляд все выглядело довольно естественно и спокойно. Однако руки Щипли держала за спиной. Какой-то подвох! И сейф закрыт! Я приставил «ругер» к виску Кэнди, держа палец на спусковом крючке.

– А это что еще за фокусы? – грозно спросил я.

Мисс Щипли опустила руки. Она держала тысячедолларовую банкноту.

– Это твое, – сказала она, – если ты этого не сделаешь. – Глаза ее выражали страх.

Пора было выяснить, чего они так боятся.

– Если я не сделаю чего?

Ответила Кэнди – это был сплошной лепет с интонациями чистейшего ужаса:

– Выйдешь за эту дверь и уйдешь! И мы тебя никогда больше не увидим!

Я заморгал. Какая-то новая хитрость. Расставили мне ловушку попытаются заманить туда отрицательным приемом: страница два миллиона третья «Руководства по введению в заблуждение».

Говорила мисс Щипли. В голосе ее слышалась мольба:

– Твои деньги еще в сейфе. Подписав пустой бланк счета, я могу раздобыть тебе больше. Но сейчас ты можешь взять только это. У нас есть условия.

– Какие же? – подозрительно спросил я.

– Ты будешь получать тысячу долларов каждый день, если будешь жить с нами и пообещаешь делать то же самое дело каждую ночь.

– С нами обеими, – добавила Кэнди. – Каждую ночь.

О, это показалось мне очень подозрительным.

– А как насчет психиатрического регулирования рождаемости? – поинтересовался я.

– Все, что стоит на пути к таким чудесным ощущениям, может проваливать к черту, – заявила мисс Щипли.

– К черту психиатрическое регулирование! – провозгласила Кэнди.

– Они нам врали, – продолжала мисс Щипли. – В задней комнате мы годами только и делали, что кусались, царапались да пачкались губной помадой. Мы в точности следовали предписаниям в текстах ПРР. Мы даже консультировались с возглавляющим это дело психиатром. И никто ни разу не сказал нам, что настоящее ощущение должно приходить оттуда, снизу! Ведь так, Кэнди?

– Так, – подтвердила Кэнди. – Об этом нигде ни малейшего упоминания! Я чуть не надорвалась от притворства, пока не получила этого... этого...

– Оргазма? – подсказал я.

– Ох, неужели это и есть организм? – удивилась Кэнди.

– О-р-г-а-з-м, – продиктовал я по буквам. – Оргазм.

– О, какое чудесное слово! – воскликнула Кэнди. – Теперь я знаю, почему люди принимают христианство – ведь оно обещает рай.

– Они нам врали, – с горечью сказала мисс Щипли. – Они нам говорили, что для осуществления программы Роксентера по снижению рождаемости в мире нам нужно стать лесбиянками. Я в роли мужа, а Кэнди в роли жены. Нам ничего не оставалось делать, поскольку они превратили всех мужиков в «голубых» и объявили преступлением вмешательство в их отношения и разрушение их браков.

Мисс Щипли вдруг встала на ноги, заставив меня сильно занервничать. Оглянулась и, не найдя ничего подходящего, чтобы шваркнуть об пол, опрокинула «железную деву» дверцей вперед.

– Пошли они все на (...)! – проревела она. – Они превратили нас в бесправных! Все эти годы они лишали нас законных женских прав! Я возьму свой реванш!

– Постойте, постойте, – встревоженно заговорил я. – Это же измена. А о Роксентере вы не подумали?

Она сплюнула на пол. Потом схватила пивную банку, грохнула ею об пол и закричала:

– Пусть Роксентер засунет свой (...) себе в (...)! Психиатрическое регулирование рождаемости! Плевать я хочу на ПРР! – Она схватила еще одну пивную банку и тоже швырнула ее на пол. – Плевать я хотела на главного психиатра! Плевала я на психиатрию! Плевала я на Роксентера и на его помощь в развитии психиатрии! Они годы и годы лишали нас такой восхитительной вещи! – Мисс Щипли оглянулась в ярости, ища, чем бы еще шмякнуть об пол.

Я знал, как прекратить эту бомбардировку. В любую минуту могло бы достаться и мне. Психология тут ни при чем, во мне заговорило чувство самосохранения.

– Как вы могли подумать, что я буду жить посреди всего этого безобразия – среди всех этих орудий пытки? У меня начнутся кошмары, и я сбегу.

– Нет-нет, – поспешно проговорила Кэнди.

– Нет-нет, – вторила ей мисс Щипли, внезапно переменившись. Она мгновенно сменила бомбовую атаку на милость. – Послушай, мы все это выкинем. Мы переделаем всю квартиру. Ты можешь взять себе заднюю комнату. На внутреннюю сторону двери поставим замок. Расчистим сад, чтобы у тебя был приятный вид из окна, и будем выходить туда посидеть и отдохнуть. Можешь приходить и уходить, когда тебе захочется. Все, что тебе придется делать, – это спать с нами в большой комнате каждую ночь, ну и это.

– Только не на этой кровати, – твердо сказал я. – И никаких цепей или горчицы.

– У нас будет прекрасная большая постель, где мы поместимся втроем, – сказала Кэнди.

– Никаких цепей, никакой горчицы! – сказала мисс Щипли. – О, пожалуйста, не будь жестокосердной (...), Инксвитч, дорогой. Ну пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя, скажи «да».

Похоже, она готова была заплакать самыми настоящими слезами. И тогда я сказал:

– Да.

– Ох! – вскрикнула Кэнди. – Скорей развяжи меня, чтобы я могла поцеловать тебя, дорогой ты мой мужчина!

Не без труда я перерезал ее веревки: меня обнимала мисс Щипли, издавая ласковое рычание.

Кэнди наконец освободилась и поцеловала меня. Мисс Щипли говорила: