Текст книги "Дед Мороз. Путь Волшебника"

Глава Шестая: Новое чувство

Четыре лета минуло с тех пор, как Ваня приехал в город. Отгремела очередная ярмарка, незаметно подкралась осень, а за ней и долгожданная зима – любимое время года Вани.

Каждое утро он спускался с чердака и брался за лопату: Глаша поручила ему чистить двор от снега. Делал это Ваня с большой охотой и иногда успевал еще и слепить снеговика для малыша Матвея. Потом он относил новые шкатулки и сундуки из мастерской в лавку и готовился ко встрече покупателей. Вскоре его сменял Афанасий, а он шел на кухню: Глаша всегда оставляла для него завтрак.

На обратном пути в мастерскую Ваня видел, как местная детвора собиралась всей гурьбой. Ему предстояло начать работу, а ребятам построить на площади крепость и играть в снежки стенка на стенку. В выходные дни и взрослые иногда присоединялись к этой веселой возне.

Ваня обожал зимние забавы, но в родной деревне после случая с соседским мальчишкой играть его не звали. В городе он был человеком новым, и никто не шептался за его спиной. «Ученик уважаемого человека, брат-трудяга в городе работает», – вот и все, что было про него известно. Сначала Ваня опасался присоединяться к всеобщему веселью, но потом искреннее желание все же одержало верх. Он начал играть с детворой и быстро стал своим. Его всегда ждали и зазывали в команду.

Однажды, играя крепость на крепость, он заметил девушку, которую не видел тут раньше. Она звонко смеялась, зеленые глаза ее искрились от радости, а темные волосы выбились из-под яркого платка.

«Словно цветок на снегу», – подумал Ваня и так засмотрелся, что проворонил снежок, который бойкая красавица запустила прямо в него… И, конечно, не успел увернуться. Снежок угодил прямо ему в нос. Было больно и немного досадно, и он поспешил выйти из игры.

Когда на следующее утро незнакомка появилась у ворот их дома, Ваня работал в мастерской. Афанасий Никодимович немного удивился. Он, хоть и был знаком с девушкой, но совсем не ожидал, что она сама пожалует. Когда же она спросила его об ученике, Афанасий и вовсе растерялся, но виду не подал.

В лавку из мастерской можно было попасть двумя способами. Или выйдя во двор, а потом зайдя в парадную дверь на улице. Или через небольшую потайную, расположенную за полками. Афанасий воспользовался вторым вариантом и позвал Ваню:

– Мороз, тут к тебе гости.

– Митя? Я сейчас.

Ученик забежал в лавку с засученными рукавами в одной нижней рубахе.

– Здравствуй! – бойко поздоровалась девушка.

Ваня застыл от удивления и какого-то нового чувства. Он не мог оторвать глаз от гостьи, вблизи она показалась ему еще прекраснее.

– Ты чего язык проглотил? – толкнул его в плечо Афанасий. – К тебе Василиса Даниловна пожаловала.

– Василиса, – повторил Ваня.

– Мы с Иваном немного знакомы, вчера в снежки играли. Но нас еще не представили, – объяснила наконец мастеру Василиса.

– Ах вот оно что. Так это мы мигом, – улыбаясь, начал Афанасий, – Ваня, знакомься, это Василиса Даниловна, дочь купца Данилы Егоровича и племянница Ольги Егоровны. Ну, той, которая сиротские дома держит, – пояснил он Ване. – Василиса Даниловна, а это ученик мой – Иван Морозов. Хороший парень, даровитый.

– Извини за нос, я случайно, – Василиса улыбнулась Ване. – Мир? – и девушка протянула ему руку.

Ваня очнулся от забытья и взял протянутую руку. Она показалась ему такой маленькой и хрупкой, что он зачем-то накрыл ее сверху своей второй. Василиса руки не одернула, но залилась румянцем.

– Я потому и пришла, чтобы извиниться за свой бросок, – обратилась она уже к Афанасию, – ну, и шкатулки посмотреть.

Ваня этого не знал, но после его быстрого исчезновения накануне Василиса выяснила у местных ребят, что ее мишень зовут Иваном, и он ученик Афанасия Никодимовича. Василиса любила украшения и собирала красивые вещицы. Вечером по пути домой она прошла мимо лавочки, на которую указала детвора, и была поражена. Она впервые видела шкатулки, покрытые настоящими морозными узорами.

«Неужели их сделал этот мальчишка?» – подумала Василиса.

Когда они играли в снежки, Ваня показался ей совсем юным, и ее поразило, что он может сделать что-то столь прекрасное. Василиса была любопытна, и к тому же большую часть времени скучала. Почти всю жизнь она прожила в небольшом городке неподалеку от А-нгельска. Но в эту зиму отец по срочным делам отправился в столицу, а тетке непременно нужно было в А-нгельск, где она содержала несколько сиротских домов. Василисе пришлось сопровождать ее. Отец тоже решил, что это хорошая возможность. Василисе недавно исполнилось восемнадцать, а в большом городе и женихов побольше. К ней уже наведывались местные кавалеры, но показались ей жутко утомительными. Один зачем-то притащил ей огромную рыбу, которую, по его словам, выловили и закоптили его слуги. Тетушка объяснила, что это вроде как местная традиция: хвастаться, чей коптильный рецепт лучше. Но рыбища эта воняла так, что по всему дому еще несколько дней стоял смрад, сколько Василиса ни проветривала комнаты. Другой повел ее на корабль и принялся показывать, как ловко он дает указания команде. Будто ей не хватило рассказов отца, который вечно пропадал в море. А третий, вроде приятный парень, но вырядился ради нее в новый кафтан и сапоги, и от этого чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что и поговорить с ним было не о чем. И самое главное, все они общались с ней, как с какой-то красивой куклой, совсем не интересуясь, о чем она думает и что чувствует. Хотя в последнем она немного лукавила, ведь восхищение ее красотой девушке даже льстило.

Когда этим утром ее тетка ушла по делам, Василиса первым делом достала из сундука новый платок, подаренный отцом и ждавший особого случая, и отправилась знакомиться с Ваней. Уже подходя к нужному дому, она немного заволновалась: «Что я скажу ему? Узнает ли он меня?» – и вздохнула с облегчением, когда увидела за прилавком дружелюбного Афанасия. Мастер заходил к ним сразу по приезде в город и, судя по всему, был дружен с ее тетей. Василиса уже думала просто купить шкатулку и уйти, но все-таки решилась спросить об ученике мастера.

Издалека Ваня показался ей совсем мальчишкой, теперь же она рассмотрела в нем высокого широкоплечего парня.

«Красивый. И глаза так удивительно светятся», – размышляла Василиса, пока Афанасий знакомил их.

А потом Ваня взял ее руку.

«Приятно», – решила она, хоть и обратила внимание на его нестриженые ногти.

Шкатулку Василиса все-таки купила: не уходить же с пустыми руками. Пока она ходила от полки к полке и выбирала, Ваня украдкой ею любовался. Он много раз чувствовал внутри холод, но жар – впервые.

Когда Василиса ушла, Афанасий Никодимович сказал:

– Красивая, на мать похожа, жаль ее.

– Жаль? – повторил Ваня, смотря вслед девушке.

– Да, эту историю весь город знает. Ты просто тут не очень давно, и не было повода рассказать.

И Афанасий Никодимович поведал Ване о судьбе Василисы. Посетителей в то утро было немного, так что историю не пришлось прерывать слишком часто.

Отец Василисы, Данила, родился в семье разнорабочего. С раннего детства помогал отцу и с завистью смотрел на богатые дома. Ему хотелось вытащить семью из нищеты, и однажды выпала возможность сделать это. У телеги зажиточного барина Захара прохудилось колесо, и ее хозяин с многочисленной поклажей застрял на дороге, не доехав до города. Данила поутру бегал в лес за растопкой и на обратном пути увидел поваленную телегу. Он вызвался помочь, быстро сбегал за отцом, и они подсобили с починкой. Богатому барину понравился расторопный мальчуган, и когда несколькими днями после понадобился посыльный, он нанял Данилу. Сначала поручения были небольшими, но Данила показал себя старательным и любопытным. Поэтому хозяин принялся обучать его грамоте. Подумал, вдруг из парня еще больше толку так выйдет. Для Данилы это была возможность, в которую он вцепился и вкладывал все силы. Он учился ночами, был покладистым и благодарным. А однажды, помогая барину на ярмарке, проявил смекалку в торговле. С тех пор Данилу стали посвящать почти во все дела хозяина, а сам он стал купцом при влиятельном господине.

Шли годы, единственная наследница барина росла девушкой, не привлекавшей женихов. Тех, кто был готов простить отсутствие девичьей красы ради богатого наследства, отпугивал скверный характер Агафьи Захаровны. Наследница с юных лет просила величать себя по имени и отчеству, была резка с редкими гостями.

Данила вырос в их доме и на ее глазах превратился в привлекательного юношу. В детстве Агаша вначале задирала его, но он всегда оставался любезен. Поэтому вскоре девушка привыкла и даже иногда была ласкова. Идея женить Данилу на своей дочери пришла барину Захару от отчаяния. Не мог он оставить в девках единственную дочь, да и дела хотелось передать в достойные руки. А Данила был его любимчиком.

– Откуда я это знаю? – решил объяснить Афанасий Никодимович, хотя Ваня его и не спрашивал. – Я в ту пору мальчишкой отцу помогал. А старый барин часто заказывал у нас то одно, то другое. Между делом видел и слышал я многое. И разговор тот Данилы с барином тоже слышал.

И Афанасий Никодимович вернулся к рассказу.

– Захар Игнатьевич сам, бишь, предложил Даниле свою дочку в жены. И объяснил, что только ему доверить может самое ценное. Что уж он имел в виду, Агафью или дела торговые, одному ему известно. Данила согласился, только сказал, что хочет вначале словом обмолвиться с девушкой, узнать, не против ли она. Конечно, будет она против! Агаша уж давно на Данилу засматривалась. Высокий, статный, многим девкам мил был. Вот только что не знатного роду, но влиятельный папенька мог и этот вопрос уладить. Про разговор их не знаю, да только вскоре свадебку сыграли. А потом и детки пошли. Жили они хорошо, спокойно. Данила много работал, Агафья Захаровна детьми занималась. И вот однажды, уже как не стало старого барина, уплыл Данила далеко в южные моря. А вернулся не один, а с девушкой, Тамарой звали. Приехал, в ноги Агафье Захаровне кланялся, прощения просил, что вот, мол, полюбил на чужбине другую. Барыня развода не дала, и пришлось Даниле с новой женой незаконно жить. Оказалось, что молодая-то на сносях. Дочка у них родилась – Василиса. Хорошая девчушка, смешливая. Мать ее любила сильно, но все время по родным краям тосковала. Плохо ей было тут, Агафья Захаровна-то почти всех против нее настроила. Хорошо, сестра Данилы, Ольга, помогала. А потом Тамары не стало, – говоря это, Афанасий закряхтел и потер глаза, – заболела она чем-то непонятным, зачахла за пару недель. А Данила, как назло, снова за море отлучился. Так осталась Василиса без мамы, хорошо, что Ольга, сестра-то Данилы, рядом была. Она потом и самого Данилу выхаживала, когда вернулся в город. Как же он убивался! Вроде взрослый мужик, а плакал, как мальчишка. Команда его каждый день у дома дежурила, по поручениям Ольги бегали и с Василисой помогали. Одна эта девочка Данилу с того света и вытащила, а то все к Тамаре своей рвался. Но Ольга его убедила, что одна не поставит ребенка на ноги. Данила оправился, да только изменился сильно, будто свет из него ушел… Василиса с теткой сначала тут, в городе, жили, а потом уехали в соседний, подальше от любопытных глаз и тяжелых воспоминаний. Ольга часто наведывалась, а вот Василиса впервые. Девка-то красавица выросла, вся в мать! – закончил свой рассказ Афанасий.

Ваня слушал внимательно и не стал задавать вопросов, но решил про себя, что девушка эта не так проста и беззаботна, как ему показалось вначале. Он не знал, увидит ли Василису еще, но никак не мог перестать думать о ней.

К его удаче, Глаша засобиралась навестить свою благодетельницу Ольгу, тетку Василисы.

– Мы все приглашены, – сообщила она Ване.

– Но я никогда не бывал на приемах, лучше дома останусь, – вначале сопротивлялся Ваня.

Но Глаша успокоила:

– Ольга сама выросла в простой семье. Это уже потом, когда Данила женился на барской дочке, она стала богатой. Но говорят, что она с тех пор и не изменилась особо, разве что грамоте обучилась да книжки постоянно читает.

– Прямо как мой брат, они бы, наверное, нашли, о чем потолковать. А мне Митя хоть и много рассказывает, да все равно конфужусь, как надо что обсудить.

Глаша засмеялась:

– Конфузится он! Да, ладно-ладно, не хмурь лоб. Василису развлечешь, пока мы с хозяйкой о своем потолкуем.

Желание увидеть Василису пересилило страх, и Ваня согласился. Но при условии, что Глаша поможет выбрать новый нарядный кафтан и усмирит его непослушную шевелюру. На том и порешили.

– Парню уж восемнадцать стукнуло, кровь в жилах бурлит, а он все дома сидит, – поделилась Глаша с мужем в тот вечер.

– У меня и сейчас бурлит, когда ты рядом, – ответил Афанасий и обнял жену.

– Он будто таит что-то и прячется от людей, – продолжала Глаша. – Даже нам не все говорит.

– Я не замечал. Думаешь, дурное что-то?

– Вряд ли дурное, парень-то хороший, – задумчиво ответила Глаша.

– Мне мужики из Ваниной деревни сказали, что он сбежал после ссоры с отцом. Не хотел тот его отпускать в город. Нехорошо они расстались. В этом-то и печаль Ванина, – предположил Афанасий, зевая.

– Время покажет, – решила мудрая не по годам Глаша.

На следующий день закрыли лавочку пораньше и отправились в гости. Морозы стояли крепкие, поэтому, чтобы малыш не озяб по дороге, Ольга прислала кучера с телегой. Глаша ради такого случая надела новое красное платье и была особенно хороша. Афанасий не спускал влюбленных глаз с жены. Сам он тоже оделся на прием во все лучшее и даже завязал галстук. Для Вани Глаша раздобыла синий бархатный кафтан, который ему очень шел, но Ваня чувствовал, будто его обрядили в чужую шкуру. Непослушную шевелюру долго расчесывали и, наконец, уложили «прилично», как выразилась Глаша. Ваня побрился и подстриг ногти – его было не узнать!

Когда телега остановилась, Ваня удивился. Он ожидал, что Василиса живет по меньшей мере в усадьбе. Но их встретило довольно скромное жилище. Сам дом был большой, трехэтажный, но из некрашеного дерева. Да и во дворе все было организовано по-простому. Афанасий Никодимович объяснил, что Ольга старается не выпячиваться и лишний раз не сердить законную супругу Данилы. Вот та живет в самом центре города в поистине королевских хоромах!

Внутри дом, тем не менее, оказался светлым и уютным. Уже из прихожей Ваня почувствовал чудесный аромат, который при появлении хозяйки дома усилился.

«Должно быть, духи, которые на ярмарке продают. Но такого аромата там не было. Будто свежесть летнего утра, и как такое возможно? Чудеса!» – думал Ваня, пока Ольга обнималась с Глашей и тискала малыша.

Ваня уже несколько раз слышал про Ольгу из рассказов и теперь смог увидеть ее сам. Тетка Василисы оказалась ростом почти с Глашу, да только тоненькая, как спичка, с длинными русыми волосами, заплетенными в косу. Ваня подумал, что она, пожалуй, ровесница Мити или немного старше. Держалась женщина уверенной хозяйкой дома, но при этом дружелюбно.

«Будто богиня с неба спустилась, и не скажешь, что из простой семьи», – подумал Ваня.

– Здравствуй, Иван, – Ольга уверенно протянула ему руку, – наслышана про тебя и рада знакомству.

«По-мужски руку дает. Такая сила в такой хрупкой девушке», – заметил Ваня.

– Племянница показала твою шкатулку, чудесная вещица.

– Спасибо. Это все Афанасий Никодимович и его наука.

– Не слушайте его, Ольга Егоровна, у парня дар, уже меня переплюнул, только все стесняется, – вмешался Афанасий.

– Что ж, скромность – похвальное качество для одаренного человека. Значит, успех не ослепит его, – ответила Ольга, глядя на Ивана. – Я слышала, ты вырос в деревне в семье моряка? Брат мой говорит, что тот, кто однажды побывает в море, уже не сможет полюбить что-то больше этого.

– Мой отец… мой приемный отец согласился бы с этим, – Ваня старался произвести хорошее впечатление, но не понимал, правильно ли отвечает.

– Ох, Оля, прости, я, как всегда, с опозданием, – в гостиную вбежала запыхавшаяся Василиса.

Ваня снова почувствовал жар в груди, в этот раз он стал еще сильнее.

До этого он видел Василису в шубке и платке, сегодня девушка вышла к гостям в изумрудном платье с глубоким декольте. Ольга неодобрительно посмотрела на племянницу. А Ваня не мог отвести глаз, и от смущения позабыл все, что собирался сказать Василисе.

– Пойдемте в гостиную, – пригласила Ольга.

Они отправились в просторное помещение на первом этаже. У камина, в котором потрескивали поленья, приветливо стояли три кресла. Афанасий сразу развалился в одном из них: он явно бывал здесь много раз и чувствовал себя, как дома. Стол располагался около окна и был покрыт белоснежной скатертью. На столе стояли свечи в красивых кованых подсвечниках, а вот посуда была совсем простая. Позже Ваня узнал, что ее для Ольги сделали воспитанники сиротских домов, которые теперь стали гончарами. На стене висели картины, некоторые выполненные очень искусно, а другие – совсем по-детски. В одной из них Ваня узнал ту, над которой почти полгода трудилась Глаша. Это сразу вызвало еще большую симпатию к Ольге.

Пока Глаша без умолку рассказывала своей благодетельнице о сыне и важных городских событиях, Василиса решила занять молодого гостя и повела его в библиотеку.

Библиотека занимала весь третий этаж. Тут тоже был устроен камин с креслами, но Ване больше всего понравились оконные ниши. Подоконники были широкими, обитыми материей, напоминавшей ковер, и на каждом лежали еще и подушки. Ваня сразу подумал, как здорово все устроено. Сидя на таком подоконнике, можно и почитать, и на небо посмотреть.

– Большая часть книг тут Олины. Некоторые она и меня заставила прочитать. А ты умеешь читать?

– Немного. Меня брат научил, он в городе писарем работает.

– Это ты у него кафтан взял? – с усмешкой спросила Василиса.

– Нет, Глаша его для меня нашла, – смутился Ваня. – Я не хотел, чтобы вы подумали, что я какой-то… – Ваня пытался подобрать не очень грубое слово.

– Оборванец? – невозмутимо предположила Василиса.

– Вы надо мной потешаетесь? – резко спросил Ваня, глядя прямо на нее. – Если так, то я сейчас же уйду.

– Ладно, не сердись, – примирительно сказала Василиса. – Со мной бывает такое, вроде и не хочу, но веду себя дурно.

– Понимаю, и со мной бывает.

– Да? Расскажи.

«Как же ей рассказать, чтобы не сказать лишнего? Ведь все такие истории заканчиваются волшебством», – размышлял Ваня.

– Ладно. Не хочешь – не надо. Просто расскажи о себе, – требовательно сказала Василиса.

«Про шкатулки нельзя, и про чудеса нельзя», – снова растерялся Ваня. Но Василиса уже нетерпеливо топала ножкой и со скучающим видом смотрела в окно, поэтому Ваня сказал первое, что пришло в голову:

– До приезда в город я жил в деревне. С детства рыбачил, потом построил свою первую лодку, ходил в море на корабле.

– И рыбу коптил? – с непонятной Ване усмешкой спросила Василиса.

– Да, бывало.

«Еще один, – вспомнив своих кавалеров, подумала Василиса, – и в кафтан вырядился. А мне показалось, что в нем есть что-то особенное».

– А почему ты уехал из деревни?

Ваня снова замялся: как объяснишь? Но все же рассказал, как было дело, умолчав некоторые подробности.

– И ты бросил все и просто пришел к Афанасию? – удивилась Василиса.

– Да, – уверенно ответил Ваня. Ему так хотелось подойти к Василисе поближе, снова взять ее за руку, а лучше обнять. Жар разливался теперь уже по всему его телу.

– Я никогда ничего так сильно не хотела, – неожиданно поняла Василиса.

«Теперь я хочу уже не этого, а закружить тебя в белоснежном вихре и унести подальше ото всех… Где жили мы судьбой одной», – Ваня не мог больше сдерживать нахлынувшие чувства, кисти рук сами собой начали двигаться…

Василиса этого не заметила, она смотрела в окно. Вдруг ее глаза округлились от удивления.

– Снег, снег пошел! Снежинки такие огромные и пушистые, и будто танцуют. Первый раз такое вижу, – она, совсем как девчонка, схватила Ваню за руку, – ой, у тебя руки такие холодные.

Тут Ваня опомнился и понял, что произошло. Еще чуть-чуть, и снегопад начался бы прямо в библиотеке, что бы тогда сказала Василиса? Ваня одернул руку и подошел к камину.

«Она никогда не поймет, не примет. Размечтался, болван», – ругал себя Ваня.

«Грубиян, – решила Василиса, – жаль, только время потратила».

От неловкого молчания Ваню и Василису спас пришедший лакей: пора было спускаться к ужину.

Немного отдохнувший Афанасий теперь с радостью накинулся на еду. Малыш сидел на коленях у Глаши и пробовал все из маминой тарелки. Ольга почти не притронулась к еде, наблюдая за неожиданно притихшей Валисилой. Их с Ваней посадили рядом, но они лишь изредка перекидывались парой слов и смущались. После ужина Глаша обещала своей благодетельнице заглядывать почаще, и гости отправились домой.

Когда девушки остались вдвоем, Ольга спросила племянницу:

– Почему ты так переменилась?

– У нас вышел с Иваном странный разговор в библиотеке. Он рассказал, как с детства мечтал уехать в город и попасть в ученики к мастеру. И, хотя отец не поддержал его, он все равно добился своего. Я поняла, что ничего так сильно в жизни не хотела.

– Да, Иван необычный юноша.

– Хм, такой же как остальные, – презрительно фыркнула Василиса, – и он сразу начал про рыбу и корабли. Молчал и пялился вместо того, чтобы поговорить со мной.

– В этом ты сама, дорогая моя, виновата, – серьезно ответила ей Ольга, – конечно, юноша будет смотреть, если ты все выставила напоказ.

– Ох, Оля, вечно ты за свое, мне, что ли, в мешке теперь ходить? – Василиса чмокнула тетку и побежала наверх. – Спокойной ночи, Оленька.

Уже у себя в комнате, сняв яркий наряд и оставшись в простой ночной сорочке, которую носила еще ее мама, Василиса подумала:

– А все-таки откуда взялся тот снегопад и почему он так быстро закончился? И почему Ваня так резко одернул руки, хотя в мастерской сам не хотел их отпускать?..

…Ване не хотелось идти на чердак, поэтому он сидел на крыльце мастерской.

– Ты хоть обуйся, замерзнешь! – отеческим тоном сказал Афанасий. – Глаша дома курить не разрешает, вот и выгнала на улицу. А ты и правда Мороз, даже на снегу не мерзнешь!

Ваня не ответил.

– Ты чего хмурый? – Афанасий закурил трубку и теперь ему хотелось пообщаться. Ваня не знал, с кем еще обсудить то, что происходит внутри. Все время сдержанный Митя не поймет, а бабушка Марфа с дедом Мишей – далеко. Ваня не рассказал Афанасию свой главный секрет, но во всем остальном доверял ему безоговорочно. Поэтому решил поделиться своим новым чувством:

– Я думал о Василисе. С первой нашей встречи что-то внутри тянется к ней. Сегодня она была так близко. Но я знаю, что не пара ей. Она богата, а я…

– А ты скоро тоже будешь богат, – перебил его Афанасий. – Мы много заработали в этом году, а ты еще так молод, и все впереди.

– Но она так красива и может очаровать любого, – грустно сказал Ваня.

– Эх, брат, зеленый ты еще. Ты пойми, если и ты ей по душе, то любовь всегда дорогу найдет, – ответил Афанасий и потрепал парня по голове. – Я это точно знаю, потому как с Глашей все вышло, – и Афанасий принялся рассказывать: – Лет десять, значит, назад, когда я еще кузнецом был, пришел помогать в отстроенный Ольгой сиротский дом. Не знаю уж, что меня туда потянуло. До этого думал, какой с меня толк, денег у самого не водится. Но хотелось мне что-то для детишек сделать. Ольга меня лично приняла и предложила стать учителем. А это я запросто, и хату построить могу, и игрушку сколотить, все же с детства своими руками. Так вот, занимался я с мальчишками, у девочек свои отдельные занятия были. Но однажды заметил я, что один какой-то уж больно странный. Подловил его, а оказалось, что это и не мальчишка вовсе, а Глаша.

– Наша Глаша? – удивился Ваня.

– Представь себе. Нарядилась в мальчишеский костюм и ходила. Впрочем, и сейчас так делает, но уж с парнем ее теперь не перепутаешь, – засмеялся Афанасий.

– И что же ты, влюбился?

– Какое, она же ребенок совсем была тогда! Я иногда ей вещицы симпатичные приносил и сладости. А однажды она меня попросила с женой познакомить. Я-то в ту пору и не думал об этом. Ну, как не думал, хотелось, конечно, сам понимаешь. Но не было у меня за душой ни гроша. Сначала решил, что встану на ноги, а уж потом женюсь. Но все не выходило у меня. Я Глаше и сказал, что старый уж буду, когда на свадьбу заработаю, а привести жену в худую избу и морить голодом совесть не позволяет. А кто же за старого пойдет? А Глаша мне так серьезно и отвечает, что она бы пошла, да только вырасти ей надо. Поговорили и забыли. Через пару лет повстречался мне тот ученый, что со шкатулками помог, и стали налаживаться у меня дела. Весь в работе я был, сидел в мастерской целыми днями. В сиротский дом времени ходить не было, но я всегда ребятам гостинцы посылал и непременно что-то для Глаши. Когда уж дела в гору пошли, решил я их навестить. Прихожу, значит, а мои прежние знакомые – совсем взрослые. А Глаша из девочки превратилась в прекрасную девушку. Мне в ту пору уж тридцать стукнуло, а ей восемнадцать.

– Ну, тогда уж влюбился? – спросил Ваня.

– Ага, сразу!

– И как же признался?

– Да как, не спал всю ночь, думал, что если не предложу ей, так всю жизнь потом жалеть буду. А наутро пришел и вывалил все. Что, мол, мне теперь есть, чем кормить жену, только жены нет, а она-то уже выросла. И если не противен я ей, то, значит, буду носить на руках, холить и лелеять до конца жизни.

– А она что?

– Накинулась на меня и давай целовать. Сказала, что думала, что самой придется в невесты напрашиваться. А потом вместе к Ольге пошли, чтобы благословила. Родителей-то у Глаши нет. Ольга сказала, что я хороший человек, и пожелала нам жить дружно. У меня камень с души упал. Я боялся, что она будет против. Сама ведь она не замужем, и я не знал, как она к этому делу отнесется.

– А почему Ольга не замужем? Она же такая красивая, как с картины.

– А кто ж ее знает. Я и сам диву даюсь. Сватались к ней многие, как Данила ее в свет вывел, но она сначала в столицу уехала учиться, а потом была при Тамаре с Василисой.

Рассказ Афанасия не очень успокоил Ваню. Ольга одобрила выбор Глаши, но Василиса – другое дело. А еще не ясно, нравится ли он самой Василисе. Он так много хотел сказать сегодня в библиотеке, и уже вроде разговор у них заладился, когда он нечаянно устроил снегопад, а потом резко одернул руки.

«Надо будет сходить к ней завтра и извиниться», – решил Ваня, засыпая.

И действительно, на следующий день вместо обеда отправился к уже знакомому дому. Подходя к воротам, он услышал смех Василисы и увидел роскошную карету во дворе.

– Василиса Даниловна, поедемте кататься? – сказал незнакомый Ване юноша, одетый даже роскошнее, чем его брат.

– А вы не приметесь снова про рыбу рассказывать? – засмеялась Василиса.

– Обещаю!

Василиса вспорхнула в открытую дверцу кареты, не заметив Ваню. А он так и остался стоять один.

Работа в тот день никак не шла, и он отпросился у Афанасия прогуляться в лесу. Мастер уже знал эту привычку Вани, поэтому особо не удивился. И сразу отпустил его, тем более, что ученик редко отдыхал.

Если в деревне Ваня оказывался в лесу уже через десять минут после выхода из избы, тут это занимало около часа ходьбы. Город А-нгельск с каждым годом разрастался: строили новые дома и избы. Много леса уходило на строительство кораблей, которое с недавних пор вовсю развернулось в городе. Лес постепенно редел, но все равно А-нгельск пока еще окружала бескрайняя тайга. Под кровом многовековых сосен, елей и пихт Ване сразу становилось спокойно.

Сейчас он вспомнил о бабушке Марфе и дедушке Мише. Прошлым летом Ваня почти было собрался с духом, чтобы съездить в родную деревню и навестить их. Но им с Митей пришло письмо, в котором говорилось:

«Отправляемся с Марфой в путешествие по северным землям. Меня новые места зовут, а Марфа сказки и легенды собирать. С юности мечтали о таком „медовом“ месяце. Теперь уж, когда все дети и внуки взрослые, пора и о себе подумать».

Дед Миша иногда присылал им весточки, но каждый раз из разных мест – даже ответ не написать. А сейчас Ване бы очень пригодилась мудрость Марфы и умение деда даже в самом темном лесу находить поляну, залитую солнечным светом. И лучший друг далеко…

«А что, если позвать его? Услышит? Придет? – подумал Ваня. – Вряд ли, далеко», – но все-таки издал их с Резвым условный сигнал.

Ваня бродил по лесу несколько часов, но олень не появился. Тогда он решил просто ждать, сел, облокотившись о дерево, и начал напевать себе под нос:

Давным-давно,

Белым-бело

Стелился снег

Тропой витой.

Он укрывал

Тот дивный сад,

Где жили мы

Судьбой одной.

Теперь он знал, что поет о Василисе. Да только, видно, не суждено им быть вместе. Ваня тяжело вздохнул, закрыл глаза и почувствовал, как кто-то лизнул его в нос. Нет, это был не Резвый – его окружили белки и зайцы, самый отважный и лизнул его. Ваня, рассмеялся.

– Резвый не успел, но прислал вас?

Его новые пушистые друзья не ответили, но уже без опаски расположились совсем рядом, позволяя потрепать себя по голове и почесать за ухом.

– Спасибо! – поблагодарил он их. – В следующий раз гостинцев вам принесу.

По пути домой он уже не чувствовал себя таким одиноким. Думать о Василисе он не перестал, но решил, что будет просто любоваться ею со стороны и, возможно, однажды и она станет его другом.