Текст книги "Президент Фу Манчи"

Внезапно послышалось громкое зловещее шипение.

– Стреляйте! – раздался резкий голос Найланда Смита. – Стреляйте в него, Хэпберн!

Черная фигура в окне не изменила напряженной позы, и две огромные руки продолжали покоиться на подоконнике, когда Марк Хэпберн выстрелил один раз, второй… Потом зловещий силуэт исчез.

Странное шипение по-прежнему раздавалось в спальне. Снизу доносился приглушенный шум уличного движения.

Но, сжав кулаки и затаив дыхание, Марк Хэпберн вслушивался столь напряженно, что услышал это…

Глухой удар тела о землю во дворе внизу.

– Не двигайтесь, Хэпберн! – прозвучал властный приказ Найланда Смита. – Не шевелитесь, покуда я не разрешу вам сделать это!

Непонятный запах начал распространяться по комнате – тошнотворный запах какого-то химического вещества.

– Сэр Дэниз! – Это был голос Фея.

– Не входи сюда, Фей! – крикнул Найланд Смит. – Не открывай дверь!

– Хорошо, сэр.

Только очень проницательный человек различил бы нотки подавленной эмоции в обычно бесстрастном голосе Фея.

Шипение продолжалось.

– Это ужасно! – воскликнул Хэпберн. – Сэр Дэниз! Что происходит?

Шипение прекратилось. Теперь Хэпберн определил его происхождение.

– Справа от вас выключатель, – раздался в ответ взволнованный голос. – Попробуйте дотянуться до него, но не двигайтесь с места!

Хэпберн протянул руку вправо, нашарил на стене выключатель, повернул его, и в комнате вспыхнул свет.

Молодой человек обернулся и увидел Найланда Смита на бюро. Странное оружие, принятое Хэпберном в темноте за пистолет, оказалось огромным шприцем с длинной насадкой.

Комнату наполнил сладковатый отвратительный запах, напоминающий одновременно запах йодида и эфира.

Хэпберн взглянул на кровать… и готов был поклясться, что на ней лежит человек, накрытый с головой покрывалом! На подушке рядом с головой спящего лежала деревянная коробочка размером раза в два меньше коробки из-под сигарет. Одна из ее стенок – а именно обращенная к спящему – была откинута.

На подушке чернело множество непонятных черных точек…

– Возможно, наиболее активные еще живы. Хотя сомнительно. Но нужно быть осторожней.

Сквозь шум ночного Нью-Йорка до слуха находящихся в спальне донеслись взволнованные крики со двора внизу.

– Хорошо, что вы не промахнулись, Хэпберн, – отрывисто произнес Найланд Смит, спрыгивая на покрытый ковром пол.

– Меня учили стрелять метко, – бесстрастно ответил капитан.

Найланд Смит кивнул.

– Он заслужил эту смерть. Заподозрив о его приближении, я привел в надлежащий вид свою постель… Быстренько одевайтесь и присоединяйтесь ко мне в гостиной. Нас могут вызвать вниз в любой момент…

Тремя минутами позже оба стояли над столом в гостиной, рассматривая разложенных на листе бумаги черных насекомых. Запах йодида и эфира доносился из смежной спальни. Фей невозмутимо приготавливал виски. Костюм его был в безупречном порядке, за исключением двух незначительных деталей: из-под пиджака виднелся воротничок пижамы, а из-под брюк высовывались ночные тапочки.

– Этот вопрос находится в вашей компетенции, – сказал Найланд Смит. – Я в подобных вещах не разбираюсь. Но заметьте, они совершенно мертвы: ножки скрючены и поджаты. Вещество, которое было в шприце, изготовлено по рецепту моего старого друга Петри. Он находил его незаменимым в Египте… Спасибо, Фей.

Марк Хэпберн изучал мертвых насекомых через лупу. На сморщенных от воздействия смертоносного вещества черных тельцах отчетливо виднелись алые пятнышки. «Алые пятна» – именно эти слова произнес перед смертью Джеймс Рише.

– Ну и что это за насекомые, Хэпберн?

– Не могу утверждать наверняка. Они принадлежат к роду Lacrodectus. Укус их, вероятно, смертелен.

– Укус их безусловно смертелен! – отрезал Найланд Смит. – Укус двух и более таких насекомых влечет за собой смерть в течение трех минут – при этом на теле жертвы высыпают характерные алые пятна. Теперь вы знаете, что находилось в футляре из-под карт, который Джеймс Рише открыл в такси. Несомненно, у него был приказ сделать это в момент остановки у отеля. Одна из шуток доктора. Полагаю, это тропические насекомые?

– Безусловно.

– Теперь вы понимаете, почему я воспользовался вот этим, – он указал на шприц. – Мне приходилось встречаться со слугами доктора Фу Манчи, для которых взобраться на каменную стену дома не труднее, чем взойти по высокой лестнице.

– Боже правый! – хрипло произнес Хэпберн. – Этот человек – дьявол! Сумасшедший садист…

– Или гений, Хэпберн. Взгляните на резервуар, положенный нашим гостем на мою подушку. Он сделан из простой коробки из-под сигарет. Одна его стенка поднимается с помощью маленькой пружинки; последняя приводится в движение тонкой ниточкой, конец которой до сих пор лежит на карнизе. За вот этот крючок на крышке коробка подвешивалась к концу раздвижной трубки, дабы наемный убийца мог просунуть ее в комнату с карниза. Можете заглянуть внутрь. Я убедился, что ни одного насекомого в живых не осталось.

– Этот человек – самое страшное создание из всех, каких знала история Америки, – сказал Хэпберн. – Откуда он достает этих кошмарных насекомых? Он должен иметь агентов во всех уголках земного шара!

Найланд Смит принялся расхаживать взад-вперед, дергая себя за мочку левого уха.

– И он их, безусловно, имеет. За долгое время работы я еще ни разу не чувствовал столь остро необходимость действовать с максимальной осторожностью. Кроме того, кажется, мне начинают изменять силы.

– О чем вы говорите?

– Многие, многие годы, Хэпберн, от моего внимания ускользал совершенно очевидный факт. Есть один очень старый китаец, на след которого я натыкался во многих странах мира: в Лондоне, Ливерпуле, Шанхае, Порт-Саиде, Рангуне. И только теперь, когда он появился в Нью-Йорке, – и Бог знает, как он здесь оказался! – я понял вдруг, что этот грязный древний старик является главой штаба доктора Фу Манчи!

Несколько секунд Марк Хэпберн молча смотрел на собеседника, потом медленно произнес:

– Он отвечает за работу всех людей доктора Фу Манчи в Китайском квартале. Вы имеете в виду Сэма Пака?

– Сэма Пака – и никого другого, – отрывисто подтвердил Смит. – И правда об этом престарелом негодяе открылась мне во всей полноте всего несколько часов назад. Вы поймете мое удивление, когда сами увидите его. Он невероятно стар, и я всегда ставил его на иерархической лестнице всего одной ступенькой выше класса нищих бродяг. Однако во времена императрицы он был губернатором крупной провинций. В действительности же Сэм Пак работал политическим консультантом доктора Фу Манчи! Он один из четырех выпускников Кембриджа китайского происхождения и имеет научную степень Хейдельберга.

– Однако на вашей памяти он работал в трущобах Китайского квартала – содержателем бара?

– Завтра такое же может случиться в России. Принцы и великие князья (я говорю не о жиголо и не о самозваных аристократах), разбросанные по всему миру, в любой момент согласятся работать мусорщиками ради восстановления царской династии.

– Да, это верно.

– Итак, вы понимаете: нам нужно найти этого престарелого китайца. Подозреваю, именно он привез с собой коллекцию отвратительных насекомых, которых доктор Фу Манчи использовал столь успешно. О! Вот и телефон. Нас просят установить личность убитого…

ГЛАВА XV
«АЛЫЕ НЕВЕСТЫ»
(продолжение)

1

Старый Сэм Пак совершал ночной обход Третьей базы. Его сопровождали два китайца.

Где-то наверху бушевали политические страсти. Газеты прогнозировали ситуацию в Вашингтоне, забыв о любовных историях, убийствах и разводах. Пресса сообщала, что доктор Орвин Прескотт «отдыхает перед решающим сражением». Имя Харвея Брэгга упоминалось столь же часто. Другие кандидаты на высокий государственный пост мало интересовали журналистов. «Синяя Борода из Бэквуда» – пестрели заголовки на первых страницах газет. Америка начинала принимать Харвея Брэгга всерьез.

Но на Третьей базе безраздельно властвовал старый Пак. Китайский квартал умеет хранить свои секреты. Только обладающий особым чутьем западный человек (чутьем, какое развивается после многих лет изучения восточного образа жизни) мог понять, что затевается что-то необычное. Косые взгляды, неожиданные паузы, незаметные уходы при появлении посторонних лиц… Полицейские с Мотт-стрит часто докладывали о подобных явлениях в последнее время. Ответственные за диагностику азиатского синдрома пришли к заключению о прибытии в Нью-Йорк важной персоны из Китая.

Их предположение оказалось верным. К этому времени все китайцы, живущие в Штатах, знали о прибытии в Америку одного из членов Совета Семи – комитета, управляющего Си Фаном, самой опасной тайной организацией Востока.

Сэм Пак продолжал обход. Третья база представляла собой лабиринт коридоров и лестниц: китайская головоломка. В одном узком коридоре под храмом семиглазой богини вдоль стены стояли шесть ярко раскрашенных гробов – больших продолговатых ящиков со стеклянными крышками. Отвратительный затхлый запах гнили наполнял подземелье.

Один из сопровождающих Сэма Пака китайцев включил свет. Старый мандарин, почти целый век испытывающий на земле превратности судьбы, нес большую связку ключей. По мере движения по коридору он проверял одну за другой двери – заперты ли. Потом старик проверил маленькие ловушки, расположенные по торцам шести ящиков. За стеклом метались вспугнутые ярким светом какие-то гадкие ночные существа…

Массивная железная дверь в стене была надежно заперта на три замка. Здесь хранилась часть странного арсенала, о прибытии которого в Америку догадался Найланд Смит, и находился потайной ход, который соединялся со старым подземным тоннелем, ведущим к реке…

Этажом выше Сэм Пак отпер решетку и заглянул в уютно обставленную спальню. На кровати лежал погруженный в сон доктор Прескотт. Лицо его было смертельно бледным.

Слабое жужжание нарушало тишину подземелья. Сэм Пак вручил связку ключей одному из помощников и медленно поднялся к храму зеленоглазой богини. В зале стоял полумрак – лишь из-за одного цветного шелкового занавеса сюда просачивался слабый свет. Сэм Пак пересек зал, отодвинул занавес и произнес по-китайски:

– Я здесь, хозяин.

– Ты стареешь, мой друг, – раздался холодный, властный голос доктора Фу Манчи. – Заставляешь меня ждать. Жаль, что ты отказался от моего предложения оставить ночные спуски в гробницу.

– Я предпочитаю присоединиться к своим предкам, когда услышу их зов. Ваша мудрость внушает мне трепет. Пока я жив – я служу душой и телом нашим великим целям. Когда придет мой час, я с радостью умру.

Наступило молчание. Сгорбленный Сэм Пак, спрятав сморщенные руки в широкие рукава, ждал…

– Я хочу из твоих уст услышать отчет о работе, которую доверил тебе.

– Вы уже знаете, хозяин, что тот человек, Питер Карло, убит. Мне неизвестно, какие улики он оставил. Но ваш приказ относительно другого человека, Блонди Ханна, выполнен. Он привел Карло в заведение By Кинга, и я разговаривал с ними в потайной комнате. Я проинструктировал Карло, и он ушел. Затем я заплатил Ханну. Я подчинился вашему приказу, хотя и нахожу это необдуманной тратой денег. Остальное сделали А Фу и Чунг Чоу… Теперь у нас осталось только три «алые невесты»…

2

Через час после наступления рассвета Найланд Смит и Марк Хэпберн стояли у двух каменных столов, на которых лежали два мертвых тела.

Один из покойников при жизни был маленьким, но чрезвычайно мускулистым итальянцем с необычно крупными, сильными руками. Сейчас вид его изуродованного, страшно искалеченного тела внушил бы ужас даже человеку с очень крепкими нервами. В помещении раздавался звук капающей воды.

– Вы провели осмотр, доктор? – Найланд Смит обращался к полному румяному человеку, который добродушно улыбался, глядя на экспонаты жуткой выставки, – словно нежно любил их.

– Конечно, мистер Смит! – весело ответил полицейский врач. – Совершенно очевидно, что номер первый (я так называю его, поскольку он был доставлен сюда часом раньше соседа) скончался в результате падения с большой высоты.

– С очень большой высоты, – резко заметил Найланд Смит, – с сорокового этажа «Регал».

– Так я и понял. Замечательно! У него два огнестрельных ранения: одна пуля попала в правую руку, вторая в плечо. Конечно, раны не смертельны. Он скончался в результате сильного удара о землю – самым естественным образом. На руках у него были черные шелковые перчатки. Около тела найден электрический фонарик и тонкая раздвижная трубка из очень легкого металла.

Найланд Смит обернулся к стоящему рядом полицейскому офицеру.

– Мне сказали, инспектор, что вы подняли досье на покойного. Его личность установлена точно?

– Абсолютно точно, – протянул инспектор, который не переставая жевал резинку. – Это Питер Карло по кличке Муха, один из самых известных специалистов по верхним этажам в Нью-Йорке. Он взобрался бы и на статую Свободы, если бы нашел наверху что-нибудь представляющее ценность для вора. Он всегда носил черную шелковую маску и черные шелковые перчатки. Металлической трубкой он пользовался, когда по какой-то причине не мог войти в комнату. С помощью этой штуковины Карло спокойно мог подцепить дамское колечко, лежащее на туалетном столике в пятнадцати футах от окна.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Марк Хэпберн. – Значит, с Питером Карло мы разобрались. Теперь…

И он повернулся ко второму столу.

На нем лежало тело огромного светловолосого человека германского типа. Руки покойного были страшно раздуты – так, что два сверкающих драгоценных перстня глубоко врезались в распухшие пальцы. На обеих волосатых руках виднелись алые пятна, и алая сыпь покрывала горло мертвеца. Безобразно раздутое лицо со стеклянными голубыми глазами представляло собой отвратительную карикатуру на лицо, при жизни отмеченное выражением жестокой, грубой силы. Этот покойник внушал еще больший ужас, чем изуродованное тело Питера Карло.

– Вытащен из реки к северу от Манхэттенского моста за десять минут до вашего прибытия, – пояснил инспектор Маккрю, энергично жуя жвачку. – Возможно, между этими двумя смертями нет никакой связи, но я подумал, что вас заинтересует утопленник.

Он оглянулся и поймал странный пронзительный взгляд федерального агента Смита. В обществе этого человека инспектор Маккрю чувствовал себя немного не в своей тарелке.

– А вот это действительно загадочный случай, – заговорил улыбчивый полицейский врач. – Номер второй вовсе не утонул, хотя его и выудили из реки…

– Почему вы так считаете?

– Это совершенно очевидно! – врач заговорил возбужденно и, шагнув вперед, указал пальцем на сыпь, покрывавшую бледную кожу мертвеца. – Обратите внимание на ярко-красную сыпь, характерную для водянки. Человек этот умер от действия какого-то яда – и затем его тело бросили в реку. Медицинские эксперты сделают более точное заключение о причине смерти – но в своих выводах я абсолютно уверен. И, насколько я понял, инспектор, – доктор бросил через плечо взгляд на офицера, – этот человек тоже хорошо известен полиции?

– Хорошо известен полиции! – эхом откликнулся инспектор Маккрю. – Да он хорошо известен всему Нью-Йорку! Это Блонди Ханн, в недавнем прошлом одна из важных шишек уголовного мира. Он был связан почти со всеми преступными группировками города. Держал ресторан в пригороде. Мы знали о его деятельности, но у него были сильные покровители среди политиков.

– Вы готовы написать заключение, доктор? – торопливо спросил Смит. – Я осматривал тело Карло вскоре после того, как его нашли. Полагаю, сейчас мы можем осмотреть тело и одежду Ханна?

– Мы уже сделали это, – сказал инспектор Маккрю. – Его вещи лежат на столе в кабинете.

Серо-голубые глаза федерального агента яростно сверкнули на бесстрастном загорелом лице. Инспектор никогда не отличался особой робостью, но этот ледяной взгляд буквально приковал его к месту.

– Я не отдавал такого приказа!

– Мы осмотрели тело еще до получения инструкций из ФБР.

– Интересно, кто это так распорядился? – Федеральный агент не сводил пронзительного взгляда с лица Маккрю. – Я не потерплю, чтобы мне мешали работать! Вы имеете дело, инспектор, не с обычным преступлением удачливого вора – но с преступлением, значительно более серьезным, нежели вы можете представить себе. Любой мой приказ следует выполнять с предельной точностью.

– Виноват. – На лице инспектора появилось выражение, какое не появлялось уже очень много лет (разве что во время разговоров с рассерженной женой). – Мы не знали, что вас интересует Ханн, и мои ребята просто действовали согласно установленному порядку.

– Покажите мне вещи покойного.

Инспектор Маккрю открыл дверь, и Найланд Смит в сопровождении Хэпберна и полицейского прошел в кабинет. Уже в дверном проеме он обернулся и обратился к угрюмому человеку в брезентовом плаще:

– Насколько я понял, вы – владелец лодки, который вытащил из воды тело. Я поговорю с вами позже:

На большом сосновом столе лежали две кучки вещей. В первой находилась пустая пачка из-под сигарет «Лаки Страйк», зажигалка, черная шелковая маска, черные шелковые перчатки, зубочистка, три долларовые бумажки и восьмидюймовая металлическая трубка пятнадцати футов длины в раздвинутом виде. Смит быстро, но внимательно осмотрел вещи Карло. Их он уже видел.

– Понимаете, тело Ханна только что принесли, – объяснил Маккрю. – Мы не успели выполнить все необходимые формальности.

– Забудьте отныне о заведенных порядках, – прозвучал в ответ решительный голос. – С этих пор я устанавливаю здесь порядки.

Федеральный агент Смит переключил свое внимание на вторую кучку вещей – более интересных и многочисленных. Здесь лежал устрашающего вида пистолет германского производства; маленький грушевидный предмет, в котором легко узнавалась ручная граната; золотой портсигар; нательный пояс с уже опустошенными карманчиками; десять золотых монет достоинством в двадцать долларов; алюминиевая зажигалка; два шелковых носовых платка, бриллиантовая заколка для галстука; связка ключей; упаковка жевательной резинки и большой пустой бумажник из акульей кожи, содержимое которого лежало тут же на столе: несколько писем, промокшая фотография, картонный футляр из-под игральных карт и, наконец, две тысячи долларов стодолларовыми купюрами.

– Где находилась бриллиантовая заколка? – резко спросил Найланд Смит.

– Он всегда носил ее в пальто наподобие значка, – ответил инспектор Маккрю.

– Где лежали купюры?

– В футляре из-под карт.

– Вы можете предположить, зачем человеку носить деньги в футляре?

– Нет, не могу, – ответил инспектор.

– А если эти деньги только что прислали Ханну, вы можете предположить, почему их послали в такой странной упаковке?

– Нет.

Инспектор Маккрю растерянно покачал головой, зачарованно глядя на собеседника.

– Однако, – продолжал Смит, – именно в этом футляре кроется разгадка таинственной смерти Блонди Ханна. – Он резко повернулся, двигаясь, словно на пружинах. Взрывная энергия этого человека просто поражала инспектора. – Все эти вещи я заберу с собой.

Найланд Смит положил руку на плечо Марку Хэпберну, который казался очень бледным в сером свете раннего утра.

– Обратите внимание на деньги в футляре из-под карт, – произнес он. – В этом футляре находилось еще что-то. Доктор Фу Манчи всегда отдает долги… и иногда с процентами…

ГЛАВА XVI
СИНЯЯ БОРОДА ИЗ БЭКВУДА

1

Мойя Эдер опустила голову под немигающим взглядом слегка раскосых, зеленых глаз. Человек за столом заговорил властным высоким голосом.

– Я принимаю ваши объяснения. Любой может потерпеть неудачу.

Миссис Эдер подняла ресницы и попыталась выдержать взгляд собеседника – однако не смогла и отвела глаза в сторону.

Лицо доктора Фу Манчи напоминало ей иногда маску дьявола, которая висела на стене в кабинете ее отца в Ирландии.

– Вы работаете на меня превосходно. Жаль, правда, что работаете только из страха. Я предпочитаю энтузиазм. Вы – очаровательная женщина; поэтому я нанял вас. Мужчины – восковые игрушки, и белые пальчики могут вылепить из них все, что угодно – что мне угодно… Ибо всегда, Мойя Эдер, ваши желания должны совпадать с моими – иначе нам придется расстаться.

Синие глаза быстро взглянули на говорящего – и вновь взгляд их метнулся в сторону. Мойя Эдер была безукоризненно одета, безукоризненно причесана и безукоризненно спокойна. Этот ужасный китаец, распоряжающийся сейчас жизнью молодой женщины, в любой момент мог отнять у нее все самое дорогое в жизни. Ее обтянутая перчаткой рука неподвижно лежала на ручке кресла, но миссис Эдер отвела лицо в сторону и закусила губу.

В маленьком тихом кабинете стоял тяжелый запах курений.

– Я старый человек, – продолжал завораживающий голос, – гораздо более старый, нежели вы можете предположить. – Яркие нефритовые глаза вновь закрылись. Казалось, китаец размышляет вслух. – Мне поклонялись, надо мной презрительно смеялись. Я знал лесть, издевку, предательство, со мной обращались, как с шарлатаном… как с преступником. В полиции трех европейских стран уже готов ордер на мой арест. Тем не менее я совершенно бескорыстен. – Он помолчал. Он сидел так неподвижно, что казался резной скульптурой… – Мои так называемые преступления заключались всего-навсего в устранении с моего пути тех, кто мешал мне. Я всегда мечтал о разумном устройстве мира, однако люди называли меня сумасшедшим. Я грезил о мире без войн и болезней, в котором будет строго контролироваться прирост населения и все рабочие руки найдут себе работу. Я грезил о вечном мире на земле. Кроме трех преданных последователей, ни один человек моей расы или другой не захотел посвятить свою жизнь достижению этой цели. И теперь самый мой непримиримый враг идет по моим следам…

Внезапно зеленые глаза открылись. Тонкие желтые руки с невероятно длинными заостренными ногтями высунулись из рукавов желтого одеяния. Доктор Фу Манчи встал во весь рост, воздев к небу зловеще красивые руки, и в голосе его зазвучали нотки экзальтации. Миссис Эдер судорожно вцепилась в подлокотники кресла. Никогда прежде в богатой событиями жизни не приходилось видеть ей зрелища столь вдохновенного фанатизма.

– О боги моих предков! – необычно высокий гортанный голос странно выделял шипящие звуки. – Повелители мира! Неужели все мои мечты закончатся в тюремной камере? Неужели мне суждено принять смерть простым преступником?

Несколько мгновений он стоял неподвижно с поднятыми руками – затем упал в кресло и спрятал ладони в рукава широкого желтого халата.

Мойя Эдер отчаянно пыталась сохранить самообладание. Человек этот пугал ее, как никто никогда в жизни. Инстинктивно она догадывалась, какие страшные преступления отмечали его жизненный путь. Он был холоден и безжалостен. Теперь, потрясенная неожиданным проявлением столь сильной страсти, миссис Эдер спрашивала себя: неужели она попала в руки одержимого безумца? Или этот зловещий хозяин ее судьбы достиг высот философии, не доступных для ума простого смертного?

Когда китаец заговорил снова, голос его звучал совершенно спокойно.

– В Соединенных Штатах я нашел примитивную, но достаточно эффективную организацию, готовую работать на меня. Запрещение продажи спиртных напитков привлекло в эту страну правонарушителей со всего мира. У них нет иной цели, кроме личной выгоды. Здравый смысл президента Рузвельта пресек незаконную деятельность многих преступных элементов. Часть пауков обезврежена, но паутину можно залатать. Видите ли, миссис Эдер, – сверкающие зеленые глаза открылись, – женщины ничего не понимают, им этого не дано от природы. Но именно женщины заставляют мужчин понимать многие вещи.

Теперь она не могла отвести от китайца взгляда. Доктор полностью подчинил ее своей воле – она чувствовала себя совершенно беспомощной. Магический огонь горел в зеленых глазах, но светилось в них еще что-то… что-то совершенно неожиданное для миссис Эдер – и именно это помогло ей взять себя в руки.

– Я не доверяю вам, – продолжал обладатель нефритовых глаз. – В мире мужчин ни одна женщина не достойна доверия. Все же, поскольку я тоже мужчина и очень одинок в последней своей схватке с западной цивилизацией, я позволю вам принять участие в осуществлении моих дальнейших планов. У меня есть возможность следить за работающими на меня людьми. Я знаю, на кого можно положиться…

У миссис Эдер возникло впечатление, что глаза собеседника пронизывают все пространство маленькой комнаты. Она погружалась в зеленое озеро – странное, глубокое, колдовское. Гортанный голос доносился до нее откуда-то издалека. Молодая женщина оказалась в плену чужой воли.

– Для меня не существует иного преступления, кроме неподчинения моей воле. Моя концепция жизни выше всех законов современного человечества. Когда я достигну своей цели, мои соратники разделят вместе со мной власть над миром. Из толпы демагогов, борющихся за власть в этой стране, я выбрал одного в качестве своего ставленника.

Мойя Эдер выплыла из зеленого озера. Доктор Фу Манчи закрыл глаза. Он сидел за лакированным столом, подобный резной скульптуре мертвого бога.

– Я посылаю вас к Харвею Брэггу, – продолжал гортанный повелительный голос. – Будете действовать согласно инструкциям.

2

В просторных апартаментах Эммануэля Дюма на Парк-авеню Харвей Брэгг давал один из своих приемов, которые одновременно шокировали и завораживали миллионы его последователей, узнававших об этих банкетах из утренних газет. Эти оргаистические развлечения, – напоминающие порой фантасмагорию нероновских пиров, а порой пародию на сцены в кабаре из голливудского фильма, – отмечали триумфальное шествие кандидата на пост президента от родного штата до Нью-Йорка.

Голубая Борода из Бэквуда – как окрестил Харвея Брэгга один из политических комментаторов – заинтересовал, развлек, шокировал и ужаснул жителей Юга и Среднего Запада и теперь готовился показать себя вторым Киром, повелителем нового Вавилона. Нью-Йорк был ярким апельсином, на который смотрели его жадные глаза. И он собирался выжать Нью-Йорк до последней капли.

Лола Дюма, занимавшая несколько двусмысленное положение при Харвее Брэгге, служила просто для придания блеска его странной репутации. Теперь, устраивая прием в доме ее отца, этот человек показал себя тем, кем себя считал: современным императором, чьи желания превыше любых законов и приличий.

Лола была дважды замужем и дважды разведена. После каждого развода она возвращала себе фамилию отца, которой необычайно гордилась. Эммануэль Дюма, сделавший колоссальное состояние в годы экономического подъема и почти все потерявший во время кризиса, объявлял себя (без всяких, впрочем, на то оснований) потомком блистательного квартерона, автора «Трех мушкетеров». Если живописная внешность и буйная грива седых волос могли служить доказательством подобного утверждения, тогда в любом суде последнее признали бы справедливым.

Моральная нечистоплотность, заметная даже во времена сухого закона, характеризовала скандальную жизнь Эммануэля Дюма. Впоследствии, когда большинство воротил с Уолл-стрит оказались на мели, неуклонное процветание Дюма оставалось для всех неразрешимой загадкой. Многие объясняли подобное благополучие связью между очаровательной дочерью Эммануэля с темпераментным сладкоречивым политиком, который грозился стать новым Муссолини Америки.

Стены зала, где проходил прием, были украшены подлинными картинами Мориса Лелуара, представлявшими иллюстрации к произведениям Александра Дюма, и обширной коллекцией рапир, пистолей и мушкетов. Были здесь и латы с плеча Луи XIII; и красная шапочка под стеклом, согласно табличке, некогда принадлежавшая тайному советнику короля кардиналу Ришелье; и шкатулки, зеркала и драгоценности Анны Австрийской. При виде этих и многих других исторических экспонатов просто разбегались глаза.

Лола Дюма была в полупрозрачном изумрудно-зеленом одеянии типа пеньюара, едва скрывающем от глаз ее стройное нежное тело. Вокруг девушки толпились возбужденные журналисты. Эммануэль Дюма в бархатной блузе с черным пышным бантом на шее тоже беседовал с группой гостей.

Как известный покровитель и добрый знакомый Харвея Брэгга, он приобрел еще большую по сравнению с прежней известность. Правда, эти двое – отец и дочь – могли бы стать центром внимания практически в любом обществе, единственно благодаря своей красоте (ибо Эммануэль Дюма отличался чрезвычайно привлекательной внешностью).

В зале толпились приглашенные. Известные представители высшего света, которые прежде не снизошли бы до знакомства с Дюма, сейчас восхищались коллекцией оружия и рассматривали картины на стенах, силясь обратить на себя внимание хозяина.

Здесь присутствовали и политические деятели всех направлений.

В воздухе висел густой табачный дым. Шампанское лилось рекой – безостановочно, словно фонтаны в парках Версаля. Многие знаменитые особы оставались незамеченными в этом пестром собрании – ибо отец и дочь Дюма затмевали всех своей красотой и блеском. Казалось, никто из присутствующих, за исключением нескольких женщин, не в силах отвести взгляд от этой великолепной пары – однако все в мгновение ока забыли о хозяевах дома, когда в гостиную без объявления широкими шагами вошел Харвей Брэгг.

Глаза всех гостей устремились на вошедшего. Защелкали фотоаппараты, зашуршали страницы торопливо открываемых блокнотов.

Синяя Борода – Брэгг – был безусловно яркой личностью. Прозвище его имело двойной смысл. Отчасти оно объяснялось количеством брачных союзов Харвея в прошлом; отчасти – его необычно смуглой кожей. Он был чуть выше среднего роста, спортивного телосложения, с чрезвычайно широкими плечами и узкой талией – но при этом обладал в высшей степени развитой мускулатурой бедер и икр, какой отличаются танцовщики русского балета. Он двигался легкой пружинистой поступью боксера. Яркие карие глаза с насмешливыми искорками в них освещали грубое чернобровое лицо, и прямые черные волосы густыми блестящими прядями падали на смуглый лоб. Харвей был тщательно выбрит, однако подбородок его казался голубым даже под толстым слоем пудры.

– Ребята! – воскликнул он голосом, похожим на голос боцмана, отдающего приказ матросам. – Искренне сожалею, что опоздал! Но, полагаю, мистер и мисс Дюма замечательно развлекли вас. Честно говоря, ребята, меня страшно ломало с похмелья…

Это признание было встречено всеобщим смехом.

– Признаюсь, я только что встал с постели. Но я помнил о встрече с вами – и потому нырнул в ванну, побрился, и вот я уже тут как тут!

Замелькали слепящие вспышки фотоаппаратов. Кинокамеры увековечивали характерную позу и костюм бывшего хозяина лесной глуши, который метил ныне в Белый дом.

Костюм же его состоял из надетого на голое тело небесно-голубого халата и красных шлепанцев. Но это был Харвей Брэгг – Синяя Борода, человек, который грозился уничтожить Конституцию и стать новым Гитлером США. Его безобразие (ибо, несмотря на физическую силу и атлетическое телосложение, он обладал безобразной внешностью) внушало благоговейный трепет всем присутствующим на том собрании. Его оглушительный голос ярмарочного зазывалы перекрывал все слабые голоса оппозиции. Он был Харвеем Брэггом. Потенциальным всемогущим Диктатором Америки.