Текст книги "Летучий корабль"

Летучий корабль

© Елисеева Л.Н., насл., пересказ, 2024

© Бордюг С.И. и Трепенок Н.А., ил, 2024

© Митрофанов М.С., ил., 2024

© Павлова К.А., ил., 2024

© Салиенко Н.П., ил., 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Несмеяна-царевна

В царских палатах, в княжьих чертогах, в высоком терему красовалась Несмеяна-царевна. Какое ей было житьё, какое приволье, какое роскошье! Всего много, всё есть, чего душа хочет, а никогда она не улыбалась, никогда не смеялась, словно сердце её ничему не радовалось.

Горько было царю-отцу глядеть на печальную дочь.

Открывает он свои царские палаты для всех, кто пожелает быть его гостем.

– Пускай, – говорит, – пытаются развеселить Несмеяну-царевну. Кому это удастся, тому она будет женою!

Только это вымолвил, как закипел народ у царских ворот!

Со всех сторон едут, идут – и царевичи и княжевичи, и бояре и дворяне, полковые и простые.

Начались пиры, полились меды – царевна всё не смеётся.

А на другом конце в своём уголке жил честной работник. По утрам он двор убирал, вечерами скот пасал – в беспрестанных был трудах.

Хозяин его – человек богатый, правдивый – платою не обижал. Только покончился год, он ему мешок денег на стол.

– Бери, – говорит, – сколько хочешь!

А сам в двери и вышел вон.

Работник подошёл к столу и думает: как бы перед Богом не согрешить, за труды лишнего не положить? И выбрал одну только денежку. Зажал её в горсти да вздумал водицы напиться, нагнулся в колодезь – денежка у него выкатилась и потонула на дно.

Остался бедняк ни с чем. Другой бы на его месте заплакал, затужил и с досады б руки сложил, а он нет.

– Господь, – говорит, – знает, кому что давать: кого деньгами наделяет, у кого последние отнимает. Видно, я мало трудился, теперь стану усердней!

И снова за работу – каждое дело в его руках огнём горит!

Кончился срок, минул ещё год, хозяин ему мешок денег на стол.

– Бери, – говорит, – сколько душа хочет!

А сам в двери и вышел вон.

Работник опять думает, как бы за труд лишнего не положить. Взял денежку, пошёл напиться и выпустил невзначай из рук – денежка упала в колодезь и потонула.

Ещё усерднее принялся он за работу: ночь недосыпает, день недоедает. Поглядишь: у кого хлеб сохнет, желтеет, а у его хозяина всё бутеет[1]1
  Буте́ет – богатеет.


[Закрыть]; чья скотина ноги завивает, а его по улице брыкает; чьих коней под гору тащат, а его и в поводу не сдержать.

Хозяин разумел, кого благодарить, кому спасибо говорить. Кончился срок, миновал третий год, он кучу денег на стол:

– Бери, работничек, сколько душа хочет. Твой труд – твоя и деньга! – А сам вышел вон.

Берёт работник опять одну денежку, идёт к колодезю воды испить – глядь: последняя деньга цела, и прежние две наверх всплыли. Подобрал он их, догадался, что Бог его за труды наградил; обрадовался и думает: «Пора мне бел свет поглядеть, людей распознать!»

Подумал и пошёл куда глаза глядят.

Идёт он полем, бежит мышь:

– Ковалёк, дорогой куманёк! Дай денежку; я тебе сама пригожусь!

Дал ей денежку.

Идёт лесом, ползёт жук:

– Ковалёк, дорогой куманёк! Дай денежку; я тебе сам пригожусь!

Дал и ему денежку.

Поплыл рекой, встретился сом:

– Ковалёк, дорогой куманёк! Дай денежку; я тебе сам пригожусь!

Он и тому не отказал, последнюю отдал.

Сам пришёл в город. Там людей, там дверей! Загляделся, завертелся работник на все стороны, куда идти – не знает.

А перед ним стоят царские палаты, сребром-золотом убраты, у окна Несмеяна-царевна сидит и прямо на него глядит. Куда деваться? Затуманилось у него в глазах, нашёл на него сон, и упал он прямо в грязь.

Вдруг откуда ни возьмись – сом с большим усом, за ним жучок-старичок, за ним мышка-стрижка. Все прибежали!

Ухаживают, ублаживают: мышка платьице снимает, жук сапожки очищает, сом мух отгоняет.

Глядела, глядела на их услуги Несмеяна-царевна и засмеялась.

– Кто, кто развеселил мою дочь? – спрашивает царь.

Один говорит: «Я!», другой: «Я!»

– Нет, – сказала Несмеяна-царевна. – Вон этот человек!

И указала на работника.

Тотчас его во дворец, и стал работник перед царским лицом молодец-молодцом!

Царь своё царское слово сдержал: что обещал, то и даровал.

Я говорю: не во сне ли это работнику снилось? Заверяют, что нет, истинная правда была, – так надо верить!

Летучий корабль

Был себе дед да баба, у них было три сына: два разумных, а третий дурень. Первых баба любила, чисто одевала; а последний завсегда был одет худо – в чёрной сорочке ходил. Послышали они, что пришла от царя бумага: «Кто состроит такой корабль, чтобы мог летать, за того выдаст замуж царевну». Старшие братья решились идти пробовать счастья и попросили у стариков благословения; мать снарядила их в дорогу, надавала им белых паляниц[2]2
  Паляни́ца – хлеб.


[Закрыть], разного мясного и фляжку горелки и выпроводила в путь-дорогу. Увидя то, дурень начал и себе проситься, чтобы и его отпустили. Мать стала его уговаривать, чтоб не ходил: «Куда тебе, дурню; тебя волки съедят!» Но дурень заладил одно: пойду да пойду! Баба видит, что с ним не сладишь, дала ему на дорогу чёрных паляниц и фляжку воды и выпроводила из дому.

Дурень шёл-шёл и повстречал старика. Поздоровались. Старик спрашивает дурня: «Куда идёшь?» – «Да царь обещал отдать свою дочку за того, кто сделает летучий корабль». – «Разве ты можешь сделать такой корабль?» – «Нет, не сумею!» – «Так зачем же ты идёшь?» – «А бог его знает!» – «Ну, если так, – сказал старик, – то садись здесь; отдохнём вместе и закусим; вынимай, что у тебя есть в торбе». – «Да тут такое, что и показать стыдно людям!» – «Ничего, вынимай; что бог дал – то и поснедаем!» Дурень развязал торбу – и глазам своим не верит: вместо чёрных паляниц лежат белые булки и разные приправы; подал старику. «Видишь, – сказал ему старик, – как бог дурней жалует! Хоть родная мать тебя и не любит, а вот и ты не обделён… Давай же выпьем наперёд горелки». Во фляжке наместо воды очутилась горелка; выпили, перекусили, и говорит старик дурню: «Слушай же – ступай в лес, подойди к первому дереву, перекрестись три раза и ударь в дерево топором, а сам упади наземь ничком и жди, пока тебя не разбудят. Тогда увидишь перед собою готовый корабль, садись в него и лети, куда надобно; да по дороге забирай к себе всякого встречного».

Дурень поблагодарил старика, распрощался с ним и пошёл к лесу. Подошёл к первому дереву, сделал всё так, как ему велено: три раза перекрестился, тюкнул по дереву секирою, упал на землю ничком и заснул. Спустя несколько времени начал кто-то будить его. Дурень проснулся и видит готовый корабль; не стал долго думать, сел в него – и корабль полетел по воздуху.

Летел-летел, глядь – лежит внизу на дороге человек, ухом к сырой земле припал. «Здоров, дядьку!» – «Здоров, небоже». – «Что ты делаешь?» – «Слушаю, что на том свете делается». – «Садись со мною на корабль». Тот не захотел отговариваться, сел на корабль, и полетели они дальше. Летели-летели, глядь – идёт человек на одной ноге, а другая до уха привязана. «Здоров, дядьку! Что ты на одной ноге скачешь?» – «Да коли б я другую отвязал, так за один бы шаг весь свет перешагнул!» – «Садись с нами!» Тот сел, и опять полетели. Летели-летели, глядь – стоит человек с ружьём, прицеливается, а во что – неведомо. «Здоров, дядьку! Куда ты метишь? Ни одной птицы не видно». – «Как же, стану я стрелять близко! Мне бы застрелить зверя или птицу вёрст за тысячу отсюда: то по мне стрельба!» – «Садись же с нами!» Сел и этот, и полетели они дальше.

Летели-летели, глядь – несёт человек за спиною полон мех хлеба. «Здоров, дядьку! Куда идёшь?» – «Иду, – говорит, – добывать хлеба на обед». – «Да у тебя и так полон мешок за спиною». – «Что тут! Для меня этого хлеба и на один раз укусить нечего». – «Садись-ка с нами!» Объедало сел на корабль, и полетели дальше. Летели-летели, глядь – ходит человек вокруг озера. «Здоров, дядьку! Чего ищешь?» – «Пить хочется, да воды не найду». – «Да перед тобой целое озеро; что ж ты не пьёшь?» – «Эка! Этой воды на один глоток мне не станет». – «Так садись с нами!» Он сел, и опять полетели. Летели-летели, глядь – идёт человек в лес, а за плечами вязанка дров. «Здоров, дядьку! Зачем в лес дрова несёшь?» – «Да это не простые дрова». – «А какие же?» – «Да такие: коли разбросить их, так вдруг целое войско явится». – «Садись с нами!» Сел он к ним, и полетели дальше. Летели-летели, глядь – человек несёт куль соломы. «Здоров, дядьку! Куда несёшь солому?» – «В село». – «Разве в селе-то мало соломы?» – «Да это такая солома, что как ни будь жарко лето, а коли разбросаешь её – так зараз холодно сделается: снег да мороз!» – «Садись и ты с нами!» – «Пожалуй!» Это была последняя встреча; скоро прилетели они до царского двора.

Царь на ту пору за обедом сидел: увидал летучий корабль, удивился и послал своего слугу спросить: кто на том корабле прилетел? Слуга подошёл к кораблю, видит, что на нем всё мужики, не стал и спрашивать, а, воротясь назад в покои, донёс царю, что на корабле нет ни одного пана, а всё чёрные люди. Царь рассудил, что отдавать свою дочь за простого мужика не приходится, и стал думать, как бы от такого зятя избавиться. Вот и придумал: «Стану я ему задавать разные трудные задачи». Тотчас посылает к дурню с приказом, чтобы он достал ему, пока царский обед покончится, целющей и живущей воды.

В то время как царь отдавал этот приказ своему слуге, первый встречный (тот самый, который слушал, что́ на том свете делается) услыхал царские речи и рассказал дурню. «Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а может быть, и весь свой век не найду такой воды!» – «Не бойся, – сказал ему скороход, – я за тебя справлюсь». Пришёл слуга и объявил царский приказ. «Скажи: принесу!» – отозвался дурень; а товарищ его отвязал свою ногу от уха, побежал и мигом набрал целющей и живущей воды: «Успею, – думает, – воротиться!» – присел под мельницей отдохнуть и заснул. Царский обед к концу подходит, а его нет как нет; засуетились все на корабле. Первый встречный приник к сырой земле, прислушался и сказал: «Экий! Спит себе под мельницей». Стрелок схватил своё ружьё, выстрелил в мельницу и тем выстрелом разбудил скорохода; скороход побежал и в одну минуту принёс воду; царь ещё из-за стола не встал, а приказ его выполнен как нельзя вернее.

Нечего делать, надо задавать другую задачу. Царь велел сказать дурню: «Ну, коли ты такой хитрый, так покажи своё удальство: съешь со своими товарищами за один раз двенадцать быков жареных да двенадцать кулей печёного хлеба». Первый товарищ услыхал и объявил про то дурню. Дурень испугался и говорит: «Да я и одного хлеба за один раз не съем!» – «Не бойся, – отвечает Объедало, – мне ещё мало будет!» Пришёл слуга, явил царский указ. «Хорошо, – сказал дурень, – давайте, будем есть». Принесли двенадцать быков жареных да двенадцать кулей хлеба печёного; Объедало один всё поел. «Эх, – говорит, – мало! Ещё б хоть немножко дали…» Царь велел сказать дурню, чтобы выпито было сорок бочек вина, каждая бочка в сорок вёдер. Пер-вый товарищ дурня подслушал те царские речи и передал ему по-прежнему; тот испугался: «Да я и одного ведра не в силах за раз выпить». – «Не бойся, – говорит Опивало, – я один за всех выпью; ещё мало будет!» Налили вином сорок бочек; Опивало пришёл и без роздыху выпил все до одной; выпил и говорит: «Эх, маловато! Ещё б выпить».

После того царь приказал дурню к венцу готовиться, идти в баню да вымыться; а баня-то была чугунная, и ту велел натопить жарко-жарко, чтоб дурень в ней в одну минуту задохся. Вот раскалили баню докрасна; пошёл дурень мыться, а за ним следом идёт мужик с соломою: подостлать-де надо. Заперли их обоих в бане; мужик разбросал солому – и сделалось так холодно, что едва дурень вымылся, как в чугунах вода стала мёрзнуть; залез он на печку и там всю ночь пролежал. Утром отворили баню, а дурень жив и здоров, на печи лежит да песни поёт. Доложили царю; тот опечалился, не знает, как бы отвязаться от дурня; думал-думал и приказал ему, чтобы целый полк войска поставил, а у самого на уме: «Откуда простому мужику войско достать? Уж этого он не сделает!»

Как узнал про то дурень, испугался и говорит: «Теперь-то я совсем пропал! Выручали вы меня, братцы, из беды не один раз; а теперь, видно, ничего не поделаешь». – «Эх ты! – отозвался мужик с вязанкою дров. – А про меня разве забыл? Вспомни, что я мастер на такую штуку, и не бойся!» Пришёл слуга, объявил дурню царский указ: «Коли хочешь на царевне жениться, поставь к завтрему целый полк войска». – «Добре, зроблю! Только если царь и после того станет отговариваться, то повоюю всё его царство и насильно возьму царевну». Ночью товарищ дурня вышел в поле, вынес вязанку дров и давай раскидывать в разные стороны – тотчас явилось несметное войско; и конное, и пешее, и с пушками. Утром увидал царь и в свой черёд испугался; поскорей послал к дурню дорогие уборы и платья, велел во дворец просить с царевной венчаться. Дурень нарядился в те дорогие уборы, сделался таким молодцом, что и сказать нельзя! Явился к царю, обвенчался с царевною, получил большое приданое и стал разумным и догадливым. Царь с царицею его полюбили, а царевна в нём души не чаяла.

Про емелю, или По щучьему веленью

Жил-был старик, и было у него три сына. Старшие, уже женатые, были хитрые и ловкие. Они и хозяйством занимались, и торговлей. Младший, добрый и доверчивый, рад был бы им помогать, но братья смеялись:

– Эх, Емеля! Тебя, дурачка, любой обхитрит! Сиди-ка ты на печке.

Как умер отец, оставил сыновьям немного денег. Собрались старшие за товаром, говорят Емеле:

– Всю мужицкую работу справляй. Помогай нашим жёнам да жди обнов. Привезём тебе красный кафтан, шапку и гостинцы.

Обрадовался Емеля, пообещал всё по дому делать.

Уехали братья. Утром будят невестки Емелю:

– Емеля, проснись, ступай за водой!

– Не барыни!.. Сами схо́дите по́ воду! – Сегодня мороз больно велик. Лёд прорубать надо!

– Ступай! Ступай!.. Или уж позабыл, что братьям обещал?!

Слез Емеля с печи, обулся, оделся, взял топор, вёдра, пошёл на реку. Прорубил он лёд, зачерпнул воды и, только поставил вёдра, увидел в проруби большую щуку. Изловчился Емеля, ухватил её, да чуть не выронил из рук, как услышал:

– Отпусти меня! Не губи!

– Не отпущу! Из тебя знатная уха выйдет!

– Не губи!.. Пусти меня в реку! Я тебя за то счастливым сделаю: все твои желанья будут исполняться!

– Как это? Покажи!.. Коли правду сказала – отпущу!

– Скажи тихо: «По щучьему веленью, по моему хотенью» – да назови желанье, всё и исполнится!.. Ну, говори!

Тут Емеля и скажи: «По щучьему веленью, по моему хотенью – вёдра с водой, ступайте домой!» Вёдра-то и пошли!.. Пустил Емеля щуку в прорубь. Рад-радёхонек побежал вёдра догонять. А они сами в избу вошли и на лавку встали.

На другой день невестки говорят:

– Ступай, Емеля, наруби дров.

Не хотелось Емеле с тёплой печи слезать, но, как вспомнил про щуку, слез, обулся, оделся, взял топор, вышел во двор и только сказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – топор, руби дрова; дрова, в избу идите, в печь ложитесь!» – вырвался из его рук топор, принялся рубить дрова, а дрова пошли в избу, в печь улеглись. Удивились невестки, испугались:

– Что это у нас за чудеса начались?! Не наделал бы Емеля бед!

А Емеля рад! Велят Емеле за водой идти – вёдра сами воду принесут; велят дров нарубить – топор нарубит, дрова лягут в печь. Только скажет он заветные слова – всё само сделается.

Но вот закончились дрова, припасённые братьями.

– Емеля, поезжай в лес! Привези новых дров! – говорят невестки.

– Всё Емеля да Емеля!.. А вы-то на что? – стал он отговариваться. Больно не хотелось ему в лес ехать.

– Не бабье дело деревья валить! Или без обнов хочешь остаться? Братьям ты что обещал?!

Слез Емеля с печи. Обулся, оделся, взял топор, пилу, верёвку, вышел во двор, сел в сани, кричит:

– Отворяйте ворота!

Вышли невестки на крыльцо, засмеялись:

– Лошадь-то не запряг, а в сани уселся!

– Не вашего ума дело! Отворяйте ворота!

Отворили невестки ворота. Тихо промолвил Емеля: «По щучьему веленью, по моему хотенью – сани, ступайте в лес сами!» Рванулись сани со двора, и покатил Емеля по дороге…

А дорога-то шла через город. Увидели горожане такое чудо, стали друг друга звать, к самым саням полезли… А едут-то сани быстро! Кого зашибли, кого помяли…

Обозлились горожане, хотели побить Емелю, да разве его догонишь?!

Как приехал Емеля в лес, сел на пенёк и приказывает: «По щучьему веленью, по моему хотенью – пила, пили сухие дерева; топор, руби их; дрова, в сани валитесь, верёвкой сами вяжитесь!»

Закипела тут работа: пила пилит, топор рубит, дрова в сани валятся, верёвкой вяжутся. Как стали сани полны, велел Емеля топору вырубить дубинку потяжелее. С ней и в сани сел, велел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – сани, везите меня домой!»

Покатили сани Емелю. Но горожане его уже поджидали. Стали тащить с саней, бить, ругать… Видит Емеля, что дело его плохо, – велит: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дубинка, проучи обидчиков!» Принялась дубинка бить-колотить… Кинулся народ прочь, а Емеля – в сани, да и был таков.

Мало ли, много ли времени прошло, узнал царь о проделках Емели. Приказал он воеводе привезти к нему этого мужика.

Приехал воевода в ту деревню, спрашивает:

– Где изба мужика, что ездит в санях без лошади?

– Это Емеля-дурачок чудит, – говорят. – Вон его изба.

Невесток в ту пору дома не было. Вошёл воевода в избу:

– Где тут Емеля-дурак?

– А на что он тебе? – отозвался с печи Емеля.

– Ты – дурак Емеля? Собирайся живо! К царю тебя повезу!

– Какой быстрый!.. Поезжай! Мне и тут хорошо!

– Как ты смеешь? Я тебе! – да и ударил воевода Емелю.

Рассердился Емеля и приказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дубинка, проучи гостя-невежу!»

Еле живой выскочил из избы воевода. Так к царю ни с чем и воротился. Рассказал, как дело было.

Разгневался царь. Приказал позвать главного советника.

– Поезжай за Емелей сам! Не привезёшь – голову с плеч!

Накупил царский советник гостинцев, приехал.

Стал расспрашивать невесток: каков Емеля? Что любит?

– Наш Емеля не дурачок. Любит, чтоб разговаривали с ним ласково. Гостинцы любит, обновы. Хочет красный кафтан и шапку…

Подошёл царский советник к печке, дал Емеле гостинцы:

– Здравствуй, Емелюшка! Царь тебе гостинцы прислал. Ждёт он тебя. Поедем к царю.

– Неохота мне ехать. Мне дома лучше.

– У царя тебя угостят хорошо, приготовлены для тебя обновы. Нарядишься в красный кафтан, наденешь шапку – то-то хорош будешь!

– Коли так – поеду. Ты вперёд ступай. Я за тобой буду.

Уехал царский советник. А Емеле с печи слезать неохота, он и скажи: «По щучьему веленью, по моему хотенью – печь, вези меня к царю!»

Зашаталась тут изба, затрещала, откачнулась стена – пошла печь из избы. Да так быстро пошла, что вместе с советником и Емеля приехал ко дворцу.

Увидел царь Емелю на печи, удивился, вышел на крыльцо:

– Ты почему без лошади ездишь?!

– А на что мне она? – отвечает Емеля, а сам дворец разглядывает. Приметил у окна девицу-красавицу да и повелел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – красавица, полюби меня!»

А у окна-то Марья-царевна стояла. Полюбила она Емелю. Глядит на него – наглядеться не может… А царь тут и говорит Емеле:

– Жалоб на тебя много! Подавил, побил народ… Наказать тебя надо!

Не стал дольше слушать Емеля. Сказал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – печь, ступай домой!» Только его и видели…

Пришла печь домой, встала на прежнее место, словно и не уходила никуда. Лёг поудобнее Емеля и заснул.

А во дворце крик и слёзы. Как скрылась печь из глаз, бросилась Марья-царевна к батюшке. Просит-молит возвратить добра молодца. Полюбила она его, замуж за него хочет.

Опешил было царь, а потом рассердился, закричал на дочь:

– Что говоришь? Одумайся! Это же был Емеля – мужик-дурак! Я тебя за царевича замуж отдам!

– Не нужен мне ни царевич, ни королевич! Емеля мне люб!

Ни уговоры, ни угрозы – ничего не помогло. Загоревал царь. Думал-думал, призвал снова своего советника, велит ему:

– Привези мне Емельку сонного! Чем хочешь опои! Мы его тут посадим в бочку, да в море!..

Взял царский советник гостинцев, мёду, сонный порошок. Приехал и стал Емелю уговаривать да потчевать:

– Что ты, Емелюшка, так быстро уехал? Царь хотел поругать тебя, а потом угостить, одарить обновами! А ты взял да уехал!

Слушает его Емеля, ест пряники, чернослив, а как выпил мёду с сонным порошком, так и уснул. Связали его – и к царю.

А там уже на берег моря прикатили большую бочку, смолу приготовили, ждут.

Только прибыл советник, взяли сонного Емелю – да в бочку!

Узнала царевна, бросилась в ноги к царю:

– Батюшка, не губи Емелю! Не жить мне без него! Обвенчай нас!

Кругом стоят царские советники, слуги… Разгневался царь:

– Позоришь меня! Не дочь ты мне больше! Сажайте её к Емельке в бочку! В море, в море их!

Царское слово закон! Бочку с царевной и Емелей засмолили и скатили в море. Плачет царевна, будит Емелю, а он всё спит… Страшно царевне: бочку бросает с волны на волну… Проснулся наконец Емеля. Никак не поймёт: где он? Спрашивает:

– Где это я? Кто тут ревёт?

– Я плачу – Марья-царевна. Как в окно увидела тебя, Емелюшка, так и полюбила. Просила обвенчать нас. А батюшка разгневался, приказал нас в бочке в море бросить! Пропадём мы. Утонем!

– Так это ты во дворце у окна стояла? Люба ты мне. Не бойся, не утонем! – и тихо велел: «По щучьему веленью, по моему хотенью – ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег в нашем царстве!»

Налетели буйные ветры, заволновалось море, закружило бочку, понесло назад – да и выкатило на берег. По приказу Емели тут и рассыпалась бочка. Смотрит Емеля – рядом с ним сидит та девица-красавица, что приглянулась ему. А царевна говорит:

– Как же мы жить здесь будем? Тут ведь и от дождя укрыться негде.

– Не тужи, царевна. Обижена не будешь. – И добавил Емеля тихо: «По щучьему веленью, по моему хотенью – дворец, встань, сад, раскинься кругом!» И тут же появился дворец, красоты необыкновенной, и сад.

Ахнула царевна, заспешила ко дворцу.

Как вошли они да увидел в зеркале Емеля рядом с царевной себя – неказистого, в плохоньком кафтанишке – так и пожелал: «По щучьему веленью, по моему хотенью – чтобы стал я и красив, и умён, и богато наряжён!» Как пожелал, так и сталось.

Увидала царевна, руками всплеснула:

– Ой, Емелюшка! Да ты стал лучше прежнего! Прямо чудеса!

Тут услышали они конский топот. Глянули в окно – скачут царские слуги. Царь-то уж одумался, разослал кого по берегу, кого по морю: бочку искать.

Увидали слуги невиданный дворец и сад, подъехали, спрашивают:

– Эй, хозяин, откуда ты прибыл? Что царю сказать?

Вышел Емеля на крыльцо, говорит:

– Скажите царю, что я его в гости жду. Всё ему объясню сам.

Вернулись слуги к царю, докладывают:

– Бочки нет нигде, а на пустом месте объявился дворец и сад. Хозяин – писаный красавец – в гости тебя зовёт.

– Кто это посмел на моей земле дворец построить?! Карету!

Подъехал царь ко дворцу Емели. Вышел из кареты и остолбенел: стоит на крыльце Марья-царевна, а рядом с ней такой молодец, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Смотрит на них царь, рот открыл, глаза вытаращил… Ни слова сказать, ни шагу ступить не может.

– Что, батюшка, или не рад, что мы живы? – спрашивает царевна.

Опомнился царь, поднялся на крыльцо, обнял дочь и говорит:

– Доченька! Как я боялся, что больше не увижу тебя! Да скажи ты мне, что это за добрый молодец рядом с тобой стоит?

– Не узнал меня, царь? Емеля я. На печи к тебе приезжал!

– Да как же узнать тебя?! Красавцем ты стал! Марьюшка, Емеля, простите меня, старого. Женись, Емеля, на Марье. Бери в приданое за ней моё царство. А я буду глядеть на вас, радоваться.

Тут и свадьбу сыграли. Пировали и во дворце, и в саду. Всяк, кто приходил поздравить молодых, ел пироги, пил мёд, квас, а угощенья словно и не уменьшалось. Целый день шло веселье.

Царствовал Емеля долго. Был добрым и справедливым. Тут и сказке конец. Кто дослушал – молодец!