Текст книги "Репортаж из петли (сборник)"

– Медицинская сестра! – вскричала девушка.

– А прошлым вечером, узнав, что она дежурила в госпитале после того, как освободили Перси Диксона, я позволил себе сделать осмотр машины вашей сестры…

– Только не Сьюзен! – закричал Анстратер.

Наша клиентка прижала ладонь к губам.

Мисс Сьюзен смотрела на Понса с презрительной улыбкой.

– Те выемки на бампере и крыле могли появиться по разным причинам, мистер Понс, – сказала она. – А закупорку кровеносного сосуда почти невозможно обнаружить. Боюсь, вы будете жалко выглядеть, если предстанете перед моим братом с такими доказательствами. Он тут же меня оправдает. Не правда ли, Фильдинг?

Судья Анстратер без слов смотрел на сестру с выражением абсолютного ужаса. А наша клиентка, видимо, не верила ни одному слову Понса.

– Мисс Анстратер, – тихо произнес мой друг, – у меня есть доказательство.

Она резко повернулась к нему.

– Да? И вы так полагаетесь на моего брата – пусть даже он вел эти дела? Я сомневаюсь в его решении. Даже теперь он неуверен, что они заслуживали смерти.

– Такова воля божья, – вдруг взревел судья.

– Но именно ты должен был исполнить ее, – закричала она.

– Я пожалел их жизни, – ответил он. – А ты. ты отняла их!

– Это еще не доказано, – с усмешкой ответила мисс Сьюзен. – Я не думаю, что мистер Понс захочет обратиться в суд с подобной теорией без подкрепляющих фактов, иначе бы он никогда не пришел сюда со своей историей. Не так ли, мистер Понс?

– Вероятно, есть другой способ решения вопроса.

– Психиатрическая клиника, – сказал судья. – Это можно устроить.

– О, нет, – зарыдала наша клиентка.

– Милая Виолетта хотела бы, скорее, сенсационное судебное разбирательство, – произнесла пожилая женщина. – Но сумасшедших больше вне стен клиник, чем за их решетками. И теперь, после смерти Генри.

– Генри? – изумленно спросил судья.

– Генри Арчер – жертва Диксона, – напомнил Понс. – Он был очень близким другом мисс Сьюзен. И его смерть воодушевила вашу сестру стать общественным палачом.

Мисс Сьюзен горько рассмеялась.

– Сестра! Сестра! Что ты наделала? – прошептал судья Анстратер.

Понс взглянул на часы.

– Прошу нас извинить, мы должны торопиться на поезд.

В купе вагона, пока поезд мчался в Лондон, Понс рассказал о моем промахе.

– Видите ли, в лечебной карте отсутствовала важная деталь. Очень важная, но ее там не было. Следователь упоминал о пятнышке подкожной инъекции, но в записях карты об уколе ничего не говорилось. Хотя трудно представить, чтобы мисс Сьюзен записала там: "Внутривенная инъекция пузырька воздуха." Не правда ли? В убийстве этих людей можно было подозревать любого, но почему другие случаи не вызвали последующей мести? Значит, некто проявил к этим трем большее участие, чем к остальным. Или же мистер Анстратер вел заседания в других городах. Но только в Россе Провидение вмешивалось в его дела и вносило свои поправки. То есть, доступ к документам заседаний имел первостепенную важность.

Дом мисс Спринг стоит рядом с церковью, в которую часто ходила мисс Сьюзен. Сестра судьи работала в госпитале, то есть она имела подход к Перси Диксону. Смерть Элджи Фостера могла быть результатом внезапного импульса, или ее тщательно спланировали. Я верю в первое, так как предумышленность подразумевает длительную слежку за домом Фостера, а это могло стать заметным, и мисс Сьюзен попала бы под подозрение. Возможно, страх судьи Анстратера по поводу сомнамбулизма ослепил этого человека, и он пропустил изменения в психике своей сестры, хотя судья определенно знал, что она глубоко не согласна с его концепцией правосудия.

Таким образом, дело оказалось элементарным. Единственно возможным мотивом для изменения судебных решений на фатальное устранение преступников могло быть страстное желание справедливости и справедливого наказания. Такое желание обычно возникает у многих из нас, когда суд кажется слишком снисходительным, но многие, тем не менее, не начинают совершать актов возмездия. Мисс Сьюзен знала это чувство многие годы, но лишь убийство Генри Арчера подтолкнуло ее к действию. И мы никогда не узнаем, убивала ли она из чувства справедливого возмездия, или казнь Спринг и Фостера служила только маскировкой смерти Диксона – того, кто убил друга и возлюбленного мисс Сьюзен Анстратер.

Он пожал плечами.

– Это маленькое дело влечет за собой следующую мораль – если слишком много людей настаивают на милости Божьей, сохраняя ничем не оправданные жизни, то это может, в конечном счете, побудить других способствовать чьей-то смерти.

Ричард Деминг
Повышение

Национальный банк Мидуэя был ответвлением огромной банковской сети, и управляющие отделений (даже в больших городах) не имели статуса выше вице-президента, поэтому, занимая самую высокую должность, муж моей сестры значился всего лишь помощником вице-президента.

Пока моя сестра была жива, я и Арнольд Стронг неплохо ладили между собой. Мэри во мне души не чаяла. Он не хотел огорчать ее, поэтому дал мне работу в банке, ссудил три раза небольшой суммой и даже внес за меня деньги, когда в документах обнаружили недостачу в пару сотен долларов.

Поначалу Арнольд ограничился крепким разносом, выложил деньги из своего кармана и взял с меня слово, что впредь я никогда не позарюсь на наличность банка. И надо же – только он замял дело, как у меня обнаружили вторую недостачу.

К тому времени Арнольд овдовел. Его больше не заботило, что могла подумать Мэри. У меня не хватало каких-то жалких семидесяти пяти баксов, а он раздул такую трагедию, будто я украл миллион. Меня тут же уволили. Я получил сутки на погашение недостачи, и Арнольд сказал, что передаст дело в суд, если я с ним не рассчитаюсь. Деньги мне занял один знакомый шулер.

И все же, вышвырнув меня из банка, он, можно сказать, сослужил мне добрую службу, потому что я достал работенку лучше прежнего. Гарри Канц, букмекер, чья система ставок и оказалась причиной моих растрат, свел меня с Большим Джо Варцем. А Большой Джо занимался доставкой и распространением горячих товаров с ограбленных грузовиков. Я получал за работу по три сотни в неделю и продержался два года, пока однажды федеральная полиция не заглянула в один из чемоданов Джо. К счастью, ни ФБР, ни городские копы на меня не вышли, но работу я потерял.

У меня как раз кончились карманные деньги, когда я столкнулся с Арнольдом – впервые с тех пор, как он дал мине волчий билет. Это случилось в пригородном баре, и заведение, помнится, называлось "Том-Том". Это было совсем негодное место для встречи с уважаемым банковским служащим. В таких притонах официантки приносят фонарик, если кому-то вдруг приспичит взглянуть на меню. А такого почти не случалось, потому что сюда не кушать ходили. Клиентура была сугубо мужской, и парни здесь только и делали, что жались в кабинках с девчонками – причем за отдельную плату владелец этого бара разрешал даже погулять с его работницей на воздухе или в машине.

Но если внутри "Том-Тома" было слишком темно, чтобы разглядеть кого-нибудь дальше двух шагов, то снаружи освещение работало нормально. Я подъехал туда около десяти вечера и только добрел до двери, как она открылась. Прямо передо мной появилась привлекательная брюнетка около тридцати лет. Поверх тугого зеленого платья висела пародия на накидку из ондатры. Прибавьте кричащий грим, густую тушь на ресницах и темные тени под глазами. Одним словом, я узнал лучшую из ветеранок "Том-Тома".

И тут позади нее возникает коренастый достойный мужчина сорока пяти лет. Узнав его, я застыл в изумлении и только потом поздоровался.

– Привет, Арнольд.

Он и женщина остановились. На его лице появился румянец, но в голосе я стеснения не уловил.

– Как живешь, Мэл? – спросил он.

– Отлично.

Я подмигнул девушке.

– Это мисс Тина Крауфорд, – сказал он. – Тина, этой мой родственник, Мэлвин Хэлл.

Кажется, она меня узнала. Мы никогда не стыковались по кабинкам, но Тина пару раз подходила ко мне в баре, а запомнить меня не трудно – шесть футов один дюйм, и для энергичного сорокалетнего мужчины я в довольно неплохой форме.

– По-моему, мы встречались, – сказала она с металлом в голосе.

Ничего удивительного – девушка и выглядела как литая железка.

– Ага, – сказал я. – Как поживаешь, Тина?

Она ответила, что живет хорошо, и они пошли дальше. Я стоял, с любопытством разглядывая их, пока они не свернули за угол здания и не направились к стоянке. Мысль о том, что мой праведный родственник занялся потрахушками после двух с половиной лет степенного вдовства, доставила мне истинное удовольствие.

И тут до меня дошло, что совету попечителей национального банка явно не понравятся эти прогулки управляющего региональным отделением. И с кем? С девицей легкого поведения! Стоить намекнуть на такой финал романа, и парень тут же раскошелится на небольшой персональный заем.

По обеим сторонам "Том-Тома" находились стоянки, и моя машина была припаркована в ином направлении, чем у Арнольда. Я быстро побежал к машине. Голубой "седан" выкатил на дорогу. В ярком свете рекламы над главным входом я увидел на переднем сидении Тину и банкира. Машина свернула направо, подальше от города, а затем помчалась по шоссе. Я дал ей оторваться на пятьдесят ярдов и покатил следом.

Арнольд жал на газ, но, проехав пятнадцатую милю, свернул на грунтовую дорогу. Тут меня вообще забрало, потому что я знал эти места как свои пять пальцев. Пробегая мимо пары ферм, дорога кончалась в уединенной роще. И там, у конца дороги, утопая в деревьях, стояло огромное двухэтажное строение, известное как "Клуб 33". На нижнем этаже располагался ночной ресторан, а выше находилось нелегальное казино.

Пока я въезжал на площадку мимо каменных столбов, Арнольд запарковался и уже вводил Тину внутрь. Я нашел его "седан" и выбрал место во втором ряду за его машиной – и меня не видно, и обзор неплохой. Выждав пять минут, я вошел в клуб. Народу оказалось в достатке, и когда я сделал круг по танцевальному залу, никто не обратил на меня внимания. Арнольда с подругой тут не было. В баре их тоже не оказалось. На первом этаже оставалась только кухня – значит, они пошли в казино.

Думаю, совет попечителей не одобрял посещений казино еще больше, чем встречи с девочками. Мне пришлось тут же увеличить сумму предполагаемого займа. Я вернулся в машину и начал ждать. Они появились около часа ночи. Вновь отпустив "седан" на пятьдесят ярдов, я поехал за ними. Арнольд направился в город и уже там свернул в переулок около своего дома. Я остановился на улице и понаблюдал, как он закрывает гараж и ведет даму к боковой двери.

Арнольд и Мэри не имели детей, поэтому он жил в доме один. Сами понимаете – никаких помех. Но ведь банковским служащим, как и проповедникам, полагалось быть выше причин для укора. К тому же, рядом жили соседи. Меня даже удивило, что он стал таким беспечным к своей репутации. Кроме того, надо было учесть его положение в обществе. И я решил, выражаясь фигурально, договориться с родственником о максимальном займе размером в тысячу долларов.

На следующий день – в среду около двух дня – мне как раз довелось проходить мимо банка. Когда я сунул голову в кабинет Арнольда, он встретил меня не то что бы с энтузиазмом, но и не прогнал.

– Привет, Мэл, – сказал он. – Входи.

Он отбросил в сторону письмо, которое читал. Прикрыв за собой дверь, я сел в кресло напротив его стола и предложил ему сигарету. Арнольд покачал головой. Тогда я прикурил свою и бросил спичку в идеально чистую пепельницу на столе.

– Что на уме? – спросил он.

Я выпустил струю дыма в его направлении.

– Мне кажется, мы могли бы уладить нашу ссору, Арнольд. Не забывай, мы с тобой родственники.

– Я с тобой не ссорился, Мэл. Но я никогда не возьму тебя к себе на работу и денег взаймы не дам, если ты пришел за этим. Тем не менее, мне хотелось бы тебе помочь. Я даже могу дать тебе рекомендации, где лишь отмечу, что работа не должна быть связана с деньгами.

Я бросил на него обиженный взгляд.

– Ладно. Вряд ли ты захочешь мои рекомендации в другой банк, – произнес он мрачно. – Если нужны какие-то характеристики и справки, то говори. Но только быстро. Завтра я здесь последний день.

– Идешь на пенсию? – спросил я.

– В сорок пять? Кто отпустит?

Он протянул мне письмо, которое читал перед моим приходом. Вверху стояла печать леверетского отделения национального банка, а письмо гласило:

"Уважаемый мистер Стронг.

Согласно нашей договоренности, мы ожидаем вас поездом из Мидуэя в понедельник – 14 сентября. К сожалению, не могу лично встретить вас, как обещал прежде, но вас будет сопровождать наш главный бухгалтер, мисс Стелла Маршалл. Я заказал вам номер в "Леверет". Мисс Маршалл подвезет вас туда, а потом, если пожелаете, вы можете заглянуть и в банк. Я буду на работе до пяти, но если хотите, мы можем увидеться в понедельник вечером. В любом случае ждем вас на утреннем заседании в среду. Искренне хотел бы подружиться с вами и надеюсь на долгое приятное сотрудничество в качестве вашего помощника."

Письмо было подписано Рэймондом Барком, главным кассиром.

– Это еще что такое? – спросил я, возвращая письмо.

– Меня переводят, – ответил он печально. – Управляющий банка в Леверете умер несколько дней назад от сердечного приступа, и меня решили поставить на его место.

– Что-то ты не очень этому рад.

– Да, это повышение. Я, в конце концов, становлюсь вице-президентом. Но там чужие люди, а здесь я был счастлив. Придется расстаться с друзьями, и меня это огорчает.

Бедная Тина Крауфорд, подумал я и постарался его утешить.

– Но, наверное, у тебя есть друзья и в том банке?

Он покачал головой.

– Я знал старого Сэма Моррисона, прежнего управляющего, но он умер. Это новое отделение возникло несколько месяцев назад, и я не знаю никого из служащих. Да и вообще никого в том городе.

Тут меня осенила фантастическая мысль, и я спросил:

– Так уж и никого?

– Я никогда не бывал в Леверете. Это отсюда три сотни миль, а так далеко мне забираться не приходилось.

Я тут же забыл о плане бессрочного займа. Фантастическая идея кружила мне голову.

– Почему ты решил тащиться поездом? Ехал бы на машине.

– У меня как раз кончилась страховка, я продал свой "седан" и решил купить новую машину уже на месте. Для меня приготовлен и дом, и мебель. Мне повезло найти продавца, который предлагает полностью обставленный дом. Остается только получить ключи, и я заеду за ними в понедельник.

– А когда отправляется поезд?

– Утром, в пять тридцать. А что?

– В прошлом ты здорово помогал мне. Хочу заехать за тобой. отвезти на станцию.

– Спасибо, но я заказал такси.

Впрочем, для моего плана мне было необязательно заезжать за ним, поэтому я умолк. Погасив сигарету, я встал и протянул ему руку.

– Ладно, Арнольд. Удачи! Рад, что увидел тебя до отъезда.

Приподняв зад, он сердечно ответил на рукопожатие.

– Спасибо, Мэл. И тебе удачи. Если нужны рекомендации, то обращайся.

– Мне они ни к чему. Обойдусь. Я заскочил, чтобы уладить наши разногласия.

Покинув банк, я отправился на набережную и долго смотрел на реку, обдумывая план. Постепенно идея оформилась в детали, и мысль, которая осенила меня в кабинете Арнольда, стала менее фантастической и более выполнимой.

Если Арнольд никого не знает в Леверете, значит никто не знает и его. После трех лет работы в банковских кассах я достаточно поднаторел, чтобы запудрить мозги на пару дней. А мне только этого и требовалось.

Новый управляющий будет принимать хранилище. Он узнает комбинацию кода и получит ключи от здания. Если у меня хватит наглости пройти через это, я дерну разок удачу за хвост и рвану из страны еще до того, как откроется кража.

К сожалению, мой план никак не мог обойтись без убийства. Я тщетно перебирал варианты до самой темноты, но так и не решил проблемы. А потом мне подумалось, что большие ставки требуют большого риска. К тому же, Арнольд мне никогда не нравился.

Итак, сначала предстояло разобраться с родственником, чтобы он не путался под ногами. Я сосредоточился на этой проблеме. Выбор действий зависел от воскресных планов Арнольда. Например, все могло провалиться, если банк устроит для него в субботу прощальную вечеринку. Вы сидите, ждете, а виновник торжества не приходит, и тогда. Проще было узнать о его планах. В восемь тридцать я позвонил ему домой.

– Это Мэл, Арнольд. Мне не дает покоя, что я в долгу у тебя за прошлые дела. Как ты насчет маленькой отвальной перед отъездом? Или у тебя все время уже расписано?

– Нет. Коллеги в банке устраивали банкет в прошлую субботу. Но, скорее всего, на выходные меня в городе не будет.

– Вот как? Я думал, ты останешься до понедельника.

– Останусь. Но мне хотелось порыбачить на озере. Пару часов назад я продал машину, но друг согласился оставить мне ее на выходные. Он заберет "седан" в понедельник. Завтра вечером поеду на озеро, а в воскресенье вернусь. В пять тридцать поезд, так что праздновать уже не придется, сам понимаешь.

Я постарался придать голосу печаль и уныние.

– Какая жалость. А с кем ты едешь на рыбалку?

– Ни с кем. Один.

Все складывалось, как в сказке.

– Тогда удачи там – на озере.

– Спасибо, – ответил он. – Спасибо за предложение и извини, что не могу принять его.

Повесив трубку, я продумал каждую деталь своего плана, потом завалился в постель и всю ночь проспал, как покойник. Утром в пятницу я кое-что прикупил в скобяной лавке – четыре грузика для жалюзи и дюжину метров струны для карниза.

Арнольд мог в последний день уйти с работы раньше, и чтобы он не уехал на озеро прежде, чем я до него доберусь, мне пришлось держать его под наблюдением. В два часа дня я припарковался возле банка. "Седан" Арнольда стоял на стоянке.

В 16.30 начали выходить сотрудники. Около пяти большая часть служащих банка ушла. А еще через десять минут появился Арнольд под ручку с Норманом Брэди. Они вышли на стоянку, задержались у машины Нормана, поговорили пару минут, а потом пожали друг другу руки. Брэди сел в машину, и Арнольд пошел к своей. Я дождался, пока они не отъедут, и помчался следом.

Дверь гаража в доме Арнольда была открыта, и там виднелся "седан". Я нажал на звонок, потом еще раз десять, и только через минуту в дверях показался Арнольд, удивленно разглядывая меня.

– Я был наверху. Паковал вещи, – объяснил он. – Прости, если заставил ждать.

Я вошел. Он закрыл дверь. На нем был все тот же костюм. Когда я вваливаюсь в свою комнатушку, то первым делом переодеваюсь в удобные шмотки, но Арнольд, наверное, и в ванной купался при галстуке.

– Ты делай, что хотел, – извинился я. – Шел мимо. Дай, думаю, попрощаюсь.

– А я закрывал последний чемодан, когда услышал звонок. Все вещи упакованы. В квартире, кроме мебели, ничего не осталось, так что выпить предложить не могу.

– Ну что поделаешь, – произнес я, медленно проходя в переднюю комнату.

Он потащился за мной, подозрительно присматриваясь.

– Значит, в доме больше никого нет? – спросил я. – И никого не ждешь?

Он озадаченно взглянул на меня.

– Нет. Я хотел выезжать через несколько минут.

Мне оставалось лишь приблизиться к нему. Он совершенно не ждал того удара по шее. Арнольд хрюкнул, рухнул на колени, его взгляд стал пустым, и он воткнулся носом в пол. При определенной сноровке таким ударом можно убить человека, сломав ему шею. Но у Арнольда была крепкая шея. Он все еще дышал, когда я перевернул его на спину. Мне пришлось повторить удар – чуть ниже горбинки носа. Я услышал треск кости под ребром моей ладони. У него даже коленки подскочили до груди. И парень перестал дышать.

Я поднялся, проверил двери, убедился, что все заперто, и вернулся к телу. В бумажнике Арнольда лежали документы. Текст водительского удостоверения мне не понравился, но кто, кроме полицейских, его читает, когда надо лишь подтвердить свою личность. Я наскреб по карманам около двухсот долларов, а в пиджаке нашел ключи от машины и дома.

В спальной были приготовлены два чемодана и сумка. В портфеле на кровати могли оказаться документы, с которыми мне, как новому управляющему, следовало ознакомиться. Но портфель оказался пустым. За два захода я перенес багаж вниз. До вечера было далеко, сидеть с трупом несколько часов мне не хотелось, поэтому я вышел через боковую дверь и запер ее за собой.

Около одиннадцати вечера, подогнав машину к тыльной двери, я вошел в дом и внимательно прислушался. Внутри царила тьма, и мне пришлось зажечь спичку, чтобы найти выключатель. Арнольд лежал там, где я его оставил. Чтобы раздеть труп, потребовалось несколько минут. Приподняв оба чемодана, я решил, что в более легком найдется место для одежды, но мне удалось впихнуть туда только костюм. Тогда я вспомнил о портфеле, и проблема была решена.

Прикрепив грузы к рукам и ногам Арнольда, я вышел во дворик и как следует осмотрелся. В доме через дорогу светились окна, но до него было шагов пятьдесят. У нас с Арнольдом освещение горело только в передней, и до открытой боковой двери свет не доходил.

Я довольно крепкий парень, но весь перепотел, пока дотащил труп к багажнику. Чемоданы и портфель уместились на заднем сидении. Я выключил в доме свет, закрыл двери, и ту пришла мысль, что Арнольд мог оставить рыболовные снасти в багажнике "седана". Его приятель посчитает это странным, а мне не хотелось оставлять свободных концов. Пришлось все проверить, но там ничего не оказалось. Наверное, удочки лежали где-то в гараже. Я не рискнул включать там свет и решил оставить все как есть. Всунув ключи в замок зажигания "седана", я прикрыл дверь гаража.

В полночь на мосту Риварью Поинт транспорт почти не ходит. Когда я остановил машину на середине, позади не было ни одного огонька, а впереди приближалась пара ярких точек. Я подождал, пока машина не пройдет, а потом быстро вышел и открыл багажник. Едва труп скользнул через ограждение, в четверти мили на мосту снова показались огни. Тихий всплеск внизу совпал со звуком закрываемого багажника. Я открыл капот и сделал вид, что копаюсь в моторе. Машина промчалась мимо, и тогда я выбросил в реку чемоданы и портфель Арнольда.

В час ночи я уже лежал в постельке дома, а утром продал свою машину. Остаток дня и все воскресенье я практиковался в почерке Арнольда, сверяясь с его водительским удостоверением. Возможно вы посчитаете это излишним, но судя по письму, которое мне показал Арнольд, он переписывался с главным кассиром, и тот мог заметить неладное, если я не так подпишусь на какой-нибудь бумажке.

Собирать в дорогу было нечего. Я жил в меблированных комнатах и, кроме одежды, ничем не владел. Воскресным вечером я оставил хозяйке записку, а в четверть пятого доехал на такси до вокзала. За восемь часов безделья в поезде я весь переволновался, думая о сотне волчьих ям в своем плане. Допустим, какой-то банковский служащий раньше жил в нашем городе и знал меня или Арнольда? Или, например, член совета попечителей надумает посетить Леверет? Или приятель Арнольда по банку Мидуэя решит позвонить Стронгу, чтобы поболтать от скуки? Стоит ему слышать мой голос, и маскарад рассеется как дым.

Если бы не убийство, я, пожалуй, бросил бы эту затею. Но теперь надо было уезжать из страны, и мне не хотелось покидать ее бедняком. В конце концов, я успокоился и решил пореже заглядывать в банк. Свой первый визит можно отложить до среды, потом, получив ключи и шифр хранилища, прикинуться больным и отсидеться в номере гостиницы до тех пор, пока не придет черед действовать.

Стелла Маршалл, главный бухгалтер, выглядела чопорной старой девой. Она нисколько не удивилась моему цветущему виду, хотя я был на шесть лет моложе Арнольда. Скорее всего, о возрасте нового управляющего знал весь персонал, что, впрочем, вполне естественно, так как они наверняка чесали языки по поводу моего родственника. Тем не менее, дама даже слова не сказала.

Я сообщил ей, что простудился и вряд ли пойду в банк в этот день. Мисс Маршалл отвезла меня в гостиницу. По пути она извинялась, как могла.

– Мистер Барк не знал ваших намерений о постоянном местожительстве, поэтому мы отложили найм квартиры или дома до тех пор, пока вы сами не скажите о своих планах.

– Как далеко находится гостинца от банка? – спросил я.

– Всего лишь в полутора кварталах.

– Тогда я временно останусь там. Наверное, вы знаете, у меня нет семьи.

– Я знаю, – многозначительно ответила она. – Мистер Бар рассказывал, что вы вдовец.

Оставляя меня в гостинице, дама предложила подбросить меня утром в банк, но я ответил, что работа рядом, и мне будет приятно немного пройтись.

На следующее утро я появился в банке ровно в девять. Рэймонд Барк, главный кассир и второе лицо отделения, оказался тощим лысым парнем тридцати пяти лет. Его лицо украшали очки с толстыми линзами. Он, как и Стелла Маршалл, не проявил никаких сомнений относительно моего возраста.

Через каждые две минуты я шумно шмыгал носом и, извиняясь, объяснял, что, видимо, подхватил грипп. Барк изо всех сил демонстрировал свою симпатию. Показав мой кабинет, он провел меня по банку, знакомя с персоналом и рассказывая об оборудовании. Все встречали меня со сдержанным дружелюбием, без подозрений, и мне задышалось легче.

А потом мы вошли в хранилище. Оно походило на погреба банка моего городка, поэтому я почти не нуждался в объяснениях.

– Мистер Моррисон всегда закрывал хранилище в пять часов вечера, приглашая в свидетели меня или главного бухгалтера, – говорил Барк. – После его смерти я закрывал наличность в присутствии мисс Маршалл. Теперь, наверное, вы примите эту обязанность на себя?

– Конечно, – ответил я. – Где журнал регистрации?

Он показал мне огромную книгу. В ней каждый вечер должностное лицо, закрывавшее хранилище, отмечало время следующего открытия и ставило подпись. Рядом расписывался свидетель.

Мы вернулись в кабинет, и Барк ткнул в папку на моем столе.

– Здесь отчет о деятельности банка. Я составил его специально для вашего ознакомления. Тут актив и пассив, полный перечень займов, инвестиций и так далее. Если у вас появятся вопросы, то зовите меня.

– Благодарю, – ответил я. – Вероятно, мне потребуется весь день, чтобы войти в курс дела. Я хотел бы, чтобы меня не беспокоили. И скажите, вы не могли бы сегодня подстраховать меня и взять все обязанности на себя?

– Конечно! Я передам, чтобы вас сегодня не тревожили.

Когда он вышел, я углубился в отчеты. Многие из справок меня не интересовали, но одна захватила мое внимание абсолютно. Наличность при закрытии банка в среднем составляла двести пятьдесят тысяч долларов. Четверть миллиона, подумал я. Конечно, часть суммы окажется в однодолларовых банкнотах и в мелочевке, но даже если отбросить на эту объемную валюту пятьдесят тысяч, то мне оставалось двести тысяч.

Не считая перерыва на ленч, я проторчал в кабинете весь день, изучив кипу отчетов и справок на тот случай, если Рэймонду Барку захочется поболтать о банковских делах. Около пяти я попросил к себе главного кассира и поинтересовался, готово ли хранилище к закрытию.

– Да, – ответил он. – Я позволил себе вольность и уже ввел комбинацию.

Барк передал мне бумажный квадратик с цифрами кода. Каждый раз набиралась новая комбинация, и шифр записывался на двух бумажках. Человек, включавший кодовый замок, уносил одну, а вторую забирал свидетель.

– На всякий случай вот ваши ключи от здания, – сказал Барк, передавая мне два ключа. – Это от передней двери, а этот – от задней.

Мы вошли в хранилище, и он подвел меня к кодовому замку. Я проверил стальные запоры, затем открыл стеклянную дверцу, вставил ключ в скважину ниже наборной панели.

– Мы открываем хранилище в девять пятнадцать, – сказал Барк. – То есть, через шестнадцать часов пятнадцать минут.

Я повернул ключ, оставил указатель времени на отметке 16.15, затем закрыл стеклянную дверцу. Мы вышли из хранилища, и он повернул колесо, которое освобождало засовы двери. Внося в журнал регистрации текущее время закрытия, я поставил подпись Арнольда. Рэймонд Барк подписался под моей закорючкой.

Мне подумалось, что пятница лучше всего подходит для финиша. Кражу обнаружат только в понедельник утром. У меня будет время на выезд. А пока – чем меньше я буду находиться в банке, тем меньше шансов на ошибку.

В среду утром я позвонил в банк и хриплым голосом попросил позвать Барка. Когда он ответил, я, кашляя и сморкаясь, прохрипел:

– Это Арнольд Стронг. Грипп свалил меня, и я лежу в постели. Ужасно оставлять работу на второй день, но мне, ей-богу, не подняться.

– Ах, как жаль, – запричитал он. – Может быть, я чем-то могу помочь?

– Нет. Доктор прописал покой и крепкий сон. Он запретил принимать посетителей, если я только не хочу их заразить. Даже не предполагал, что эта болезнь такая заразная. У меня принимают любой заказ из номера, так что все в порядке. На работу выйду завтра. В худшем случае позвоню.

– Желаю вам поправиться, мистер Стронг, – ответил Барк. – Ни о чем не волнуйтесь. Мы справимся.

Как только он повесил трубку, я позвонил в аэропорт и побеспокоился о вылете из страны. Ночных полетов не было, поэтому я зарезервировал место на утреннем рейсе под своим собственным именем. В шесть утра в субботу лайнер должен был унести меня к облакам, и когда хранилище найдут опустевшим, я буду далеко-далеко. Мне захотелось погулять, я забрел в какой-то магазин и купил небольшой чемодан.

Утром в четверг я снова позвонил Барку и сказал, что все еще плох.

– Не волнуйтесь и болейте на здоровье, – пошутил он. – У нас все в порядке. Вчера звонил мистер Реддинг, но он только хотел убедиться, что вы к нам добрались. Когда я сообщил ему о вашей болезни, он попросил вас перезвонить ему, как только вы поправитесь и выйдете на работу.

Байрон Реддинг был председателем совета попечителей центрального банка. Если бы я нарвался на тот звонок, из меня бы уже делали отбивную.

– Я немедленно перезвоню ему из номера. На один звонок здоровья хватит.

В пятницу утром я позвонил в банк и доложил нормальным голосом:

– Спасибо, чувствую себя лучше. Немного шумит в голове, но постараюсь быть на работе после обеда. Так что ждите меня перед закрытием.

– Чудесно, – ответил Барк. – Но если вы чувствуете недомогание, может быть, вам лучше оставаться в постели?

– Нет-нет, пора подниматься и браться за дело.

Я вошел в банк около трех дня. Барк тут же поспешил в мой кабинет.

– Здесь где-нибудь есть вода? – спросил я. – Мне надо принять лекарство.

– Сейчас принесу, – сказал он и вышел.

Через минуту Барк вернулся и протянул мне бумажный стаканчик с водой.

– Спасибо.

Я проглотил пилюлю и запил ее глотком воды.

– Утром вам снова звонил мистер Реддинг, – сказал кассир. – А час назад с вами пытался связаться мистер Брэди из банка Мидуэя. Я сказал им, что вы будете после трех и обязательно перезвоните.