Текст книги "Социум (сборник)"

Больно ударилась плечом, покатилась по земле, чтобы потушить занявшуюся одежду. «Поджигатель» никогда не добивает людей за пределами горящих ячеек. Эдакая лотерея – сгорел в родных стенах, значит, не повезло. Кто успел выскочить – того не трогают. Кажется.

Глаза жгло от дыма. За спиной горел мой дом. Дико болела рука. И ребра. С огромным трудом я вздохнула. Папа. Где папа?

И к слову о «никогда»… Совсем некстати вспомнилось: в кварталах семейников никогда не случалось подобных пожаров. Обычных – да, сколько угодно. Но этих – нет. Даже в домах с примитивными умными программками. «Семейники настолько изгои, что к ним даже «поджигателей» не подсаживают», – как наяву я услышала голос отца. «Зато вирусов – сколько влезет, – пробурчала в ответ, продолжая озираться по сторонам. – Где же ты, папа?»

Я увидела кактус в двух метрах от места нашего падения. В целом, не пострадал. Пара «ушек» отвалилась от удара о землю, но мы же это переживем, верно, папа? И земля высыпалась из горшка наполовину. Это вообще легко поправимо. Сейчас под кустом нароем новой и поползем искать Бурю. Я сморщилась от боли в ребре, плече и еще бог весть где. И уже, и правда, собралась ползти вокруг дома, как вдруг вгляделась в отцовские корни. И поняла, что должна была сделать давным-давно…

Я был человеком. А она – ангелом.

Так уж получилось.

Я погиб в том пожаре. Седьмой ярус – для кота не высота, но я угодил прямиком в огненный выплеск с чьего-то балкона. Боли не было. Во всяком случае, я ее не помню. Я вообще смутно помню кошачью жизнь. Ничего не помню, если честно, но кое-что подсмотрел в архиве чипа. И пережил заново. Знаю, этого не рекомендуют делать без самой крайней необходимости – опасно для психики и тому подобное, но я рискнул. Я должен был.

Людьми не рождаются два раза подряд, обычно – раза через три-четыре. Вроде бы для того, чтобы дочки-матери не менялись местами. Хотя, говорят, раньше, когда семейников было больше, и людьми рождались чаще. Не знаю, правда или нет… Но мне повезло. Я вернулся хоть и через три года, но вполне двуногим.

Амелия все это время упорно искала своего кота. А найдя, сделала все, чтобы я вырос настоящим человеком.

Едва получив разрешение забрать меня из колыбели, она переехала из ячейки в старый отцовский дом. К слову об отце… Кактус до сих пор растет на подоконнике, и, думаю, здесь ему гораздо уютнее, чем в «комфортных ячейках». И все также в корнях его пульсирует чип-души. Тот самый, на который и пришло сообщение: черный кот, подобранный Амелией, – его вернувшийся сын. И ее сводный брат. Проживший всего сутки от роду. Амелия не знала, что тосковавший в одиночестве отец решил попробовать еще раз обзавестись семьей. Не знала, что моя мать не пережила родов, а я – не надолго пережил ее. Не знала, что сгубил отца, по сути, не вирус – их он стойко переносил… Не знала, пока не проверила отцовский чип.

Впрочем, не окажись я ее братом, она бы все равно меня нашла. Так она всегда говорила. И я ей верил.

Свою жизнь Амелия превратила в борьбу с «поджигателем». С системой. Или с теми, кто за ней стоял. Днем она сочиняла рекламу для всякой ерунды, а ночами гуляла по темным улицам. Слушала шепот ангелов – так она говорила. Слушала или нет, но каким-то образом чуяла, где будет новый пожар, и выводила людей из ячеек. Мы вместе выводили. А пожары участились. Стали случаться каждый год, потом – каждый месяц. Выжившим погорельцам начали отказывать в льготных ячейках – мол, «преступно избежавших пожара» становилось слишком много. Впрочем, были и те, кто отказывался уходить из домов. Говорили: «Да пусть его, сгорю и отдохну какой-нибудь травой». Но все же большинство хотело жить – здесь и сейчас. Как ни странно, даже зная, что смерть – это давно уже не навсегда, люди цеплялись за жизнь. Сегодняшнюю. Сиюминутную. Несовершенную. Человеческую.

Вскоре пошли слухи, будто на смену огню придет что-то новое. И правда, несколько небоскребов просто сложилось пополам посреди ночи, погребая под собой спящих. И тогда все больше людей стало селиться в кварталах семейников.

Амелия погибла прошлым летом.

Как раз в очередном рухнувшем доме, куда пришла предупредить людей об опасности. Моя сестра, мой кошачий друг, моя приемная мать – она привыкла выходить живой из пожаров, но к такому, увы, оказалась не готова. Я всегда помогал ей, как мог, но в тот вечер – единственный раз – она велела мне остаться дома. Я все равно пошел следом, я вытащил ее из обломков еще живой, но больше ничем не помог.

А спустя три недели мне пришло на чип сообщение – у меня появился свой ангел-хранитель. Хотя хранит она, конечно, не только меня. Она иначе не может.

А я, в свою очередь, не спускаю глаз с нее. Знаете, как хлопотно уследить за ангелом? А уговорить ее не пробивать собой стену каждый раз, когда та встает на пути? А бинтовать обожженные крылья, когда она вновь рвется на подвиги? И объяснять каждый раз, что ангелы – не так бессмертны, как кажутся, хотя бы потому, что они уже не возвращаются в наш мир. Именно по этой причине они нечасто являются среди людей. И помогают в основном лишь советами. Не хотят лишний раз рисковать. И правильно делают. Ведь их мало. И я снова, и снова повторяю одно и то же – будто она сама этого не знает… А она вновь поступает по-своему. И все же я не намерен сдаваться.

Ведь у каждого человека должен быть свой кот.

А у каждого ангела – свой человек…

Дмитрий Градинар. Кегельбан

– Самый паршивый день в самом паршивом городе ужасной страны! – вот что мне захотелось сказать к полудню поближе. И я почти это сделал, но получилось тоже паршиво.

– Самый… – только и удалось произнести, как в коммутационном блоке погас свет.

Вот. Как всегда. Даже выругаться не пришлось, квартальный мнемополицейский вовремя пресек попытку нанести оскорбление благополучию Мегаполиса.

Нельзя слишком много думать в наше время, как нельзя думать о беконе, которого не ел уже месяц. И не только я не ел. За перегородкой ползали по голому паркету и жалобно скулили трое щенят от беспородной Каштанки, сгинувшей в неравном бою со служащими муниципальной живодерни. Эти трое, забившиеся в щель под балконами, где я их и обнаружил, в моем понимании никак не тянули на божьих тварей, потому что напрочь отказывались жрать синтетику. Благодаря чему живут уже третьи сутки – неизвестно.

В углу раздался щелчок, и сквозь узкую прорезь факса выползла розовая картонка. Плавали, знаем! Предупреждение от мнемополицейского за покушение на оскорбление. У меня таких предупреждений целый ворох, из них я делаю бумажных голубей и раздаю беспризорной детворе, что ошивается на пустырях позади жилого квартала.

После в блоке включилось аварийное освещение. Эта штука досталась мне в наследство от прежнего жителя квартиры, подключившегося хитрым образом к городскому монорельсу. Как только я разглядел, что именно пришло по факсу, то вся ирония куда-то умчалась. От неожиданности, вместо того чтобы хмыкнуть, я икнул.

«В соответствии с поправкой к закону об Охране Благополучия от… (сегодняшняя дата), и в целях обеспечения достаточного уровня лояльности жителей Мегаполиса, настоящим уведомляем…»

Короче, я влетел на сотню кредитов. Которых, ясное дело, у меня не было. Иначе щенки за стеной не пищали бы от голода.

Через минуту раздался вызов по инфокому, и в комнату вплыло изображение улыбающегося молодого человека, поправлявшего на шее модный галстук – невидимку, из которого зримым являлась только бриллиантовая заколка.

– Международное адвокатское бюро «Джонсон, Джонсон и Джонсон» к вашим услугам!

Я не успел ни опомниться, ни представиться, как голографический гость затараторил, размахивая руками прямо у меня перед лицом.

– Вы только что стали жертвой беззакония и произвола, творимого чиновниками Мегаполиса. Норма права, примененная к вашему проступку, имеет в своей диспозиции противоречие с положениями конституции и международных конвенций! Таким образом, являясь всего-навсего ординарным законом, она не имеет преимуществ…

Эта говорильня могла продолжаться долго. Насколько – зависело от размера гонорара, взимаемого этими самыми Джонсонами. Ну или одним из них. Причем счетчик тут может вертеться, насколько мне известно, быстрее, чем в турботакси. Пара кредитов в минуту, не меньше.

– Во сколько мне обойдется тяжба? – прервал я сентенции по поводу конкуренции правовых норм и прочей белиберды, в которой я ни бельмеса не понял.

– О! – Улыбка говорящего стала еще шире. – Вам необычайно повезло! Каждый третий четверг месяца у нас действует специальная трехпроцентная скидка, поэтому я возьмусь за участие в вашем деле всего за шестьсот пятьдесят кредитов, без учета налогов.

Увидев, как мое лицо перекосила кислая гримаса, Джонсон, Джонсон и снова он тут же уточнил.

– В случае выигрыша эту сумму вы сможете получить из королевской казны, а вероятность выигрыша составляет не меньше тридцати процентов. Это, как вы понимаете, немалые шансы! К тому же…

– Убирайтесь! – рявкнул я, не собираясь дослушивать, что там может быть «к тому же».

Похоже, день становился во сто крат паршивее.

– Позвольте, я не договорил! Сейчас вы узнаете те немаловажные обстоятельства, которые…

– Убирайтесь вон!

Инфоком, словно испугавшись окрика, перелился трелями, и в комнате нас стало еще больше. Низкорослый толстячок с выпяченными губами, со значком доктора права на затертом лацкане старомодного сюртука обвиняюще ткнул пальцем в первого гостя, жутко вращая при этом глазами, будто бы стараясь пробуравить собеседника взглядом.

– Вы нарушили параграф семнадцатый свода юридической деонтологии, ворвавшись без спроса в дом несчастного человека, который и так испытывает достаточно душевных страданий!

Не знаю, о каких страданиях шла речь, но можно подумать, что толстяк прибыл ко мне по приглашению.

– Убирайтесь оба!

К моему удивлению, эта фраза произвела совсем обратный эффект, и инфоком тренькнул в третий раз.

– Они просто жулики! Это грабеж средь бела дня, предлагать участие за шестьсот пятьдесят кредитов, без учета налогов! За дело с ценою иска в сотню кредитов!

Третий новоявленный являл собой полную противоположность двум предыдущим его коллегам и показался более благоразумным собеседником. Мысль об этом, видимо, тут же отразилась у меня на лице.

– Да, да! Из-за таких проходимцев весь славный юридический цех нашего города считают бандой обдирал, сколотивших состояния на людских несчастьях! – вдохновленный моим взглядом, продолжил третий.

В руке он держал большущий университетский диплом, глядя на который трижды мать их многодетная, Джонсон, и другой, не успевший назваться, отчего-то стушевались и примолкли.

– Сэр! Сочту за честь иметь вас своим клиентом! Филиал юридического концерна «Бланкштейн с сыновьями и партнеры» берется отстаивать ваши интересы всего за триста кредитов, включая налоги!

О господи! Никогда еще не имел дела с адвокатами! В контексте последнего заявления фраза «иметь клиента» звучала несколько двусмысленно. И мне это все надоело.

– А вы случайно не нарушили параграф семнадцатый э-э-э… – Я прищелкнул пальцами.

– …свода юридической деонтологии! – услужливо подсказал толстячок.

– Нет, сэр! – и тут выяснилось, что Бланкштейн и сыновья со партнерами оказался самым большим пронырой из всей троицы. – Параграф семидесятый этого же свода гласит, что в исключительных случаях лицензированный адвокат обязан предложить свои услуги.

– А в чем, простите, состоит исключительность моего случая? – Что-то мне стало вдруг тревожно на душе. Не зря же они все вместе ко мне вломились.

– Но это же очевидно! – Мне показалось, что взгляд юриста стал укоризненным, словно я не могу взять в толк нечто простое и доступное всем смертным, а они, будто заботливые няньки, пытаются наставить меня на путь истинный. – В случае неуплаты в течение суток штрафа за допущенное вами нарушение казначейство обратит взыскание на все имеющееся у вас имущество, включая ту самую квартиру, в которой мы сейчас общаемся.

– Ой! – От такой новости я подпрыгнул.

А после, поразмыслив, успокоился.

– Разве такое возможно? Из-за сотни кредитов отбирать квартиру?

– Именно! Исполнитель казначейства получает пять процентов от взыскиваемой суммы дополнительно. С виновной стороны, разумеется. Плюс расходы на производство взыскания и налог управления мнемополиции, выявившего правонарушение. Далее идет местный налог по поддержанию правопорядка и еще…

– Вы меня не запугаете! Пять процентов от сотни – это всего лишь пять кредитов! А моя квартира стоит, по меньшей мере, все двадцать тысяч.

– Возможно, – начисто проигнорировав мои доводы, продолжил он менторским тоном. – Но таковая сумма, пять процентов, оплачивается одному исполнителю. Как насчет делегации из двадцати чиновников казначейства? Ведь у них – родственники. А у этих родственников – жены, а у жен – свои родственники. В конце концов, не думаете же вы, что чиновники должны работать за зарплату? Это явное нарушение устоев общества! У каждого есть право на достойное существование! Для кого-то это просто пожрать, поспать, оплатить все страховки, раз в месяц сходить в кинотеатр. А для некоторых – поездка на Лазурное побережье, покупка домика в деревне. В испанской. Зимой горнолыжные курорты. Для кого их построили, как по-вашему?

– Э… – Как-то все это не укладывалось в моей голове, и захотелось немедленно выпрыгнуть в астрал или куда подальше. К тому же именно так я и думал. Чиновники должны работать за зарплату. – Неужели в Мегаполисе возможна такая обираловка? Это же грабеж!

– Именно для того, чтоб не произошло самого худшего, мы и предлагаем свои услуги. Слышащий да услышит!

Адвокат демонстративно сложил руки на груди, всем своим видом выражая, что все уже сказано, а дальше решать мне.

Положение спас электрик, очень и очень кстати зашедший устранить перебой в энергоснабжении. Он сориентировался довольно быстро, и уже через минуту мы курили с ним сигареты. Естественно, я угощал.

– Лицензия на подключение к муниципальной сети имеется? – деловито осведомился электрик, держа в руках выдернутый из стены нелегальный шнур.

– Да, – грустно брякнул я, пряча глаза.

– Понятно, не имеется. Аккуратнее нужно быть с подключениями в наше время. В следующий раз может не так повезти, как со мной. Понял?

– Да, – теперь я уже не соврал.

– А что это тут у тебя случилось? – и он дернул подбородком в сторону медленно гаснущих голограмм.

– Так…

Потом я рассказал о своем порыве души, который, похоже, может обойтись дороже, чем угон турботакси.

– Да… дела, – протянул электрик, вынимая из моей пачки еще одну сигарету. – Ты вот что, парень… Нашел бы сотню кредитов, все лучше, чем связываться с юридической братвой. Помочь-то они, может, и помогут, да только потом сам будешь не рад.

– Это я уже понял.

– Ну, раз понял, ищи деньги и через любой банкомат уплати чертов штраф.

– Может, подскажешь еще, где их взять, эти сто кредитов?

– Может, и подскажу. – Электрик насупился, переминаясь с ноги на ногу. – Вот. Держи.

С этими словами он передал мне маленький пластиковый квадратик, на котором был нацарапан адрес. А после поинтересовался, имею ли я допуск к киборгизации.

Я имел. Причем допуск уровня «Дельта». Когда проходил военные сборы, кто-то из писарей ошибся, но теперь это было неважно.

– «Дельта»? У тебя «Дельта»?

Я-то знал, о чем говорю, а вот с чего бы это такая забота со стороны совсем, если разобраться, постороннего человека? Естественно, я его об этом спросил.

– Просто решил помочь.

– Просто? Помочь? Так не бывает! – Память тут же услужливо высветила доброжелательные лица всех этих Джонсонов, Бланкштейнов и прочих сыновей и партнеров.

– Ладно, чего скрывать. Ты прав на все сто. Не бывает. Только вот… щенки у тебя в другой комнате. Я видел.

– Щенки, да… – во мне словно зажглась теплая лампочка.

И я рассказал ему про писаря из 17-й учебной мотокиборгизированной дивизии, который хватил лишку и оказался оттого необычайно щедрым. И про то, что на самом деле имею лишь уровень «тета», как и положено нормальному заряжающему пристрелочного комплекса Марсианской базы.

– Ну, «тета» так «тета». Много денег не сшибешь, но на штраф как раз хватит. Да еще этих вот, покормил бы, что ли. А то помрут совсем.

– Пробовал. Не едят.

– Так они живые! Это не какое-то там тамагочи! Им молоко давать нужно. Бульоны варить, только не «натуральную Галину Галку», а взаправдашние, с мясом и хрящиками. У тебя как, совсем пусто?

– Пусто, – признался я и повертел карточку с адресом. – Разве что на монорельс наскребу, чтоб до вот этого места добраться.

– Не мое дело, конечно, но все же… чем живешь-то?

– Второй год на социалке. Бесплатный хлеб, консервы из концентратов, и все такое. Нет, работать после службы, конечно, пробовал! – заметив несколько недоуменный взгляд электрика, заторопился я. – Сменил два концерна и дюжину частных фирмочек, а после все как-то… Закон о необходимом минимуме как раз приняли, всех напропалую увольнять тогда мода была. А что? В цехах одни роботы-автоматы, им пособия платить не нужно, хотел даже в Луддиты податься, но после того, как две «летающие крепости» по мандату ООН шарахнули ночью по их поселку, как-то передумалось. Вот и живу…

– Ну, держи тогда, все лучше, чем совсем ничего, – электрик вложил мне в ладонь пару кредитов и пошел к выходу.

– Эй, постой! – Я прочувствовался так, что едва не расплакался. – Как тебя отблагодарить, если что?

– Да ладно, чего уж там. И ведь действительно: «если что». Сумеешь заработать, не сумеешь, это бабушка надвое сказала. Глядишь, и повезет. Не только на штраф и нормальную прокормку хватит, но и на прочее. Сколько там сейчас до социального статуса жениха нужно? Пятьсот кредитов? Шестьсот? Не-ет. Столько с первого раза, даже при самом жутком везении никто не вытягивал. Это потом разве что. Если повезет и если понравится. Сам понимаешь, дармовых кредитов никто сейчас не платит. Так что… Но все равно, желаю успеха! Мой номер – девятьсот одиннадцатый.

Все правильно. Как инфоком службы спасения.

Едва добрый самаритянин покинул пока еще мое жилище, на прощанье как следует упрятав нелегальный кабель, я заказал в службе доставки молоко и сметану. Не те, что «из деревни», а те, что из-под коровы. После получения через материализатор всей этой роскоши, долго не мог оторвать взгляда от умилительной картины: трое щенят, попискивая и толкая друг друга смешными лапами, уткнулись в тарелку. Их розовые язычки порхали над сметаной как бабочки.

Надо же, подумал я, такие маленькие и уже такие разборчивые. Эх, нельзя быть слишком привередливым в наше время, в нашем долбаном Мегаполи… Ой! Что же это я? Сработавший инфоком принес восхитительную новость. О том, что я влетел еще на сотню. Черт знает что!

И, в сердцах хлопнув дверью, я унесся на пневмолифте в теплый смог города.

* * *

Клуб «Кегельбан». Вход только предъявителям флаера. Испытайте себя, не упустите шанс! Вот что было нацарапано на карточке, что подарил мне электрик с символическим идентификационным номером 911.

Дальше имелся адрес. На обратной стороне также была приписка: «действительно только на одно посещение, для одного обладателя флаера».

Что-то я слышал по поводу таких вот странных клубов. Но, поскольку слухи имели характер смутных и противоречивых сетевых сплетен, я никак не мог предполагать, что ожидает меня в конечном итоге под вывеской подобного клуба.

Боулинг? Да сколько угодно! Но тогда к чему вся эта кулуарность? Загадочные поступки электрика и то вороватое движение, каким он вложил в мою потную и дрожащую от перспектив остаться бомжом ладонь флаер. Опять же странный вопрос относительно уровня допуска к киборгизации. Утешало одно. Скоро на все вопросы я получу ответ. И, может быть, заработаю даже кучу денег. Чтоб сразу отдать любимому государству.

Пока воображение рисовало заоблачные выси, где так приятно полетать на розовых крыльях мечты, ноги, отдельно от головы и остального туловища, несли меня по проспекту. И лишь какой-то крохотной частицей сознания я отмечал путь. Ну, знаете, бывают такие состояния, при которых вы обязательно врежетесь на ходу в первый попавшийся столб. Или угодите под турбомобиль. Свалитесь в открытый канализационный люк, толкнете полицейского, уронив с него фуражку. И так далее. Так что нужно всегда быть начеку. Даже если летаете в облаках.

А вот и искомый адрес. Тут все сходилось. Улица, номер небоскреба-щепки, который, кстати, оказался принадлежащим корпорации «Спасение». Типовой проект, этажей на восемьдесят, и столько же под землей. Сейчас такие дома уже и не строят.

Первые три этажа занимали различные административные службы. Дальше, собственно, начиналась территория этой трансконфессиональной корпорации.

С четвертого по двадцатый уровень располагалась Христианская церковь. Каждой конфессии, во избежание путаницы, было отведено по этажу. Естественно, тут было все. Католический костел с электроорганом, православная церковь с серебряной купелью, отдел для лютеран, молельный дом гугенотов, многое-многое другое. Вся правда мира. Меня это все не особо интересовало, хотя в Большом Учетном Инфоре ютились данные, что рожден я был в семье сторонников кальвинизма.

После Христа-Спасителя, конкурирующего с Девой Марией, его же, кажется, матерью, да биологического отца – Святого Духа, исполнителя желания еще более крутого босса, вы попадаете в царство Аллаха. Это почти то же самое, только надписи непонятные, нет рисунков, и Христа зовут Мухаммедом. С двадцатого по тридцать седьмой этажи все эти сунниты, шииты. Они бегали туда-сюда, входили и выходили из створок лифта, таская в руках обувь. А плата за специальные тапочки, чтоб быть допущенным к молитве, была вполне умеренной. Еще здесь, между двадцатым и тридцатым, пахло пловом из баранины. Само собой, синтетическим пловом, из синтетической баранины. Разве что на площадке перед лифтом мне предложили люля-кебаб из настоящей, стопроцентной сои! Но, хотя в животе у меня урчало от вида кушаний, цель была совсем иной, и я продолжил мыкания среди храмовых убранств и прочей бутафории, а также тюбетеек, котелков, цветастых тюрбанов и женских платков.

Этаж с молельней для шахидок, скрывающих под накидками фигуры, лица и какие-то довольно объемные ящички на поясах, я пролетел насквозь, подобно ветру. Тому способствовали в немалой степени недоброжелательные взгляды белозубых бородачей – охранников, торгующих какой-то травкой. Дальше пошли площадки для танцев кришнаитов, где какой-то мужчина в белой простынке и кедах на босу ногу стрельнул у меня сигарету. Верования полуострова Индостан. Зал для отправления служб племени сиу. И так далее.

Тут были даже уровни для всяческих ересей! Они тоже, оказывается, бывают разные! Одного не оказалось на моем пути. Клуба «Кегельбан».

В обмен на кровавую клятву примкнуть к секте сатанистов темная фигура пообещала мне указать искомое место. Разумеется, я согласился. И, само собой, меня обманули. Никакой это был не кегельбан. А бар «Кегель и Ван», где подавали желтоватое пиво и толстые сосиски из ароматизированной целлюлозы.

Короче, куда мне было нужно, я попал только под вечер. И то лишь потому, что один из охранников заявил, будто ему надоело смотреть на мою рожу. Это случилось, когда я в тридцатый раз галопом проскакал мимо него. Не имея сил ничего возразить, я молча протянул свой флаер. Охранник смутился, увидев его, и, охнув, осмотревшись по сторонам, будто мы собираемся сделать что-то неприличное, провел меня.

И ларчик ведь просто открывался! Мне всего-то нужно было поискать получше на самом первом этаже, с которого я и начинал. Там, посреди хитросплетений коридоров и разнокалиберных указателей, – комендант налево, горничные направо, пожрать и выпить прямо, – обнаружилось искомое. Простая дверь, обитая дерматином, с крохотным рисунком шара для боулинга. За ней еще одна дверь, уже помассивнее и посолидней, перед которой мне пришлось отдать свой флаер. Там я попал в лифт, ухнувший на пару десятков этажей вниз безо всяких гравикомпенсаторов и регуляторов давления. А чего еще, собственно, можно было ожидать от организаторов клуба, в котором необходимо иметь допуск к киборгизации? К счастью, я успел распахнуть рот и сделать пару глотательных движений. В ушах шумело, виски запульсировали, но все это было терпимо. В самом конце мне удалось не пропустить момент так называемой остановки, иначе бы я реально прирос ушами к подошвам.

Когда я вывалился из столь недоброжелательного лифта, навстречу мне шагнула миловидная девица с огромной пушкой на голом бедре.

– Мсье желает развлечься? Проверка допуска направо, прейскурант налево. Бокал тоника за счет заведения прямо здесь.

С этими словами она выкатила откуда-то из-за спины миниатюрный столик с обещанным бокалом тоника. И сразу же меня покинула.

Прейскурант оказался старомодной папкой со вложенными внутрь листами настоящей бумаги. Ого! Похоже, эта фирма могла позволить себе многое. Шутка ли, пользоваться настоящей бумагой! Деревья остались только на узком пятачке где-то в Канаде, а также на острове Сулавеси.

Первой же моей мыслью было стырить поскорее этот раритет и рвануть обратно. Уверен, какому-нибудь сумасшедшему антиквару я толкнул бы его не меньше, чем за тысячу кредитов. Но здесь все уже было предусмотрено на этот случай. Едва я коснулся рукой драгоценного материала, за моей спиной выросли три здоровых охранника с пушками, побольше, чем у девицы. Они скучающе глядели в потолок и фальшиво насвистывали какие-то мелодии, каждый свою. По-видимому, изображали случайных ротозеев. Однако я отметил боковым зрением, что указательные пальцы громил лежат на спусковых крючках. Боже мой, в которого я не верю, куда я попал?

И мне пришлось, разочарованно выдохнув, неловко переминаться с ноги на ногу, изучая прейскурант. При этом совершенно случайно я понял, что тоже начал насвистывать какую-то мелодию, фальшивя ничуть не хуже охранников.

А почитать тут было чего. Вначале я решил, что это такая шутка. Пройдет еще несколько минут, и появится Санта-Клаус в помятом колпаке, и скажет: «Вы участвуете в программе розыгрыш», ну или что-то в этом роде. А потом мне дадут бокал шампанского, и я скажу в объектив какую-нибудь глупую фразу, что обожаю макароны «Дажетак», после которых нужно принять Эспомизан, или расскажу, как был лысым, а после покупки новомодного шампуня обрел прежнюю кучерявость. И тогда мне выпишут призовые пару сотен кредитов и отпустят на все четыре, дав под зад пинка, чтобы больше не приходил. Да и вообще, мало ли какие бывают шутки в сфере услуг? Вот, например, в сети ресторанов быстрого обслуживания «Меланезия» встречаются названия блюд вроде «засушенная голова врага» или «печень героев, утонувших на каноэ». На самом деле все блюда изготавливались из хлореллы, напичканной ароматизаторами.

Все, что было написано в прейскуранте клуба «Кегельбан», напоминало именно такие мини-шуточки. Только звучали они как-то мрачновато.

Бой с двумя семирукими. Триста кредитов.

Бой в темном зале: гладиатор (вслепую) против ретиария (с ноктовизором). Пятьдесят.

Летун против батареи восьмидесятимиллиметровых зенитных пушек. Картечь. Ограничения по набору высоты. Две сотни.

Смертельная глубина. На дне Марианской впадины против двух атакующих субмарин. Пятьсот.

Выжить десять секунд. Невооруженный против стрелковой роты. Равнина. Площадка сотня на сотню метров. Тысяча.

Человек-ракета. Орбитальный бой в десантном скафандре против эскадрильи лазерных спутников. Пять тысяч. Ограничение по кислородному запасу.

В общем, делать мне тут было решительно нечего. Шутка переросла в непристойное предложение. Да и черт с ней, с квартирой, подумал я, не прочитав и трети этого списка оплачиваемых развлечений. Живут же люди в подземных переходах, под мостами, просто на улице. Еще и пособие за это получают, плюс бесплатную похлебку, не дай – господь – узнать – из – чего. Потом, может быть, снова какое-то жилье получу. От организации по защите диких животных. Был ведь прецедент, группа бомжей, потерявших от пьянства всякий человеческий облик, сдала все бутылки Мегаполиса и наняла дорогих адвокатов, которые и доказали, что защита им подобных находится строго в компетенции этих самых благотворительных организаций по защите животных. Диких. Ну, вой, конечно, поднялся. А как без этого? Вместо спокойной отмывки непонятного происхождения наличности такой форс-мажор.

Короче, много чего бредового мне в голову лезть начало. А все почему? Да просто! О героизме слагают песни и легенды. Одно плохо, все какие-то грустные. И, как правило, посмертные. Так что пора бы воспеть оду трусости. Той, что звучит как кастаньеты, но исполняется зубами. Той, что помогает сохранить жизнь.

А глаза у меня все шире и шире. Вот уж не подумал бы, что такое вообще возможно.

Без киборгизации. Три бокала на выбор: тоник, еще раз тоник, бубонная чума. Двадцать кредитов. Пять бокалов – десять кредитов. Утешительная премия: оплата десяти процентов стоимости вакцины. Стоимость вакцины – тысяча.

Не-ет… Зря я сюда пришел.

Дуэль на разрывных гранатах. Вариант лайт: соперник – человек. Сотня кредитов. Вариант хард: автоматический гренадер повышенной защищенности. Пятьсот.

Уходить. Забыть все и валить отсюда!

Русские горки. Выберите нужное направление. Управление бобом вручную. Вершина Гималаев. Триста.

Волосы на голове начали самостоятельное шевеление. Атавизм. Наподобие верченья щенячьих хвостов.

Зимняя рыбалка. Паковые льды. Человек и стадо гренландских китов. Насильно обиженных на жизнь. Шестьсот. Ограничение по кислородному запасу.

Бедные, бедные мои щенки. Что с ними станется? Разве что электрик опять зайдет. Покормит. Может, заберет к себе. Сволочь!

Прогулка по атоллу Бикини. Ядерные фугасы повышенной чувствительности. Полторы тысячи. Утешительный приз – отсутствует.

Щенки? А что щенки? Со мной-то что станет? После такой вот прогулки. Разве что буду стоять на месте как вкопанный и…

Примечание: Скорость перемещения пешего соискателя – не менее трех километров в час. Запрет оставаться длительное время в одном и том же квадрате. Слежение выполняется низкоорбитальным спутником с высокоточной лазерной установкой.

Во как! Пешие соискатели! Стратег я хренов. На месте не постоишь. Тут все продумано.

Рукопашный бой (а ну-ка, а ну-ка…) с колонией анаконд (И-и-и, мать вашу за ногу!). Триста. Утешительный приз – отправка тела на родину за счет заведения. Бонус: оркестр афроамериканцев исполняет прощальную песню на тамтамах.

– Послушайте, уважаемые, – я обернулся к вооруженной троице, – а выход тут где?