Текст книги "Пригвожденное сердце"

Никто не произнес ни слова. Отдаленный грохот камня о дерево не прекращался – приглушенный, как удары сердца. Марк беспокойно передвинул ружье на коленях.

– Так вот чего хочет бог, – проговорил Крис. – Всех этих... эмоций. Зачем?

Тони пожал плечами.

– Вы смогли бы объяснить роботу, зачем нам нужна еда? Это то, чего хочет бог, вот и все. Что ему нужно. Возможно, мы и не в силах вообразить себе, что происходит на самом деле. Впрочем, я полагаю, что он питается этим мощным эмоциональным разрядом после жертвоприношения. Каким-то образом поглощает его; если угодно, телепатически пьет.

Крис фыркнул:

– Вы нас низвели прямо-таки до уровня домашнего скота! Является сверхъестественный фермер, выдаивает из нас эмоции, шлепает по крупу и отпускает пастись до следующего раза.

– Звучит не слишком приятно, – согласился Марк. – Но если ему нравится пить то, что скапливается там, – он приставил к голове палец, будто ствол пистолета, – то я не возражаю. Потому что, как и обычный фермер, он дает взамен то, что необходимо стаду.

– И что же это такое?

– Защита от тех штуковин, что снаружи.

– Но ведь не всегда же так было.

– Конечно, нет. Рут. Повторяю, местность здесь прямо-таки целительная. Аут-Баттервик притягивает людей, страдающих физическими или психическими недугами. Я, к примеру, был алкоголиком. Сюда тянет людей, которые страдают депрессией или душевными расстройствами, тех, для кого обыденная жизнь становится совершенно невыносимой. Они приходят сюда один за другим инстинктивно; и так же, один за другим, узнают, что здесь должно произойти. За последние годы нам стало совершенно ясно, что оно случится – вот это нашествие, если угодно. Что здесь произойдет прорыв некоей таинственной силы. И у каждого из местных жителей, и у мужчин, и у женщин, исполнится самое заветное желание.

– Хотя его придется покупать жертвоприношением?

Тони кивнул, и толстые линзы очков сверкнули под ярким светом.

– Я никогда не позволил бы себе такой бестактности и никого ни о чем не спрашивал. Однако уверен, что каждый придумал свой собственный обряд и выбрал то, что он отдаст в жертву. Крайне маловероятно, чтобы кто-нибудь замышлял кровавое жертвоприношение. Ну а что будет жертвовать такой старый циничный капиталист, как я, вы можете догадаться. Деньги.

Марк нетерпеливо поднялся со стула, словно чувствовал, что время уходит.

– Как вы уже догадались, все обернулось скверно. Мы тут сидим себе и ждем прекрасного чуда. Вдруг появляются эти твари. Проще говоря, они норовят похитить чудо, на которое все мы возлагали свои надежды. А тогда... – Он покачал головой и помрачнел.

– Кто они такие? – не вытерпел Крис.

– Сафдары? Насколько я смог разобраться, шайка психопатов разных национальностей – американцы, англичане, немцы, африканцы, индусы, которые объединились вскоре после Второй мировой войны. Промышляли пиратством, контрабандой оружия, убийствами; служили наемниками у всех, кто платил. Позже они специализировались на дестабилизации власти в странах третьего мира. Попросту делали то, что им нравилось, то есть убивали. Резали всех подряд: мужчин, женщин и детей. Отсюда их название: сафдар – прорывающий строй. В 1961 году они направлялись в Англию.

– Как раз тогда, – заговорил Марк, – я их и встретил. Я был юнгой на торговом судне «Мэри-Энн». Они захватили его. Убили большую часть экипажа, а оставшихся заставили плыть к берегам Англии. Бог знает, что они должны были там сделать.

– Но это им не удалось, – предположил Крис.

– Точно. – Глаза Марка потемнели от боли воспоминаний. – Я открыл кингстоны «Мэри-Энн». И сафдары, и мои друзья из экипажа – все отправились на дно меньше чем в полумиле отсюда. Спасся только я один.

Внезапно Крис все понял.

– Смотрите... – В голосе Марка звучало нетерпение. – Для меня все это совершенно очевидно. В любой момент здесь возникнет магическая сила невероятной мощи, какой не видали лет пятьсот. Вопрос в том, кто ухватит ее первым. Мы – или эти ублюдки на берегу. Мы словно две команды, стоящие друг напротив друга в ожидании волшебного мяча, который вот-вот вбросят в Мэнсхед. Кто первым схватит мяч, тот и победит, все остальные – проиграют. Я имею в виду полную победу или полное поражение. Крис, Рут! Эти твари – наши соперники. Они хотят первыми схватить Силу. Если смогут, они всех убьют, а потом превратят нас в монстров, подобных Уэйнрайту. В таком случае мы не будем бороться с ними за всплеск той энергии, когда он случится. И поверьте, если эти твари сумеют овладеть Силой, то будут в состоянии сделать все что угодно. Каменные стены защитят нас не лучше, чем бумажки. Мы даже не сможем выбрать смерть. Мы станем их пехотой. Нас погонят вперед, и мы будем убивать каждого, кто попадется на пути. Те, кого убьем, станут такими же, как мы. Процесс будет расти, как раковая опухоль.

– Сколько у нас времени? – спросила Рут у Тони. – Когда прорвется эта сила?

– Не больше двух-трех дней, – ответил тот. – Возможно, вы и сами почувствовали, как нарастает какое-то напряжение. Все признаки налицо. Преграда между нашим миром и тем, другим, стала настолько тонкой, что волшебство, сверхъестественная Сила – мана, энергия космоса, называйте ее как хотите, – уже просачивается. И сильнее всего она на этих нескольких сотнях ярдов вокруг Мэнсхеда. Если угодно, мы находимся в эпицентре. Она мощнейшим образом влияет на живых существ, увеличивает жизненную энергию. Если вы больны, то чувствуете себя лучше; если устали – откуда-то берутся свежие силы.

Крис тут же вспомнил, как он без устали работал в морском форте, вспомнил золотую рыбку, чудовищный сельдерей... Господи, а ракушки, которые Дэвид притащил две недели назад!

Марк крепче сжал ружье.

– Случается, что умершие... оживают. Пока это единственное место на земле, где даже смерть умерла.

– Золотая рыбка, – прошептала Рут. – Помнишь, Крис?

Марк достал что-то из нагрудного кармана и протянул Крису.

– Вам могла встречаться такая вот штучка.

Это была обычная ракушка. Крис догадался, что увидит на внутренней стороне.

– Лицо, – проговорила Рут. – Изображение лица.

– Ими усеян весь берег, – сказал Марк. – Наверно, это... а, черт...

Марк вскочил, подхватив ружье.

Лампочка под потолком неожиданно погасла. Даже несмотря на отдаленный стук в ворота морского форта, они расслышали потрескивание остывающего стекла. В комнате, которую озарял лишь слабый свет, пробивавшийся сквозь грязное окно, вдруг стало необъяснимо холодно.

– Наверно, предохранители.

– Какие, к черту, предохранители! – отозвался Тони. – Удивляюсь, как эти твари не сообразили раньше! Электричество подведено к морскому форту по кабелю, который подвешен на столбах вдоль прибрежной дороги. И свалить их достаточно просто.

Вот дерьмо, злобно выругался про себя Крис. Еда кончается, электричества нет. Придется зажигать свечи. Что, если...

– Вода. – Крис тревожно оглянулся. – Теперь они перекроют воду!

– Это сложнее. Придется докопаться до труб...

– Нет, черт бы их подрал. У берега на насыпи есть кран. Им надо только отодвинуть железную крышку, спуститься вниз да повернуть вентиль. И тогда...

– Проклятие. Ублюдки скоро додумаются.

Рут быстро поднялась.

– Соберем все емкости, которые сможем найти. Кастрюли, ведра, бутылки. Надо сделать запасы воды.

Марк двинулся к двери.

– Позову кого-нибудь на помощь.

Когда Марк открыл дверь, Крис заметил, как от нее кто-то отпрянул. Он узнал этот сухощавый профиль – преподобный Рид. Подслушивал.

Рут и Марк ушли, гулкое эхо их удаляющихся шагов стихло. Крис повернулся к Тони и спросил:

– Как думаете, мы прорвемся?

– Надеюсь, Крис... Господи, надеюсь, что да.

33

– Ми-исис Стейнфорт! Ми-исис Стейнфорт... Туалет не спускается!

Рози Тамворт стояла в дверях фургона, и ее инфантильное личико, венчавшее неуклюжее тело, выражало детскую озабоченность. Рут, несшая вместе с Крисом через двор полные ведра воды, остановилась и посмотрела на мужа. Ее взгляд сказал все.

Он поставил ведра на булыжники.

– Стало быть, ублюдки в конце концов додумались. Ни электричества, ни воды. – Его внутренние часы, отмерявшие, сколько они еще продержатся в морском форте, затикали быстрее. Без еды человек может прожить пять недель. Без воды – всего несколько дней.

Крис поднял ведра и понес их туда, где уже стояли полдюжины других ведер, двадцать три бутылки различной формы, два пластиковых таза, кастрюли, декоративные вазы, пластмассовые коробки – все до краев наполненные водой. Тони предложил выстелить деревянные ящики полиэтиленовой пленкой, превратив их тоже в емкости для воды; впрочем, на это все равно не хватило времени. Где-то на краю насыпи рука проникла в колодец и перекрыла вентиль.

Крис снова подумал об этих чудовищно мощных руках. Снова ему представилась шейка Дэвида. Он отогнал мрачные мысли и пошел разыскивать Тони.

* * *

Когда Крис, заперев дверь комнаты с водой, поднимался по лестнице, стук в ворота опять донесся до его сознания. Он понял, что этот звук так и не прекращался: бросившись запасаться водой, он просто перестал его воспринимать.

Похоже, сама смерть стояла у ворот и колотила, колотила, колотила в них. Желая войти внутрь.

Тони и Марк глядели с галереи через стену, завороженные видом твари, бьющей булыжником в деревянные ворота. Чудовище уже извело несколько голышей. Вся насыпь перед воротами была усыпана каменной крошкой. Прилив еще не закончился, и море бурлило, громко чавкая, вокруг скалы. Несколько сафдаров сидели по пояс в воде на насыпи. Дальше зеленое море терялось в сером тумане.

– Наверно, вы уже слышали, – сказал Крис.

Марк продолжал задумчиво глядеть на фигуру, орудующую камнем. Тони обернулся; его лицо было серым, как туман.

– Малыш Ходджсон сказал нам.

– И что теперь?

– Только ждать. Единственное, что остается. Если у вас, конечно, нет других идей. С внешним миром мы связаться никак не можем. Бежать тоже – это доказал Уэйнрайт. Летать мы не умеем.

– Я слышал, как трактирщик говорил с кем-то из деревенских, – сказал Крис. – Они думают, что могли бы построить плот и уплыть.

– Они что, шутят?

– Тони, люди в отчаянии. Им известно, что еды у нас немного, а воды хватит всего на несколько дней. Поэтому...

– Поэтому они думают, что лучше покончить самоубийством... Марк, сколько сафдаров было на «Мэри-Энн», когда она затонула?

Марк не оглянулся.

– Пятнадцать. – Его грустные глаза были прикованы к твари, бьющей в ворота. Он сжал ружье с такой силой, что на крупных руках вздулись вены.

– Пятнадцать... На насыпи мы видели восьмерых. Значит, семеро бродят где-то поблизости. Один или два в дюнах. Один сторожит мост около деревни. И еще несколько прячутся вон там под водой, чтобы выскочить и утащить в море любого придурка, который попытается уплыть отсюда на плоту.

– Тони, ты думаешь, люди просто будут сидеть здесь и голодать? – Крис выговаривал слова так, что механическое громыхание камня о дерево заполняло промежутки между ними. – У мистера и миссис Ходджсон двое сыновей; у некоторых мужчин есть жены. Инстинкт выживания, защиты своей семьи от опасности превозмогает все. Им необходимо чувствовать, что они что-то делают. Если мы будем сидеть и слушать, как эта тварь дубасит в ворота, то просто спятим.

Громовой удар прогрохотал не вовремя. Тварь изменила ритм. Крис оглянулся.

Марк стоял на цыпочках, перевесившись через стену и прижав ружье к плечу. Из одного ствола плыл вверх дымок.

Секунд на пять стук смолк. Внезапная тишина становилась почти невыносимой.

Крис быстро перевесился через стену, чтобы посмотреть вниз.

Тварь, зажав камень в лапе, по-прежнему стояла у двустворчатых ворот. Чудище не шевелилось. Высоко занеся массивную руку и застыв на половине удара, оно сжимало белый голыш. Безволосая голова была все еще обращена к воротам, глаза блестели на красном лице.

Крис так напряженно вглядывался, что у него заслезились глаза. Чудовище было каким-то не таким. Оно...

Точно!

От плеча по красной спине, усеянной узлами вен, текла густая жидкость, похожая на жирную подливку.

Кровь.

Сердце бешено застучало. Крис взглянул на Тони, чтобы убедиться, понимает ли тот значение этой жидкости, сочащейся из рваной раны на плече твари.

Мощная рука опустилась, камень грохнул о ворота. Механический стук возобновился. Бух – раз – два – бух – раз – два... Пригоршня мелкой дроби прервала его ненадолго. Тем не менее здесь, на Мэнсхеде, произошло маленькое чудо.

– Господи, из этих тварей течет настоящая кровь, – прошептал Крис.

– Точно, – подтвердил Марк низким ровным голосом. – А если так...

Подняв приклад к плечу, он прицелился, сосредоточив все свое внимание на мушке. Указательный палец напрягся.

От ружейного выстрела у Криса заложило уши, однако он не отвел взгляда от фигуры, молотящей в ворота.

На сей раз заряд попал точно в чудовище, отбросив тварь от ворот футов на пять через насыпь; она упала в пену прибоя.

Опоясав морской форт, набежала волна, и уродливый ублюдок скрылся под водой.

Исчез.

Ружье дымилось.

Исчез.

У Марка в глазах блестели слезы – то ли от порохового дыма, то ли еще от чего, Крис не знал, но его настроение определенно поднялось.

Исчез. Все, что осталось, – большой белый голыш, испачканный черной слизью, вытекшей из тела чудища.

Сейчас тварь лежала на дне с такой дыркой в груди, что в нее можно было бы посадить дерево.

Крис посмотрел на братцев ублюдка. Трое из них виднелись на насыпи – сидели неподвижные, бесстрастные. На красные, будто обожженные солнцем тела накатывали волны поднимающегося прибоя. Понимали ли они, что один собрат только что исчез с лица земли? Было ли этим кретинам до него дело?

Справа раздался вопль – орал парнишка Ходджсон, радостно подпрыгивая, насколько позволял ему жирный зад. Его веснушчатое лицо светилось восторгом. Он снова загикал, бросился вниз по лестнице с криком: «Папа! Мистер Фауст подстрелил одного из этих гадов. Папа!»

Тони ухмылялся и покачивал головой, как будто вдруг увидел Деда Мороза, вылезшего из каминной трубы.

Крис набрал полную грудь воздуха. Ему казалось, что это первый вздох за последние сорок восемь часов.

Наконец стало ясно: твари кровоточат. Им бывает больно. И они умирают.

34

Не прошло и нескольких минут, как на галерее собрались больше дюжины людей, чтобы поглазеть на окровавленный голыш на насыпи и похлопать Марка Фауста по спине. В этот миг они готовы были отдать ему все самое дорогое.

– Ты, похоже, стал настоящим героем, – прозвучал голос Тони среди хора поздравлений.

– Надо было сделать это раньше, – ответил Марк, широко улыбнувшись. – Просто как-то в голову не приходило, что их можно подстрелить.

– Ну-ка дайте псу поглядеть на кроликов. – Старший Ходджсон перевесил свою тушу через стену, сжав ружье в пухлых ладонях.

– Почему бы немножко не повеселиться... – Том Ходджсон присоединился к брату, закатывая рукава. Они оперлись о стену, положив толстые локти на камень, и прицелились. Сафдары сидели кучкой на насыпи футах в пятидесяти.

Раздались выстрелы. Заряд дроби на этом расстоянии разлетелся так, что накрыл всех четверых ублюдков, вокруг которых вскипела вода.

Твари слегка вздрогнули, но позы не изменили и по-прежнему сидели, как изваяния. Они даже не моргнули, глаза стеклянно поблескивали на их лицах.

Когда эхо стрельбы стихло вдалеке, Ходджсоны вынули из карманов еще патроны и снова пальнули в тварей.

Крис понимал, что особенно надеяться не стоит. Но так хотелось, чтобы ублюдочные создания разлетелись на мелкие кусочки и прилив навсегда смыл бы это дерьмо!..

Он оглянулся и посмотрел во двор. Там, обняв Дэвида, стояла Рут. Крис помахал им.

Рут подняла глаза.

Он усмехнулся и поднял большой палец. Жена кивнула и с облегчением улыбнулась в ответ. Все будет хорошо. Крис хотел крикнуть им, но тут раздался оглушительный залп из ружей Ходджсонов, палящих в мишени на насыпи.

Крис обернулся и увидел, что сафдары отходят.

Они отступали не торопясь, как люди, которые просто ищут тень под более развесистым деревом. И все-таки они двигались. В нужном направлении.

Тони крикнул:

– Ладно, ребята, экономьте боеприпасы. Теперь их не достать.

Фермеры перестали стрелять.

– Жаль, что сволочи не оказались чуть ближе. Мы бы засранцев с дерьмом смешали.

– Не-е... Мы их даже не ранили, Том.

Марк радостно пророкотал:

– Не важно. Главное, мы можем их бить.

Крис, охваченный таким же возбуждением, понял, что Марк почувствовал запах дичи. Теперь он охотник, а не жертва.

Марк проговорил:

– Кем бы эти ублюдки ни были, они из плоти и крови. Подождем, пока они вернутся. А тогда ударим по-настоящему.

35

– Наливать до самого верха? – спросила Рут, вставляя воронку в горлышко бутылки.

– Наполовину, – ответил Марк. – Будет легче бросать. Все равно надо добавить туда стирального порошка.

– Стирального порошка? Мне казалось, мы собираемся их жечь, а не мыть.

– Стиральный порошок уменьшает интенсивность горения, к тому же прилипает ко всему, с чем соприкасается. Прямое попадание – и эти сволочи будут гореть и гореть. Крис, откачай еще бензина из машины. Полведра хватит.

Крис, взяв цинковое ведро и пластиковый шланг, направился к автомобилю. «Господи, – подумал он, – я приехал сюда, чтобы открыть гостиницу. А готовлюсь к войне».

Повсюду во дворе обитатели деревни занимались приготовлениями к грядущему сражению.

Все уже знали, что произошло. Знали, что сафдары хоть и не принадлежали к смертным, тем не менее кровоточили и умирали. Во всем форте ощущалась какая-то нервозная приподнятость. Они собирались нанести ответный удар.

Крис наблюдал, как его сын помогал Тони выстраивать на столе пустые бутылки. Он чувствовал, как к нему снова возвращается надежда. Бог даст, скоро жизнь опять войдет в привычную колею. (Бог? Впрочем, какой бог это даст? Языческий бог Тони Гейтмана, готовящийся наклониться над крохотным каменным островком и высосать свою дозу людских эмоций? Чего-чего, а этого добра вокруг предостаточно.) Крис позволил себе улыбнуться.

Он вернулся к работе, и от острого запаха бензина заслезились глаза.

– Ну, как дела? – Тони присел на корточки рядом с Крисом, держа в зубах незажженную сигару. – Не волнуйся, старичок. Я не собираюсь закуривать. – Он вынул сигару изо рта и посмотрел на нее так, словно это было собачье дерьмо. – Омерзительные штуки... А ведь забавно, как стресс возвращает нас к инфантильному поведению. Единственное, чего хочется мальчишкам Ходджсонам, – это все время есть. Преподобный Рид присосался к своей бутылке джина, как грудной ребенок. У него в портфеле бутылок пять, не меньше. А это... – он сунул сигару в рот, – младенческий инстинкт, знаете ли. Сосательный. Не более чем замещение материнской сиськи.

– Тони, не обижайтесь, но вы слишком уж цинично смотрите на то, что мы делаем.

– Я? Цинично? С чего вы взяли?

– С ваших собственных слов, Тони. Сами говорили, что вы – самый циничный ублюдок во всем мире. – Крис в упор посмотрел на Тони. – Как думаете, у нас есть шанс? В конце концов, Марку удалось проделать дырку в одной из этих штуковин.

– Шанс есть всегда, сынок. Я вовсе не собираюсь выливать ушат холодной воды...

– Но?

– Но... Но вся жизнь вывернулась наизнанку. То, что сейчас происходит тут, похоже... ну, если бы мы ехали на машине с двухтактным движком на обедненной смеси и внезапно перешли бы на сверхвысокооктановый бензин. Вы видели, что случилось с Уэйнрайтом. Мы оба знаем, что с ним стало. Вы упомянули о золотой рыбке. Давно на нее смотрели? А ведь она меняется. У нее под кожей набухают твердые бугорки; сдается мне, что это...

– Тони, я понимаю, что здесь творится нечто сверхъестественное. Вы полагаете, будто этот древний языческий божок собирается самолично сюда явиться. Вы действительно так думаете? А даже если он явится, на нас это как-нибудь отразится?

– Крис, вы же сами видели. Господь Всемилостивый... Это существо настолько могущественно, что отменило саму смерть. Вы понимаете, что оно сделало? Животное умерло. Ушла старая жизненная сила, но это существо заправило его собственной высокооктановой жизнью. Такая жизнь по сравнению с нашей – как атомная энергия по сравнению с дерьмовой керосиновой лампой. Когда-то эти твари были обыкновенными людьми. Уэйнрайт. Фокс. Мальчик.

Рыбак. Теперь они так наполнены жизнью, что лопаются по швам.

– Хорошо, Тони, я верю вам. Но посмотрите на обычную, повседневную природу. Если кто-нибудь скажет, что кусок камня за двести тысяч миль отсюда способен поднимать в воздух миллионы тонн воды, вы сочтете его сумасшедшим. Между тем Луна делает это дважды в день. И мы не называем это чудом, мы называем это приливами. Тонны воды льются с неба по всему миру. Не чудо – дождь. Невидимые силы могут хлопнуть дверью. Не призраки – сквозняк. Естественная сила способна осветить ночью небо иразбить в щепки дерево. Молния. Чудовищно могучие силы, но не сверхъестественные. – Он сделал глубокий вдох. – Слушайте, Тони, то, что происходит, – необыкновенно. Но может быть, мы просто столкнулись с каким-то природным явлением, которого никто раньше не наблюдал.

– Эй, вы бензин набрали? – позвал Марк. – Мы тут с вашей женой напалм делаем.

– Иду. – Крис встал.

Тони ничего не ответил, но Крис заметил, какое у него было выражение. Возможно, ему необходимо было верить в языческого бога, который пришел присмотреть за своим стадом.

* * *

Сафдары не приближались.

Может, усвоили урок? Крис следил за ними. Они сидели на насыпи, невозмутимо уставившись на морской форт, и море колыхалось у них вокруг груди.

– Как думаешь, они подойдут достаточно близко? – спросила Рут, обняв Криса.

– Ты говоришь прямо как маленькая кровожадная воительница.

– Просто хочу от них избавиться, Крис. Меня уже тошнит от скопления народа. Надоело быть пленницей в этом здании.

– Сафдарам, по-видимому, недостает здравого смысла. Они – как голодные псы около черного хода мясной лавки. Не в силах уйти. Когда они исчезнут, – Крис пожал плечами, – все вернется в нормальную колею.

Нормальную? Интересно, а что Рут считает нормальным? Не хочет ли она уехать отсюда? Нет, вряд ли, им нравилось это место. Крис снова поглядел на морской форт, такой мрачный в вечернем тумане, невольно представляя себе, как оно будет выглядеть, когда работы закончатся.

Обняв жену, он посмотрел на море. Крис не видел сафдаров; он видел лишь собственную мечту о будущем. Это была хорошая мечта.

* * *

– Куча мала! – закричал Дэвид, когда Рут и Крис легли в фургоне на двуспальную кровать.

– Ш-ш-ш... – прошептала Рут. – Не забывай, здесь есть другие люди, которым хочется спать.

Крис улыбнулся.

– Значит, быстрая куча мала.

Дэвид прыгнул на Криса, слегка стукнув его головой по подбородку. Это была одна из самых любимых игр Дэвида. Куча мала. Она состояла в том, что Крис находился в самом низу, на нем была Рут, а уже на нее садился, вставал коленями или во весь рост Дэвид.

– Куча мала, – смеялся Дэвид. – Давай, мам! Теперь твоя очередь. А я сяду тебе на голову.

– Ну уж нет. Ты весишь целую тонну. Просто ляг папе на грудь, и мы все свернемся калачиком.

– Ладно. А можно мы оставим свет и поговорим, прежде чем выключим его?

– Свечку не выключают, а задувают.

Дэвид посмотрел на свечу, освещавшую спальню фургона желтым светом и наполнявшую ее странными зыбкими тенями.

– А когда у нас опять будет ликтричество?

– Скоро. На станции какая-то поломка. Когда починят, у нас снова будет электричество.

– И вода?

– Конечно.

– И тогда эти люди снова вернутся к себе домой?

– Обязательно. Это все временно.

Дэвид прижался головой к лицу Рут.

– А сейчас мы задуем свечу. Завтра очень много дел.

Мальчик обвил руку вокруг шеи матери и прильнул к ней.

– Тогда ладно... – сонно пробормотал он. – Я буду спать. Люблю тебя.

– Люблю тебя. – Рут наклонилась над столиком и задула свечку.

Им надо хорошенько выспаться. Потому что завтра предстоит сражение.

* * *

Через три часа Крис проснулся. Он лежал еще минут сорок, стараясь уснуть, а потом натянул кожаную куртку и вышел из фургона. Сделать это его заставило то же самое чувство, которое заставляет разглядывать покореженные машины на обочине шоссе.

Крис поднялся по лестнице на стену и выглянул наружу. В лунном свете, пробивавшемся сквозь туман, подходили они, один за другим выступая из темноты, что скрывала берег.

Сперва это были просто размытые очертания во мгле; Крис почти мог принять их за прогуливающихся ночью людей. Но по мере приближения фигуры обретали плотность, обнажая все больше и больше подробностей, и в конце концов он уже не мог обманывать себя, будто это человеческие существа.

С пересохшим ртом Крис высматривал на берегу сафдаров и, хотя нигде их не видел, все равно знал, что они поблизости. Наверно, сидят в своих странных позах индейских воинов где-нибудь дальше, в тумане.

К морскому форту медленно, полукругом приближались несчастные создания. Близнецы Фоксы, один – невообразимо жирный, второй – худой, как пугало; Уэйнрайт с грязной тряпицей, в которую превратился бинт, вокруг шеи и с темно-красными наростами, похожими на виноградные гроздья, свисавшими из глубокой раны на лице.

Крис застегнул молнию куртки до самого горла и обнял себя руками.

Теперь их было больше. Две дюжины мужчин и мальчик. Утонувшие или убитые – кто несколько часов, а кто и пятьдесят лет назад. Тела менялись с каждым часом. Могучая жизненная сила, которая гальванизировала их некогда умершую плоть, раздувала члены и искажала лица. Но происходили и еще худшие веши.

Крис закусил губу. Эти жуткие картинки были вроде бритвы, которая срезает внешний, цивилизованный слой того приятного обаятельного мистера Стейнфорта, который никуда не лез без очереди и не грубил старушкам (по крайней мере вслух); напрочь срезает весь искусственный вздор цивилизованного общества, обнажая первобытного человека. Человека, способного сделать что угодно с кем угодно, совершить любое зверство, лишь бы выжили его семья и он сам.

Приятные люди не убивают. Приятные люди не приносят в жертву то, что любят. Эту мысль внушил ему еще раньше Тони Гейтман. А что сделал бы мужчина две тысячи лет назад, столкнувшись вот с этим?

Крис знал. Тот мужчина пошел бы к жене и взял бы из ее рук маленького темноглазого мальчика; он нарядил бы его в лучшую одежду, сказал бы ему, что он такой замечательный, такой любимый; потом положил бы сына на камень, поднял бы бронзовый топор и...

Крис моргнул. По телу прокатился холодок. Чертов Тони Гейтман!

Фигуры приблизились и теперь стояли длинной шеренгой, уставившись на морской форт.

Крис всматривался в них, сосредоточиваясь на каждой детали безобразных тел, чтобы скинуть цивилизованную оболочку, которая покрывала его, словно раковина, почти всю жизнь. Надо было перевести часы назад, чтобы кровь его воинственных предков потекла в жилах. Надо было научиться ненавидеть всем сердцем. И превратить эту ненависть в силу. Предстоит битва за выживание.

Казалось, распухшие тела вот-вот разорвут кожу, в которую они заключены. Сильно увеличившиеся сердца, словно моторы, неистово бились в обнаженных грудных клетках, которые сотрясались от этих ударов. Там, где тело было повреждено, необузданный поток энергии залечил его опухолевыми наростами. Вот на месте вырванного глаза вздулся красный помидор рака, а тут вместо изувеченного рта торчал пузырь из плоти.

Некоторые старые трупы до такой степени обросли ракушками и водорослями, что невозможно было сказать, где кончается человек и начинается морское отребье.

Какой-то бочкообразный мужчина – некогда, видимо, капитан корабля – стоял ближе других. Кожа его белой, как молоко, груди была покрыта узкими прорезями примерно с палец длиной. Крис увидел, как эти прорези медленно раскрываются. Сквозь них из груди мужчины наружу вылезло около двадцати темных шипов.

Крис сжал зубы так, что свело челюсти.

Темные предметы, которые выталкивало наружу внутреннее давление, были моллюсками. Твердыми, иссиня-черными. Они, видимо, присосались к ребрам мужчины, и их время от времени выдавливало через прорези в коже все дальше и дальше, покуда ракушки не высунулись из тела, как ряды длинных черных сосков. Покрытые черной слизью, они маслянисто поблескивали в лунном свете.

Тут раковины приоткрылись, показав бледные кусочки солоноватой плоти, спрятанной внутри. Через секунду они захлопнулись и спрятались в груди мужчины.

Каждый раз, когда моллюски протыкали кожу, лицо капитана искажалось гримасой невыносимой боли, словно его пытали раскаленным железом. Но из обезображенного рта не вырывалось ни звука.

У Криса горело лицо. Голова шла кругом. И все время его терзала потребность, острое желание...

...ИДТИ ДОМОЙ...

Просто бежать и бежать. Но сафдары заставили нас...

В голове у Криса помутилось.

...Сафдары заставили нас прийти сюда, стоять на берегу, а боль режет и разрывает наши тела, боль вгрызается в нас, как крысы... Ох-х... кожа пылает, кожа горит на наших телах...

Они позволят нам идти...

ИДТИ ДОМОЙ.

Когда мы сломаем двери этого дома на берегу, вышвырнем оттуда людей. Тогда мы дадим сафдарам то, что им нужно, выбросим людей из дома на берег, и тогда мы...

МЫ ПОЙДЕМ ДОМОЙ.

Нам нужна любовь.

Люби нас! Люби нас! Люби нас! Целуй эту пылающую кожу на моем теле!..

Крис смутно ощутил боль и взмахнул кулаками. Они стукнулись о твердый камень.

Крис открыл глаза. Он потерял сознание и рухнул на галерею. Желудок свело; лицо было покрыто холодным потом. И он чувствовал себя... черт, он чувствовал себя чудовищно.

Ноги дрожали, но Крис заставил себя подняться и неверным шагом побрел в фургон.