Текст книги "Социум (сборник)"

«На каждом этапе – от написания рукописи до выхода экземпляра из типографии – наши книги проходят через живые руки и наполняются теплом наших сердец».

«В нашем издательстве мы не предоставляем ни малейшего шанса роботам подсунуть вам свои мысли, выдавая их за человеческие».

«Биот-тренер по футболу не сделает вашего ребенка шахматистом. Биот-садовник не научит ухаживать за домашними животными. Неужели вы считаете, что комплект писателей-недоучек сможет превратить сына или дочь в разносторонне развитую личность?!»

«Биороботы не испытывают эмоций – адекватные реакции заложены в них программой. Чьи же и какие эмоции передает читателям работающий над рукописью биот?»

«Ваши дети достойны того, чтобы через страницы романов с ними говорили настоящие, думающие и чувствующие люди».

И еще много, много, много всего… А перед глазами плыли настоящие, живые, теплые, чувствующие тела в бикини и панталончиках…

– Все, Макс! – Его, ослепшего и отупевшего, тронул за плечо Петр Саныч. – Довольно. Мы сделали все, что могли. Для завтрашней пресс-конференции этого будет вполне достаточно, а дальше – поглядим на реакцию. Если читатели нас поддержат – продолжим борьбу. Ступай домой, отдохни, переоденься. Ты ведь придешь на банкет?

Максим хотел ответить что-то про пир во время чумы, затем подумал, что биоту, запрограммированному на выполнение всего одной функции, и в голову не пришло бы заниматься подобными сравнениями, и зашелся в приступе дурацкого, неконтролируемого хихиканья. Петр Саныч, все прекрасно понимая, сжал его плечо и пошел настраивать на отдых других сотрудников.

Пятнадцать лет – это, конечно, не юбилей, но все же срок весьма солидный. Десятилетие «Обстоятельств слова» Максим не отмечал – просто потому, что тогда еще доучивался в школе и о работе в издательском бизнесе даже не помышлял. Но наслышан о подобных празднованиях был изрядно. По этой причине он взял напрокат настоящий смокинг. Литераторы – они такие; творить они могут в халатах и стареньких разношенных свитерах, на встречи с читателями приходить в демократичных джинсах и простеньких батничках, а на банкет наверняка припрутся в чем-нибудь чопорном и великолепном. Не может же он, сотрудник издательства, выглядеть на их фоне нищебродом?!

Как выяснилось, со смокингом он угадал. Виктор Палыч и Петр Саныч, во всяком случае, пришли почти в таких же. Авторы оделись кто во что горазд, но тоже смотрелись официально и торжественно. Дамы превзошли себя. На них Максим, разумеется, не мог не заострить внимания и, благостно вздыхая, примечал и узнавал под роскошными платьями самые изысканные фасоны, самые богатые кружева, которые доселе мог лицезреть лишь на картинках в интернете.

Однако после первого же выпитого бокала шампанского в голове зашумело, а вся скопившаяся за последние несколько суток усталость выплеснулась, обрушилась на него одним махом. До того стало обидно, что Максим на минутку затосковал: народ будет веселиться, отрываться напоследок, а он… Неужели просто уйдет домой?

Народ меж тем уже вставал из-за столов и разбредался по залу. Беседовали о чем-то наскоро собравшиеся группки, журчали голоса подвыпивших девчонок, шелестели шелка… К нему подошла Наташа в длинном, до пола, обтягивающем бордовом платье… кажется, предложила потанцевать, но Максим пьяно мотнул головой, поднялся с места и, пошатываясь, побрел в сторону своего кабинета, расположенного, к счастью, на том же этаже. По дороге зацепился за внимательный взгляд Петра Саныча и вдруг подумал, что главный редактор, наверное, может подозревать в шпионаже и самого Максима. Почему нет? Сотрудник он относительно новый, запросто может быть засланным казачком, выведывать все тайны и сливать основному нанимателю… Как, впрочем, и маркетолог Мишка, и литературный редактор Наташа, и Лида с первого этажа…

Добравшись до кабинета, он плюхнулся в кресло и привычным, неосознанным, доведенным до автоматизма движением включил комп. Зачем, для чего? Не работать же он собрался?! Что-то царапало его, что-то подсказывало – мол, неспроста ты подключился к Сети, парень…

Глаза слипались. Самым мудрым решением было бы сейчас уехать домой и отоспаться перед пресс-конференцией, но пальцы уже сами вводили пароль от облачного диска, на котором Максим хранил сокровенное. Не самое мудрое решение, но вполне подходящее для того, чтобы привести себя в чувство.

Он открыл одну папку с фотографиями, затем другую, блаженно прищурился. Да, угадывать модель трусиков под тканью вечерних платьев – занятие весьма интересное, но разве сравнится оно с тем, чтобы просто рассмотреть во всех деталях ту же модель на обнаженном, освобожденном от прочей одежды теле?

Сотни, тысячи лиц и фигур… Когда-нибудь и их полностью заменят девушки-биоты – секс-индустрия развивается полным ходом. Но пока еще можно было наслаждаться живыми, застенчивыми взглядами, естественными, не развратными позами, любоваться пикантными подробностями неидеальных, с милыми мелкими изъянами, не специально выращенных для строго определенной функции тел. Сможет ли однажды обворожительный, искусственно наполненный под завязку агрессивным эротизмом биоробот посетовать, что ощущает себя то ли участницей кастинга, то ли пациентом гинеколога? Вряд ли. Сможет ли сообразить, что подчас простые хлопковые слипы куда нужнее Максиму, нежели откровенные, вызывающе никчемные полоски ткани вдоль и поперек интимных мест?

Максим вздрогнул. Как-то слишком быстро и просто пришло понимание. Он вычислил засланного казачка.

Сердце заколотилось. Нужно скорее сообщить Петру Санычу! Он, конечно, сочтет молодого верстальщика обыкновенным пьяным идиотом, да еще и извращенцем – ведь, не объяснив причин своей догадки, Максим не сможет привести доказательство! Или сможет? Вполне достаточно будет указать на шпиона, а дальше – дело техники! Биоты только с виду неотличимы от людей, но мозги у них отнюдь не человеческие…

Максим, разворачивая кресло, одновременно попытался рывком подняться из него – и мигом уткнулся в грудь неслышно подошедшей Наташи. Литературный редактор опешила, отшатнулась, затем заливисто расхохоталась.

– Экий ты неловкий, Макс! Может, отвезти тебя домой?

– Что ты тут делаешь?

– Тебя потеряла, – пожала она плечами и вновь заулыбалась.

А потом разглядела выражение его лица – и мигом все поняла.

– Как ты догадался, родной? – с кривой усмешкой качнула она головой. – Где я прокололась?

– Ограниченность твоей программы, родная, – попытался в тон ей ответить Максим, но вышло куда злее, чем он хотел; видимо, шампанское еще не полностью выветрилось. – Трусы из натуральных тканей хорошего качества – это правильно. Простой, надежный, мягкий хлопок – это прекрасно. Но ни одна нормальная женщина не наденет такое белье под обтягивающее вечернее платье.

Наташа постояла, обдумывая информацию, затем кивнула, приняв ее к сведению.

– И что мы будем делать, родной?

– Не знаю, что будешь делать ты, родная, а я намереваюсь поделиться открытием с главным редактором. Есть какие-то возражения?

– Есть, родной! – Она прошла и мягко опустилась в кресло – к счастью для Максима, стоящее спинкой к монитору. – Ты подумай: оно тебе надо?

Максим подумал. Еще полгода назад он планировал приударить за Наташей – она была дружелюбной, общительной и очень симпатичной. Сейчас он внутренне содрогался, примеряя на себя ощущения – он мог бы целоваться с ней, ласкать ее, снимать с нее деликатные предметы туалета, заниматься с ней любовью…

Нет, не то! Думать надо о другом. Она почему-то считает, что он не должен сообщать о ней главреду. Считает, что ему это невыгодно. Почему?

– Почему?

– Ну, смотри: издательству все равно крышка. Даже несмотря на такую роскошную агиткампанию и отчаянную пресс-конференцию на грани фола.

– Постой-ка! Ты же сама предложила этот лозунг – «Людьми для людей»!

– Верно! И всячески подсказывала вам, направляла в верное русло.

Максим вновь задумался. На каком же этапе подстава? Он перебирал все те фразы, что вносил сегодня днем в титры. Наконец понял.

– Завтра ты на пресс-конференции, после того, как для журналистов прокрутят ролик, заявишь, что ты биот. Верно?

– Ты догадлив, – подарила она ему еще одну улыбку – в качестве поощрения за сообразительность. – И тогда грош цена будет всем этим лозунгам. В издательстве, которое кичится человеческим отношением к книгам каждого своего сотрудника, обнаруживается биот. Здорово, правда? И кто же поверит остальным вашим заявлениям?

Максим дернулся в сторону выхода, но она придержала его за взметнувшуюся фалду.

– Куда ты, родной? Мечтаешь, чтобы меня поскорее уволили? Ну, так я найду способ рассказать общественности, как и при каких обстоятельствах состоялось это лицемерное увольнение: целый год я считалась отличным сотрудником, пока вдруг не выяснилось… Какая дискриминация, а? Ну просто образчик лицемерия!

Максим выдернул фалду из ее кулачка, но она продолжала говорить:

– Если тебе недостаточно такого аргумента – послушай другой. Вернее, я молча его проиллюстрирую. – И она ткнула большим пальцем себе за спину, на монитор с целой россыпью фотографий. – Как там в Мексике этот праздник называется, про который у тебя целый фильм? Инфьората? Нет, это что-то итальянское… Ну, и неважно вообще-то. Так сколько лет девочкам, собирающимся на этот праздник?

Максим похолодел. Извращение извращению рознь. Фетишизм – это одно, а детская порнография – совсем другое. Обыватель не поймет разницы между любованием полуодетым подростком и склонностью к педофилии. Один сотрудник издательства – биот, другой – педофил. Круто, да? Вполне достаточные основания, чтобы навсегда отказаться от покупки согретых теплом людских сердец книг…

Это был такой удар, что Максима ощутимо качнуло. Он все же нашел в себе силы развернуться и на деревянных ногах выйти из собственного кабинета.

– До завтра, родной! – донеслось ему вслед игривое и многообещающее.

Это был самый длинный из всех виденных Максимом подиумов. За столом, уставленным кучей разнокалиберных микрофонов, уместилась добрая половина издательства «Обстоятельства слов». Максим, хоть и был простым верстальщиком, сидел близко к середине стола, неподалеку от руководства – так посадили.

Зал напоминал растревоженный улей. Пресс-конференция еще не началась, но журналисты уже вовсю надиктовывали голосовые сообщения на свои смартфоны, фотографы вовсю щелкали аппаратами, наобум ловя интересные кадры.

Наконец Петр Саныч постучал карандашом по микрофонной стойке.

– Здравствуйте, уважаемые гости! Я начну без долгих вступлений. Меня вы все наверняка знаете – я главный редактор этого издательства. Руковожу, так сказать, процессом. А еще я не всегда умею рассчитать собственные силы в борьбе с алкоголем. На прошлый Новый год перебрал и уснул за столом на глазах у своих сотрудников. Мне было стыдно, ужасно стыдно, поэтому я пообещал им, а теперь обещаю и вам, что впредь постараюсь быть аккуратнее с выпивкой…

– Меня зовут Ольга Васильевна, я заместитель главного редактора и в нашем коллективе считаюсь крайне строгой дамой. Дома же мои дети вьют из меня веревки. Я их совершенно бессовестно балую, потому что пытаюсь хоть так компенсировать то время, что провожу вне семьи. Всякий раз обещаю себе, что рано или поздно по-настоящему займусь их воспитанием… Теперь вот обещаю это прилюдно.

– Добрый день! Меня зовут Максимом, и я – фетишист…

– Я – Лида, и я до сих пор сплю при включенном свете…

– Я – Миша, я ужасно боюсь тараканов…

– Я Виктор Палыч…

– Я Марина…

А потом на зал обрушилась тишина. Репортеры всех мастей затаили дыхание, не веря своему счастью, – столько пикантных подробностей за один раз! Сенсация! Бомба!

– А вы знаете, почему она молчит? – вдруг подал голос Петр Саныч, и взоры всех присутствующих обратились к сидящей с краю Наташе.

Она была спокойна, она искренне не понимала, чего от нее ждут.

– Она молчит потому, что она – идеальна. Внутри ее программы нет условий для развития новых стадий самооценки. В ней нет изъянов – но исключительно в заданной плоскости. Сейчас она недоумевает, почему вдруг мы все признались в каких-то гадостях. Все просто: мы признались в собственных недостатках, потому что мы их имеем. Мы – обычные люди, такие же, как вы все. А она – биот. Не человек. И, к счастью, с сегодняшнего дня – уже не сотрудник нашего издательства.

Приблизительно через полгода Зоя Марковна Апологетова-Моршанская доставила в «Обстоятельства слова» свою рукопись. Настоящую свою. Без дураков.

Дмитрий Лукин. Контрольная группа

Орбитальная пилотируемая станция «Хранитель», все еще уверенно державшая высоту пятьсот километров, пугала не только астрономов-любителей, но и многих чиновников от космонавтики. Кто-то видел в ней асимметричную поделку, собранную заторможенным ребенком из деталей разных конструкторов, кто-то – кракозябру, мутирующую с каждым годом, а дети работников ЦУПа, взятые на закрытый просмотр, не сговариваясь, прозвали станцию «тараканищем».

Каждый русский мальчишка твердо знает: корабли, самолеты и космические станции должны быть красивыми, иначе добра не жди.

«Хранитель» получился уродцем.

Базовые модули запускали под лозунгом: «Наука! Развитие! Познание!» Шли годы, и восторгов поубавилось. Профиль станции поменялся с научного на транзитный и ресурсодобывающий. Гордость отечественной космонавтики превратилась в «ужас, витающий над головами», в «монстра на орбите».

Не сразу, конечно. Сначала про станцию «забыли» газеты и журналы, потом – телевизионщики и киношники. Политики тоже старались не упоминать о ней в интервью и выступлениях. Постепенно красочные плакаты с «Хранителем» исчезли из обсерваторий и планетариев. К вящей радости экскурсоводов: и самим смотреть неприятно, и людям показать стыдно. Нежизнеспособная конструкция. С видео все обстояло еще хуже: «кракозябра» оживала и начинала шевелиться. Ползающие краны и захваты сборочных площадок, крутящиеся жилые модули, колеблющиеся шланги заправщиков, пульсирующие топливные цистерны, вытягивающиеся стартовые фермы… «Тараканище» – ни дать ни взять.

Страна, для которой понятия «красота» и «гармония» стали основополагающими и в личных отношениях граждан, и в социальном устройстве, и в архитектуре, просто не могла смириться с «мутирующей кракозяброй» в небе. Не о такой космонавтике мечтали русские люди. Мальчишек «тараканищем» не увлечь.

Технических претензий к станции не было. Она четко по графику выполняла все поставленные задачи: транзит грузов с Луны и Марса на Землю, ротация вахт на лунных и марсианских базах, сборка и разборка орбитальных кораблей, ремонтные работы. Не придерешься. Но в глазах общества станцию похоронили. В ЦУПе устали ждать команды сверху на утилизацию и в инициативном порядке регулярно просчитывали сведение «Хранителя» с орбиты. В воздухе витал только один вопрос: «Когда?»

Вопрос «Почему?» работники ЦУПа могли обсуждать только в домашней обстановке, да и то тихонечко, почти шепотом. Кто-то считал, что причина в деньгах. Станция едва покрывала расходы, ни о какой прибыли и речи не шло. Стало быть, «верхи» променяли космос на удовольствия; дескать, для чиновника развлекательный центр куда ближе космической станции. Кто-то был уверен, что все дело в независимости одних и жажде власти других. Слишком умные люди собрались на «Хранителе», держать их «на поводке» становилось все труднее, вот чинуши и превратили станцию в утиль. Или по-нашему, или никак!

Версий было много, и все ошибочны. Никто космос на развлечения не променял и станцию в утиль не превратил. Не получилось.

Хотя финансирование станции постоянно сокращалось, расходники и запчасти кончились и перестали производиться, «Хранитель» уверенно держал высоту пятьсот километров и неплохо себя чувствовал. Уродец оказался на редкость живучим.

Орбитальная станция «Хранитель», третий научный модуль, библиотечный отсек

– Ребята, Лешку отправили с посылкой на Землю! Представляете?! Говорит, лично нужно доставить в ЦУП. Вот повезло человеку! На Землю!!!

Аня оттолкнулась от люка, проплыла через всю библиотеку над головами читателей и прилипла к иллюминатору, любуясь огромным голубым шаром. Перед выходом из «колеса» она (согласно правилам) надела белую облегающую невесомку и, как все новички, немного переборщила с утягиванием. Получилась не девушка, а живая мраморная копия древнегреческих скульптур. Только в мягких ботинках. Ну и волосы, конечно. Вырвались на свободу и превратили Анину голову в огненную сферу.

Скриншот. Вывод на первый монитор рубки наблюдения. Мажорный звуковой сигнал в рубку наблюдения. Метка: к просмотру обязательно. Статус: подтверждения просмотра нет. Отправитель: СПИАС «Ограда».

Средняя скорость чтения по библиотеке устремилась к нулю. Некоторым читателям показалось, что и время замедлилось.

Кабинет психолога, второй медицинский модуль

Дверь за спиной капитана закрылась. Легонько щелкнул замок.

Вызвала, как подопытного. Прямо с мостика. При всех. По громкой связи. Впервые за два года. И очень вовремя!

Полусидит-полулежит в кресле. Не пристегнутая. Напряженная. Улыбается. В белом халате с бейджиком на груди. Не к добру это. Но красивая, зараза! Красивая!

– Здравствуй, Лидочка! С днем рождения! – Капитан бросил психологу пирамидку, покрытую алым бархатом.

– Спасибо, Владислав Ефимович.

Психолог поймала пирамидку, открыла и увидела золотое кольцо с граненым изумрудом. Коробочка тут же исчезла в кармане белого халата, а кольцо психолог надела на средний палец левой руки.

– Шикарная вещь, я вас потом подробнее поблагодарю.

– Больно официально празднуешь. В рабочем кабинете! Нельзя было после смены, душевненько, в столовой…

– Владислав Ефимович, ложитесь и постарайтесь расслабиться. Я вас пристегну.

– Лишнее это! Сам пристегнусь! Мужик все-таки!

Капитан забрался в кресло и вцепился в подлокотники.

– Как будет угодно.

– И вообще, ни к чему это! Лида, поставь там галочку у себя, и разойдемся.

– Позвольте в этом кабинете мне решать, что к чему, а что ни к чему. Вы тратите наше время. Завтра прибывает марсианский сухогруз. Транзитник. Послезавтра – лунная вахта. Это две команды в карантин. Нам неделю глаз не сомкнуть. Я на таблетки сяду. У вашей «надзирательницы» дым из микросхем полезет. Будем с ней вместе новоприбывший контингент проверять. Потом с Земли корабль придет, – и опять свистопляска! Минутки свободной не выкроить. Да еще этот Олежка заждался вас, наверное… Неделю инкогнито по станции околачивается. Шугается от всех. «Надзирательницу» вашу дразнит.

– Откуда знаешь? – Капитан приподнялся в кресле.

– От мозга между ушей! Я же не Света – кое-что в жизни повидала. На Земле еще. Боится он ее как огня. То ли сблудил в путешествиях, теперь на глаза стыдно показаться, то ли замыслил что секретное. Но вы-то в курсе. Он же у вас в каюте прячется.

– Недоговариваешь, Лида!

– У меня уже примета появилась: незапланированная стыковка нашего катера – к Олежке!

– Лида!

– Заходил вчера ко мне, советовался. Уважает. Шоколадом угощал и кофейком. Свежим. Ароматным. Понимает, скотина, женскую душу. Но Светку с ума сводит, и вы его покрываете! Признались бы уже ей.

– Ага! Раньше надо было думать, когда он, забыв про все инструкции, просил включить ее в контрольную группу! Дескать, опасно ей в монтажниках, сердце у него не на месте будет. Чудо, что «Ограда» это проглотила. А теперь все равно плохо! Признаться, говоришь? Легче всю контрольную группу расформировать!

– Кстати, о контрольной группе! Сегодня у пополнения первый «выход в люди». Тоже бы не мешало отследить. Может, сразу кого забракуем. Ладно, не о них речь. Меня вы беспокоите. Исповедь не требуется, не бойтесь. Галочку куда надо я поставила. Толку-то! Теперь давайте просто поговорим. Как старые друзья. Без причины я бы вас не вызвала. Вы последнее время сам не свой, и я хочу знать почему.

Капитан усмехнулся.

– Простой дружеский разговор в кабинете психолога? С женщиной, надевшей белый халат в невесомости? О чем ты, Лида?

– Мне снять халат и вести прием в невесомке? Вы сразу станете откровеннее?

– Пойду я, пожалуй. Не до разговоров сейчас!

– Посылочку мне приготовьте, – проворковала психолог, любуясь подаренным кольцом. Сняла со среднего пальца – надела на указательный.

– Не понял?

– Ваше самодурство делает невозможным исполнение моих служебных обязанностей. Так понятно?

– Продолжай.

– Забыли, как просили: никаких скидок на должность и субординацию. Дескать, у меня на приеме вы обычный член экипажа. Сами боялись в деспота превратиться. Просили отслеживать «звоночки». Только поэтому и согласилась. А теперь… Если между нами доверия нет, о чем вообще говорить? Я здесь не нужна.

– Чего сразу ругаешься? «Не нужна»! Нельзя было спокойно сказать? Потолерантнее! Ты же психолог! Зачем сразу «посылочку»? Ну… если просил, значит, поговорим. Пристегиваться не буду! И ложиться! Мне сидя удобней! Халат не снимай. И так хороша. Работай как положено!

– Слушаю вас внимательно, Владислав Ефимович. Почему вы на нервах последнее время? Нам всем конец?

– Станции – да. У корабля, возможно, есть будущее. И то вряд ли. Слишком быстро все ускорилось! Я думал, у нас осталось еще два-три года относительного спокойствия. Оказалось – месяц. Если повезет! Нестеров говорит, две недели. Успеть бы людей и грузы на Землю отправить. А там уж…

– Видите, как хорошо! – Не замечая, что всплывает с кресла, психолог сосредоточилась на изумруде в золотой оправе. – Можно, оказывается, и с женщиной в белом халате спокойно поговорить. Продолжайте, Владислав Ефимович. Я вас очень внимательно слушаю.

Библиотечный отсек, третий научный модуль

Ровное свечение защитной плазмы не портило космический пейзаж, наоборот – придавало ему сказочный флер.

– На Землю… – мечтательно повторила Аня.

Читатели переглянулись; кто-то – с пониманием, кто-то – с недоумением.

– Новенькая, недавно с нами, зовут Аней, – пояснила Светлана (официально – куратор экспериментальной группы, по-простому – хозяйка третьей «бочки»).

– Послали-таки, – сказал монтажник Николай Крылатов, оторвавшись от «Сварки силовых конструкций», и поправил притяжные ремни. – Неудивительно. Интересно, кто следующий?

– Кхе-кхе! Девушка, вы не стеклянная! Нам бы тоже света в окошке, – раздраженно намекнул Анатолий Романович Савелов, но, увидев непонимание в глазах Ани, пояснил: – Планету загораживаете.

Анатолий Романович заведовал кафедрой материаловедения и сразу двумя лабораториями (вакуума и плазмы), рыжие девчушки в круг его научных изысканий совершенно не попадали. Даже красавицы с точеными фигурами.

Энергомеханики лабораторных модулей разочарованно переглянулись. Женя Климов покрутил пальцем у виска. Вова Рыбалко наклонился и прошептал ему в ухо:

– Можно, конечно, и Свету в окошко, но меня Аня вполне устраивает.

Оба рассмеялись.

Аня замерла в нерешительности.

Она прибыла на станцию подскока «Хранитель» две недели назад (по рекомендации декана исторического факультета МГУ) и уже чувствовала себя как дома. Люди вокруг добрые, участливые: все подскажут, все объяснят – не то что на истфаке! Здесь все как родные! Словно одна семья.

Это был ее первый «выход в люди». Две недели она жила в «колесе» третьей «бочки». Экскурсию по станции ей, конечно, провели, кое-что показали, с капитаном познакомили, но потом вернули в «колесо» и вежливо попросили с экипажем не общаться, территорию «колеса» не покидать. Пока не освоишься.

Оказалось, что «бочка» экспериментальной группы – это еще далеко не вся станция. В других модулях и нравы другие.

Пахну́ло родимым истфаком.

Кабинет психолога, второй медицинский модуль

– Начнем издалека. В свою первую вахту, где-то на середине срока (ты тогда еще в Бехтеревке блистала), я больше всего боялся быть отозванным со станции. Слишком много сил и времени было вложено в эти модули и в эту идею, чтобы вот так просто взять и улететь на Землю. Я буквально породнился со станцией. Под конец вахты мои страхи исчезли. Я понял, что переоценил свои возможности и уже не справляюсь, понял, что у меня нет сил. Металл устает, а я всего лишь человек. Три года на орбите – это предел. Я успокоился и готовился вручить станцию преемнику. Работы – море. Надо было увеличить жилые метры, добавить еще одну ось с двумя гравитационными модулями и по мере необходимости нанизывать одно «колесо» за другим. Запас прочности основных модулей это позволял. Нужны были лаборатории, специалисты, ремонтные цеха и прочее, прочее, прочее… Я составил длинный список. Идея превратить станцию в корабль пришла позже. Не пугайся. В ЦУПе ознакомились и – тишина. Конец вахты – никого не прислали. Преемника не нашли. Это был первый тревожный звоночек.

Пришлось ускориться. На Земле тоже творилось неладное. Я пригласил тебя, Нестерова и десятки ученых по нужным направлениям. Некоторые кафедры перекочевали к нам в полном составе.

– Ладно уж, «пригласил»! Не скромничайте. Нашу кафедру сократили в полном составе. Вы меня с улицы забрали.

– Не сбивай! Жизнь стала налаживаться. А потом Нестерова отозвали в ЦУП. «Для консультации». Он едва успел закончить «Ограду» и перед отбытием предложил идею контрольной группы. Ты должна это помнить: мы вместе обсуждали.

– Такое не забудешь!

– Но этого мало! Когда мы остались вдвоем, он сказал, что страну ждут тяжелые времена. Даже скаламбурил. Сейчас, говорит, мы на пике, но скоро уйдем в пике! Потом улыбнулся грустно и добавил: «Уже идем и гораздо быстрее, чем в девяностые прошлого века. Закон времени, ничего не поделаешь. Тебе просто с высоты не видно». Запомни, говорит, Влад, «Хранитель» – это слепок нашей страны на пике развития, слепок всего лучшего, что у нас есть… было. Невозможное в масштабах страны, вполне реально для космической станции. У вас и дисциплина, и отбор. Сохрани слепок, Влад, не испорти. «Ограда» поможет.

– Меня в сей заговор по спасению Земли почему-то не посвятили. Обидно!

– Тут кто доктор?

– Продолжайте.

– Человек всю жизнь занимался программированием и социологией.

– Футурологией они занимались, Владислав Ефимович! У них в институте каждое второе исследование – про будущее. Серьезная контора, нас привлекали. А в заговор не посвятили! Потому и обидно! Продолжайте, продолжайте!

– Я думал, он преувеличивает. Знаешь, как все компьютерщики. После «консультации» Нестерова отправили на заслуженный отдых, решив, что программист на станции не нужен: все и так работает. Но и на Земле ему работы не нашлось. Это уже зазвонили колокола. Я понял: станцию закрывают. По-тихому. Такое однажды проделали с «Миром». Пришла наша очередь. Схема простая: сворачивают финансирование, не присылают запчасти для планового ремонта, за несколько лет станция превращается в утиль, который нужно срочно утопить, пока он не грохнулся людям на голову.

– Не очень-то мы похожи на утиль.

– Потому что у нас прямые договоры с организациями. Бартер. Олег с Нестеровым все устраивают. Не через ЦУП, конечно. Мы уже давно на самообеспечении. Просто я не очень это афиширую, чтобы народ зря не пугать. А теперь…

Библиотечный отсек, третий научный модуль

Света отстегнула ремни, высвободилась из ложа и отчаянно прыгнула в сторону Дмитрия Никитина. Оказавшись в его крепких объятьях, выдохнула:

– Выручай!

Никитин тут же, не отпуская Свету, на всю библиотеку продекламировал:

 
Солнце рыжее в окошке
Светит людям корабля.
Мне бы тоже хоть немножко
Рыжего вкусить огня!
 

Света отпрянула. Многозначительно демонстрируя Никитину правый кулак, левой рукой попыталась схватить ремень, но промахнулась. Никитин успел ее удержать…

Скриншот. Вывод на второй монитор рубки наблюдения. Мажорный звуковой сигнал в рубку наблюдения. Метка: к просмотру обязательно. Статус: подтверждения просмотра нет. Отправитель: СПИАС «Ограда».

…притянул к ложу и с гипертрофированным вниманием уткнулся в книгу.

Энергомеханики усмехнулись и зааплодировали. Публика поддержала (за исключением Анатолия Романовича и библиотекаря).

– Спасибо тебе, Димочка, выручил!

Никитин сосредоточенно перевернул страницу.

– Соблюдаем ти-ши-ну!!! Вы находитесь в библиотеке. Буду выгонять! Анатолий Романович, пришли материалы по вашей теме, я вам перекинула в конец книги. Ти-ши-на!!!

– Спасибо! – прошептал Анатолий Романович и тут же открыл последние страницы.

Света глянула на свои часы: надо торопиться – через двадцать минут у капитана закончится вахта, а беспокоить его в личное время не хотелось. Она подплыла к Ане, отбуксировала ее к энергомеханикам и попросила:

– Володя, проводишь Аню в нашу «бочку»? Я сейчас не могу, а с Никитиным оставлять боюсь: как бы «рыжего огня не вкусил».

– Сделаем, Света, книгу только сдам. – Он отстегнулся и поплыл к ложу библиотекаря.

– Володь, и мою сдай, пожалуйста! Пусть перезаливают.

Света задумалась. Доступа в модули и отсеки станции у нее не было. Прошли славные денечки. Это она в «бочке» хозяйка, а здесь – никто. Значит, попасть на мостик по-тихому не получится. Придется звонить. Пустить-то пустят, но к чему лишнее внимание?

Чуть не приказала Климову отвести себя на мостик. Забылась. Еще не привыкла к своему бесправию. Для экипажа она теперь такая же подопытная, как и все в третьей «бочке». Исключений нет. Значит, надо просить.

– Анечка, тебя сейчас проводят к нам; на первый раз достаточно. – Она повернулась к энергомеханику. – Женя, ты отведешь меня к капитану?

– Да хоть к реактору! Поплыли! Вован, мою книгу тоже сдай!

Кабинет психолога, второй медицинский модуль

– А теперь я сам боюсь. Страшно стало. Я не готов «хранить слепок»!

– Не вижу проблемы. За десять лет вы собрали на «Хранителе» цвет отечественной науки. Лучшие кадры. Внизу они стали не нужны.

– Вот именно, Лида! Научные кадры – это не слепок страны! Станция не предназначена для полноценной жизни! У нас не то что родильного отделения нету – у нас даже забеременеть нельзя: ни одно «колесо» целого «жэ» не дает! А члены семьи? Они же внизу, их забирать надо!

– Так решайте вопрос! Вы капитан, вам и карты в руки! Тоже мне проблема: скорость «колеса» увеличить да несколько катеров на Землю послать!

– Не все так просто. Но я подумаю.

– Подумайте, подумайте. Еще что-то беспокоит?

– Нестеров постоянно твердит о важности контрольной группы.

– Молодец! Кстати, вы заметили, что каждое пополнение все моложе и моложе? Первокурсников забираем. Кто следующий – школьники?

– «Ограде» виднее.

– Вот именно! Ее требования не изменились. А взрослых мы уже отобрать не можем. Не соответствуют. Значит, общество изменилось. Всего за несколько лет! Но это я так, мысли вслух. Извините, что перебила.

– Нестеров ставит контрольную группу во главу угла. Говорит, они самые ценные люди на станции. Без них «Ограда» не сможет работать.