Текст книги "Больше чем скандал"

Глава 19

Кэтрин в ужасе зажала рот рукой. На полу, среди разбросанных в беспорядке мебели и книг, изрыгая ругательства, боролись Маркус и какой-то смуглый темноволосый человек.

Незнакомец сжимал в руке окровавленный нож, а Маркус пытался вывернуть его запястье. Противник Маркуса был здоровенным громилой с мясистыми кулаками, широченной спиной и огромными мускулами. Он источал запах немытого тела, а вся его одежда была усеяна пятнами крови.

Головорез навалился на Маркуса, пытаясь прижать его к полу, но тот, несмотря на стиснутую повязками ногу, успешно сопротивлялся.

– На помощь! – закричала Кэтрин, надеясь, что ее кто-нибудь услышит. – Мистер Джоунз! Бертрам! Скорее!

Сорвав со стойки возле двери зонтик, Кэтрин обрушила его на голову подонка. Мужчина изогнулся, стараясь уйти от следующего удара и одновременно пытаясь вонзить нож в Маркуса. Кэт отскочила, но тут же бросилась назад, чтобы нанести очередной удар. Крак! Ударившись об голову бандита, зонт развалился на части. Головорез развернулся и бросился на девушку, она отпрыгнула назад.

В этот момент Маркус с силой пнул противника ногой. Испустив протяжный звук, нападавший шлепнулся на живот, и воздух с громким свистом вырвался из его легких. Нож отлетел в угол.

Задыхаясь, Маркус кинулся незнакомцу на спину и, схватив его за плечи, с силой прижал к полу. Тяжелое дыхание всех участников битвы заполняло безмолвную комнату. После бури наступило затишье.

Внезапно из-за рабочего стола раздался приглушенный стон. «Директор Данн!» Кэтрин метнулась к столу и увидела своего обожаемого наставника, лежащего на полу в луже крови.

– Очень скверно? – спросил Маркус, скручивая вновь попытавшегося начать атаку мерзавца.

Кэтрин встряхнула головой, стараясь преодолеть шок. Она присела и коснулась лица Данна.

– Н-не знаю! Он белый, словно простыня! И кругом столько крови! Столько крови… – Сдерживая рвущийся наружу страх, она зажала рот рукой. Урия Данн выглядел таким беспомощным.

– Зажмите рану, чтобы остановить кровь! – закричал Маркус.

Его решительный тон побудил потрясенную Кэтрин к действиям. Распахнув шерстяной плащ директора Данна, она разорвала на его груди рубашку, пытаясь найти рану.

– Рана в верхней части груди, слева! – крикнула она.

Благодарение Богу, Данн-старший был еще жив. Это вселяло надежду. Полуразорванная рубашка уже так пропиталась кровью, что стащить ее оказалось трудной задачей, однако страх придал Кэтрин сил. Задыхаясь от напряжения, она обнажила большой бледный живот.

– У него еще одна рана – внизу живота. И к-кажется, все.

– Попытайтесь остановить кровь и там и там, но сначала на животе!

Кэтрин зажала рану на животе, но, вопреки всем стараниям девушки, кровь продолжала сочиться сквозь пальцы ее руки.

– Я не могу остановить кровотечение!

Из глубины комнаты снова донеслись звуки борьбы, но стол мешал Кэтрин разглядеть что-либо.

– Возьмите тряпки! – донесся сопровождаемый проклятиями крик Маркуса.

Продолжая зажимать разрез, Кэтрин начала стаскивать с себя передник. Она проклинала свои неловкие одеревеневшие пальцы, которые никак не могли справиться с завязками. Но в конце концов девушке удалось сорвать передник, и она как можно осторожнее приложила его к ране. Потом зажала левой рукой второй разрез и стала молиться.

В эту минуту послышался топот множества ног, однако Кэтрин была так поглощена раненым, что даже не подняла головы.

– Пошлите за доктором Уиннером! – прокричала она.

Над столом появилась голова Бенджамина Берка. Глаза двенадцатилетнего мальчика широко раскрылись, и он побледнел. «Не нужно бы ребенку видеть весь этот ужас», – мелькнуло в голове Кэтрин, ио теперь было не до того.

– Немедленно беги за доктором! – приказала она голосом, полным отчаяния.

Бенджамин пулей вылетел из комнаты. Внезапно рядом с Кэтрин появился Маркус. Отодвинув ее руки, он осмотрел раны. Лицо молодого человека было мрачным.

– Плохо, да? – голос Кэтрин сорвался.

Снова прижав к ранам пропитанный кровью передник, Маркус приказал:

– Достаньте бинты и воду. Я позабочусь о нем. Идите!

Его слова вселили в Кэтрин надежду, и она быстро поднялась.

Подбегая к двери, она оглянулась. У стены на извивающемся темноволосом громиле сидели примчавшиеся на ее зов Керби Джоунз и Джек О'Малли. Для полной безопасности руки негодяя были связаны кожаным шнуром, который, в свою очередь, крепился к ножке стула. Испещренное шрамами лицо, толстые губы, скривленные в гадкой усмешке, растрепанные черные бакенбарды и глубоко посаженные темные глаза придавали лежащему на полу мужчине отталкивающий вид.

Благодарение небесам, Маркусу удалось одержать верх. Ведь из всех, кто находился вокруг, только он мог спасти директора Данна.

Выбросив из головы мысли о смерти, Кэтрин бросилась из комнаты, намеревась немедленно отыскать бинты и воду.

– Мне так жаль, Маркус, – в голосе Кэтрин звучало переполнявшее ее горе.

Молодой человек, сидевший на верхней ступеньке лестницы, даже не обернулся, но он ощущал, что Кэтрин стоит за его спиной. Он был никудышным сыном. Даже в тот момент, когда отец нуждался в нем больше всего, Маркус так и не смог стать ему опорой. Ну что же, теперь он лишен последней возможности исправиться.

– Доктор Уиннер… По мнению доктора Уиннера, вы сделали все возможное… – голос Кэтрин сорвался. Она присела рядом с ним и ласково сжала его безвольно повисшую руку.

Ее прикосновение согревало, однако сковавшее Маркуса оцепенение не проходило. Он понимал, что нужно ответить ей пожатием, как-то откликнуться и утешить, ведь она тоже потрясена, однако у него не было сил даже пошевелиться.

– Я могу чем-нибудь вам помочь, Маркус? – тихо спросила Кэтрин.

Ее растрепанные льняные локоны, как и в годы детства, завитками спадали на лицо. Вместо прежнего румянца, напоминающего лепестки роз, на щеках девушки виднелись кровавые потеки. Серое платье Кэтрин испещрили алые пятна, и даже туфли выглядели так, будто их обмакнули в лужу крови. Ее больше не окружал нежный лимонный аромат. Все вокруг было пропитано сладковатым запахом смерти.

Этот запах был слишком хорошо знаком Маркусу. Находясь на фронте, он всеми силами старался отключиться от страшной реальности, дабы выжить и сражаться дальше. Но сегодняшняя потеря оказалась слишком близкой, слишком личной. Маркус не мог примириться с этой утратой. Он не мог преодолеть своего горя.

В глубине его груди копилась острая боль, перед глазами стояло лицо матери, а не отца. Ее горестные карие глаза, в которых можно было прочесть слова последнего прощания… Приступ охватившей его тоски оказался столь сильным, что Маркус едва не задохнулся.

Мама была единственным человеком, на которого он всегда мог рассчитывать. Только она дарила ему свою любовь без принуждения, без остатка, без всяких условий. И никогда его не судила. Многочисленные промахи любимого сына огорчали ее, однако она всегда считала их естественными проявлениями его характера.

Когда мать умерла, горе Маркуса было безутешным. Каждый день он убегал в лес, чтобы никто не мог видеть его слез. Он прятался под кронами деревьев, и только лесные обитатели слышали его рыдания, однако какая-то часть его существа все равно жаждала сочувствия.

Когда Маркусу исполнилось шестнадцать, он хотел, чтобы с ним обращались как с мужчиной, хотя в глубине его души все еще жил одинокий, испуганный, тоскующий по потерянной маме ребенок.

И только друзья могли вывести Маркуса из этого состояния. Он отчетливо помнил день своего семнадцатилетия. Тогда он снова убежал в лес. Погрузившись в печаль, он думал о пироге, который испекла бы для него мама, и о свечках, которые она припасла бы для этого торжественного случая. Но когда страдания Маркуса достигли апогея, перед ним появились его закадычные друзья, держа в руках перевязанную шпагатом коробку, в которой, по их словам, находился подарок, достойный их энергичного и предприимчивого товарища. Им хотелось видеть прежнего Маркуса Данна, а не одинокого угрюмца, занявшего его место.

Обуреваемый любопытством и даже радуясь тому, что его горестные размышления прерваны, Маркус открыл коробку. В ней лежали бутылка джина, карта и сорочка юной леди. Кенни-лейн, один из товарищей Маркуса, пояснил, какие их сегодня ждут приключения: нужно было распить бутылку (конечно же, с друзьями) и, руководствуясь картой, отыскать обладательницу полотняной сорочки.

Этот день рождения навсегда остался в памяти Маркуса благодаря неистощимому жизнелюбию его семнадцатилетних друзей и любвеобильности Делорес Тафтон.

Вспоминая об этом, Маркус попытался было улыбнуться, но его губы одеревенели, а в сердце не было места радости. Теперь он стал гораздо старше и понимал, что ни бутылка джина, ни развлечения на сеновале не умерят его горя.

Следующий день рождения ничем особенным не запомнился, но отсутствие мамы уже не ощущалось так болезненно, как прежде. Каждый последующий год все больше отдалял его от этой потери, и постепенно безутешное горе превратилось в печаль. Иногда Маркус спохватывался и начинал упрекать себя за бесчувственность. Впрочем, он ничего не мог с собой поделать. Более того, обычно ему было некогда разбираться в своих ощущениях. Слишком много дел, развлечений и веселых друзей! И по мере того как ухудшались отношения с отцом, память о маме становилась все нежнее и все туманнее.

А теперь горе снова нахлынуло на него, словно волна, бьющаяся о прибрежные рифы. Душа Маркуса окаменела, грудь ныла, а глаза разъедали слезы.

Нежная рука коснулась его лица. Маркус поднял голову. Кэт сидела рядом и с участием утирала его слезы. Он ненавидел себя. Каким слабым он сейчас кажется! Взрослый мужчина плачет о матери, умершей двенадцать лет назад. Потерю отца он ощущает совсем иначе. Во время смертельной болезни матери Маркус чувствовал себя беспомощным и никчемным, он был не в силах остановить сжигавшую ее лихорадку. Но смерть отца – на его совести. Когда на него набросился убийца, Маркус находился в доме, но, поглощенный общением с Кэт, ничего не услышал… Упустил момент… Он мог спасти отца. И не спас.

Не зная, как справиться с этим чувством вины, Маркус отстранил Кэт и вытер глаза.

– Мне нужно идти.

– Куда? – В ее дымчато-серых глазах светилось сострадание, а лицо искажала скорбь.

Не в силах вынести ее взгляд, Маркус отвернулся.

– Мне нужно… Я просто… – он сглотнул. – Я должен побыть подле отца. – Эти слова вырвались у Маркуса прежде, чем он вдумался в их смысл. Теперь он ничем уже не сможет помочь своему отцу. Душа Урии Данна уже покинула этот мир. Но Маркус все-таки должен побыть возле тела. Он не понимал почему, но это казалось таким естественным.

– Да, да, – Кэт медленно склонила голову. – Я позабочусь, чтобы вас не потревожили.

– Спасибо, – Маркус перевел дыхание. – И если бы вы достали воду и полотенца… Я бы… Я бы обмыл его.

– Конечно.

Они направились было к двери, как вдруг Кэт повернулась к нему и мягко проговорила:

– Однажды одна моя подруга высказала очень важную для меня мысль.

– Гм-м, – Маркус поднял на нее глаза.

– Она сказала, что, находясь возле… тела того, кого вы любили, вы воздаете ему посмертные почести. – Кэт остановилась и отвернулась. Кусая нижнюю губу, она, казалось, избегала взгляда Маркуса. – Поэтому я думаю… что ваш папа… Он так вас любил, и вы бы сейчас его очень порадовали.

Она стремительно развернулась на каблуках и быстро удалилась, словно испугавшись, что сказала что-то лишнее.

Маркус смотрел, как она удаляется, и глаза его наполняли слезы, которым никогда не суждено было вылиться наружу. Участие Кэтрин тронуло его. Отозвавшись в самой глубине его души, оно немного смягчило горе. Он больше не чувствовал себя таким отчаявшимся, непонятым и ненужным…

Сквозь охватившую его душевную смуту пробилась единственная отчетливая мысль о том, что он кому-то небезразличен. Его отец убит, мать давно покоится в земле, однако в беспросветном и жестоком мире мелькнул маленький лучик света – ласковая улыбка заботливой женщины.

Глава 20

За то время, которое Маркус провел у тела отца, Кэтрин несколько раз заглядывала в комнату, где они находились в ожидании церемонии прощания. Бедный Маркус. Его сокрушенный вид причинял ей боль. Она знала, как он винит себя, хотя в произошедшем никто не был виноват. Более того, Кэтрин даже не могла себе представить, какими могли бы быть последствия вторжения этого мерзавца, если бы Маркуса не оказалось рядом. Зная директора Данна, она не сомневалась, что он был бы рад тому, что стал единственным пострадавшим. Интересы окружающих он ставил превыше всего.

Кэтрин вытерла выступившие слезы. О Боже, как же она по нему тоскует! Каменная стена, защищавшая девушку от внешнего мира, внезапно рухнула, и теперь будущее зависело только от нее самой. Более того, отныне она была в ответе за судьбы детей приюта. Груз непосильной ответственности тяжелым бременем лег ей на плечи.

И только присутствие Маркуса немного утешало Кэтрин. Его страдания отвлекали ее от собственных переживаний; благодаря ему она была не одинока в своем горе.

Всю ночь он оставался подле отца, пока наутро тело покойного не забрал гробовщик, после чего Маркус исчез. И Кэтрин молилась, чтобы с ним ничего не произошло и он поскорей вернулся.

После исчезновения Маркуса она оказалась лицом к лицу с охваченными горем детьми и сотрудниками приюта. Им всем нужна была ее поддержка, а ей больше всего хотелось сейчас остаться наедине со своим горем и выплакаться всласть.

В конце концов Кэтрин не выдержала. Она укрылась в кабинете директора Данна и заперла дверь. Однако стойкий запах крови так подействовал на ее пустой желудок, что девушке пришлось распахнуть окна, и до ее слуха донеслись приглушенные всхлипывания детей, бродивших снаружи. Из-за внезапной кончины директора Данна строгий распорядок был нарушен и каждый делал то, что считал нужным.

Весь приют погрузился в тишину. Стих привычный гул голосов, радостного смеха и хлопающих дверей, который обычно наполнял комнаты Андерсен-холла.

«Благодарение небу, здесь нет Джареда. Какое облегчение, что ему не пришлось стать свидетелем этого убийства», – мелькнуло в голове у Кэтрин. Все происходящее было слишком ужасно и никак не хотело укладываться в голове.

Опустившись на колени, девушка собрала разбросанные по паркету директорского кабинета книги. Кэтрин словно впала в анабиоз. Она двигалась, действовала, но ничего не ощущала. Ее душевные силы были на пределе.

Ведро, мыльная вода, тряпки. Кэтрин пыталась сообразить, что еще может понадобиться, однако ее мозг отказывался работать. Какой беспорядок. Директор не потерпел бы такого в своем кабинете.

Девушка подняла и расставила стулья, затем вернула все книги на их законные места. Какая участь постигнет бесценную библиотеку Урии Данна, если Кэтрин не позаботится о ней? А что будет с детьми… Она отогнала мысли о будущем и сосредоточилась на единственной цели: ничто в кабинете не должно было напоминать о произошедшей здесь трагедии.

Поставив на полку последнюю книгу, Кэтрин обернулась и устремила взор на темное пятно возле письменного стола. По цвету оно напоминало пудинг с черной патокой, который готовила их кухарка. По телу девушки пробежала дрожь. Значит, она еще сохранила способность чувствовать.

Кэтрин осмотрелась. Чтобы отмыть залитый кровью пол, необходимо передвинуть рабочий стол директора.

Она собрала силы и попыталась, опираясь на здоровую ногу, сдвинуть стол с места. Массивный стол сдвинулся всего лишь на полдюйма. Девушка повторила попытку. Ее руки даже свело от напряжения. Но результат был прежним.

– Дай я тебе помогу, – неожиданно раздался рядом с ней низкий голос.

Испугавшись, Кэтрин вздрогнула и выпрямилась. Она не слышала, как открылась дверь. Возле нее стоял Николас Редфорд. В том, что он пришел, не было ничего удивительного, но сейчас все казалось нелогичным.

Редфорд обхватил стол широкими ладонями и навалился на него всем телом. Молодой человек был очень высок. Его красивый широкий лоб перечеркивали густые темные брови, а резко очерченные скулы выгодно подчеркивали аккуратные бакенбарды. Легкий аромат миндаля, который окутывал Николаса, напоминал о медовых коржиках.

Редфорд сам добился в этой жизни очень многого. Тяжкий труд, целеустремленность и острый ум помогли ему пробиться на Боу-стрит, и из бывшего судебного пристава он превратился в респектабельного владельца фирмы, занимающейся частными расследованиями. Урия Данн гордился им, словно собственным сыном, и Редфорд платил ему искренней привязанностью. И поэтому он не мог не прийти, услышав эту ужасную новость…

– И так? – осведомился он, продолжая толкать стол вперед.

Кэтрин молча стояла за его спиной.

Тяжелый стол с громким скрипом скользил по полу. Внезапно он поехал слишком быстро, Кэтрин отпрянула, но оступилась, и если бы Редфорд не успел схватить ее за талию, она наверняка бы упала.

Помогая ей удержаться на ногах, он прищурил свои темно-карие глаза и попытался поймать ее взгляд.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все в порядке, – Кэтрин высвободилась из его объятий и отвела взгляд в сторону, не желая встречаться с молодым человеком глазами. Сейчас ей не хотелось никого видеть и даже разговаривать. Она просто хотела в одиночестве убрать комнату.

– Ты можешь объяснить мне, что произошло? – его голос звучал мягко, хотя в нем и ощущалась властность.

Кэтрин скрестила руки на груди. Она не намеревалась обсуждать то, что здесь произошло. «Однако Редфорд никогда не обходил приют своим вниманием», – напомнила она самой себе. В случае необходимости он всегда был под рукой, требовалось ли приложить силы к перестройке маслобойни или подыскать подходящую работу для выпускника. Он был достойным человеком и любил директора Данна. Поэтому он имел право узнать всю правду.

– На директора Данна… – рот Кэтрин, казалось, наполнился вязкой жидкостью, и слова давались ей с трудом, – напали. Маркус… Маркус боролся с напавшим… и обезвредил его… но спасти директора Данна нам так и не удалось. – Плечи Кэтрин поникли. – Мы явились на помощь слишком поздно.

Редфорд молчал, а Кэтрин чувствовала себя слишком несчастной, чтобы заговорить первой.

За прикрытой дверью слышались приглушенные рыдания и шарканье ног по дощатым полам.

– Вы уже выяснили, чего хотел убийца? – отрывисто спросил Редфорд, и в его голосе прозвучала еле сдерживаемая ярость.

Кэтрин пожала плечами.

– Он… – Ее глаза вспыхнули, но она постаралась подавить боль. – У него нашли часы директора Данна… Сущая мелочь, вся их ценность разве что в отделке! – Кэтрин охватила ярость, и она сжала кулаки с такой силой, что кончики ногтей впились в ее ладони. Она задыхалась от разрывающей ее сердце боли.

Сильные руки Николаса обхватили ее за плечи.

– Этот подонок получит по заслугам. – Редфорд кипел холодной яростью. – Если он попадется мне в руки, я лично с ним расправлюсь.

– Безвозвратная потеря вопиет об отмщении, – хрипло проговорили у порога.

Кэтрин вскинула голову и попыталась смахнуть застилавшие глаза слезы. Она с трудом узнала голос Маркуса, так сильно его изменили волнение и горе.

Синяк под его глазом приобрел зеленоватый оттенок, а губы все еще оставались опухшими. Он успел переодеться, однако выглядел так, словно ему совершенно безразлично, что на нем надето. Шейный платок цвета слоновой кости, повязанный кое-как, свисал из-под его расстегнутого сюртука. Полосатый жилет сидел как-то странно. И хотя белые панталоны Маркуса по-прежнему сияли чистотой, его сапоги покрывала грязь, и он тяжело опирался на костыли.

Кэтрин была несколько удивлена тем, что в такое время он не забыл о необходимости продолжать маскарад. Впрочем, директор Данн, несомненно, желал бы, чтобы его сын сохранял контроль над ситуацией даже в такое время.

Редфорд обернулся.

– Данн. – Он произнес это имя очень резко, намеренно не упоминая чин Маркуса.

Ни один из мужчин даже не попытался пожать другому руку и не произнес слов приветствия.

– Я слышал о вашем возвращении, – отрывисто бросил Редфорд.

Подчеркнуто игнорируя его, Маркус повернулся к Кэтрин:

– Я послал за своими вещами.

Пытаясь вернуть мыслям ясность, Кэтрин тряхнула головой:

– За вещами?

– Вам наверняка понадобится помощь. Мой… – его голос сорвался, а лицо застыло, словно каменная маска, – мой отец наверняка хотел бы видеть меня здесь.

– И с каких это пор, черт побери, желания вашего отца вам небезразличны? – выпалил Редфорд, делая шаг вперед. – Все эти годы он посылал вам письма, но не получил ни одного ответа. Он жаждал услышать от вас хоть слово, он боялся, что вас нет в живых…

– Мои взаимоотношения с отцом – не ваше дело, – голос Маркуса дрожал от ярости.

– Мое, если они задевают интересы Андерсен-холла, – возбужденно возразил Редфорд. – Семь лет назад вы повернулись спиной и к этому приюту, и ко всем его обитателям. Поэтому не воображайте, что вам будет позволено возращаться сюда, когда вздумается.

– Отец не возражал против моего приезда, – перебит Редфорда Маркус, окинув его ледяным взглядом.

– Ну конечно, разве он мог возразить, будучи святым! Однако это не значит, что вы заслуживаете прощения!

– Слушайте, вы, проклятый лизоблюд! У вас не было собственного отца, и поэтому вы решили присвоить моего?!

От их криков в голове у Кэтрин прояснилось, и горе нахлынуло на нее с новой силой. На ее плечи навалилась непосильная тяжесть.

– Остановитесь! – закричала она, прижимая руки к груди. – Я этого не вынесу!

Казалось, мужчины только сейчас вспомнили о ее присутствии, но все равно продолжали смотреть друг на друга с настороженностью, за которой скрывалась давняя неприязнь.

Редфорд передернул плечами.

– Если бы я мог поверить в истинность перемен, произошедших в вашем сердце, тогда, возможно…

– Проклятье, да кто вы такой, чтобы судить меня? – прорычал Маркус.

Приблизившись к письменному столу, Кэтрин тяжело оперлась на него. Чувства переполняли ее, она была совершенно разбита Маркус двинулся к нему.

– Вы, мистер Редфорд, не принадлежите к тем, кто положил свою жизнь на алтарь короля и Отечества…

– Нарядившись в военную форму, человек еще не приобретает благородство, – бросил в ответ Редфорд.

– Превратившись в лакея – тоже…

– Я не вынесу, – Кэтрин почти шептала. – Это слишком… Слишком.

– Я поступал, как считал должным.

Редфорд фыркнул и скрестил руки на груди.

– Каждому свое.

Внезапный гнев охватил Кэтрин, будто пламя, и заглушил отчаяние.

– Да опомнитесь вы оба, наконец!

Редфорд повернулся к ней:

– Но сама посуди…

– Я бы попросил вас, Кэт, – Маркус нахмурился. – Вы не должны говорить с нами, как с детьми.

– Тогда не ведите себя как дети! – Желание закричать или заплакать охватило девушку с такой силой, что ее даже затрясло. – Пожалуйста, попытайтесь найти общий язык, если не ради меня, то хотя бы ради памяти директора Данна.

Редфорд задумчиво замолчал. А Маркус смотрел на Кэтрин изучающе, словно на неведомое доселе существо.

– Вы оба потрясены, я понимаю. Это ужасно… – ее голос прервался. – И все же, если вы не поладите, мне придется отсюда уйти. – Сложив ладони, она умоляюще посмотрела на молодых людей. – Хотите вы или нет, но вам придется стать плечом к плечу и взглянуть беде в лицо. Ради детей, ради приюта… На карту поставлено нечто большее, нежели ваши амбиции и детские обиды.

Мужчины обменялись угрюмыми, но примирительными взглядами.

Кэтрин указала на испачканный кровью пол.

– Забудьте о взаимной неприязни и постарайтесь отыскать того, кто это сделал.

Маркус и Редфорд посмотрели на пол. Оба старались скрыть свои эмоции, хотя их горе было слишком очевидным. «Может быть, они так настроены друг против друга именно потому, что очень похожи», – мелькнуло в голове у Кэтрин. Но девушка слишком устала, чтобы развивать эту мысль дальше. Сейчас ей просто хотелось, чтобы они вели себя подобающим образом.

– Ты права, – признал Редфорд, расправляя плечи. – Мы неудачно выбрали и время, и место. – Но по промелькнувшей в его темных глазах злобе можно было понять, что он обязательно найдет подходящие обстоятельства.

– Я не хотел огорчать вас, Кэт, – произнес Маркус, глядя в сторону.

Несколько минут воцарившую в комнате тишину нарушали только доносившиеся через окно всхлипывания, пение птиц и шелест листьев.

Затем Редфорд повернулся к Маркусу:

– Убийца был один?

– Когда мои ребята вывели его из приюта и повели в тюрьму, никто не кинулся ему на помошь, – ответил Маркус, подавшись на костылях вперед. – Но на всякий случай я приказал обыскать все вокруг. Всю прошлую ночь мои люди дежурили за воротами.

Кэтрин в испуге прижала руки к груди:

– Поодиночке?

– Группами, по четыре человека. Кроме того, им был дан строгий приказ в случае обнаружения чего-либо подозрительного тотчас же послать за помощью, – успокоил ее Маркус. – Однако они так никого не заметили.

Редфорд потер подбородок и прищурил глаза.

– У нападавшего что-нибудь нашли? – В Редфорле проснулся профессионал. Видимо, он надеялся докопаться до истины.

– Только часы.

Редфорд неторопливо кивнул:

– Так вы считаете, что мотивом было ограбление?

– Он что-то упоминал о сейфе, – ответил Маркус, и его лицо внезапно окаменело. – Правда, я еще не успел взяться за него, как следует, но когда возьмусь…

Кэтрин вздрогнула. Она совершенно не хотела знать, что он имеет в виду. Впрочем, в глубине души ей хотелось, чтобы Маркус вообще не разговаривал с этим мерзавцем.

– Начальник Ньюгейтской тюрьмы – Джон Ньюман, – решительно заявил Редфорд, словно приняв какое-то решение, – и только он решает, может ли узник подвергнуться допросу.

Глаза Маркуса сверкнули от еле сдерживаемой ярости:

– Я уверен, что он примет правильное решение!

Редфорд ненадолго замолчал.

– Мы с Джоном Ньюманом – старые друзья. Я навещу его сегодня и попрошу подготовить все для проведения допроса. – Сделав паузу, он взглянул Маркусу в глаза: – Вас это устроит?

– Да, вы мне этим… очень поможете, – признался Маркус, кивнув в знак благодарности.

– Тогда – до свидания. – Редфорд повернулся к Кэт, улыбнулся ей и направился к двери.

Но тут Маркус его окликнул:

– Редфорд!

Тот остановился.

– Могу я попросить вас об одном одолжении?

Лицо частного детектива потемнело, но он наклонил голову, приготовившись слушать.

– Если увидите Джо Типтона, не сообщайте ему о моем возвращении.

– А если он уже знает об этом?

– Тогда не рассказывайте ему ничего лишнего, – Маркус передернул плечами. – После того что здесь произошло… – его взгляд упал на покрытый пятнами крови пол, – я не готов пережить заново некоторые из моих… неудачных приключений.

Редфорд нахмурился:

– Вы все тот же эгоистичный негодяй…

– Как вы можете! – вскричала Кэтрин. – У него на руках только что умер отец! – Девушка перевела дыхание. – И я надеюсь, вас не слишком затруднит оставить его на несколько дней в покое.

Детектив хмыкнул, глядя в сторону, не соглашаясь и не протестуя.

– По словам мисс Миллер, вы обезвредили подонка, – шмыгнул носом Редфорд, – прежде чем он успел наделать других бед.

Маркус пожал плечами.

– Только лишь это может оправдать ваше присутствие здесь.

– Я старался не ради вас, Редфорд, и мне не нужно ваше разрешение.

– Я знаю, – Редфорд повернулся и исчез за дверью.