Текст книги "Вампирский Узел"

Нужно остановить время! – думает он, и хватается за мгновение, и растягивает его, и выворачивает наизнанку… и теперь он стоит один на крошечном пятачке вечности, и исходит отчаянием, и не знает, к кому обратиться за помощью… а потом совершенно бездумно кричит – Карла, Карла – в кривое зеркало комнаты смеха…

записки психиатра

…и я увидела его в зеркале и увидела как ему больно и вот тогда я поняла, что безумно его люблю и что моя любовь может его спасти если бы мне удалось добраться к нему через время пространство и барьеры сознания… и я увидела, как Стивен, и какая-то старая ведьма, и еще двое стариков подходят к нему, окружают… я почувствовала их ненависть, их безумную ненависть и луч синего смертоносного света вырвался из божка в руках старухи и я знала, что моя любовь может его спасти… я знала, что нужно как-то добраться к нему… сквозь зеркала как Алиса в Зазеркалье, сквозь сон Черного Короля… и я разбила зеркало кулаками и кровь потекла у меня по рукам, и там, за зеркалом, был еще один зал зеркал… и я снова разбила зеркало… и еще, и еще… я била зеркальные стекла, пока мои руки не превратились в кровоточащее мясо, утыканное осколками, ноя все равно била и била… пока не вышла к дубовой двери, обитой стальными лентами и я стучала в ту дверь и кричала чтобы мне дали ключ. Дай мне ключ. Синяя Борода. Дай мне ключ, потому что я тебя люблю… израненными руками я стучала в дубовую дверь, пытаясь пробить дорогу своей любовью…

дитя ночи и комната смеха

…и видит ее лицо, искаженное кривым зеркалом, оно проступает на долю секунды, а потом он видит, как Китти рассыпается пеплом, и ветер уносит гнилую золу, а Брайен все бьет как безумный в пустое зеркало, и скрытый страх нарастает волной, он больше не может держать остановившееся мгновение, снова пошел отсчет времени, и синий свет уже мчится к нему, и он знает: сейчас он умрет…

…а потом между ним и лучом на какую-то долю секунды возникает лицо Карлы… кристально-чистый образ… и он чувствует прикосновение ее неизбывной любви, и ее лицо отражает луч, и он бьет обратно в воссоединившегося божка, и тогда…

Старуха буквально взрывается! Ее череп раскалывается, мозги брызжут на сцену и на зрителей в первых рядах. Выпавший глаз приземляется в серую кашу с противным хлюпом. Руки и ноги разлетаются в разные стороны вместе с обломками инвалидной коляски. Ошметки плоти падают в зал, и охотники за сувенирами лезут через сиденья, отпихивая друг друга локтями. Обломки кости продырявили холщовые задники сцены, и морской ветер со свистом ворвался в дырки.

Острый осколок божка срезал голову Мелиссе Пальват. Толпа завопила в ошеломленном восторге. Голова упала прямо в открытый рояль и покатилась по струнам, которые отозвались жутким нестройным звоном, многократно усиленным через динамики. Потом голова воспламенилась сама собой и обуглилась буквально в считанные секунды. Обезглавленное тело Мисси упало со сцены прямо на руки каких-то подростков. Те испуганно завопили и попытались убежать, но не сумели протиснуться сквозь толпу, запрудившую все проходы.

Останки Мьюриел Хайкс-Бейли размазались по всем зеркалам на сцене. Казалось, что искаженные отражения лиц зияют ранами и истекают кровью. В левом углу сцены скопилась лужа густеющей крови.

Тимми видит, как Брайен Дзоттоли убегает через проход за кулисы, но не пытается его остановить. Стивен Майлс по-прежнему размахивает кадилом, и Тимми внезапно уносит на шестьдесят лет назад. Он видит только испуганного мальчишку. Они смотрят друг другу в глаза – как тогда – и снова видят друг друга в истинном облике. Такими, какие они есть на самом деле. Но это длится какую-то долю секунды, а потом…

Старики убегают следом за Брайеном.

Очень немногие из зрителей догадались, что все это – не заранее спланированное действо. Остальные – то есть подавляющее большинство – продолжали восторженно вопить, хлопать в ладоши и топать ногами в такт музыке, которая продолжала играть, не прерываясь ни на секунду, потому что музыканты привыкли к самым что ни есть жутким сценическим спецэффектам. Это были профессионалы, а профессионалы будут играть, что бы ни случилось.

На пару мгновений Тимми застыл посреди этого ада кромешного. Он стоит словно в трансе. Он вообще не здесь. Он – снова в часовне Святой Сесилии, наблюдает, как молодой Фрэнсис Локк вскрывает живот Китти Берне ритуальным ножом. И вот теперь она вновь умерла. Уже навсегда. Два мгновения слились в одно. Время остановилось и стало вечностью.

Он безмолвно кричит, зовет Карлу. Потому что он знает: она может унять его боль и печаль. Но ему видится только одна картина – неясная, затянутая туманом. Тяжелая дубовая дверь, обитая железом. И кто-то стучится с той стороны – с непомерного, неодолимого расстояния… кто-то стучится… отчаянно…

Потом что-то срывается…

Древняя жажда крови – бешеное вожделение, которое он так долго держал вузде – завладевает им со всей безудержной силой из прежних времен, задолго до черного леса. Он меняет обличье. Подобно Протею, он изменяет личины буквально одну за другой. Вот он пантера. Вот – вояк. Дев, лес и змея. Потом пошли звери-гибриды, у которых даже нет имен, настолько они немыслимы и кошмарны. А зрители в зале исходятся криком, приветствуя каждую метаморфозу, наконец он взмывает в небо на крыльях ночи. Птица-химера, стервятник и сокол. Он парит в черноте на фоне полной луны и камнем падает вниз, на зрителей в первом ряду. Рвет когтями лицо какого-то мужика, вырывает ему глаз и пьет кровь, которая льется бурлящей пеной из развороченной глазницы, и вкус свежей крови приводит его в исступление, он больше не может удерживать прежний облик. Еще не закончив с мужчиной, он превращается в волка, вцепляется в горло молоденькой девочки и тащит ее по проходу… он – летучая мышь, полосует когтями лицо мальчишки в черной косухе… он – пес, грызет чью-то оторванную руку…

И вот он снова на сцене. Похоже, только немногие зрители из первых рядов поняли, что происходит что-то по-настоящему страшное. Но даже они не пытаются убежать – они оглушены, заворожены страстной и темной силой того, чему только что стали свидетелями. Мальчик-вампир возвращает себе прежний облик. Бездумно, почти небрежно. Он снова – молоденький мальчик.

Мария и Руди вышли на сцену и убирают тела. Теперь почти все зрители в зале уверились, что это был просто спектакль. А над теми немногими, которые продолжают упорно считать, что все это было по-настоящему, просто смеются за их легковерие.

Музыканты играют медленную мелодию. Вступление к одной из его романтических песен о любви.

Тимми стоит перед зеркалом комнат смеха.

На мгновение в зеркале проступает его отражение. Как такое возможна? И вот его уже нет. Он размышляет: стать таким, как они… безнадежно. Когда я к ним приближаюсь, пропасть становится только шире. Я не человек, не человек. Я – только случайное эхо их бессознательных страхов. Ему горько. Он опустошен. Теперь с ним нет даже Китти.

– Я так одинок, – поет он, неуклюже подгоняя слова под старую мелодию. – Все ушли, все исчезли. Я – единственный, кто научился переносить светлый день.

Он понимает, что плачет. В открытую, не стыдясь своих слез. Он отрекается от своей вампирской природы, хотя и знает, что тем самым он разрушает себя. Никогда прежде он не чувствовал бремя вечности с такой пронзительной силой.

А потом зал взрывается аплодисментами, оглушительными, как грохот землетрясения.

лабиринт

Исчерпав весь запас эмоции, Карла заснула на битом стекле.

19

наплыв: лес

Руди, мы уже переехали границу штата?

Еще час назад, мастер Тимоти. Уже скоро мы съедем с шоссе на горную дорогу, что ведет в Узел.

Как здесь красиво! Я думал, что все эти штаты с такими смешными названиями… ну, которые заканчиваются на "о"… они все такие однообразные, тусклые и ужасно скучные. Но ты посмотри на горы. Сосновый лес совсем черный на фоне неба… и эти лиственные деревья, красные с золотым… осень… и воздух такой ароматный, насыщенный. А Карла все еще спит?

Все еще спит, мастер Тимоти. Прямо на переднем сиденье. Она, должно быть, потратила много сил. После всего, что случилось…

Она не сердится на меня, Руди?

Откуда мне знать? Она вообще почти не шевелилась с тех пор, как мы нашли ее в комнате наверху…

Я запрещаю тебе говорить про ту комнату!

…с тех пор, как мы ее нашли. Хотя вчера она разговаривала с журналистами. И очень, надо сказать, изобретательно.

Значит, мы снова остались с тобой вдвоем, Руди.

И еще Карла с Марией.

Да. Мария будет довольна. Ты же знаешь, как ей не нравилось убирать за другими. Вы с ней замечательно все провернули с полицией Бока-Бланки.

Ну разумеется. Но тут немалую роль сыграло и их, скажем так, благоговение перед вашей славой, мастер Тимоти. И еще вы их просто сразили вашей маской невинности и физической красотой. Впрочем, вы так воздействуете на всех смертных. Но вам больше не нужно об этом думать. Мисс Рубенс говорит, что вам сейчас нужен покой и отдых.

Да. Чтобы восстановиться, прийти в себя. Вновь обрести то, что потеряно. Я как ребенок, осиротевший в вечности. Я завернусь в темноту, как в уютный мохнатый плед… здесь, в лесах… спрячусь за большими горами… и там, в тишине, я найду свою тайную сущность, которую я потерял. Смотри, Руди, водопад!

Красиво, мастер Тимоти.

Посмотри на верхушки деревьев. К ним липнет туман. Мне здесь уже нравится. А что там слева, какой-то забор, вывеска на воротах…

Это вход в резервацию шошонов, мастер Тимоти. Уже скоро мы будем на месте.

А Карла все еще спит?

Да.

Интересно, что ей сейчас снится?

Может быть, то, что случилось…

Это было ужасно, Руди! Мне было страшно.

Вы никогда ничего не боитесь.

Ты, кажется, разочарован во мне. Не надо… Мне действительно было страшно. Мне и теперь еще страшно, когда я начинаю об этом думать…

Все уже позади.

Я больше не буду петь! Никогда!

Да ладно вам. Время излечит печаль и тоску. Даже эти высокие горы со временем станут холмами. У вас есть время… хотя бы время, если ничего больше.

Кто тебя научил этой мудрости, Руди? Вы, мастер Тимоти.

наплыв

ТРАГЕДИЯ НА КОНЦЕРТЕ

МОЛОДОЙ РОК-ПЕВЕЦ, КУМИР ПОДРОСТКОВ, ПЕРЕЖИЛ ТЯЖЕЛЕЙШУЮ ТРАВМУ. Ему нужен покой и отдых, говорит психоаналитик

Вчера в результате несчастного случая во время живого концерта на стадионе Марина (Бока-Бланка, штат Флорида) погибло несколько человек. Популярный певец и кумир подростков, юный Тимми Валентайн, давал последний концерт в рамках национального тура. В ходе представления были использованы спецэффекты, ранее не применявшиеся на живых рок-концертах. В результате взрыва – вызванного, по всей видимости, возгоранием голографической лазерной установки – погибла Мелисса Пальват, исполнительный директор «Stupendous Sounds Systems», крупной звукозаписывающей компании со штаб-квартирой в Лос-Анджелесе, а также несколько зрителей. В довершение всего на стадионе каким-то образом оказались дикие животные, которые, по предварительным данным, загрызли насмерть троих человек. Полиция пока еще точно не установила, откуда сбежали животные – из местного зоопарка или из бродячего цирка, который приехал в город и собирался давать представления на том же самом стадионе на следующей неделе.

Тимми Валентайн, у которого только что вышел очередной альбом «Комната смеха», отказался встречаться с прессой. Однако сегодня его агент и секретарь Мэри Керни сделала следующее заявление: «Он очень сильно переживает из-за всего, что случилось. Он даже сказал, что больше не станет давать концертов и петь на публике. Наши адвокаты уже связались с судом. Семьям пострадавших будет выплачена компенсация на общую сумму один миллион долларов».

Весь день журналисты пытались пробиться в дом Тимми Валентайна в долине Сан-Фернандо, но безуспешно. Однако корреспонденту «Herald» удалось взять короткое интервью у Карлы Рубенс, известного нью-йоркского психоаналитика, которая в настоящее время работает исключительно на Валентайна. «Трагедия на стадионе нанесла Тимми серьезную психологическую травму, – сказала она. – Вы, разумеется, понимаете, как ему сейчас тяжело. Пусть он один из самых популярных рок-звезд в стране, он тем не менее еще ребенок. В наши дни детей всячески оберегают от смерти, так что им очень трудно понять и прочувствовать, что все люди смертны. Я считаю, что сейчас Тимми нужен покой и отдых. Причем, полный покой и настоящий отдых. Он уезжает отсюда. Куда – я сказать не могу. Он пройдет курс лечения, пока полностью не оправится от потрясения. Боюсь, это может продлиться долго».

На вопрос, а что будет делать Тимми в своем тайном убежище, мисс Рубенс ответила так: «У него самая крупная в мире коллекция моделей железных дорог».

И еще один интересный факт: сегодня объемы продаж музыкальных альбомов Тимми Валентайна выросли на 117 процентов по сравнению с прошлым месяцем.

искатель и лабиринт

Брайен бежал по какому-то коридору и едва не налетел на троих стариков. Они обернулись к нему. В тусклом свете их лица казались смятыми тенями.

– Вы кто? – выкрикнул Брайен.

Его голос отдался эхом от стен. Где-то далеко Тимми продолжал петь – его чистый голос плыл на волнах приглушенного гула из зала. Трое стариков молча смотрели на Брайена. Их изодранные ритуальные плащи утратили всю сбою магию. Это были простые обрывки бумаги, и смотрелись они совершенно нелепо.

– Мы Боги Хаоса, – ответил Брайену дородный и лысый старик азиатской внешности, который, однако же, говорил с безупречным британским акцентом. Это было как во сне. Невероятно, и тем не менее.

– Мы с вами преследуем те же самые цели? – спросил Брайен.

– Похоже на то. Я Пратна, тайваньский принц. А это мои давние друзья. Теперь нас осталось трое. Мы охотимся за ним, но мы потеряли наше единственно действенное оружие.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Не знаю. – Все трое разом отвернулись, как бы давая понять, что разговор окончен. Но потом принц сказал: – Погодите. А вы кто такой? И что вам вообще известно?

– Я сегодня убил одного из них, то есть одну… Он – последний.

Теперь заговорил другой – сухопарый старик с рябым лицом:

– Убили, вы говорите? И что вы при этом чувствовали? Это, наверное, потрясающее ощущение, когда жизнь возрастом в тысячу лет обращается прахом у тебя в руках?

Брайену было не по себе.

– Даже не знаю, стоит ли вам все рассказывать. – Лайза и Марк, брат Брайена, теперь отступили куда-то совсем далеко. Как будто их и не было вовсе. Или были, но совсем в другой жизни. Но тогда почему он до сих пор жаждет мести? Может быть, ему просто нравится убивать вампиров… может быть, он вошел во вкус… неужели все настолько просто?! Кажется, именно об этом старик и спрашивает. Брайен попытался быть честным хотя бы перед собой и определить истинную причину, почему он так одержим идеей уничтожить Тимми Валентайна, почему он выскочил на сцену и как будто взбесился – вбивал кол в сердце девочки-вампирки, пока буквально не вколотил ее в зеркало. Он попытался понять… И ему не понравилось то, что он понял. Он буквально возненавидел себя. И выкрикнул всю свою боль: – Кто вы, ангелы или бесы, что задаете такие вопросы?

– Мы Боги Хаоса, – невозмутимо отозвался принц.

– Не хотите присоединиться? – спросил второй старик, который представился сэром Фрэнсисом Локком. Третий – заметно бодрее своих товарищей, все еще в облачении хориста – пока что не произнес ни слова.

– Если вы тоже охотитесь на вампира, – медленно проговорил Брайен, – тогда мы, наверное, вместе.

– Тогда пойдемте. Стивен, иди впереди, – распорядился Локк. Так Брайен узнал имя третьего старика.

Они повернули за угол – в очередной коридор с голыми кирпичными стенами… странно, но их никто не преследовал… они вышли на улицу, в душную флоридскую ночь, на VIP-стоянку, где ждал лимузин.

– Разумеется, мы хорошо заплатим за любую интересную информацию… о нашем общем друге, – сказал принц Пратна.

– Бля, мне не нужны никакие деньги.

Они сели в машину. Брайен тоже забрался в лимузин, почти не задумываясь о том, что он делает. И только потом, уже внутри, он вдруг запаниковал:

– Вообще-то у меня есть своя машина. Может, я лучше поеду сам?

Принц улыбнулся. Скорее даже усмехнулся – насмешливо, жутковато.

– Да полно вам, мистер… э…

– Дзоттоли.

– Мы поедем все вместе. Вы сами должны понимать, что наша встреча отнюдь не случайна. Мы бы не встретились на одной сцене в погоне за одним вампиром, если бы это не было предопределено. Какое изысканное, я бы даже сказал, мистическое ощущение – бежать по тем коридорам… не правда ли, друг мой? У меня было чувство, как будто я прохожу по критскому лабиринту. Когда-нибудь я изложу вам свою теорию кармических узлов: о пересечении жизненных путей людей, которые…

– Пратна, старик, прекрати философствовать, я тебя очень прошу, – сказал Локк. – Мы все устали. На наших глазах только что страшно погибли две женщины. Одну разнесло на куски, а второй срезало голову взорвавшимся идолом. На сегодня достаточно впечатлений, ты не находишь?

– И что ты предлагаешь, приятель? – Пратна хрипло рассмеялся. – Поехать развлечься в бордель?

– По-моему, нам всем стоит выпить. Напиться в хлам.

наплыв: зал игровых автоматов

…ветер гонит сухие листья, они собираются коричнево-красной грудой у подножия облезлого почтового ящика… старик потягивает лимонад… от входа в аптеку виден краешек здания павильона игровых автоматов, у подножия холма. Наоми Гиш не одобряет подобные развлечения, но с другой стороны, у них в Узле всего три телеканала… Ее мальчики уже неделю сходят с ума по этой новой игрушке. «Пьющие кровь».

– Ага, а ты сама-то в нее играла? – спросил Кейл Галлахер, ставя на стойку стакан с лимонадом и открывая кассу.

– Ой, ты меня напугал. – Наоми часто замечала, что этот Галлахер как будто умеет читать мысли. – Откуда ты знаешь…

– Да мой сын тоже умом повернулся на этой игрушке. Он буквально ею бредит, Наоми. Мне говорили, что даже мальчишки из Водопада ездят сюда играть. Представляешь, на велосипедах…

– Куда катится мир?!

– Будешь что-нибудь покупать?

– Да нет. Я просто зашла за Алисой, – Ее одиннадцатилетняя дочь еще с утра засела в подсобке и перебирала новые журналы. – Хотя я бы не отказалась от шоколадного батончика.

– Да, Нао… ты как маленькая, право слово. И когда ты только повзрослеешь? Она улыбнулась.

– Ты просто коварный мужчина, Кейл. Ты знал, что мой муж уехал из города.

– И когда он возвращается?

– Я не знаю. Я иногда думаю, а не переехать ли нам всей семьей в Бойс, чтобы быть с ним все время, но я как представлю, что там не будет тебя с твоими язвительными шутками-прибаутками…

– Тридцать два цента. – Кейл протянул Наоми ее любимый батончик.

– Алиса…

Входная дверь распахнулась. Наоми на мгновение замерла, вдыхая ароматные запахи осени.

– Какой у нас все-таки замечательный городок. Такой тихий, уютный.

– Да, – отозвался Кейл, хотя она и не ждала от него никакого ответа.

– Когда придут Терри и Дэвид, не давай им больше четвертаков, слышишь? Ты мне их испортишь.

– Ладно, уговорила. Не дам. – Он заговорщически подмигнул. – Кстати, слышала про Дом с привидениями?

– А что я должна была слышать? – Неожиданно ей вспомнилась одна сцена из далекого прошлого… они с Джеффом Гишем подначивают друг друга провести ночь в Доме с привидениями… и один раз они таки провели там ночь. Ее даже пробрала дрожь. Частично – от страха, частично – от удовольствия. Потому что та ночь была ночью, в которой странно смешались именно эти два ощущения. Только – пронзительнее, напряженнее. Лес, объятый тишиной. Роса на ступеньках крыльца черного дома. Да, и точно такой же запах. Тогда тоже была осень… когда? Ей было всего шестнадцать, и в ту ночь она забеременела близнецами. – Дом с привидениями, да, – прошептала она.

– Кто-то купил этот дом и въезжает туда, ты не знала?

– Я не знала, что его вообще можно купить. Я всегда его воспринимала… как часть ландшафта. Куда иногда ходят влюбленные парочки.

– Я не шучу. Мой сын Пи-Джей это видел, а у него глаза как у ястреба. Его мать – чистокровная Индианка из племени шошонов, знаешь. – Последнее замечание было вовсе не обязательным. Кто, интересно, этого не знал? Но Наоми знала, как Кейл гордится своей молодой женой, и поэтому она лишь улыбнулась. – Так о чем я там говорил? Ах да. Туда кто-то въезжает. Грузовики, микроавтобусы… вещи привозят.

– Господи. Наверное, я испеку им пирог.

– Сын говорит, что они там не особенно дружелюбны. На самом деле, Нао, он страшно перепугался. Примчался домой, как кролик, за которым гонится лисица.

– Вот уж действительно жуть.

наплыв: зал игровых автоматов

– Я тебя сделаю, Пи-Джей, спорим? – выкрикнул Терри, стараясь перекричать грохот лазерных бластеров.

– Отгребись от меня, дубина. Я почти прошел шестой уровень.

На экране пошла заставка. Гроб взрывается брызгами ярких цветов, звучит победная музыка, полдюжины мелких вампирчиков маршируют по низу экрана, а в центре мигают сине-розовые слова: БОНУС, НОВЫЙ ВАМПИР В КОМАНДЕ, БОНУС, НОВЫЙ ВАМПИР В КОМАНДЕ. А потом Пи-Джей снова не здесь: едва заметным движением кисти передвигает джойстик, жмет не глядя на кнопки увертки от чеснока, щита от распятия и контроля за крышкой гроба.

– Пи-Джей, тебя сейчас грохнут, – говорит Терри Гиш.

– Не-а, Я здесь уже проходил, Терри.

– Я Дэвид, – говорит Терри.

– А то я вас не различаю. Да я нюхом чую, кто из вас кто, потому что я…

– Наполовину шошон, – кричит Дэвид из-за старенького «Пэкмана» с той стороны прохода.

– Вот блин, – говорит Пи-Джей, когда в грудь графического, с высоким разрешением картинки вампира втыкается кол. – Я почти до конца дошел, мать его за ногу. И это все из-за вас, потому что болтаете под руку.

– Но ты все равно лучший в городе, – говорит Терри. Он знает, что обзывать Пи-Джея Галлахера – это напрасный труд, а вот если ему польстить, то из него можно вить веревки.

– Да, наверное. – Пи-Джей ухмыляется, страшно довольный собой, и лезет в карман. Потом оборачивается к Терри. Терри в который раз про себя отмечает, что индейские – прямые и черные – волосы приятеля совершенно не вяжутся с его откровенно ирландским лицом. Он очень высокий для своих четырнадцати лет и иногда даже красивый… когда помоется. – У тебя есть четвертак?

– Есть. Но я тебе его дам при одном условии: если сегодня ночью ты пойдешь с нами к Дому с привидениями. – Терри был тоже очень доволен собой: ему нечасто удавалось поставить Пи-Джея в неудобное положение, так чтобы диктовать ему свои условия.

– Ты вообще понимаешь, о чем говоришь?!

– Ты что, струсил?! Только не говори мне, что у них там гробы и вся остальная байда…

– Ну, гробов я у них не видел, – сказал Пи-Джей. – Но там был такой страшный дядька. Весь в черном; высокий, худой как скелет.

Терри и Дэвид слегка задрожали от нетерпения, предвкушая рассказ о кошмарных ужасах.

– И еще там была старуха, – продолжал Пи-Джей. – Тоже вся в черном. Как будто она в похоронном бюро работает. И тот дядька тоже.

– Нам интересно сходить посмотреть, – сказал Дэвид. – Странно вот, почему ты не хочешь идти. Я знаю, ты там бывал с этой девчонкой, Шарлоттой Вудс. И не один раз.

– Да, но тогда там никто не жил. А если они нас заметят?! Кто их там знает, а вдруг они будут стрелять.

Терри задумался. Пи-Джей мог быть прав. Вовсе не исключено, что поход в Дом с привидениями может окончиться очень даже плачевно.

– Давай так, – сказал он наконец. – Я тебе дам четвертак сейчас и еще доллар вечером.

– У тебя есть доллар?

– Я у матери слямзю.

– Терри… – испугался Дэвид, который был потрусливее брата.

– Вы зовете меня с собой, потому что вам одним страшно, – сказал Пи-Джей. – Вы типа меня нанимаете телохранителем?

– Ага. – Терри понял, что еще немного лести вовсе не помешает. – Типа телохранителем. – Он достал из кармана четвертак и протянул его Пи-Джею. – Ну так как?

– Ладно, не мучай парня. – Пи-Джей схватил четвертак и опустил его в автомат. – На этот раз, – с жаром прошептал он, – я пройду этот долбаный восьмой уровень!

наплыв: зал игровых автоматов

Наоми Гиш смотрела на смятую обертку из-под шоколадного батончика с выражением искреннего разочарования. Я толстею, подумала она грустно, хотя для матери троих детей ей удалось сохранить очень даже неплохую фигуру.

– Пожалуй, я лучше пойду, Кейл.

– Ага.

– Алиса, ты уже посмотрела журналы?

– Мама, а можно один купить? – Девчоночий голос откуда-то из глубин магазинчика.

– Давай купим.

Алиса вышла вместе с Шанной Галлахер, женой Кейла. Загадочная женщина. Кейл познакомился с ней, когда его фургончик сломался на дороге неподалеку от резервации. Во всяком случае, в городе говорили так. Шанна была хрупкой миниатюрной женщиной с тонкими чертами лица и очень длинными черными волосами, которые она носила заплетенными в две косы. Сейчас на ней была безразмерная фланелевая рубашка мужа, но она все равно выглядела раздражающе привлекательной и сексуальной. Безо всякой связи Наоми подумала, что, может быть, у Джеффа есть кто-нибудь в Бойсе, а то в последнее время он как-то очень уж редко бывает дома.

Алиса – такая же рыжая и веснушчатая, как ее братья-близнецы – подбежала к матери, сжимая в руках «Идол».

– Вот этот журнал давай купим. Пожалуйста.

– Ну конечно.

– Видишь, тут еще есть значок. Это Тимми Валентайн, мама.

– Да, моя сладкая. – Наоми понятия не имела, кто этот Тимми Валентайн, но решила, что лучше не спрашивать, иначе дочь пустится в длинные объяснения и они никогда не уйдут домой. – Уже темнеет. Ты пока сбегай в зал игровых автоматов и скажи братьям, чтобы шли домой. А я куплю тебе этот журнал.

Она забрала у дочки журнал и проводила ее глазами, когда она вышла на улицу. Солнце уже опускалась за гору. Вершина сияла оранжевым снегом. На мгновение Наоми вспомнилось, как они с Джеффом занимались любовью на влажном полу в Доме с привидениями. Это было четырнадцать лет назад, но воспоминание было таким живым, как будто это случилось буквально вчера. А потом – неожиданно и еще более живо – ей представился Джефф с Шанной Галлахер. Эта хрупкая индианка-шошонка стоит в дверях, ее волосы переливаются в красном свете заходящего солнца, как искрящееся черное золото… Господи, она была слишком красива, а Кейл Галлахер уже далеко не молодой мужчина, и вряд ли он удовлетворяет свою молоденькую жену, так что у нее наверняка есть любовник… Боже правый, о чем она думает?!

– Пора ужин готовить, – пробормотала Наоми и вышла в прохладный вечер, уткнувшись в журнал, чтобы случайно не встретиться взглядом с Шанной. "наплыв

ЗАПОЕТ ЛИ ОПЯТЬ ТВОЙ КУМИР?

– Никто не спорит, что Тимми Валентайн – самый милый, обаятельный и сексапильный из всех молодых рок-звезд, однако сейчас кумир подростков и молодежи переживает не самые лучшие времена. Вы, наверное, слышали о кошмарном несчастном случае на последнем концерте Тимми пару недель назад. Похоже, Тимми не просто расстроен, а по-настоящему удручен и подавлен случившимся. Ему сейчас плохо и грустно. Может быть, ты попробуешь поднять ему настроение?

Напиши ему пару теплых слов на адрес Stupendous Sounds Systems, 8865 бульвар Сан-Агапито, Голливуд, Калифорния. Кто знает? Может быть, твой кумир ответит тебе и пришлет фотографию с автографом или даже письмо?! «Когда мне плохо и грустно, – говорит этот потрясающий мальчик, – я люблю перечитывать письма фанатов».

И вот еще что – последний альбом Тимми «Комната смеха» уже есть в продаже. Он тебе должен понравиться… мне, например, очень понравился!

Напиши нашему милому и сексапильному Тимми Валентайну – пусть ему станет лучше!

наплыв: дитя ночи: лабиринт

Карле снилось, что она едет в поезде. Едет долго. За окном проплывает пейзаж: сначала поля и холмы, потом – настоящие горы, подсвеченные искрящейся радугой. Она не знала, что это за страна, но ей почему-то казалось, что это Трансильвания. Может быть, потому что все вокруг разговаривали на каком-то странном, пугающе шипящем языке. На вершине самой высокой скалы был замок.

Потом она поднималась по каменным ступеням, которые сочились кровью и глухо постанывали всякий раз, когда она наступала на них ногой – как будто это были не камни, а живая плоть. Там был зрительный зал, и сцена с тяжелым бархатным занавесом, бордово-коричневым, и оркестр играл какую-то странную, жуткую музыку. Стало быть. Карла попала в оперу. Навстречу ей вышел Стивен в черном летящем плаще. Он был таким же, как раньше – как в психиатрической клинике, когда был ее пациентом, Его глаза сверкали. Актеры на сцене пели на каком-то незнакомом языке. Карла почему-то решила, что на венгерском, потому что он был непохож ни на один из более или менее известных языков. Она попробовала произнести несколько слов, которые так странно перекатывались на языке: varad, kekswkallu, ajtot.

Она заглянула в будку суфлера, но там не было никого. И дирижера в оркестре не было. Скрипачи – живые деревья во фраках – играли смычками на собственных ветвях. Духовые – полые кости скелетов – звучали сами по себе, под дуновением холодного ветра.

Там, во сне, она знала, что это сон, и ей не было страшно. Она тихонечко позвала: «Kekswkallu, keswkakallu…» – и поняла, что это значит. Синяя Борода. Синяя Борода. А что ее самое звали Юдифь. И что это была опера Белы Бартока «Замок герцога Синяя Борода». Она слушала ее однажды, в Нью-Йорке, когда дирижировал Стивен – вскоре после того, как его выписали из клиники. Он заменял заболевшего Иштвана Такача. Вот почему они пели на румынском. Но Карла знала сюжет, и ей было необязательно разбирать слова. Какой у меня замечательный меццо-сопрано, подумала она, и почему я пошла в психологи… с таким-то голосом.

Все шло согласно сюжету, насколько Карла его помнила. Было семь потайных комнат. Семь запертых дверей. И Стивен давал ей ключи, один за одним… а она упрашивала его, требовала, умоляла… она открыла первые комнаты… камера пыток, оружейная, сокровищница, потаенный сад. С каждым разом тяжелые двери становились все тяжелее, их железные запоры – все туже, их петли – все более ржавые.

Вот она открывает очередную дверь. Безбрежные владения Синей Бороды. Высокие горы и зеленые луга, похожие на открытку с видом штата Айдахо, с его индейскими резервациями, картофельными полями, с суровыми горными кряжами, побитыми временем и непогодой… а вот и озеро слез… и она уже просит Стивена отдать ей ключ от последней двери, но он отказывается наотрез, и она впадает в истерику, бьется всем телом о тяжелую дубовую дверь, кричит, что до нее у него были другие возлюбленные, что он их убил, а искалеченные тела спрятал вот в этой самой комнате…

И наконец хор голосов стал оглушающим, и дверь распахнулась сама по себе, и за дверью был зал бесконечных зеркал, и в центре зала стоял Тимми Валентайн. Он стоял, охваченный пламенем. Огонь лился у него из глаз и изо рта. И пламя вырвалось из двери на сцену, и теперь это была Валгалла, и боги умирали в огне, а Тимми стоял посреди ревущего пламени, и пламя его не обжигало, и Стивен кричал громче рева огня: