Текст книги "Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимании в сердце к Богу"

197) Когда рассеятся облака, воздух показывается чистым; когда же Солнцем правды Иисусом Христом рассеются страстные мечтания, тогда обыкновенно в сердце рождаются световидные и звездовидные помышления, по причине просвещения Иисусом воздуха сердечного… Ибо Премудрый говорит: надеющиися на Господа уразумеют истину, и вернии в любви пребудут Ему (Пр. 3, 6),

198) Сказал некто из святых: злопамятствуя злопамятствуй на бесов, и враждуя враждуй на тело всегда. Плоть – коварный друг: чем больше удовлетворяют ей, тем сильнейшую поднимает она брань. Так поскорее возымей вражду к телу и начни брань с чревом.

199) В предыдущих главах, составляющих первую и вторую сотню, описали мы труды священного безмолвия ума, представляя не собственного только изыскания плод, но и то, чему божественные глаголы богомудрых отцов учат нас относительно чистоты ума. Теперь, сказав еще немного, чтоб показать пользу хранения ума, кончим слово.

200) Итак прииди, последуй за мною к достижению блаженного хранения ума кто бы ты ни был, любящий в духе дни видети благи (Пс. 33, 12), и я о Господе научу тебя видимому деланию и жительству умных сил. Не насытятся Ангелы воспевая Творца; не насытится и ум чисто им соревнующий. И как не пекутся о пище невещественные, так не пекутся о ней и вещественные невещественники, когда взойдут на небо безмолвия ума.

201) Как горния Силы не пекутся о богатстве и стяжаниях: так и душевное око очистившие и стяжавшие навык в добродетели (трезвения) не пекутся об озлоблении лукавых духов. И как для тех явно богатство преспеяния в приближении к Богу, – так для этих явны вожделение к Богу и любовь, устремленье к божественному и восхождение. Притом же они, с ненасытимым вожделением простираясь в восхождении от вкушения божественной, приводящей в восхищение (экстаз) любви, не остановятся, пока не достигнут Серафимов, – и не почиют от трезвения ума и вожделенного возвышения, доколе не соделаются Ангелами о Христе Иисусе Господе нашем.

202) Нет яда паче яда аспида и василиска; и нет зла паче зла самолюбия. Исчадия же самолюбия суть: похвальбы в сердце, самоугодие, чревонеистовство, блуд, тщеславие, зависть и, вершина всех зол, гордость, которая умеет не только людей, но и Ангелов свергать с небес и вместо света покрывать мраком.

203) Вот что написал тебе, Феодуле, соименник безмолвию (т. е. Исихий), хотя не безмолвник на деле. Может быть, я написал не все, относящееся к нашему предмету, но всячески то, что подал Бог, во Отце, Сыне и Духе Святом хвалимый и славимый от всего разумного естества: Ангелов и человеков, и от всякой твари, созданной неизреченною Троицею, Богом единым, Коего светлое царствие да сподобимся получить и мы, молитвами Пресвятой Богородицы и преподобных Отцов наших. Ему, Богу непостижимому, вечная слава. Аминь.

Преподобного отца нашего Филофея Синайского[10]10
  Преподобный отец наш Филофей был игуменом словесного монашеского стада, что на Синае, и получил от того прозвание Синайского. В какое время он жил и когда скончался, неизвестно. Настоящее, разделенное на 40 глав его слово, прекрасно составленное, исполнено и сказать нельзя коль великой духовной мудрости и душеспасительности. Почему сочтено несправедливым отделить его от состава прочих отеческих писаний о трезвении. И оно требует большего внимания: ибо если б кто назвал его точным истолкованием и верным правилом трезвения, хранения ума и чистоты сердца, не погрешил бы против истины (из Добротолюбия).


[Закрыть]^.
40 глав о трезвении

1) Есть в нас мысленная брань, более тяжелая, чем чувственная. Делателю благочестия надобно тако тещи и ту цель преследовать умом, чтоб, как маргарит какой, или камень многоценный, в совершенстве усокровиществовать в сердце память о Боге. Надобно оставить все, даже тело, и презреть самую жизнь настоящую, чтобы Бога единого стяжать в сердце своем. Ибо св. Златоуст сказал, что умного Боговидения одного достаточно к тому, чтоб истребить лукавых.

2) Ведущие мысленную брань должны со всем усердием избирать себе, по указанию Божественных Писаний, духовные делания и возлагать их на ум, как целительные пластыри. Так с утра, говорит некто, должно мужественно и неотступно стоять у двери сердца, с крепкою памятию о Боге и непрестанною в душе Иисус Христовою молитвою, и сею мысленною стражею убивать всех грешников земли, т. е. верною, усиленною и горе восхищающею памятью о Боге посекать, ради Господа, главы сильных и начала брань воздвигающих помыслов: ибо, как знаем, и в мысленных подвижнических трудах есть свой некоторый божественный чин и порядок действования. Так должно делать нудящим себя (царствия ради), пока настанет положенное время вкушения пищи. После сего, благодарение воздав Господу, по единому человеколюбию своему питающему нас двоякою пищею – и духовною и телесною, должно томить себя памятованием и размышлением о смерти. А на следующий день опять надо самодержавно браться за утреннее дело. Ибо, и при таком каждодневном образе действования, едва-едва возымеем мы в Господе избегнуть сетей мысленного врага. Такое делание, впрочем, устаревши в нас, рождает следующие три добродетели: Веру, Надежду и Любовь, из коих Вера располагает нас к истинному страху Божию, а Надежда, преодолев рабский страх, приводит человека к Любви Божией. Если Надежда не посрамляет, умея рождать двоякую любовь, на которой висят закон и пророки, то с своей стороны и Любовь николиже [никогда] отпадает, ни в сем веке, потому что здесь в причастнике своем она бывает причиною исполнения божественных законоположений, ни в будущем.

3) Редко очень можно найти безмолвствующих умом. Это есть принадлежность только тех, которые все средства употребляют к тому, чтоб привлечь к себе Божественную благодать и исполниться истекающим от нее духовным утешением. Итак, если, подобно им, хотим проходить умное делание, сию философию Христову, в хранении ума и трезвения, начнем путь сей воздержанием от многих яств, положив принимать пищу и питие, сколько возможно малою мерою. Трезвение праведливо называется путем, потому что оно ведет в царствие, – и то, которое внутрь нас, и в будущее, – и умным детелищем (мысленною мастерскою), потому что оно выделывает и убеляет (полирует) нравы ума и страстное переделывает в бесстрастное. Оно подобно также световому оконцу, чрез которое Бог приникши является уму.

4) Где смиренье, память о Боге с трезвением и вниманием и частая против врагов устремляемая молитва, – там место Божие, или сердечное небо, в котором полчище бесовское боится стоять ради того, что в месте сем обитает Бог.

5) Нет ничего смутительнее многословия и зловреднее невоздержного языка; и ничто столько не сильно расстроивать и истреблять богатство душевное. Ибо, что каждый день созидаем в себе, то многословие снова разоряет и, что трудом собираем, то чрез языкоболие душа снова расточает. Что хуже сего (языка невоздержного)? Он неудержимое зло. Надобно положить ему предел, обуздать его и стеснить, и, скажу так, заставить его служить только нужде. И кто может высказать весь душевный вред, происходящий от (невоздержного) языка?

6) Первая дверь, вводящая в мысленный Иерусалим, во внимание ума, есть разумное молчание уст, хотя ум еще и небезмолвствует; вторая – мирное (малою мерою определенное) воздержание в пище и питии; третья, очищающая ум и тело, – непрестанная память и размышления о смерти. Узрев однажды красоту сей последней, и, духом, а не оком, уязвившись и усладившись ею, я возжелал стяжать ее себе в сожительницу на целую жизнь, возлюбив ее благообразие и благолепие. Как она смиренна, радостопечальна, задумчива, как страшится будущего праведного истязания и как боится продления (случайностей) жизни! Из чувственных очей своих она обычно источает целительную живую воду, а из очей мысленных – обильный источник премудрых помышлений, который, теча и скача, веселит разум. Эту-то, как я сказал, дщерь Адамову, т. е. память о смерти, жаждал я всегда иметь сожительницею себе, с нею спать, с нею беседовать и вместе с нею исследовать, что имеет быть со иною по отложении тела сего: но часто не позволяло мне этого пагубное забвение, – сия омраченная дочь диавола.

7) Есть брань, в которой духи злобы в тайне, сражаются с душою посредством помыслов. Ибо как душа невидима, то зложелательные оные силы, сообразно с ее существом, и нападают на нее невидимою бранию. И можно видеть, как у тех, так и у ней, и оружия, и планы (расположения войск и ведения брани), и обманчивые ухищрения и устрашительные нападения (стремительный натиск, чтоб устрашить), и обоюдные рукопашные схватки, и победы, и проигрыши с той и другой стороны. Одного только недостает в этой мысленной, описываемой нами брани, сравнительно с бранию чувственною, определенного времени объявления войны. Для чувственной брани обыкновенно определяется время, и свои в отношении к ней соблюдаются порядки; а эта (мысленная) без предъявления внезапно приражается окрест самых глубин сердца, и получив жребии (избирательные: иначе, взяв перевес чрез согласие сердца на внушаемое), убивает душу посредством греха. Чего ради и для чего воздвигается против нас это, ратование и борьба? Того ради, да не будет исполняема нами воля Божия, о коей молимся, говоря: да будет в нас воля Твоя (Лк. 11, 2), т. е. заповеди Божии. И если кто, установив ум свой, от блуждания в совершенной трезвенности в Господе, станет тщательно наблюдать за их (врагов невидимых) вторжениями (в сердце) и соплетениями (схватками с трезвящимся умом), происходящими в мечтаниях фантазии, тот узнает это из опыта. Посему и Господь, цель свою направляя против злобных демонов, и, как Бог провидя их замыслы, в противность их цели постановил свои заповеди, с угрозою нарушителям их.

8) Когда приобретем некоторый навык в воздержании и удалении от видимых зол, производимых пятью чувствами, то после сего возможем и сердце свое блюсти с Иисусом и просвещаться в нем от Него, и с теплым некоторым расположением вкушать умом благости Его. Ибо не для другого чего приняли мы закон очищать сердце, как для того, чтоб, когда облака злых помыслов изгнаны будут из атмосферы сердца и разогнаны непрерывным вниманием, мы могли, как в ясный день, чисто видеть Солнце правды – Иисуса, и сколько-нибудь просветиться в уме словами величествия Его; ибо обыкновенно они открываются не всем, а только тем, кои очищают смысл свой.

9) Мы должны каждодневно держать себя в таком настроении, в каком надлежит являться пред лицем Бога. Ибо пророк Осия говорит: милость и суд храни, и приближайся к Богу твоему выну (Осия 12, 6). Опять и пророк Малахия от лица Божия говорит: сын славит Отца и раб господина своего убоится: и аще Отец есмь Аз, то где слава Моя! и аще Господь есмь Аз, то где есть страх мой, глаголет Бог Вседержитель (1, 6). То же и апостол пишет: очистим себе от всякия скверны, плоти, и духа (2 Кор. 7, 11). И премудрость внушает: всяцем хранением блюди твое сердце: от сих бо исходище живота (Прит. 4, 23). И Сам Господь Иисус Христос заповедует: очисти внутренее сткляницы, да будет и внешнее чисто (Мф. 23, 26).

10) Плодом неуместных пустых бесед бывает иногда ненависть к нам от тех, кои слушают; иногда же укор и осмеяние, когда зазрят они неразумие речей наших; иногда осквернение совести, а иногда осуждение от Бога и опечаление Духа Святого: что ужаснее всего другого.

11) Тому, кто, очищая сердце свое и с корнем исторгая из него грех о Господе, труд прилагает ко стяжанию божественного ведения и успевает узреть умом незримое для многих, не должно возноситься из-за того над кем-либо. Что между тварями чище бестелесного и что многоведущее Ангела? Однако ж и он вознесшись низвержен с неба, как молния. Его высокоумие вменено ему Богом в нечистоту. Известно, как действуют выкапывающие из земли золото (т. е. будь под всеми, как они под землею, чтоб достать золото ведения).

12) Апостол говорит: подвизаяйся от всех воздержится (1 Кор. 9, 25). Ибо невозможно с насыщенным пищею чревом ополчаться против начал, против невидимых зложелательных сил, тем, кои связаны сею плотию, тяжелою и всегда похотствующею на духа. Несть бо Царствие Божие брашно и питие (Рим. 14, 17). Мудрование плотское вражда есть на Бога: закону бо Божию не покоряется, ниже бо может (Рим. 8, 7). Не может, очевидно, ради того, что, будучи земно, составлено из соков, крови и мокрот, к земному всегда имеет пристрастие и услаждается погибельными удовольствиями настоящего века. Мудрование бо плотское смерть есть: сущии же во плоти Богу угодити не могут (Рим. 8, 8).

13) Потребно нам великое смирение, если искреннее имеем попечение о хранении ума в Господе, во-первых, в отношении к Богу, и (во-вторых) в отношении к людям. Всячески всегда должны мы сокрушать свое сердце, изыскивая и в дело вводя все, могущее смирять его. Сокрушает же и смиряет сердце, как известно, память о прежней нашей в мире жизни, если она припоминается нами, как следует. Также память о всех грехах от юности, когда кто пересматривает их умом по частям, обыкновенно и смиряет, и слезы рождает, и ко всесердечному благодарению Бога подвигает нас, как и всегдашняя действенная (до чувства доводимая) память о смерти, которая притом рождает и плач радостный со сладостию, и трезвение ума. Преимущественно же смиряет мудрование наше и располагает потуплять очи в землю воспоминание о страстях Господа нашего Иисуса Христа, когда кто проходит их в памяти и все подробно воспоминает. Это подает также и слезы. Сверх того истинно смиряют душу великие Божии благодеяния, именно к нам, когда кто подробно перечисляет их и пересматривает; ибо мы имеем брань с гордыми (неблагодарными Богу) демонами.

14) Не чуждайся из самолюбия этих спасительных врачевств душевных, если ты таков, что имеешь в них нужду. Ибо иначе ты уже не ученик Христов, и не подражатель Павла, который говорит о себе: несмь достоин нарещися апостол (1 Кор. 15, 9); а в другом месте сознается, что был прежде хульником, гонителем и досадителем (1 Тим. 1, 13). Видишь ли, горделивец, вот и святый, а не забывал прежней своей жизни? Да и все святые, от начала создания до ныне, облачались в это последнейшее святое одеяние Божие (т. е. в смирение). Сам Господь наш Иисус Христос, будучи Бог непостижимый, недоведомый и неизглаголанный, в продолжение всей Своей во плоти жизни, облечен был в смирение; так что св. смирение праведно должно именоваться и Божественною добродетелию, и Владычною заповедию и облачением. Также Ангелы и все оные светлые Божественные Силы проходят и хранят сию добродетель, ведая, каким падением пал возгордившийся сатана, и как он, в пример того, как надлежит страшиться падения (в сей грех) Ангелам и людям, лежит лукавый в бездне, за гордость свою явленный бесчестнейшим пред Богом паче всякой другой твари. Знаем мы и то, каким падением пал Адам из-за гордости. Имея пред очами такие примеры сей высокотворной добродетели, будем всегда смирять себя всячески, сколько сил есть, пользуясь указанными выше врачевствами. Смирим себя душою и телом, и в мудровании, и в желании, и речах, и в помышлениях, и во внешнем виде, и внешне и внутренне. О чем особенно надобно заботиться, это – чтоб сущий за нас Иисус Христос, Сын Божий и Бог, не стал против нас. Ибо Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Прит. 8, 34). Не чист пред Господом всяк высокосердый (Прит. 16, 5); смиряяй же себе вознесется (Лк. 18, 14). Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, говорит Спаситель (Мф. 11, 29). Внимати убо подобает.

15) Внемлите себе, говорит Господь, да не когда отягчают сердца ваши объядением, и проч. (Лк. 21, 34). Подвизаяйся же от всех воздержится, по слову апостола (1 Кор. 9, 25). Ведая все такие изречения, к нам обращенные в божественном писании, будем проводить жизнь свою в воздержании. Прежде всего, оставя многообразие яств, приучим тело свое к обычаю и чину добродетельному, давая ему пищи в меру. Ибо таким образом легко укрощаются и подчиняются разуму взыграния похоти, а если полную, по всему убеждению, говорить правду, то и движения гнева. Но и от других прегрешений удобнее при этом воздержаться, так как и добродетелиюто почитается у тех, кои самим делом и опытом проходят добродетели, всестороннее воздержание, т. е. чтоб удаляться от всякого вида зла. Так-то причина чистоты, после Бога всех благ источника и подателя, есть равное на всякий день и мерою определенное воздержание от многоястия.

16) Как сатана, сопротивляясь Богу, в желании, чтоб не была исполняема воля Божия, т. е. заповеди, чрез нас воюет против Бога тем, что покушается воспрепятствовать исполнению ее: так опять Бог желая, чтоб нами была исполняема всесвятая воля Его, то есть как я сказал, божественные и животворные заповеди, чрез нас при своем мановении, разоряет пагубное намерение лукавого. Безумное желание врага сопротивляться Богу тем, чтоб увлекать к преступлению заповедей Его, Бог сам низвращает чрез человеческую немощь. И посмотри, не так ли это бывает? Все Божественные заповеди полагают законы для троечастности души и делают ее здоровою посредством того, что повелевают. Кто строго следует им, у того сия троечастность соделывается истинно здравою. Но против этой же троечастности души день и ночь ведет войну и диавол. Если же сатана ведет войну против троечастности, ясно, что он воюет чрез то против заповедей Христовых: ибо Христос чрез заповеди облагает законом троечастность души, т. е. раздражительную, пожелательную и мысленную силы души. И смотри: угроза, что гневающийся на брата своего всуе, повинен есть суду (Мф. 5, 22), и следующие затем Его заповедания, – се врачевания раздражительной части. Эту заповедь и прочии, положенные вместе с нею, враг покушается низвратить внутри посредством помыслов любопрительства [словопрения], злопамятства и зависти. Знает этот противоборец (наш и Божий), что правитель раздражительной части есть сила мысленная. Почему в нее прежде и пускает стрелы посредством помыслов, как я сказал уже, подозрения, зависти, любопрения, сварливости, лукавства, тщеславия, и склоняет мысленную силу сложить с себя свойственную ему власть и, отдав бразды самому раздражению, оставить его без всякого управления. Тогда раздражение, отбросив своего управителя, без удержи износит чрез уста в словах все, что прежде вложено было в сердце, что усокровиществовано было в нем дотоле, посредством вражеских помыслов, при нерадении ума. Сердце является тогда исполненным не Духа Божия и не божественных помышлений, а злобы (неукротимой): ибо, как говорит Господь, уста говорят от избытка сердца (Лк. 6, 45). Когда же таким образом лукавый доведет человека до того, что он изгрыгать начнет в словах то, что прежде скрытно замышлялось внутри; тогда этот пленник (вражий) не рака только, или юрод скажет брату своему, но наговорит самых досадительных слов, а дальше дойдет и до убийства. Вот какие козни употребляет лукавый в отношении к данной нам Богом заповеди не гневаться всуе. А ведь можно бы и не дойти до досадительных слов, а далее и до того, что за ними следует, если б тотчас по приражении раздражения, молитвою и вниманием к тому, что происходит внутри, были изгнаны из сердца (разжигающие его мысли). Так-то душегубец достигает злой цели своей только тогда, как найдет кого, по воздействию вложенных им в сердце помыслов, готовым нарушить божественную заповедь.

17) А пожелательной части что предписано божественною Владычною заповедию? Воззревый на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф. 5, 24). И какую же против сей заповеди сеть сплетает в уме злодей, видя, что дана такая заповедь? Так как предметы, могущие раздражить вожделение, отдалены, то он подступает внутрь, и там поднимает похотную брань против сказанной заповеди. Это производит он тем, что живописует и печатлеет в душе блудные образы; бывает, что даже и слова слышатся, возбуждающие на страсть: бывает и другое многое, что знают искусившиеся в мысленных бранях.

18) Какая наконец заповедь дает руководительные правила силе умственной? Аз же глаголю вам: не клянитися всяко. Буди же слово ваше: ей и ни (Мф. 5, 34). Еще: иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк. 14, 38). И: внидите узкими враты (Мф. 7, 18). Таковы заповеди для мысленной части! Противоборец наш, желая и эту мысленную силу, как доблестного какого воеводу, сделать подручною себе, сначала отнимает у ней здравомыслие, посредством помыслов чревоугодия и нерадения; лишив же ее таким образом свойственной ей власти над другими силами и посмеявшись над нею, как над пьяным вождем, заставляет исполнять свои внушения и хотения, употребив пособниками себе в этом раздражительность и похотение. Силы же эти, похотная т. е. и раздражительная, оставлены будучи силою мысленною, начинают все пять чувств наших обращать, как слуг покорных, в орудие к явным грехам. И вот какие вследствие того бывают согрешения и падения! Когда ум извнутрь не обуздывает и не вяжет чувств; тогда глаза всюду разбегаются из любопытства, уши любят слушать суетное, обоняние изнеживается, уста становятся неудержимыми и руки простираются осязать то, что не должно. За этим последуют вместо правды неправда, вместо мудрости – неразумие, вместо целомудрия – блудничество, вместо мужества – боязливость. А эти четыре главные добродетели, т. е. правда, мудрость, целомудрие и мужество такого суть рода, что если они здравы и в силе в душе, то добре управляют тричастностию души: добре же управляемая тричастность удерживает чувства от всего безместного. И тогда ум, пребывая в тишине, при управлении прочих сил по-Божьему и при послушности их, удобно одерживает верх в мысленной брани. Когда же по невниманию допустит он прийти в смятение прочим силам, тогда, будучи преодолеваем прилогами лукавого, преступает он Божественные заповеди. За преступлением же заповедей всячески следует или соответственное покаяние, или мука в будущем веке. Итак доброе очень есть дело, чтобы ум всегда трезвенствовал; ибо чрез это, установившись так, как свойственно ему стоять по естеству, соделывается он истинным хранителем божественных заповедей.

19) Душа (грехолюбивая), как стеною будучи ограждена и окружена духами злобы, связуется узами мрака, – и по причине этого окружающего ее мрака не может молиться как следовало бы: ибо связуется им втайне (в сокровенностях и глубинах своих или сама не ведая как) и слепотствует внутренними очами. Но когда она (пришедши в себя) положит начало молитвенному к Богу прибеганию, и станет по силе трезвенствовать в молитве, тогда мало-помалу начинает она разрешаться силою молитвы и от тьмы: иначе же разрешиться от ней нет никакой возможности. В это время познает она, что есть внутрь в сердце иное борение, иное сокровенное противоборство, иная война в помыслах, от духов злобы возбуждаемых, как свидетельствует и святое писание, когда говорит: аще дух владеющаго взыдет на тя, места твоего не остави (Екл. 10, 4). Место же ума есть твердое стояние его в добродетели и трезвение. Есть стояние и в добродетельной и в грешной жизни. Ибо писание говорит: Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста (Пс. 1, 1). И апостол учит: станите препоясани чресла ваша истиною (Еф. 6, 14).

20) Крепко-накрепко да держим Христа; ибо немало таких, кои всячески покушаются поять его из души. И сами не допустим до того, чтоб Иисус уклонился, народу (толпе) помыслов сущу на месте души (Ин. 5, 13). Но удержать его невозможно без болезненного труда душевного. Потрудимся осязать следы жития Его во плоти (или ощупывать, или ощупью идти по следам), чтобы и свою жизнь проводить нам смиренно. Восприимем в чувство страсти Его, чтоб, соревнуя Ему, терпеливо переносить все скорбное. Вкусим неизреченного Его смотрительного о нас снисхождения, чтобы от сладкого вкушения сего душою познать нам, сколь благ Господь. Над всем же сим, или прежде всего сего, да веруем Ему несомненно во всем, что говорит Он, и каждодневно да чаем промышления Его, на нас обращенного, и что ни случится, что ни встретим, будем принимать то с благодарностию, любовию и радостным довольством, да научимся смотреть на Единого Бога, Который всем управляет по Божественным законам премудрости Своей. Когда сделаем все это, тогда недалеко будем от Бога. (Да ведаем при том, что) благочестие есть конца не имеющее совершенство, как сказал некто из богоносных и совершенных в духе мужей.

21) Кто добре искупая время жизни своей, непрестанно бывает занят помышлением и памятью о смерти и чрез это самое мудро исхищает ум из страстей; тот обыкновенно острее зрит повсечасные приражения бесовских прилогов, нежели тот, кто проводит жизнь без памяти смертной, надеясь очистить сердце действием одного разума, а не тем, чтобы всегда хранить печальную и плачевную мысль. Таковый, мняся своим быстроумием держать в руках все пагубные страсти, не ведая, как связуется одною, худшею всех, – падает в высокоумие (как чающий преуспеть в чем-либо) без Бога. Ему надлежит сильно трезвиться, чтобы за надмение не лишиться смысла. Ибо, как говорит апостол Павел (1 Кор. 8, 1), души, отсюда и оттуда набирающиеся знания, обыкновенно надымаются пред теми, которые, как им кажется, меньше их знают, по той причине, как я думаю, что в них нет искры назидающей любви. А кто имеет непрестанное помышление о смерти, тот острозорче, чем тот, кто не имеет его, замечая приражения демонов, удобно прогоняет их и попирает.

22) Сладостная память о Боге. т. е. Иисусе, с гневом сердечным и огорчением спасительным, обыкновенно разрушает все обаяния помыслов, разные внушения, слова, мечтания, мрачные воображения, и кратко сказать, все, чем вооружается и с чем дерзостно выступает всегубительный враг, ища поглотить души наши. Иисус, будучи призываем, все попаляет легко. Ибо ни в ком другом нет нам спасенья, кроме Христа Иисуса. Это сказал и Сам Спаситель говоря: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5).

23) И так всякий час и всякое мгновенье будешь всяким хранением блюсти сердце свое от помыслов, туманящих душевное зеркало, в коем надлежит печатлеться и светописаться одному Иисусу Христу, Который есть премудрость и сила Бога Отца. Будем непрестанно искать Царствия Небесного внутрь сердца; и конечно, таинственно обретем внутрь себя самих и зерно, и бисер, и квас, и все другое, если очистим око ума своего. Сего-то ради и Господь наш Иисус Христос сказал: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21), разумея чрез то пребывающее внутрь сердца божество.

24) Трезвение до блистания очищает совесть. Совесть же, будучи так очищена, изгоняет извнутрь всякую тьму, подобно свету вдруг воссиявающему по снятии лежащего на нем покрова. А по изгнании тьмы, совесть, при непрерывно продолжающемся истинном трезвении, снова показывает то, что было забыто или что скрывалось не будучи сознаваемо. В то же время она, посредством трезвения же, научает невидимому состязанию с врагами, ведомому умом, и войне в мыслях, – научает, как метать копья в этом единоборстве, как искусно бросать (во врагов) стрелы помышлений благих, не допуская, чтоб их стрелы поражали ум, подобно стреле устремляя его укрываться у Христа, сего, вместо пагубной тьмы, желанного света. Кто вкусил сего света, тот понимает, о чем я говорю. Вкушение сего света гладом паче томит душу, которая им питается, но никогда не насыщается, и чем более его вкушает, тем более алчет. Сей свет, влекущий к себе ум, как солнце очи, свет неизъяснимый сам в себе, соделывающийся однако ж истолковываемым только не словом, а опытом того, кто приемлет воздействие его или, точнее сказать, кто уязвляется им, – заповедует мне молчать, хотя ум все еще хотел бы наслаждаться беседою о том, о чем идет теперь речь.

25) Мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14) ради стяжания любви и чистоты: ибо они-то и суть мир и святыня. Гневом же надобно вооружаться против одних демонов, мысленно вражествующих против нас и ярящихся. Но послушай, как должно вести каждочасно действующую в нас брань, и поступай так: с трезвением сочетай молитву, – и будет трезвение усиливать молитву, а молитва трезвение. Трезвение, непрестанно назирая за всем внутри, замечает, как враги покушаются войти туда, и заграждая им по силе своей вход, призывает в то же время на помощь Господа Иисуса Христа, чтобы Он прогнал этих лукавых воителей. При этом внимание заграждает вход посредством противоречия; а призываемый Иисус прогоняет демонов с мечтаниями их.

26) С крайним напряжением внимания блюди свой ум. Как только заметишь (вражий) помысл, тотчас воспротиворечь ему, но вместе с тем спеши призвать Христа Господа на отмщение. Сладчайший же Иисус, когда ты еще будешь говорить, скажет: се с тобою Я, чтоб подать тебе заступление. Но ты, и после того как, по молитве твоей, все эти враги усмирены будут, опять продолжай усердно внимать уму. Вот снова волны (помыслов), множайшие прежних, одни за другими устремятся на тебя, так что от них будто уже погружается душа как в пучину и готова погибнуть. Но и Иисус опять, возбуждаемый учеником, яко Бог запрещает злым ветрам (помыслов, и они утихают). Ты же, улучив свободу от вражеских нападений, на час или минуту, прославь спасшего тебя и углубись в помышление о смерти.

27) Со всяким сердечным вниманием в чувстве душевном будем совершать путь свой. Внимание и молитва, будучи на всякий день сочетаемы вместе, совершают нечто подобное огненной Илииной колеснице, подъемля на высоту небесную того, кто им причастен. И что я говорю? У того, кто установился в трезвении или старается установиться в нем, чистое сердце соделывается мысленным небом, со своим солнцем, луною и звездами, и бывает вместилищем невместимого Бога, по таинственному видению и восхождению (восторжению ума). У кого есть любовь к Божественной добродетели, пусть старается во всякое мгновение произносить имя Господа и со всем усердием слова производить в дела. Кто с некоторым насилием удерживает пять своих чувств, коими обычно повреждается душа, тот всячески соделывает для ума легчайшими сердечный подвиг и брань. И так ухитряйся предотвращать все внешние (вредные для души приражения и впечатления), а с рождающимися от них внутри помыслами борись богодарованными средствами, духовным руководясь искусством: трудом бдений обуздывай позывы к чувственным удовольствиям, будь воздержен в ястии и питии и довольно истончи тело свое, чтоб заблаговременно соделать для себя легкою брань сердечную. Этим всем себе будешь благодетельствовать, а не другому. Помышлением о смерти мучь душу свою и памятию о Христе Иисусе собирай расточенный ум свой; особенно ночью, когда ум обычно бывает более чист и светел, ясно созерцая Бога и все божественное.

28) Не будем отрицаться и от трудов телесного подвижничества: ибо как из земли пшеница, так от них произрастает духовная радость и опытность в добре. Не будем ложными умствованиями отклонять требование совести, потому что она внушает нам спасительное и деятельное, и всегда изрекает, в чем долг наш и к чему мы обязаны, особенно когда бывает очищаема живым, деятельным и тонким трезвением ума. В этом случае она, по причине чистоты своей, обычно износит ясный суд (о всем встречающемся) – суд достодолжный и решительный, – исключающий всякое колебанье. Ради всего этого не должно сбиваться с пути ложными умствованиями; ибо она внутри возвещает нам жизнь, угодную Богу, и строго обличая душу, если она осквернила смысл грехами, показывает способ исправления прегрешений, внушая сердцу падшему покаяться и указывая ему врачевство с сладостным убеждением.