Текст книги "Желтая тень"

Глава 25

К Бетти я мчался, не разбирая дороги, не думая об ограничении скорости. Сильвия держала Фредль в своих объятьях. По пути мы не перемолвились ни словом. Не работала и селекторная связь. Машину я остановил у подъезда Бетти, чуть ли не под знаком «Остановка запрещена», вылез из кабины, подошел к дверце Сильвии, открыл ее. Помог Сильвии выйти. Ее била крупная дрожь.

– Еще несколько минут, и все кончится, – попытался успокоить я девушку.

С Фредль на руках вошел в подъезд, поднялся по лестнице. Сильвия позвонила. Бетти тут же открыла дверь.

– Несите ее в спальню. Я позову доктора Ламберта. Он ждет звонка.

Не снимая ботинок, я прошел по белому ковру в спальню. Осторожно опустил Фредль на овальную кровать.

– Она очень красивая, – раздался за спиной голос Сильвии.

– Это точно, – даже не знаю, кого она имела в виду, Бетти или Фредль.

Тут зашла в спальню и Бетти.

– Она больна или ранена?

– Ей вкололи какой-то наркотик, – ответил я.

Бетти кивнула, словно в ее доме такое случалось каждодневно. Может, так оно и было.

– Доктор уже идет, – она повернулась к Сильвии. – Это кто?

– Сильвия. Она помогала мне спасать жену.

Бетти вгляделась в девушку.

– Похоже, ей нужно что-нибудь выпить. Она вся дрожит.

– Я тоже.

Бетти уперла руки в боки. Была она без туфель, в лимонно-зеленых брюках и белой блузке.

– Где выпивка, вы знаете. Идите в гостиную, а я раздену вашу жену и уложу в постель. Проснется она не скоро.

– Спасибо вам.

– И снимите обувь.

Оставшись в носках, я наполнил два бокала и протянул один Сильвии.

– Выпейте. Дрожь сразу уймется.

Она кивнула и выпила. Мы молча сидели в гостиной, пока в дверь не постучал доктор Ламберт. Кивнул мне.

– Кто мой пациент на этот раз?

– Моя жена. Она в спальне.

Он прошествовал через гостиную и скрылся за дверью. Прошло еще четверть часа, прежде чем он вновь появился в гостиной. Вместе с Бетти.

– Не могу определить, что они ей дали. Наркотик введен внутривенно, на правой руке след укола. Жизнь ее вне опасности, а потому лучше всего дать ей проспаться. Полагаю, она очнется через четыре-пять часов.

– Вы уверены, что с ней все в порядке?

– Да.

– Тогда помогите ей, – я посмотрел на Сильвию.

– Она ранена?

– Нет, но сильно напугана. Никак не может прийти в себя.

Темное лицо доктора осталось бесстрастным.

– Идите к своей жене. А я попробую помочь вашей подруге.

Я подчинился и долго стоял у кровати, глядя на Фредль. Из-под покрывала виднелась только ее голова. Помимо воли губы мои разошлись в улыбке. Я улыбался и улыбался, пока не свело челюсти. Потом поставил бокал на туалетный столик, наклонился и поцеловал ее в лоб. Фредль не пошевелилась. Взяв бокал, все с той же улыбкой на лице, я вернулся в гостиную.

Доктор Ламберт как раз протягивал Сильвии таблетку и стакан с водой.

– Некоторые думают, что спиртное – панацея от всех болезней, – недовольно пробурчал он, глянув на меня.

Я отпил из бокала.

– Мне известно, что оно помогает в тяжелую минуту.

– Это депрессант, – рявкнул он. – А не стимулятор.

– Едва ли ей нужно что-то возбуждающее.

– Ей нужно спать, а не думать о том, что произошло, – отрезал доктор Ламберт. – Эта таблетка поможет ей уснуть.

– Она может лечь на кушетке, – подала голос Бетти. – Вы тоже хотите отдохнуть?

– Мне нужно идти, – я покачал головой.

– Вид у вас неважнецкий, – заметил доктор. – Такое впечатление, что вам крепко намяли бока.

– Пока еще нет. А домашнее средство поможет восстановить силы, – и я отпил из бокала.

– Печень, – пробормотал доктор Ламберт. – Все начинается с печени.

– Сколько я вам должен? – подвел я черту под обсуждением собственного здоровья.

– Триста.

Я достал бумажник, расплатился.

– Я зайду через пару часов, – пообещал доктор Ламберт.

– Благодарю.

Он подхватил черный саквояж и направился к двери. Остановился. Оглянулся.

– Когда вы в последний раз проходили полное медицинское освидетельствование?

– Пять или шесть лет тому назад.

Он покачал головой.

– Надо бы повторить.

– Благодарю.

Он открыл дверь.

– За советы я денег не беру, – и отбыл.

Бетти прогулялась в спальню и вернулась с двумя подушками, простынями и одеялом. Начала стелить постель на кушетке, что-то бормоча себе под нос.

Я подошел к Сильвии, опустился на одно колено. Она смотрела на свои руки, лежащие на коленях.

– Вам надо поспать.

Сильвия подняла голову.

– Вы уходите?

– Да.

– Я бы хотела повидаться с ним... хотя бы один раз.

– Я ему скажу.

– Боюсь, я не усну.

– А вы попробуйте.

Она кивнула. Я встал, шагнул к Бетти.

– Спасибо за помощь.

Она посмотрела на меня, усмехнулась.

– Когда увидите Хардмана, передайте ему, что мне нужна служанка.

Улыбнулся и я.

– Обязательно передам.

– Идите сюда, Сильвия, – позвала она девушку. – Пора бай-бай.

Открыв дверь, я оглянулся.

– Все будет в порядке, – заверила меня Бетти. – Я пригляжу за ними обеими.

– Благодарю.

Я закрыл дверь и спустился по лестнице.

«Кадиллак» Хардмана я поставил на Ай-стрит. От отеля «Роджер Смит» меня отделяли два квартала, которые я собирался пройти пешком. Я взглянул на часы. Два ровно. До выезда кортежа Ван Зандта на Пенсильвания-авеню оставалось как минимум сорок пять минут. Интересно, подумал я, сможет ли старик любоваться достопримечательностями Вашингтона, зная, что жить ему осталось меньше часа.

Я подходил к перекрестку Эйч-стрит и Восемнадцатой улицы, когда из арки выступил человек.

– Ты припозднился.

Падильо.

– Дела, знаешь ли. Они требуют времени.

– За углом бар. Там ты мне все и расскажешь.

Мы обогнули угол, зашли в уютный, отделанный дубом зал. Официантка усадила нас в отдельную кабинку. Я заказал шотландское с водой, Падильо – «мартини». Мы молчали, пока она не поставила перед нами полные бокалы и не отошла.

– Мы отключили селекторную связь, как только Хардман сказал, что ты везешь Фредль и Сильвию к Бетти, – сообщил мне Падильо.

– Вы поторопились.

– В каком смысле?

– Сильвии пришлось помочь мне убить Магду.

Я рассказал ему о том, что произошло после ухода Хардмана. Слушал он, как обычно, с бесстрастным лицом, словно речь шла о купленных мною акциях, стоимость которых по каким-либо причинам покатилась вниз.

– Куда Хардман отвез этого охранника?

– Не знаю.

– Как Фредль?

– Вроде бы нормально.

– Сильвия?

– В шоке. Она хочет тебя видеть. Хотя бы один раз. Он кивнул, посмотрел на часы.

– Если мы хотим выйти из игры, сейчас самое время.

– Другого случая не представится, так?

– Последующее нас, в общем-то, не касается.

– Это точно. Фредль на свободе. Сильвия цела и невредима.

– До салуна мы можем пройтись пешком. Или взять такси.

– С этим проблем не будет.

– Поедим, выпьем бутылку хорошего вина.

– А обо всем узнаем из завтрашних газет.

Падильо взглянул на меня.

– Но тебя это не устроит.

– Нет.

– Почему? Из-за того, что девчушка с большими глазами спасла тебе жизнь?

– Какая разница, в чем причина? Главное, что она есть.

Падильо положил на стол пару купюр.

– Пошли. Маш ждет в вестибюле.

– На чью сторону встанет Филип Прайс?

– Понятия не имею.

– Что нам предстоит?

– Постараемся удержать Димека от убийства Ван Зандта.

– Каким образом?

– Начнем с уговоров.

– А получится?

– Поживем – увидим.

К отелю «Роджер Смит» мы подошли в двадцать минут третьего. Маш сидел в вестибюле и читал «Уолл-стрит джорнэл». В черных очках. Он дважды кивнул, пока мы пересекали вестибюль, держа курс на лифт. На нас он даже не посмотрел.

Я оглядел вестибюль. Ни одного знакомого лица. Вместе с нами в кабину вошел мужчина. Нажал кнопку с цифрой 3 и вышел на третьем этаже. На десятый этаж мы поднялись вдвоем.

– Я описал Машу и Димека, и Прайса, – пояснил Падильо. – Двойной кивок означает, что Димек уже наверху. Прайс еще не показался.

На десятом этаже мы вышли из кабины лифта и направились к двери с надписью «Сад на крыше». Золотые буквы сияли на красном фоне. Открыли дверь, переступили порог и остановились, ибо увидели нацеленные на нас два пистолета.

Один, как мне показалось, «кольт», сжимал в огромном кулаке Хардман. Второй, размером поменьше, Прайс. Дверь за нами закрылась.

– Сад на крыше не работает, – нарушил затянувшееся молчание Хардман. – Сезон кончился.

Падильо посмотрел на меня.

– Твой протеже.

– Утром он был на нашей стороне, – ответил я.

Мы стояли на небольшой площадке перед лестницей, что вела на крышу. Хардман и Прайс – на пятой или шестой ступени, занимая, как говорится, господствующие высоты.

– Расслабьтесь, – посоветовал нам Прайс. – Держите руки перед собой и не спрашивайте, можно ли вам закурить.

– Я этого не понимаю, Хардман, – я смотрел на здоровяка-негра.

– Деньги, дорогой. Пятьдесят тысяч на дороге не валяются.

– Мы решили объединить наши усилия, – пояснил Прайс. – А наши африканские друзья согласились существенно увеличить положенное нам вознаграждение.

– И очень существенно, – добавил Хардман. – Я не смог устоять, – в голосе его звучали извинительные нотки.

Прайс глянул на часы.

– Ждать осталось недолго.

– Мы рассчитывали, что эта маленькая брюнетка задержит вас, Мак, – продолжил Хардман. – Почему вы здесь?

– Я ее убил.

Он понимающе кивнул, посмотрел на Прайса.

– Значит, наша доля увеличится.

– Похоже, что да.

– А как ваша жена? – спросил Хардман.

– С ней все в порядке.

– Фредль мне нравится. Я бы не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось.

– Можете не волноваться.

– А что случилось с вами, Прайс? – подал голос Падильо. – Я-то думал, что вариант с письмом вас полностью устроил.

– Письмо мне ни к чему.

– Хватает одних денег?

Прайс улыбнулся.

– Когда их много, то да.

Падильо отступил к стене, привалился к ней спиной. Руки он держал перед собой.

– Твой приятель Хардман никогда не попадал под суд за убийство?

– Тебе придется спросить об этом его самого.

– Так как насчет обвинения в убийстве, Хардман?

– Меня ни в чем не заподозрят, уверяю вас.

– Значит, с Машем вы все уладили?

– Маш работает на меня, не забывайте об этом.

Падильо хмыкнул, всмотрелся в Хардмана.

– Что должен был привезти Маш из Балтиморы? Героин?

– С героином я не балуюсь. Маш ездил за ЛСД. Пятьсот граммов.

– Крупная партия. Но зачем тащить ЛСД из Африки? Я-то думал, что эту отраву можно приготовить даже дома.

– Не все так просто. Полиция не дает проходу. А готовый товар расходится быстро. Пятьсот граммов вполне достаточно для приготовления пяти миллионов доз. При оптовой продаже за каждую можно взять тридцать центов.

– ЛСД вез англичанин?

– Вроде бы да.

– Но его положили в морозильник. Наверное, вместе с ЛСД.

– Я этого не знаю.

– Позвольте еще один вопрос, Хардман. Как Маш узнал, кто я такой?

– Он этого не знал. Лишь нашел в вашем кармане адрес Мака.

– Вы слишком много говорите, Падильо, – вставил Прайс.

– Вы – профессионал, Прайс. Как по-вашему, можно ли найти в моем кармане клочок бумаги с адресом?

– Разумеется, нет. Но все равно, замолчите.

– Если бумажки с адресом в моем кармане не было, скажите мне, Хардман, откуда Маш узнал обо мне и Маккоркле?

– Понятия не имею, – ответил негр.

– Вы не так глупы, чтобы не понять, в чем тут дело, – внес в разговор свою лепту и я. – Даже мне по силам сообразить, что к чему.

– Как давно работает на вас Маш? – добавил Падильо.

Хардман спустился на одну ступеньку.

– Вы хотите сказать, что Маша ко мне заслали?

– ЛСД вы не получили, не так ли? – Падильо пожал плечами. – Вместо наркотика к вам попал я. Почему?

– ЛСД у Маша?

– Замолчите вы наконец, – разозлился Прайс. – Мы уйдем отсюда через несколько минут, тогда и займетесь розысками вашего ЛСД.

– Товар стоит миллион, – возразил Хардман. – Я хочу знать, что с ним произошло. ЛСД у Маша? – спросил он Падильо.

– Нет.

– Тогда у кого?

– В казначействе Соединенных Штатов[11]11
  Ценности, конфискованные федеральными правоохранительными учреждениями, подлежат сдаче в министерство финансов (казначейство) США.


[Закрыть].

Глава 26

Красная дверь за нашей спиной распахнулась, и на площадку перед лестницей влетел Маш. Падильо, судя по всему, только этого и ждал, потому что метнулся на ступени и сшиб Прайса с ног. Хардман взмахнул ногой, целя Машу в голову, но промахнулся, и Маш проскочил мимо него. Я схватил здоровяка-негра за вторую ногу и дернул изо всех сил. Он упал, выпавший из руки пистолет загремел по ступеням. Прайс уже бежал наверх, Падильо – следом за ним. На спине Хардман пролежал не более секунды. Для своих габаритов он обладал завидной подвижностью. Я и в подметки ему не годился, хотя и весил на пятнадцать фунтов меньше.

В итоге я так и остался на площадке, а Хардман на шестой ступеньке. Он достал из кармана нож, раскрыл его. Прайс, Падильо и Маш уже преодолели лестницу и скрылись из виду.

– Вам туда не пройти, Мак. Вы останетесь со мной.

– Мне нужно на крышу.

– Я вас не пропущу.

– Хардман, у вас еще есть возможность выйти сухим из воды. Уходите. Я вас не задержу.

Негр рассмеялся.

– Вы джентльмен, не так ли? Он меня не задержит. Дерьмо собачье.

– Уходите, Хардман. У вас еще есть время.

– Никуда я не уйду, да и вы тоже.

– Мне нужно на крышу.

– По этой лестнице вы не пройдете.

Я сунул руки в карманы пальто, левой достал нож, правой – пистолет.

– Вы ошибаетесь, Хардман. Я – не джентльмен. Будь я джентльменом, я бы пошел на вас с ножом. Но я отдаю предпочтение пистолету, а потому – прочь с дороги.

– Стрелять вы не решитесь, Мак. На выстрел сбежится полиция.

– Стены и дверь звуконепроницаемы, – возразил я. – Громкая музыка не должна нарушать покой постояльцев.

– Вам не хватит духа выстрелить в меня.

– Довольно болтать.

Хардман спустился на одну ступеньку, чуть отставив правую руку. Нож он держал параллельно полу. Наверное, для того, чтобы лезвие без помех вошло между ребер.

– Дайте мне ваш пистолет, Мак, – теперь нас разделяли только две ступени.

– Вам придется меня пропустить, Хардман.

– Нет, – с улыбкой он поставил ногу на следующую ступеньку.

И все еще улыбался, когда я выстрелил в него. Только вторая пуля стерла улыбку с его лица.

– Дерьмо, – пробормотал он, сполз с последней ступеньки на площадку и затих.

Я бросился наверх. Падильо и Прайс сошлись друг с другом у раздевалки. Пистолет Прайс где-то потерял, но нож сберег, и теперь он блестел в правой руке англичанина. Падильо стоял ко мне спиной, а Прайс медленно надвигался на него, не сводя глаз с правой руки противника. Я догадался, что в ней зажат нож. Похоже, в этот день холодное оружие было в чести.

– Если ты отойдешь, я его застрелю, – предложил я.

– Я упаду на пол, а ты сможешь его застрелить, – уточнил мой план Падильо.

Я нацелил пистолет на Прайса.

– Как только он упадет на пол, я вас застрелю. У меня еще четыре патрона. Скорее всего мне хватит и одного.

– Едва ли он хочет, чтобы его застрелили, – Падильо убрал нож в карман.

Прайс посмотрел на свой, пожал плечами и бросил его на пол.

Падильо мотнул головой в сторону стеклянных дверей, ведущих в сад.

– Идите туда, Прайс.

– Хорошо, – не стал спорить тот.

– Держи его на мушке, – предупредил меня Падильо и двинулся к стеклянным дверям.

Пистолетом я указал Прайсу направление движения. Сквозь стекло дверей мы могли видеть смертельный танец Димека и Маша. Сцепившись, они кружили по мраморному полу. Ружье лежало у края танцплощадки. Наконец Машу удалось вырваться, он выхватил пистолет, нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало: осечка. В следующее мгновение ударом ноги Димек выбил пистолет из руки Маша, а затем выхватил нож.

– Подпусти его к себе, – пробормотал Падильо.

– Кому ты даешь советы? – полюбопытствовал я.

– Машу.

Димек двинулся на негра. Тот отпрянул назад. Поляк имитировал удар, Маш попытался схватить его за правую руку, но дело кончилось тем, что нож поляка пронзил пальто и бок Маша. Тот опустился на колено, распахнул пальто, видать, хотел понять, почему ему так больно.

Димек же подхватил ружье и побежал к парапету, выходящему на Пенсильвания-авеню, на ходу поглядывая на часы.

– Я думал, Маш его прикончит, – вздохнул Падильо. Посмотрел на часы и я. Без двадцати три.

– Мы еще успеем остановить его.

– Я справлюсь один, – ответил Падильо.

Димек проверил, заряжено ли ружье, положил его на парапет, прицелился. Падильо, как заправский спринтер, помчался через танцплощадку. Димек услышал шум, обернулся, но не успел снять ружье с парапета, как Падильо в прыжке ударил его в бок обеими ногами. Ружье упало на пол, Димек оказался на четвереньках. Посмотрел на Падильо, что-то сказал и, поднимаясь, выбросил вперед левую руку. Падильо поймал ее, попытался вывернуть, но Димек предугадал его намерения и правой рукой ударил Падильо по левому боку. Тот побледнел, как полотно, начал складываться вдвое, и Димек взмахнул ногой, целя ему в голову. Падильо, однако, перехватил ногу и рывком дернул ее вверх. Димек упал, ударившись головой о бетонный парапет. И застыл. Падильо наклонился над ним, достал из кармана пальто конверт кремового цвета. Выпрямился, дал мне знак подойти.

Маш все еще стоял на коленях посреди танцплощадки. Я повел к нему Прайса. Падильо, естественно, нас опередил.

– Как вы себя чувствуете? – озабоченно спросил он Маша.

– Могло быть и хуже. Вы остановили его?

– Да. Вы – сотрудник государственного учреждения? Маш кивнул, его лицо перекосило от боли.

– Бюро по борьбе с распространением наркотиков.

– Каким образом вы вышли на меня в Балтиморе?

– На борту судна вас было двое. Мне дали ваши приметы. Один был ростом в пять футов три дюйма[12]12
  Примерно 158 см.


[Закрыть] и пятидесяти пяти лет от роду.

– Вам сказали, что я могу перевозить ЛСД?

– Один из вас.

– Что вы собираетесь делать с товаром? – спросил Падильо.

Маша вновь перекосило.

– Вы его видели?

Падильо кивнул.

– Один из набросившейся на вас парочки что-то нес. И уронил это что-то перед тем, как ввязаться в драку. Должно быть, тот самый пакет, за которым вы приехали в Балтимору.

– Вам надо дать мне еще один урок дзюдо Хуареса. Пока ученье не пошло мне на пользу.

– Вы не сдали добычу, не так ли?

– ЛСД?

– Совершенно верно.

Маш всмотрелся в Падильо.

– Еще нет. Вы хотите войти в долю?

– Хардман говорил, что вся партия может принести миллион долларов.

– Пожалуй, что больше.

– Потому-то тут и нет копов?

– Истинно так.

– Ладно, теперь вы богач и герой. ЛСД оставьте себе.

Маш закрыл глаза. Должно быть, рана сильно болела.

– Не оставлю. Я думал об этом, но...

– Понятно, – кивнул Падильо. – Маш, вы действительно мусульманин?

– Да. Эта партия ЛСД могла бы субсидировать множество поездок.

– Куда?

– В Мекку.

– Но вы сдадите ее в казначейство?

– Сдам.

– Пусть так. Вы – не богач, но все-таки герой. Ваша «легенда» такова: в последний момент вы узнали о покушении от Хардмана. Застрелили его и остановили Димека. Маккорклом и мной тут и не пахло. Вам помогал Прайс. Запомнили?

Маш попытался подняться, и с помощью Падильо ему это удалось.

– Если я скажу что-то другое, начнутся вопросы. Других вариантов у меня нет, не так ли?

– Если и есть, то больно хлопотные, – подтвердил Падильо.

– А как насчет него? – Маш глянул на Прайса.

– Он тоже походит в героях, хотя втайне от общественности.

Я вытащил из кармана пистолет и вложил в руку Маша.

– Из него вы застрелили Хардмана.

Маш посмотрел на пистолет.

– Хардман мне нравился, – он перевел взгляд на часы. – Он уже подъезжает.

– Вам хватит сил дойти до парапета? – спросил Падильо.

– Думаю, что да.

Я помог Машу добраться до края крыши. Мы посмотрели вниз, на угол Пенсильвания-авеню и Семнадцатой улицы. В ярком октябрьском солнце редкие машины пробегали мимо Экзекьютив Офис Билдинг. Кортеж Ван Зандта показался буквально через три минуты. Два полисмена на мотоциклах вывернули с Семнадцатой улицы на Пенсильвания-авеню. За ними – черный лимузин и машина с откидным верхом, с тремя мужчинами на заднем сиденье. На тротуаре не стояли восторженные толпы горожан. Лишь несколько прохожих с любопытством окидывали кортеж взглядом. За машиной с Ван Зандтом следовали еще два черных автомобиля и пара мотоциклистов.

– Отменный получился бы выстрел, – прокомментировал Падильо.

– И ветра нет, – поддакнул Прайс.

Ван Зандта я видел как на ладони, хотя нас разделяло одиннадцать этажей. Рядом с ним сидел Дарраф. Второго мужчину я не узнал. Боггз вел машину. Ван Зандт был без шляпы, и ветер ерошил его седые волосы. Он поднял голову, чтобы посмотреть на крышу отеля «Роджер Смит». Машина сбавила ход. Я помахал ему рукой. Взглянул вверх и Дарраф. Я поприветствовал его, как доброго знакомого, Он, однако, не ответил мне тем же.

Глава 27

Мы оставили Маша пожинать лавры за предотвращение покушения и вместе с Прайсом спустились на автостоянку. Сели в «кадиллак» Хардмана.

– Куда едем? – спросил я.

– Где живет английский резидент, Прайс? – поинтересовался Падильо.

– Он не имеет к этому делу никакого отношения.

– Теперь имеет.

– Вы все испортите.

– Отнюдь. Письмо поможет наладить взаимопонимание.

– Я доставлю ему письмо.

– Мне представляется, что с ролью почтальона я справлюсь лучше.

– Ты, похоже, не доверяешь Прайсу? – усмехнулся я.

– А ты?

– Ни в коем разе.

– Так где живет резидент?

Прайс вздохнул.

– Около Американского университета, – и назвал адрес.

– Он будет дома?

– Он всегда дома. Пишет книгу. Он – историк.

Мы приехали на тихую, обсаженную деревьями улицу. Большие, комфортабельные особняки стояли далеко от дороги. По тротуару две мамаши катили коляски с упитанными младенцами. Мы остановились напротив двухэтажного дома, без труда найдя место для парковки. Прошли к крыльцу между ухоженных клумб и аккуратно подстриженных кустов. Преодолев четыре ступени, поднялись на крыльцо. Я позвонил в дверь. Нам открыл мужчина.

– Однако, – молвил он, увидев Прайса. – Однако, – последнее, похоже, относилось к нам.

– Я ничего не мог поделать, – объяснил неурочный визит Прайс.

Мужчина кивнул. Лет пятидесяти, в серых свитере и брюках, больших очках в роговой оправе, чуть полноватый, он более всего напоминал университетского профессора.

– Однако, – в третий раз повторил он. – Не пройти ли нам в дом?

Первым прошел Прайс, за ним – Падильо и я. Оглянувшись, мы увидели в его руке пистолет. Он не целился в нас. Просто держал на виду.

– Полагаю, он нам не понадобится? – мужчина чуть поднял руку с пистолетом.

– Нет, – подтвердил Прайс.

– Тогда я его уберу, – он шагнул к маленькому столику, на котором стояла лампа, выдвинул ящик, положил пистолет, задвинул ящик на место. Вновь повернулся к нам.

– Может, вы представите нам ваших друзей?

– Падильо и Маккоркл, – фамилию резидента Прайс опустил.

Глаза за очками в роговой оправе при упоминании фамилии Падильо широко раскрылись.

– Пожалуйста, присядьте.

В гостиной, куда он нас привел, хватало кресел и кушеток. В камине пылал яркий огонь. Падильо и я выбрали кресла, Прайс и его работодатель устроились на диване.

– Майкл Падильо, – повторил мужчина в свитере.

– Я числюсь в вашем черном списке. И хочу, чтобы вы вычеркнули меня оттуда.

– Понятно, – мужчина достал из нагрудного кармана трубку. Пожалуй, он мог обойтись и без нее. Вполне хватало уютного дома, потрепанного свитера и горящего камина. Завершающий штрих, вроде трубки, не требовался. Мы подождали, пока он набьет трубку и раскурит ее.

– Говорите, в моем списке.

– Мне сказал об этом Стэн Бурмсер. Вы знаете Стэна?

– Гм-м.

– Стэн сказал, что вы поручили это Прайсу, и я знаю, что так оно и есть, потому что Прайс стрелял в меня, но промахнулся. Не так ли, Прайс?

Прайс смотрел в ковер и молчал.

– Откуда об этом известно Бурмсеру?

– Он завербовал одного из ваших агентов. Какого, не знаю.

– Интересно.

– Я предлагаю вам сделку. Вы вычеркиваете меня из списка, а я даю вам письмо, – Падильо достал кремовый конверт и протянул его мне. – Я хочу, чтобы Маккоркл зачитал его вам.

Я прочитал письмо. Подписанное Ван Зандтом и заверенное Боггзом и Даррафом. Скрепленное красной сургучной печатью. В нем указывалось, что некие личности наняты для «организации моего убийства», цель которого – «создать благоприятный климат для понимания проблем, стоящих перед моей страной». В письме было еще много чего, но именно эти две фразы являлись ключевыми. Я протянул письмо мужчине в свитере.

Он перечел его сам, и интеллигентные, профессорские манеры исчезли бесследно. Перед нами сидел разведчик.

– Письмо подлинное?

– Подлинное, – кивнул Падильо.

– Когда на него покушались?

Падильо взглянул на часы.

– Полчаса тому назад или около этого.

Падильо рассказал обо всем, что произошло.

– В газетах, однако, будет написано иначе, – добавил он. – Заговор закончился провалом благодаря героическим усилиям британской Секретной службы, или отдела Ми-шесть, или какого-то другого заведения, выбор остается за вами, и Мустафы Али, члена организации «Черные мусульмане».

– Перестаньте, Падильо, – вмешался Прайс.

– Остального пресса знать не должна, – уперся Падильо.

Мужчина в свитере положил кремовый конверт на кофейный столик и посмотрел на Падильо.

– Хорошо. Пусть будет по-вашему.

– Что теперь?

– Нашему послу в ООН хватит времени на подготовку обличительной речи. Когда старик должен выступить в Нью-Йорке?

– Завтра, – ответил Прайс.

– Он поедет?

– Он знает, что письмо в чьих-то руках.

– Но у кого именно, ему не известно?

– Нет.

Мужчина в свитере снял очки, потер стекла о рукав.

– Надо еще многое сделать, – он встал. Поднялись и мы. – Я думаю, вам лучше остаться, Прайс.

Он проводил нас до дверей.

– Вы более не работаете на Бурмсера, мистер Падильо?

– Нет.

– А вы не хотели бы поработать в другой «конторе»?

– Нет. Я удалился от дел.

– Если вы передумаете, пожалуйста, дайте мне знать. Возможно, мы платим поменьше, но...

– Буду помнить о вашем предложении.

– Пожалуйста.

Мужчина в свитере не закрывал дверь, пока мы не сели в машину.

– Мне пора на встречу с женой, – сказал я Падильо.

Он посмотрел на меня и широко улыбнулся.

– Думаешь, она не опоздает?

В следующий раз я увидел Падильо три дня спустя. Он беседовал в баре с конгрессменом. Перед последним громоздилась стопка купюр.

– Теперь я расплачиваюсь исключительно наличными. Кредитные карточки таят в себе опасность инфляции.

– Они грозят развалить экономику, – Падильо увидел меня, извинился и поспешил навстречу.

– Фредль пообедает с нами.

– Отлично. Как она себя чувствует?

– Полный порядок.

– Все еще злится?

– Ничего, перегорит.

– Для журналиста такая ситуация – сущая мука.

Неудачная попытка покушения на Ван Зандта стала сенсацией. Посол Великобритании в ООН произнес пламенную речь, потрясая письмом, извлеченным из кремового конверта. Ван Зандт улетел домой, и его кабинет ушел в отставку. Противников экономических санкций заметно поуменьшилось. Пресса всерьез заинтересовалась Машем, и его сотрудничество с Бюро по борьбе с распространением наркотиков перестало быть тайной. Еще через несколько дней он ушел оттуда, чтобы, как написали газеты, "посвятить все свое время проблемам «Черных мусульман». Британская Секретная служба удостоилась скромных похвал, и в некоторых передовицах задавался вопрос, а чем, собственно, в это время занималось ФБР. Но к концу третьего дня история эта не разгоралась все более, но медленно угасала.

Падильо и я вернулись к стойке, но расположились подальше от конгрессмена. К нам тут же подошел Карл.

– Конгрессмен, я вижу, нас не забывает, – заметил я.

– Он намеревается выставить свою кандидатуру на следующих выборах, – Карл покачал головой. – Я его отговариваю.

Мы с Падильо остановились на «мартини» с водкой. Карл быстро смешал коктейли, поставил перед нами полные бокалы и отошел, чтобы обслужить другого клиента.

Падильо водил бокалом по стойке.

– Они объявились вновь. Не Бурмсер. Новая пара. Во всяком случае, я их видел впервые.

Я смотрел в зеркало за стойкой. И молчал.

– Сильвия просила попрощаться за нее.

– Я думал, она задержится.

Падильо поднял бокал, всмотрелся в его содержимое.

– Об этом упоминалось.

– Но ты убедил ее, что делать этого не следует.

– Да.

– Когда они объявились? Эта новая парочка.

– Сегодня. Прошлое забыто, я снова хожу в любимчиках.

– Как насчет тебя и Сильвии?

– Мы поговорили.

– Интересно, о чем же? О твоей желтой тени?

– И о ней тоже.

– Иногда ты говоришь слишком много.

Падильо вздохнул, пригубил свой бокал.

– Иногда мне кажется, что ты прав, – он помолчал, уставившись в зеркало. – Я, возможно, уеду на пару недель.

Я кивнул.

– И где тебя искать на этот раз?

Тут он заулыбался.

– Мне кажется, кто-то ищет собственного мужа.

Я обернулся. В дверь вошла Фредль. Остановилась, огляделась и ослепительно улыбнулась, увидев меня. Ради такой улыбки стоило жить.

– Так где тебя искать? – повторил я.

– Во всяком случае, не в Вашингтоне.

Я оставил Падильо у стойки и быстрым шагом направился к Фредль. Ни в малой степени не волнуясь, какого цвета у него тень.