Текст книги "Пригвожденное сердце"

19

– Папа! Ты пропустил!

Рут засмеялась:

– Придется тебе кидать поаккуратнее, Дэвид. Твой папа моложе не становится.

Они играли на пляже с фризби[9]9
  Фризби (Frisbee) – вогнутый пластиковый диск для игры на воздухе. – Примеч. пер.


[Закрыть] под яркими лучами вечернего солнца: встав треугольником, перебрасывали диск друг другу.

– Ты стал слишком уж хорошо играть, – смеялся Крис, пребывавший в прекрасном настроении. – Ладно, я не прочь снова освежиться.

– Слабак! – крикнул Дэвид и, хохоча, побежал к разложенной на полотенце еде.

– Полностью поддерживаю, – предательски поддакнула Рут, поправляя волосы, растрепанные ветром. – Слабак! Тряпка!

– Вот сейчас зашвырну вас обоих в море... Тогда поглядим, кто из нас слабак...

– Не поймаешь! – закричал Дэвид.

– И меня, и меня! – задохнулась Рут.

Дэвид поднял палку и выставил ее, как шпагу.

– Чур, мы в тереме.

– В тереме? Это всего-навсего полотенце. Вот схвачу вас обоих!

– Но это терем, пап. Тебя нельзя трогать, если ты в тереме.

– Хорошо, – усмехнулся Крис. – Буду соблюдать правила. – Он, скрестив ноги, сел на песок возле полотенца – Тем не менее вы вполне можете передавать мне предметы первой необходимости, чтобы я не умер с голоду.

Рут протянула ему стакан с белым вином.

– Хорошо, что ты починил ворота.

– Ты не видела, тот человек не болтался опять в дюнах?

– Нет. Наверно, воображение разыгралось.

– Как бы то ни было, теперь все в порядке. Поверь мне, любовь моя: если ворота заперты, внутрь не прорвется и целая армия.

20

Марк посмотрел в сторону моря. Прилив наступал, приподнимая с песка небольшие лодки и ялики.

Все жители деревни были там.

Майор гулял с собакой; миссис Джарвис в кресле-каталке положила одну ногу на низенькую стенку, отделявшую песок от воды. Позади них по дороге прошуршала машина – преподобный Рид до заката солнца проедет туда-сюда по прибрежной дороге еще по крайней мере три раза.

На берегу не было ни души, кроме Бринли Фокса. Он шагал из стороны в сторону, жадно затягиваясь сигаретой.

Тони Гейтман стоял рядом с Марком.

Пока солнце падало за белые домики, Марк вспоминал о давнем. У них с братом были каникулы, и родители повезли детей на ярмарку, где стояли огромные русские горки. Брату тогда исполнилось одиннадцать, Марку было на несколько лет меньше.

Они гуляли по ярмарке, катались на пони, стреляли в тире, ели прилипавшие к зубам ириски. Впереди ждало катание на русских горках. Мальчики спорили об этом весь день: быстро ли идут вагончики, высоко ли они взлетают, вываливался ли из них кто-нибудь, станут ли они кричать, как другие? Они наслаждались предвкушением захватывающего катания, когда железные колеса, ринувшись вниз, загрохочут по железным рельсам. Весь день Марк ждал этой поездки в вагончике, и нетерпение становилось невыносимым.

Вот они с братом выстояли очередь, вот наконец забрались в ярко-красные вагончики.

И лишь когда вагончик начал долгий подъем, который, казалось, будет бесконечным и достигнет самого неба, Марк осознал, что меньше всего в жизни ему хочется ехать на этой штуке. Испугался? Да он был просто в ужасе! Ему хотелось слезть.

Марк вспоминал те несколько секунд подъема в вагончике более отчетливо, чем помнил что-либо другое в своей жизни.

Потому что то же самое он чувствовал сейчас. Здесь, в Аут-Баттервике, они ждали жуткого спуска с чудовищной русской горки, подобного которому еще не испытывал ни один человек. И снова чувство предвкушения и возбуждения, которое его будоражило, превратилась в страх. Сейчас ему не хотелось прокатиться, а хотелось слезть. Хотелось сойти.

Однако он понимал, как понимал Тони Гейтман, как понимали все эти чертовы люди, собравшиеся здесь, что уже поздно, слишком поздно.

Марк посмотрел на солнце – красный огненный шарик у горизонта, – и под ложечкой засосало сильнее. Тут солнце скользнуло вниз и скрылось из виду. Послышались облегченные вздохи. Нет, сегодня это не произойдет.

Ожила машина викария, Рид медленно подрулил обратно к гостинице. У него было назначено свидание с зеленой бутылкой, которая обещала смыть все страхи на несколько сладостных часов.

Марк повернулся к Тони. Щуплый лондонец все еще смотрел на море, и его глаза за толстыми очками блестели.

Марк облизнул пересохшие губы.

– Я видел, как они двигаются. В море, у Мэнсхеда. Они нашли выход из корабля... Тони, они возвращаются.

Тони поднял голову.

– Все складывается скверно, правда?

21

Попрощавшись с Тони и Марком в «Портовой таверне», Крис зашагал из деревни прямиком домой.

Домой? Фургон, поставленный во дворе заброшенного морского форта? Впрочем, теперь он действительно начинал восприниматься как дом.

Крис был доволен, что не поленился сходить сегодня вечером в «Таверну». После целого дня сбивания кафеля со стен того, что было довоенными уборными морского форта у Криса возникло искушение плюхнуться перед телевизором и насладиться пиццей, запив ее несколькими бутылками холодного пива. «Пойди прогуляйся, – сказала ему Рут. – Если ты собираешься стать самым крупным бизнесменом Аут-Баттервика, то должен общаться с местными».

Уличные фонари кончились вместе с последним коттеджем деревни. Крис свернул на дорожку, которая вела по верху дюн прямо в Мэнсхед. Хотя луна начала убывать, ее тусклого света было достаточно, чтобы различать местность. Справа раскинулись пески, словно подернутые белесой дымкой; за ними виднелись более яркие полоски прибоя, накатывающего на берег. Болота слева терялись в темноте.

Крис вдыхал теплый летний воздух, пропитанный запахами каких-то полевых цветов, и прислушивался к приглушенному шепоту моря. Нынешний вечер оставил после себя ощущение раскованности и дружелюбия; Криса переполняло чувство удовлетворенности.

Предвкушение того, что через двадцать минут он скользнет в теплую кровать рядом с женой, лишь усиливало его благодушие.

После всех этих кружек пива и рюмок бренди он шел как во сне, убаюканный медленным ритмом собственных шагов и скрипом песчаной тропинки под подошвами. Впрочем, эти места вообще как-то расслабляюще действовали по вечерам. После дня напряженной работы сон накрывал тебя, будто волны какого-то необъятного черного океана, которые наступали и отступали, укачивали, наполняли благодатным отдыхом...

Крис зевнул.

Эх, улечься бы в какую-нибудь ложбинку, на уютный песочный матрас, и погрузиться в беспечный сон!..

Он снова зевнул.

Перед ним на дюне стояла одинокая фигура.

Крис вспомнил о своей политике безусловного братания с местными и специально свернул вправо по направлению к незнакомцу. Мужчина стоял к Крису спиной и неотрывно глядел на море.

Он просто перекинется по-соседски несколькими словами и пойдет дальше своей дорогой. Времени было уже около половины одиннадцатого, и Крису не хотелось надолго оставлять Рут и Дэвида в фургоне одних.

– Привет... Отличный вечер.

Крис поравнялся с человеком и посмотрел ему в лицо.

О Господь Всемогущий.

От неожиданности глаза у Криса округлились. Не мигая, он уставился на это лицо. Лицо? Нет... Никакое лицо не может так выглядеть.

Оно было круглым и совершенно белым. Ошеломляюще белым. Белым, как чистый лист бумаги, белым, как только что побеленная стена; белым, как молоко; белым, как тарелка; белым, как бог знает что.

Крис хотел было шарахнуться в сторону от этой штуки, оказавшейся на расстоянии вытянутой руки. И не смог. Что-то удерживало его на месте. Словно десятки рук схватили Криса за голову, за тело; казалось, они схватили его даже за сердце и так больно сжали, что Крис решил: оно сделает еще один неистовый удар и остановится – навеки.

Под лицом вроде бы что-то двигалось. Как будто пальцы или некое вялое животное копошилось под туго натянутым куском резины, от чего возникали и пропадали небольшие бугорки... Медленно.

Ничего больше не существовало во всем мире – кроме этого белого диска прямо перед ним. И этих глаз.

Глаз мертвой рыбы. Холодных, неподвижных.

В нижней трети белого лица образовалась щель. Рот раздвинулся, будто прорезанный бритвой. Там, тесно посаженные одна рядом с другой, двумя неровными рядами торчали ракушки. Иссиня-черные раковины моллюсков блестели в лунном свете. Позади них что-то неуклюже двигалось, свиваясь и распрямляясь.

В голове Криса возник назойливый образ рольмопсов[10]10
  Рольмопс – скрученный кусок филе маринованной сельди. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Тот же темно-серый цвет; тот же серебристый испод. Оно без остановки влажно скручивалось и раскручивалось в провале рта.

Крис попытался зажмуриться, но тело больше ему не подчинялось.

Прогремел гром.

Только это был не гром, а оглушительный грохочущий голос. Кто-то орал на непонятном языке.

От Криса, похоже, чего-то требовали. Срочно. Настойчиво.

От этого его бедная голова чуть не раскололась пополам.

«Чего ты от меня хочешь? – в отчаянии подумал Крис. – Господи... Чего ты хочешь? Чего ты хочешь?»

Голос ревел.

Требовал... Требовал... Требовал...

Требовал чего, ради всего святого?

Господи... Уйди... Пожалуйста...

Если бы только он смог понять... Нет!

Острое чувство отвращения начисто лишило его способности мыслить здраво. Он испытывал только омерзение.

И вдруг все будто встало с ног на голову. Внезапно появилось какое-то манящее чувство, что-то до такой степени притягательное, что Крис невольно потянулся к белому диску. Ближе... Ближе... Коснуться этого плавно вздувающегося белого лица губами и...

Щелк!

Его реакция на лицо изменилась: отвращение, ненависть, омерзение, страх. Крису захотелось бежать. Господи, просто бежать. Пожалуйста...

Щелк!

Опять неприязнь исчезла и обернулась страстным желанием понять, о чем грохочет голос. Это так важно...

Щелк!

Отвращение захлестнуло Криса, словно поток гнилой воды хлынул из канализационной трубы.

Вдруг:

Тишина. Громовой вал, молотивший по его голове, смолк.

Белое лицо по-прежнему висело перед Крисом, мертвые рыбьи глаза смотрели прямо на него. Щель рта раздвинулась, и между двумя рядами зубов-моллюсков свесилась на сторону дохлая рыбина языка, поблескивая серебристой изнанкой в белесой слизи.

Лицо покрылось маленькими бугорками, которые начали набухать, будто морские анемоны, во время отлива сплошь покрывавшие скалы мясистой сыпью.

А потом эти вздутия, как анемоны, залитые морской водой, одно за другим раскрылись. Лицо зацвело, выпустив тысячи тонких колышущихся щупалец длиной не более спички.

Крис, оцепенев, глядел во все глаза, а громовой голос вновь породил приливную волну звуков, угрожая барабанным перепонкам.

Вдруг как будто что-то порвалось.

Крис отпрянул от белого лица и, кинувшись в сторону, побежал через дюны, напрягая все свои силы. Трава хлестала по ногам и рукам.

Белый диск неотступно мчался следом. Казалось, огромное белое лицо оседлало его плечи, словно кошмарный наездник, и едет на нем всего в нескольких дюймах от уха.

Голос продолжал греметь. Господи, что ему нужно?..

Справа от Криса возник край дюны и отвесный обрыв к берегу высотой футов в двадцать. Не замедляя бега, взметнув ногами фонтаны песка, Крис рванулся через высокую траву влево и снова выскочил на тропинку.

Лицо не отставало. Оно не собиралось отпускать его – никогда.

Громоподобный голос: он разорвет Крису череп, как бумажный пакет.

Поскользнувшись на пучке травы, Крис упал на руки и по инерции проехал лицом по песку, но тут же вскочил на ноги и бросился дальше. Каждый вздох причинял такую боль, что казалось, дыхательные пути разорвутся и вывернутся наизнанку – от гортани до легких.

Не останавливаться... Оно не должно меня поймать. Если лицо прикоснется ко мне...

Он понимал, что не сумеет этого вынести. Уж лучше обниматься с гниющим трупом. Если чудовищное лицо прильнет к нему, то сердце разорвется от ужаса, и он с воплем умрет прямо здесь, в дюнах.

Острая боль пронизывала тело Криса с головы до ног.

Он оглянулся. Его по-прежнему преследовало круглое белое лицо... гримасничающее шевелящимися отростками.

Крис снова глянул вперед.

И увидел, как кончается дюна...

...и начинается только один ночной воздух.

Он полетел вперед, потом вниз, и ноги оказались над головой.

Луна сорвалась с неба.

Крис даже не успел сгруппироваться перед тем, как грохнулся о берег двадцатью футами ниже.

Падающее тело остановилось мгновенно, но сознание, освободившись от удерживавшего его всадника, понеслось дальше, вниз... вниз...

Вниз, в вечные черные воды забвения.

22

– Обедать будешь? – Рут обняла Криса за талию.

– Умираю от голода.

– Тогда пошли. Где Дэвид?

Он бросил взгляд вдоль берега, и сверкающее солнце заставило его прищуриться.

– Минуту назад был вон там. У моря. Рут, тебе не кажется, что Дэвид в последнее время сам не свой? Я хочу сказать, не такой, каким был, когда мы жили в старом доме?

Рут улыбнулась.

– Ты имеешь в виду, что он в последние дни ничего не говорит о том, будто умеет летать?

– Он ведь был буквально помешан на полетах. Всем и каждому рассказывал, что умеет летать. А теперь... ни гу-гу. Последнее время стал совсем другим.

– И уже больше недели не просит надеть костюм Супермена, да и видео о Супермене совсем не смотрит.

– Как ты думаешь, в чем тут дело?

– Крис, я точно знаю, в чем дело.

Он вопросительно посмотрел на жену.

– Это называется взрослеть.

– А как насчет того случая, когда он оставил на валуне свои любимые игрушки, чтобы их смыло в море?

– Просто такой способ избавиться от детских игрушек. Крис, пойми, ты не сможешь сидеть на диване, обняв его, и смотреть мультики про Тома и Джерри, когда Дэвиду будет двадцать.

– Уже понял. Пошли, ужасно есть хочется... Дэвид! Мы идем домой.

Они побрели по берегу, и Крису было приятно, что жена обнимает его рукой за бедро.

– Кстати, как себя чувствует наш инвалид? – спросила она и потерла ему грудь свободной рукой.

У Криса вдруг пересохло горло. Лучше бы она не напоминала.

– Неплохо. Хотя побаливает. Пожалуй, я получил по заслугам – нечего шататься по гребням дюн в темноте.

– С полным брюхом пива. – Она тихо хихикнула. – В следующий раз бери с собой фонарь.

В следующий раз! Как бы не так. Вывихнутая рука и ушибленные ребра были сущей ерундой по сравнению с тем, что он чувствовал в душе. Инстинктивно Крис стер из памяти самое худшее, но иногда у него появлялся какой-то отсвет воспоминаний, всего лишь отголосок того, с чем ему довелось столкнуться лицом к лицу предыдущей ночью, и тогда казалось, что разум вот-вот сорвется с якорей и улетит, чтобы укрыться в убежище безумия.

Разумеется, он ничего не рассказал жене. Ничего, кроме приемлемой части случившегося. Мол, случайно грохнулся башкой вниз с дюны двадцатифутовой высоты. И, по счастью, не сломал позвоночник.

Когда воспоминания прошлой ночи начали отступать, Крис стал обдумывать дела, которые назначил себе на сегодня. Почистить аквариум Кларка Кента – вода там в последние дни почему-то всегда была теплой, да и рыбка выглядела как-то необычно. А еще он хотел заглянуть в подвал морского форта.

У Криса за спиной заскрипел песок.

– Приготовься к смерти!

Крис обернулся.

– Папа, лови меч!

Дэвид кинул красный меч так сильно, что у Криса заломило кисть, когда он его поймал.

– Осторожней, Дэвид. Не забывай, у папы ушиблена рука.

– Он же легкий, пластмассовый. – Дэвид резко ударил отца мечом по ноге.

– Ой! Ну, я тебе отомщу! – Крис погнался за мальчиком, который, задыхаясь от смеха, бросился к морскому форту. – Отрезай его! – заорал Крис жене, изо всех сил стараясь не хромать. – Пусть ест пирог из песка и водорослей!

– Ну уж нет, – засмеялась Рут. – Деритесь сами, без меня.

Мечи с треском скрестились, и Крис позволил сыну потеснить его к форту, а Рут подбадривала:

– Бей ему по пальцам, Дэвид!

– Эй, ты за кого? – хохотал Крис, отбивая безжалостные удары сына.

– Пойдемте. Прилив начинается. А то нас отрежет.

Приливом уже затопило берег вокруг морского форта, и вода подбиралась к скатам насыпи. У них было предостаточно времени, однако следовало сделать крюк в направлении суши, прежде чем подняться на три-четыре фута до насыпи, а потом вернуться в морской форт по дорожке, омываемой с обеих сторон волнами.

– Эй! Иди сюда, чудовище! – Они с Дэвидом фехтовали весь обратный путь до форта и даже когда входили в залитый солнцем двор через открытые ворота.

Крис с третьей попытки запрыгнул – в духе Эррола Флинна[11]11
  Флинн Эррол – известный голливудский актер, снявшийся в многочисленных приключенческих фильмах, в т.ч. «Похождения Дом Жуана», «Приключения капитана Фабиана», «Похождения Робин Гуда». «Против всех флагов», «Слишком много, слишком быстро», «Воители» и др. – Примеч. пер.


[Закрыть] – на старый деревянный стол возле фургона, на котором они иногда обедали во дворе. Дэвид продолжал фехтовать, с ликованием норовя уязвить лодыжки отца.

– Дэвид, тебе известно, что означает слово «садист»?

– Не-е-е... стой смирно, а я ударю.

– Крис... – Рут стояла, озабоченно озираясь.

– Дэвид... Перестань. – Крис поднял руку, пытаясь понять, что там увидела жена. Все казалось совершенно обычным. Двор морского форта выглядел точно таким же, каким они покинули его с час назад. Стол, на котором он сейчас стоял, красный пластмассовый меч в руке, фургон с открытыми из-за жары окнами – все на своих местах. Крис снова взглянул на Рут.

– Крис, ты не чувствуешь запаха?

Он принюхался.

– Бензин?

– Тут все им пропахло.

Крис слез со стола.

– Может, у машины прохудился бензобак?

Он сделал несколько шагов в сторону «форда» и заметил, что машина блестит. С автомобиля, мокрого от капота до багажника, буквально стекал бензин; под машиной он собирался в лужицы.

– Господи Иисусе! – Крис заглянул под фургон, где валялся старый ковер и полдюжины деревянных ящиков. Они тоже были насквозь пропитаны бензином.

Сердце заколотилось, в горле пересохло. Крис оглядел двор. Он казался пустынным. Либо попытка не удалась, либо они все еще готовились поджечь морской форт. Крис подумал о комнате на первом этаже, где хранилось полдюжины газовых баллонов.

– Мам, в чем дело? – В голосе Дэвида слышалась тревога.

– Дэвид, держи маму за руку. И не подходи к бензину.

Крис забежал за фургон, чтобы взять старое топорище, которое он поставил за дверью.

– Рут, я пойду проверю морской форт.

– Крис...

– Там может кто-нибудь прятаться... – Он понизил голос до шепота. – Газовые баллоны. Если загорится, они взорвутся, как бомба.

– Ради Бога, будь осторожен.

– Не волнуйся. Скорее всего они смылись, когда увидели, что мы возвращаемся. Я все проверю внутри, а потом мы помоем из шланга машину и фургон... Присмотри за ним, пока я не вернусь, сынок. – Он отдал пластмассовый меч Дэвиду.

Крис обошел весь двор. За штабелями досок и кучами камня никто не прятался. Он быстро перебежал через мощеный двор к главной двери, ведущей в здание морского форта.

Дверь была закрыта; а теперь стояла распахнутой.

На каменной ступеньке виднелось пятнышко бензина размером с монету. Взвесив в руке топорище, Крис шагнул внутрь.

В вестибюле с трехгаллонной канистрой бензина в руках стоял человек, которого Крис меньше всего ожидал увидеть.

В белой рубашке, костюмных брюках, начищенных ботинках и шелковом галстуке... Тони Гейтман.

От неожиданности Крис на секунду оторопел, выпучив глаза, и кровь застучала у него в ушах. Тони тоже уставился на него, сжав тонкими пальцами ручку канистры.

– Ах ты несчастный подонок, – тихо прошипел Крис.

– Я знаю... Я знаю, что вы подумали, Крис. Все на самом деле совсем не так. Поверьте мне. Все не так. Я его остановил... Я проходил мимо... там, по дюнам, и увидел...

Крис поднял топорище. Оно было достаточно тяжелым, чтобы проломить череп, словно яичную скорлупу.

– Нам в глаза – мне, моему сыну, жене – вы говорите одно, мистер Симпатичный Парень, а за спиной выкидываете вон какие подлые фортели!

– Крис... Это не я! Смотрите...

– Нет, это вы смотрите. Вы вломились сюда; вы вторглись на частную территорию с целью совершить поджог. Боже правый, вам ли не знать, сколько труда, времени и денег мы во все это вложили? За два последних года я угрохал девяносто девять процентов своей жизни: планировал, переживал, просиживал в банковских кабинетах, беседовал с архитекторами и безмозглыми чиновниками. А теперь вы хотите все это спалить. Господи... Почему, Гейтман? Что мы вам такого сделали?

– Крис, послушайте. Я шел по дюнам и увидел Фокса. Помните Фокса? Он все поливал бензином. Я сумел отговорить его от этого... он...

– Где он сейчас?

– Я-я... Я не знаю.

– Поставьте канистру и выходите во двор... Стойте там.

Гейтман кивнул так энергично, что у него сползли очки. Поправив их, Тони поспешил к выходу.

Крис вошел в первую комнату и тут услышал тонкий резкий крик. Он обернулся и увидел Фокса, который с выпученными, как у обезумевшего павиана, глазами бежал по коридору во двор.

Крис бросился следом.

Фокс выскочил в ворота раньше, чем Крис добежал до двери. Рут стояла посередине двора, положив руку Дэвиду на плечи.

Крис не стал преследовать сумасшедшего. Он знал, где его найти, если тот понадобится.

– Крис, – начал Тони, – нам надо поговорить. Я должен рассказать вам, что здесь происходит.

Крис опустил топорище; оно так громко ударилось о булыжники, что Тони подпрыгнул.

– Я и так знаю, что здесь происходит, – проговорил Крис.

– Да?

– Конечно, и чертовски хорошо. Вы и этот чокнутый Фокс пытаетесь нас отсюда выжить. Не верю ни одной секунды, будто вы просто случайно... просто случайно слонялись по этому проклятому берегу... и совершенно случайно заметили, как он поливает все бензином.

– Крис, вы не понимаете... Здесь погиб его брат. Ему хочется отомстить. Это место...

– Думаю, вы лжете. Вы ему помогали. – Крис никогда раньше не испытывал ничего подобного: ледяное спокойствие, но под ним он ощущал закипающую чудовищную силу, вот-вот готовую взорваться. Если не сумеет сдержаться... Он крепко сжал топорище.

Тони быстро говорил, однако Крис его не слушал.

– Крис, вы не знаете, что происходит тут, в Мэнсхеде. Это очень опасное место. Мы не можем уйти, пока не наступит отлив. Вы должны уехать отсюда как можно быстрее. Уезжайте и побудьте несколько недель с семьей. Вы...

– Убирайтесь.

Тони поглядел в ворота.

– Я не могу. Не сейчас. Слишком поздно. Прилив заливает насыпь.

– Ножки боитесь замочить?

Запах испаряющегося бензина сделался сильнее.

– Это моя собственность, и я хочу, чтобы вы ушли.

– Послушайте... Я не могу. Ради Бога, черт, там, в море, что-то есть. Мы должны запереть ворота до отлива, а потом уезжать отсюда. Мы должны вообще уехать с побережья.

– Что-то в море? И что же такое там, в море, мистер Гейтман?

– Посмотрите сами. Они в воде.

Крис даже не повернул головы в направлении ворот.

– Я ничего не вижу, мистер Гейтман. Так вот, даю вам десять секунд, чтобы покинуть мою территорию.

– Крис, пожалуйста, не выгоняйте меня сейчас, я...

– Раз.

– Черт, да вы посмотрите сами! Скажите ему, Рут. Заставьте его посмотреть...

– Два.

Тони как будто о чем-то вспомнил.

– Рут... Вы видите Фокса? Вы видели, он добрался до берега?

– Три. Четыре.

– Рут, ответьте мне. Вы его видите?

– Пять.

Рут слегка покачала головой.

– О Господи, пожалуйста. Умоляю вас, не выгоняйте меня туда.

– Шесть... Семь.

– Давайте присядем. – По лицу Гейтмана струился пот. – Поговорим. Я вам все расскажу.

– Восемь.

– Крис! Ваша жена, ваш мальчик. Они в опасности.

– Девять. – Крис сжал топорище так сильно, что его кулак побелел.

– Ох, Боже милостивый... Ухожу, ухожу... А вы просто следите за мной. – Тони побежал – медленной трусцой нетренированного человека. В воротах он на мгновение замешкался и оглянулся. И побежал со всех ног.

Он бежал мелкими шажками. Море накрыло насыпь ему по щиколотку; иногда волна доставала до колен.

Крис с несвойственным ему спокойствием наблюдал, как маленький лондонец бежит по прибою, волоча ноги по воде и размахивая руками, словно неумелый канатоходец, чтобы не потерять равновесия на дорожке.

Наконец Тони Гейтман повалился на берег напротив форта.

Крис подошел к створчатым воротам и глядел, как Тони встал и побрел вверх по берегу. При этом он отчаянно указывал рукой на линию прибоя.

Крис медленно затворил массивные деревянные створки, задвинул стальные засовы. Отстранение ощущая чуждое спокойствие, он пересек двор и взял Дэвида за руку.

– Крис... – промолвила Рут тихим голосом. – Тот человек, Фокс... Я ничего не видела, но... Его не было на берегу.

Он безучастно посмотрел на жену.

– Крис, я не уверена, что бедняга добрался до той стороны.

– Пошли, Рут. Пора обедать.

Держа Дэвида за руку, он вошел в фургон.