Текст книги "Репортаж из петли (сборник)"

Я сгребал их двумя руками и складывал на полу. Подписи на пачках банкнот говорили о многом. Я подложил для жесткости лист картона, навалил на него кучу пачек и плотно обмотал их коричневой бумагой. Тщательно связав сверток бечевкой, я дважды проверил узлы, прикрепил адресный бланк и квитанцию на два доллара. Все было готово к отправке. Пакет полежит некоторое время в каком-то почтовом отделении, а потом его вернут Джулии с отметкой «возврат отправителю».

Я снял жилет, свернул его и сделал два небольших пакета с оружием и кобурой, потом обошел комнату и обработал влажной тряпкой каждую поверхность, где могли остаться отпечатки пальцев. Инструменты Бении я тоже не забыл, очистил туфли, отряхнул брюки и, забрав пакеты, вышел к тыльной двери. Уложив скарб в чемоданчик, я направился к стене.

Пакетс деньгами я бросил в почтовый ящик на углу квартала и быстро покинул этот район. Когда Хайнс не выйдет на десятичасовой обход, кто-то придет проверить его. Мои нервы расшатались за время отсидки, но я шел целую милю и только потом взял такси. У парикмахерской мы остановились, я сунул в щель ящика пакеты с пистолетом и кобурой. В столовой поужинал и вернул инструменты Бенни. В гостиничном номере я долго стоял под душем, затем переоделся, лег в кровать и начал ждать. Мне не нужно было объяснять, то случится вскоре. И это случилось.

В дверь постучали, и я знал, что в коридоре меня поджидает капитан Глик. Стоило щелкнуть ключом, как он без всяких объяснений приказал:

– Иди за мной.

– Какое обвинение на этот раз, капитан? – спросил я его. – Ах, да, кажется, я плюнул на тротуар.

Он не спешил с ответом. Меня усадили на заднем сидении между двух оперов, и Глик сердито смотрел вперед, слегка согнувшись на сидении рядом с водителем. Когда меня ввели в кабинет, помощник окружного прокурора уже ждал нас.

– Это ночью взломан сейф Гарника, и сторож сказал, что ограбление совершил ты.

Он сурово посмотрел на меня.

– Если ты думал, что тебе это сойдет с рук, как раньше, то ты просто безумец. Хотя если вернешь деньги и дашь добровольное признание, суд примет это во внимание при рассмотрении дела.

Я захохотал ему в лицо.

– Мистер Как-вас-там! Я не знаю, что произошло у Гарника, но мне нужно сказать вам пару слов. Показаниям Паука Хайнса никто больше не поерит. Не говоря уже о том, что этот идиот опять почему-то выбрал в жертву меня. Разве не он упрятал меня за решетку по ошибке следователя? И вы думаете, судья поверит еще раз этому лжецу?

Конечно, все шло со скрипом. Меня и пугали и толкали в грудь. Телефоны звенели, люди торопливо шептались друг с другом. Они таскали меня из кабинета в кабинет, снимали отпечатки пальцев и делали фото. Но в два часа ночи ребята сдались и вышвырнули меня на улицу. Лицо у Глика напоминало грозовое облако. А я пошел, смеясь про себя от всей души. Все удалось прекрасно. Просто прекрасно. Я обставил их и оставалось только избавиться от тяжелого комка в желудке. Мне захотелось заскочить в бар на пару рюмок жидкого успокоительного.

После трех порций спиртного я почувствовал себя, как надо, и заказал ростбиф. В тот момент я мог съесть слона. Напряженные мышцы живота расслабились. Их заполнила изумительная щекочущая теплота. Я пересчитал карманные деньги. После двух дней в гостинице у меня мало что осталось, но Джулия не сядет на мель перед оплатой долговых счетов. Мозги ломать не нужно – немного поживу дома, а затем почта вернет пакет.

Я взял такси и доехал до гостиницы. Мне был нужен хороший сон, и я решил рассчитаться утром. С замком пришлось повозиться. Я даже подумал, что сюда дозвонился Глик и попросил поменять замок, чтобы чем-то досадить мне. Но дверь открылась. Я вошел в номер и не поверил своим глазам, увидев сидевшего на кровати капитана полиции. Рядом стояли большой сержант и немаленький патрульный, а чуть позади мялся коридорный с отмычкой в руках.

– Тут мысль пришла, хотя и немного поздно, – сказал Глик, встав между мной и дверью. – Сержант Бонар хочет взять кусок грязи из-под твоих ногтей и проверить, есть ли там бетонная пыль от сейфа Гарника. Ну-ка, протяни мослы!

Я с надеждой подумал, что полчаса под горячим душем, наверное, сделли свое дело.

– И еще он предложил поискать пыль за манжетами брюк, – продолжил Глюк.

Я подумал о толстом слое мелкой пыли перед сейфом Гарника. Три выпитых стаканчика заставили меня кинуться к двери. Я хотел проскочить мимо Глика, но вдруг почувствовал, что лежу на полу, а он дышит мне в лицо, усевшись на моей спине.

– Давай, сержант, проверяй! – произнес он, и я услышал жужжание пылесоса.

– Смотри получше, – ганашился капитан. – Муни, понянчи нашего приятеля здесь, а я сгоняю за анализом.

Когда все остальные ушли, я и Муни сидели как два прыща на заднице. А потом позвонил телефон, и меня снова повезли в управление. Они расспрашивали о деньгах, но я ничего не сказал.

Страховая компания подняла большой шум. Прокуратуру атаковали газетчики. Все кричали о первом взломе сейфа Гарника и незаконном аресте. Обо мне столько говорили, что если бы я вернул им бабки, то меня выпустили бы через заднюю дверь, лишь бы исчезли броские заголовки. Но у меня были Джулия и ребенок. Поэтому я решил сесть. Когда выйду, передо мной останутся две дороги: в могилу или к новому сейфу. В любом случае, моим родным от меня проку мало.

Короче, я оставил деньги Джулии. Когда ей принесут пакет, она поймет, что произошло. Если ей захочется вернуть деньги, мне, возможно, срежут срок. Если она оставит их себе – тоже хорошо. Она ничего не обещала мне, разве что одну маленькую клятву, но к тому времени, я думаю, мои золотые лавры уже потускнеют.

Если ничего не услышу на следующей неделе, я буду знать о ее решении.

Август Дерлет
Другие способствуют смерти

Когда сырым ноябрьским вечером мы уселись у камина в нашем кабинете, Солар Понс глубокомысленно сказал:

– Правосудие сравнительно редкий товар – возможно из-за того, что его трудно обозначить. И полагаю, у одного из судей Его Величества по этому поводу большие неприятности. Скажите мне, Паркер, вам что-нибудь говорит имя Фильдинга Анстратера?

– Нет, ничего не вспоминается, – ответил я, немного подумав.

– Один шанс из тысячи, что вы могли видеть его имя в списках, прилагаемых к тем нелепым петициям за отмену смертной казни, которые появляются на свет время от времени. Анстратер – судья западного графства, и это нужно иметь в виду, если только его дочь не ошибается, утверждая, что он очень обеспокоен. Это письмо мне подали за полчаса до вашего прихода.

Солар сунул руку в карман халата и протянул мне конверт. Я развернул лист бумаги и прочитал:

«Уважаемый мистер Понс.

Пользуясь тем, что провожу несколько дней в Лондоне, я смею обратиться к вам с просьбой обсудить проблемы моего отца. Его зовут мистер Фильдинг Анстратер, он судья из Росса, и я боюсь, что странные события, происшедшие недавно в городе, очень сильно вывели его из равновесия. Если курьер не принесет мне отрицательный ответ, я буду ждать вызова в ваш кабинет в восемь часов вечера.

С признательностью к вам, Виолетта Анстратер.»

Я поднял голову.

– Да, записка интригует.

– И можно ожидать, что странные события, на которые ссылается мисс Анстратер, вскоре получат публичную огласку, – согласился Понс. – Я пролистал несколько газет и нашел намек на то, что могло взволновать почтенного судью. Послушайте небольшую статью из «Ньюс» за прошлую неделю.

Он взял со стола газету и прочитал:

– «СМЕРТЬ ПЕРСИ ДИКСОНА. Этим утром в Россе скончался мистер Перси Диксон, который недавно был обвинен в убийстве Генри Арчера – жертвы ограбления шестимесячной давности. Диксона освободили из-за недостатка улик. Судебное заседание вел судья Анстратер.»

– В этом нет ничего странного, – сказал я.

– Тем не менее, – ответил Понс, – я нахожу это интересным.

– Письмо нашей клиентки отмечает «события», то есть подразумевается множественное число.

Понс взглянул на часы.

– Без нескольких минут восемь, и я предчувствую, что нам придется отложить свое любопытство до этого времени.

Он набил трубку табаком, раскурил ее и откинулся на спинку кресла. Вскоре раздался звон колокольчика, и через несколько секунд миссис Джонсон ввела к нам молодую леди. У посетительницы была стройная фигура, выразительные черные глаза и очаровательный рот.

– Мистер Понс, – сказала она, обращаясь к нам обоим, – я Виолетта Анстратер.

– Входите, мисс Анстратер. Доктор Паркер и я с нетерпением ожидали вашего прихода.

Я встал и придвинул девушке кресло. Она поблагодарила меня, села и раздвинула меховое манто на шее. Ее волнение проявлялось в нервных движениях и в том, как она сжимала и разжимала свои кулачки.

– Я не знаю, что делать, мистер Понс, – начала она, – но уверена, если отец узнает, что я приходила к вам, он придет в бешенство. Папа очень сдержанный и гордый человек, живет своим миром, где есть только закон и справедливость… поэтому определенные вещи буквально выводят его из себя.

– Вы отметили в записке «некоторые события», мисс Анстратер, и сейчас снова намекаете на них. Ваш отец рассказывал вам о своих делах?

– Нет, мистер Понс. Извините, что перебила вас. Но в том-то и проблема. Уже несколько месяцев отец ночами ходит по кабинету. Аппетит у него пропал. Он не может заснуть, хотя выглядит смертельно усталым. Папа стал рассеянным и иногда даже не осознает, что мы с ним разговариваем.

– Мы?

– Моя тетушка Сьюзен, младшая сестра папы, живет с нами. С некоторых пор отец теряет вес и только слабо отшучивается, когда я начинаю говорить с ним о его рассеянности. Он ни разу не раскрыл причин своей озабоченности. Я не спрашивала его напрямую, но уверена, что если бы он хотел что-нибудь сказать, то давно бы уже это сделал. Сначала я пыталась искать корень проблемы в финансовых затруднениях. Но их у него нет. Я в этом уверена. Его вложения остаются нетронутыми, и наш доход не уменьшается. Нам вполне хватает на жизнь, потому что после смерти мамы семье осталась значительная сумма. В его привычках тоже нет перемен, кроме тех, о которых я уже говорила, то есть вопрос об изменениях в личной жизни отпадает. Он не получал странных писем; никто, кроме обычных компаньонов, ему не звонит. Поэтому, мистер Понс, я ничего не могу придумать, но то, что он поглощен каким-то случаем из своей практики, не подлежит сомнению.

– Так-так. Скажите, мистер Диксон был не единственным человеком, который перед своей смертью испытал правосудие вашего отца? – спросил Понс.

– Нет, сэр. Он лишь один из последних. Фактически, он третий. Первой была Хестер Спринг. Ее подозревали в том, что она задушила своего ребенка. Мой отец очень справедливый и честный человек, и он настоял тогда на возможности несчастного случая. Он направил приговор на оправдание. И она умерла через месяц после своего освобождения. При расследовании причин смерти присяжные пришли к заключению, что ее гибель была случайной – она напилась и задохнулась в рвоте.

– А кто был следующим?

– Вторым оказался Элджи Фостер. Восемь месяцев назад он сбил машиной старого Картера. Потом Фостер отсидел четыре месяца и заплатил крупный штраф. Он погиб в аварии, его сбила машина, когда он вышел из дома и направился в пивную. Водителя не нашли.

– И наконец мистер Диксон?

– У этого что-то приключилось с сердцем, мистер Понс.

– Какое обвинение вменялось ему?

– На мистера Арчера напали в его же магазине, попытались ограбить, но продавец, кажется, оказал сопротивление, и ему зверски разбили голову, День спустя, не приходя в сознание, он скончался в госпитале, и причиной смерти посчитали травму черепа. По общему мнению жителей Росса, преступление мог совершить только Диксон, но мой папа понимал, что доказать вину невозможно, и вновь отправил вердикт об оправдании. Пусть это звучит немного поженски, мистер Понс, но я изо всех сил старалась отыскать что-нибудь конкретное и ничего не нашла. Наверное, все объясняется случайным стечением обстоятельств.

– Разве? – удивился Понс. – Я сомневаюсь.

Он секунду о чем-то размышлял, затем спросил:

– Эти события шли в той последовательности, в какой вы их нам изложили?

Наша клиентка слегка замешкалась.

– Да, мистер Понс.

– Я заметил вашу неуверенность, мисс Анстратер.

– Надо сказать, что Хестер Спринг, Элджи Фостер и Перси Диксон умерли в этом порядке. Но дело Диксона проходило у отца первым, потом был Фостер, а за ним Спринг.

Мой коллега погрузился в глубокое раздумье, и наша посетительница уважительно хранила молчание, внимательно изучая тощее лицо Понса, пока тот сидел с закрытыми глазами, размышляя над полученными данными. Вскоре он поднял голову и спокойно посмотрел на мисс Анстратер.

– Все эти несчастные случаи произошли в Россе? – спросил он.

– Да, м-р Понс.

– Но судья Анстратер вел и выездные сессии суда? Не так ли?

– Конечно, м-р Понс.

– И эти совпадения не сопровождали его там?

– Этого я не знаю.

– Любопытно, – пробормотал Понс. – Очень любопытно.

– Скажите, вы возьметесь за это дело?

– Признаюсь, меня заинтересовало то, что вы рассказали, мисс Анстратер, – ответил Понс, – но если ваш отец решил похоронить проблему внутри себя, к нему очень трудно подступиться.

– Отец завтра заседает в Россе. Рассматривается дело мужчины, который избил свою жену, и для отца этот человек очень неприятен. Я хотела бы пригласить вас и доктора Паркера, если он будет так добр (девушка мило улыбнулась в мою сторону), погостить и отобедать в нашем доме, где вы сами можете увидеть папу. Если не возражаете, я представлю вас как профессора Мориарти из Королевского колледжа, иначе отец, наверняка, вспомнит ваше имя.

Понс улыбнулся. Он встал, отодвинул кресло и сказал:

– Прекрасно. Просто великолепно.

– Поезд в Педдингтон отходит утром, мистер Понс. К вечеру вы будете в Россе. Я же уезжаю сегодня вечером.

Проводив ее, Понс вернулся к камину и долго сидел в задумчивом молчании. Его глаза закрылись, тонкие пальцы сплелись. Но вскоре он взглянул на меня и заговорил:

– Что вы об этом думаете, Паркер?

– Бог неисповедим в своих таинственных путях, – ответил я. – Пусть это звучит банально, но таково, вкратце, мое мнение.

– И все-таки бог тут почти не при чем, – произнес вдруг Понс.

– Вы шутите! – возмутился я. – Здесь только серия случайных совпадений.

– Разве я говорю о чем-то ином? – удивился Понс. – Странно, конечно, что три человека, избежавшие правосудия благодаря жалости мистера Анстратера, вдруг погибают, находясь в добром здравии.

– Ну, это уже разумное замечание.

– Надеюсь, я всегда могу претендовать на «разумность», о которой вы изволите говорить, – криво усмехнулся Понс. – И все же, видимо, мистер Судья не считает Провидение автором этих событий.

– Я часто замечал, что судьи со временем склонны отождествлять себя с Провидением.

Понс улыбнулся.

– Бесполезно спорить на эту тему. У нас на руках только несколько фактов. Но если ваша супруга может обойтись без вас какое-то время, я был бы рад вашей компании в завтрашней поездке.

На следующий день к вечеру мы проехали прекрасный Северн и вскоре добрались до Россе – провинциального городка на левом берегу Ви. Наша клиентка поджидала нас на станции. Она, казалось, совершенно оправилась от тревоги предыдущего вечера. Девушка заказала нам комнаты в «Лебеде» и всю дорогу развлекала нас беседой.

– В доме ничего не изменилось, мистер Понс. Но вы все сами увидите, когда встретитесь с папой за обедом.

– Весь в предвкушении этого, мисс Анстратер.

Наша клиентка сопровождала нас до гостиницы, и мы оставили там свой багаж. Затем она повезла нас в свой дом, который располагался на другом конце города. Это был изящный викторианский дом, окруженный живой изгородью.

– Некоторое время мы будем совершенно одни, если не считать повара, который готовит обед, – объясняла мисс Анстратер, вводя нас в прихожую. – Тетя Сьюзен каждый вечер по несколько часов проводит в местном госпитале. У нее есть опыт и квалификация медицинской сестры. Пока же вы можете взглянуть на запаси и бумаги отца.

– И они, несомненно, включают ответы по его делам, – добавил Понс.

– Да, но кроме того он часто читает лекции и пишет письма в газеты. Вы же знаете, мистер Понс, папа настроен против смертной казни.

– Я слышал об этом, – ответил мой друг. – Надеюсь, вы не обидитесь, если я за обедом предложу ему эту тему?

– Нисколько. Наверное, это единственный вопрос, который еще может вывести отца из состояния озабоченности.

Тут взгляд Понса остановился на кресле и небольшой полочке с книгами. На подлокотнике лежала раскрытый том. Я посмотрел название – "Сомнамбулизм и его причины" – и удивился тому, что три других книги на полке тоже имели отношение к этой теме.

Заметив наш интерес, девушка сказала:

– Именно здесь отец проводит большую часть ночей, когда он не бродит по своему кабинету. Мистер Понс, вы думаете, что можете чем-то помочь ему?

– Поживем – увидим.

Нам не долго пришлось ждать прибытия остальных членов семьи. Так получилось, что они приехали вместе на машине тетушки, которая по пути домой заехала за братом. Ему было на вид не больше пятидесяти, а она казалась лет на десять моложе его. И у брата, и у сестры были суровые лица, очень похожие друг на друга, немного удлиненные, грубоватые, с выступающей челюстью, широким ртом и ясными проницательными глазами.

– Профессор Мориарти? – повторил судья после того, как нас представили. – Сэр, какое знакомое имя! Ваша область знаний?

– Социология, – произнес Понс с идеально честным лицом. – Я в буквальном смысле изучаю моих коллег.

– Конечно, – согласился судья, – человек вполне достоин изучения.

Наша клиентка позвала всех к столу, но Понс и Анстратер продолжали беседу. Когда мы сели, Понс спросил:

– А не вы ли, сэр, сделали себе имя в попытках вывести из употребления смертную казнь?

Судья мягко улыбнулся.

– Да, если можно так сказать.

– А вам не приходило в голову, что подобные попытки многим кажутся неестественными?

Анстратер нахмурился.

– В каком смысле, профессор?

– В таком, сэр, – радостно продолжил Понс, – что вся эта тема вопиет против природы. Вы сохраняете жизнь неприспособленных людей за счет добропорядочных граждан, хотя десятилетия назад мистер Дарвин доказал, что в природе приспособленная особь выживает лучше, увековечивая тем самым свой вид.

– О, это какая-то новая идея, – воскликнула мисс Сьюзен. – Я никогда не думала об этом в таком ракурсе.

– Вряд ли она новая, – возразил Понс. – Скорее, более широкий взгляд на вещи. Я всегда нахожу, что противники смертной казни, отстаивающие исправительные меры взамен карательных, часто не видят леса за деревьями и ради одного человека готовы разрушить все общество.

Он повернулся к нашему хозяину.

– Это не кажется вам ересью, мистер Анстратер?

– Я полагаю, именно это вы называете эволюцией? – спросил судья с легким сарказмом.

– Туше! – вскричал Понс, широко улыбаясь. – А как вы назовете свои взгляды?

– Я простой гуманитарий, профессор.

– Да, – кивнул Понс, с жаром возобновляя атаку. – Я этого никогда не понимал, но каждая из теорий – называйте их благосостоянием рабочих, психоанализом и даже социологией – уверяет нас, что гуманистический взгляд, как и любой другой, это огрубление тонких инстинктов человечества. Вы все готовы отправить в могилу полдюжины достойных людей, лишь бы потом "реабилитировать" – мне кажется, это теперь так называется – и спасти одну паршивую овцу, которая бы сделала общество намного богаче, казни мы ее сразу и без промедления.

Наш хозяин был явно изумлен, если только не оскорблен.

– Сэр, это средневековая точка зрения!

– Но под другим лозунгом! С другой этикеткой, – не сдавался Понс. – Уважаемый судья, я напомню вам, что общество бы существенно улучшилось, казни мы десять процентов отщепенцев без этих игр в фальшивые моральные категории.

– Профессор, это же ужасно! – закричал судья. – Я не верю, что вы говорите серьезно.

– Я никогда не был более серьезен, – ответил Понс.

Наша клиентка начала проявлять волнение, а мисс Сьюзен, сверкая глазами, слушала спор с насмешливым интересом.

Если Понс решил вывести хозяина из себя, то он этого почти добился. Судья покраснел от сдавленного гнева, он не поднес ко рту ни кусочка пищи с тех пор, как прояснилась позиция гостя, но Анстратер был прежде всего джентльменом, он не мог забыть о правилах гостеприимства и пока еще сдерживал накипевший гнев. А Понс, достигнув цели, перешел на более мягкие тона.

– По крайней мере, вы, сэр, действуете в соответствии со своей верой. Всем известна ваша репутация снисходительного судьи.

Мистер Анстратер тяжело сглотнул и ответил:

– Я стараюсь быть справедливым, сэр.

– Мой брат дает обвиняемым любую возможность, чтобы те могли доказать свою невиновность, – чопорно заметила мисс Сьюзен.

– И ни одной возможности для жертвы, – с усмешкой ответил Понс. – Все слишком по-человечески. Никогда не учитывают того, кто теперь покоится в могиле.

Мне казалось, что судья вот-вот взорвется от ярости, и поэтому я быстро вмешался в разговор.

– В моей профессии мы тоже пытаемся спасать жизнь, а не разрушать ее.

Наша клиентка переводила взгляд с отца на Понса, на меня и снова на отца. Она не больше моего знала о том, что задумал Понс, но пока делила со мной надежду, что он вскоре перейдет на другую тему. Словно услышав нас, он тут же так и сделал.

– Наши позиции явно непримиримы, сэр, – произнес он тихо, и, возможно, я недостаточно изучил этот вопрос. Видите ли, в последнее время меня увлекло изучение сомнамбулизма, Скажите, сэр, а вы не ходите во сне?

Эффект этого простого вопроса был поразительным. Краски гнева мгновенно слетели с лица судьи. Он побледнел, его вилка упала на стол, глаза неотрывно следили за Понсом, как будто мой друг казался ему самим дьяволом.

– Сэр, вам дурно?

Я склонился к нему.

Он покачал головой, боясь сказать хотя бы слово. Анстратер медленно отодвинул кресло от стола. Наша клиентка одарила Понса взглядом смешенного ужаса и замешательства. Девушка бросилась на помощь отцу. Но хозяин встал, сохраняя благородство. Он кивнул нам и произнес:

– Прошу извинить меня, джентльмены.

Судья с трудом вышел из комнаты, и вслед за ним выбежала дочь. Мисс Сьюзен тоже встала. В ее поведении чувствовался укор и раздражение. Она хотела покинуть нас, но Понс не позволил ей уйти.

– Мисс Анстратер, – сказал он, – надеюсь, я не сделал большой ошибки, поверив, что ваши взгляды не совсем совпадают с мнением брата.

Секунду леди смотрела на него и только потом ответила:

– Я не во всем согласна с Фильдингом, мистер Понс. Иногда меня тревожит, что многим негодяям удается выходить сухими из воды – так сказать, оставаться на свободе – причем, из-за каких-то незначительных технических деталей. Но я не изучала право. Об этом мне всегда напоминает брат, когда я пытаюсь поговорить с ним о его делах.

– Его обижают ваши разногласия или то, как вы их аргументируете?

Она покачала головой.

– Нет, я бы так не сказала. Фильдинг только мягко напоминает мне, что судьей является он, а не я. Брат знает, что женщину можно легко вывести из равновесия… как это было и в случае с Генри. моим прекрасным другом.

Ее глаза вдруг затуманили слезы. Она несколько раз содрогнулась.

– Фильдинг просто дает им уйти.

Она взяла себя в руки и тихо добавила:

– Если позволите. Мне пора в церковь.

Понс и я встали, и она ушла. Мы остались одни, и я больше не мог себя сдержать.

– Все эти годы, которые я вас знаю, Понс, мне редко приходилось быть свидетелем более неприятного поведения, чем ваше в этот вечер.

Он кивнул и самодовольно усмехнулся.

– Как вы могли сидеть здесь и позволять себе такое?

– Да, тут вы правы, – ответил он.

Но вернулась мисс Ансттратер-младшая. Ее глаза блестели, она нервно сжимала кулачки. Понс оказался на высоте положения.

– Простите меня, мисс Анстратер, – сказал он. – Я должен извиниться за то, что вам показалось непростительными и дурными манерами. Но я верю, вы поймете их причину. Ваш бедный отец при всех его убеждениях имеет некоторые сомнения по поводу проведенных им дел, и так как рука Провидения оказывает более решительные меры к освобожденным лицам, у него появилась навязчивая идея, что инструментом Провидения оказывается он сам во время приступов сомнамбулизма. Едва войдя в дом, я заметил, что ваш отец читает книги о хождении во сне.

Наша клиентка опустилась в кресло с совершенно растерянным видом.

– Мистер Понс, я очень расстроена. Я думала, вы поможете решить папины проблемы. Но вы только… усилили их.

– Милая леди, я лишь взялся за расследование. И теперь, если вы простите нас, мне бы хотелось продолжить следствие вне вашего дома.

Мисс Анстратер поспешила в вестибюль, где висела наша верхняя одежда. В дверях Понс остановился.

– Вы случайно не знаете, ваш отец выходил из дома по ночам?

Лицо мисс Анстратер побледнело.

– Я помню, он выходил пару раз.

Понс удовлетворенно кивнул.

– Ваша тетя покинула нас и отправилась в церковь, – сказал он. – Я не предполагал, что здесь проводят вечерние службы.

– Не всегда, мистер Понс. Моя тетя очень застенчивая женщина. Большую часть своего времени она посвящает молитвам в церкви, благотворительности и работе в госпитале.

Понс встрепенулся.

– Я полагаю, что следствие по делу мистера Диксона еще не закончилось?

– Да, мистер Понс.

– Не могли бы вы подсказать мне фамилию следователя?

– Доктор Эллан Киртон. Он живет на Мейн-стрит. Если хотите, я могу подвезти вас туда.

– Мы пройдемся или возьмем такси. Спасибо вам, мисс Анстратер. Мне кажется, вы должны быть сейчас рядом с отцом. Если он спросит, то без колебаний расскажите ему о нашем обмане.

Когда мы отошли от дома подальше, я начал заводиться.

– Понс, это невероятно. Трудно поверить, что человек с убеждениями Анстартера может иметь столь глубокие сомнения в себе и думать о возможности убийств в такой фантастической манере.

– Вы же врач, Паркер. Как вы можете отрицать вероятность сомнамбулистического поступка?

– Да, такие вещи случаются, – с трудом согласился я. – Но всем известно, что ни один человек во сне не совершал действий, которые противоречили бы его природе и убеждениям.

– Я недостаточно знаком с истинной природой мистера Анстратера, – сухо отозвался Понс.

Он больше не сказал ни слова, пока мы не пришли к доктору Эллану Киртону.

Следователь оказался маленьким весельчаком, с румянцем розового цвета, белокурыми волосами и болтливым языком.

– Вот уж не ожидал увидеть в Россе самого мистера Солара Понса, – говорил он, торопливо вводя нас в дом.

– Сюда меня позвало небольшое дело, доктор, – объяснил Понс. – Я интересуюсь Перси Диксоном.

– О, это был настоящий негодяй.

– Он умер естественной смертью?

– Да. Мы определили сердечный приступ.

– И ни намека на насилие?

– Никаких следов, кроме тех, которые можно было ожидать.

– А что можно было ожидать, мистер Киртон?

– Вы же знаете, мистер Понс, он находился в госпитале день или два, и, естественно, ему делали подкожную инъекцию.

– Только одну?

– Да, одну.

– Я думаю, вы взяли для следствия лечебную карту?

Доктор улыбнулся.

– Она у меня здесь, мистер Понс. Хотите посмотреть?

– Если можно.

Мистер Киртон вскочил с кресла, вбежал в другую комнату и вернулся с документами. Прищурив один глаз, Понс долго изучал их.

– Гм-м! Давление крови 178 на 101. Немного высокое.

– Да, – согласился Киртон. – Но оно соответствовало ситуации. Его нашли без сознания на улице. Скорее всего, кто-то подумал, что ему внезапно стало плохо.

Следователь тихо рассмеялся.

– Пульс сорок восемь. Низкий. Дыхание затруднено. Применялись лед и кислородная подушка.

– Он был пьян, мистер Понс. Я вам говорил, этот был негодяй из негодяев. Нет ничего странного, что его сердце отказало.

Понс протянул карту мне. Это был стандартный документ для каждого, кто поступал в госпиталь без сознания, с затрудненным дыханием, нечетким пульсом и повышенным давлением.

– А это вы вели следствие по делу Хестер Спринг? – вдруг спросил Понс.

– Да. Четкий случай удушения. Прямо смех один. Она так убила своего ребенка. Ее освободили только из-за мягкости Антратера.

– Надеюсь, нет никаких подозрений на насилие?

Киртон энергично затряс головой.

– Абсолютно никаких. Полное отсутствие мотива.

– Я понимаю.

– Боюсь, вы гонитесь за недостижимым, – любезно подытожил Киртон. – Оба случая очевидны и элементарны. Следствие по ним было скорее бюрократической причудой. О, сэр, все сделано, как надо, я ручаюсь. Но рутина, обычная рутина.

Через полчаса, уже в "Лебеде", Понс устроился в кресле и спросил:

– Вы не заметили ничего необычного в лечебной карте Диксона?

– Нет. Обычный документ. Я тщательно искал доказательства падения – ушибы, синяки или что-нибудь такое, но ни о чем подобном там не упоминалось. Ему повезло, когда он падал.

– Итак, ничего?

– Да ладно, Понс… Я читал тысячи больничных карт.

– Тем больше причин изучать каждую из них более тщательно, – проворчал он, выводя меня из себя намеками на то, что мной упущена важная деталь.

– Карту Диксона я изучал очень внимательно и могу повторить ее наизусть от начала до конца.

Понс промолчал.

– Интересный случай, – сказал он в конце концов. – Мне жаль отказываться от него.

– Ага! – вскричал я. – Значит, все так, как мы и думали. Но, друг мой, прежде чем уехать, вы должны извиниться перед судьей.

– Я так и думаю сделать, – ответил Понс. – Не позднее, как после завтрака. А пока вы будете спать, я хочу прогуляться по городу и разведать кое-что.

На следующее утро мы отправились в дом нашей клиентки. Она вышла на звонок. При виде нас ее рука взлетела к губам, словно девушка пыталась удержать крик удивления.

– Доброе утро, мисс Анстратер, – сказал Понс. – Надеюсь, ваш отец все еще дома?

– Он дома, мистер Понс. Завтракает с тетей Сьюзен.

– Прекрасно, прекрасно! Я должен с ним немедленно поговорить. Вы раскрыли наш обман?

– Нет, сэр. У меня не хватило духа.

– Не беспокойтесь об этом.

Она неохотно отошла в сторону. Понс направился прямо в столовую. Увидев нас, хозяин удивился. Он гордо поднялся, но Понс опередил его.

– Прошу вас сесть, мистер Антратер. Я пришел лишь затем, чтобы просить у вас прощения за свое поведение вчера вечером.

– Мне кажется, профессор., – холодно начал судья.

– Сэр, меня зовут не Мориарти, – перебил его мой друг. – Мое имя Солар Понс. И я не профессор.

Имя моего приятеля оказалось знакомым судье, и хотя его лицо побледнело, весь вид нашего хозяина вдруг стал удивительно послушным.

– Значит, это случилось, мистер Понс, – тихо произнес он.

– Да, сэр. Но едва ли так, как вы ожидали.

– Расследование полиции?

– Нет, личный сыск.

– Они все же были убиты?

– У меня есть причины верить в это. Но их не убивал тот, кто мог ходить во сне! Можете успокоить свою совесть, сэр. Здесь могло быть еще несколько убийств, но из-за незначительных технических деталей – даже если считать таковыми заключение под стражу – другие потенциальные жертвы спаслись тем, что оказались в недосягаемости убийцы. И еще есть мнение, что убийца удовлетворился смертью того человека, которого хотел видеть наказанным. Убийца был знаком с протоколами дел, которые вы вели. Он знал факты, недоступные прессе, и был в курсе судебного разбирательства. Он был тем, кто проскользнул в дом Хестер Спринг, который находится рядом с церковью, или тем, кто сопровождал ее, когда она была пьяна и не могла защищаться. Он был тем, кто терпеливо ждал, а затем сбил машиной Элджи Фостера. Он тот, кто импульсивно или умышленно, пользуясь предоставленной возможностью, ввел пузырек воздуха в вену ничего не подозревавшего человека.