Текст книги "Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского)"

В июне 1912 года епископ Феодор предложил отцу Павлу возглавить академический журнал «Богословский вестник». После того как отец Павел дал свое согласие, 28 сентября 1912 г. Святейший Синод утвердил его в должности редактора. Священник Павел Флоренский стал первым редактором журнала, который на основании нового академического устава был назначен на эту должность ректором Академии, а не избран ее корпорацией. Всего лишь второй раз за двадцать лет существования журнала во главе его стал редактор в священном сане. Это должно было способствовать более четкому определению направления «Богословского вестника» как печатного органа Московской Академии. При частой смене редакторов и их независимости от ректора ранее такую задачу было, конечно, осуществить затруднительно.

Своеобразное воспоминание епископа Феодора о том, почему он назначил на должность редактора «Богословского вестника» отца Павла, сохранились в передаче А.Ф. Лосева (запись 5.6.1971 г.):

«В начале 30-х годов я тут встретил в одном месте, не слишком официальном, бывшего ректора Духовной Академии епископа Феодора. <…> Реакционер, твердый, все семинаристы трепетали. В него стреляли в 1905 году. На суде над стрелявшим епископ Феодор сказал только: "Я прошу этого постановления не принимать, а молодого человека отпустить на волю". Так властно, так твердо сказал, что этого молодого человека отпустили, и он так и пошел, как ни в чем не бывало.

Компания, в которой я оказался с епископом Феодором, не очень казенная была. "Как вы такого декадента и символиста, как Флоренский, поставили редактором "Богословского вестника", – я спросил, – и дали ему заведовать кафедрой философии?" – "Все знаю. Символист, связи с Вячеславом Ивановым, с Белым… Но это почти единственный верующий человек во всей Академии!" – "Как так?" – "Судите сами. Богословие читает профессор Соколов. Патрологию – Иван Васильевич Попов. Психологию – Иванцов. Настолько все захвачены наукой, немецкой, тюбингенской, что начинают комментировать текст Священного Писания – и разносят его до основания. Например, в Евангелии есть фраза: "Крестяще их во имя Отца и Сына <и Святаго Духа>". Тюбингенская школа говорит: позднейшая вставка, результат редактирования в IV веке, на Втором Вселенском Соборе. И так далее. Получается в конце концов, что весь Евангелист состоит из одних вставок: это – отсюда, это – оттуда, это – из Индии, то – из Египта. Срам! Но я вам скажу, что недавно найдена армянская рукопись II века, там эти слова имеются… Флоренский – один верующий из всех". – "Да он же декадент и светский человек!" – "Да! Но вот лично я утвердил "Столп и утверждение Истины" для защиты в качестве магистерской диссертации. Едва отстоял, ездил специально в Киев, добился принятия. И я его сознательно назначил на кафедру, потому что он единственный верующий человек в Академии. 1905–1911 годы вообще наказание Божие. Когда я стал ректором Академии и познакомился с тем, как ведется преподавание, со мной дурно было. Такой невероятный протестантский идеализм – хуже всякого тюбингенства. Тареев, например, пишет "Самосознание Христа". Самосознание! А личность Его была? Ничего об этом не говорит". Вот тебе эпизод. Интересно? Вот Духовная Академия накануне развала.

Епископ Феодор умный. В Академию приезжал митрополит Макарий, старец восьмидесяти лет. "В богословии разбирался. Но его беда была – семинарист, не получил высшего образования. Тем не менее постепенно дошел до митрополичьего сана. Духовной Академии он боялся. Все же приехал, выразил желание посетить занятия. С дрожью в руках даю ему расписание. Что выберет? А и выбирать-то нечего, ведь это же вертеп! Застенок! Выбирает – "психология". Я ахнул. Психологию ведет профессор Павел Петрович Соколов. Владыка думал – будут говорить о душе, что-то важное. Пришел, сидит, слушает. Ну, во-первых, душа набок, никакой души нет, "мы изучаем явления психики", вульгарный материализм. Сегодняшняя лекция – тактильные восприятия. И пошел – булавочки, иголочки, рецепторы, ощущения. Проводит опыты, вызывает студентов. И так вся лекция. Вышли. Смотрю, митрополит идет с поникшей головой, серое лицо. "Владыка святый! – говорю ему (все архиереи – владыки), – я вижу у вас неблагоприятное впечатление. Зайдите ко мне, я вам все расскажу. Не обращайте внимания, Владыка, на этих дураков. Это не профессора Духовной Академии – это дураки Духовной Академии. И как он смел при вас излагать всю эту пакость! А знает, что вы его начальство!" – "Да, да… я, убогий, не понимаю…", – говорит Макарий. – "А тут и понимать нечего! Все вздор!" Так и пошел митрополит оскорбленный, огорченный; я не смог его утешить. Ведь чтобы бороться с Соколовым, всю сволочь надо разогнать. Так этот Соколов и остался на кафедре. И – до самой революции, когда революция его разогнала".

Вот состояние развала накануне революции! Да, Флоренский символист, но в вере он не равнодушный человек, искатель. Старое ушло; Пушкин, Лермонтов, они правду говорили, да они были давно, а тут на дворе двадцатый век. Официальная Церковь повторяет старое, интеллигенты отошли от веры, а Флоренский и со всеми декадентами был близок, и искал новых путей в вере»[22]22
  Лосев А.Ф. «Я сослан в XX век…»: В 2 т. – Т. 2. – М.: Время. 2002. – С. 530–532.


[Закрыть].

Епископ Феодор (Поздеевский). 1910-е гг.

Программное направление «Богословского вестника» – воцерковление науки – было официально изложено в «Объявлении о подписке…» в первом же номере, который редактировал священник Павел Флоренский. Нет сомнений, что эта программа была согласована с епископом Феодором: «Орган высшей Церковной школы, „Богословский вестник“, самым положением своим призывается к неуклонному служению, методами и орудиями науки, интересам Святой Церкви. Раскрывать нетленные сокровища Сокровищницы Истины и углублять понимание их в современном сознании, уяснять вечное и непреходящее значение церковности, показывать, что она есть не только момент и факт истории, но и непреложное условие вечной жизни – такова прямая, положительная задача этого служения Церкви. Но положительная задача неизбежно связывается с задачей отрицательною, – с борьбою против расхищения духовного достояния Церкви, с расчисткою церковных владений от всех чуждых природе ее сил, покушающихся на ее собственность и на самое ее существование».

Из переписки видно, как внимательно следил владыка Феодор за деятельностью «Богословского вестника». Приведем еще некоторые свидетельства: «Дорогой Володя! Простите великодушно, что до сих пор не ответил Вам на Ваши письма, тем более что должен бы поблагодарить Вас за Ваши прекрасные "Письма о Риме". 1-ое уже вышло в свет (разве не получили?), и всем нравится, в частности получило одобрение и похвалы преосвященного Феодора, ректора Академии», – из письма отца Павла В.Ф. Эрну 20 декабря 1912 г.

«Был вчера у нас епископ Феодор. Пил чай; сидел часа 172… Очень доволен "Богословским вестником"», – из письма М.А. Новоселова отцу Павлу Флоренскому 15 июня 1913 г.

5 апреля 1912 г. отец Павел представил в Совет МДА книгу «О духовной Истине» с просьбой допустить ее к защите на степень магистра богословия. Сочинение было передано для рассмотрения профессору С.С. Глаголеву. В качестве второго рецензента, по его собственной просьбе, был утвержден ректор МДА епископ Феодор (Поздеевский). Фактически же владыка Феодор стал не только рецензентом, но и руководителем работы отца Павла после кончины профессора А.И. Введенского (t 23 февраля 1913 г.). Руководство владыки Феодора заключалось в научно-богословской проверке сочинения, в указании, какие требования формального характера могут быть предъявлены к магистерскому сочинению и кем, в умении убедить не выставлять на защиту магистерской диссертации вопросов, не получивших решения в святоотеческом богословии. При этом владыка Феодор считал своим долгом сохранить свободу творчества отца Павла и не хотел, чтобы он поступал против совести, внося в книгу изменения, с которыми не был согласен. Изучив представленный текст, владыка Феодор убедил отца Павла сократить его. Из письма В.А. Кожевникова П.А. Флоренскому 21 января 1914 года: «Вчера был у меня епископ Феодор и говорил, что находит нужным, чтобы Вы еще кое-что выпустили в книге Вашей (для диспута). Это меня очень встревожило. Лично он отлично к Вам настроен, но, видимо, побаивается синодалов; упоминал, по крайней мере (и с порицанием) об Остроумове. Помоги Бог скорее покончить и благополучно с этим делом!». Что из написанного следует подавать в качестве магистерской диссертации, решило, вероятно, письмо Преосвященного от 28 января 1914 года. Отец Павел принял все замечания.

28 марта 1914 года на Совете МДА были выслушаны отзывы епископа Феодора и профессора С.С. Глаголева о магистерском сочинении священника Павла Флоренского и назначены официальные оппоненты. В своей рецензии на диссертацию епископ Феодор подчеркивал, что Совет МДА рассматривает не книгу «Столп и утверждение Истины», успевшую выйти в 1914 г. до диспута, но ее предыдущее издание под названием «О духовной Истине» (М., 1912). Правильнее было бы сказать, что епископ Феодор рецензировал специально изданный к защите, тиражом в несколько десятков экземпляров, сокращенный вариант книги «О духовной Истине» (1913).

Ситуация осложнялась тем, что объем магистерской диссертации отца Павла оказался меньшим чем кандидатского сочинения. К тому же московское издательство «Путь» в начале 1914 года выпустило книгу отца Павла Флоренского «Столп и утверждение Истины» и Н.А. Бердяев, В.В. Розанов и Е.Н. Трубецкой в январе-феврале 1914 г. начали ее открытое общественное обсуждение, и так или иначе все признавали ее за книгу выдающуюся.

Священник Павел Флоренский и Михаил Александрович Новоселов

Все это вместе взятое и придало магистерскому диспуту священника Павла Флоренского значение большее, чем рядовое научно-академическое событие. Все словно ждали ответа: сможет ли Московская Духовная Академия выдержать своеобразный экзамен и по достоинству оценить не столько диссертацию, сколько самую мысль отца Павла. С другой стороны экзамену подвергалось также и то направление религиозно-философской мысли, которое, будучи «нецерковным» по ведомству, хотело быть церковным по разуму и сердцу; экзамену подвергалось и издательство «Путь» – насколько это был путь ко Христу.

Защита магистерской диссертации священника Павла Флоренского состоялась 19 мая 1914 года на собрании Совета МДА. Официальными оппонентами были: ординарный профессор по кафедре основного богословия С.С. Глаголев и и. д. доцента по кафедре систематической философии и логики Ф.К. Андреев. Третьим оппонентом выступил ректор МДА епископ Феодор. По окончании коллоквиума Владыка ректор, собрав голоса, объявил, что Совет единогласно признал защиту удовлетворительною, а магистрата – достойного утверждения в степени магистра богословия и должности доцента Академии.

22 мая 1914 г. было принято предложение ректора МДА епископа Феодора об избрании священника Павла Флоренского экстраординарным профессором со дня утверждения его Святейшим Синодом в ученой степени магистра богословия. После благожелательного отзыва архиепископа Антония (Храповицкого), 27 августа 1914 года, Святейший Синод принял указ (№ 14292) об утверждении священника Павла Флоренского в степени магистра богословия и в звании экстраординарного профессора.

Четыре редакции книги «Столп и утверждение Истины» различаются составом глав и примечаний, наличием или отсутствием лирических вступлений к письмам, стилистической и частично смысловой правкой основного содержания. Магистерская диссертация, получившая высший отзыв епископа Феодора, утвержденная отзывом архиепископа Антония (Храповицкого) и дважды отмеченная Советом МДА Филаретовской и Макариевской премиями, является наиболее усеченной редакцией. Ясно, что сам по себе текст магистерской диссертации, вне бытования разрозненных частей книги по журналам в 1908–1911 гг. и без существования полной редакции как особой книги, не вызвал бы ни такого напряженного интереса, ни столь высокой оценки. Хотя формально отзывы и премии касались лишь магистерской диссертации, рецензенты не могли не учитывать в своем мнении полного варианта «Столпа…». Если бы они (и в первую очередь епископ Феодор) не приняли книги, то, конечно, не дали бы положительных отзывов и на собственно магистерскую диссертацию отца Павла.

Конечно, владыка Феодор не был во всем согласен с отцом Павлом: и в изданном отзыве содержится много ценных критических замечаний, еще больше их было, вероятно, высказано устно. Но епископ Феодор увидел в книге главное, то, что вот уже много десятилетий неизменно влечет к ней читателя и сделало ее не устаревающей. Он рассматривал «Столп…» не как попытку создать еще одну религиозно-философскую систему, а именно как теодицею, то есть апологию христианской веры, единственной и конечной истины, выполненную «тем путем и в той сфере мысли, в какой полагают последний резон всякой истины поклонники человеческого рассудка». Именно в этом смысле, несмотря на множество спорных и нерешенных вопросов, несмотря на частные мнения отца Павла, которые вступают в противоречие с такими же частными мнениями других мыслителей, «как труд богословско-философский книга от начала до конца православна». Важно понять, что православность «Столпа…», свидетельствованная высоким авторитетом епископа Феодора, относится не к догматической точности каждого положения, а к духу книги, к тому, к чему призывает книга. Такая православность дается не изложением общеизвестных положений в определенной системе, а жизнью в Церкви, личным духовным опытом, церковностью.

Епископ Феодор, еще будучи архимандритом, стал членом-учредителем «Кружка…», в который входили Ф.Д. Самарин (председатель), М.А. Новоселов, В.А. Кожевников, Н.Н. Мамонов, П.Б. Мансуров, СП. Мансуров, кн. Е.Н. Трубецкой, кн. Г.Н. Трубецкой, протоиерей Иосиф Фудель, священник Павел Флоренский, С.Н. Булгаков, В.Ф. Эрн, Л.А. Тихомиров, священник Евгений Синадский, АС. Глинка-Волжский, СА. Цветков, Ф.К. Андреев. «Кружок…» духовно окормлялся старцами Зосимовой пустыни схиигуменом Германом и иеросхимонахом Алексием.

Вот как оценивал епископ Феодор серию книг религиозно-философской библиотеки, издававшуюся М.А. Новоселовым: «Мы рекомендуем человеку, не утерявшему интереса к вопросам веры и христианской жизни, все выпуски "Религиозно-философской библиотеки".

В покоях Московской Духовной Академии. Слева направо: архимандрит Варлаам (Ряшенцев), иеромонах Гурий (Степанов), епископ Феодор (Поздеевский), иеромонах Филипп (Гумилевский), иеромонах Герман (Ряшенцев), архимандрит Симеон (Холмогоров)

Впечатление получается у прочитавшего все эти выпуски, особенно, если он знаком с духом и направлением нашей современной, так называемой ученой богословско-философской мысли, как будто в мутную воду вдруг пущена струя чистой ключевой воды или в душную атмосферу – струя светлого, чистого воздуха.

…Несомненно, благодаря тому, что нами забыты духовные сокровища богословствования святых отцов, и замечается теперь такой упадок продуктивности богословской мысли. Куда зайдет по этой дороге наша богословская мысль – угадать нетрудно. Когда утерян критерий истины, и нет уже руководства святоотеческого, блуждание возможно и широкое, и свободное… если богословская мысль и работа не возвратятся к тем забытым сокровищам духа, которые способны, как бы живой водой, окроплять сухой скелет нашей богословской науки и ввести в него дыхание жизни. Это воистину будет освобождение из тяжкого плена и вступление на новый и в то же время на старый путь богословствования. С этой точки зрения вступления богословской мысли на истинный путь своей работы, мы и приветствуем издания "Религиозно-философской библиотеки" М.А. Новоселова. В этом отношении первый же выпуск, по своему уже названию, может рассматриваться как бы программным для всех последующих изданий: "Забытый путь опытного Богопознания"… Среди вышедших выпусков есть и такие, которые посвящены вопросам, выдвинутым потребностями современной жизни. Но и здесь издатель берет для решения этих вопросов не чуждую нам западную мысль, а главным образом, мысль лучших наших же русских мыслителей… И здесь у него, как и в религиозных специально выпусках, остается девизом: нужно идти к своим родным великанам мысли и духовного творчества. В этом отношении выпуски и специально богословские, и философские идут одинаковым путем… Кто знает, какую роль могут сыграть эти небольшие книжки "Религиозно-философской библиотеки" в деле поворота нашей богословско-философской мысли на забытый и брошенный путь? Дай Бог, чтобы миссия этих изданий увенчалась успехом».

Отец Павел привлекал членов «Кружка…» к сотрудничеству в «Богословском вестнике». По совместной инициативе епископа Феодора и священника Павла Флоренского члены «Кружка…» М.А. Новоселов, Ф.Д. Самарин и В.А. Кожевников в 1912 году были избраны почетными членами МДА. Представления к избранию М.А. Новоселова и В.А. Кожевникова были написаны отцом Павлом.

Впоследствии, весной 1918 года, на квартире М.А. Новоселова были открыты Богословские курсы для мирян, где преподавали некоторые члены «Кружка…», в том числе и епископ Феодор.

События февральской революции повлекли попытку перестроить жизнь МДА. Главным препятствием на этом пути был, естественно, владыка Феодор. 13 марта 1917 года с ревизией от обер-прокурора В.Н. Львова в МДА прибыл Б.В. Титлинов, который якобы «нашел разные упущения в академическом хозяйстве и полную разруху в академической жизни, явившуюся следствием ректорского режима (способа управления)». 13 марта состоялись два заседания, утром и вечером, на которых часть профессоров (М.М. Тареев, Н.Л. Туницкий) обрушились на владыку Феодора с обвинениями. На утреннем заседании он, поникнув головой, все время молча слушал грубые обличительные речи, но в конце заседания не выдержал и покинул зал. На вечернем заседании его уже не было.

Отец Павел был среди тех немногих профессоров, которые остались верны и благодарны владыке Феодору. Он покинул собрание профессоров 14 марта и отказался подписывать «Коллективное обращение к обер-прокурору Святейшего Синода с пожеланием необходимых реформ для возрождения академической жизни». 20 марта 1917 г. отец Павел подал епископу Феодору прошение об освобождении от обязанностей редактора «Богословского вестника», желая уйти с этой должности вместе с уходом с ректорства епископа Феодора. Владыка Феодор был уволен 1 мая 1917 г. и назначен настоятелем Московского Данилова монастыря, а 4 мая редактором «Богословского вестника» был избран М.М. Тареев. Позиция отца Павла была по достоинству оценена архиепископом Антонием, который писал ему 16 июня 1917 года: «Всечестный батюшка о. Павел <…> Господь да вознаградит Вас за благородство в отношении к Преосв. Феодору. Преданный душевно архиепископ Антоний».

Во дворе Московской Духовной Академии

Обстановку этого времени хорошо показывает письмо отца Павла А.С. Мамонтовой, написанное в связи с присылкой в Абрамцевскую церковь священника на Пасхальную службу ко 2 апреля:

«Глубокоуважаемая Александра Саввична!

Почти вся Академия распущена, Ректора нет, у нас тут такая грязь, интриги и мерзость, что жить невыносимо. Постараюсь достать священника, хотя и не обещаю. Об успехе или неуспехе дам Вам знать на днях. Кое-что Юра расскажет о наших делах. Мне совершенно необходимо свестись с Ал. Дм., вероятно, сегодня я поеду в Москву или завтра, хотя только позавчера вернулся оттуда. Имейте в виду, что ни писем, ни телеграмм владыке Феодору посылать сколько-нибудь значительных нельзя, ввиду возможной их задержки и прочтения. По телефону также говорить нельзя.

Против Алекс. Дм. у нас ведут гадкую агитацию, почему ему надо быть особенно осторожным и вместе решительным. Вы не можете себе представить, глубокоуважаемая Александра Саввична, сколько грязи обнаружилось.

Желаю хоть Вам иметь от Господа возможность провести это время в мире и утешении! Сейчас надо нам всем особенно тесно сплотиться духовно.

Преданный Вам Священник Павел Флоренский.

Итак, относительно священника я сделаю все, что можно будет. П.Ф.»

Не удивительно, что, когда появилась возможность открыть Высшую Богословскую школу при Даниловом монастыре, отец Павел был в числе тех, кого позвал владыка Феодор. Несмотря на согласие отца Павла, данных о том, что он систематически вел преподавание в «Даниловской академии», нет. Вероятнее всего, причина была в том, что с осени 1918 г. отец Павел принял иное очень ответственное церковное послушание – вошел в Комиссию по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры. Но общение с владыкой Феодором на этом не прервалось. Так, в дневнике отца Павла содержится запись от 4 октября 1921 г.: «Приехав сюда (в Москву из Сергиева Посада. – И. А.), получил от Вас. Ив. Лисьева известие, что на запрос наш епископам Русской Церкви относительно имяславия еп. Феодору из Таганской тюрьмы, наущаемые Кузнецовым, написали «хулиганский» ответ, где грозят отлучением и т. д.».

Не исключено, что найдутся и более поздние свидетельства встреч отца Павла Флоренского и епископа Феодора, память о котором всегда свято хранилась в семье отца Павла.

Из «Даниловского благовестника»,

№ 14, 2007 г.