Текст книги "«Это мой город»"
Автор книги: Сборник
Жанр: Документальная литература, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
ХУДОЖНИК
Александра Паперно
о детских мечтах работать официанткой в Доме актера, расфуфыренности Патриарших и надежде на то, что Манежную площадь забетонируют, а в наших кафе появятся болтающие старушки
Я РОДИЛАСЬ…
В роддоме туберкулезной больницы в Сокольниках.
Я ЖИВУ…
В Москве, потому что я ее очень люблю и всегда хотела жить только в ней, а когда в ней не жила – очень скучала. Живу в Трехпрудном переулке, потому что так сложилось. Раньше я этот район очень любила, но сейчас, наверное, выбрала бы Чистые пруды или Китай-город, мне не нравится дурацкая «модность» Патриарших. Но переезжать я не собираюсь – это бы отняло много времени, да и зачем суетиться – на моей памяти уже многое невероятно менялось, может, и эта нынешняя расфуфыренность района как-то уйдет.
ЛЮБЛЮ ГУЛЯТЬ…
В центре, на ВДНХ, люблю рассматривать конструктивистские и сталинские районы.
МОЙ ЛЮБИМЫЙ РАЙОН…
Пушкинская, Маяковская, Чистые пруды, Китай-город – с этими районами меня многое связывает.
МОЙ НЕЛЮБИМЫЙ РАЙОН…
Манежная площадь – надеюсь, ее в скором времени забетонируют. Это звучит утопично, но несколько лет назад я показывала Москву нью-йоркским друзьям, и у надземного вестибюля метро «Чистые пруды» стало так обидно и неловко из-за ужасных окруживших его магазинов, построенных якобы в диалоге с архитектурой метро, что я сказала в шутку: «Вот на это не смотрите, мы это в следующем году уберем», – хотя ничего не предвещало такой хеппи-энд. А снесли буквально через месяц, даже не верилось! Так что теперь в спасение Манежной площади верю – вдруг материализуется.
В РЕСТОРАНАХ…
Я довольно равнодушно отношусь к еде, для меня важнее люди, вид из окон и пространство. В детстве я очень любила ходить в рестораны с папой и даже одно время мечтала работать официанткой в Доме актера, который тогда находился на Пушкинской площади, где сейчас трехэтажный H&M: очень красивые у них были фартуки, маленькие кокошники, они красиво привозили еду на тележках и расставляли белые тканые салфетки на столах. Мы жили в большой коммуналке на улице Станиславского (сейчас это Леонтьевский переулок), и все дома творческих союзов были поблизости, в радиусе пятиминутной прогулки – Дом актера, Дом журналиста, Дом литераторов, Дом композиторов, Дом архитектора. Там было шикарно и люди друг друга часто знали. Сейчас единственный сохранившийся такой ресторан в ЦДЛ, я люблю туда иногда ходить, как будто попадаю в детство.
МНЕ НЕ ХВАТАЕТ…
Хороших мест, в которые можно было бы из года в год приходить и встречать друзей, раньше их было несколько. Когда я вернулась в Москву в 2000 году, местом, где можно было всегда встретить друзей, было ОГИ. Мне и сейчас было бы приятно туда иногда заходить. Но из-за бесчеловечных правил аренды у нас очень мало мест, которым удается существовать долго.
МЕСТО В МОСКВЕ, В КОТОРОЕ ВСЕ ВРЕМЯ СОБИРАЮСЬ, НО НИКАК НЕ ДОЙДУ…
Мавзолей.
ОТЛИЧИЕ МОСКВИЧЕЙ ОТ ЖИТЕЛЕЙ ДРУГИХ ГОРОДОВ…
Сочетание занятости с негой.
В МОСКВЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ В НЬЮ-ЙОРКЕ, БЕРЛИНЕ, ПАРИЖЕ, ЛОНДОНЕ…
Ко мне недавно приезжала погостить моя нью-йоркская одноклассница, которая стала архитектором и преподает урбанистику в Колумбийском университете. Мне было любопытно ходить с ней по Москве и отвечать на вопросы о том, как у нас что работает, порой неожиданные, например про вывоз помойки, о котором мы никогда не задумываемся. Посмотрев на город ее глазами, я поняла, что он по-прежнему во многом поддерживается остатками социалистической системы – нам практически ничего не стоят вывоз мусора, уборка снега, ремонт подъезда, мы можем, не задумываясь о деньгах, вызвать скорую помощь, участкового врача к заболевшему ребенку, а не тащить его с температурой через полгорода. Мои дети ходят в хороший городской детский сад и в хорошую государственную школу, где они учатся с детьми из совершенно разных семей. Когда я жила в Нью-Йорке, я очень не хотела учиться в государственной школе – и атмосфера, и уровень образования в ней не шли ни в какое сравнение с хорошими и очень дорогими частными школами, да и поступить после них в хороший университет в разы сложнее.
В МОСКВЕ ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ ИЗМЕНИЛОСЬ…
Мне нравятся широкие тротуары, посаженные деревья, нравится всем ненавистная гранитная плитка (по ней очень удобно кататься на самокате), отсутствие ларьков и новые удобные маршруты автобусов. Есть, конечно, детали, которые эстетически совсем не нравятся, например уличные фонари «под старину» – последователи когда-то в моем детстве «офонаревшего», по выражению Окуджавы, Арбата. Но по сравнению с хорошими изменениями это все же мелочи, это поправимо. Недавно случайно по телевизору увидела кусок детективного фильма 1989 года, дело в нем происходило в центре Москвы, и весь фильм камера ездила по знакомым улицам, которые я, с одной стороны, прекрасно помню в то время, а с другой – глядя на сегодняшнюю Москву, все равно сложно поверить, насколько город разрушался, все эти страшные вонючие подъезды… Впрочем, в 1980-е был некоторый шарм в этом распаде, чего я не могу сказать про Москву 1990-х и 2000-х: тогда внешний облик города очень пострадал от малообразованных и любящих деньги людей.
ХОЧУ ИЗМЕНИТЬ В МОСКВЕ…
Очень важным для города было бы введение правил аренды помещений: договоры о долговременной аренде, регуляция повышения цен, налог на пустующие помещения – это все очень оживило бы город, дало бы дорогу многим хорошим начинаниям. Еще я хочу, чтобы в Москве перестали ставить памятники и было поменьше машин и побольше общественного транспорта, от трамваев до такси. А еще я думаю, что жизнь в городе можно будет считать нормальной, когда старушки смогут зайти в эти все новые кафе на чашку кофе. Я всегда в европейских городах смотрю на болтающих старушек в кафе и думаю о том, что непонятно, когда у нас общество станет хоть немного здоровее в смысле этого ужасного расслоения условий жизни и станет ли вообще – по-прежнему невозможно представить, как выживают одинокие старые люди.
МНЕ НЕ ХВАТАЕТ В МОСКВЕ…
Хочу, чтобы автобус или троллейбус, а лучше всего вообще трамвай шел по всему Бульварному кольцу. То, что от Тверского бульвара нельзя доехать до Сретенского на каком-то транспорте, меня огорчает ежедневно. Еще было бы хорошо, чтобы разрешили безвизовый въезд, и город наполнился людьми из разных стран, как это было во время чемпионата мира по футболу.
ХУДОЖНИК
Пахом
о тайной сталкерской зоне и полной потере москвичами идентичности
Я РОДИЛСЯ…
На улице Шверника, которая в то время называлась улицей Телевидения. В Москве было два генеральных конспирологических плана, где расположить телецентр. Были выбраны две радикально противоположные точки: та, где мы уже имеем башню, и вторая – в районе Академической. Поэтому моя улица называлась «Телевидения». А кинотеатр, который сейчас называется «Улан-Батор», назывался «Ракета». На улице Шверника в 1960–1970-х годах появился Дом аспиранта и студента МГУ. Строился он как экспериментальный Дом нового быта, где были общие кухни, а потом он уже стал ДАСом. Это был абсолютно футуристический район.
Я помню, первые письма, которые получал еще в детстве, а родился я в 1966 году, приходили по адресу: улица Телевидения. Улица Шверника в настоящий момент изуродована чудовищной застройкой. Весь темпоритм, который был разработан талантливыми еврейскими архитекторами, уничтожен. Сейчас там невозможно находиться, но из ностальгических соображений я бываю там один или два раза в год для поддержания внутренней системы координат.
СЕЙЧАС Я ЖИВУ…
В Берлине и в Москве. В течение недели я делаю два-три перелета между этими городами. Так сложились обстоятельства. И нельзя забывать, что моя первая выставка проходила в Западном Берлине, когда я был юн – мне был 21 год. Конечно, Берлин – это часть моей жизни. Я в нем отражаюсь, и он во мне тоже.
МОЙ ЛЮБИМЫЙ РАЙОН…
По поводу районов и Москвы я высказался в фильме «50», который только что вышел. Очень важно возвратиться к себе – «тихим, тихим осенним днем». Я учился в Краснопресненской художественной школе, поэтому несколько лет назад купил квартиру рядом, на Тверской улице, чтобы ходить по тем же самым местам и возвращаться к себе. То есть для жизни очень важна законченность, но не слепая упадническая ностальгия, а просто анализ и обретение сил в самом себе, чего и всем людям желаю. Поэтому мой любимый район – это именно там, где я нахожусь: Тверская улица.
НЕЛЮБИМЫЙ РАЙОН…
Это район движения, район Третьего кольца: «Сити», пробки.
В БАРАХ…
Я почти не бываю, так как не выпиваю уже шесть лет, но в свое время я достаточно долго прожил на Пятницкой, а это такая хулиганская веселая улица, торговая и развлекательная. Там мне всегда хорошо как жителю Замоскворечья. Тем более, как всегда говорил художник Виктор Пивоваров, «жизнь состоит из коротких перебежек», а я дополнил: «с кочки на кочку». Такой кочкой у меня была замоскворецкая жизнь. Я там провел пять лет.
МЕСТО В МОСКВЕ, КУДА ВСЕ ВРЕМЯ СОБИРАЮСЬ, НО НИ РАЗУ НЕ ДОЕХАЛ…
Есть тайная сталкерская зона, московское место – в районе метро «Войковская», там умерла моя первая жена, я рвусь туда, рвусь и никак не могу доехать.
МОСКВА И МОСКВИЧИ СИЛЬНЫ ТЕМ…
Что у них нет главного отличия. Если мы взглянем на любое место в Москве, то увидим смешение миллиарда стилей, направлений, вкусов и безвкусиц. Таков и москвич: полная потеря айдентити. Москвича как такового нет. Или наоборот: он заполняет собой все мировое пространство.
В МОСКВЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ В НЬЮ-ЙОРКЕ, ПАРИЖЕ, ЛОНДОНЕ…
На своих лекциях и в работе с учениками я всегда говорю: нужно воспитывать в себе внутреннее Эльдорадо, принимая положение о мгновении как тонкий химический наркотик – вспышка счастья, вспышка нахождения. Как только мы начинаем зависать, будь это Лондон, Париж или Нью-Йорк, на нас обрушивается вся гамма бытия, с говном и гнильем. Оно нас начинает поедать. Я для себя выбрал географическое, туристическое сознание – свингерство. То есть не создавать себе территориальных кумиров.
В МОСКВЕ ИЗМЕНИЛОСЬ…
Мне все нравится, что происходит в Москве. Я лишен критического сознания, у меня из правого плеча стал вылезать Йода, который спокойно левитирует. Сейчас «Стрелка» сделала хороший проект – мощение улиц: гранит, мрамор и все такое. Мне это очень нравится. Мне приятно ходить, я всегда чувствую ногами мостовые в городах мира, я это привечаю. Все, что связано с путем, с дорогой – работа с этим абсурдизмом: перекладываем асфальт – это хорошо, это как бы умащивание плоти матери-земли. С одной стороны. А с другой – моего двоюродного брата убили в драке напротив кинотеатра «Ударник», он упал виском на гранитный бордюр. То есть мои личные воспоминания говорят о том, что это может быть трагично, лучше бы, конечно, земля была мягкой.
ХУДОЖНИК
Павел Пепперштейн
об отсутствии иммунитета к вирусам современности, священном московском веселье и особой группе москвичей – «москинтах»
Я РОДИЛСЯ…
В Москве, в родильном доме имени Грауэрмана на Арбате.
СЕЙЧАС ЖИВУ…
На Чистых прудах, с детства люблю этот район Москвы.
ГУЛЯТЬ…
Предпочитаю в Подмосковье. В Москве люблю центр, старые переулочки, а также парки, Нескучный сад. Я долго жил на Речном вокзале и любил гулять в парке Дружбы. Потом я жил на Ленинском проспекте и всегда гулял в Нескучном саду и парке Горького.
МОЙ РАЙОН…
Чистых прудов, Маросейка. Сейчас мало что уцелело от старой Москвы, но то, что уцелело, мне нравится. У моего папы была мастерская на Маросейке, еще я в детстве жил у бабушки с дедушкой на Пресне, тот район я тоже люблю, район зоопарка.
МОСКОВСКИЕ РЕСТОРАНЫ…
Люблю ресторан ЦДЛ, куда мы с мамой часто ходили в детстве. Очень любил ресторан «Дети Солнца» в Переделкино, но его, к сожалению, закрыли. Сейчас люблю ходить в грузинский ресторан «Высота 5642». Что касается баров, то я их не люблю и никогда в них не хожу, мне не нравится западная традиция выпивать стоя и без еды.
В МОСКВЕ МЕНЯ МОЖНО ЗАСТАТЬ КРОМЕ РАБОТЫ И ДОМА…
На задворках заброшенных фабрик.
ДАВНО МЕЧТАЮ СЪЕЗДИТЬ, НО НИКАК НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ…
В квартиру Ленина в Кремле.
ОТНОШЕНИЕ К МОСКВЕ МЕНЯЛОСЬ…
В детстве я очень любил Москву, можно сказать, я ее обожал. Это состояние продлилось где-то до середины 1990-х годов, но после того, как мэр Лужков начал менять облик города, активно разрушать старые здания и строить новые, я охладел к Москве. А начиная со второй половины нулевых и вплоть до 2014 года (то есть почти десять лет) я старался избегать Москвы, наблюдая в себе явление, которое впоследствии назвал «москвофобия», Москва казалась мне капиталистическим адом, особенно отвратительным в силу того обстоятельства, что этот ад скрывался под маской процветания и успеха. Но после того как Россия поссорилась с Западом и были введены санкции, я снова полюбил Москву. При санкциях с Москвы слетела ее чрезмерная самоуверенность и самовлюбленность, и нечто трогательно-растерянное опять проступило в облике этого великого города. С 2015 года я почти безвыездно живу в Москве и Подмосковье.
МОСКВИЧИ ОТЛИЧАЮТСЯ ОТ ЖИТЕЛЕЙ ДРУГИХ ГОРОДОВ ТЕМ, ЧТО…
Это, конечно, большая тема, об этом можно много и долго говорить. Понятие «москвичи» слишком объемное, и они слишком разные. Поэтому мне легче говорить об отдельных группах населения, с которыми я так или иначе знаком, например о московских бомбилах или московской интеллигенции. Представителей последней, к которой я сам отношусь, я называю москинтами (расшифровывается как «московский интеллигент»). Если увидеть группу москинтов где-нибудь за пределами Москвы, например в Крыму или за границей, то возникает очень поляризованная реакция. Если это знакомые москинты, то сразу радуешься и бросаешься к ним, охваченный искренним стремлением к общению. Если же ты не знаешь лично этих москинтов, то можно и блевануть от них, настолько вальяжно, самовлюбленно и надменно выглядят они на чужеродном фоне.
В МОСКВЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ В НЬЮ-ЙОРКЕ, ЛОНДОНЕ, ПАРИЖЕ И БЕРЛИНЕ…
Для меня все в Москве лучше, чем в перечисленных городах.
НЕ НРАВИТСЯ МОСКВА…
Свойством немедленно забывать свое прошлое, отказываться от него. Наивным доверием ко всему новому и модному. Отсутствием иммунитета к вирусам современности, отсутствием экологического импульса, грязным воздухом, перенаселением и еще много чем.
МОСКВЕ НЕ ХВАТАЕТ…
Экологии, бережного отношения к наследию прошлого, скромности и смирения. Раньше самым главным достоинством Москвы было веселье, а главным носителем этого священного веселья была московская молодежь. Теперь это, к сожалению, меняется к худшему, московская молодежь становится больше похожей на западную, то есть превращается в ораву безрадостных всезнаек, пропитанных тусклым и надломленным снобизмом.
ВЫСТАВКУ В «ГАРАЖЕ» Я СДЕЛАЛ, ПОТОМУ ЧТО…
Потому что мне предложили, и я этому предложению был рад. Мне не хочется говорить пока что об этой выставке, она все-таки еще не открылась, не стоит обсуждать нерожденного младенца.
АКТРИСА
Юлия Пересильд
о саде «Эрмитаж», где можно встретить сразу всех друзей, и московском вайфае, который раздают бесплатно даже в самом зачуханном месте
Я РОДИЛАСЬ…
В Пскове.
СЕЙЧАС ЖИВУ…
В Москве, в районе Аэропорт. Здесь живут киношники, писатели, артисты цирка и театра. Мой район мне нравится потому, что он не сильно меняется, он и так прекрасен. И это правильно: изменения в такого рода районах нужно вносить аккуратно.
ЛЮБЛЮ ГУЛЯТЬ…
Обожаю сад «Эрмитаж», и не только потому, что мы там проводим «Гала-фест». Еще потому, что туда можно прийти и встретить сразу всех своих друзей, которых не мог встретить последние полгода.
МОИ ЛЮБИМЫЕ КАФЕ И РЕСТОРАНЫ…
«32.05» в саду «Эрмитаж», ресторан «Корсо» и кафе «Академия». Я из тех людей, которые привыкают к местам, и они для меня становятся традицией. Вот мне обязательно нужно пойти и съесть салат с киноа в «Академии». И я могу пройти от Арбата до Малой Бронной специально, чтобы зайти туда. Равно как иногда хочется погулять по саду «Эрмитаж». Вообще я невероятно люблю Москву, этот город дал мне все, что у меня есть на сегодняшний день.
Я БЫ ХОТЕЛА ИЗМЕНИТЬ…
Я бы хотела, чтобы наш город двигался в сторону Европы, не в смысле подорожаний или улучшений, а чтобы город становился доступной средой для инвалидов, для разных людей – для пожилых, для женщин с колясками. Это происходит, но еще многое предстоит сделать. Но мы двигаемся в этом направлении – я не из тех людей, которые видят только плохое.
В МОСКВЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ В МИРОВЫХ СТОЛИЦАХ…
В Москве все ультрасовременно, не в каждом городе Европы можно встретить такие вещи, которые сегодня происходят в Москве. Например, в Москве нет места, где нет интернета. Даже в самом зачуханном месте есть вайфай. Для современного человека это важный факт. В том же Берлине в хороших гостиницах интернет платный и стоит немаленьких денег.
Еще у нас все работает 24 часа в сутки. Это, конечно, нарушение законов труда, люди мало отдыхают, но в целом если я захотела в Москве в два часа ночи сделать маникюр или в пять утра покрасить волосы в красный цвет, то я это смогу осуществить. Нет никаких ограничений. Я даже придумать не могу, что у нас работает не круглосуточно.
Кстати, если сравнивать театральные Москву и Берлин, где театр на очень хорошем уровне, то Москва выглядит не хуже. Каждый вечер на многих сценах идет огромное количество спектаклей и фестивалей, в том числе международных. С точки зрения культуры мы далеко не на последних местах.
ХУДОЖНИК
Александр Петлюра
о ДК имени себя и «скандинавской» провинциальности Ходынки
Я РОДИЛСЯ…
В селе Ворошиловградской (нынешней Луганской) области. Семья большая, шестеро детей, жили крайне небогато, оттуда, возможно, привычка собирать все, что под ногами валяется, – вдруг пригодится? Так до сих пор и собираю.
В МОСКВЕ Я ЖИЛ…
Рядом со Строгановским училищем, куда я восстановился после того, как меня вытолкали из института в Харькове. Заключил фиктивный брак и снял комнату в коммуналке у своей фиктивной жены. Это пространство у меня оставило ощущение тюрьмы – такой жесткий пролетарский район…. Потом я переехал в общагу Строгановки. Из неё я, кстати, тоже регулярно вылетал и восстанавливался – три раза.
В МОСКВЕ Я ВПЕРВЫЕ ПОЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ХОРОШО…
На Кузне. То есть на Новокузнецкой. Там жил такой Ганс, главный панк страны, и мы у него тусовались. Прямо дома. Было очень смешно: по дому ходил его папа в семейных трусах и Ганс – с ирокезом. Там собирались Ник Рок-н-Ролл, Гарик Асса и другие неформалы. Там ко мне и прилепилось прозвище Петлюра. Собирались у него – и ехали куда-нибудь на концерт. Потом я начал уже оформлять эти концерты, потом рок-фестивали – так и стал художником не по диплому, а по-настоящему.
В МОСКВЕ Я БЫВАЮ…
В моем подвале ДК Петлюра на Петровском бульваре и на Октябрьском Поле – у меня там склад. И эти два района – ну такая разница! На Петровском освоен каждый метр – тут у Лепса свой бар, тут ресторан шикарный, тут музей; все круглосуточно бурлит. Приезжаешь на Ходынку – и там тишина, простор, и одно скромное кафе «Примавера» на всю большущую улицу Бирюзова. И в 10 вечера никого на улицах. Такая… скандинавская провинция.
А ЛЮБЛЮ БЫВАТЬ…
В петанк-кафе La Boule – petanque cafe. Его держит моя приятельница Бланш Нойман. Паркуюсь во дворах на Ленинском, возле «Нескучного сада», и топаю туда.
А среди недавно обнаруженных, прямо у меня на районе – милое место крафт&гриль бар «На Кранах» возле Цветного бульвара. Случайно его обнаружил – ходил на почту, выхожу, вижу, вместо занюханного продмага открылось заведение. Зашел – мама дорогая, какая прекрасная пивная! С террасой, с интерьерчиком теплым! Вокруг – места сплошь жлобские, рядом Центральный рынок, и там публика вся такая чистая и пафосная! Я же неформал, мне это все не очень как-то. А тут и люди нормальные, и обстановка как надо. Я туда даже небедных своих знакомых вожу – нечего по ирландским пабам шастать, когда на районе такая красота.
И НЕ ЛЮБЛЮ БЫВАТЬ…
В Высоко-Петровском монастыре. С недавних пор. Монастырь предъявил права на помещение, в котором находится мой подвал, и сейчас он фактически захвачен (подвал, называемый еще «ДК Петлюра», находится в жилом доме, который граничит с монастырем, но до последнего времени не принадлежал ему). Перекрыли вход в мой подвал, а там почти вся моя коллекция одежды – я ее 35 лет собирал, там есть уникальные предметы: платья Марины Цветаевой и Клавдии Шульженко.
Я туда могу только по звонку попасть. Сторожами поставили каких-то людей, которые, как мне рассказывают, не всегда бывают трезвыми. Они там спят, прямо в моих помещениях, где находится моя коллекция! Чемоданы старинные подавлены, маски для перформансов валяются на полу. И это называется «ответственное хранение», под которым монастырь подписался? Мне власти и монастырь обещали в качестве компенсации новое пространство на Сретенке, в Колокольниковом переулке. Я ездил смотреть – там все с нуля надо делать. Я за 23 года заплатил городу 22 миллиона рублей за аренду своего подвала. Неужели не заслужил человеческого отношения?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.