Текст книги "В стране водяных"
Автор книги: Рюноскэ Акутагава
Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
Залы храма тоже были громадны. Между коринфскими колоннами во множестве бродили молящиеся. Все они, как и мы с Раппом, казались здесь совсем крошечными. Вскоре мы повстречались с согбенным пожилым каппой. Рапп, склонив голову, почтительно заговорил с ним:
– Весьма рад видеть вас в добром здравии, почтенный настоятель.
Старец тоже отвесил нам поклон и так же учтиво отозвался:
– Если не ошибаюсь, господин Рапп? Надеюсь, вы тоже… – Тут он, видимо, обнаружил, что у Раппа сгнил клюв, и запнулся. – Э-э… Да. Во всяком случае, я надеюсь, что вы не очень страдаете. Чему обязан?..
– Я привёл в храм вот этого господина, – сказал Рапп. – Как вам, вероятно, уже известно, этот господин…
И Рапп принялся пространно рассказывать обо мне. Кажется, этими своими объяснениями он старался, помимо всего прочего, дать понять старцу, что от посещения храма в последнее время его отвлекали сугубо важные обстоятельства.
– И вот, кстати, я хотел бы вас попросить показать этому господину храм.
Милостиво улыбаясь, настоятель поздоровался со мною, а затем молча повёл нас к алтарю в передней части зала.
– Я с удовольствием покажу вам всё, – заговорил он, – но боюсь, что не смогу быть вам особенно полезен. Мы, верующие, поклоняемся «древу жизни», которое находится здесь, в алтаре. Как изволите видеть, на «древе жизни» зреют золотые и зелёные плоды. Золотые плоды именуются «плодами добра», а зелёные – «плодами зла»…
Я слушал его, и мне становилось невыносимо скучно. Любезные объяснения настоятеля звучали как старая, заезженная притча. Разумеется, я делал вид, что стараюсь не пропустить ни единого слова, но при этом не забывал время от времени украдкой озираться, чтобы разглядеть внутреннее устройство храма.
Коринфские колонны, готические своды, мозаичный мавританский пол, молитвенные столики в модернистском стиле – всё это вместе создавало впечатление какой-то странной варварской красоты. Больше всего внимание моё привлекали каменные бюсты, установленные в нишах по сторонам алтаря. Мне почему-то казалось, что мне знакомы эти изображения. И я не ошибся. Закончив объяснения относительно «древа жизни», согбенный настоятель подвёл меня и Раппа к первой справа нише и сказал, указывая на бюст:
– Вот один из наших святых – Стриндберг, выступавший против всех. Считается, что этот святой много и долго страдал, а затем нашёл спасение в философии Сведенборга. Но в действительности он не спасся. Как и мы, он исповедовал «религию жизни». Вернее, ему пришлось исповедовать эту религию. Возьмите хотя бы «Легенды», которые оставил нам этот святой. В них он сам признаётся, что покушался на свою жизнь.
Мне стало тоскливо, и я обратил взгляд на следующую нишу. В следующей нише был установлен бюст густоусого немца.
– А это Ницше, бард Заратустры. Этому святому пришлось спасаться от сверхчеловека, которого он сам же и создал. Впрочем, спастись он не смог и сошёл с ума. Если бы он не сошёл с ума, попасть в святые ему, возможно, и не удалось бы…
Настоятель немного помолчал и подвёл нас к третьей нише.
– Третьим святым является у нас Толстой. Этот святой изводил себя больше всех. Дело в том, что по происхождению он был аристократом и терпеть не мог выставлять свои страдания перед любопытствующей толпой. Этот святой всё силился поверить в Христа, в которого поверить, конечно, невозможно. А ведь ему случалось даже публично объявлять, что он верит. И вот на склоне лет ему стало невмочь быть трагическим лжецом. Известно ведь, что и этот святой испытывал иногда ужас перед перекладиной на потолке своего кабинета. Но самоубийцей он так и не стал – это видно хотя бы из того, что его сделали святым.
В четвёртой нише красовался бюст японца. Разглядев лицо этого японца и узнав его, я, как и следовало ожидать, ощутил грусть.
– Это Куникида Доппо, – сказал настоятель. – Поэт, до конца понявший душу рабочего, погибшего под колёсами поезда. Думаю, говорить вам о нём что-либо ещё не имеет смысла. Поглядите на пятую нишу…
– Это Вагнер?
– Да. Революционер, являвшийся другом короля. Святой Вагнер на склоне лет читал даже застольные молитвы. И всё же он был скорее последователем «религии жизни», чем христианином. Из писем, оставшихся после Вагнера, явствует, что мирские страдания не раз подводили этого святого к мысли о смерти.
Настоятель всё ещё говорил о Вагнере, когда мы остановились перед шестой нишей.
– А это друг святого Стриндберга, француз-художник. Он бросил свою многодетную жену и взял себе четырнадцатилетнюю таитянку. В широких жилах этого святого текла кровь моряка. Но взгляните на его губы. Они изъедены мышьяком или чем-то вроде этого. Что же касается седьмой ниши… Но вы, кажется, уже утомились. Извольте пройти сюда.
Я действительно устал. Вслед за настоятелем я и Рапп прошли по коридору, пронизанному ароматом благовоний, и очутились в какой-то комнате. Комната была мала, в углу возвышалась чёрная статуя Венеры, у ног статуи лежала кисть винограда. Я ожидал увидеть строгую монашескую келью безо всяких украшений и был несколько смущён. Видимо, настоятель почувствовал моё недоумение. Прежде чем предложить нам сесть, он сказал с состраданием:
– Не забывайте, пожалуйста, что наша религия – это «религия жизни». Ведь наш бог… наше «древо жизни» учит: «Живите вовсю». Да, господин Рапп, вы уже показывали этому господину наше Священное Писание?
– Нет, – ответил Рапп и честно признался, почёсывая блюдце на голове: – По правде говоря, я и сам толком его не читал.
Настоятель, по-прежнему спокойно улыбаясь, продолжал:
– Тогда, разумеется, вам ещё не всё понятно. Наш бог создал вселенную за один день. («Древо жизни» хоть и дерево, но для него нет ничего невозможного.) Мало того, он создал ещё и самку. Самка же, соскучившись, принялась искать самца. Наш бог внял её печали, взял у неё мозг и из этого мозга изготовил самца. И сказал наш бог этой первой паре капп: «Жрите, совокупляйтесь, живите вовсю…»
Слушая настоятеля, я вспоминал поэта Токка. К своему несчастью, поэт Токк, так же, как и я, был атеистом. Я не каппа и потому понятия не имел о «религии жизни». Но Токк, родившийся и проживший всю жизнь в стране водяных, не мог не знать, что такое «древо жизни». Мне стало жаль Токка, не принявшего такого учения, и я, перебив настоятеля, спросил, что он думает об этом поэте.
– А-а, этот поэт достоин всяческого сожаления, – сказал настоятель, тяжело вздохнув. – Что определяет нашу судьбу? Вера, обстоятельства, случай. Вы, вероятно, присовокупите сюда ещё и наследственность. К несчастью, господин Токк не был верующим.
– Наверное, Токк завидовал вам. Вот и я тоже завидую. Да и молодёжь, как, например, Рапп…
– Если бы клюв у меня был цел, я, быть может, и стал бы оптимистом.
Выслушав нас, настоятель снова глубоко вздохнул. Глаза его были полны слёз, он неподвижно глядел на чёрную Венеру.
– Сказать по правде… – вымолвил он. – Только не говорите об этом никому, это мой секрет… Сказать по правде, я тоже не в состоянии верить в нашего бога. Когда-нибудь мои моления…
Настоятель не успел закончить. Как раз в этот момент дверь распахнулась, в комнату ворвалась огромная самка и набросилась на него. Мы попытались было остановить её, но она в одно мгновение повергла настоятеля на пол.
– Ах ты дрянной старикашка! – вопила она. – Опять сегодня стащил у меня из кошелька деньги на выпивку!
Минут через десять, оставив позади настоятеля и его супругу, мы почти бегом спускались по ступеням храма. Некоторое время мы молчали, затем Рапп сказал:
– Теперь понятно, почему настоятель тоже не верит в «древо жизни».
Я не ответил. Я невольно оглянулся на храм. Храм по-прежнему, словно бесчисленными пальцами, тянулся в туманное небо высокими башнями и круглыми куполами. И от него веяло жутью, какую испытываешь при виде миражей в пустыне…
15
Примерно через неделю я неожиданно услыхал от доктора Чакка необычайную новость. Оказывается, в доме покойного Токка завелось привидение. К тому времени сожительница нашего несчастного друга куда-то уехала, и в доме открылась фотостудия. По словам Чакка, на всех снимках, сделанных в этой студии, позади изображения клиента непременно запечатлевается неясный силуэт Токка. Впрочем, Чакк, будучи убеждённым материалистом, не верил в загробную жизнь. Рассказав обо всём этом, он с ядовитой усмешкой прокомментировал: «Надо полагать, сие привидение так же материально, как и мы с вами». Я тоже не верил в привидения и в этом отношении не слишком отличался от Чакка. Но я очень любил Токка, а потому немедленно бросился в книжную лавку и скупил все газеты и журналы со статьями о призраке Токка и с фотографиями привидения. И в самом деле, на фотографиях, за спинами старых и молодых капп, туманным силуэтом выделялось нечто напоминающее фигуру каппы. Ещё больше, нежели фотографии привидения, меня поразили статьи о призраке Токка – особенно один отчёт спиритического общества. Я перевёл для себя эту статью почти дословно и привожу её здесь по памяти.
«Отчёт о беседе с призраком поэта Токка («Журнал спиритического общества», № 8274).
Специальное заседание комиссии нашего общества имело место в бывшей резиденции покончившего самоубийством поэта Токка, ныне фотостудии господина имярек – в доме № 251 по улице H. H. На заседании присутствовали члены общества (имена опускаю).
Мы, семнадцать членов общества, во главе с председателем общества господином Пэкком, двадцать седьмого сентября в десять часов тридцать минут утра собрались в одной из комнат названной фотостудии. В качестве медиума нас сопровождала госпожа Хопп, пользующаяся нашим безграничным доверием. Едва оказавшись в названной студии, госпожа Хопп немедленно ощутила приближение духа. У неё начались конвульсии, и её несколько раз вырвало. По её словам, это было вызвано тем, что покойный господин Токк при жизни отличался сильной приверженностью к табаку, и теперь дух его оказался пропитанным никотином.
Члены комиссии и госпожа Хопп в молчании заняли места за круглым столом. Спустя три минуты двадцать пять секунд госпожа Хопп внезапно впала в состояние глубокого транса, и дух поэта Токка вошёл в неё. Мы, члены комиссии, в порядке старшинства по возрасту задали духу господина Токка, овладевшему госпожой Хопп, следующие вопросы и получили следующие ответы.
Вопрос. Для чего ты вновь посетил этот мир?
Ответ. Чтобы познать посмертную славу.
Вопрос. Ты и остальные господа духи – разве вы жаждете славы и после смерти?
Ответ. Я, во всяком случае, не могу не жаждать. Но один поэт, японец, которого я как-то случайно встретил, – он презирает посмертную славу.
Вопрос. Ты знаешь имя этого поэта?
Ответ. К сожалению, я его забыл. Помню только одно его любимое стихотворение.
Вопрос. Что же это за стихотворение?
Ответ.
Вопрос. И ты считаешь, что это выдающееся произведение?
Ответ. Разумеется, я не считаю его плохим. Только я заменил бы слово «лягушка» на «каппа», а вместо слова «прыгнула» употребил бы выражение «блистательно взлетела».
Вопрос. Почему?
Ответ. Нам, каппам, свойственно в любом произведении искусства настойчиво искать каппу.
Здесь председатель общества господин Пэкк прерывает беседу и напоминает членам комиссии, что они находятся на спиритическом сеансе, а не на литературной дискуссии.
Вопрос. Каков образ жизни господ духов?
Ответ. Ничем не отличается от вашего.
Вопрос. Сожалеешь ли ты в таком случае о своём самоубийстве?
Ответ. Разумеется, нет. Если мне наскучит жизнь призрака, я снова возьму пистолет и покончу самовоскрешением.
Вопрос. Легко ли кончать самовоскрешением?
Этот вопрос призрак Токка парирует вопросом. Такая манера Токка известна всем, кто знал его при жизни.
Ответ. А легко ли кончать самоубийством?
Вопрос. Духи живут вечно?
Ответ. Относительно продолжительности нашей жизни существует масса теорий, и ни одна из них не внушает доверия. Не следует забывать, что и среди нас есть приверженцы различных религий – христиане, буддисты, мусульмане, огнепоклонники.
Вопрос. А какую религию исповедуешь ты?
Ответ. Я всегда скептик.
Вопрос. Но в существовании духов ты, по-видимому, всё же не сомневаешься?
Ответ. В существовании духов я убеждён меньше, чем вы.
Вопрос. Много ли у тебя друзей в этом твоём мире?
Ответ. У меня не меньше трёхсот друзей во всех временах и народах.
Вопрос. Все твои друзья – самоубийцы?
Ответ. Отнюдь нет. Правда, например, Монтень, оправдывавший самоубийства, является одним из моих наиболее почитаемых друзей. А с этим типом Шопенгауэром – этим пессимистом, так и не убившим себя, – я знаться не желаю.
Вопрос. Здоров ли Шопенгауэр?
Ответ. В настоящее время он носится со своим новым учением о пессимизме духов и выясняет, хорошо или плохо кончать самовоскрешением. Впрочем, узнав, что холера тоже инфекционное заболевание, он, кажется, немного успокоился.
Затем мы, члены комиссии, задали вопросы о духах Наполеона, Конфуция, Достоевского, Дарвина, Клеопатры, Сакья-Муни, Демосфена, Данте и других выдающихся личностей. Однако ничего интересного о них Токк, к сожалению, не сообщил и, в свою очередь, принялся задавать нам вопросы о самом себе.
Вопрос. Что говорят обо мне после моей смерти?
Ответ. Какой-то критик назвал тебя «одним из заурядных поэтов».
Вопрос. Это один из обиженных, которому я не подарил сборника своих стихов. Издано ли полное собрание моих сочинений?
Ответ. Издано, но, говорят, почти не раскупается.
Вопрос. Через триста лет, когда исчезнет понятие об авторском праве, мои сочинения будут покупать миллионы людей. Что стало с моей самкой и подругой?
Ответ. Она вышла замуж за господина Ракка, хозяина книжной лавки.
Вопрос. Бедняга, она, должно быть, ещё не знает, что у Ракка вставной глаз. А мои дети?
Ответ. Кажется, они в государственном приюте для сирот.
Некоторое время Токк молчит, затем задаёт следующий вопрос.
Вопрос. Что с моим домом?
Ответ. Сейчас в нём студия фотографа такого-то.
Вопрос. А что с моим письменным столом?
Ответ. Мы не знаем.
Вопрос. В ящике стола я тайно хранил некоторые письма… Но вас, господа, как занятых людей, это, к счастью, не касается. А теперь в нашем мирке наступают сумерки, и я вынужден проститься с вами. Прощайте, господа, прощайте. Прощайте, мои добрые господа.
При этих последних словах госпожа Хопп внезапно вышла из состояния транса. Мы все, семнадцать членов комиссии, перед лицом бога небесного клятвенно подтверждаем истинность изложенной беседы. (Примечание: наша достойная всяческого доверия госпожа Хопп получила в качестве вознаграждения сумму, которую она выручала за день в бытность свою актрисой)».
16
После того как я прочитал эту статью, мною постепенно овладело уныние, я больше не хотел оставаться в этой стране и стал думать о том, как вернуться в наш мир, в мир людей. Я ходил и искал, но так и не смог найти яму, через которую когда-то провалился сюда. Между тем рыбак Багг однажды рассказал мне о том, что где-то на краю страны водяных живёт в тишине и покое один старый каппа, который проводит свои дни в чтении книг и игре на флейте. «Что, если попробовать обратиться к тому каппе? – подумал я. – Может быть, он укажет мне путь из этой страны?» И я тут же отправился на окраину города. Но там, в маленькой хижине, я увидел не старика, а каппу-юношу, двенадцати или тринадцати лет, с ещё мягким блюдцем на голове. Он тихонько наигрывал на флейте. Разумеется, я решил, что ошибся домом. Чтобы проверить себя, я обратился к нему по имени, которое мне назвал Багг. Нет, это оказался тот самый старый каппа.
– Но вы выглядите совсем ребёнком… – пробормотал я.
– А ты разве не знал? Волею судеб я покинул чрево матери седым старцем. А затем я становился всё моложе и моложе и вот теперь превратился в мальчика. Но на самом деле, когда я родился, мне было, по крайней мере, лет шестьдесят, так что в настоящее время мне что-то около ста пятидесяти или ста шестидесяти лет.
Я оглядел комнату. Может быть, у меня было такое настроение, но мне показалось, что здесь, среди простых стульев и столиков, разлито какое-то ясное счастье.
– Видимо, вы живёте более счастливо, чем все остальные каппы?
– Вполне возможно. В юности я был старцем, а к старости стал молодым. Я не высох от неутолённых желаний, как это свойственно старикам, и не предаюсь плотским страстям, как это делают молодые. Во всяком случае, жизнь моя, если и не была счастливой, то уж наверняка была спокойной.
– Да, при таких обстоятельствах жизнь ваша должна быть спокойной.
– Ну, одного этого для спокойствия ещё недостаточно. У меня всю жизнь было отличное здоровье и состояние достаточное, чтобы прокормиться. Но конечно, самое счастливое обстоятельство в моей жизни – это то, что я родился стариком.
Некоторое время мы беседовали. Говорили о самоубийце Токке, о Гэре, который ежедневно вызывает к себе врача. Но почему-то лицо старого каппы не выражало никакого интереса к этим разговорам. Я наконец спросил:
– Вы, наверное, не испытываете такой привязанности к жизни, как другие каппы?
Глядя мне в лицо, старый каппа тихо ответил:
– Как и другие каппы, я покинул чрево матери не раньше, чем мой отец спросил меня, хочу ли я появиться в этом мире.
– А вот я оказался в этом вашем мире совершенно случайным образом, – сказал я. – Так будьте добры, расскажите, как отсюда выбраться.
– Отсюда есть только одна дорога.
– Какая же?
– Дорога, которой ты попал сюда.
Когда я услыхал это, волосы мои встали дыбом.
– Мне не найти эту дорогу, – пробормотал я.
Старый каппа пристально поглядел на меня своими чистыми, как ключевая вода, глазами. Затем он поднялся, отошёл в угол комнаты и потянул свисавшую с потолка верёвку. Сейчас же в потолке открылся круглый люк, которого я раньше не замечал. И за этим люком, над ветвями сосен и кипарисов, я увидел огромное ясное синее небо. А в небо, подобно гигантскому наконечнику стрелы, поднимался пик Яригатакэ. Я даже подпрыгнул от радости, словно ребёнок при виде аэроплана.
– Ну вот, – сказал старый каппа. – Можешь уходить.
С этими словами он указал мне на верёвку. Но это была не верёвка, как мне показалось вначале. Это была верёвочная лестница.
– Что ж, – сказал я. – С вашего разрешения, я пойду.
– Только подумай прежде. Как бы тебе не пожалеть потом.
– Ничего, – сказал я. – Жалеть не буду.
Я уже поднимался по лестнице, цепляясь за перекладины. Поглядывая вниз, я видел далеко под собою блюдце на голове старого каппы.
17
Вернувшись из страны водяных, я долго не мог привыкнуть к запаху человеческой кожи. Ведь каппы необычайно чистоплотны по сравнению с нами. Мало того, я так привык видеть вокруг себя одних только капп, что лица людей представлялись мне просто безобразными. Вам, вероятно, этого не понять. Ну, глаза и рты ещё туда-сюда, но вот носы вызывали у меня чувство какого-то странного ужаса. Естественно, что в первое время я старался ни с кем не встречаться. Затем я понемногу стал, видимо, привыкать к людям и уже через полгода смог бывать где угодно. Неприятности доставляло лишь то обстоятельство, что в разговоре у меня то и дело вырывались слова из языка страны водяных. Получалось примерно так:
– Ты завтра будешь дома?
– Qua.
– Что ты сказал?
– Да-да, буду.
Через год после возвращения я разорился на одной спекуляции и поэтому…
(Тут доктор С. заметил: «Об этом рассказывать не стоит». Он сообщил мне, что, как только больной начинает говорить об этом, он впадает в такое буйство, что с ним не могут справиться несколько сторожей.)
Хорошо, об этом не буду. Словом, разорившись на одной спекуляции, я захотел снова вернуться в страну водяных. Да, именно вернуться. Не отправиться, не поехать, а вернуться. Потому что к тому времени я уже ощущал страну водяных как свою родину.
Я потихоньку ушёл из дому и попытался сесть на поезд Центральной линии. К сожалению, я был схвачен полицией, и меня водворили в эту больницу. Но и здесь я некоторое время продолжал тосковать по стране водяных. Чем сейчас занят доктор Чакк? А философ Магг? Наверное, он по-прежнему размышляет о чём-нибудь под своим семицветным фонарём. А мой добрый друг студент Рапп со сгнившим клювом? Однажды в такой же туманный, как сегодня, день я, по обыкновению, погрузился в воспоминания о своих друзьях и вдруг чуть не закричал от изумления, увидев рыбака Багга. Не знаю, когда он проник ко мне, но он сидел передо мной на корточках и кланялся, приветствуя меня. Когда я немного успокоился… не помню, плакал я или смеялся. Помню только, с какой радостью я впервые после долгого перерыва заговорил на языке страны водяных.
– Послушай, Багг, зачем ты пришёл сюда?
– Проведать вас. Вы, говорят, заболели.
– Откуда же ты узнал?
Багг засмеялся. Он был доволен.
– Услыхал по радио.
– А как ты сюда добрался?
– Ну, это дело нетрудное. Реки и рвы в Токио для нас, капп, всё равно что улицы.
И я вспомнил, словно только что узнал об этом, что каппы относятся к классу земноводных, как и лягушки.
– Но ведь здесь поблизости нигде реки нет.
– Нет. Сюда я пробрался по водопроводным трубам. А здесь приоткрыл пожарный кран…
– Открыл пожарный кран?
– Вы что, забыли, господин? Ведь и среди капп есть механики.
Каппы стали навещать меня раз в два-три дня. Доктор С. считает, что я болен dementia praecox[44]44
Раннее слабоумие (лат.).
[Закрыть]. Но вот доктор Чакк (простите за откровенность) утверждает, что никакого dementia praecox у меня нет, что это вы сами все, начиная с доктора С., страдаете dementia praecox. Само собой разумеется, что раз уж доктор Чакк приходит ко мне, то навещают меня и студент Рапп, и философ Магг. Впрочем, если не считать рыбака Багга, никто из них не является в дневное время. Они приходят по двое, по трое, и всегда ночью… в лунные ночи. Вот и вчера ночью при свете луны я беседовал с директором стекольной фирмы Гэром и философом Маггом. А композитор Крабак играл мне на скрипке. Видите на столе этот букет чёрных лилий? Это мне принёс в подарок вчера ночью Крабак…
(Я обернулся. Конечно, никаких лилий на столе не было. Стол был пуст.)
Вот эту книгу мне принёс философ Магг. Прочтите первые стихи. Впрочем, нет. Вы же не знаете их языка. Давайте я сам прочту. Это один из томов полного собрания сочинений Токка, которое недавно вышло из печати.
(Он раскрыл старую телефонную книгу и громким голосом прочёл такие стихи:)
В кокосовых цветах, среди стволов бамбука
Давно почиет Будда.
И под иссохшею смоковницею старой
Почил Христос усталый.
Так не пора ль и нам вкусить отдохновенье,
Хотя бы только здесь, на театральной сцене?
(Но если заглянуть за декорации, – ведь там мы увидим лишь заплатанные холсты?)
Но я не такой пессимист, как этот поэт. И пока ко мне будут приходить каппы… Да, совсем забыл. Вы, вероятно, помните моего приятеля судью Бэппа. Так вот, этот каппа потерял место и в самом деле сошёл с ума. Говорят, что сейчас он находится в психиатрической лечебнице в стране водяных. Если бы мне только разрешил доктор С., я охотно навестил бы его…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.