Текст книги "Больше чем скандал"

Глава 21

– Николас Редфорд – достойный человек, – заявила Кэтрин, закрывая дверь за детективом, – и вы должны постараться с ним поладить. Неважно, как вы лично к нему относитесь, но ваш отец его очень любил.

– Слишком любил, – пробормотал Маркус, – даже больше, чем собственного сына.

– Не говорите глупостей. Это все равно что сравнивать воду и воздух.

– Вы, наверное, имели в виду воду и молоко?

– Нет, – ответила Кэт, стараясь сохранять спокойствие. – Мы не в состоянии жить ни без воды, ни без воздуха, хотя при этом они совершенно несхожи.

– Сегодня вы прямо-таки кладезь мудрости, – бросил Маркус с издевкой и, отставив костыли, опустился в кресло.

Видимо, он пытался скрыть под этой бравадой свое горе. Но, искренне ему сочувствуя, Кэтрин предпочла бы, чтобы он выражал свои чувства иначе.

– Простите, – произнес он и взъерошил свои волосы рукой. – Кажется, сегодня я с собой не в ладах.

Кэтрин смягчилась.

– Вам сейчас нелегко…

– Полагаю, как и всем остальным. И именно потому я не должен быть таким законченным… грубияном. – Он отвел взгляд в сторону. – Просто меня… переполняет злоба.

– Это вполне естественно. Убили вашего отца, Маркус. И хотя он не был моим кровным родственником, я тоже с трудом держу себя в руках.

Он устремил на нее свои проницательные голубые глаза.

– Правда? Но вы кажетесь такой спокойной.

Кэтрин покачала головой.

– Если мое признание вам поможет, то я готова убить негодяя. Но все, что я могу в данный момент, – это быть полезной приюту. – Она призадумалась. – Я не такая, как вы и Редфорд. Я не в состоянии ничего исправить. Взять расследование в свои руки – выше моих сил. Если бы я могла… Тогда все пошло бы иначе. – Может быть, и Каддихорны исчезли бы из ее жизни. И натыкаясь в очередной раз на упоминание о проклятых родственниках в газете, она перестала бы ощущать жгучую боль. Ведь все эти деньги, драгоценности, лошади на самом деле – достояние Джареда.

– В любом случае я хочу вас поблагодарить, – пробормотал Маркус.

– За что?

– Вы защитили меня от Редфорда.

– Не забывайте, я осуждаю вас обоих, – мягко ответила ему Кэтрин.

– И все-таки, – он устремил на Кэтрин свой искренний страдающий взгляд, – вы поддержали меня. Спасибо, – он сказал это так, будто она сделала что-то действительно потрясающее.

Сердце Кэтрин сжалось от нежности: неужели он на самом деле считает подобную мелочь столь существенной? Или его никогда не защищали? Что заставило его погрузиться в это беспросветное одиночество? Или он всегда был таким, просто она этого никогда не замечала?

Кэтрин прекрасно помнила, что Маркус всегда находился в окружении шумной веселой компании. Парни хотели погреться в лучах его славы, девочки жаждали его внимания. Там же, где пребывала Кэтрин, располагалось, казалось, самое изолированное в мире место. Неужели и окруженный приятелями Маркус мог чувствовать себя одиноким? Кэтрин всегда полагала, что тот, кто принят в компанию, полностью вовлечен в общение. Однако теперь она начинала в этом сомневаться.

– Последнее время мой отец был очень сильно занят, – внезапно прервал ее размышления Маркус. – Какое-то личное дело. Вам неизвестно, какое именно?

– Я считала, что он занимается вашими делами и делами Совета.

Маркус покачал головой:

– Нет. Это он предоставил мне. И так, вы ничего не знаете?

– Абсолютно ничего.

Взгляд Маркуса потемнел.

– Я не считаю, что нападение на отца было случайным.

Кэтрин недоуменно подняла брови.

– Мне кажется, того мерзавца наняли специально, – Маркус понизил голос, – и вопрос заключается в следующем: кто это сделал?

Когда до Кэтрин дошел смысл его слов, она ощутила приступ тошноты. Она не могла решить, что было бы ужаснее – гибель Данна в случайной стычке или заказное убийство.

– Вам нехорошо? – Маркус подскочил к ней и взял за руку.

Вместе с его твердым и уверенным пожатием к девушке вернулись силы. Сандаловый аромат крема Маркуса даже перебил все еще витавший в кабинете металлический запах крови.

– Я не могу в это поверить, – прошептала она. – Это безумие.

Лицо Маркуса сохраняло мрачное выражение.

– Таков мой мир, Кэт. Вот потому-то я и не хочу, чтобы вы к нему приближались.

– И вы думаете, что… – она запнулась. «Ренфру!» – это преднамеренное убийство?

– Утверждать подобное пока рано. Но одно я знаю точно: мне следует поторопиться с расследованием, пока не появились новые жертвы.

– Поторопиться?

– Мне не хочется показаться бесчувственным, но я считаю, что смерть отца заставит попечителей относиться ко мне более доброжелательно, и я должен этим воспользоваться. – Он покачал головой. – Похоже, у нас с отцом действительно было много общего.

Кэтрин печально улыбнулась:

– Ну конечно. Но почему вы поняли это только сейчас?

– Когда отец ставил перед собой определенную цель, то он использовал все возможные средства для ее достижения. И я, похоже, намерен заняться тем же самым.

– Он гордился бы вашей решимостью, Маркус. И хотел бы, чтобы вы без колебаний шли к цели…

– Я должен это сделать, Кэт, Я обязан выяснить, какой подонок организовал убийство моего отца.

– Но если вы узнаете, что это именно он… Неужели вы сможете, как ни в чем не бывало выносить его присутствие?

– Если вы хотите кого-то разоблачить, то вам необходимо подобраться к нему как можно ближе. – Маркус скрипнул зубами, и его лицо застыло. – Чтобы отомстить за отца, я готов чаевничать с самим Наполеоном.

На глаза Кэтрин навернулись непрошеные слезы. Горе, которое обуревало Маркуса, было огромно. И никакого просвета в конце пути, только новые смерти и предательства…

Ее губы дрогнули.

– Не знаю, как вы можете выносить все это, Маркус… Мир, в котором вы живете… ужасен.

Склонившись, он притянул ее к себе.

– Действительность не так ужасна. Я тружусь на благо Его Величества.

Кэтрин уткнулась ему в плечо лбом, и грубоватая ткань сюртука оцарапала ее кожу. Девушке захотелось спрятать свое лицо на груди Маркуса и выплакаться. Но подумав о том, что ему и без того тяжело, она сдержалась.

– Но какова цена? – всхлипнула она. – Человек просто не в силах вынести все это!

– Я уже привык жить с этим. – Он погладил ее по волосам. – Но когда о вас кто-то хоть немного беспокоится, вместо того чтобы изрыгать проклятия, это приятно.

– Все слишком серьезно, Маркус, – она все пыталась что-то объяснить ему. – Бесконечные смерти и предательства… Как вы можете жить с этим?!

Маркус вздохнул, его грудь приподнялась и опустилась.

– Каждый из нас должен нести свой крест, Кэт. Кроме того, ведь вы сами ни разу не пожаловались на приют, на детей, на работу, а ведь все это очень непросто. Благодарение Богу, вы очень сильная.

– И вовсе я не сильная, – жалобно пробормотала она, уткнувшись в его грудь.

– Вы – надежный якорь, благодаря которому приют сможет выстоять в любой буре. Судьба Андерсен-холла зависит от вас. Дети на вас надеются.

Слова Маркуса заставили ее взять себя в руки. Скорбеть над усопшим – роскошь не для нее. И Кэтрин начала с этим потихоньку смиряться, хотя какая-то ее часть по-прежнему жаждала предаться своему горю.

Начиная с двенадцати лет она отвечала и за себя, и за брата и уже привыкла действовать в соответствии со своими обязанностями, независимо от того, чего хотелось ей самой. Кэтрин сжала губы. Если бы она могла поступать, как ей вздумается… Ведь тогда бы у нее могла быть обычная жизнь юной девушки: уроки танцев, покупки, сладости, первый выезд в свет. Она подавила жалость к себе. Да, ей приходится несладко, но ведь она избежала куда худшей участи.

Нужно следовать примеру Маркуса. Его скорбь была так велика, что сердце Кэтрин разрывалось от сострадания, и все же он находил в себе силы держаться, идти вперед и ни на минуту не забывать о поставленной цели. Она почти благоговела перед его мужеством.

– И что будет дальше? – спросила она.

– Я не в состоянии вернуть к жизни отца, – ответил Маркус, – но я сделаю все, чтобы справедливость восторжествовала.

Борьба за справедливость была и первоочередной заботой директора Данна. Кэтрин подняла голову и произнесла умоляющим голосом:

– Я хочу помочь вам, Маркус. Хочу исполнить свой долг.

Взгляд Маркуса смягчился.

– Я отдаю должное вашей смелости, Кэт. Но вы не хуже меня знаете, что это невозможно.

– Но я способна на многое… И хочу помогать вам…

– Я уверен, что у вас и без того будет много забот, – задумчиво произнес Маркус, глядя в окно.

Всюду царила тишина, только шелестела листва на деревьях. «Видимо, дети ушли на обед», – поняла Кэт. Бедные дети… Андерсен-холл уже никогда не будет прежним. Эта страшная трагедия все переменила.

– Но мне хотелось бы сделать больше, – настаивала она. – Ведь хоть что-то должно быть мне по силам. Я спасла вам жизнь, не забывайте, – прибавила она, заметив на его лице сомнение.

– И едва не пожертвовали своей, – он покачал головой. – Нет, Кэт. Такие дела не для вас.

– Но…

– Ну же, Кэт. Вспомните, о чем мы говорили. Это опасная работа. И вы не предназначены для подобных испытаний. – Он посмотрел на нее сверху вниз, и в эту секунду она вспомнила о том, как много лет назад Маркус пытался согнать ее с крыши. Боль пронзила Кэтрин. Он продолжает считать ее неполноценной, калекой. Но почему эта догадка так мучительна?

Маркус вздохнул.

– Не обижайтесь, Кэт, – утешил он ее. – Просто подобные дела куда лучше подходят… ну, например, для меня. И я ими займусь. Но не смогу спокойно выполнять свою работу, если буду постоянно тревожиться о вас.

Вырвавшись из его рук, она отступила назад и, скрывая под гневом обиду, подчеркнуто резко заявила:

– Вы должны извинить меня, Маркус, но у меня тоже есть работа. – Она указала на запятнанный кровью пол. – И как раз по моим способностям.

– Но помилуйте, Кэт, это просто глупо…

– Оставьте меня одну, Маркус, – ярость, прозвучавшая в ее голосе, испугала даже саму Кэтрин. – Я хочу остаться одна.

Маркус долго смотрел на нее, а потом покачал головой:

– Я понимаю, что у вас большое горе, Кэт, но я не могу поверить в то, что ваш ум настолько затуманен. Вы умная девушка, Кэт, и хорошенько подумав, признаете мою правоту.

Он ждал ответа, однако Кэтрин плотно сомкнула губы, решив не поддаваться ни на какие уговоры.

Нахмурившись, Маркус пристроил костыли под мышки и направился к двери.

– Я вернусь позже.

Кэтрин с силой захлопнула за ним дверь. Она с трудом удержалась, чтобы не пнуть ее ногой. Однако вместо этого девушка прислонилась к ее жесткой деревянной поверхности и обхватила себя руками: боль, злость, горе и отчаяние клокотали в ее груди.

Для Маркуса она так и осталась калекой. Слабой, беспомощной, нуждающейся в защите. Но Кэтрин хотелось, чтобы Маркус видел в ней прежде всего женщину. И мысль о том, что он всегда будет видеть в ней только маленькую хромоножку, которая свалилась с крыши, лишь усиливала ее унижение.

И зачем она только позволила этим глупым, сводящим с ума девичьим мечтам завладеть ее разумом? Почему она не примирилась со своей участью и не начала жить так, как советовал Джаред?

Она не имеет никакого права сердиться на Маркуса. У него достаточно хлопот и помимо ее плохого самочувствия. Однако он тревожится о ее благополучии, и она должна быть признательна за то, что он не дает ей ввязаться в опасную историю.

«Такая забота приятна», – неохотно признала Кэтрин. Рядом с Маркусом она ощущала себя в безопасности. Но кто защитит ее, когда он уедет?

Подступившие рыдания сжимали ее горло. Нагнувшись пониже, Кэтрин придвинула к себе ведро и взялась за тряпку. Но силы оставили ее, и она не смогла сдвинуться с места. Стоя на коленях, она разрыдалась, оплакивая то, чему никогда не суждено было случиться, и ту женщину, которой ей никогда не суждено было стать.

Глава 22

Поздно вечером Маркус шел по темным коридорам приюта. Обогнув угол, он едва не врезался в стену и лишь тогда понял, насколько выбит из колеи. Даже самые простые движения давались ему с большим трудом. В хижине садовника Грейвза он обнаружил небольшие запасы вина и стал пить без остановки, пока боль не утихла. Впрочем, она никуда не исчезла.

«Мой отец умер». Он вновь и вновь гговторял про себя эту фразу, стараясь уяснить ее смысл. Слишком страшно, чтобы поверить. Образ директор Данна всегда был овеян мифами: всесильная, неукротимая, всезнающая, просто уникальная личность. После его смерти все словно… лишилось опоры.

Тени, наполнявшие безмолвный холл, казалось, хватали Маркуса за ноги, но он продолжал идти вперед, с еле слышным шорохом проводя по стене рукой.

У Маркуса было к отцу множество вопросов, и он хотел услышать ответы на них. Гнев, вызванный семь лет назад предательством отца, до сих пор не остыл, но теперь Маркуса терзало еще и чувство вины. Он слишком часто обманывал отцовские ожидания…

Он лишился родителей и превратился в круглого сироту. Отныне Маркус ничем не отличался от прочих воспитанников Андерсен-холла, хотя всегда считал себя абсолютно иным. Отныне его единственной семьей станет армия. Удручающая мысль! Но он должен смириться со своим одиночеством, отныне оно будет упорно следовать за ним по пятам. Однако от подобных мыслей самочувствие Маркуса не улучшалось.

Маркус двинулся дальше по коридору. Он не лишился рассудка только потому, что ему было необходимо выполнить задание. Быть может, если он добьется справедливости, то это хоть немного утолит его гнев? Сомнения кружили вокруг Маркуса, словно шакалы вокруг добычи льва. Неужели причиной убийства отца стала миссия сына? Сердце Маркуса разрывалось на части. Но хуже всего то, что он был вынужден подозревать в случившемся Ренфру.

Маркус мог передвигаться по этому коридору вслепую, он прекрасно знал, где что находится. Вдруг за его спиной раздался тихий шорох. Кто-то шел еле слышно, явно стараясь не быть обнаруженным. В мозгу Маркуса замелькали образы убийц, крадущихся к его отцу. Ему мерещились сотни таких подонков. Его губы медленно сложились в кровожадную улыбку. О, пусть они только попробуют вернуться! Он приготовит им достойную встречу. Волк голоден, настало время охоты.

Сердце Маркуса бешено заколотилось, и он ощутил прилив энергии. И хотя его сознание еще не обрело полную ясность, тело твердо знало, что надо делать. Отшатнувшись, Маркус притаился в темноте, у стены, и стал ждать, когда человек появится из-за поворота. Он приготовился схватить и скрутить мерзавца.

Вдруг до него донесся приятный лимонный аромат. Кэт. Мгновенно поменяв тактику, Маркус шагнул вперед, но в этот момент чье-то колено ударило его между ног с такой силой, что перед глазами замелькали звезды.

В следующий момент Маркус осознал, что лежит на спине, схватившись обеими руками за пах. Боль отдавалась во всем теле, он едва дышал. Живот свело, накатила тошнота.

– О Боже! Маркус! – вскричала Кэт. Ее маленькие ладони обхватили его плечи. – Я приняла вас за налетчика. Вам очень больно?

Маркус стиснул зубы, превозмогая боль и ожидая, когда она наконец затихнет.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – В голосе Кэтрин звучало волнение.

Он молча покачал головой.

К счастью, Кэтрин все поняла и замолчала. Сейчас Маркус не смог бы вынести сочувственного женского лепета.

Тошнота медленно прошла, а боль в паху из невыносимой превратилась в терпимую. Маркус ждал, пока его дыхание выровняется.

– Зачем, черт возьми, вы подкрадывались ко мне? – бросил он ей в лицо.

– Я не подкрадывалась! – оскорбленно воскликнула Кэтрин. – Кстати, я могу задать вам тот же самый вопрос, – съязвила она, но, заметив его немой упрек, решила все ему объяснить: – Я проверяла, все ли в порядке у детей.

– В четыре утра?

– Я не могла заснуть. – Кэтрин опустила голову. Ее льняные волосы были в этой темноте единственным светлым пятном. – Глядя на детей, я немного успокаиваюсь. Мне сейчас так тяжело…

«И почему спиртное заканчивается именно тогда, когда человек в нем больше всего нуждается?» Маркус не собирался обсуждать убийство отца. Он хотел забыть о своем горе.

– От вас пахнет… – Гримаса Кэтрин была различима даже в темноте. – Мне прекрасно знаком этот запах. Вы тоже достаете свою выпивку у мистера Грейвза?

– Я просто нашел его тайник, – сказал Маркус, словно пытаясь защитить садовника.

Кэтрин вздохнула.

– Видимо, все мы переживаем по-своему. – Она бережно обхватила его плечи теплыми ладонями. – Вы можете стоять?

Маркус вовсе не был таким беспомощным, как ей показалось, однако ему пришлось по душе столь ласковое обращение. Он не мог припомнить, когда о нем кто-нибудь так заботился. Вполне талантливо изображая беспомощность, он медленно опустился на пол.

Обняв Маркуса за талию, Кэтрин помогла ему встать. Ему было необыкновенно приятно ощущать ее рядом! Более того, молодому человеку пришлось призвать на помощь всю свою порядочность, чтобы немедленно не наброситься на девушку прямо здесь, в коридоре.

– Вы остановились в домике для гостей? – спросила она.

– Да.

Тяжело дыша, Кэт придвинулась поближе.

– А теперь обопритесь на меня, – ее голос звучал решительно. – Я отведу вас в постель.

Маркус постарался не обращать внимания на ту волну жара, которая накатила на него после этих наивных слов. «Кэтрин – невинная девушка. И она совершенно не во вкусе хама вроде тебя», – усовестил он себя.

Кэтрин повела его по коридору. Рука девушки обвивала талию Маркуса, а он опирался рукой на ее плечо.

Ему нравилось ощущать ее хлопчатобумажное платье под своими пальцами и слушать, как она переводит дыхание после того, как они огибают очередной угол. Всякий раз, когда ее нежная грудь соприкасалась с его боком, Маркус с трудом подавлял пробуждающееся в нем желание.

Он наклонился и вдохнул запах ее волос. Ему и в голову не приходило, что аромат лимона может быть таким соблазнительным. В памяти Маркуса возник образ обнаженной Кэтрин, которая моется в его комнате перед горящим камином…

Молодой человек немного отстранился, не желая, чтобы девушка заметила его волнение. Он не хотел пугать ее, хотя, возможно, именно это ему следовало сделать. Быть может, стоит посоветовать ей побыстрей убежать от него..

Они вышли на улицу, и свежий воздух принес Маркусу небольшое облегчение.

Молодой человек понимал, что он не должен больше разыгрывать беспомощного выпивоху, но ему было слишком хорошо в ее объятьях, и его принципы куда-то улетучились. Да и какой вред может он ей причинить? Неуместные мысли – еще не прегрешение.

При каждом шаге платье Кэтрин скользило по его бедру. Восхитительное ощущение длилось совсем недолго: они приблизились к дому для гостей.

Крепко поддерживая его под руку, девушка помогла подняться ему по ступенькам. «Это не твой порт, моряк», – предостерег себя Маркус. И все-таки он был не в силах заставить себя расстаться с Кэтрин.

Когда они входили в спальню, деревянные половицы заскрипели, и девушка заметно напряглась.

– Вам не стоит здесь находиться, – пробормотал Маркус, ощутив запоздалые угрызения совести.

– Никто не узнает, – голос Кэтрин стал прерывистым. Интересно, ее утомила их прогулка или она была так встревожена их тесным объятием?

Она помогла Маркусу улечься и накрыла его одеялом.

– А сапоги…

– Не беспокойтесь. Мне уже случалось спать в них.

Девушка замолчала.

Маркусу хотелось увидеть ее лицо, но оно оставалось в тени.

Наконец Кэтрин пробормотала:

– Я, пожалуй, пойду.

– Хорошая мысль, – одобрил Маркус, обращаясь не столько к ней, сколько к себе. «Беги прочь, и чем быстрее, тем лучше». Однако в глубине души молодой человек страшился того момента, когда за ней захлопнется дверь и он останется один на один со своим всесокрушающим горем. Маркус вновь ощутил себя всеми покинутым шестнадцатилетним пареньком, который в одиночестве оплакивает смерть своих родителей.

– Но прежде чем уйти, – попросил Маркус, – быть может, вы принесете мне из той комнаты кувшин?

Она молча повернулась и направилась в гостиную. Минуту спустя Маркус услышал, как что-то разбилось. Он сел на кровати:

– С вами все в порядке?

– Да. Все хорошо.

Возвратившись с глиняным кувшином, она протянула его Маркусу.

– Спасибо. – Он открыл кувшин и сделал большой глоток. Обжигающая жидкость разлилась по всему телу и опалила все его внутренности. Маркус шумно выдохнул. Конечно, спиртное действует не так возбуждающе, как соседство женщины, но это все, чем он может располагать в настоящее время.

Подняв голову, он с удивлением обнаружил, что Кэтрин еще не ушла.

– Знаете что? – обратилась она к нему, – мне кажется, что после всех этих событий я упаду в кровать абсолютно без сил, однако…

– Однако все равно не найдете забвения. – Маркус глубоко вздохнул. – Я хорошо вас понимаю, я сам чувствую то же самое.

– И вот это… – она посмотрела на кувшин, – помогает вам забыться?

– Не слишком, но у меня больше ничего нет.

– Не нужно так говорить, Маркус, – пробормотала она, – это неправда.

Он поперхнулся.

– Вам нужно идти…

– Но я не хочу уходить.

В окутанной тенями комнате воцарилась напряженная тишина.

Маркус протянул ей кувшин:

– Хотите попробовать?

Она медленно потянулась к ручке кувшина, и их пальцы соприкоснулись. Кэтрин вздрогнула.

Теперь Маркус не сомневался: она чувствует то же, что и он.

Девушка вздохнула, и Маркус явственно представил, как поднялись и опустились от вздоха ее нежные груди. Он сглотнул, зная, что погружается в темные воды, но в то же время не желая выплывать на поверхность.

Кэтрин поднесла кувшин к губам, сделала длинный глоток, но тут же отпрянула, кашляя и отплевываясь.

– Что с вами? – Маркус вскочил и похлопал ее по спине.

– Силы небесные! – просипела Кэтрин, прижимая руку к груди. – Очень крепко.

– Пейте маленькими глотками, Кэт. Маленькими глотками.

Кивнув, она облизала губы и сделала еще один небольшой глоток.

– Напоминает одно из лекарств няни Джейн.

Она неторопливо опустилась на кровать и поставила кувшин на колени.

Сам не понимая, как это произошло, Маркус оказался рядом с ней. Но ведь до сих пор они же не сделали ничего предосудительного, а сейчас Кэт приходится очень трудно. Что плохого в том, если он подставит свое плечо и просто выслушает ее?

Кэг снова пригубила обжигающий напиток и содрогнулась:

– Боже, какая гадость.

– Вполне терпимо, правда, конечно, лучше закусывать. Но, к сожалению, у меня здесь ничего нет.

– Зато есть у меня. – Кэт сунула свободную руку в карман платья и вытащила какой-то небольшой предмет, который напоминал маленький камушек. – Как насчет этого?

Маркус недоуменно вскинул брови.

– Мятный леденец, – пояснила Кэтрин, отправив конфетку в рот. – Маленькая Эви решила, что я слишком печальна, и, чтобы подбодрить, дала мне леденцы.

Маркус вспомнил, какую драгоценность в детстве представляли для них сладости. И если малышка решила отдать свои леденцы Кэт…

Смутившись, он прочистил горло и, сам не понимая зачем, спросил:

– Вы слышали историю о происхождении мяты?

– Нет, – ответила Кэтрин и сделала очередной глоток. – Да, так гораздо лучше.

Она протянула кувшин Маркусу, и он приник к его горлышку, стараясь выбросить из головы мысль о ее розовых губах, которые только что касались сосуда.

Спиртное обожгло горло, и напряженные мускулы Маркуса немного расслабились.

– И так, – начал он, – мяты, как и лакрицы, всегда было в достатке.

– Я не очень-то люблю лакрицу, – перебила Кэтрин, придвигаясь к нему. Ее мягкое, нежное, источающее аромат лимона тело оказалось совсем рядом.

– Своим названием мята обязана мифу об Аиде, – заторопился Маркус, стараясь отвлечься от приятных ощущений.

– То есть о властелине подземного мира.

– Да. – Маркус поднес кувшин к губам. – Аид любил нимфу по имени Мята.

– Но, насколько я помню, Аид был женат?

– Да, на Персефоне. И похождения мужа ей совсем не понравились. Вот она и превратила нимфу в растение.

Кэтрин склонила голову на его плечо.

– Дайте-ка я угадаю в какое. В мяту.

Маркус немного отстранился. Черт побери, она источает райское благоухание!

– Да.

Потянувшись, Кэтрин взяла у него кувшин.

– Не торопитесь так, Кэт. Вам уже хватит.

Кивнув, она вернула кувшин Маркусу, и он поставил его на столик возле кровати.

– Кажется, я где-то читала, что древние греки сажали мяту возле могил. Они делали это, чтобы задобрить Аида?

– Ну да, а еще чтобы заглушить запах смерти.

И зачем он только это сказал? Не следовало напоминать ей о смерти!

Они снова замолчали.

– Я все понимаю, Маркус… – пробормотала она и поежилась. – Значит, так и должно было быть. Что случилось… – голос Кэтрин зазвенел, – то и случилось. Боже! Какой страшный каламбур, – прошептала она. – Данн предан земле. – Девушка медленно откинулась и легла на кровать. – Боже, как ужасно…

Маркус лег рядом с ней.

– Не менее ужасно, чем «Кэт-упрямица».

– Кэт-упрямица… – повторила она. – Вот забавно! И кто это сказал?

– Я.

Маркус замолчал, вспомнив свой недавний разговор с отцом, и печаль нахлынула на него. Припомнилось ощущение родственной близости и старые обиды… Сейчас Маркус без колебаний отдал бы свою правую руку, только бы защитить отца. На его глаза навернулись слезы.

– Мне так жаль, Маркус, – Кэтрин всхлипнула, – я тоже очень его любила. Какое горе!

Маркус, не раздумывая, потянулся к ней, и она кинулась ему в объятия, уткнувшись носом в его щеку. Ее плечи вздрагивали, а слезы текли ему за воротник. Маркус прикрыл глаза, и их слезы смешались.

Держа в объятиях Кэтрин, которая скорбела вместе с ним, он почувствовал себя немного лучше: горе переплелось с нежностью.

Спустя некоторое время Кэтрин немного отстранилась, но ее лицо все еще находилосьтак близко, что их носы почти соприкасались, и Маркус ощущал ее благоухающее мятой дыхание.

Кэтрин снова всхлипнула:

– Каждый раз, когда я об этом думаю… Нападение. Кровь… Мое сердце… бьется так сильно… Я очень боюсь…

– Не нужно бояться… Я рядом, – пробормотал Маркус, поглаживая ее шелковистые волосы. – Я не допущу, чтобы с вами случилась беда.

Кэтрин задрожала и в поисках утешения еще сильнее уткнулась носом в его плечо. Она казалась такой растерянной, такой одинокой, и он прекрасно понимал, как глубоко ее горе, так как сам скорбел ничуть не меньше.

– Я пытаюсь найти какой-то выход, но никак не могу. – Голос Кэтрин предательски задрожал. – Мне кажется, нужно что-то предпринять, но я не понимаю что именно. Мне хочется помочь и вам, и детям, и миссис Нейгел. Я не могу сидеть сложа руки… Но никак не пойму, каково мое предназначение!

– Тихо, тихо, – попытался утешить ее Маркус. – Вам не нужно ничего предпринимать или куда-то стремиться. У вас все будет в порядке.

Кэт придвинулась ближе.

– Я очень рада, что встретила вас. Просто я… мне не хотелось оставаться одной.

– Я с вами, Кэт. Я здесь.

– Я так рада… Маркус.

Спустя мгновение она расслабилась. Ее дыхание выровнялось, и она затихла в его объятиях, доверчивая и невинная.

За свою жизнь Маркус встречал много женщин, но ни одна из них не пробуждала в нем такого сочувствия и не приносила такого утешения. Возбуждение, игра, свобода… Но ничего похожего на… ощущение родства. Пока он утешал Кэт, его натянутые нервы немного расслабились. Ее шелковистые волосы, словно ручеек, струились под его пальцами. Ее гибкое тело, прильнувшее к Маркусу, казалось созданным специально для него. Мрак окутал их покровом близости, и молодому человеку оставалось только молиться, чтобы утро не рассеяло этот покров слишком быстро. Ему давно не было так хорошо.

Он почему-то опять вспомнил о матери. Будто спрятавшись в этой темноте, он позволил чувству утраты шевельнуться в его сердце. Боль, смешанная со сладостью воспоминаний, захлестнула его, словно бурный поток. Когда он держал Кэт в своих объятиях, его силы удваивались.

Постепенно мысли Маркуса переключились на отца. Внезапно вспомнилось, как тот учил его верховой езде. Поначалу учеба давалась без труда. Было действительно здорово ощущать свою власть над громадным живым существом. Но потом Маркус немного забылся и слишком сильно пришпорил лошадь, пустив ее в неровный, стремительный галоп, после чего она сбросила всадника на землю.

– Учти свои ошибки, садись на лошадь и постарайся их исправить, – сказал ему отец. Его голос звучал спокойно, без осуждения, а в глубоких голубых глазах не было ни тени упрека. Отряхнув панталоны, Маркус снова вскочил в седло.

В тот день он прекрасно усвоил урок, преподанный ему отцом. Впрочем, он помнил все его уроки. Именно отец научил его читать, расшифровывать карту, вязать хитрые узлы. Этими бесценными навыками Маркус пользовался ежедневно, и до сих пор, не вдумываясь, продолжал следовать отцовским советам. Рука отца продолжала направлять его.

Вот он сидит на широкой родительской кровати, и они вместе читают Библию. На мгновение перед Маркусом возникли узкие буквы и повеяло чуть затхлым пергаментным запахом. Он почти ощутил, как длинные ноги отца касаются коротких мальчишеских ног. Маркусу нравилась притча о Моисее, удалившемся на высокую гору. Они с отцом столько раз перечитывали эту историю, что Маркус выучил ее наизусть.

Прижимая к себе теплое тело Кэтрин, Маркус закрыл глаза и предался воспоминаниям. Впервые за долгое-долгое время он был рад темноте.