Текст книги "Дед Мороз. Путь Волшебника"

Ваня молча кивнул.

Глава Пятая: Ученик

На следующее по приезде в город утро Ваня проснулся с первыми петухами. Ему не терпелось отправиться к Афанасию Никодимовичу.

За завтраком Митя рассказал брату историю мастера.

Афанасий родился и вырос в семье кузнеца и, как водится, пошел по стопам отца. «Всегда внимательный и отзывчивый», – говорили о нем горожане, но часто выбирали другие кузницы.

– Почему? – удивился Ваня.

– Работу он свою, конечно, делал, но не так ловко и быстро, как другие в городе, – пояснил Митя и продолжил свой рассказ: – Был, значит, Афанасий простым кузнецом, и не особо дела у него ладились. И вдруг приносит на ярмарку шкатулку. Да не обычную, а словно покрытую морозным узором. Начали расспрашивать, мол, как и откуда. Он сказал, что давно такие безделицы мастерит, и вот подумал, вдруг они на что сгодятся. Сгодились, да еще как! Таких диковинных вещей ни один купец раньше не видел, поэтому повалили к мастеру с заказами. А он только и рад. Несколько лет безвылазно в мастерской сидел, шкатулки мастерил. На вырученные деньги дом новый построил, а потом женился. Многие удивлялись, что так поздно. Но я думаю, это правильно, – добавил от себя Митя, – сначала на ноги встать надо, а потом уж семьей обзаводиться. Сын у него есть, да только мал еще. Так что, может, Афанасий тебя к себе и возьмет. Заказов на шкатулки все больше, а он разрывается между домом и мастерской. Тем более, сейчас, когда в городе ярмарка.

После рассказа о мастере Ваня еще больше утвердился в своих догадках. Он решил, что Афанасий Никодимович долго скрывал свои необычные способности и был вынужден заниматься нелюбимым делом. Поэтому и выходило плохо. А потом он придумал, как свои силы направить на что-то простое и понятное, чтобы люди не боялись его волшебства. А значит, и у Вани получится приручить свои.

– Есть одна сложность, – вдруг вспомнил Митя, когда братья подошли к мастерской. – Слышал я, что несколько парней из города просились к мастеру в ученики, да только он не захотел открыть свою тайну и отказал.

«Открыть свою тайну! – мысленно повторил Ваня. – Значит, я не ошибся, он такой же волшебник». Ваня буквально засветился от счастья, чем немало озадачил брата: ведь Митя только что рассказал ему о неудачах других юношей. Но расспрашивать Ваню было поздно, Афанасий Никодимович увидел их из окна и, улыбаясь, шел навстречу.

– Здорова, Митя, и другу твоему привет. Не ожидал так рано гостей. Чем обязан?

– Здравствуйте, Афанасий Никодимович. Это мой брат – Иван. Он-то с вами и хотел поговорить.

– Брат, а не похож, – смешливо заметил Афанасий. – Ну, рассказывай, Ваня, зачем пожаловал.

– Пять лет назад, – Ваня откашлялся, – вы позвали меня в ученики, как подрасту.

Афанасий Никодимович внимательно посмотрел на юношу:

– Хм, что-то не припомню.

У Вани сердце упало в пятки. Как же так? Неужели его единственная надежда не оправдается?

Митя напомнил Афанасию подробности давней встречи и уверил мастера, что они все понимают: сказанное тогда могло оказаться шуткой, или брат из-за юности лет просто все перепутал. Но раз уж Ваня приехал в город, они решились прийти.

– Мальчик с голубыми глазами! – неожиданно вспомнил Афанасий. – Вырос-то как, поди тут, узнай. Значит, из деревни ко мне приехал?

Ваня кивнул и с мольбой посмотрел на мастера.

– Что ж, тогда ладно. Для начала поможешь на ярмарке, а там будет видно.

Ваня чуть не подпрыгнул от радости, но побоялся показаться несмышленым мальчишкой, поэтому лишь сердечно пожал руку мастера.

– Жить-то есть где? – спросил Афанасий.

Ваня посмотрел на брата.

– Как-нибудь у меня пока разместимся, – ответил Митя.

– Эдак через весь город бегать придется, – размышлял вслух Афанасий, – куда ж тебя поселить-то?

Братья молчали. Ване не хотелось стеснять брата и ютиться вдвоем в крошечной коморке. А Митя уже мысленно попрощался со своим рабочим столом, который ему пришлось бы убрать, чтобы устроить еще одну кровать. Но вдруг Афанасий предложил:

– Есть склад над мастерской. Там немного прибраться надо. Зато свой угол, и если что, всегда под рукой будешь. Пойдем, покажу.

Складом оказалось просторное чердачное помещение: заваленное вещами и запылившееся, но с большими окнами, из которых были видны плывущие по небу облака.

– Вещи вниз снесем, Глаша похозяйничает, и будет вполне уютно, – осматривая владения, рассуждал Афанасий.

«И тут я смогу бывать один», – подумал Ваня.

– Сгодится?

– Да, большое спасибо! – и Ваня снова пожал руку Афанасия.

Сбегав к Мите за своими скромными пожитками, Ваня принялся наводить порядок. Чего отрывать жену Афанасия от дел, когда он и сам справится? Лишнее барахло под руководством мастера он снес в пристроенный к дому сарай, из старых мешков и соломы соорудил себе кровать. Потом попросил тряпку и ведро с водой, и через несколько часов возни чердак показался ему самым прекрасным жильем из всех, которые он видел.

В деревне у Вани не было своей комнаты. Северный народ строил избы единым жилым помещением – так проще топить. Первый этаж был и гостиной, и приемной отца. Там собирались моряки и просиживали вечера, обсуждая предстоящие походы. Туда же приходили с просьбами люди со всей деревни. Часто первый этаж служил и складом, где хранили урожай. Тут же изредка готовили, но чаще ели у Марфы, которая после смерти жены Рыбника взяла на себя заботу о соседских мужчинах. На втором этаже жили. Справа от печи располагалась отгороженная шкурами часть комнаты. Митя называл ее «родительской спальней», там иногда ночевал Рыбник, но чаще оставался на первом этаже и засыпал у карт, завернувшись в шкуры. По левую сторону от печки соседились три деревянные полати, которые Рыбник собственноручно сколотил для родных сыновей. Митин был ближе всего к печи, «чтобы младшенький не мерз». Два других – у окна: после смерти старших сыновей они пустовали. Когда Ваня превратился из младенца в мальчика, Рыбник определил для него ложе старшего. Митя иногда рассказывал, что при маме дома было гораздо уютнее: пахло едой и постиранным бельем. Марфа помогала по хозяйству, как могла, и приучала мальчиков к порядку, но все-таки их изба была больше похожа на берлогу.

В доме Афанасия сразу чувствовалась женская рука. Ваня пока заглянул только в прихожую, но уже там его встретили красивые занавески на окнах и свежие цветы в вазе. На чердаке ему захотелось такого же уюта, и это сразу вызвало симпатию жены мастера, Глаши. Вечером она сама заглянула в гости к Ване.

– Как хорошо все устроил, – похвалила Глаша и протянула Ване чистое белье, кружку молока и миску каши.

– Спасибо, – немного засмущался Ваня.

Глаша засмеялась:

– Не тушуйся, со мной по-простому можно. Лучше расскажи о себе.

Жена Афанасия понравилась Ване так же сильно, как и сам мастер. Это была высокая молодая женщина с добрыми улыбающимися глазами. Темные волосы ее были коротко острижены, как у мальчишки, и складывались в смешные завитки.

– Родных родителей я не знаю, приемный отец взял меня в свой дом еще младенцем, – принялся рассказывать Ваня. – Он моряк и охотник, староста деревни, все его уважают. Еще есть бабушка Марфа и дедушка Миша. Они – наши соседи, но мы жили одной семьей. И брат Митя, с которым мы вместе росли, но потом он в город переехал.

– Это большая удача, – выслушав Ваню, сказала Глаша.

Ваня удивленно посмотрел на нее.

– Я тоже не знаю своих родителей, и приемных нет. Но и мне повезло, я росла в теплых стенах и не голодала, – объяснила Глаша. – Я жила в сиротском доме. Есть в городе один купец богатый, так его сестра, Ольга, помогает беднякам.

Ваня ловил каждое ее слово. А когда Глаша ушла к сыну, первый раз в жизни задумался, сколько на свете, должно быть, сирот. И не всем выпадает счастье вырасти в семье и домашнем тепле. От этой мысли он очень загрустил по родным. Ему вдруг стало совестно, что он сбежал вот так, не простившись с бабушкой Марфой и дедом Мишей.

«Непременно напишу им и передам гостинцы, как только получится», – решил Ваня.

Но возможность выдалась не скоро. Афанасий Никодимович сразу загрузил его делами. Про ученичество мастер покамест молчал, но Ваня решил, что просто нужно время.

«Не может же Афанасий открыться первому встречному. Я покажу, что мне можно доверять», – с такими мыслями Ваня брался за любые поручения Афанасия.

Следующие пару месяцев пронеслись для Вани бесконечной чередой дней. Ярмарка оживала рано утром и не умолкала до позднего вечера. Если сам город А-нгельск показался ему в день приезда шумным и суетным по сравнению с родной деревней, то тут он переставал слышать даже собственные мысли. Ваня решил, что ярмарка больше всего похожа на улей. Каждый торговец, как пчела, занят своим делом. Если отойти и прислушаться, то кажется, что ярмарка гудит. А на прилавках столько же услады для глаз, сколько меда в улье.

Ваня быстро разобрался в небольших поручениях, которые давал мастер, и послушно выполнял их. Наука отца, готовившего его к суровой морской жизни, пригодилась и на суше. Ваня оказался расторопным и выносливым, чем много раз заслужил похвалу Афанасия. Вначале добрые слова удивляли Ваню: Рыбник редко баловал сына похвалой и воспринимал все, как должное. Афанасий, наоборот, благодарил Ваню за каждую мелочь.

Больше всего Ваня переживал, что не сможет долго находиться в окружении людей. Но оказалось, что среди незнакомцев, которым по сути нет до него дела, он чувствует себя вполне сносно. Ему даже нравилось слушать рассказы торговцев о дальних путешествиях и удивительных товарах, которые они привозили со всего света.

А товаров на ярмарке было видимо-невидимо! «И все так складно устроено», – сразу подметил Ваня. Например, их лавка со шкатулками располагалась рядом с другими товарами из металла и украшениями. Ткани, меха, кожа, одежда и расписные платки продавались чуть поодаль. В отдельно огороженной секции торговали рыбой, икрой, мясом, яйцами, зерном, грибами и ягодами, маслом и солью. Больше всего Ваню удивили разноцветные горки, которые оказались специями. Вот уж необычный был у них аромат. Ваня решил, что когда скопит немного денег, обязательно купит мешочек разноцветных приправ для Марфы Семеновны: бабушка ведь так любит готовить и порадуется необычному подарку!

Помимо торговых рядов была на ярмарке и будка цирюльника. Стриглись в ней зажиточные горожане да богатые торговцы. К своему большому удивлению, однажды Ваня приметил там Митю.

«В крохотной каморке живет, зато ходит в дорогом костюме и стрижется за деньги», – размышлял про себя Ваня. Ему всегда был безразличен собственный внешний вид, как, впрочем, почти всем в их деревне. «Но в городе, видать, другие законы», – решил для себя Ваня.

Он даже подумал, что нужно будет купить сукно и справить себе новый наряд. Но пока что вполне обходился старым, тем более, Глаша помогла залатать потертости. А Митя справил ему, как он сам объяснил, «подходящие для города сапоги».

…

Наступил последний месяц лета. Каждое утро Ваня просыпался с надеждой, что сегодня мастер откроет ему свою тайну. Но ярмарка уже подходила к концу, а Афанасий Никодимович еще ни разу не разрешил Ване помочь в мастерской, и даже заходить в нее не довелось. Сидя на чердаке, Ваня ловил каждый звук, чтобы хоть так приблизиться к разгадке тайны. В мастерской что-то гремело и шипело, но было ли это связано с морозными узорами, Ваня не знал. Его собственное волшебство было беззвучным, но он никогда и не пробовал создать снежинки на металле.

Однажды вечером у мастера было особо хорошее настроение: накануне шкатулками заинтересовался заморский купец, известный своей щедростью, и сделал им большой заказ. Ваня решил – нужно действовать, а там будь что будет. Он спустился с чердака и постучал в дверь мастерской. Через несколько минут на пороге появился Афанасий:

– Ваня? Я думал, ты уж спать пошел.

– Я и пошел, но потом услышал шум и… Я хотел… Ведь я уже давно тут, а вы еще не рассказали мне про шкатулки.

Афанасий замялся, раздумывая.

– Парень ты хороший, я сразу понял, – начал он издалека, – и Глаша чувствует. Но почему ты решил, что справишься? Ты же никогда ничего подобного не делал.

– Я могу повторить морозные узоры хоть с закрытыми глазами. Я с детства знаю их! – уверенно ответил Ваня.

Афанасий Никодимович засмеялся:

– Так уж с закрытыми глазами? А ну, покажи!

Ваня знал, что самое простое будет сделать снежинки на стекле, просто начертив их руками. Но что-то внутри подсказывало – нужно действовать по-другому.

– Чем рисовать? – спросил Ваня.

– Вот, держи кисти с красками. Глаша художествами увлеклась, думаю, не против будет с тобой поделиться.

Ваня снял верхнюю рубашку и туго завязал ею глаза. Холст заранее положил на пол, и теперь наощупь нашел кисть с краской.

«Нет, кисть будет только мешать», – подсказал внутренний голос, и Ваня опустил указательный палец в краску. Хотя глаза были и так завязаны, он закрыл их и подумал о волшебном узоре. Рука начала двигаться сама собой. Ваня точно не знал, сколько прошло времени, когда почувствовал, что все готово. Чистой левой рукой он снял повязку и посмотрел сначала на холст, а потом на удивленного мастера.

– Эта работа – моя единственная возможность вырваться из деревни, где мне придется стать охотником и продолжить дело отца. Пожалуйста, я никому не расскажу вашу тайну, – Ваня посмотрел на мастера.

От волнения глаза Вани вспыхнули голубым свечением, но Афанасий решил, что ему показалось.

– Хорошо. Раз с холстом справился, то и с железом сладишь. Вижу, важно это для тебя. А значит, работать будешь по совести… Сейчас уже поздно, завтра утром начнем.

В этот раз Ваня не смог сдержать нахлынувшие чувства и запрыгал, как мальчишка. Афанасия растрогала искренность парня. Он по-отечески обнял Ваню и первый раз позвал за общий стол.

Дом Афанасий строил несколько лет. Когда начал зарабатывать с продажи шкатулок, выкупил участок земли, где раньше располагалась кузница отца. Потом достал материалы и нанял мастеров, чтобы заложить фундамент. А дальше все своими руками. Уже женившись, по просьбе Глаши выкрасил избу в нарядный канареечный цвет, а ставенки – в небесный. Изба была двухэтажной, но в отличие от тех, что строили в деревне Вани, эта была поделена на комнаты. На верхнем этаже располагалась спальня Афанасия с Глашей, а рядом – две детские. Пока что была занята только одна – трехлетним сынишкой Матвеем. Но молодые родители не планировали на этом останавливаться. На первом этаже располагалась прихожая, гостиная и кухня, выходящая окнами на задний двор с огородом. Летом Глаша устанавливала там навес, чтобы заготовить на зиму варенья и соленья. Завтракало и обедало семейство чаще всего прямо на кухне, но ужинали непременно в гостиной у камина. Ваня иногда видел, проходя мимо окон дома, как они сидели за столом, слышал разговоры и смех, и теперь был рад оказаться частью этого веселья.

– Располагайся, – улыбаясь, сказал Ване Афанасий, – а я переоденусь в домашнее.

Ваня услышал тяжелую походку мастера, поднимающегося наверх. И легкую поступь его жены, бегущей с тарелками из кухни.

– Вот и чудесно, поужинаем одной семьей, – заулыбалась Глаша, увидев Ваню.

Сын прибежал следом за ней, пытаясь ухватить расписной пояс маминого платья.

– Матюша, не озорничай, – наказала Глаша сыну и принялась накрывать на стол.

Хотя Афанасий мог бы позволить себе прислугу, Глаша хотела вести хозяйство сама. Она справлялась и с уборкой, и с готовкой, при этом за домом держала небольшой огород, кур и корову. С появлением малыша дел у нее прибавилось, поэтому она часто ворчала, как ей трудно. Но каждый раз когда муж предлагал взять помощницу, отказывалась: мол, нечего деньгами сорить.

Маленький Матвей был такой же улыбчивый и добродушный, как отец. Поняв, что мама занята и сердится, он переключился на Ваню.

– Играть, – скомандовал он и указал на игрушку в форме лошадки.

Ваня с радостью согласился и принялся возить мальчика по комнате. Оба весело смеялись: Мотя изображал всадника, а Ваня – лошадь.

– А у тебя есть игрушки? – спросил маленький Матвей, который теперь считал Ваню другом.

– В деревне. Мне дедушка вырезал из дерева зверей.

– А кто твой любимый?

– Олень, – не думая, ответил Ваня и улыбнулся.

– А как его зовут?

– Резвый.

– Ты дашь мне с ним поиграть?

– Если получится забрать их из деревни, где я вырос.

– Хорошо. А пока можешь играть с моими игрушками, – и Матвей показал Ване все свои богатства.

Вскоре спустился Афанасий, и радостный мальчик взобрался на колени отцу. А Глаша как раз заносила в гостиную пирог с ягодами.

За ужином Афанасий рассказал жене о новостях на ярмарке и расспросил об успехах сына. Ваня в основном жевал и слушал. Давно ему не было так тепло и вкусно.

Вернувшись к себе, Ваня долго не мог успокоиться, ведь наутро должно было случиться то, чего он так долго ждал! Он ворочался на соломенном тюфяке и смотрел на звезды в маленькое окошко под потолком, пока наконец не закрыл глаза.

«Давным-давно, белым-бело…»

Ваня осмотрелся и понял, что оказался в уже знакомом месте.

«Полярная звезда. Отец учил ориентироваться по ней в море. Рыбник говорил, чем дальше заплывешь, тем выше она над головой. Значит, я на Северном полюсе?!»

Ваня сделал шаг, снег под босыми ногами приятно хрустнул.

«В прошлый раз я побежал, и ветер сдул меня. Сейчас я пойду медленно», – решил Ваня. Земля была неровной и будто двигалась. «Как большая дрейфующая льдина или огромный корабль». Ваня всматривался в расходящееся во все стороны белоснежное полотно, когда приметил огонек. «Сейчас снова появится замок», – решил он, но ошибся. Неожиданно поднялся снежный вихрь. Ваня на мгновение заслонил глаза рукой и вдруг увидел вдалеке две фигуры. В одной он сразу признал главаря шайки разбойников, той самой, которая напала на обоз по дороге в город. Вторым был погибший молодой парень – Демид. Точно так же, как пару месяцев назад, бандит схватил Демида и поднес нож к его шее. Ваню затрясло:

«Тогда я не смог, побоялся раскрыть себя. Сейчас никто не увидит… Но ведь этот парень надо мной издевался. А что, если я спасу его, а он будет снова смеяться?» – Ваня чувствовал, что злится. На себя за трусость, на обидчика за злые слова.

«Нет, я все равно должен что-то сделать», – решил Ваня и резко выставил руки вперед. Поток изморози, хлынувший из его ладоней, оказался таким мощным, что Ваня не сумел совладать с ним. Он все еще сердился на Демида, и потому не рассчитал свои силы. Ване казалось, что он направлял руки только на разбойника, но потом увидел, что произошло. Перед ним застыли две ледяные фигуры. Ваня с ужасом посмотрел на свои руки и закричал.

От собственного крика он проснулся. Открытые глаза смотрели прямо в окно – светало.

«Значит, это был просто сон. Или нет?» – Ваня снова взглянул на руки. На ладонях застыл ледяной узор.

– Я чудовище, я убил их обоих. Зачем мне эта сила, от которой лишь одно разрушение? – Ваня заплакал. Теплые капли упали на ладони и растопили лед, но Ваня этого не заметил. Он быстро оделся и вышел во двор, чтобы умыться холодной водой.

«Сегодня мастер расскажет мне о своем волшебстве, а я раскрою свое. Он старше и подскажет, как управлять им», – немного успокоившись, решил Ваня.

Вскоре появился Афанасий. Он шел не спеша, сладко потягиваясь, остановился, чтобы погладить прибившуюся к ногам кошку, улыбнулся Ване и сказал:

– Заходи! – Когда Афанасий отворил мастерскую, Ваня чуть ли не вприпрыжку вбежал в помещение.

Афанасий взял небольшую жестяную пластину. «Сейчас он направит на нее руки», – строил догадки Ваня, внимательно следивший за каждым движением мастера. Но Афанасий зачем-то поднес металл к огню – смотри! Ваня наклонился к рукам мастера и увидел, как на металле появился контур снежинки. Но уже через секунду исчез.

– Как вы это делаете? – спросил Ваня.

– Я и сам до конца не понимаю.

– А как вы ловите ее, ну, чтобы она появилась навсегда?

Вместо ответа Афанасий Никодимович снова нагрел пластину и быстро окунул ее в котелок с водой. А потом достал бутылек, напомнивший Ване те, что он раньше видел у Мити, и залил кусок железа какой-то жидкостью. Постепенно на листе жести снова появился морозный узор, такой же, как зимой на окнах.

Ваня от удивления открыл рот.

– Это ваш дар?

Афанасий Никодимович рассмеялся.

– Я скорее любопытен и удачлив. Много лет назад, когда я еще был кузнецом, заметил, что на некоторых металлах при небольшом нагревании появлялись необычные узоры. Но рисунок быстро исчезал, и пластина портилась. Мне стало интересно поймать узор, чтобы оставить его навсегда. Однажды я помог барину, который интересовался науками, а тот в благодарность рассказал мне много интересного о разных, как он это назвал, элементах и веществах. Это он придумал окунать жесть в воду, а потом поливать соляной кислотой, – закончил мастер. Но, поймав непонимающий взгляд Вани, добавил: – Ну, той жидкостью в бутыльке.

Ваня был поражен. Он ожидал увидеть волшебство, схожее с его собственным, но вместо этого словно попал на лекцию к Мите. Брат бы точно сразу понял науку мастера, а Ваня сообразил лишь одно: эти чудеса совсем другие. А значит, он не сможет показать свою силу Афанасию, и ему снова придется таиться.

– Да ты не переживай, парень. Это с первого раза сложно понять, но постепенно ты научишься, – подбодрил Афанасий, увидев, что Ваня расстроен. – Или передумал?

– Нет, я буду вашим учеником, – уверенно ответил Ваня. Он не хотел обижать доброго мастера, открывшему ему самое ценное. Да и пока это была единственная возможность остаться в городе и обеспечить себя.

Весь день мастер объяснял, как ловить морозный узор, и Ваня даже попробовал сделать это сам. Снежинки проявились, но чан с водой оказался слишком далеко – работа пошла на смарку. Афанасий не унывал, подбадривая Ваню и обещая скорый успех. К вечеру Ваня валился с ног от усталости. Он боялся, что еще одного дурного сна он не выдержит, но на этот раз проспал до самого утра.

Хотя секрет Афанасия оказался не таким, как надеялся Ваня, все же, работа в мастерской ему нравилась. Он быстро освоил технику и незаметно внес небольшие изменения. Основная сложность заключалась в том, чтобы вовремя опустить раскаленное железо в ледяную воду, не перегреть металл. Ваня, видя, что кристаллический узор уже достаточно проявился, охлаждал его потоком изморози из своих рук. Так цвет и форма получись еще более похожими на настоящие.

– А как называется это… то, что мы делаем? – однажды спросил у мастера Ваня.

– Я об этом размышлял, но не придумал. Ты что скажешь?

– Как будто морозный узор коснулся жестяного листа.

– Точно, мороз по жести! – обрадовался мастер. – Молодец, парень. А потом посмотрел на Ваню и добавил: – А ты ведь по отцу Морозов, значит, тоже Мороз! Вот потому у тебя так хорошо и выходят шкатулки.

– Точно, – заулыбался Ваня.

– Так и буду звать тебя – Мороз.

Ваня согласился. Ему нравилось чувствовать некоторое родство с морозными узорами на шкатулках. Ведь впервые его сила нашла хоть какое-то применение, пусть ее по-прежнему приходилось скрывать.

Ваня трудился над шкатулками так же усердно, как и мастер, а Афанасий смог больше времени проводить с семьей и заняться торговыми делами.

В последний день лета вместе с обозом пришли вести из дома. Нового адреса Вани деревенские не знали, поэтому передали все через Митю. В большом тюке, который Митя в тот же вечер отнес брату, лежало лоскутное одеяло Марфы Семеновны и деревянная игрушка оленя, которую много лет назад вырезал дед Миша.

«Как она узнала? – удивился Ваня, но брату ничего не сказал. – И лоскутное одеяло новое для меня смастерила. Стало быть, не сердится».

– Есть новости из деревни? – спросил Ваня.

– Есть, – Митя немного замялся, – у отца новый ученик.

Ване вдруг стало тяжело дышать. Он сам бы не смог объяснить, почему, но почувствовал, что ревнует. Но вида не показал и как бы невзначай поинтересовался:

– Да? И кто?

– Евсей.

– Какой? Неужели тот… – Ваня запнулся.

– Да, с которым мы дружили в детстве. И который дразнил меня трусом, – с вызовом ответил Митя, но потом добавил: – Все это в прошлом. Говорят, он стал хорошим моряком. И сам пришел к отцу, когда ты уехал из деревни.

Ваня вспомнил свою последнюю ссору с Рыбником. Нехорошо все вышло, не так он хотел попрощаться с человеком, давшим ему кров и пищу.

– Я передал немного крупы и вещей, которые просила Марфа, – перевел разговор на другую тему Митя, – сказал, что у тебя все хорошо, и обещал, что мы скоро вместе напишем.

– Да, напишем. Я зайду к тебе на неделе.

Митя простился по-городскому, пожав Ване руку. Оставшись один, Ваня принялся рассматривать лоскутное одеяло Марфы. Каждый кусочек ткани отличался от соседнего. Он признал ткань, из которой была сшита его детская распашонка, и ту, в которую Марфа заворачивала им в лес лепешки. Ваня укутался в одеяло и сладко уснул. Все тревоги сразу покинули его и показалось (или нет?), что ветер за окном поет колыбельную из его детства.

В начале осени Афанасий выдал Ване его первый заработок. Для парня из деревни это были большие деньги. Правда, большую часть он спустил на подарки. Митю пришлось долго уговаривать, но все-таки Ваня вручил ему модный жилет, о котором так мечтал брат. Бабушке Марфе, как и хотел, он купил специи и красивый шерстяной платок, дедушке Мише – редкую книгу о животных. Он долго думал, что подарить отцу, и в итоге передал одну из своих шкатулок, которая особенно удалась. «Будет складывать туда карты», – рассудил Ваня, хотя не был уверен, что отец примет его подарок.

Иногда из деревни приходили весточки, чаще всего писал дед Миша под диктовку Марфы. Письма всегда были короткие, сообщающие, что все живы-здоровы. В одном из них говорилось, что Марфа поехала погостить в соседнюю деревню и останется там на всю зиму. Поэтому и дед Миша направляется туда.

Ваня понял, что в эту зиму отец впервые останется совсем один, и ему стало не по себе. Но он тут же вспомнил про нового ученика: в письме дед Миша про него умолчал, но наверняка он поможет Рыбнику.

«Наконец-то у отца будет преемник, о котором мечтал», – немного раздражаясь, подумал Ваня.

Но потом остановил себя. Пусть он сам получил не совсем то, чего хотел, но лучше наставника он не мог бы и пожелать.

«Может быть, бабушка права, и мне нужно разобраться в этом волшебстве самому?», – размышлял Ваня.

И действительно, стал больше времени уделять своему дару. В свободные от работы дни он уходил подальше от города и гулял по лесу. Здесь, вдали ото всех, он мог выпустить силу на волю. И однажды случилось то, что поразило его самого.

Уже наступила зима, когда деревья должны были быть укутаны пушистым снежным одеялом. Но в тот год над городами и лесами кружили сварливые вьюги, будто нарочно разметая снег во все стороны. Ваня заметил, что многие деревья в лесу, словно раздетые, стоят на ветру. Ему стало жаль своих давних приятелей, ведь те всегда укрывали его от дождя, грусти и одиночества. Иван погладил маленькую елочку, и вдруг из его рук заструился пушистый снег, укутав колючие ветки в теплое одеяло. Тогда Ваня направил руки на большую сосну, пожелав укутать и ее, и снега хватило! В тот день он укутал все деревья, которые встретил на пути.

«Удивительно, что снег может согреть, – думал Иван по пути домой. А когда засыпал, решил, что нужно бы побольше узнать у Мити про снег и воду: – Вдруг пригодится».

…

За полгода Ваня в совершенстве овладел мастерством изготовления морозных шкатулок. К следующей ярмарке мастер и ученик подготовили партию товара в три раза больше той, чем Афанасий успевал в одиночку. Купцы, и без того ценившие шкатулки, отметили, что узоры на них стали еще краше – совсем как настоящие, а значит, их удастся дороже продать. Кое-кто спрашивал у мастера, не тревожится ли он, что Мороз может превзойти его в мастерстве. Но Афанасий неизменно отвечал, до конца не понимая, насколько он прав:

– Плох тот учитель, который держит подле себя слабых учеников. Мне с моим повезло, он настоящий волшебник!

Через два года Ваня действительно превзошел учителя и мог бы работать отдельно. Но ему было спокойнее в тени Афанасия. Иван стал частью семьи и очень дорожил этим, больше, чем деньгами и положением.

Слух о чудесных шкатулках Мороза разлетелся по городам, и теперь уже купцы намерено приезжали к Афанасию и его ученику, чтобы заказать их первыми. Предприимчивая Глаша настояла на открытии собственной лавочки, и дела у мужчин пошли еще лучше. Ведь теперь они не зависели от ярмарки, и торговля шла весь год. К помещению, в котором находилась мастерская, пристроили дополнительную широкую залу, где и организовали лавочку. Афанасий предлагал Ване отстроить себе отдельную избу, но Ваня выбрал свой уютный чердак. Единственное, что он изменил на нем – сделал выход прямо из окна на крышу. И теперь мог сидеть на пристроенной нише, походившей на нос корабля, даже в мороз, и ловить ртом снежинки.

Афанасий с Глашей переглядывались и тихонько посмеивались над Морозом между собой:

– Чудной он парень. Но хороший.