Текст книги "Вирус"

– Отдыхай, отдыхай, девочка. А я пойду, надо решать, где садиться будем. – Он взял две бутылки воды, сделал три больших глотка и полил себе голову.

Не успев сделать шаг, Игорь почувствовал, что его шатает. Перед глазами стены стали расплываться и уходить в стороны. Контуров успел схватиться за поручень и закрыл глаза. Непонятно откуда взявшаяся слабость разлилась по всему телу и опустилась к ногам. Виски сдавило тяжестью, и они запульсировали, готовя голову к взрыву. В этот момент ледяная волна ударила в лицо, возвращая его к сознанию и реальности.

– Игорь Львович, как вы?! – Перед ним стояла девушка лет двадцати трех в форме бортпроводницы.

– Нормально. Теперь нормально, Лена. Хорошо, ты меня водичкой окатила. Сразу в норму пришел, – улыбнулся он, еще чувствуя нарастающую слабость.

– А я зашла, гляжу, вы шатаетесь и лицо красное. Маша как? Ей хуже?

– Я ей сказал, чтоб отдохнула. Ты сама как себя чувствуешь? – поинтересовался он и сделал два глотка из бутылки.

– Я ничего, нормально себя чувствую. У меня организм, знаете, какой? Я же постоянно в бассейн хожу и зимой на лыжах. Так что меня болезни не берут. Да и нельзя мне болеть: свадьба через две недели, – улыбнулась бортпроводница.

– Молодец, поздравляю. Ты вот что, Лен, за Машей присмотри. В салон старайся не выходить. Я пойду, надо Алексея сменить.

– Игорь Львович, мы ведь не умрем? – спросила девушка, когда он прошел к дверям.

– Ты что, девочка? Даже не думай об этом. Я еще на твоей свадьбе погулять хочу, – обернулся он и улыбнулся.

– Хорошо. Вот прилетим, я вам приглашение вручу, – обрадовалась Лена.

Он подмигнул ей и ушел. Войдя в кабину, Контуров заблокировал дверь и сел в свое кресло.

– Командир, они не разрешают посадку! Что делать будем? – посмотрел на него Алексей.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил Контуров.

– Не очень. Два раза кровь носом шла, и морозит сильно. Вот двумя пледами укрылся. То холодно, то жарко. Что делать будем, командир?

– Сейчас узнаем, что они скажут, – ответил Контуров, включая спутниковую связь.

– Слушаю, – отозвался динамик мужским голосом.

– Борт Ю723. Контуров. С кем говорю?

– Игорь Львович, это Михайлов. Как у вас обстановка? Как экипаж? Я знаю, что вам запретили посадку в Краснодаре.

– Да, Евгений Александрович, дайте нам аэропорт посадки.

– Дроздов на связи. Что у вас на борту?

– А я-то думал, вы уже отдыхаете. На борту около ста человек заражены этим чертовым вирусом. Девять человек, среди которых ребенок, умерли. Несколько человек экипажа тоже заразились. Бортинженер в крайне тяжелом состоянии. Одна из бортпроводниц умерла. Нам необходима медицинская помощь. Вот и вся ситуация.

– Игорь Львович, все очень непросто. Вы же понимаете, насколько опасен этот вирус?

– Опасен не опасен. Дайте нам аэропорт прилета. У нас топлива на два часа осталось.

– Игорь Львович, вы сами как себя чувствуете?

– Хорошо. Я себя чувствую хорошо, – раздраженно соврал Контуров.

– В настоящее время наша страна запретила прием всех бортов из-за границы. Около семидесяти тысяч наших граждан остались в разных странах, и мы не можем их принять. В нескольких странах Европы отмечены вспышки, не говоря уже об Африке. Все страны закрывают свои границы…

– Олег Владимирович, вы решили нам политинформацию провести? Так после приземления мы с удовольствием вас послушаем. А пока у меня полсамолета здоровых пассажиров, – резко прервал его Контуров.

– Игорь Львович, я просто хочу, чтоб вы поняли, насколько опасен сейчас ваш самолет. Лучшие ученые бьются над поиском и разработкой препаратов, которые смогли бы остановить этот вирус. Но для этого необходимо время. Ваш самолет несет смерть целым городам нашей страны. Если вы сядете, то никто не сможет дать гарантии, что этот вирус не вырвется за пределы оцепления. А если это случится, тогда все – цепная реакция и смерть сотен тысяч человек.

– Подождите, Олег Владимирович, но можно же сразу после посадки окружить самолет и всех пассажиров, членов экипажа изолировать, как делали при коронавирусе.

– Теоретически, конечно, можно. Но представьте, что не рассчитали агрессивность вируса и одна невидимая глазу частица попала за ограждение. Тогда останется только готовить кладбище для целых городов и областей. Подумайте, что это произойдет рядом с вашим городом. Вирус не выбирает, кого заражать и убивать. Все, что творится у вас на борту, будет происходить в городе. И через три-пять дней весь город начнет умирать. Нам останется только наблюдать. Мы никому помочь не сможем, – объяснил Дроздов.

Контуров представил себе описанную картину и молча посмотрел на Алексея. Тот, укутавшись в пледы, дремал в кресле.

«Они нас собьют… Точно собьют… Свои же нас собьют! Если сесть нам нельзя, вирус опасен, то другого варианта не будет. Это точно, собьют… Бред какой-то… Стой! А какой еще вариант? Самолет должен быть уничтожен. Уничтожен… Нет, это бред какой-то… Неужели он намекает на это, этот Дроздов?» – глядя в чистое голубое небо, размышлял он.

– Игорь Львович, вы молчите. Я понимаю, что у вас сейчас тяжелые мысли. Просто поверьте, что, если бы был хоть один шанс… – динамик голосом Дроздова прервал его мысли.

– Вы, Олег Владимирович, просто экстрасенс. Как будто мысли читаете на расстоянии. Я понял, что вы хотите мне сказать. Вы нас собьете… Я правильно понимаю? – спросил Контуров и почувствовал, что лицо стало гореть и вмиг пространство начинало кружиться. Он быстро открыл бутылку и полил свою голову. В какой-то момент жар прошел и головокружение прекратилось. Ладонью вытерев лицо, он выдохнул и откинулся на спинку кресла. – Олег Владимирович, не молчите. Вы нас собьете? Говорите как есть.

– Игорь Львович, сбить вас несложно. И, если не будет другого выхода, нам придется это сделать… – спокойно и честно ответил Дроздов.

– А, значит, есть какой-то выход! – оживился Контуров и сел удобней в кресле, после чего сразу продолжил: – Я так и знал, вы что-то придумаете. А то ведь у нашей бортпроводницы свадьба скоро. А у другой дети дома ждут. Да и второй пилот у меня молодой еще. И не все пассажиры еще больны. Наверняка еще можно кого-то спасти. Так что вы там придумали?

– Игорь Львович… понимаете… если самолет сбить, то его обломки разлетятся на десятки километров. Этого допустить нельзя. Понимаете?

– Понимать-то понимаю, но пока не улавливаю смысл. Надо сесть туда, где ограниченное пространство?

– Можно, конечно, сказать и так. Только не сесть, а упасть…

– Не понял. Что значит «упасть»? Вы хотите сказать, что… – Контуров не договорил и кивнул, осознавая слова Дроздова.

– Простите, Игорь Львович, но другого выхода нет, – голос Дроздова оставался спокойным.

– А я-то, дурак, подумал… – сам себе усмехнулся Контуров, покачал головой и добавил: – А люди, пассажиры как же?

– Игорь Львович, я бы сотню раз вам повторил все то, о чем говорил раньше, но, думаю, вы сами уже все поняли.

– Я-то, конечно, это все понимаю. Но послушайте, а вы? Вы сами понимаете, что вот этим «упасть» вы перечеркиваете жизни более ста человек?! Я имею в виду тех, кто не заражен. Вы же лишаете их даже шанса на спасение.

– Игорь Львович, это не я лишаю их шанса. Я спорить с вами не хочу и не буду. Вы сами поймете, что другого выхода нет. В настоящий момент от вас и меня зависят жизни сотен тысяч, если не миллионов людей.

– Прикрываясь такими речами, вы толкаете меня на убийство. Я не желаю в этом участвовать! Хотите – сбивайте, но я не буду виновником смерти стольких пассажиров и членов своего экипажа! Я не хочу остаться в памяти народа убийцей или психически ненормальным идиотом!

– А, вы хотите остаться в памяти миллионов людей как человек, уничтоживший целый мегаполис? Я хочу, чтоб вы поняли, какую память о себе оставите. Вас будут проклинать матери всех умирающих от вируса детей. Ваших родных заставят страдать оттого, что вы, имея возможность спасти страну, поставили ее на грань выживания. Каково будет им это все осознавать? Если, конечно, им самим удастся избежать заражения.

– Я не хочу вас слушать! – крикнул Контуров и прервал связь.

Он откинулся в кресле и посмотрел на Алексея. Тот, укрытый двумя пледами, сидел с закрытыми глазами. Контуров хотел подняться, но почувствовал сильную слабость в ногах. Приборная панель вдруг стала уходить в сторону, а глаза не могли сосредоточиться на одной точке. Он опустился в кресло и тут же нащупал бутылку с водой. Закрыв глаза, сделал два глотка и полил себе голову. Вода показалась ледяной и обожгла лицо. Головокружение прекратилось, но его начинал бить озноб. Он обратил внимание на свою левую руку. На внешней стороне кисти появилось красное пятно размером с рублевую монету. Контуров расстегнул рукав рубашки и приподнял к локтю.

– Что за черт?! – выругался он, обнаружив несколько пятен. Он осмотрел вторую руку, но она была чиста. – Что это такое? Пятна какие-то, черт бы их всех побрал. Вирус? Неужели это такие проявления? А если нет? А если просто аллергия? Аллергия, но на что? Что значит «на что»? Да вот на воду, на кофе, да на что угодно! – спрашивал и отвечал он сам себе. Проведя ладонью по лицу, Контуров тяжело вздохнул. – Кого ты стараешься обмануть? Ты врешь сам себе? Да, Контуров, ты просто испугался. Ты боишься признать, что заразился. Пятна, головокружение и наверняка температура. Это что, совпадение? Ответь себе честно. Честно, Контуров. Зачем же врать самому себе? – Он обхватил ладонями голову и негромко выдавил из себя: – Это конец.

– Командир, что говоришь? – спросил Алексей, поправляя плед, затем проговорил: – Что-то я совсем расклеился. Пить охота.

– На, возьми, – Контуров протянул ему бутылку с водой.

– О, водичка, – обрадовался Алексей. – Ну что, сажают нас?

– Да. Сейчас начнем снижаться.

– Это хорошо. А где садиться будем? В Краснодаре?

– Нет, Москву готовят.

– А, в родном порту, значит. Это хорошо. Командир, ты сам сможешь? А то я совсем ослаб что-то. – Не успел Алексей вернуть бутылку, как тут же откинулся в кресле.

– Конечно. Ты поспи, Алексей. Как сядем, я тебя разбужу. – Контуров отвернулся на проплывающие в окне облака.

В дверь кабины громко постучали, и он взглянул на монитор камеры видеонаблюдения.

– Игорь Львович, они сходят с ума! Откройте, пожалуйста! – кричала по громкой связи бортпроводница, которую за волосы держал мужчина.

Рядом женщина средних лет отчаянно тарабанила в дверь руками и ногами, требуя открыть. Бортпроводница попыталась вырваться, но мужчина потянул ее за волосы, а женщина дала ей две пощечины.

– Отпустите девушку и прекратите свои действия! С вами говорит командир корабля! – потребовал Контуров по громкой связи.

– Люди умирают! Впустите нас! Сажайте самолет! – требовала женщина, продолжая стучать по двери.

Контуров устроился в кресле удобней, отключил автопилот и направил самолет на снижение. Резкая потеря высоты заставила многих пассажиров закричать. Мужчина, державший бортпроводницу, и женщина у двери упали. Контуров выровнял самолет и настроил автопилот.

– Ю723, вызывает Краснодар! Ю723‐й, на связи Краснодар!

– Ю723‐й на связи, – ответил Контуров.

– Что у вас случилось? Почему без разрешения поменяли эшелон?

– Так получилось. Сейчас уже все нормально.

– Вернитесь на эшелон триста десять и продолжайте идти тем же курсом.

– Принял. Эшелон триста десять, курс прежний, – повторил Контуров и, отключив автопилот, начал набор высоты.

Он быстро достал бутылку воды и сделал два больших глотка. Потом налил немного в ладонь и умыл лицо. Взглянув на приборы, вышел на связь:

– Краснодар. Ю723‐й. Эшелон триста десять занял.

– 723‐й. Принял. Эшелон триста десять сохраняйте, – ответил диспетчер, а после небольшой паузы добавил: – 723‐й, вам дают зеленый коридор, левее на сто восемьдесят.

– Левее на сто восемьдесят. Принял. Кто дает коридор и куда? – спросил Контуров, чувствуя начинающееся головокружение.

– 723‐й, свяжитесь с Москвой. Левее на сто восемьдесят и займите эшелон триста тридцать.

– Понял. Левее на сто восемьдесят. Эшелон триста тридцать. Выполняю, – ответил Контуров.

Приборная доска стала уплывать вправо, и он закрыл глаза. Успев схватить бутылку с остатками воды, он открутил крышку и вылил всю воду на голову. Прохладная вода обожгла, но вернула сознание. Он вытер ладонью лицо и открыл глаза. «Все, надо что-то делать. В салон выходить опасно. Воды больше нет. Надо решаться», – подытожил он и включил спутниковую связь.

– Слушаю вас, Игорь Львович. Дроздов на связи. Я знал, что вы позвоните, – ответил динамик.

– Можно подумать, что вы ученик Мессинга, всё знаете наперед. Говорите, куда надо лететь.

– Вам уже дали коридор. Через двадцать минут вы будете на месте, – спокойно ответил Дроздов.

– Через двадцать минут? Так быстро?

– Тянуть смысла нет.

– Ну да, ну да… Перед смертью не надышишься. Вы это хотите сказать?

– Игорь Львович, вы сильный человек.

– Да ладно вам. Давайте без этого.

– Поверьте, я видел многое в этой жизни. Именно на таких людях держится наша Россия. Хочу, чтоб вы знали: я с глубоким уважением обнял бы вас и пожал руку.

– Да ладно, чего уж там. Говорите, двадцать минут осталось?

– Уже семнадцать.

– Как быстро побежало время. А что там внизу, на месте?

– Там, Игорь Львович, два огромных поля. Если войти вертикально, то будет не самый большой разлет. К самолету после дней пять подходить не будут.

– Я так понимаю, там будут наблюдать?

– Да, конечно. Местность уже оцеплена.

– Вот интересно, а откуда вы знали, что я соглашусь на это?

– Передо мной лежит ваше личное дело, и наши люди собрали нужные характеристики. Я знал, что вы человек, способный на поступок ради жизни других людей.

– Олег Владимирович, я надеюсь, вы не сообщали моим о происходящем?

– Нет, Игорь Львович, не сообщали. Они сейчас живут своей обычной жизнью. Если хотите, можем организовать связь с женой или дочерью. Сын у вас человек военный, думаю, и так все поймет.

Контуров задумался, глядя на нежную синь неба, в которой, казалось, стоял самолет. Редкие облака быстро проплывали мимо, и становилось понятно, что корабль летел с огромной скоростью.

– Да нет, Олег Владимирович, не стоит. Что я им скажу? Плакать начнут, просить. На вас будут злиться. Пусть уж лучше потом узнают. Надеюсь, вы им все красиво преподнесете.

– Я так и думал. Игорь Львович, если есть какие-то просьбы, я готов помочь.

– Какие тут, к черту, могут быть просьбы? А впрочем, есть одна просьба. Олег Владимирович, давайте споем с вами.

– Интересное и неожиданное предложение. Давайте. Какую песню хотите?

– А знаете, когда я был маленький, отец часто играл на аккордеоне и пел одну песню. Вы, наверное, не знаете ее.

– Скажите, какую?

– «На дальней станции сойду».

– Ну почему же не знаю? Хорошая песня. «Самоцветы», кажется, пели? – ответил Дроздов, жестом подзывая к себе Михайлова и шепотом попросив: – Сотовый, интернет. И песню найдите.

– Вы что, петь с ним собрались? Зачем? – также прошептал Михайлов.

– Я тебе что сказал? Быстро, иначе ты у меня сейчас раньше всех жизнь закончишь, – начинал раздражаться Дроздов.

– Ну так что, споем? – Контуров откинулся в кресле и, глядя на редкие облака за окном, запел: – «На дальней станции сойду – трава по пояс. И хорошо с былым наедине бродить в полях, ничем, ничем не беспокоясь…»

Сначала Дроздов пытался подпевать отдельными словами, а затем включил на сотовом телефоне композицию в исполнении профессиональных артистов. Игорь услышал из динамика песню и улыбнулся. В памяти тут же всплыли картины из детства: мамины блины, дни рождения в кругу близких, игры с отцом и младшая сестра, которую забирали из роддома. Все эти воспоминания вмиг наполнили глаза слезами. Различные мысли появлялись в голове, сменяя друг друга. Верить в происходящее не хотелось, но приходилось мириться с реальностью. «Неужели это все происходит со мной? Неужели все? Каких-то десять минут – и все? Десять минут! Боже мой, надо хоть молитву какую-нибудь вспомнить… Как же так получилось?.. Как это вообще могло случиться?.. Еще каких-то три часа назад я и подумать не мог о таком… Таня, дети, как они будут?.. Кто бы мог подумать такое? Все. Это действительно все. Какая все же красивая песня», – размышлял он.

Контуров снова стал негромко напевать:

– На дальней станции сойду – трава по пояс. Войду в нее, как в море, босиком. И без меня обратный, скорый, скорый поезд растает где-то в шуме городском…

Песня закончилась, и он вытер слезы, предательски катившиеся по щекам. Посмотрел на часы и на приборную доску.

– Олег Владимирович, я так понимаю, пора? – спросил он.

– Да, Игорь Львович, три минуты – и вниз. Тут мне подсказывают, что можете занять эшелон двести тридцать, этим же курсом, – сказал Дроздов.

– Хорошо, – ответил Контуров и перевел самолет в ручное управление.

– Игорь Львович, ровно через две минуты вы будете над местом.

– Да, я понял. Олег Владимирович, еще одна просьба.

– Слушаю вас.

– Скажите, что решение принимал весь экипаж. И о семьях позаботьтесь.

– Обещаю вам, Игорь Львович. Вы – сильный человек.

– Спасибо. Жаль, что познакомились при таких обстоятельствах. Семье передайте, что я их сильно люблю. Прощайте… – едва сдерживаясь, ответил он и отключил связь.

Контуров посмотрел на Алексея, который, укутавшись в плед, полулежал в кресле. В кабину снова стучали. На мониторе он видел, что двое мужчин пытаются выломать дверь, но у них ничего не получается. Он опустил голову, провел ладонью по лицу и направил самолет в пике…

Дроздов вышел на улицу и обвел взглядом руководителей и сотрудников аэропорта. Не говоря ни слова, он прошел дальше и посмотрел вверх, на небо.

– Олег Владимирович! – подошел к нему молодой мужчина лет тридцати в темно-сером деловом костюме.

– Да, Костя, – откликнулся Дроздов.

– Самолет упал точно. Визуально всё подтвердили. Только что капитан Егоров сообщил оттуда.

– Хорошо, я понял, – ответил Дроздов, сделал три шага, обернулся и продолжил: – Ты вот что, Костя. Возьми на контроль: весь экипаж к награде. Бортпроводников тоже.

– Понял.

– И список членов семей сделай. Потом подумаем, как помочь. Свяжись с Леной, пусть полную справку подготовит о всей ситуации и ее завершении. И найди координаты полковника Зубова Владимира Александровича из Минобороны. Я ему перезвоню.

– Хорошо, понял. А вы куда?

– Пройдусь. Что-то грудь сдавило, подышать надо, – ответил Дроздов и медленно направился по асфальтовой дорожке к молодым невысоким березкам с плащом в руках.

Последний автобус

Он надел плащ, но не стал застегиваться. Слегка приподняв воротник от прохладного осеннего ветра, Дроздов остановился у двух высоких раскидистых берез. Прислонившись спиной к одной из них, он наблюдал, как на стоянках работники аэропорта обслуживали самолеты и различную технику. Последние несколько дней огромной тяжестью легли на его плечи. Хотелось обо всем забыть и думать только о хорошем, но мысли все равно возвращались к началу этой мировой пандемии и к людям, которые противостоят ей. Он понимал, что оказался в первых рядах тех, кто обеспечивает безопасность страны. От его действий, возможностей и принимаемых решений зависит, проникнет этот смертельный вирус на нашу территорию или нет. Ему часто приходилось представлять себе, что должны были испытывать те, кто ценой своей жизни останавливал распространение вируса. Вот и сегодня он уже в который раз убедился, что страна богата людьми, которые делают свой тяжелый, страшный выбор. Они отдают свои жизни и становятся надежным щитом, пройти который вирус не может.

– Рубин, Контуров – какие люди, просто герои… Россия должна гордиться ими, а она толком и не знает, что они совершили. Ну ничего, все пройдет, я расскажу о них и тогда… – не успел он договорить сам себе.

– Олег Владимирович! Олег Владимирович! – подбежал к нему молодой мужчина.

– Что случилось, Костя?

– Олег Владимирович, вам генерал Расплатов дозвониться не может. У вас сотовый вне зоны, – стараясь отдышаться, объяснил сотрудник.

– А да, я же его отключил. – Дроздов достал из кармана телефон и спросил: – А что там у них случилось?

– Не знаю. Сказали срочно перезвонить, – пожал плечами Костя.

Включив телефон, подполковник набрал нужный номер.

– Здравия желаю, Александр Иванович. Так точно, еще тут, в Шереметьево. Да, получилось. Контуров сделал все сам. Так точно, сильный человек. Справку о проведенной операции предоставлю завтра утром. Не торопиться? Хорошо, я скажу, чтоб Зайцева занесла вам. Куда выдвигаться? Понял. Полковник Сукровин введет в курс. Понял. Но сейчас уже темнеет, ночью будет тяжело перекрыть. Понятно. Есть не допустить. Я все понял. Есть, товарищ генерал, – закончил разговор Дроздов и убрал телефон в карман.

– Что там, Олег Владимирович?

– Костя, давай со мной. На площадке уже вертолет ждет, – Дроздов бросил на него взгляд и пошел по дорожке.

– Ясно. А куда летим? – следом за ним двинулся сотрудник.

– Там кто-то захватил автобус. Подозревают, что могут быть инфицированные. И хватит вопросов, давай быстрей, – ответил Дроздов и быстрым шагом направился в сторону одного из терминалов.

Небольшой, четырехместный вертолет нес их за пределы Москвы. Внизу в сумерках осеннего вечера в бешеном ритме жила столица. Многочисленные пробки на дорогах заставляли останавливаться транспортную кровь мегаполиса, но спустя несколько километров все опять приходило в стремительное движение. «Вот живут себе, едут куда-то эти миллионы людей и не знают о грозящей им опасности. Они не знают, что, спасая их, прервал свою жизнь Контуров, что, сходя с ума от безысходности, покончил жизнь самоубийством Рубин, что сейчас сотни, тысячи сотрудников, врачей стараются предотвратить глобальную, страшную катастрофу. Интересно, что там, с этим автобусом? Если кто-то смог сесть в автобус и заражен, значит, вирус мог попасть в массы. Если так, то это конец. Надо, наверное, предупредить Ольгу, пусть соберет детей и к теще едет. Машка, конечно, может запротестовать: второй курс института, подруги и все такое. Но, думаю, мать послушает. А Игорек только обрадуется, лишь бы школу прогулять. Лучше бы, конечно, все мои опасения были напрасны. Ладно, сейчас прилетим, узнаем, и все решу», – размышлял он, глядя с высоты на поток движущихся в сумерках фар.

– Еще минут пять и на месте! – громко объявил пилот.

Олег Владимирович кивнул в ответ и взглянул на Константина. Тот с интересом смотрел вниз и снимал видео на сотовый телефон. Дроздов откинулся в кресле и закрыл глаза. Вертолет сделал несколько плавных виражей и стал заметно снижаться.

– Здравия желаю, Дмитрий Палыч! Александр Иванович сказал, что вы введете меня в курс! – громко сказал Дроздов, вылезая из вертолета.

– Здравствуй, Олег Владимирович! Да, сейчас все расскажу. Пройдем к моему микроавтобусу, – встретил его полковник Сукровин.

– Костя, не отставай! – обернувшись, крикнул Дроздов и последовал за полковником.

– Значит, ситуация такая. Два часа назад сел самолет из Парижа.

– Подождите, как сел? Сейчас же запрещены все прилеты, – посмотрел на полковника Дроздов.

– Ну да, из Африки запрещены, но последнему рейсу из Европы дали возможность сесть. Всех прибывающих было решено протестировать и отправить в изоляцию. А уже в медицинском центре наблюдать за ними.

– Ну.

– Что «ну»? Вот и получилось. С этого рейса из Парижа одна девушка во время перехода из самолета в автобус и сбежала. Тесты и анализы крови у всех пассажиров и членов экипажа, конечно, взяли, но, понимаешь, у нее, оказывается, жених мент, в аэропорту службу нес. Он и помог ей выскользнуть. Они увидели, что на машине не выехать, и заскочили в автобус на Тверь.

– Сколько, говорите? Два часа назад?

– Два часа двадцать три минуты, если точно. Но это, если брать с момента приземления.

– Так если никаких симптомов ни у кого из пассажиров нет, то тревога напрасна. За такое время уже проявились бы признаки. А если взять время в полете, то и подавно, – ответил Дроздов и, выдохнув, откинулся на кресло.

– Вот то-то и оно, – сказал полковник и, достав бутылку, налил в пластиковый, одноразовый стаканчик коньяк.

– Что, у кого-то проявились симптомы? – поддался вперед Дроздов и пристально посмотрел на полковника.

– Будешь? – спросил Сукровин, показывая взглядом на бутылку.

– Не.

– Ну смотри, значит, какая ситуация. Медики из химлаборатории сразу, как они приземлились, в самолете взяли кровь у всех. Не, ну естественно, в скафандрах на случай ядерной войны. И всех пассажиров, почти всех, закрыли в специальном боксе. А девчонка смоталась, значит. Жених-дурак помог, вот она и убежала. Ребята за ними, но сразу задержать не смогли. Пока мы ее высматривали, прошло какое-то время. Но смогли вычислить их через телефон. Слава богу, она только со своим женихом контактировала и вот, в автобус села. Не успели их перехватить до посадки. За автобусом идет наружка, и два экипажа ГИБДД едут рядом. Но они просто, один чуть сзади, другой впереди. Ну, будем здоровы, – сказал полковник, выдохнул и залпом выпил коньяк.

– Я не понял, так есть у кого-то симптомы или нет? Почему охрана при сопровождении не сработала?

– Так я и говорю тебе, у четырех пассажиров самолета появились признаки ОРВИ. А потом, в костюмах химзащиты много не побегаешь, больше народу напугаешь.

– Странно, за такое время часть из них должна была умереть. Я имею в виду прилетевших пассажиров. Может, просто ОРЗ?

– Двое. – Сукровин развернул маленькую конфету и положил в рот.

– Что «двое»?

– Какой ты непонятливый, Дроздов. Двое умерли через сорок минут после появления у них первых признаков ОРВИ.

– Значит, вирус. Это точно вирус. Но промежуток времени большой в сравнении с другими, – сделал вывод Дроздов.

– А самое главное, знаешь, что?

– А это еще не главное? Интересно, что тогда главное?

– Да, Дроздов, это не главное. А главное, что этот чертов вирус обнаружен в крови ста тринадцати пассажиров самолета. Только структура его слегка изменилась. – Сукровин закрыл бутылку и спрятал ее в небольшой рюкзак.

– Структура? Это что, какая-то неизвестная мутация?

– Именно, неизвестная. Наши врачи-химики тебе бы лучше объяснили, но попробую рассказать, как понял. Этот штамм вируса попадает в кровь и два, три, четыре часа никак себя не проявляет. Потом начинается как ОРВИ и всё, спасения нет. Стопроцентная смертность. Понимаешь? Стопроцентная.

– Получается, что увеличилось время инкубационного периода?

– Ну, вероятно.

– Подожди. В больнице у Рубина у некоторых тоже был такой период. Три – пять часов и признаки. В самолете у Контурова было немного по-другому, но, в принципе, похоже.

– Это ты про кого?

– Про врача и про пилота.

– А. Ты, Дроздов, скоро лучше любого врача будешь разбираться в этом вирусе.

– Первый, Первый, ответь Шестому. Как слышишь? – заговорила радиостанция у полковника.

– О, значит, где-то рядом уже, – сказал Сукровин и ответил: – Слушаю тебя, Шестой.

– Минут через десять объект будет проезжать мимо вас, – доложили по рации.

– Хорошо, принял. Водитель или пассажиры ничего не заподозрили? – спросил полковник.

– Нет, все нормально. Автобус двигается без остановок, по маршруту.

– Хорошо, принял. Проедете мимо нас, а мы сзади присоединимся. Наряды ГИБДД по маршруту выставлены.

– Понял тебя, Первый, – ответили по рации.

Сукровин, высунувшись из микроавтобуса наполовину, приказал:

– Всё! Всем по машинам и быть готовым к движению!

– Костя! Давай в машину к спецназу! Я тебе по сотовому наберу! Двигаетесь за нами! – выглянув из-за спины полковника, кричал Дроздов.

– Игорь, все, подъезжай ближе к трассе и, как только автобус проедет, за ним, – закрыв дверь микроавтобуса, сказал полковник своему сотруднику, сидящему на переднем пассажирском сиденье.

– Понял, – ответил тот и что-то негромко передал водителю.

– Все, Олег Владимирович, принимай командование операцией. В курс я тебя ввел, а теперь только буду оказывать помощь. Да, и вот в этой папке данные девушки, ее жениха, водителя автобуса и пассажиров, – полковник взглянул на Дроздова и положил рядом с ним папку.

– Ничего себе, много наработали. Как удалось? – открыл папку Олег Владимирович.

– Ну, а ты думал! У нас с тобой особые полномочия, – улыбнулся Сукровин.

– Итак, Волжанская Ирина Станиславовна, двадцать три года, русская, не замужем, – прочитал Дроздов, потом посмотрел на полковника.

– Читай, читай. Обрати внимание на результаты анализа крови, – отреагировал Сукровин.

– Так получается, у нее в крови вирус? Она сто процентов заражена. Едрена мышь! Теперь всем пассажирам автобуса конец. Вот идиотка, – Дроздов провел ладонью по лицу и тяжело вздохнул.

– Внимание всем, автобус! Начали движение, – спокойно сказал в рацию Сукровин и обратился к Дроздову: – Ты, Олег Владимирович, давай прикидывай дальнейший план.

– План, план. Да какой тут, к черту, план?! Надо загонять автобус в безлюдное место и проводить ликвидацию.

– То есть как ликвидацию? Кого? – смотрел на него полковник.

– Дмитрий Палыч, ты что, прикидываешься? Кого? Всех, естественно, – спокойно ответил Дроздов.

– Как всех?! А если они не заразились? Если они здоровые еще?

– А ты уверен? Гарантию дашь? Может, их в микрорайон, где твои живут, сопроводить?

– Ты, Дроздов, давай не передергивай! Но запомни, я такой приказ не отдам! Не смогу. Понимаешь? Да и ребята-спецы такое выполнять не станут.

– Ладно, я понял. Операцией командую я, значит, и ответственность за все приказы на мне. Надо вызывать мою группу. Карта маршрута есть?

– Игорь, дай планшет!

– Вот, товарищ полковник, – сотрудник протянул Сукровину гаджет, на экране которого светилась карта навигатора.

– Значит, смотри, – Дроздов показывал полковнику движение по карте навигатора и ответвление дороги.

– Ты хочешь увести их сюда?

– Да. Надо выдвинуть навстречу экипажи ГИБДД и перекрыть дорогу здесь. А вот тут направить в объезд сюда. И тут мы их блокируем. Место пустынное, населенных пунктов поблизости нет. Поле и метров шестьсот-семьсот перелесок небольшой. Хорошее место. Дмитрий Палыч, свяжись с руководством. Туда на место пусть вертолетом доставят «шмели» штук пять и мою группу.

– Огнеметы-то тебе зачем?

– Вирус погибает при высокой и низкой температуре.

– Ты что, собираешься их?.. – Сукровин смотрел на него и не решаясь договорить, покачал головой. – Ну, Дроздов, ты зверь.

– Выбора нет. Мне поставлена задача не допустить. Любой ценой, Дмитрий Палыч. Понимаешь?

– Да понять я понимаю, только принять это не могу. В любом случае решать тебе. Я пока доложу руководству, – ответил Сукровин и схватился за сотовоый телефон.

– Плохо, что совсем стемнело. Так, тридцать шесть пассажиров и время до обозначенного места около часа, наверное. А это что за номер телефона? – Дроздов проследил пальцем цифры на бумаге.