Текст книги "Социум (сборник)"

Далия Трускиновская. Наследник славы

Я получил сообщение о своем увольнении в очень неподходящее время – бабка расхворалась, и ни о каких путешествиях не могло быть и речи – мы оказались привязаны к ее любимой больнице и знающим ее хворобы врачам. А в сообщении было ясно сказано: если я в течение двух месяцев эмигрирую в Канаду, Китай, Монголию или на юг Чили, то получаю подъемные в размере шести окладов, если же остаюсь дома – то пособие по безработице в размере трети оклада. С голоду не помру, но единственной моей радостью на ближайшие год-полтора будет Супернет.

На юге Чили зарабатывали неплохо – если десять лет откладывать деньги, то можно даже купить неплохой дом на краю Второго поселка. Но туда нужно ехать всей семьей – одиночки пропадают.

– Ошиблись мы, мать, – сказал я. – Промахнулись.

– Кто ж мог знать? – спросила она.

Пять лет назад я оказался на бирже труда и выбрал профессию полицейского. Мы на семейном совете решили: что бы ни случилось, без полиции государство не живет. Я прошел годичные курсы, отработал четыре года в патруле – и вот опять выброшен за борт. Электроника, будь она неладна, и тут заменила живых людей.

Во всем была виновата мать – ей следовало выйти замуж за отца, тогда бы я мог претендовать на его профессию. Я бы поступил на льготное место в техникум садоводства, а садовник – такое ремесло, что всегда прокормит. Хороший садовник зарабатывает не хуже дипломированной экономки. А помощник садовника – не хуже горничной с двумя сертификатами.

С горя я поплелся в паб «Последняя надежда». Оказалось, правильно сделал. В пабе меня заметил Артур – он принимал меня в патруль, экзаменовал, контролировал, а потом уволился сам, добровольно, чем всех потряс до глубины души. В наше время увольняться добровольно может только самоубийца.

Он обедал в одиночестве. Официантка, тетка лет сорока, вилась вокруг него и так, и этак. Он всегда нравился женщинам, даже когда облысел. Я не мог понять – интуиция у них, что ли? Как они понимают, что этот худой дядька, со спины похожий на больного подростка, может в одиночку уложить двух здоровенных обкуренных киков? Он даже не машет ногами, как они, он как-то проскальзывает, берет кика за руку – и все, в следующий раз этот чудик выйдет на ринг в лучшем случае через два месяца. Если кто хочет заниматься кик-боксингом, пусть бы посмотрел, как Артур уложил пьяного тренера.

Я сел поблизости со своим пивом и стал ждать, пока обратит внимание.

– Ингарт? – спросил он. – Ты?

– Я, господин Вельд.

– Садись сюда. Бимиш будешь?

– Ну…

– Будешь.

После второй кружки он стал меня расспрашивать, выслушал мой краткий доклад об увольнении, а после третьей кружки предложил мне работу.

– Пока – возьму тебя на пробу, на одно дело. Покажешь себя – буду и дальше приглашать.

– А как это будет оформлено?

– Никак.

– А налоговая полиция?

– А мы подпишем контракт о сожительстве. Теперь все так делают. Траты на сожителя или сожительницу – мое личное дело.

Я охнул – то-то мать обрадуется… и Стелла тоже обрадуется, хотя… хотя все равно наша семейная жизнь откладывается надолго…

Артур смотрел на меня так, будто твердо знал: я помолчу, вздохну и соглашусь, деваться-то некуда. С другой стороны, работать с Артуром неплохо, он из тех людей, которые всегда отвечают за свои слова. Он в полиции по меньшей мере тридцать лет отслужил, ему незачем кому-то что-то доказывать. Он все уже давно доказал.

– Завтра вечером выезжаем, – сказал он. – Работы, я думаю, на пару дней, вряд ли больше. В сущности, это даже не работа, а увеселительное путешествие. Космопорт увидишь, Большой отель…

– Что-о?..

– Издали, издали!

Еще бы не издали, подумал я, если вокруг него – шесть поясов охраны. Есть люди, которые рождаются, живут и умирают в Большом отеле, ни разу не побывав за его оградами. И, кажется, их это вполне устраивает. Путешествовать хорошо, пока ты молод. И когда есть деньги. А сейчас я бы охотно взял мать, сестру, бабку, Стеллу и завербовался вместе с ними в Большой отель. И никуда оттуда не выходил – а чего выходить, если там все, включая кладбище?

Я бы мог служить в охране – мы на курсах проходили охранные системы. Мать – сертифицированная уборщица общественных помещений, знает всю технику, ей тоже место найдется. Бабка – санитарка в родильном отделении, шесть раз сдавала зачет по повышению квалификации… Стелла унаследовала материнскую профессию – она гувернантка, специализируется по старшему дошкольному возрасту. Вот с ней было бы сложнее – вряд ли в Большом отеле живут люди, которым по карману такая гувернантка.

Но мы все не боимся работать. Я, пока не попал в полицию, был подсобным рабочим на ресторанной кухне. Перспектив никаких, но кормили замечательно. Чтобы стать хотя бы оператором посудомоечных агрегатов, нужно окончить курсы – а туда так просто не попадешь, берут только своих, из ресторанных династий.

– Соглашайся скорее, – сказал Артур, – и пойдем оформлять сожительство.

Что мне еще оставалось?

Он посадил меня в машину, и мы отправились в город по Второй дороге.

У нас тут все делится на Первое и Второе. Не знаю, как на Лазурном берегу или на валенсианском побережье, а тут – именно так: Первый поселок для господ, Второй – для квалифицированной обслуги, Первая дорога – для лимузинов, Вторая – для наших старых джипов. Это правильно – не дай бог, поцарапаешь дверцу лимузина, всю жизнь не рассчитаешься. А они же гоняют по Первой так, что смотреть страшно, ну и пусть друг дружку калечат. Я насмотрелся, пока служил в патруле.

В юридическом бюро мы оформили временное сожительство, и тогда только Артур рассказал мне, в чем дело.

– Мы будем искать девчонку, – объяснил он. – Я бы без помощника обошелся, но она меня знает в лицо, эта Зента. Так что я в невыгодном положении. Сейчас поедем в Первый поселок допрашивать обслугу.

Вилла, на которой жила беглая Зента, имела два этажа, да еще два подземных – гараж, бассейн, турецкая баня и прочая роскошь. Обслуги я насчитал четырнадцать человек – начиная от стилиста-компаньонки, тощей, как фонарный столб, и кончая настоящим турком с огромными усами, который заведовал баней и кальяном.

Все в один голос говорили: Зенте жилось отлично. У нее был двухкомнатный блок в садовом домике, кормили ее с господского стола, каждый день ее осматривал доктор; господа, помимо платы по контракту, дарили ей одежду и даже дорогие украшения.

– Мне кажется, у нее было что-то с господином, – сказала горничная Катя. – Она же ходила плавать в наш бассейн, и он в то же время туда приходил, только вы меня не выдавайте.

– На котором месяце была Зента?

– На седьмом. Доктор велел ходить в бассейн и на прогулки.

– Она рассказывала о родственниках, о подругах?

– Нет, ну что вы! Станет она разговаривать с обслугой! Она же – оффи!

– Она решила, что господин может проявить интерес к оффи?

– Вы же знаете, какие они – у них у всех мания величия. Она думала: раз я ношу господского ребенка, значит господин может бросить госпожу и жениться на мне. Наверное, господин сказал ей, что он думает обо всех ее фокусах, и она с перепугу сбежала, пока не дошло до госпожи.

– Тоже версия… – пробормотал Артур. – Значит, ты не знаешь, к кому она могла убежать?

– К родителям – к кому же еще?

– Она не дурочка – знает, что ее будут искать как раз у родителей. Значит, ни о друзьях, ни о подружках ни слова не сказала?

– Ни словечка!

– Ясно. Вам, обслуге, велели молчать?

– Да, экономка к каждому подошла и отдельно сказала. Без крика, вежливо, тихонько! У нас не то что у других – у нас обслугу уважают. Нужно последней дурой быть, чтобы из такого дома сбежать! Да еще с животом!

Я молча слушал все эти краткие допросы и завидовал: хорошо, должно быть, служить в таком доме, обслуга прекрасно одета, не запугана, люди тут по пять-шесть лет живут.

Потом мы обыскали ее домик. Как и следовало ожидать, коммуникаторы она взяла с собой – и большой, с прожектором, и маленький.

Мы залезли во внутреннюю сеть виллы. Зента могла выходить в Супернет через эту сеть – там остались бы адреса и имена. Ничего подобного!

– Ни одного слова, – подвел итог Артур. – Ни одной зацепочки. Придется ехать в Большой отель пустыми и разбираться на месте.

– А она точно убежала в Большой отель?

– Ее оттуда взяли, там контракт подписали. В Большом отеле ее родители. Она там всю жизнь прожила, ни разу наружу не выходила, я проверял.

– А не опасно нанимать суррогатную мать в Большом отеле?

– Во-первых, их проверяют. Там такое обследование – они по две неделе в больнице лежат, эти девчонки, пока получат сертификат о пригодности. И нужно его использовать в течение месяца. Во-вторых, не все места в Большом отеле опасны. Если девочка хочет стать суррогатной матерью, она держится подальше от Космопорта и не выходит на свежий воздух без спецкостюма.

– Странная история. Она же получила аванс за материнство. Этот аванс в ее кредитных картах прописан…

– Она уже три дня не пользуется кредитными картами. Не дурочка, Ингарт, совсем не дурочка…

Я вздохнул – когда мы со Стеллой поженимся и захотим детей, у нас уж точно не будет денег на суррогатную мать, Стелле придется вынашивать самой. Господам хорошо – сдали биоматериал и через девять месяцев получили ребенка. Суррогатным матерям тоже неплохо – на одном ребенке можно заработать года на два беззаботной жизни. А если работаешь на одну и ту же семью – за тебя даже вносят деньги в пенсионные фонды.

О том, чтобы суррогатная мамочка сбежала, я слышал впервые. И никак не мог понять, в чем смысл такого побега.

Артур не стал заказывать билеты до Большого отеля – если Зента разбирается в Супернете, она может отследить, кто из нашего городка собрался в Большой отель. Мы предположили на всякий случай, что разбирается; если не она, так ее дружок; кто-то же научил ее, как выходить в Супернет, минуя локальную сеть. И поехали на «варяге» Артура. С виду этот «варяг» – типичная машинка со Второго шоссе, она еще и грязью заросла. Но с места принимает, как самый крутой «риттер».

Мы прошли все пояса охраны, покорно отдавая документы на сканирование. Наконец за поворотом увидели здание пропускного пункта, торчавшее из высокой, метра в четыре, стены.

Не доезжая ворот, Артур вышел. Я отправился дальше, тщательно соблюдая инструкции.

У них там пропускной пункт – зверское местечко. Я заполнил анкету в пятьдесят шесть пунктов. Меня просвечивали, прослушивали, прощупывали и простукивали. В Большом отеле подозрительные люди появляться не должны. Но все эти церемонии – только на трех пропускных пунктах. Туда еще можно попасть через служебные входы – Артур знал их и рассчитывал, что прорвется. Были у него там приятели, которые внесли бы его личный код в базу данных Большого отеля, как будто он прибыл через пропускной пункт.

В графе «цель приезда» я написал чистую правду – ищу беглую суррогатную мать Зенту Витолс. Начальник контрольной полосы проверил по данным – да, она у них числилась и именно отсюда уехала, найдя место, в наши края. По времени все совпадало – уехала восемь месяцев назад, месяц – на медицинские проверки.

– Но она у нас не появлялась, – сказал начальник.

– Я хочу поговорить с ее родителями и подругами.

– Наберись терпения, дружок. Эти оффи кого хочешь до белого каления доведут.

– Придется.

Он вернул мне документ, я пристегнул документ к ключам и пошел в секцию безопасности за спецкостюмом. Они легкие, почти прозрачные, но на плечах – пластиковый воротник, к которому крепится шлем. Их можно надевать даже поверх толстой зимней куртки, если сумеешь пристегнуть блок жизнеобеспечения, спереди или сзади, как тебе удобнее.

Мне объяснили, как обращаться со шлемом, и я въехал на территорию Большого отеля – впервые в жизни.

У него было и другое название – тридцать лет назад, когда рядом с ним поневоле пришлось построить Космопорт. Гости-то к нам явились без предупреждения и приземлились там, где сочли нужным. В школьном учебнике написано, что в течение недели на равнине село двенадцать транспортов, а в Супернете я нашел информацию – семнадцать, пять почему-то не выдержали прохода через нашу атмосферу и фактически не приземлились, а грохнулись, их даже вскрывать не стали – и так все ясно. Замерили радиацию – и сразу эвакуировали два городишка. В учебнике сказано – население увезли на юг и каждой семье дали коттедж. А в Супернете – сперва в пять санаториев, которые сразу же стали закрытыми. И только потом – на юг, в коттеджи. Тех, кто выжил.

Территорию, где приземлились дорогие гости, тут же оцепили. Они, к счастью, поняли, в чем дело, и даже помогли построить Космопорт. Большой отель потребовался для обслуги Космопорта. А те два городишка вычистили и приписали к Большому отелю, только жить в них никто не захотел – мало ли что. Потом-то население появилось – все-таки наше правительство, когда поднатужится, умные решения принимает. Жаль, что редко.

Я ехал по узким улицам странного старенького городка – так, словно неторопливо шествовал по музею, не виртуальному, а самому реальному. То, что я видел, было похоже на реконструкцию в курсе истории для детей. Я узнал газетный киоск, узнал даже светофор – кажется, он так называется. Артур дал мне маршрут – возле памятника бородатому дядьке, со сбитыми буквами на постаменте, свернуть направо, проехать два квартала – тут будет питейное заведение, в котором подают простой обед. Сесть за столик и обедать по меньшей мере два часа.

Людей на улицах не было – только машины, среди которых наш «варяг» был как суперзвезда. За рулем сидели люди в спецкостюмах с пристегнутыми шлемами. Не разобрать, мужчины или женщины.

В нужном месте я свернул, въехал под навес питейного заведения, вошел в переходную камеру, зажмурился, чтобы вспышкой не обожгло глаза, и чистенький, словно из космического вакуума, явился в зал.

Кормили там неплохо, а развлечься было нечем. Я достал коммуникатор и связался со Стеллой. Артур дал о себе знать через два часа, как и обещал.

«Поезжай по адресу» – прочитал я на экране. Ну, ладно. Узнав у девицы за стойкой, где тут Земляничная улица, я расплатился, отметив, что отношение девицы ко мне резко изменилось: сперва я ей даже понравился, но, узнав, куда я собираюсь, она явно во мне разочаровалась. Девица была из наших, из обслуги, и на оффи глядела свысока.

На этой окраинной улице жили родители беглой мамаши.

Мне очень хотелось посмотреть, как живут оффи, и правда ли, что они хранят старую технику. Но в дом меня не впустили, все переговоры мы вели сквозь дверь. Я представился и просунул в щель визитку (Артур успел отпечатать мне визитки с выпуклым логотипом, на которых была вся информация о частном сыскном бюро «Аргус»; визиток было ровно двадцать штук, и каждый логотип, если снять пленочку, являл собой крошечный микрофон, активизирующийся от звука). Родители кричали, что дочь у них полгода не появлялась, а сами они понятия не имеют, куда девчонка поехала по контракту. Это было банальное вранье – найти в Супернете контракт Зенты мог бы и школьник, а там все адреса и коды прописаны. Я выпросил у этих дикарей адреса Зентиных подруг и очень медленно потащился на поиски.

Я должен был дать родителям время предупредить подружек, а Артуру, который прятался где-то поблизости, услышать все переговоры.

Мы рассчитывали, что девчонка сидит дома, но после моего визита ее постараются выпроводить и спрятать в другом месте. Артур бы ее выследил, сделал ей обычную безобидную инъекцию снотворного (это он оговорил с ее работодателем), и я бы преспокойно вывез ее из Большого отеля, а он присоединился к нам снаружи.

Подружки, две сестрички, жили на Розовой улице. Там тоже селились только оффи. Обеих не было дома, я решил сесть в засаду, пока не придет сообщение от Артура. Полчаса спустя он прислал одно слово: «Жди».

Правильно он сделал, что велел мне хорошенько пообедать! Торчать неподалеку от дома на Розовой улице мне пришлось до вечера. Когда стемнело, пришел Артур и забрался в машину.

– Я ошибся, ее прячут девчонки, – сказал он. – Мать им звонила, предупреждала, что ты приехал с доверенностью на поиск. Ты когда-нибудь бывал в этих старых домах? Знаешь, как они устроены?

– Понятия не имею.

У нас во Втором поселке коттеджи простенькие, но каждая семья имеет свой. Как можно жить в доме, где справа и слева, сверху и снизу какие-то чужие люди, я не знаю. Трехэтажной может быть вилла, гостиница, ну, какой-то центр – торговый или медицинский. Но не жилой дом. А оффи, говорят, очень любят этажи. Когда-то они жили в десятиэтажных домах – это ж рехнуться можно! И ради чего? Чтобы каждый день сверху смотреть на город? Теперь такие дома разве что в Китае строят. А в столицах они стоят пустые.

Этот, где скрывалась Зента Витолс, был трехэтажный и довольно длинный, серый, с несообразно большими окнами. Внизу была всего одна дверь, посередке.

– Комнаты там маленькие, девчонку, скорее всего, держат на чердаке, – продолжал Артур. – На чердак можно попасть с крыши…

– Мы же перебьем все батареи.

– Не перебьем, потому что в этих домах нет солнечных батарей, Ингарт. Они подключены к энергоснабжению Космопорта и получают электричество шестнадцать часов в сутки. Термонасосов у них тоже нет.

– Как – нет? Как же они греются?

– Спроси чего полегче.

– Но у нас во Втором поселке в каждом коттедже на крыше батареи и в каждой кухне – стояк термонасоса! Как же без этого – зависеть от государственных тарифов, что ли?

– Ингарт, они счастливы, что зависят от государственных тарифов.

Этого я понять не мог.

– Насколько я понял, родители этой Зенты хотят, чтобы подружки ее куда-то перевели, а они считают, что незачем. Странная какая-то история. Я думал, девчонки испугаются. А они только рассердились.

– Господин Вельд…

– Что?

– Мы подъедем поближе к Космопорту?

Я хотел увидеть его своими глазами – мало ли что пририсовано на картинках в Супернете!

– Можно. Посмотришь на большую бетонную стенку длиной в шестьдесят километров. Если повезет, увидишь, как открываются ворота.

– А взлетно-посадочное поле? А купола? Их не видно?

– Разве что самый верх. И сразу тебе скажу – крутиться вокруг Космопорта, чтобы увидеть гостей, бесполезно. Они из-под куполов никогда не выходят. А в тоннели между Космопортом и Большим отелем нас никто не пустит.

– А в Супернете сказано, что они выезжают…

– Ну, если хочешь, сиди у ворот и жди, пока они выедут. А я с девчонкой обратно поеду. Проголодаешься – вернешься своим ходом.

– Эх… – вздохнул я. Обидно – в трех шагах от гостей, а не увидеть…

Нет, я, конечно, видел их в Супернете! Но там же ничего не понять – шары, а в шарах – какой-то туман. Реконструкторы часто вывешивают картинки, где гости – вроде каракатиц со щупальцами-манипуляторами. Где они там манипуляторы разглядели – я не знаю.

Первые гости прилетели целым флотом – с кем-то они воевали, от кого-то они спасались, им пришлось рисковать, нырять в никому не известный прокол. Ну, нечаянно попали к нам, и сами этому были не рады. Теперь, когда для них построили купола и помогли им отремонтировать их транспорты, они улетают и прилетают, привозят всякие интересные вещи для ученых. Но война у них все не кончается, и такое сотрудничество, как в старых книжках про космос, будет еще не скоро.

– Идем, – сказал Артур. – Сейчас я тебе что-то покажу. Такого ты раньше не видел и, надеюсь, больше не увидишь.

Мы обошли дом, стараясь не попадать в квадраты оконного света. Одна из его стенок была глухой, и из нее торчали металлические скобы. Начинались они на уровне моей груди.

– Пожарная лестница, – объяснил Ингарт. – Там есть дверцы, но их сейчас не видно. Можешь взяться повыше и подтянуться?

– Могу.

Он еще подтолкнул, и я смог поставить ногу на скобу. А сам он забрался на лестницу без моей помощи, как – не знаю.

Мы вылезли на крышу. Тут тоже были сюрпризы – из плоской липкой крыши торчали какие-то будки, как детские домики на игровой площадке. Артур дал мне фонарик и стал ковырять замок низенькой дверцы.

– Нет, это даже для оффи слишком, – удивился он, когда оказалось, что дверь открыта. – Залезай кто хочешь, выноси что хочешь, хотя у них и взять-то нечего…

Через дверцу можно было спуститься на чердак. Артур предупредил – там потолок не выше, чем метр двадцать, а скорее всего – метр.

– Кому нужен такой чердак? – спросил я.

– Не знаю. Раньше так строили. Оттуда можно попасть в коридор третьего этажа. Ты только не удивляйся – в коридорах они держат кучи всякого барахла. Не поверишь, я однажды большой телевизор видел.

– Ну и что? – тут уж удивился я: подумаешь, чудо – телевизор во всю стенку.

– Ты не понял, дружок. Деревянный телевизор.

– Что-о-о?..

– Не пленочный. Деревянный, вот такой – как контейнер для отходов. Значит, напоминаю. Ты все время молчишь. Занимаешь место слева и сбоку от меня и молчишь. Можешь хмурить брови и сопеть. Когда я буду выносить девчонку, подружки бросятся следом, обязательно бросятся. Каждой по одной оплеухе. Больше незачем.

– Я еще никогда не давал девчонкам оплеухи.

– Ничего, справишься. Твоя задача – прикрыть мой отход. Уйдем по крыше и пожарной лестнице. За меня не волнуйся – я умею носить на плече мертвое тело.

– Но это тело с животом…

– Ничего. Тут всего три этажа.

Я спорить не стал – ему виднее. Что хорошо в нас – людях из обслуги, – так это умение не встревать в споры с господами.

Мы пролезли в люк, достаточно широкий, чтобы протащить бессознательное тело, и оказались в темном пространстве, причем у меня сразу возникло неодолимое желание опуститься на четвереньки. Черный потолок был не просто низким – он был нестерпимо низким, он так давил на всю физиологию, что впору было вообще распластаться.

– Там, – шепнул Артур и на корточках бесшумно двинулся по чердаку. Я – следом.

Они услышали нас, еще когда мы спускались, и с перепугу погасили свои фонарики. Но Артур расслышал шепот, и нам удалось их перехватить, когда они пробирались к люку, ведущему в коридор. Артур зажег большой слепящий фонарь – и тогда выяснилось, что их не трое, а четверо: три девчонки и один парень.

– Молчать всем! – сказал он громко. Если бы он еще выпрямился во весь рост, получилось бы вообще страшно. Но и так вышло неплохо – девчонки с парнем его не видели, а голос у него был внушительный.

Я смотрел на них с большим любопытством – это же были первые оффи, которых я в жизни увидел. Ни в Первом поселке, ни во Втором поселке их не было и быть не могло. Ну и вот что я скажу – если б они в таком виде появились у нас на улице, их бы первый же патруль сгреб и выкинул за сетку. Даже младшие садовники, когда весной возятся с органикой, не одеваются так жутко – ну, конечно, работают в старых штанах и свитерах, которые потом выбрасывают, но не в таких же старых и грязных! И человек из обслуги не позволяет себе ходить непричесанным. В ресторане, где я работал, вообще был свой парикмахер – приходил раз в неделю и обслуживал пять-шесть человек, получалось, что каждый из нас стригся раз в месяц. Нет, оффи мне не понравились…

– Я за тобой пришел, Зента, – продолжал Артур. – Давай-ка вспомни, что ты подписала контракт, и прощайся с подружками. Я отвезу тебя к господам, и никто ничего не узнает.

– Не поеду! – сказала Зента. – Лучше я повешусь.

– Ты свой контракт внимательно читала? Там есть такой пункт – если ты сознательно причинишь вред ребенку, за это отвечает вся семья, – напомнил Артур.

– Я не поеду. Я не отдам им ребенка. Это мой ребенок, – ответила Зента.

– Вот оно что. Это ведь у тебя первый контракт?

– Да.

– Подумай хорошенько. Если ты сейчас не вернешься, тебе придется несколько лет прятаться. И потом никто не предложит тебе контракт, ты попадешь в черный список. Сейчас господа не стали писать заявление в полицию, они пригласили меня… ты ведь знаешь, кто я?

– Детектив Вельд…

– Господа понимают – когда девочка носит ребенка, у нее начинается в голове путаница.

Артур объяснял, что господа готовы все простить, а я разглядывал подружек. Зента и до контракта не была красавицей. А две другие, если их вымыть и причесать, могли бы понравиться, особенно блондинка – ее бы даже в бистро официанткой взяли. А это для девушки большая удача. Если повезет – назначат старшей официанткой, потом переведут за стойку. А за стойкой – это уже почти госпожа. Сколько было случаев, когда такие дамы рожали от господ!

И вдруг я заметил, что Зента и парень держатся за руки. Как велел Артур, я наблюдал за этой компанией сбоку – вот и заметил.

– Так что давай-ка мы спустимся вниз, сядем в машину и поедем к господам, – очень миролюбиво завершил Артур.

– Нет.

– Детектив Вельд, могу я с вами поговорить кон-фи-ден-ци-аль-но? – спросил парень.

И тут же девчонки его завалили с криками: «С ума сошел! Не смей!» Он только взбрыкнул длинными ногами.

– По-моему, настал час оплеух, – тихо сказал Артур.

А я даже вообразить не мог, что вот сейчас подползу к этой куче брыкающихся конечностей и начну кого-то лупить.

Но на курсах нас обучали захватам, и я неожиданно удачно вытащил парня – хотя он и взвыл от боли.

– Останься тут, – велел мне Артур. – Присмотри за ними.

И утащил парня в люк – не тот, что вниз, а в тот, что на крышу.

Артур спустился довольно скоро. Я и соскучиться не успел, наблюдая, как шепчутся недовольные девчонки.

– Ты останешься тут, Зента, – сказал он. – А ты, Ингарт, пойдешь с нами. Дело серьезное.

– А она?

– Никуда не денется.

Делать нечего – полез на крышу и я.

Парень кое-как спустился по скобам пожарной лестницы вслед за Артуром – все-таки руку я ему повредил. Наконец мы, все трое оказались внизу.

– Его зовут Алнис, – сказал Артур. – Эта дурочка из-за него и сбежала. Она до контракта была его девушкой.

– Но почему «до», а не «после»? – я имел в виду роды.

– Потому что он попал в беду. Изложи-ка коротко.

– Мы тут подрабатываем в Большом отеле, – признался он. – Отдаем тело напрокат. Гостям. Есть посредники. Это несложно – садишься в кресло, тебе дают что-то вроде наркоза, просыпаешься в том же кресле. Два часа жизни – как не бывали. Или больше – смотря как договоришься.

– Ничего себе! – воскликнул я. – Разве это по закону?

– Нет, конечно. Ты продолжай, – велел Артур.

– Ну, я заснул в кресле, проснулся на берегу озера. Руки в какой-то дряни измазаны, то ли рыбьи кишки, то ли что похуже. Глаз заплыл. Что было – не знаю. Стал выбираться – нашел труп. Куда девался гость – черт его знает!

– Он что, был с тобой? Сидел на тебе? – закричал я и схлопотал подзатыльник от Артура.

– Откуда я знаю! – закричал и Алнис. – Откуда я знаю, как они это делают?!

– Молчите вы оба! Пошли в машину, – распорядился Артур.

Этот чудак не стал разглядывать труп, а удрал, оказался в ночном баре, там отмыл руки и выпил чуть не бутылку виски. Он понимал, что, если полиция до него доберется, правду сказать он не сможет, правда для него – смертный приговор. Ведь тогда придется назвать посредника, который сводил его с гостем, а посредники – это банда, и если они, невзирая на все запреты, работают с гостями, значит получают от гостей что-то дорогостоящее. Им, посредникам, по карману заплатить полицейским за возможность уничтожить свидетеля.

В общем, он не придумал ничего лучше, как сообщить об этом своей девушке Зенте. Зента в панике все бросила и примчалась к нему. Они поклялись друг дружке в вечной любви и уговорились бежать на юг, а что касается ребенка – когда родится, растить как своего.

– Надо же, какие благородные чувства, – сказал Артур. – Дедушка Шекспир плачет от зависти.

– Кто плачет? – спросил я.

У меня есть среднее образование, но программы у нас не такие, как в господских школах. Вот моя Стелла всех этих писателей и поэтов знает – ну так она не знает, с какой стороны к посудомоечному агрегату подойти и как в нем картриджи менять.

Алнис, похоже, не впервые слышал это имя.

– Вам этого не понять, – огрызнулся он.

– Куда уж! Ну, мы с Ингартом тебя выслушали. Что будем делать? – спросил Артур. – Прежде всего нужно исправить твою глупость и отправить Зенту к господам. Там она будет в безопасности.

– Мы не отдадим им ребенка!

– Сперва нужно, чтобы она оказалась в безопасности. Про ребенка думать будешь потом. Или ты хочешь, чтобы банда посредников оплатила два трупа вместо одного?

Он этого не хотел и потому промолчал.

– Если ты наймешь меня, я разберусь, что это за труп и какое он имеет отношение к гостям.

– Мне нечем платить, – сказал Алнис.

Я впервые видел, чтобы человек признавался в своей нищете с таким гордым видом.

– Знаю. Но мне достаточно одной монеты – как символа сделки, – преспокойно ответил Артур. – Мне, видишь ли, интересно, что за дела могут быть у гостей за пределами Большого отеля и Космопорта. Вряд ли они ходят на экскурсию в музей старинной вышивки. Еще мне интересно, как они это проделывают технически. Что именно вселяется в твою голову и командует твоим телом.

– Я понятия не имею, – буркнул Алнис. – До сих пор два раза ходил, потом прекрасно себя чувствовал.

– Платят хоть хорошо?

– Могли бы и лучше.

– Ну, ладно…

У Артура был коммуникатор с выносным прожектором. Он совместил устройства, нацелил луч на лист белого пластика, который для этой нужды держал в машине, и понесся по просторам Супернета с изумительной скоростью. Мы с Алнисом молча сидели в машине и ждали результата.

– Знаешь, дружок, за последние две недели у озера никаких трупов не поднимали, – сообщил Артур. – Как ты думаешь, что это значит?

– Кто-то из посредников постарался, – сразу ответил Алнис. – Гость, когда вернулся, все ему рассказал, и посредник спрятал труп.

– Ты думаешь, так легко возле Большого отеля и Космопорта спрятать труп?

– Не знаю.

– Труп точно был?

– Точно.

– Надо подумать… Ингарт, пока я буду размышлять, возьми-ка ты рацию и послушай, о чем толкует здешняя полиция. Имена там, факты… Рация настроена, ничего не крути. Ступай, погуляй и послушай.

Я не понял, какой смысл подслушивать перекличку патрулей чуть ли не целую неделю спустя после убийства. Но мы, люди из обслуги, выполняем приказы без обсуждения. Взяв рацию, я засунул наушник под шлем и неторопливо пошел по ночной улице.

Что сделал Артур – я понял не сразу. А он оставил на чердаке одну из своих визиток. И эта визитка исправно передавала мне в правое ухо разговор трех девчонок.

Они замышляли бегство и прорабатывали маршрут.

Я не понимал, которая из них наша беглая мамочка, говорили они быстро, все слилось в непрерывную словесную ленту:

– …а спрятаться можно на берегу, где старый сарай, а моим что сказать, а твоим ничего не говорить, а потом, а потом выйти через кухню, откуда у тебя знакомые на кухне, ты что, общаешься с обслугой, дура, сама дура, перестаньте, главное – получить кредитку, тогда можно через пятые ворота, ты что, общаешься с охранниками, не позорься, ни одна оффи с охраной даже не здоровается, а как иначе выйти?..