Текст книги "Завещание таежного охотника"

Глава 5
СОКРОВИЩА СУРУНГАНСКИХ ГОР

Чижов и Еменка были расстроены тем, что Олег скрыл от них действительную цель экспедиции. Они считали это проявлением недоверия, и Олегу пришлось использовать всё своё красноречие, чтобы убедить их, что к этому его вынуждала лишь осторожность.

Приехав в Вертловку, он рассказал о своём намерении только старому охотнику Родиону Родионовичу Орлову, который тоже придерживался мнения, что лучше всего настоящую цель экспедиции не оглашать, а сообщить её только после прибытия на место.

Олег руководствовался этим советом, и Чижов в конце концов признал, что выдуманная экспедиция на соболей была продиктована осторожностью.

– Только Рудольф Рудольфович кое-что подозревал, – вспоминал Чижов, – а я был настолько простодушен, что ещё разубеждал его.

– Вы правы, – подтвердил Олег, – он делал различные намёки, по которым и я понял, что он о чём-то догадывается.

– Конечно, – согласился я, – нельзя сказать, чтобы я был недоверчив к людям, но заметил ещё в Вертловке, что Родион Родионович что-то скрывает. А потом около Медвежьего озера вы сами проговорились…

– Стойте, друзья, давайте договоримся о дальнейшей дороге.

Мы собрались вокруг Петра Андреевича выслушать, на чём они с Еменкой порешили.

– По словам Шульгина, его два сообщника будут по-прежнему следовать за нами по пятам. Они идут по хорошо обозначенной дороге, которая облегчит нам обратный путь, но одновременно и им помогает преследовать нас. Мы с Еменкой решили обмануть их. Как только доберёмся до каменистых мест, где следы наших лошадей не будут так заметны, Еменка свернёт в тайгу и начнёт обозначать дорогу совсем в ином направлении, пока не найдёт какого-нибудь крупного болота. Там вытопчет хорошо видимые следы лагеря и прервёт обозначения. Пускай себе ломают головы, куда мы пропали.

Идея была неплохая, и когда мы выбрались на скалистую возвышенность, охотник свернул на север, где простиралась необозримая чёрная тайга. Мы спешились, и Тамара повела лошадей. На нас была возложена задача «заметать» и без того малозаметные следы копыт.

У подножия возвышенности протекала речка. Её русло мы использовали для дальнейшего продвижения, и вода окончательно смыла наши следы. Мы долго ехали вперёд, а затем остановились, чтобы дождаться Еменку. Он догнал нас только после полудня и рассказал, что заехал в такое предательское болото, из которого едва выбрался сам.

К вечеру мы выехали на холмистый участок, постепенно перешедший в равнину. Здесь росли исключительно лиственные деревья. Мы доехали до небольшой речушки, где напоили лошадей и приготовили ужин.

Уже темнело, я устал, но тем не менее не мог позволить себе упустить случай испытать здесь рыбацкое счастье. Быстро наладил спиннинг, прицепил искусственную серую муху и сильным размахом забросил её на середину воды. Едва муха коснулась поверхности, как раздался звучный плеск и из воды выскочила огромная рыба. Это был хариус, весивший килограмма два с половиной.

Я тихо шёл вдоль берега, высматривая вторую заводь, и тут увидел на противоположном берегу медведя. Он заметил меня, замотал головой, что-то проворчал и медленно и степенно пошёл дальше.

Особого желания продолжать рыбную ловлю на виду у такого соперника я не испытывал и вернулся в лагерь. Мой рассказ никого не взволновал, так как сибирские охотники привычны к подобного рода встречам.

Таким образом, весь мой вечерний улов ограничился одним хариусом, но и его хватило на закуску.

Вечером и ночью к реке пробирались звери на водопой, из-за чего наши собаки всё время были настороже, скулили и ворчали. Чижов в конце концов успокоил их, загнав в палатку.

Ночь прошла спокойно.

После завтрака Еменка решил осмотреть долину. Он поднялся на холм и оттуда стал нам показывать на юго-восток, где полоса дымки ещё застилала горизонт. Когда сквозь неё пробилось солнце и подняло с земли серый покров, мы увидели тёмные очертания гор.

– Олег Андреевич, смотрите! Там вдали высится Сурунган! – кричал ему Еменка. Геолог молча посмотрел на горизонт, потом подъехал к охотнику и пожал ему руку. На это немое выражение благодарности Еменка скромно ответил:

– Нечего благодарить, вы пока ничего не нашли и нам ещё предстоит преодолеть трудный участок пути.

По дороге Олег допытывался, что означает название Сурунган. Охотник был смущён, так как не мог дать точного объяснения. Геолог посмотрел в свою записную книжку и добавил:

– Здесь вполне определённо сказано: Сурунган и Певучие г., а это могут быть только горы. Не являются ли они названиями разных гор?

– Певучие… певучие… – повторял Еменка. – Мне кажется дед рассказывал о какой-то скале, которая пела, но чтобы так назывался целый хребет, об этом я не знал.

Тут вступил в разговор Чижов и спросил, уверен ли Олег, что буква «г» обозначает сокращённое «горы». Может быть, она значит что-нибудь другое.

– Однако зачем дед обозначал одной буквой то, что трудно расшифровать? Ведь он писал это для моего отца!

– Наверное, это была только памятка того, что ваш отец знал, – предположил Чижов.

– Дюжина линий, полдюжины подчёркиваний и несколько заметок в книге Пушкина, честное слово, это чересчур скудные сведения для поисков сокровища, – заметила Тамара.

– Вы забываете о чертеже, о небольшом плане, по которому мы можем ориентироваться. Я нанёс на самую подробную, какую только смог раздобыть, карту этой части Сибири точные координаты места. Кроме того, в записной книжке отца я нашёл описание местности, это тоже может служить нам путеводителем.

– Я надеюсь ещё на кое-что! – воскликнул Еменка.

– А именно? – подался вперёд Олег.

– Сегодня ещё рано говорить об этом, только на месте я смогу проверить своё предположение. Дело в том, что я надеюсь на старый обычай охотников обозначать дорогу. Мой дед обозначал на охоте даже соболиные следы. Я думаю, что такое важное место, где находится сокровище, будет тщательно обозначено.

– Ну нет, ошибаетесь, – возразил я. – Ведь не станут же золотоискатели сооружать указатели, как быстрее и легче всего прийти к месторождению?

– Не забывайте, Рудольфович, что у охотников бывают разные знаки. Есть переговорные, есть предназначенные для других охотников. Наконец, каждый охотник имел тайные знаки только для себя. Их в большинстве случаев знал, кроме охотника, лишь его старший сын. Так вот я имею в виду именно эти знаки. В наши дни их уже почти не применяют, и поэтому всех их в точности я не знаю. Однако прежде чем отправиться в путь, я их перерисовал. Правда, за всё время встретилось всего семь знаков. Однако и этого достаточно. По крайней мере я знаю, что не все знаки смыты дождём и заросли мхом.

Еменка открыл сумку и показал нам в небольшой тетрадке примерно пятьдесят знаков таёжного языка. Мы с интересом рассматривали знаменательную разговорную азбуку, используемую сибирскими охотниками. Некоторые знаки вырезали на деревьях, другие вытёсывали на скалах, третьи – служили образцом для укладки определённых фигур из камня. Двадцать знаков было родовых, секретных. Из чувства взаимной помощи таёжный охотник использовал их, чтобы обратить внимание на опасность.

– Как видите, секретные знаки моего деда составлены совсем иначе, чем, я бы сказал, всеобщие. Надеюсь, что в Сурунганских горах некоторые из них мы найдём.

– А теперь – вперёд! – скомандовал Чижов и погнал своего вороного.

Однако вперёд продвигались с большим трудом. Мы ехали по узкой звериной тропе, направо и налево к ней прилегали кустарниковые заросли. Хотя солнце сюда не проникало, от жары и духоты у нас по телу стекали ручейки пота. Пришлось остановиться на отдых.

Собаки разгребали землю, чтобы улечься на более холодной почве, лошади тёрлись о деревья и потом валялись по земле, а мы ветвями и дымом пытались отогнать набросившуюся на нас мошкару. Мучила жажда, потому что, предполагая добраться до реки, о которой Еменка утверждал, будто она должна быть близко, мы ещё по дороге выпили из фляжек всю воду. Реки же мы не нашли.

Все молчали, каждый мечтал поскорее выбраться из этого зелёного ада. Чтобы облегчить лошадей, мы шли пешком и вели их за узду. После двух часов ходьбы Еменка вдруг остановился и расстроенный забегал от одного большого дерева к другому. Это были два могучих кедра. Затем он вытащил свою тетрадку, минуту смотрел в неё и разочарованно сказал:

– Мы едем не в ту сторону, надо возвращаться!

Его слова вызвали у всех вполне понятную реакцию. Чижов ругался, Старобор что-то ворчал себе под нос, а Тамара всплеснула руками и воскликнула:

– Где ты раньше был, милый человек?

Еменка вздыхал, сокрушался и доказывал, что не он дороги перепутал, а дорога запутала его.

– Это для нас совершенно безразлично, – констатировал Олег, – только скажите, по каким признакам вы судите, что заблудились?

– По этим стёршимся и заросшим родовым знакам… на этих двух кедрах. Посмотрите сами…

Олег внимательно осмотрел деревья. Я тоже подошёл и увидел на могучем стволе шесть еле заметных зарубок.

Между ними находился едва различимый волнистый эллипс.

– Что это означает? – спросил Олег.

Еменка подал нам тетрадку и показал на подобный рисунок, под которым было написано: «Стой, опасность, вернись!».

На втором дереве был другой знак. Он напоминал круг, а рядом с ним были две ломаные линии. Расшифровка в тетради гласила: «Болота, дорога обозначена умышленно для обмана».

Олег несколько задумался, затем его лицо прояснилось и он сказал:

– Но ведь это также означает, что мы едем по дороге, по которой шёл мой дед с вашим, когда им удалось сделать в горах важное открытие. Наверное, они сами и проложили эту тропинку, чтобы запутать непрошеных людей. Вообще же это доказывает, что мы шли к намеченной цели правильным путём. Только просмотрели развилок, где наверняка был предупреждающий знак, и зашли в тупик. Вернёмся! Мы ничего не потеряли.

Мы снова продирались сквозь окружавшую нас чащу. Несмотря на то что солнце зашло, жара не спадала.

Дорога казалась нам бесконечной. Еменка, Чижов и Олег заботливо посматривали на деревья – нет ли на них долгожданного знака.

Мы шли уже более трёх часов, но ни на одном дереве не находили следов какого-либо знака. Лошади шли неохотно, понурив головы, а одна из них споткнулась так, что зазвенела подкова. Еменка оглянулся и остановился.

– Старобор, мне кажется, ты спишь в седле! – крикнул он укоризненно. – И твоя кобыла вместе с тобой! Спотыкается на ровной дороге.

– Не сплю я, только зажмурил глаза. А на мою лошадь тоже не наговаривай. Она споткнулась о какой-то камень.

– Откуда здесь на мягкой почве могут взяться камни? – заметил охотник.

– Не веришь – посмотри сам, – предложил ему Старобор.

Еменка не поленился, соскочил с лошади и увидел в траве кучку камней.

– Знак! – закричал он. – Смотрите, знак!

Мы соскочили с лошадей и пошли взглянуть на «указатель дороги», о который споткнулась уставшая лошадь. Еменка раздвинул траву, затем срезал её охотничьим ножом, и перед нами открылась кучка камней. Они были уложены в виде круга неправильной формы, из которого некоторые из них выступали. Еменка громко их пересчитал и наконец произнёс:

– Девятнадцать шагов на юг… – Ещё не договорив, он сорвался с места и исчез за тёмно-зелёной стеной зарослей.

Через минуту вернулся оттуда и сообщил нам, что нашёл правильную дорогу!

Она проходила примерно в пятидесяти метрах южнее тропинки, от которой её отделяли густые заросли. Об этом говорил малозаметный знак из уложенных камней. Кроме того, он указывал, что много лет тому назад Иван Фомич Феклистов и Хатангин проделали здесь большую работу и привели случайную звериную тропу в такое состояние, что даже спустя двадцать лет она вводила в заблуждение непосвящённого человека, заставляя его идти по ложному пути. Мы с трудом провели лошадей сквозь сплетение деревьев и кустов и выбрались на тропинку, шедшую в восточном направлении. Забыв про усталость, поехали быстрее и к вечеру, наконец, добрались до небольшого родника, почти целиком скрытого в зелени вьющихся растений. Воду черпали прямо ладонями, затем освежили лицо прохладной, прозрачной водой.

Потом в течение двух часов усердно искали место, откуда можно было бы осмотреться. Но такого не находилось. Попадались открытые площадки, но обзор с них всякий раз упирался в круто вздымающиеся стены противоположного склона долины. Лишь когда начало темнеть, добрались до гребня склона.

Перед нами были Сурунганские горы!

Горы чётко выделялись над разделявшими их долинами. Главный хребет протянулся с востока на запад, его пересекало несколько перевалов. Местами склоны поросли лесом, а местами казались какой-то скалистой пустыней.

Ночь мы решили провести на поляне. Наскоро поставили палатки и после плотного ужина сразу же забрались в спальные мешки.

Вставал я неохотно, потягивался на своей постели, как вдруг рядом со мной послышалось шипение.

Моментально обернувшись, я увидел змею, ползавшую около моего спального мешка. Она была коричневого цвета, с чёрным узором на спине. Я ещё не сообразил, что мне делать, как на полу палатки появилась вторая. Змея смотрела на меня, и я далеко не был уверен в своей безопасности. Моё оцепенение её, наверное, успокоило, так как она опустила голову и быстро поползла к выходу из палатки.

– Олег, Олег! – звал я, – ради бога, проснись, здесь ползают змеи…

В подтверждение моих слов в углу что-то зашипело, и третья змея, значительно крупнее двух предыдущих, появилась рядом со спящим Олегом.

Однако геолог оказался более хладнокровным, чем я ожидал. Вместе со спальным мешком он поднял ноги и так быстро ударил ими змею, что она вылетела из палатки.

Лайки быстро расправились со змеями. Я окинул взглядом палатку, не скрывается ли тут ещё змея. Убедившись, что нет, я вышел наружу. В это время Старобор уже топтал ту часть змеиного тела, где находилась голова. Собака перегрызла её пополам.

– Ничего себе общество имели вы в палатке. Ведь это каменная гадюка, ядовитая змея.

– Уж этого бы ты лучше не говорил. В нашей палатке их было сразу три!

Прибежал Еменка и сообщил, что на южных склонах этих гор множество змей. Мы с Чижовым осмотрели собаку и, не обнаружив на ней никаких признаков укуса, которые можно также определить по поведению собаки, лижущей и грызущей укушенное место, погладили её.

Хитрая лайка сразу же этим воспользовалась и засунула свой нос в котелок, где у Старобора лежало приготовленное к завтраку мясо. При иных обстоятельствах подобное нахальство вызвало бы всеобщее негодование, но в данном случае его снисходительно не заметили. Вкусный кусок мяса достался собакам. Старобор оставшееся мясо поставил на огонь поджарить.

Сразу так и не удалось выяснить, почему змеи выбрали именно нашу палатку и, по-видимому, находились там в течение всей ночи. Только когда складывали палатку, мы увидели, что она была поставлена как раз над их норой. Между плоскими камнями зияло несколько отверстий, которые вели к их норам. Это был для нас урок на будущее: тщательнее осматривать места, прежде чем устанавливать свои передвижные жилища.

Наша экспедиция уже продолжалась четырнадцать дней. Теперь начиналась самая интересная часть путешествия – розыски места, которое дед Олега на плане в книге обозначил кружком… Геолог разложил перед собой карту, на которой были нанесены горы, и пытался определить наше местоположение. Но на карте была какая-то неточность, и определить точно, где мы находились, геологу не удавалось. Не оставалось ничего иного, как положиться на Еменку, который ручался, что приведёт нас к подножию гор, где уже легче будет ориентироваться по карте. Значительную помощь могли нам также оказать записки отца Олега о дороге, проделанной им в молодости вместе с Иваном Фомичём, в которых он упоминал о конфигурации гор, об их геологическом строении, а также об удивительном виде некоторых скал. В записях говорилось и о трёх озёрах, расположенных на различных уровнях, из которых наиболее интересным было самое высокое озеро – Чёртов глаз.

Наконец мы тронулись в путь, пересекли поляну и поехали вдоль ручья, пока не добрались до крутого склона. Здесь перед нами открылась живописная картина горного хребта, через который нам следовало перевалить, чтобы выйти к подножию Сурунгана. Однако прекрасный вид далеко не соответствовал усилиям, связанным с нашим восхождением. Лошади тяжело дышали, мы шли пешком, ведя их на поводу, часто останавливаясь для отдыха.

Наконец перевал остался позади. Перед нами были Сурунганские горы… Характер местности совершенно изменился. Тайга, простирающаяся почти до подножия гор, выше переходила в альпийские луга.

– Скорее ставьте палатки, сейчас будет дождь, – кричал Еменка, указывая на тучи, неожиданно затянувшие вершины гор сплошной пеленой.

Прежде чем мы поставили палатки, большая часть неба покрылась серой ватой, и лишь на востоке ещё оставалось голубое окошко. Где-то далеко светило солнце, а у нас стало темно. Вслед за этим разразился сильнейший ливень, и полотнища наших палаток провисли под тяжестью воды.

Через час ливень прекратился. По небу всё ещё быстро мчались тучи, но они были уже значительно светлее. Основная часть туч ушла на восток и закрыла его тяжёлой пеленой.

Наскоро поставленные палатки мы перенесли ближе к отвесной каменной стене, где широкий карниз защищал нас от ливня и от падающих камней.

Тем временем вид гор сильно изменился. Серые скалы потемнели и там, где на них падали солнечные лучи, «дымились». Тысячи капель дождя искрились на траве и листьях всеми цветами радуги. Мох напитался водой, словно губка, и каждый шаг сопровождался громким хлюпаньем. Мгновенно образовавшиеся бесчисленные ручьи мчались к речке. Она вздулась, вышла из берегов, несла камни к водопаду, где их гулкое падение смешивалось с грохотом воды.

Из тайги на луга вышли северные олени, пробежало стадо кабарги. Животные не обращали на нас никакого внимания, в то время как собаки, сидя на привязи у палаток, при виде такого множества животных приходили в неистовство.

У нас не было свежего мяса, и Старобор предложил пополнить запасы. Еменка не возражал, только просил стрелять кабаргу, не трогая оленей. Чижов, Старобор и Олег отправились на охоту. Пока Старобор обходил со стороны и отвлекал их внимание на себя, остальные два охотника осторожно подползли на расстояние выстрела и залпом своих ружей убили двух животных. Третья кабарга, раненая, пыталась добраться до отдалённой опушки, но Старобор свалил её метким выстрелом.

Остаток дня мы посвятили изучению записок отца Олега и расшифровке схемы из книги Пушкина. Еменка с Чижовым отправились на розыски «родовых» знаков старого охотника, деда Еменки, много лет тому назад помогавшего неутомимому геологу в поисках сокровища.

По мнению Олега, прежде всего следовало найти Певучую гору, это место было обозначено на чертеже кружком и подчёркнуто. От него шло несколько прямых линий на север, северо-запад и на запад. Фактически горный массив простирался с востока на запад на десятки километров, и его ширина не была известна. Указанную на чертеже географическую широту и долготу из-за отсутствия соответствующих инструментов мы точно определить не могли. Некоторым указателем служили упоминания об озере Чёртов глаз, одно название которого доказывало, что оно представляет собой какую-то «достопримечательность».

Старобор, снимая шкуру с кабарги и слушая наши рассуждения, заговорил своим басом, доносившимся словно откуда-то из глубины:

– Вы напрасно ломаете головы, ищете широту и долготу. Завтра поедем по горам и будем глядеть в оба, чтобы найти знаки Ивана Фомича.

Сегодня же вечером перерисуем себе двадцать Еменкиных секретиков, до утра вызубрим их, как школьники, и отправимся в путь-дорогу. Один на восток, второй на запад, третий на север, четвёртый на юг. Для пятого уже ни одной стороны света не останется, так пусть он взбирается на вершины. Шестой – я думаю, это могла бы быть наша Тамара – останется здесь около нашего хозяйства…

– Нет, нет, я ни за что не соглашусь, посадить меня, как наседку, именно теперь, когда мы находимся у цели, – запротестовала девушка. – Если уж кому-нибудь нужно остаться, то пусть решает жеребьёвка.

– Не обижайся, красавица, – успокаивал её Старобор. – Я только хотел избавить тебя от трудностей, а себе и остальным обеспечить хороший обед…

– Вот хитрец, он заботится только о желудке!

– И о твоём благе, хорошем настроении и спокойствии, девочка. Ведь известно, что женщин мы обязаны беречь как зеницу ока, как цветок. Правда, Олег Андреевич?..

Вечером Еменка и Чижов вернулись ни с чем. Они проехали на запад почти пятнадцать километров, но ни одного знака не нашли.

– Трудновато будет разыскать в горном массиве малозаметные знаки. Это не дачная местность для загородных прогулок, а суровая тайга, где почти не ступала нога человека, – доказывал Чижов.

– Именно поэтому более разумным будет положиться в основном на записи и на план, а не на поиски знаков, – добавил Олег.

– Мой дед особенно об этих горах не распространялся, – рассуждал Еменка. – Однако мне помнится, он упоминал об озере, в котором купался и чуть не утонул. Его спас, Олег Андреевич, ваш дедушка Иван Фомич. Поэтому я думаю, что самым правильным будет отправиться в горы к озеру. Там наверняка мы обнаружим какие-нибудь знаки!

Олег согласился и прибавил:

– Главное для нас – найти озеро Чёртов глаз.

– Я предлагаю не искать знаков, а идти в горы вдоль речки, которая, наверное, приведёт нас к озеру.

Моё предложение приняли и обсудили план следующего дня. Прежде всего кому-то предстояло остаться в лагере для присмотра за лошадьми и приготовления обеда. Поскольку желающих не было, решили бросить жребий. На этот раз счастье мне изменило: я должен был остаться в лагере и посвятить себя прозаическому ремеслу повара и конюха. Эту горькую пилюлю я проглотил с такой миной, что все рассмеялись, а потом успокоили меня, обещая следующий раз исключить из жеребьёвки.

Утром мои товарищи отправились в горы, захватив с собой двух собак, а третью, бойкого Полкана, оставили в лагере. Конечно, мне пришлось его привязать, иначе бы он увязался за своими четвероногими друзьями.

Поскольку все должны были вернуться только вечером, у меня в течение дня было уйма свободного времени, и я не знал, что с ним делать. Стреножил лошадей и пустил их пастись, некоторое время посидел перед палаткой, а затем решил сходить к ближайшему водопаду поудить рыбу. Собрал спиннинг, блёсны и искусственных мух, перебросил ружьё через плечо и с собакой на поводке пошёл к горной речке.

Наш лагерь оттуда был хорошо виден, и я не опасался, что он останется без присмотра. К тому же, кто мог здесь, в далёкой глуши, подойти к нашим палаткам?

Река была довольно широкой, и не исключено, что здесь могут водиться таймени. Я нацепил подходящую блесну, украшенную заманчивым пучком цветных пёрышек, и в продолговатой заводи стал испытывать счастье.

Мне не везло. Я забрасывал удочку, менял блёсны, но результатов никаких. В траве скакали многочисленные кузнечики, и я подумал, что, пожалуй, это может прийтись рыбе более по вкусу, чем мои сверкающие приманки. Сменил поводок, подошёл поближе к водопаду и закинул удочку на середину заводи. Лёгкая леска, пропитанная специальным жиром, плавала на поверхности воды, а вместе с ней и кузнечик. Я нацепил его на крючок так, что он оставался живым и в воде перебирал лапками. И тут произошло то, чего я напрасно ожидал при ловле на блесну.

Из воды вынырнула большая рыба и быстро схватила кузнечика. Я едва успел подсечь, как удилище выгнулось дугой, и сильные рывки вынуждали меня спускать леску с катушки. Это был таймень. Как только таймень перестал тянуть, я попробовал наматывать, но рыбина, по-видимому, не проявляла желания подниматься. С минуту я подождал, всё время держа леску натянутой, потом потерял терпение и стал сматывать леску, не глядя на то, что удилище угрожающе изгибалось. Я сматывал и сматывал, пока, наконец, рыба в глубине омута не поддалась. Она стрелой выскочила из воды, огромным прыжком пролетела по воздуху и снова погрузилась в родную стихию.

Таких прыжков таймень проделал шесть, а седьмой ему не удался, так как сильным рывком я подвёл его к каменистому берегу и воткнул в свою добычу подготовленный багор. Это был редкий экземпляр тайменя весом около шести килограммов.

Я решил ещё порыбачить. Огибая скалы, река образовала излучину, и я, чтобы добраться до следующей заводи, должен был это место обойти. Карабканье по скалам потребовало немалых усилий и времени.

С нового места лагерь оказался невидимым. Однако меня это мало интересовало, хуже было то, что не удавалось найти ни одного кузнечика. Тогда я оставил на скале свои рыболовные принадлежности, привязал собаку и отправился на ближайшую лужайку за приманкой для тайменей. Поймав несколько кузнечиков, я вернулся к реке.

Но таймени оказались более осторожными. Один из них вынырнул и уже собирался проглотить предлагаемую «закуску», как вдруг заметил что-то подозрительное и сильным ударом хвоста сбил кузнечика с крючка. Спустя несколько секунд он схватил кузнечика.

Из-за такого манёвра тайменя я потерял трёх кузнечиков, и только четвёртый принёс долгожданный успех.

…Вечером мои друзья вернулись все вместе, хотя утром каждый пошёл в свою сторону. Оказывается, всё было просто: чтобы знать, не заблудился ли кто, они предусмотрительно назначили место сбора.

Я с интересом выслушал их отчёт, Из него было видно, что Сурунганские горы сильно изрезаны и весьма труднодоступны. Олег и Тамара нашли одно озеро, Чижов другое, а Еменка и Старобор разыскали два знака, которые указывали направление в более высокую часть гор.

Второй знак показывал, что дальше дорога идёт через перевал на север, а затем сворачивает на восток. Уже близился вечер, и поэтому наши два товарища продолжать путь в указанном направлении не могли.

Мы решили на следующий день отправиться в горы вместе с лошадьми и багажом.

Утро нас застало в горах. Было прохладно. Местами на утёсах висел туман. Лошадей приходилось вести на поводу. Шли осторожно.

С трудом пробирались по крутым тропам, отвесным склонам, по диким скалистым ущельям, преодолевая камни и промоины.

Около полудня мы добрались до первого озера. По мнению Олега, оно возникло, как и большинство горных озёр, в результате ледниковой деятельности в четвертичном периоде. В этом месте ледник оставил морену из камня и песка. После отступления ледника здесь образовалось озеро.

Котловина, в которой мы устроили короткий привал, представляла собой величественный амфитеатр, где ареной служила лазурная гладь большого озера. Однако мы здесь не стали задерживаться, нам предстоял ещё долгий и утомительный путь.

Обогнув второе озеро, от которого, словно широкие изумрудные ленты, разбегались горные луга, отороченные низким лесом, мы, наконец, дошли до того долгожданного места, где Феклистов оставил два знака. Они были вытесаны на большом камне, лежавшем около отвесного утёса. Этот знак вывел нас на дорогу.

Вечер застал нашу экспедицию на горной площадке. Из скалы выбивал родник, и по гладким камням вода стекала в естественный водоём, напоминающий своей формой большую ванну.

Мы быстро поставили палатки и пошли искать топлива для костра. Хотя утром предусмотрительный Еменка нагрузил на верховую лошадь большой запас дров, но мы не имели права сжечь их в первый же день, так как не знали, найдём ли какое-нибудь топливо около Чёртова озера.

Вскоре костёр был обеспечен дровами.

Солнце уже заходило, но вершины гор ещё пылали в розовом освещении. Высоко над нами, в узком проходе между двумя скалами, неожиданно появились силуэты обитателей гор – горных баранов. Головы их украшали огромные рога, которые, изгибаясь дугой, доходили почти до половины спины. Животные застыли на месте, наблюдая за нами…

Розовое сияние горных вершин погасло, и горные бараны исчезли, словно растаяли в сумерках, спустившихся на Сурунганские горы.

…Над горами взошла луна, и скалы покрылись серебром.

Прежде чем лечь спать, я пошёл к ручью. В нём блестело отражение луны. В местах с быстрым течением её свет рассыпался, будто на мельчайшие осколочки разбилось огромное зеркало, и каждый осколок отражал лучи холодного ночного светила.

Вода струилась, журчала, кое-где бурно пенилась и терялась среди камней. Здесь, в горном потоке, тоже была жизнь. Из воды выскакивали небольшие серебристые рыбки, светившиеся розовыми точками. Было загадкой, каким образом форель могла попасть на такую высоту и уж не соединён ли ручей с озером? Может быть, его путь проходит по пещерам? Кто знает, какие тайны скрывали эти далёкие горы, затерявшиеся в глухой тайге!

Со временем люди узнают всё это. Я был лишь в числе тех первых, кто пришёл сюда после двадцатилетнего перерыва, чтобы вырвать у гор сокровища, найденные Иваном Фомичём Феклистовым.

* * *

Утром, когда я встал, Еменка с Чижовым советовались, не лучше ли дальнейший путь проделать без лошадей. Конечно, это было связано с тем, что кого-то придётся оставить в лагере и всякий раз вечером всем надо было возвращаться туда. Однако позднее мы пришли к выводу, что целесообразнее повести лошадей с грузом до тех пор, пока позволит дорога.

Сразу же после завтрака отправились в путь. Одолели скалистый подъём и вышли на широкий перевал. За ним высились гряды мрачных скал.

На дне долины шумела горная речка, вытекавшая из углубления в скале. Невольно мне вспомнился далёкий родной Моравский край и подземная река Пунква; их разделяло огромное расстояние, и всё-таки между этими двумя реками было очень много общего. Правда, здесь не проходило, как у истоков Пунквы, никакого асфальтированного шоссе.

– Посмотрите, Олег Андреевич, эта речка, наверное, вытекает из Чёртова глаза! – воскликнул я.

Геолог кивнул, рассматривая что-то в записках отца. Тем временем Еменка опять разыскивал секретный знак и, найдя его, вернулся по только что пройденной нами дороге, крича, чтобы мы шли назад. Он действительно обладал хорошей наблюдательностью, и мимо его внимания не прошло, что долина вела на запад, в то время как наша дорога должна сворачивать на восток. Оказалось, мы просмотрели проход между двумя скалами, заросший карликовыми елями. Проход был настолько узок, что лошади с вьюками едва прошли через него. Теперь наш путь проходил по удобной тропинке, которая через несколько часов вывела нас к склону, где, казалось, отсутствовала всякая жизнь и простиралась каменная пустыня. Дорога круто спускалась вниз. Мы сошли на ровную площадку и очутились перед неприступной отвесной скальной стеной. Но Олег с Еменкой нашли выход и из этой каменной ловушки.