Текст книги "Рассказы о путешествиях, паломничествах, миграциях в источниках Средних веков и раннего Нового времени. Материалы конференции"

Славянские миграции и странники-апостолы в ПВЛ: кто был первоучителем Руси?

В.Я. Петрухин

(Институт славяноведения РАН)

Полемика о начале русского летописания продемонстрировала, что «Начальный» свод, предшествовавший ПВЛ, содержал космографическое введение (Гиппиус 2012). Оно было посвящено поискам места славян и руси среди народов христианского мира – тех 72 «языков», которым была адресована апостольская проповедь. Эта проповедь подразумевала наличие у славян доступа к Священному писанию – «славянской грамоты». К возникновению грамоты прямо подводит космографическое изложение начального славянского расселения от Вавилонской башни до Восточной Европы: «И тако разидеся словѣньский языкъ, тѣм же и грамота прозвася словѣньская» (ПВЛ. С. 8). Существенно, что эта фраза завершает пассаж о расселении славян по рекам Восточной Европы, явно составленный русским летописцем: предыдущие мотивы расселения славян – моравы, хорватов, сербов, хорутан на Дунае, подчинения их франками-волохами, заселения бассейна Вислы ляхами, от которых прозвались поляне (Великополыни), очевидно относятся к «Сказанию о преложении книг на словенский язык» (так А.А Шахматов назвал моравский рассказ о создании славянской грамоты, один из источников ПВЛ – Шахматов 1940).

Текстологической загадкой остается изъятие их текста космографического введения рассказа о создании славянской грамоты и анахронический перенос этого рассказа в летописную часть – статью 898 г. ПВЛ. Место рассказа о грамоте занимает повествование о киевских полянах, «живших особе по горам сим» – эти (киевские) горы не упомянуты ранее в тексте, что обнаруживает вставку. Далее без какого либо перехода сводчик вводит описание пути из варяг в греки, огибающего весь Европейский континент и соединяющего Восточную Европу с Римом (через Варяжское море) и Царьградом (через Понт). Только здесь обнаруживается, зачем вначале необходима была глухая ссылка на Киевские горы и более подробное описание Днепра: Днепр «втечеть в Понетьское море джереломъ, еже море словеть Руское, по нему же училь святый Ондр'Ьй» (ПВЛ. С.9).

Далее следует апокрифический рассказ о путешествии апостола Андрея из Корсуня к киевским горам, о возвещении им своим ученикам грядущего христианства в Киеве, наконец, исторический «анекдот» о новгородской бане, которую видел апостол в «Словеньской земле». Анекдот должен являл собой этиологическую концовку рассказа о странствии Андрея, которая удостоверяла (для русского читателя) подлинность событий. Собственно об апостольской проповеди славянам здесь речи нет, зато обнаруживается космографическое «пересечение» маршрутов Андрея и легендарных предводителей полян. В ПВЛ первое упоминание киевских братьев оказывается тоже не на месте, ибо непоименованные «братья сии» появляются в летописи до рассказа о «сидении» Кия, Щека и Хорива на соответствующих киевских горах. Важнее для сводчика была конструкция, связанная со странствием уже Кия по пути в греки. В основе этой конструкции опять-таки этиология – знания летописцем историко-географических реалий, прежде всего – городища Киевец на Дунае; заброшенный «малый» город Кия мог возникнуть на Дунае лишь вследствие договоренности («великой чести») с императором. Летописец откровенно признает, что не знает, при каком императоре это случилось (прочие походы князей приурочиваются в ПВЛ к определенному царствованию).

Пересекающиеся маршруты первого киевского «князя» и апостола обнаруживают «киевоценризм» («поляноцентризм») составителя ПВЛ: поляне и Киев (киевские горы) являются центром его мира, поэтому естественными представляются приведенные летописные описки. Этот поляноцентризм дает о себе знать и в летописном завершении «Сказания о преложении книг», где первоапостолом славян изображен Павел: «А словеньскый языкъ и рускый одно есть, от варягъ бо прозвашася Русью, а первое бѣша словене; аще и поляне звахуся, но словеньскаа рѣчъ бѣ» (ПВЛ. С. 16).

Почему миссия Павла и продолжающая ее миссия Кирилла и Мефодия были изъяты из космографического введения – ведь и русь, и поляне, и словене были задействованы в летописном «Сказании о преложении книг»? Космографическое введение (в начальной части заимствованное из «Хроники Амартола») подводило к миссии Павла: Словене были помещены там вслед за Иллириком, куда ходил Павел согласно «Сказанию». Правда, в Иллирике не было Руси, обретающейся, согласно летописи, среди северных народов – варягов, но это не смущало летописного редактора «Сказания», настаивавшего, что и Руси учитель есть Павел.

Возможно, летописец искал места для демонстрации своего киевоцентризма (ср. Мюллер 2000. С. 129) – введения киевской легенды и похода Кия к Царьграду по днепровскому пути в греки. Но НПЛ позволяет предполагать, что уже предшествовавший ПВЛ «Начальный» свод, не содержавший «Сказания о преложении книг» и повествовавший об отсутствии апостольской проповеди на Руси (ср. НПЛ. С. 131), был киевоцентричным (ср. Гиппиус 2006): за главкой «Начало земли Рускои» следует цитата из библейской Таблицы народов – «Живяху кождо съ родом своимъ на своихъ мѣстех и странахъ, владеюща кождо родомъ своимъ» (НПЛ. С. 104). Правда, эта цитата явно вырвана из космографического контекста, но за ней, как и в ПВЛ, следует киевская легенда о трех киевских братьях. Существенно, также, что братья лишены в НПЛ княжеского статуса, которыми они наделяются в ПВЛ («и по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ»): в новгородской летописи просто констатируется их смерть.

Главное, что в самом «Сказании о преложении» летописец нашел основание для своего «поляноцентризма». Его знаменитая конструкция – «Бѣ единъ язык словѣнескъ: словѣни, иже сѣдяху по Дунаеви, их же прияша угри, и морава, и чеси, и ляхове, и поляне, яже нынѣ зовомая Русь (ср. приведенную выше летописную конструкцию в связи со странствием Андрея через Понт – еже море словеть Руское, В.П.). Симъ бо первое преложены книги моравѣ, яже прозвася грамота словѣньская, яже грамота есть в Руси и в болгарѣх дунайскихъ» (ПВЛ. С. 15) – восходит к космографическому введению. Там содержится то же перечисление славян – моравы, чехи, ляхи, «от тех ляховъ прозвашася поляне, ляхове друзии лутичи, ини мазовшане, ини поморяне» (ПВЛ. С. 8). Ясно, что речь здесь идет о расселяющихся с Дуная с другими «ляшскими» племенами полянах Великополыни, но летописец смог «этимологически» отождествить киевских и польских полян, благо и те и другие были славянами. Так можно было приписать грамоту Руси, напомнив, что ныне этим именем прозываются киевские поляне. Но эта конструкция невозможна была в космографическом введении, где русь не имеет отношения к дунайским славянам, пребывая среди варяжских народов «за морем».

Судьбы полян и Руси совмещаются в Киеве, захваченном Олегом (и Игорем) в 882 г.: здесь условная датировка ПВЛ получает подтверждение – в 881 г. угры с отколовшимися от хазар каварами ушли из Поднепровья в поход в Центральную Европу – до Вены (Шушарин 1997. С. 168 и сл.), Олег мог остановиться перед захватом Киева на Угорском. Под 898 г. летопись продолжает тему венгерских походов – угры ушли на новую родину, «прияша землю словеньску» на Дунае, «кстати» дошли и до «Селуня» в Македонии, «начата воевати на мораву и на чехи». Это уже соотносится с контекстом «Сказания о преложении книг» – обращением крещеных славянских князей к царю Михаилу III в Константинополь и призванием солунских братьев в Моравию.

Для того, чтобы соотнести миссию Павла с Русью, владеющей словенской грамотой, нужно было обнаружить русь в славянском мире; летописец не только обнаружил местонахождение руси – войска Олега – в Полянском Киеве, но и открыл первый русский письменный документ, составленный на славянском языке. Это был договор руси Олега с греками (911 г.): это открытие позволило летописцу перенести «Сказание о преложении книг» в исторический контекст княжения Олега под 898 г.

В связи с проблемой перевода договора и участия болгарской стороны в переговорах руси с греками обращают на себя внимание болгарская составляющая летописных рассказов о славянской грамоте: в космографическом введении ПВЛ болгары не упоминаются среди славянских народов эпохи расселения, хотя говорится, что славяне сели «по Дунаеви, гдѣ есть ныне Угорьска земля и Болгарьска» (ПВЛ. С. 8). Эта тема продолжается в летописном «Сказании о преложении книг» под 898 г., где констатируется, что славянская грамота «есть в Руси и в богарѣх дунайскихъ». Наконец, в противоречии с Житием Константина, в ПВЛ утверждается, что из Моравии Константин «възвратився въспять и иде учитъ болгарьскаго языка, а Мефодий оста в Моравѣ», где унаследовал престол св. Андроника, ученика Павла. Мотивы полемики Константина с «триязычниками» (немецким клиром) в Моравии и Венеции, прием у папы римского с принесением в Рим мощей Климента и освящение папой славянских книг отсутствуют в летописном «Сказании» (ср. Назаренко 2013. С. 172).

В связи с этим нельзя не обратить внимания на еще один текст «Начального» свода, который делал проблемной апостольскую миссию Павла для Руси: это рассказ относится уже к сюжету выбора веры – явившиеся в Киев к Владимиру «немцы от Рима» хвалят свою веру, как заповедал им «учитель нашь Павель» (НПЛ. С. 133); Владимир дает отповедь немцам – «отци наши не суть сего творилѣ» (в ПВЛ – «отци наши сего не прияли суть»). Что имел ввиду князь, который и после крещения по словам того же летописца жил «по устроенью отьню и дѣдню» (ПВЛ. С. 56, в НПЛ, правда, добавлено «по устроению божию и дѣдню и отьню»), и включал ли он в отеческое поколение свою бабку Ольгу неясно. Так или иначе, апостол Андрей с его странствием по пути из варяг в греки (его пребывание в Риме не имело «церковно-политического значения» – Мюллер 2000.С. 195) и благословением киевских гор после схизмы оказался более «актуальным» для ПВЛ как первый апостол Руси.

Литература

Гиппиус 2006: Гиппиус А.А. Два начала начальной летописи: к истории композиции Повести временных лет// Вереница литер. К 60-летию В.М. Живова. М., 2006. С. 56–96.

Гиппиус 2012: Гиппиус А.А. До и после Начального свода: летописная история Руси как объект текстологической реконструкции// Русь в IX–X веках: археологическая панорама. М. – Вологда, 2012. С. 36–62.

Мюллер 2000: Мюллер Л. Понять Россию: историко-культурные исследования. М., 2000.

Назаренко 2013: Назаренко А.В. «Слово на обновление Десятинной церкви». М.-Брюссель. 2013.

НПЛ: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. ПВЛ: Повесть временных лет. 2-е изд. Подготовил М.Б. Свердлов. СПБ., 1996. Шахматов 1940: Шахматов А.А. Повесть временных лет и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы. Т. IV. С. 5–150.

Шушарин 1997: Шушарин В.П. Ранний этап этнической истории венгров. М., 1997.

Миграции народов в «Космографии» Равеннского Анонима[2]2
  Работа написан при поддержке РГНФ, проект № 14-01-00262.


[Закрыть]

А.В. Подосинов

(Институт всеобщей истории РАН)

Анонимная «Космография» – географическое сочинение, написанное на латинском языке ок. 700 г. в Равенне и содержащее описание всего известного в поздней античности мира представляет собой один из самых интересных и в то же время менее всего изученных памятников раннесредневекового времени.

Об авторе «Космографии» мы знаем только, что он родился в Равенне (об этом упоминается в IV, 31: «славнейшая Равенна, в которой я, темный человек, сочинивший, с помощью Христа, эту космографию, родился»; ср. близкий текст в V, 20); что написать «Космографию» его побудил некий «брат» (frater) Одо, или Одокар (1,1 и 13) и что он был христианином, возможно, духовным лицом, учителем в монастырской школе; это следует из его постоянных отсылок к Библии и отцам церкви и из упоминаний неких «слушателей», которым он, возможно, читал лекции.

Сочинение состоит из 5 книг. Первая содержит теоретическое введение и общее описание мира (=ойкумены), расчлененное на 24 раздела. Книги 2–4 дают систематическое подробное описание стран, народов, городов, рек и гор соответственно Азии («доля Сима»), Африки («доля Хама») и Европы («доля Яфета»). 5-я книга содержит перипл Средиземного моря, перечисляющий прибрежные населенные пункты с указанием расстояний между наиболее крупными городами, а также перечень островов, находящихся во внутренних и океанских морях. Если в первой, вводной книге автор пытается теоретически, в духе, характерном для патристической литературы и современного ему богословия, осмыслить некоторые космологические и географические проблемы, то остальные книги, представляющие собой сухие перечни-каталоги географических объектов, скомпилированы в основном из античных источников.

«Космография» весьма характерна именно как памятник переходного времени от античности к средневековью. Прежде всего, автор воспроизводит картину мира позднеримской империи, поскольку в основе огромного большинства его данных лежат сведения, почерпнутые из карты мира, близкой к Певтингеровой – памятника первых веков нашей эры, и из других античных авторов, которых он постоянно упоминает.

Сам космограф писал во Введении к своему труду: «Итак, как мы договорились, я подробно, с Божьей помощью, расскажу… обо всем, если только не буду введен в заблуждение тем, что различные племена, возжелав из-за своей чрезмерной дерзости чужих или лучших земель, или же, возможно, терпя тяжкие притеснения от других народов, переместились из собственных владений (a propriis cespitibus transmetatae sunt) и при этом страны, города или же реки, названные когда-то одним именем, теперь стали называться иначе, как это бывает у варваров» (I, 1; перевод здесь и ниже мой. – А.П.).

Автор, таким образом, заранее объявляет о своем намерении следовать старой (т. е. античной) топонимической терминологии, которую он почерпнул из древних источников, опасаясь впрочем (и не без оснований), что после Великого переселения народов прежние названия во многом перестали соответствовать реальным именам географических объектов.

Но соблюсти эту антикизирующую позицию автору часто не удается, и он нередко пользуется также источниками недавнего времени, содержавшими новые сведения о ранее неизвестных уголках Европы, в частности, почерпнутые из готской традиции, из которой черпали также Кассиодор, Иордан и другие предшествующие Равеннскому Анониму авторы.

Так, во многих частях своей «Космографии» (естественно, связанных с описанием Северной Европы) Аноним упоминает в качестве своих источников трех «готских философов» (Gothorum philosophy – Айтанарида, Элдевалда и Маркомира. Не исключено, что именно им, хотя и не известным нам из других источников авторам, обязан космограф многими своими свежими сведениями о севере Европы (по крайней мере, описание стран от сарматов на востоке до Испании на западе к северу от Дуная изобилует ссылками на Gothorum philosophi). В любом случае, Аноним широко использовал труды другого готского историка – Иордана (в основном «Гетику»), переработавшего многочисленные устные и письменные источники готского происхождения и запечатлевшего новую этногеографическую и политическую ситуацию в Европе.

Вообще, книжный характер работы автора ясно виден из того же Введения в I книге, где космограф прямо признается: «Насколько человеческому восприятию доступно, я прочитал в меру своих сил и с Божьей помощью книги многих философов, и я скажу тебе: пусть я не родился в Индии и не вырос в Скотин, и не путешествовал по Мавретании, и не исследовал Скифии, и не объездил четыре стороны света, однако с помощью умозрительной науки я близко познакомился со всем миром и местами обитания различных племен в том виде, как этот мир был описан в книгах философов во времена многих императоров». Таким образом, “Космография” имеет ярко выраженный компилятивный характер.

Проблема источников “Космографии” весьма сложна и запутанна. Многочисленные совпадения в ее перечнях городов с порядком следования городов на дорогах, изображенных на Певтингеровой карте (далее ТР), а также наличие сходных ошибок в написании одних и тех же имен заставляют думать, что анонимный автор для составления “Космографии” воспользовался или картой типа Певтингеровой, или литературным трудом, основанным на такой карте. Некоторые исследователи предполагают, что карта в том виде, как ее изображает автор, является его собственным изобретением. Это следует из обстоятельной защиты ее принципов в начале «Космографии» и из избрания Анонимом центром ее Равенны, своего места пребывания.

Что касается литературных источников, то Аноним ссылается на большое число античных и средневековых авторов (всего упомянуто 34 имени). Часть этих авторов нам известна (Птолемей, Гигин, Евтропий, Порфирий, Ямблих, Оросий, Либаний, Иордан, Исидор Севильский, Григорий Великий, Епифаний Кипрский, Василий Кесарийский, Афанасий Александрийский), другие же упоминаются только в «Космографии» (греки Гилас, Сардоний, Аристарх и Пирит, персы Арсатий и Афродициан, египтяне Кинкрис и Блаутасис, африканцы Провин и Мелициан, римляне Касторий, Лоллиан, Арбицион, Марцелл и Максимин, готы Айтанарид, Элдевад и Маркомир, лангобард (?) Ригилин, определенно мифические Пентесилей и Марпесий). Весьма трудно судить об историчности этих персонажей, тем более, что и среди известных авторов есть такие (например, Порфирий, Ямблих, Либаний), о географических трудах которых до нас не дошло никаких сведений.

Сейчас невозможно сказать, вымышлены ли эти и другие многочисленные имена, как думают некоторые исследователи, или возможно допустить существование в раннем средневековье огромной, нам неизвестной географической литературы, которая могла сгореть в результате нескольких пожаров около конца VII в. в церковной библиотеке Равенны.

Обращает на себя внимание тот факт, что Аноним не знает крупнейших географов античности Эратосфена, Страбона, Помпония Мелу, Плиния. Птолемей, которого он трижды упоминает, оказывается в его произведении «царем Египта» и использован лишь раз. Все это приводит исследователей к выводу, что начитанность космографа в античной литературе была невелика.

Существует также точка зрения, развивавшаяся Т. Моммзеном и А. Гутшмидом, о том, что “Космография” была первоначально, в конце VII в. написана в Равенне на греческом языке (об этом будто бы свидетельствует множество греческих форм в названиях), а затем в IX в. переведена на латинский. Эта точка зрения не была принята последующими исследователями, считавшими, что греческие формы названий свидетельствуют только о греческих источниках Равенната и распространенности греческого языка в Равенне того времени.

Равеннская «Космография» является важным источником по античной и раннесредневековой истории Северного Причерноморья и Восточной Европы. Описание этого региона встречается трижды – кратко в I вводной книге, и подробно в IV и V книгах.

Для Восточной Европы основным автором, согласно которому будто бы описываются народы и страны, называется Ямблих; для некоторых регионов такими авторитетами выступают Ливаний (Боспорское царство, Дардания, Фракия) и Сардоний (Сарматия, Скифия, славяне). Географические произведения этих авторов нам неизвестны (о Сардонии мы вообще ничего не знаем), и у нас нет данных об их существовании. Многие описания этой части имеют явные параллели в ТР, поэтому предполагается, что одним из источников Равенната была карта, близкая Певтингеровой, причем причерноморские земли описаны у Равенната подробнее, чем это сделано на ТР.

Важно отметить, что краткое описание I книги – это не просто сокращенный вариант IV книги. Хотя оба текста, действительно, во многом аналогичны, в краткой редакции есть данные, отсутствующие в пространной и являющиеся относительно свежими, а именно о славянах, карпах, гепидах и гуннах. Из этого можно сделать вывод, что I книга писалась после II–IV с добавлением актуальной информации, почерпнутой из других, более новых источников.

В докладе будут проанализированы сведения Равенната о «новых» народах, попавших в результате миграций на территории расселения традиционных народов, а именно, о франках, «недавно овладевших страной германцев» (I, 11), о стране нортоманов, которая прежде назвалась Данией (I, 11 и IV, 13), о Дакии, которая «недавно стала называться Гепидией; в ней сейчас, как стало известно, обитает племя унов (=гуннов)», они же авары (I, 11 и IV, 14), о славянах (Sclavini), «вышедших из страны скифов» (I, 12), о карпах, «вышедших из страны сарматов» (1,12), о готах, данах и гепидах, вышедших из острова Сканза (1,12), о хазарах, обозначенных (на карте?) «перед или сбоку» (afronte vel ex latere) от Скифии (1,12 и IV, 1), о болгарах, вышедших из Великой Скифии и недавно появившихся в низовьях Дуная (IV, 6) и о некоторых других.

Следует отметить, что такие «актуализирующие» замечания в связи с миграциями народов встречаются в описании только европейской части ойкумены и выдают знакомство автора «Космографии» с недавними событиями истории этого континента.