Текст книги "Проблемы литератур Дальнего Востока. Труды IX международной научной конференции"

В романах Мо Яня «Чесночные баллады» и «Устал рождаться и умирать» описана деревенская жизнь Северного Китая. Первая сосредоточена на одном событии, а последняя рассказывает о первых пятидесяти годах существования КНР. Первые шесть реинкарнаций Симэнь Нао соответствуют шести периодам недавней истории Китая. В каждом из них есть множество конфликтов, которые приводят к гибели персонажа: 1) до 1949 г.: старый Китай, война с Японией, гражданская война; 2) 1950–1959: период построения социализма; 3) 1964–1970: «культурная революция»; 4) 1972–1976: период призыва учиться у Дачжая и Дацина; 5) 1982–1998: реформирование и открытие страны; 6) 1998–2000: переходные годы между кончиной Дэн Сяопина (1997) и началом нового тысячелетия; 7) с 2000 г. до наших дней: светлое будущее, приходящее с наступлением нового тысячелетия и перерождением героя в человеческом теле. В каждой реинкарнации в виде животного Симэнь Нао был наблюдателем, который мог только тихо ненавидеть коррумпированных чиновников и других хулиганов, оставаясь неспособным влиять на жизнь деревни. Конечно, жизнь в деревне менялась, но никогда это не происходило в связи с решением жителей: каждая эпоха начинается и заканчивается вместе с внезапным изменением, навязанным извне. В «Чесночных балладах» спонтанный бунт не дает никаких результатов, и участники вскоре забывают о нем. Однако не все изменения плохи: хотя жители деревни стали более замкнутыми в себе, реформа и открытие страны принесли улучшение условий жизни, а в конце тысячелетия нормальность сменила революционные настроения.

Мо Янь в основном высмеивает местных чиновников и их приятелей, которые несут огромную ответственность за случившиеся страдания. Однако его описание ситуаций, созданных теми же чиновниками, приближается к сюрреалистическому: в романе «Устал рождаться и умирать» бойцы на собрании хунвейбинов убивают целую стаю птиц, вызывая кровопролитную драку – этот день становится самым смертоносным в деревне в период «культурной революции» [9, с. 158]. В «Чесночных балладах» первые образы, которые нам описывают, – это запах гниющего чеснока по всей округе и крестьяне, вынужденные есть тошнотворный чесночный бульон, пахнущие чесноком внутри и снаружи – даже их кровь пахнет чесноком [10, с. 69]. И, конечно же, сама «Страна вина» – аллегория начального периода реформированного Китая, где излишества поощряются, а мальчики-младенцы являются самым востребованным лакомством… Другими словами, Мо Янь нашел в фантастике средство отражения недавнего прошлого со всеми его преступлениями, печалями и надеждами. И все же, возможно, именно абсурдность прошлого, сама его исключительность лучше всего отражаются в фантастике?

Литература

1. Barr A. H. “Liaozhai zhiyi” and “Shiji” // Asia Major, Third Series. 2007. Vol. 20. No. 1. P. 133–153.

2. Barr A. H. Disarming Intruders: Alien Women in Liaozhai Zhiyi // Harvard Journal of Asiatic Studies. 1989: 49. No. 2. P. 501–517.

3. Zeitlin J. Historian of the Strange: Pu Songling and the Chinese Classical Tale. Stanford: Stanford University Press, 1993.

4. Huang Minwen. From Cultural Ghosts to Literary Ghosts – Humanisation of Chinese Ghosts in Chinese Zhiguai // Ghosts – or the (Nearly) Invisible: Spectral Phenomena in Literature and the Media / Fleischhack M. and Schenkel E. (eds). Frankfurt am Main: Peter Lang, 2016. P. 147–160.

5. Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.

6. Colavito J. Knowing Fear: Science, Knowledge and The Development of the Horror Genre. Jefef rson: McFarland & Company, 2008.

7. Stevens K. Fox Spirits (Huli) / 狐狸 // Journal of the Royal Asiatic Society Hong Kong Branch. 2013. Vol. 53. P. 153–165.

8. Ichisada Miyazaki. China’s Examination Hell: the Civil Service Examinations of Imperial China. New Haven: Yale University Press, 1981.

9. Mo Yan. Life and Death are Wearing Me Out. New York: Arcade, 2012.

10. Mo Yan. The Garlic Ballads. New York, Arcade, 2012.

11. Minford J. Introduction // Pu Songling. Strange tales from a Chinese Studio. London: Penguin, 2006. P. xi – xxxi.

12. Barr A. H. The Textual Transmission of Liaozhai zhiyi // Harvard Journal of Asiatic Studies. 1984. Vol. 44. No. 2. P. 515–562.

13. Link P. Does this Writer Deserve the Prize? // New York Review of Books. December, 2012. Iss. 6.

14. Barr A. H. A Comparative Study of Early and Late Tales in Liaozhai Zhiyi // Harvard Journal of Asiatic Studies. 1985. Vol. 45. No. 1. P. 157–202.

15. Hom M. K. The Continuation of Tradition: A Study of Liaozhai Zhiyi by Pu Songling. PhD Dissertation. University of Washington, 1979.

16. Senf C. A. “Dracula”: Stoker’s Response to the New Woman // Victorian Studies. 1982. Vol. 26. No. 1. P. 33–49.

17. Chez K. “You Can’t Trust Wolves No More Nor Women”: Canines, Women, and Deceptive Docility in Bram Stoker’s Dracula // Victorian Review. 2012. Vol. 38. No. 1. P. 77–92.

18. Prescott C., Giorgio G. Vampiric Afifnities: Mina Harker And The Paradox Of Femininity In Bram Stoker’s Dracula // Victorian Literature and Culture. 2005. Vol. 33. No. 2. P. 487–515.

19. Huang A. C. Mo Yan as Humorist // World Literature Today. 2009. Vol. 83. No. 4. P. 32–35.

20. Wang D. D.-W. The Literary World of Mo Yan // World Literature Today. 2000. Vol. 74. No. 3. P. 487–494.

21. He Chengzhou. Rural Chineseness, Mo Yan’s Work, and World Literature // Mo Yan in Context: Nobel Laureate and Global Storyteller. Duran A. and Huang Yuhan (eds). West Lafayette, Purdue University Press, 2014. P. 77–90.

22. Liu Hongtao. Mo Yan’s Fiction and the Chinese Nativist Literary Tradition // World Literature Today. 2009. Vol. 83. No. 4. P. 30–31.

23. Knight S. The Realpolitik of Mo Yan’s Fiction // Mo Yan in Context: Nobel Laureate and Global Storyteller. Duran A. and Huang Yuhan (eds). West Lafayette, Purdue University Press, 2014. P. 93–105.

24. Lem S. Todorov’s Fantastic The ory of Literature // Science Fiction Studies. 1974. Vol. 1. No. 4. P. 227–237.

25. Lovecraft H. P. Supernatural Horror in Literature // The Recluse. 1927. No. 1. P. 23–59.

26. Radclifef A. On the Supernatural in Poetry // The New Monthly Magazine. 1826. No. 7. P. 145–152.

27. Elman B. A. Civil Examinations and Meritocracy in Late Imperial China. Cambridge: Harvard University Press, 2013.

28. Xin-An-Lu. Dazhai: Imagistic Rhetoric as Cultural Instrument // American Communication Journal. 2001. Vol. 5. No. 1. P. 1–26.

References

1. Barr A. H. “Liaozhai zhiyi” and “Shiji”. Asia Major, Tih rd Series. 2007. Vol. 20. No. 1. P. 133–153.

2. Barr A. H. Disarming Intruders: Alien Women in Liaozhai Zhiyi. Harvard Journal of Asiatic Studies. 1989: 49. No. 2. P. 501–517.

3. Zeitlin J. Historian of the Strange: Pu Songling and the Chinese Classical Tale. Stanford, Stanford University Press, 1993.

4. Huang Minwen. From Cultural Ghosts to Literary Ghosts – Humanisation of Chinese Ghosts in Chinese Zhiguai. Ghosts – or the (Nearly) Invisible: Spectral Phenomena in Literature and the Media / Feischhack M. and Schenkel E. (eds). Frankfurt am Main: Peter Lang, 2016. P. 147–160.

5. Todorov Ts. Introduction to fantastic literature. Moscow, Intellectual Book House Publ., 1999. (In Russian)

6. Colavito J. Knowing Fear: Science, Knowledge and The Development of the Horror Genre. Jefferson, McFarland & Company, 2008.

7. Stevens K. Fox Spirits (Huli) / 狐狸. Journal of the Royal Asiatic Society Hong Kong Branch. 2013. Vol. 53. P. 153–165.

8. Ichisada Miyazaki. China’s Examination Hell: the Civil Service Examinations of Imperial China. New Haven, Yale University Press, 1981.

9. Mo Yan. Life and Death are Wearing Me Out. New York, Arcade, 2012.

10. Mo Yan. The Garlic Ballads. New York, Arcade, 2012.

11. Minford J. Introduction // Pu Songling. Strange tales from a Chinese Studio. London: Penguin, 2006. P. xi – xxxi.

12. Barr A. H. The Textual Transmission of Liaozhai zhiyi. Harvard Journal of Asiatic Studies. 1984. Vol. 44. No. 2. P. 515–562.

13. Link P. Does this Writer Deserve the Prize? New York Review of Books. December, 2012. Iss. 6.

14. Barr A. H. A Comparative Study of Early and Late Tales in Liaozhai Zhiyi. Harvard Journal of Asiatic Studies. 1985. Vol. 45. No. 1. P. 157–202.

15. Hom M. K. The Continuation of Tradition: A Study of Liaozhai Zhiyi by Pu Songling, PhD Dissertation. University of Washington, 1979.

16. Senf C. A. “Dracula”: Stoker’s Response to the New Woman. Victorian Studies. 1982. Vol. 26. No. 1. P. 33–49.

17. Chez K. “You Can’t Trust Wolves No More Nor Women”: Canines, Women, and Deceptive Docility in Bram Stoker’s Dracula. Victorian Review. 2012. Vol. 38. No. 1. P. 77–92.

18. Prescott C., Giorgio G. Vampiric Afifnities: Mina Harker And The Paradox Of Femininity In Bram Stoker’s Dracula. Victorian Literature and Culture. 2005. Vol. 33. No. 2. P. 487–515.

19. Huang A. C. Mo Yan as Humorist. World Literature Today. 2009. Vol. 83. No. 4. P. 32–35.

20. Wang D. D.-W. The Literary World of Mo Yan. World Literature Today. 2000. Vol. 74. No. 3. P. 487–494.

21. He Chengzhou. Rural Chineseness, Mo Yan’s Work, and World Literature. Mo Yan in Context: Nobel Laureate and Global Storyteller. Duran A. and Huang Yuhan (eds). West Lafayette, Purdue University Press, 2014. P. 77–90.

22. Liu Hongtao. Mo Yan’s Fiction and the Chinese Nativist Literary Tradition. World Literature Today. 2009. Vol. 83. No. 4. P. 30–31.

23. Knight S. The Realpolitik of Mo Yan’s Fiction. Mo Yan in Context: Nobel Laureate and Global Storyteller. Duran A. and Huang Yuhan (eds). West Lafayette, Purdue University Press, 2014. P. 93–105.

24. Lem S. Todorov’s Fantastic The ory of Literature. Science Fiction Studies. 1974. Vol. 1. No. 4. P. 227–237.

25. Lovecraft H. P. Supernatural Horror in Literature. The Recluse. 1927. No. 1. P. 23–59.

26. Radclifef A. On the Supernatural in Poetry. The New Monthly Magazine. 1826. No. 7. P. 145–152.

27. Elman B. A. Civil Examinations and Meritocracy in Late Imperial China. Cambridge, Harvard University Press, 2013.

28. Xin-An-Lu. Dazhai: Imagistic Rhetoric as Cultural Instrument. American Communication Journal. 2001. Vol. 5. No. 1. P. 1–26.

Перевод М. Д. Андреевой

2
Новые вопросы изучения классической китайской литературы
В условиях глобализации и информатизации

О распространении буддийских историй в народной среде: «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» в исполнительской традиции района Чаншу, провинции Цзянсу КНР

Березкин Р. В.

(Фуданьский университет, Китай; [email protected])

Аннотация: Несмотря на то что история о Гуаньинь с корзинкой рыбы давно привлекла внимание исследователей в разных странах, до настоящего времени они в основном изучали письменные тексты на этот сюжет, относящиеся к концу XIX – началу XX в. Тем не менее «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» до сих пор сохранился в устном исполнении в ряде районов Китая, в том числе в городе Чаншу провинции Цзянсу. Изучение использования этого текста в современной практике «рассказа из канона» (цзянцзин) в Чаншу позволяет выделить характерные черты адаптации буддийских повествовательных сюжетов в народной культуре. «Баоцзю-ань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» содержит толкование базовых идей китайской формы буддизма; кроме того, он утверждает культ бодхисаттвы Гуаньинь в одной из ее женских ипостасей. Истоки этого баоцзюань можно проследить с середины XIX в., хотя сам сюжет относится к гораздо более раннему времени: он сложился уже в IX–XII вв. и известен из письменных памятников китайского буддизма того времени. С помощью занимательной истории, включающей волшебные превращения божества, соблазнение и неожиданное просветление, «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» пропагандирует популяризированные постулаты буддийского учения. Это произведение демонстрирует продолжение изначальной связи старинного песенно-повествовательного жанра на разговорном языке – баоцзюань – с буддийской литературой. Художественные особенности «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» из Чаншу, такие как оттенок комичности и словесное мастерство, увеличивают культурную и литературную ценность этого памятника.

Ключевые слова: баоцзюань (драгоценные свитки), рассказ из канона, китайская песенно-повествовательная литература, бодхисаттва Гуаньинь, китайская буддийская литература.

ON THE SPREAD OF BUDDHIST STORIES IN FOLK MILIEU: THE PRECIOUS SCROLL OF GUANYIN WITH A FISH BASKET IN RECITATION PRACTICE OF THE CHANGSHU AREA OF JIANGSU, CHINA

Berezkin Rostislav

(Fudan University, China; [email protected])

Abstract: The story of Bodhisattva Guanyin with a Fish Basket (or Fishmonger Guanyin) already has attracted attention of scholars of Chinese literature and popular beliefs, as it represents an indigenous modification of the Indian Buddhist deity; but until now scholars in different countries mainly have studied textual variants of this story dating back to the late 19^th – early 20^th centuries. At the same time, precious scroll devoted to the story of Guanyin with a Fish Basket is still recited by local performers in the city of Changshu and its vicinity now. The analysis of the Precious Scroll of Guanyin with a Fish Basket in the context of recitation practice of “telling scriptures” in Changshu allows demonstrating the special features of functioning of a Chinese Buddhist narrative in the folk ritual practice. In this variant of a precious scroll, the story of Bodhisattva Guanyin converting the inhabitants of a fishermen village is combined with the veneration of local tutelary deities, placed on the “family altars”; thus representing the secularized form of Chinese Buddhist devotion.

Keywords: baojuan (precious scrolls), telling scriptures, Chinese prosimetric literature, Bodhisattva Guanyin, Chinese buddhist literature.

Буддийские верования в традиционном Китае распространялись не только в монастырской среде, но и среди мирян посредством устных рассказов. Одной из таких устных традиций является «рассказ из канона» (цзянцзин, 講經) на территории бывшего уезда Чаншу (常熟) в провинции Цзянсу[50]50
  Один из бывших районов уезда – район городка Ганкоу (港口鎮), в настоящее время относится к городу Чжанцзяган (張家港, образован в 1986 г., в настоящее время, как и Чан-шу, – в подчинении города Сучжоу, 蘇州).


[Закрыть], который тем не менее использует письменные тексты – драгоценные свитки (баоцзюань, 寶卷). Баоцзюань – произведения песенно-повествовательной литературы, которые появились примерно в XIII–XIV вв., но особое распространение получили в XVI–XVIII вв., когда они были тесно связаны с идеологией синкретических религий (или сект, в западной терминологии)[51]51
  Об истории развития жанра баоцзюань, см. [1–4].


[Закрыть]. Современная традиция чтения баоцзюань в Чаншу несомненно связана с распространением устного исполнения этих произведений во второй половине XIX – начале XX в., когда статус баоцзюань значительно изменился: вместо синкретических религий они проповедовали традиционные моральные ценности и культы особо почитаемых в народе божеств [4, c. 207–233].

Баоцзюань в Чаншу исполняются во время специальных религиозных собраний (хуэй, 會), отмечающих принятие или исполнение обета, который верующие дают божествам (обычно с целью выздоровления, обретения богатства или семейного счастья). В зависимости от повода собрания различается содержание исполняемых текстов и сопутствующих обрядов (подробнее см. [5; 6]). Баоцзю-ань исполняют профессиональные сказители – «мастера рассказов из канона» (цзянцзин сяньшэн, 講經先生), которые специально обучаются этому искусству и получают деньги от верующих за чтение баоцзюань и проведение сопутствующих обрядов. В исполнении в основном используются рукописи текстов, которые традиционно копировали вручную. Исполнение «рассказов из канона» в Чаншу преследовалось во времена «культурной революции», однако возродилось после того, как власти стали придерживаться более лояльной политики по отношению к народным верованиям. Более того, в настоящее время в нескольких районах КНР (в том числе и в Чаншу) баоцзюань объявлены объектом «нематериального культурного наследия» (фэй учжи вэньхуа ичань, 非物質文化遺產).

В данной статье речь пойдет о «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» (Юйлань Гуаньинь баоцзюань, 魚藍觀音寶卷; альтернативное название в Цзянсу – «Баоцзюань о семейном зале» [Цзятан баоцзюань, 家堂寶卷]), который рассказывает одну из популярных легенд, посвященных этому буддийскому божеству. Этот текст достаточно давно привлек внимание исследователей китайской литературы и религии (см. [7; 8, c. 426–434]), однако до настоящего времени изучались в основном издания и рукописи этого баоцзюань и не уделяли должного внимания живым традициям исполнения.

В ряде районов Цзянсу, особенно в Чаншу, «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» представляет собой один из часто исполняемых текстов. В данной статье рассматривается происхождение этого текста, а также его значение для культуры района с точки зрения развития простонародной литературы. Материалы, использованные в статье, включают не только уже опубликованные баоц-зюань, но и тексты, исследованные автором в библиотеках КНР и собранные им у исполнителей в Чаншу и соседних с ним районах.

1. Варианты «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы»

Материалы китайских собраний свидетельствуют о том, что «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» появился примерно в начале XIX в., то есть в период начала расцвета баоцзюань в историческом районе Южноречья (Цзяннань, 江南)[52]52
  Т. е. [земли, лежащие] к югу от реки Янцзы.


[Закрыть]. Старейшая известная рукопись с названием «Баоцзюань о семейном зале» датируется 1842 г., она хранится в библиотеке Всекитайской ассоциации работников литературы и искусства (Чжунго Вэньлянь цзыляоши, 中國文聯資 料室) в Пекине [9, c. 119]. В каталоге баоцзюань Чэ Силуня перечисляются 44 варианта текста на этот сюжет [9, c. 119–120, 352–353]. Тринадцать рукописей из этого списка хранятся в Музее драмы города Сучжоу (Сучжоу сицюй боугуань, 蘇州戲曲博物館). Они были собраны экспедициями этой организации ок. 1960 г. Старейшие из них датируются 1881 и 1901 гг., что свидетельствует о давнем распространении этого баоцзюань в окрестностях Сучжоу.

Баоцзюань на сюжет о Гуаньинь с корзинкой рыбы известен под несколькими названиями, например, «Баоцзюань о Гуаньинь и домашних духах» («Гуаньинь цзятан баоцзюань», 觀音家堂寶卷), «Баоцзюань о Гуаньинь, торгующей рыбой» («Май юй Гуаньинь баоцзюань», 賣魚觀音寶卷), «Свиток об Отмели Золотого Песка» («Цзиньшатань цзюань», 金沙灘卷), «Свиток о корзине рыбы и долголетии» («Юйлань чан шэн цзюань», 魚藍長生卷) и др. [9, c. 69, 182]. При этом следует учитывать, что не все рукописи с заглавием «Цзятан баоцзюань» рассказывают историю Гуаньинь с корзинкой рыбы[53]53
  Так, одна из рукописей собрания Пекинского педагогического университета, датированная годом гэнъу (庚午) (1870 или 1930 г.), рассказывает историю «Пяти духов» (五聖), которые являются разновидностью Утунов (五通) – чрезвычайно популярных местных божеств демонического происхождения (об их культе в районе Чаншу см. [10]).


[Закрыть], поэтому каждый текст (рукопись) следует рассматривать отдельно.

Помимо рукописей, существуют печатные версии этого баоцзюань начала XX в.; самая ранняя из них, которая датируется 1919 г., была опубликована издательством Ихуатан (翼化堂) в Шанхае; ее полное название: «Баоцзюань о том, как Гуаньинь с корзинкой рыбы дважды спускалась в земной мир, чтобы спасти людей с Отмели Золотого Песка и увещевать мир в самосовершенствовании» («Юй лань Гуаньинь эр цы линь фань ду Цзиньшатань цюань ши сю син баоцзюань», 魚籃觀音二次臨凡度金沙灘勸世修行寶卷). Вероятно, этот текст представляет собой редакцию баоцзюань, основанную на простонародных рукописях. Такие тексты часто печатались городскими издателями начиная с конца XIX в., в особенности в печатнях, специализирующихся на так называемых шаньшу (善書, книгах, призывающих к добродетели); к ним относилось и издательство Ихуатан [11]. Дидактическое содержание «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» вполне соответствовало идеологической направленности этого издательства. Редакция этого баоцзюань в издании Ихуатан представляет собой расширенный вариант истории Гуаньинь с корзинкой рыбы по сравнению с рукописными вариантами этого текста того же периода (конец XIX – начало XX в.)[54]54
  Краткое изложение его содержания см.: [8, c. 427–431].


[Закрыть]. Вероятно, сюжет представлен в обработке редактора – религиозного деятеля того времени.

В этой статье мы ограничимся рассмотрением рукописных вариантов «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы». Мы используем в основном современные его варианты, которые видели у сказителей в окрестностях Чаншу. Один из них был опубликован в 2007 г. в собрании баоцзюань, исполняемых на территории современного Чжанцзягана, – рукопись 2000 г., переписанная Ся Гэнъюанем (夏根元, р. 1945) из деревни Шуантан (雙塘) в районе Ганкоу (港口) [12, с. 171–177]. Ся Гэнъюань обучался исполнению баоцзюань у старого сказителя из Ган-коу Цянь Сяояня (錢筱彥, 1932–2010), который начал учиться еще до 1949 г. [13, с. 1472–1473]. Таким образом, он продолжает старинную традицию исполнения рассказов из канона.

Для сравнения мы обращаемся к старинным рукописям баоцзюань с этим же названием. Одна из них, датированная 1935 г., хранится в библиотеке города Чаншу (вероятно, она принадлежала одному из местных сказителей)[55]55
  Опубликована в отредактированном виде в собрании баоцзюань из Чаншу: [14, с. 241–248].


[Закрыть]. Самая ранняя из доступных нам рукописей, за авторством Чжан Чуньтая (張春臺), датирована 33 годом Гуансюй (1907 г.); она хранится в библиотеке Пекинского педагогического университета.

2. История сюжета «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы»

В рукописях, происходящих из окрестностей Чаншу, рассказывается о том, как Гуаньинь решила спасти жителей окраинной области Цзиньшатань (金沙灘, Отмель Золотого Песка)[56]56
  Точное местоположение ее не указывается.


[Закрыть], наставив их на путь совершенствования в буддийском учении. За их многочисленные грехи, главным образом убийства живых существ, Нефритовый Император – небесный владыка – решил наказать их, полностью уничтожив их с помощью потопа. Узнав об этом, Гуаньинь решила спасти людей, попросив Нефритового Императора дать ей возможность спуститься в бренный мир, чтобы обратить жителей Цзиньшатань в истинную веру.

Для того чтобы проповедовать буддизм среди рыбаков, Гуаньинь сначала приняла вид старой торговки рыбой, однако ее безобразная внешность произвела отталкивающее впечатление. Тогда она приняла облик молодой девушки с корзинкой рыбы, привлекая всех своей красотой. Она обратила на себя внимание Чжан Лиху (張里虎), богатого землевладельца с жестоким и сладострастным характером, у которого уже было семь жен. Тем не менее он решил взять в жены прекрасную рыбачку, но та выдвинула условие, что ее мужем станет только тот, кто сможет выучить наизусть всю «Лотосовую Сутру»[57]57
  Полное название: «Сутра Лотоса Благого Закона» (санскр. название: Saddharma Puṇḍarīka Sūtra; кит. Мяофа ляньхуа цзин, 妙法蓮華經). Это один из основных текстов махаянского буддизма, широко известный не только в Китае, но и в других странах Дальнего Востока.


[Закрыть]. Не без помощи волшебства, использованного Гуаньинь, Чжан Лиху удалось выучить сутру за одну ночь, но свадьба не состоялась: невеста исчезла из свадебного паланкина. При этом Гуаньинь явила свой истинный образ всем собравшимся на богатую свадьбу, что заставило их уверовать в Гуаньинь и в Будду. Чжан Лиху по совету одного из соседей заказал художнику написать изображение Гуаньинь на шелке в образе рыбачки, которое поместили в домашнем храме семьи Чжан; отсюда другое популярное название этого текста – «Баоцзюань о семейном зале». С тех пор жители Цзиньшатань стали вести добродетельный образ жизни согласно буддийским предписаниям, а Чжан Лиху после смерти получил титул местного божества – бога земли (туди, 土地).

История, рассказанная в «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы», сочетает в себе несколько элементов: это и нисхождение божества в земной мир, и чудеса, явленные при помощи священного текста «Лотосовой Сутры». Обе эти составляющие распространены в баоцзюань начиная с XVI–XVII вв. Особо следует отметить апокалиптическую тему в первом эпизоде «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы». Он напоминает завязку многих баоцзюань синкретических религий XVI–XVII вв., которые развивали апокалиптические темы [1; 2; 16]. В них будды и бодхисаттвы приходят на помощь человечеству, которому грозит истребление за греховное поведение. Эта тема прослеживается как в ранних рукописях «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы», так и в печатной редакции 1919 г. Вместе с тем ни в одном из этих вариантов «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» нет специфических сектантских божеств, таких как Нерожденная Матушка и Будда Майтрея в качестве ее посланника, что говорит об ослаблении сектантских мотивов в баоцзюань XIX – начала XX в. Тем не менее можно видеть продолжение некоторых тем периода расцвета жанра в повествовательных баоцзюань позднего периода[58]58
  См. также [3, с. 75–149].


[Закрыть].

Вместе с тем сам сюжет явления Гуаньинь с корзинкой рыбы имеет давнюю историю в китайской литературе, связанной с буддизмом. Его можно проследить начиная с VIII–IX вв. в собраниях историй о буддийских чудесах [7, с. 40; 17, с. 54; 8, с. 419–420]. В то время этот сюжет носил название «Жена господина Ма» («Ма-лан фу», 馬郎婦), в истории фигурировала «бодхисаттва, кости которой [скова-ны] золотой цепью» (со гу пуса, 鎖骨菩薩), а не Гуаньинь; тем не менее детали истории в ранних записях схожи с «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы»[59]59
  Тем не менее в классической китайской иконографии «Жена господина Ма» и «Гуа-ньинь с корзинкой рыбы» признаются разными формами бодхисаттвы Гуаньинь.


[Закрыть]. Прямая связь этой истории с Бодхисаттвой Гуаньинь, видимо, появляется уже к XII–XIII вв., когда образ «рыбачки Гуаньинь» (Юйфу Гуаньинь, 漁婦觀音) встречается в стихах чаньских монахов, например в заглавии стихотворения монаха Учжунь Шифаня (無準師範, 1174–1249) [8, с. 420–421]. В этих стихах говорится: «Подымает [корзину] навстречу ветру, кому продать [рыбу]? Рыба – в корзине, жемчужины – в одежде; кто-то продает, кто-то покупает; мало истинного, да много ложного» (提向風前賣與誰？籃內魚衣中珠，見買見賣，少實 多虛)[60]60
  Цитируется в работе японского ученого Савада Мидзухо: [7, с. 41].


[Закрыть]. Здесь образ Гуаньинь интерпретируется в чаньском духе.

История Гуаньинь с корзинкой рыбы, как и ее первоначальный вариант – жена Ма-лана, – имеют важную подоплеку в ортодоксальном варианте китайского буддизма. Она иллюстрирует доктрину уловок (санскр. упая, кит. фанбянь, 方便), которые ведут к пробуждению людей, чье сознание замутнено греховными помыслами и желаниями[61]61
  См. также [18, с. 9–37].


[Закрыть]. Соблазняя мужчин, заманивая их обещанием брака, бодхисаттва ведет их к постижению учения, к благим деяниям и прозрению, что особенно ярко изображается в баоцзюань, где Гуаньинь исчезает в день свадьбы и наставляет людей уже в своем истинном обличье.

Женское обличье Гуаньинь само по себе уже составляет одну из таких «уловок», недаром оно упоминается в «Лотосовой Сутре», которая помимо прочего объясняет доктрину упаи [19, c. 102–121]. В 25-й главе этой сутры «[Открытые] для всех врата [спасения]» («Пу мэнь пинь», 普門品) говорится, что Гуаньинь в соответствии с потребностями верующих является им в различных обличьях, в том числе и в женских [19, c. 286–292].[62]62
  «Лотосовая Сутра» считается одним из основных источников представлений о женских образах Гуаньинь, которые не получили развития на родине буддизма, но широко распространились в Китае и других странах Дальнего Востока.


[Закрыть]Таким образом, легенда о Гуаньинь с корзинкой рыбы связана с гендерной трансформацией этого буддийского божества в Китае. Оставляя вопрос о происхождении и развитии женских образов Гуаньинь за рамками этой статьи[63]63
  См. [17, c. 54; 8, с. 419–420].


[Закрыть], следует отметить важность сюжета «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» в этом аспекте: он служит текстуальным основанием народного восприятия Гуаньинь в женской форме.

Примерно в XII–XIV вв., вероятно, складывается и иконография образа Гуаньинь с корзинкой рыбы [8, c. 421–424], что, как мы видели, оказало влияние и на достаточно поздние тексты баоцзюань. Следует отметить, что этот образ Гуаньинь в буддийском искусстве распространился и за пределы Китая: в Токио существует храм, посвященный этой форме Гуаньинь [7, c. 70; 8, c. 437–438]. Таким образом, история Гуаньинь с корзинкой рыбы оказала влияние и на буддийские верования в Японии.

Что касается Китая, то образ Гуаньинь с корзинкой рыбы получил там широкое распространение в периоды Мин (1368–1644) и Цин (1644–1911), так что появление баоцзюань, посвященного этой истории, примерно в середине XIX в. вовсе не случайно. Во многих текстах баоцзюань использованы известные в то время истории, посвященные буддийским божествам и их чудесам [4, c. 120–129].

Появление «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» в районе Сучжоу, и конкретно в Чаншу, сложно датировать точно. В Чаншу его историю можно проследить с начала XX в. Так, старейшая рукопись этого текста в Чаншу датируется 1922 г. (в собрании Юй Динцзюня (余鼎君), р. 1942), наследственного исполнителя баоцзюань из пригорода Чаншу) [15, с. 2494][64]64
  О нем см. [6; c. 173–176].


[Закрыть]. Таким образом, «Баоц-зюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» – один из старейших текстов в традиции «рассказов из канона» в Чаншу[65]65
  Следует отметить, что многие тексты, посвященные местным божествам, появились в Чаншу в конце XX в., уже после возрождения традиции исполнения баоцзюань в этом районе.


[Закрыть], который, тем не менее, сохранил популярность вплоть до настоящего времени.

3. Особенности «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» из Чаншу

В чем же заключается привлекательность «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» для верующих в Чаншу, что сделало его таким популярным в данном районе? Ответ на этот вопрос не столь однозначен. Прежде всего нужно учитывать связь этого произведения с культом Бодхисаттвы Гуаньинь, весьма популярным в Чаншу. В этом районе распространены верования в разные формы Гуаньинь, самыми известными из которых являются Принцесса Мяошань (Гуаньинь Южного Моря, 南海觀音) и Мяоин (Гуаньинь в Белых Одеждах, 白衣觀音). Обоим этим образам посвящены чрезвычайно популярные баоцзюань – «Баоцзюань о Сяншани» («Сяншань баоцзюань», 香山寶卷) и «Баоцзюань о Мяоин» («Мяоин баоцзюань», 妙英寶卷), которые часто исполняют на молитвенных собраниях в Чаншу. «Баоцзюань о Сяншани» даже дал название одному из типов молитвенных собраний, которое проводят по разным случаям, когда молятся о здоровье и процветании живых людей. Это один из старейших текстов в современной традиции исполнения баоцзюань в Чаншу, историю которого в регионе Цзяннань можно проследить с XV–XVI вв., хотя редакция «Баоцзюань о Сяншани», которую исполняют в наши дни, относится ко второй половине XIX в. [20]. Гуаньинь в своих женских образах появляется и в других популярных текстах в традиции «рассказа из канона», например в «Баоцзюань об арбузе» («Сигуа баоцзюань», 西瓜 寶卷), также представляющем назидательную историю, связанную с Гуаньинь.

«Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» удачно вписывается в общий контекст народных верований. Так, при встрече с Чжан Лиху рыбачка, рассказывая ему о своем происхождении, кратко пересказывает историю Принцессы Мяошань [12, с. 172–173]. При этом этот баоцзюань представляет иную форму Гуаньинь, альтернативную Гуаньинь Южного Моря и Гуаньинь в Белых Одеждах, таким образом дополняя другие тексты, распространенные в этом районе.

Несомненно, одна из причин популярности «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» в том, что он объясняет распространение изображений Гуаньинь, которые принято вешать в домах верующих: «Все вы, повесьте [изображения Гуаньинь] посреди своих жилищ и почитайте их на семейных алтарях, в домах также можно возжигать благовония и ставить свечи [для Гуаньинь]» [12, с. 177]. Как мы уже знаем, в буддийской культуре Китая всегда была сильна связь между изображениями Гуаньинь с корзинкой рыбы и литературой, посвященной этому образу. В современных вариантах «Баоцзюань о Гуаньинь с корзинкой рыбы» мы находим историю происхождения этого обычая. Хотя образ Гуаньинь с корзинкой рыбы менее распространен, чем другие ее образы – как в буддийских монастырях, так и в частных домах в этом районе, – указание на почитание изображений этого божества следует отметить как отличительный признак этого текста.