Текст книги "Смертельная измена"

Она в преувеличенно вежливых выражениях поблагодарила его, и Нери почувствовал гордость. Хотя бы на пару секунд. Не все люди были такими высокомерными и наглыми, как Фабио Мелани.

– Хорошо, – сказала Магда. – По крайней мере, мы знаем, что с ним не произошло несчастья и он внезапно тяжело не заболел. Вы не смогли бы сделать запросы в аэропорты? Я позвоню вам еще раз завтра.

– Конечно, я могу это сделать. Желаю вам удачи, синьора! И, пожалуйста, сообщите мне, если что-то узнаете. Buongiorno.

Магда и Лукас вышли из траттории и купили на виа дела Кончилиазионе билеты на автобус, который ездил по всему Риму, от одной достопримечательности к другой, и который мог остановиться в любом удобном для пассажира месте.

36

Топо не помнил, чтобы у него когда-нибудь было столь отвратительное настроение. Он лежал в постели в бывшей детской в доме матери и еще крепко спал, когда в четверть восьмого зазвонил телефон. Звонок в такое время не предвещал ничего хорошего. Рональдо Перрини, главный редактор газеты, для которой Топо писал рецензии, был у аппарата собственной персоной.

– Стефано Топо? – негромко спросил он, и у Топо мороз пробежал по коже.

– Да, это я, – ответил он, стараясь сделать все, чтобы его голос звучал бодро, как у человека, который уже часа три работает за компьютером.

– Вы уволены, – сказал Перрини еще тише и опаснее.

– Почему? – прошептал Топо, и ему пришлось сесть.

– Вы знаете Марию Чеччи?

Эту фамилию Топо уже слышал, но в это мгновение никак не мог вспомнить, где именно.

– Нет, – робко ответил он.

– А надо бы знать. Мария Чеччи написала роман «Двадцать третье апреля, одиннадцать часов сорок пять минут», который вы рецензировали.

– Ах да, точно. – Топо похолодел.

– Этот бульварный роман, как вы его обозвали, рассказывает о несчастном, запуганном человеке, которого всю жизнь оскорбляли и унижали, и он намеревается ворваться в детский сад в маленьком городке, чтобы перестрелять там всех. Это очень тонкое и глубокое исследование психики тяжелобольного человека.

– Это мне понятно, – сказал Топо.

– Будьте так любезны, заткнитесь! – злобно прошипел Перрини. – До амока не дошло, его предотвратили в последний момент. Каким образом, я вам не скажу. Надеюсь, вы прочитаете книгу хотя бы сейчас, после того как написали на нее рецензию. В любом случае, там нет разлетающихся по улице мозгов и запачканных ими лобовых стекол машин. В отличие от вас, я знаком и с этой книгой, и с психологией «маленькой Лизхен», как вы мило выразились, причем очень хорошо. Дело в том, что эта чрезвычайно умная и очень интересная книга, которая вопреки вам попала в список бестселлеров, написана женой моего многолетнего партнера по гольфу.

Топо затрясло, как на морозе.

– Ох…

– Да. Я думаю, в дальнейших объяснениях нет необходимости. Buongiorno, signore Топо.

– Buongiorno, – прошептал он в ответ, но Перрини уже положил трубку.

Топо в ярости ударил кулаком по столу. Это же надо так влипнуть! Кто мог подумать, что потаскуха какого-то безмозглого игрока в гольф, который к тому же является другом его главного редактора, пишет под псевдонимом идиотские книги! К черту эту проклятую редакцию!

Но он попал в переплет и нужно срочно искать новый источник доходов. А подобного выгодного места, где так мало работы, ему сразу не найти.

Стоя под душем, Топо решил, что сегодня же вечером сожжет в камине обе книги, которые привели к катастрофе.

В баре он уклонился от разговора с хозяином бара, выпил эспрессо и две двойные граппы, чтобы заглушить шум в голове, который все время усиливался. Было ощущение, что он не может ясно соображать и еще меньше – четко формулировать мысли.

Он уже собирался уходить, когда в бар зашла Розита. Она улыбнулась ему, заказала эспрессо и села рядом с Топо у стойки бара.

– Как дела? – спросила она.

– Abbastanza bene, – ответил он, – да так, ничего.

Розита кивнула:

– Это самое скверное: пересмотреть вещи и рассортировать их. Практически еще раз проживаешь жизнь, особенно когда попадаются вещи, о которых уже забыл.

– Так оно и есть.

Розита сочувственно посмотрела на него:

– Я могу чем-то помочь?

– Думаю, нет. Нет. Но все равно спасибо.

– А что случилось с Бео? Его клетка пуста.

– Он умер, – вздохнул Топо. – Похоже, у него разорвалось сердце, когда не стало матери. Птицы более чувствительные, чем мы думаем. Я нашел его мертвым.

– Жалко, такая прекрасная птица…

Розита попросила еще минеральной воды и шоколадное печенье.

Топо понимал, что она хочет поговорить с ним. Она действительно очень много помогала матери. Но у него не было ни малейшего желания продолжать разговор о Бео.

Розита была человеком, который не мог усидеть на месте и пяти минут, она должна была постоянно быть чем-то занята. Поэтому она, когда дети выросли и уехали из дому, стала на общественных началах заниматься всем, чем только могла. Она пела в хоре, вышивала в кружке рукоделия, помогала благотворительному фонду «Мизерикордия», отвозила пожилых людей к врачу или в больницу, заботилась об Альбине и готовила еду на деревенских праздниках. Она всегда готова была прийти на помощь, радовалась жизни и, казалось, просто кипела энергией. В деревне не было человека, которого бы она не знала. Она знала о каждой болячке, о каждой драме, о каждом ударе судьбы.

Из чистого любопытства и просто потому, что ему ничего лучшего не пришло в голову, Топо спросил ее о синьоре из Ла Роччи. Розита широко открыла глаза.

– Как, разве ты ничего не знаешь? – спросила она.

– А что я должен знать?

– У нее пропал муж. Она даже была в полиции и подала заявление об его исчезновении.

– И давно это случилось?

– Ну-у… – Розита задумалась. – Я точно не знаю, но прошло какое-то время… Две или три недели. Как это ужасно!

– Да. Ужасно.

Топо ничего больше не сказал, но мысли в его голове крутились с бешеной скоростью. Значит, мужчина, который был с синьорой, ей не муж? Но кем же он тогда был? Ее другом? Любовником?

– А почему она тебя интересует? – спросила Розита.

– Да так, я недавно случайно с ней познакомился. Но она была не одна. Я встречал ее дважды, и каждый раз с ней был какой-то мужчина.

– А может, ее муж вернулся? Возможно и такое. Я давно уже ничего не слышала об этой истории. Чао, Стефано, мы еще увидимся. Заходи ко мне на бокал вина, прежде чем уедешь во Флоренцию.

– Хорошо, Розита. Спасибо. И не надо платить за кофе, я угощаю.

Розита улыбнулась, помахала ему рукой и вышла из бара.

Чуть погодя Топо сел в машину и поехал в Ла Роччу. Он хотел увидеть Магду. Сейчас эта женщина заинтересовала его по-настоящему. Было уже понятно, что она никогда ему не позвонит, значит, придется немножко помочь ей. Просто сказать «добрый день», выпить с ней кофе, поговорить минут пятнадцать, познакомиться поближе. Такой маленький визит по-соседски. Как и договаривались. Больше ничего. Но, может быть, ему удастся узнать, действительно ли ее муж вернулся.

В Ла Рочче все было тихо. Перед домом стояла машина. Наверное, у них было два автомобиля, и на одном они уехали. Он сразу понял, что здесь никого нет, тем не менее зашел.

Дом стоял, залитый теплым солнечным светом. Топо подошел к нему и постучал в дверь террасы. Тишина. Он еще постучал, потом обошел дом и заглянул в каждое окно.

Еще ребенком он время от времени приезжал в Ла Роччу и играл здесь, потому что в то время в доме уже никто не жил и он представлял собой сплошные руины. Топо хорошо помнил, как выглядели нежилые помещения, и то, что он увидел сейчас, не просто удивило его – у него перехватило дух. Он с завистью отметил, что кухня стала великолепной. Она излучала тепло и покой, создавая атмосферу, какой он еще никогда не видел ни в одном итальянском доме. Он сам себе не хотел признаваться, какое глубокое впечатление произвело на него все это.

Синьора и ее муж не экономили ни на чем. Все здесь было высокого качества, и это сразу бросалось в глаза. Краны на мойке стоили, наверное, целое состояние. За один такой кран можно было купить пять обычных у продавца стройматериалов. Он даже не мог предположить, как были обставлены остальные комнаты.

Топо посмотрел, не лежит ли где поблизости лестница-стремянка, потому что ему очень хотелось заглянуть в комнаты на верхнем этаже, но лестницы не нашел. Тогда он решил проверить все двери. Но даже дверь кладовки была закрыта на замок.

Поскольку Топо хотел, чтобы синьора непременно узнала, что он не поленился приехать в Ла Роччу, лишь бы только увидеть ее, он написал несколько слов на своей визитной карточке и засунул ее под дверь.

Потом он решил пройтись по огороду и прогуляться по саду. Может, какая-нибудь лестница случайно осталась под деревом.

Автомобиль, стоявший перед домом, оказался черным «гольфом». «Машине лет пять-шесть, – прикинул Топо, – но она в очень хорошем состоянии». Внутри автомобиля было чисто – наверное, сиденья и пол регулярно чистили пылесосом. Он попытался открыть багажник, но не смог. «Вот придурки эти немцы! – выругался в душе Топо. – Вечно боятся, что их ограбят». Итальянцы не закрывают свои машины, по крайней мере здесь, в деревне.

Топо лениво бродил по участку. Поняв, что за ним никто не наблюдает, он стал храбрее, поскольку был уверен, что в доме никого нет.

«О, – подумал он вдруг, – а это еще что такое? Столько места, и ничего не посажено? Porcamiseria, лето в разгаре, уже давно пора! И земля выглядит просто фантастически. Жирная и плодородная». В маленьком огородике возле дома его матери не росла даже черная капуста, из которой зимой готовят ribollita.[42]42
  Риболлита – знаменитый тосканский овощной суп (um.).


[Закрыть]

Он направился туда. Оливковое деревце было посажено недавно, он это сразу заметил. Странно, что для него выбрали место в огороде. Мягкая земля вокруг дерева была разворочена: видимо, дикие свиньи прошлой ночью хорошенько порылись здесь. Топо подошел поближе.

У него перехватило дух. Вырытая за оливковым деревом яма была глубже, чем казалось на первый взгляд, и когда он наклонился над ней, то увидел кусок зеленой пластиковой пленки и два сустава безымянного пальца.

Топо невольно отступил назад. Его охватила дрожь. Он смотрел на яму с отвращением и вместе с тем с любопытством. До сих пор он еще никогда не ощущал биения своего сердца, но теперь почувствовал, как оно стучит в груди, словно тяжелый мотор, который разогнали до предела.

Медленно, чуть ли не сантиметр за сантиметром, он снова подошел к этому месту и начал осторожно раздвигать землю ногой. Но потом подумал, что незадолго до смерти матери купил эти черные лакированные туфли ручной работы у Сутора Мантелласси во Флоренции за целых четыреста пятьдесят евро, а сейчас угробит их, ковыряясь в земле.

Он огляделся в поисках какого-нибудь подручного средства и нашел довольно толстую палку и плоский камень размером приблизительно с блюдце. Он присел, затем встал на колени, хотя понимал, что испортит брюки от Армани, и начал раскапывать яму.

Земля была сухой, комковатой и забивалась под ногти, а на свете не было ничего, что Топо ненавидел бы больше. Спина его болела из-за непривычной позы, а по лицу стекал пот.

Время от времени он останавливался, оглядывался по сторонам и прислушивался, не появится ли какая-нибудь машина, пешеход или даже хозяева Ла Роччи. Но он был один, и, если не обращать внимания на стрекот цикад, вокруг все было тихо.

И вот его глазам открылся пластиковый мешок для мусора, который можно купить в любом магазине.

Ему становилось все страшнее. И больше всего хотелось прекратить это занятие и обратиться в бегство, но любопытство оказалось сильнее.

Он собрал все свое мужество и разорвал пластиковый мешок, мысленно поклявшись, что никогда в жизни не будет выходить из дому, не захватив резиновые перчатки.

Адская вонь ударила ему в нос, а то, что он увидел, было таким ужасным, таким отвратительным и нереальным, что он громко вскрикнул и бросился прочь. Остановился Топо лишь недалеко от дома. Ему пришлось прислониться к дереву, и тут у него началась рвота. Впервые в жизни он понял, что такое настоящее отвращение и настоящая тошнота, и тут же его вырвало еще раз.

Некоторое время он стоял, согнувшись и тяжело дыша. Его желудок все еще бунтовал. Потом, несмотря на отвращение, он вернулся к могиле. Так было нужно.

Он не знал человека, чье бледное лицо виднелось в земле. По его глубоко запавшим и слипшимся глазам ползали личинки мух, а черви кольцами извивались на бледных высохших кусках кожи, которые когда-то были губами.

Топо уставился на труп. Его сердце билось, словно безумное, и он начал понимать, что его жизнь принимает совершенно иной оборот. Что-то должно было измениться, но он не знал, в какую сторону – в хорошую или плохую. Как не знал, какая роль во всем этом отведена ему. Он чувствовал лишь лихорадочное возбуждение.

Почти машинально, не задумываясь, он вытащил из кармана мобильный телефон и сфотографировал тело. Десятки раз: сверху и со стороны, вблизи и на расстоянии – во всех вариантах, которые только пришли ему в голову.

Потом он как сумел палкой натянул на голову мертвеца обрывки пластика, а на лицо ему положил плоский камень. Вонь почти что убивала его, а приступы рвоты, пока он снова зарывал яму, повторялись беспрерывно. Наконец он закончил работу и тщательно разровнял землю над могилой. Его больше не интересовало, как выглядят верхние помещения, он хотел только одного – скорее попасть домой, принять душ и переодеться, чтобы избавиться от вони и от отвращения, а заодно спокойно подумать, что же теперь делать.

Мертвецом был муж синьоры. В этом он был уверен. Убитый ее любовником. Это было понятно. И Топо почувствовал, что то, что именно он нашел труп, может стать его шансом, если он все сделает правильно и не совершит ошибки. В любом случае, не стоило идти в полицию.

А прекрасным было то, что теперь у него была общая с синьорой тайна. И это следовало использовать. Только он пока не знал как.

По дороге в Амбру его внезапно мороз продрал по коже. Визитная карточка! У него не было никаких шансов заполучить ее обратно, не взломав дверь. Они узнают, что он был там! Его сердце бешено забилось. Ему пришлось остановить машину, так кружилась голова. Если не удастся что-то придумать, у него с этого момента не будет ни одной спокойной минуты.

Занятый своими мыслями, он машинально потрогал себя за нос. Его пальцы отдавали смертью и гниением. Он распахнул дверцу, и его снова стошнило, хотя желудок был настолько пустым, что его рвало лишь желчью.

Он медленно поехал дальше. «Думай, Топо, думай, – внушал он себе. – Паника – это самое последнее, что сейчас нужно». Допустим, он решил заехать в гости, никого не встретил и оставил свою визитку. В этом не было ничего необычного. Потом он нашел труп, но снова закопал могилу и оставил ее в том же виде, в каком обнаружил. Значит, эта пара убийц не сможет догадаться, что он что-то видел.

Как и он, возле дома могли побывать и другие люди, которые тоже ушли ни с чем. Остановиться возле дома и найти труп – это никак не связано между собой, это совершенно разные вещи.

Он мог не волноваться.

Ничего не случилось, и ничего не было потеряно. Как раз наоборот.

37

Никто его не видел, никто его не помнил, и он не проживал ни в одной из гостиниц.

– Что теперь будем делать? – спросила Магда, когда они оказались на пьяцца делла Ротонда перед Пантеоном. – Я больше не могу. Ты был абсолютно прав: никто ничего не знает, и все эти расспросы не имеют смысла.

– Если бы ты вспомнила, как зовут его друга… – сказал Лукас. – Тогда у нас была бы хоть какая-то зацепка.

– Это чертовски трудно… Того, что меня не интересует, я просто не запоминаю. Я помню, что вроде бы Роберто, но вот фамилия… Я все равно путаю эти итальянские фамилии. Фонделли, Фонтини, Фортини, Фельтрини, Ферруччи, Фреккони… Она начиналась на «Ф». А всего остального я уже не помню. – Она вздохнула с сокрушенным видом. – Наверное, было ошибкой, что мы сюда приехали. Мы только понапрасну теряем время.

– Я так не думаю. – Лукас обнял Магду за плечи. – Если бы мы не поехали сюда, ты бы упрекала себя в том, что ничего не предприняла.

Магда кивнула.

– Да, наверное. Лукас, я уже больше не в состоянии сделать ни шагу. Давай возьмем такси и поедем в гостиницу. Я хочу принять душ, поспать полчаса, а потом можно поискать какой-нибудь хороший ресторан.

Он кивнул, хотя от одной мысли о том, что придется возвращаться в этот ужасный номер, ему стало тошно.

Но когда Лукас через двадцать минут вытянулся на постели и закрыл глаза, то сразу забыл, где находится. Прошло всего несколько секунд, и он крепко уснул.

В семь вечера он проснулся и решительно отправился в тесную, покрытую плесенью душевую кабинку. Потом переоделся и в половине восьмого постучал в дверь Магды.

Он был одет в элегантный льняной спортивный пиджак, которого она на нем еще не видела. Он удивительно шел Лукасу, и на мгновение Магда даже онемела. Потом она улыбнулась и сказала:

– Давай пойдем в ресторан «Ла Розетта». Я слышала, что там готовят лучшие рыбные блюда в Риме.

Магда заказала пасту с маленькими каракатицами и боттаргой – скатом из Сардинии. Лукас выбрал ризотто с шафраном и моцареллой, а потом еще и рыбный суп, гордость ресторана.

Он как раз боролся с рыбной косточкой, которая застряла между зубом и десной, когда зазвонил его мобильный телефон. Магда ответила вместо него.

– Да, Хильдегард, добрый вечер! Как у вас дела?

– Хорошо. Вернее сказать, в соответствии с обстоятельствами. Есть какие-нибудь новости?

– Мы сейчас в Риме. Ищем Йоганнеса. Спрашиваем в гостиницах, ресторанах… Везде, где только можем.

– Это хорошо, деточка, очень хорошо. – Хильдегард запнулась. – Вы уже что-нибудь нашли?

– Нет, пока ничего. Но я обещаю… Мне кажется, я клялась уже сто раз: если мы что-то узнаем, то обязательно позвоним.

– Мне очень тяжело… – сказала Хильдегард тихо.

– Я знаю. – После паузы Магда добавила: – Привет Рихарду и до свидания. Пока.

И отключилась.

Голос Хильдегард был уже не пронзительным, а просто высоким и еле слышным. Неуверенным, отчаявшимся и безнадежным. Таким был голос матери, когда отец звонил и выгонял их с Магдой из дома, если ему нужна была квартира для себя и «кое-кого». Два-три раза в неделю они в буквальном смысле слова вынуждены были убегать из дому и ночевать у тети Хельги, чтобы освободить место для любовницы отца.

В тот четверг Магда собиралась сделать домашнее задание вечером и как раз переодевалась, чтобы пойти с Ритой кататься на роликовых коньках, когда позвонил отец. Хотя мать и прижала трубку к уху, Магда слышала его громкий голос. Мать нервно наматывала шнур от телефонной трубки на указательный палец правой руки, так что получался толстый клубок, потом распускала его и опять наматывала. Она топталась на месте и готова была расплакаться. В конце телефонного разговора она сказала только «да» и положила трубку.

– Собирай вещи и одевайся. Папа позвонил и сказал, что нам нужно уехать к тете Хельге.

– Меня Рита ждет! Мы собирались покататься на коньках!

– Значит, позвони ей и скажи, что не придешь.

Магда сердито топнула ногой.

– Это подло!

– Делай то, что я говорю. И побыстрее!

В голосе матери звучали слезы, и Магда чувствовала, что своим сопротивлением делает ее еще несчастнее.

Сначала она позвонила Рите и сказала, что не придет.

– Вечно у тебя нет времени! Сколько можно! – возмутилась Рита. – Если бы я знала, то договорилась бы с Ниной! Почему у тебя опять не получается, черт возьми?

– Мне надо поехать с матерью.

– О боже, как трогательно! – издевалась Рита. – Маленькая девочка должна поехать с мамочкой. И куда? Прогуляться под ручку?

– Какая же ты дура!

– Тогда скажи, куда ты едешь!

– К тетке.

– Пить кофе и есть пирожное? Действительно, круто! – продолжала насмехаться Рита.

– Да пошла ты к черту! – прошипела Магда и решила, что больше никогда не будет разговаривать с Ритой.

– И ты туда же!

Рита швырнула трубку.

– Ты готова? Мы можем идти? – спросила мать.

– Еще нет! Я же не могу разорваться! – закричала Магда, и мать заплакала.

Магда в раздумье остановилась перед шкафом. Сегодня она надевала только блузку, и в школе ей было холодно. Может быть, взять на завтра пуловер? Но она не нашла ни одного, который хотелось бы надеть. Все дело в том, что, когда у Магды было плохое настроение, ей никогда не нравились свои вещи. А сейчас Рита и мать очень здорово его испортили.

В конце концов она упаковала в сумку и блузку, и пуловер, потому что не имела понятия, какой будет погода завтра. Туда же она положила свежее белье и новую футболку. И носки. Ей очень хотелось надеть коричневые туфли с тонкими ремешками, но они были тесноваты, а от тети Хельги до остановки автобуса было довольно далеко. Поэтому она взяла с собой розовые кроссовки.

Да, и еще книжка… Это была самая большая проблема. В приключенческом романе, который она как раз читала, до конца осталось всего лишь страниц сорок, этого на вечер не хватит. Она в растерянности стояла перед книжной полкой, когда мать почти истерически закричала:

– Да идем же, в конце концов! Ты что там так долго делаешь?

– Сейчас! – заорала Магда в ответ, так и не решив, какую книгу взять с собой. К тому же она еще не собрала учебники. Было от чего прийти в отчаяние.

Через двенадцать минут, когда мать все еще бегала по комнате с лихорадочными красными пятнами на щеках, а Магда закрывала застежки-молнии на школьной сумке, они услышали, как в замке поворачивается ключ.

– О боже… – сдавленным голосом простонала мать.

Магда замерла посреди комнаты, затаив дыхание и сжимая в руке сумку.

Очевидно, отец и «кое-кто» думали, что они в квартире одни. Ведь каждый раз он звонил и предупреждал: «Сегодня я приведу с собой кое-кого. Так что убирайтесь из дому!»

Отец бросил ключи от квартиры на комод и пробормотал что-то, чего невозможно было разобрать в гостиной, а потом испустил несколько звуков, в которых было нечто животное, напоминающее похотливое рычание. «Кое-кто» в ответ взвизгнула и захихикала.

Анита стояла бледная как смерть и беспомощно смотрела на дочь.

Магда передернула плечами и поджала губы, что означало: «Я тоже не знаю, что делать, мама».

В конце концов мать, словно идя на смерть, решилась и вполголоса позвала:

– Вольфганг?

В коридоре все стихло. Больше не было слышно ни похотливых звуков, ни приглушенного смеха, а через пару секунд в дверях появился Вольфганг. Его просто трясло от злости.

– Что такое? Вы еще не ушли? – заорал он. – Вы что себе воображаете? Разве я не сказал, чтобы в три часа вас тут не было? А сейчас уже четверть четвертого!

– Извини, – заикаясь, пролепетала Анита. – Мы уже уходим. Идем, Магда.

Она как побитая собака прошмыгнула мимо мужа. Магда с набитой сумкой поплелась следом за ней.

«Кое-кто», небрежно облокотившись на комод, стояла в коридоре и, когда мать Магды посмотрела на нее, быстро надела солнцезащитные очки.

Анита на секунду замерла, словно стараясь вложить во взгляд всю свою ненависть, и вышла из квартиры.

По дороге к тете Хельге мать не проронила ни слова. Только все время плакала.