Текст книги "Стихи о России…"

Взгляд

«…Вы даже не представляете, какое у вас теперь интересное время!..»

Фраза одного проезжего.

 
Над моею душой,
над моею страной
«интересное время»,
                            пройди стороной!
«Интересное время»,
уйди, уходи!
Над Россией метелями не гуди.
Мы завязли в тебе,
мы объелись тобой!
Ты – наш стыд
                        и теперь уже вечная боль.
Не греми по железу железом.
Стань обычным и не-ин-те-рес-ным!
…Хоть ненадолго.
 

Отъезд

Л. и Ю. Паничам

 
Уезжали из моей страны таланты,
Увозя достоинство свое.
Кое-кто
            откушав лагерной баланды,
А другие —
              за неделю до нее.
Уезжали не какие-то герои —
впрочем, как понять: герой иль не герой?..
Просто люди не умели думать
                                             строем, —
даже если это самый лучший
строй…
 
 
Уезжали.
Снисхожденья не просили.
Ведь была у них у всех одна беда:
«шибко умными» считались.
А в России
«шибко умных»
не любили никогда!..
 
 
Уезжали сквозь «нельзя»
                                       и сквозь «не можно»
не на год, а на остаток дней и лет.
Их шмонала
                    знаменитая таможня,
пограничники, скривясь, глядели вслед…
Не по зову сердца, —
                              ох, как не по зову! —
уезжали, —
а иначе не могли.
Покидали это небо.
Эту зону.
Незабвенную шестую часть земли…
 
 
Час усталости.
Неправедной расплаты.
Шереметьево.
Поземка.
Жесткий снег…
 
 
…Уезжали из моей страны таланты.
Уезжали,
              чтоб остаться в ней навек.
 

«Ты меня в поход не зови…»

 
Ты меня в поход не зови, —
мы и так
             по пояс в крови!
Над Россией сквозь годы-века
шли
кровавые облака.
Умывалися кровью мы,
причащалися кровью мы.
Воздвигали мы на крови
гнезда
          ненависти и любви.
На крови посреди земли
тюрьмы строили
и Кремли.
Рекам крови потерян счет…
А она всё течет и течет.
 

«В поисках счастья, работы, гражданства…»

 
В поисках счастья, работы, гражданства
странный обычай
                           в России возник:
детям
у нас надоело рождаться, —
верят, что мы проживем
и без них.
 

Из поэмы «Реквием»

2

 
Разве погибнуть ты нам завещала,
Родина?
Жизнь обещала,
любовь обещала,
Родина.
 
 
Разве для смерти рождаются дети,
Родина?
Разве хотела ты нашей смерти,
Родина?
 
 
Пламя ударило в небо! —
ты помнишь,
Родина?
Тихо сказала: «Вставайте на помощь…»
Родина.
Славы никто у тебя не выпрашивал,
Родина.
Просто был выбор у каждого:
я или Родина.
 
 
Самое лучшее и дорогое —
Родина.
Горе твое —
это наше горе,
Родина.
 
 
Правда твоя —
это наша правда,
Родина.
Слава твоя —
это наша слава,
Родина!
 

3

 
Плескалось багровое знамя,
горели багровые звезды,
слепая пурга
накрывала
багровый от крови закат,
и слышалась поступь дивизий,
великая поступь дивизий,
железная поступь дивизий,
точная
поступь солдат!
Навстречу раскатам ревущего грома
мы в бой поднимались
светло и сурово.
На наших знаменах начертано слово:
Победа!
Победа!
Во имя Отчизны —
победа!
Во имя живущих —
победа!
Во имя грядущих —
победа!
Войну мы должны сокрушить.
И не было гордости выше,
и не было доблести выше —
ведь кроме
желания выжить
есть еще
мужество
жить!
Навстречу раскатам ревущего грома
мы в бой поднимались
светло и сурово.
На наших знаменах начертано слово
Победа!
Победа!
 

7

 
Это песня о солнечном свете,
это песня о солнце в груди.
Это песня о юной планете,
у которой
всё впереди!
Именем солнца, именем Родины
клятву даем.
Именем жизни клянемся павшим героям:
то, что отцы не допели, —
мы допоем!
То, что отцы не построили, —
мы построим!
 
 
Устремленные к солнцу побеги,
вам до синих высот вырастать.
Мы —
рожденные песней победы —
начинаем
жить и мечтать!
Именем солнца, именем Родины
клятву даем.
Именем жизни клянемся павшим героям:
то, что отцы не допели, —
мы допоем!
То, что отцы не построили, —
мы построим!
 
 
Торопитесь, веселые весны!
Мы погибшим на смену
пришли.
Не гордитесь, далекие звезды, —
ожидайте
гостей
с Земли!
Именем солнца, именем Родины
клятву даем.
Именем жизни клянемся павшим героям:
то, что отцы не допели, —
мы допоем!
То, что отцы не построили, —
мы построим!
 

Николай Рубцов

Тихая моя родина

В. Белову

 
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
 
 
– Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. —
Тихо ответили жители:
– Это на том берегу.
 
 
Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.
 
 
Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.
 
 
Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.
 
 
Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!
 
 
Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать —
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.
 
 
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
 

По вечерам

 
С моста идет дорога в гору,
А на горе – какая грусть! —
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.
 
 
Былая Русь! Не в те ли годы
Наш день, как будто у груди,
Был вскормлен образом свободы,
Всегда мелькавшей впереди!
 
 
Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И всё ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила.
 
 
Всё так же весело и властно
Здесь парни ладят стремена,
По вечерам тепло и ясно,
Как в те былые времена…
 

Ночь на родине

 
Высокий дуб. Глубокая вода.
Спокойные кругом ложатся тени.
И тихо так, как будто никогда
Природа здесь не знала потрясений!
 
 
И тихо так, как будто никогда
Здесь крыши сел не слыхивали грома!
Не встрепенется ветер у пруда,
И на дворе не зашуршит солома,
 
 
И редок сонный коростеля крик…
Вернулся я – былое не вернется!
Ну что же? Пусть хоть это остается,
Продлится пусть хотя бы этот миг,
 
 
Когда души не трогает беда,
И так спокойно двигаются тени,
И тихо так, как будто никогда
Уже не будет в жизни потрясений,
 
 
И всей душой, которую не жаль
Всю потопить в таинственном и милом,
Овладевает светлая печаль,
Как лунный свет овладевает миром…
 

Поэзия

 
Теперь она, как в дымке, островками
Глядит на нас, покорная судьбе, —
Мелькнет порой лугами, ветряками —
И вновь закрыта дымными веками…
Но тем сильней влечет она к себе!
 
 
Мелькнет покоя сельского страница,
И вместе с чувством древности земли
Такая радость на душе струится,
Как будто вновь поет на поле жница,
И дни рекой зеркальной потекли…
 
 
Снега, снега… За линией железной
Укромный, чистый вижу уголок.
Пусть век простит мне ропот бесполезный,
Но я молю, чтоб этот вид безвестный
Хотя б вокзальный дым не заволок!
 
 
Пусть шепчет бор, серебряно-янтарный,
Что это здесь при звоне бубенцов
Расцвел душою Пушкин легендарный,
И снова мир дивился благодарный:
Пришел отсюда сказочный Кольцов!
 
 
Железный путь зовет меня гудками,
И я бегу… Но мне не по себе,
Когда она за дымными веками
Избой в снегах, лугами, ветряками
Мелькнет порой, покорная судьбе…
 

Видения на холме

 
Взбегу на холм
                        и упаду
                                    в траву.
И древностью повеет вдруг из дола.
И вдруг картины грозного раздора
Я в этот миг увижу наяву.
Пустынный свет на звездных берегах
И вереницы птиц твоих, Россия,
Затмит на миг
В крови и жемчугах
Тупой башмак скуластого Батыя!..
 
 
Россия, Русь – куда я ни взгляну…
За все твои страдания и битвы —
Люблю твою, Россия, старину,
Твои огни, погосты и молитвы,
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шепот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного покоя…
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времен татары и монголы.
Они несут на флагах черный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов
                   в окрестностях
                                        России…
Кресты, кресты…
 
 
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони.
Заржут они – и где-то у осин
Подхватит это медленное ржанье,
И надо мной —
                    бессмертных звезд Руси,
Высоких звезд покойное мерцанье…
 

Русский огонек

1

 
Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо темное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мертвом поле!
Вдруг тихий свет – пригрезившийся, что ли?
Мелькнул в пустыне, как сторожевой…
 
 
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу, – последняя надежда! —
И услыхал, отряхивая снег:
– Вот печь для вас… И теплая одежда… —
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…
 

2

 
Как много желтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне и поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!
Огнем, враждой земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
– Скажи, родимый, будет ли война?
И я сказал:
– Наверное, не будет.
– Дай бог, дай бог… ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… —
И вдруг опять: – Не будет, говоришь?
– Нет, – говорю, – наверное, не будет!
– Дай бог, дай бог…
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей? Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья.
– Господь с тобой! Мы денег не берем.
– Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…
 

3

 
Спасибо, скромный русский огонек,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле, и нет тебе покоя…
 

««Чудный месяц плывет над рекою»…»

 
«Чудный месяц плывет над рекою», —
Где-то голос поет молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!
 
 
Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.
 
 
Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя всё меньше и меньше,
Словно Бог, я хожу в тишине.
 
 
И откуда берется такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!
 
 
Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Всё звенят и звенят бубенцы…
 

О московском Кремле

 
Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!
В твоей судьбе, – о русская земля! —
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина,
Где было все: смиренье и гордыня —
Навек слышна, навек озарена,
Утверждена московская твердыня!
 
 
Мрачнее тучи грозный Иоанн
Под ледяными взглядами боярства
Здесь исцелял невзгоды государства,
Скрывая боль своих душевных ран.
И смутно мне далекий слышен звон:
То скорбный он, то гневный и державный!
Бежал отсюда сам Наполеон,
Покрылся снегом путь его бесславный…
 
 
Да! Он земной! От пушек и ножа
Здесь кровь лилась… Он грозной
     был твердыней!
Пред ним склонялись мысли и душа,
Как перед славной воинской святыней.
Но как – взгляните – чуден этот вид!
Остановитесь тихо в день воскресный —
Ну, не мираж ли сказочно-небесный —
Возник пред вами, реет и горит?
 
 
И я молюсь – о русская земля! —
Не на твои забытые иконы,
Молюсь на лик священного Кремля
И на его таинственные звоны…
 

«Я буду скакать по холмам…»

 
Я буду скакать по холмам
                                  задремавшей отчизны,
Неведомый сын
                   удивительных вольных племен!
Как прежде скакали
                           на голос удачи капризный,
Я буду скакать
                   по следам миновавших времен…
 
 
Давно ли, гуляя,
                    гармонь оглашала окрестность,
И сам председатель плясал,
                                          выбиваясь из сил,
И требовал выпить
                за доблесть в труде и за честность,
И лучшую жницу,
                        как знамя, в руках проносил!
 
 
И быстро, как ласточка,
                         мчался я в майском костюме
На звуки гармошки,
                             на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись
                в торопливом немолкнущем шуме
Весенние воды, и бревна неслись по реке…
 
 
Россия! Как грустно!
                    Как странно поникли и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает
                        померкшая звездная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.
 
 
И храм старины,
                     удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье,
                     меж этих померкших полей, —
Не жаль мне, не жаль мне
                     растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне
                     разрушенных белых церквей!..
 
 
О, сельские виды!
                           О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел,
                              под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я,
                          как вольная сильная птица
Разбить свои крылья
                             и больше не видеть чудес!
 
 
Боюсь, что над нами
                         не будет возвышенной силы,
Что, выплыв на лодке,
                               повсюду достану шестом,
Что, всё понимая, без грусти
                                         пойду до могилы…
Отчизна и воля – останься, мое божество!
 
 
Останьтесь, останьтесь,
                                  небесные синие своды!
Останься, как сказка,
                            веселье воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях
                              венчает обильные всходы
Старинной короной
                             своих восходящих лучей!..
 
 
Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны
                 неподвижных больших деревень.
Никто меж полей
                        не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую
                                                  легкую тень.
 
 
И только, страдая,
                   израненный бывший десантник
Расскажет в бреду
                            удивленной старухе своей,
Что ночью промчался
                  какой-то таинственный всадник,
Неведомый отрок,
                          и скрылся в тумане полей…