Текст книги "Ошо – путь белых облаков"

Немецкая кинокомпания сняла фильм о занятиях терапевтической энкаутер-группы в ашраме Ошо. Просмотр этой документальной ленты «Ашрам», в которой зритель наблюдал освобождение человека от агрессии, ярости, злости и насилия путем их свободного проявления, поверг в ужас мировую общественность.

По поводу этого ужаса Ошо говорил, что таким образом внешний мир просто бережет себя. Внешний мир не может понять, что, когда наружу выплескивается все – плотское влечение, ярость, жадность, зависть, ненависть, – когда все это оказывается на виду, наступает великое спокойствие, штиль, которым всегда сменяется буря. Но чтобы это понять, надо заглянуть внутрь себя, а у каждого там что-то прячется. И внешний мир просто боится это увидеть. Он сбегает от самого себя…

Так называемая мировая общественность осудила деятельность Ошо и его ашрама как опасное сектантство, проповедующее насилие и развращенность, оскорбляющее религиозные чувства верующих всех конфессий. Различные организации предпринимают ряд репрессивных мер против коммуны, в том числе запрет на новое строительство и отказ в туристических визах тем иностранцам, которые намерены посетить ашрам. Ошо с печалью констатирует, что общество никогда его не поддержит.

Его печаль имела реальные основания. В газетах Индии публиковались требования о выдворении Ошо из страны, так как тот… уничтожает религию. Изобретательные граждане предлагали отрезать Мистику язык, только бы он замолчал, и прочая, и прочая… На деле все выступления «общественности» сводились к мысли, что Ошо необходимо запретить. На что он, весьма в своем духе, заметил, что люди хотят запретить всем вокруг то, на что не решаются сами.

А человечество и в самом деле не стремилось стать свободным. Его смущало и пугало все, что связано с именем Ошо.

И все чаще в своих беседах Ошо начинает говорить о том, что неплохо бы найти пустынное место, где никто не мешал бы его работе. Он хочет закрытости. Мистик мечтает о создании тайной школы, изучающей внутреннее, он думает совершить самое великое путешествие, самый грандиозный танец.

Его все больше тяготят слова. Мистик знает, что истинное общение – это обмен энергией, а не словами. Ему все труднее говорить. Слова требуют грубых усилий. А Ошо так хочется просто сидеть в тишине, слушать пение птиц или свое собственное сердцебиение. Ему хочется просто быть и делиться своей тишиной.

В июне 1979 года Ошо проводит десятидневный эксперимент безмолвного общения – сатсанг. Он появляется в Будда-Холле и в течение целого часа молча сидит перед собравшимися. Вместо беседы звучит музыка.

Ошо, что называется, честно предупреждал: что это может случиться в любой момент, в любой день… он вдруг умолкнет прямо посреди фразы, она повиснет в воздухе и навечно останется незавершенной… и тогда вокруг будет бушевать буря, а в центре останется лишь тишина…

С апреля 1981 года начинается великое безмолвие Ошо. В начале каждой его встречи поют древнюю буддийскую песню, Ошо молчит, а в завершение играет музыка и все танцуют. Пусть вокруг бушует буря, но в центре все равно пребудет тишина…

Глава третья. «Библия Раджниша», или Мистик, боги и их пророки

«Библия Раджниша» – это библия человека, молчавшего 1315 дней. Из истинного безмолвия рождаются неожиданные озарения.

Это не проповедь по какому-либо случаю, не фрагментарное воспоминание, пересказанное и записанное многими после того, как сам источник прекратил свое существование, подобно случившемуся с библейскими традиционными текстами.

«Библия Раджниша» была скандально революционной, была революцией в чистом виде. Такой, которая испугала даже тех, кто прежде принимал на веру все слова Ошо. В его размышлениях о Заратустре, Будде, Христе и религии проявляется совершенно новое измерение. Махасаттва Свами Кришна Премм, доктор философских наук, заметил: «Неожиданно Бхагаван вынул свой меч истины и безжалостно порвал в клочья лживость истории. Все покровы сорваны, показывая человека, его религию, его политику во всей их бесполезности. Даже Бог, Великая Белая Надежда, уходит навсегда. Религия за религией, миф за мифом, все они разрезаны на мелкие кусочки, тщательно обследованы и брошены по ветру, как клочки бумаги при расторжении брака».

Ошо не создавал священного писания в привычном понимании. Он приглашал прийти и понять, отпив из источников духа.

Нерелигиозная религия

Всю свою жизнь Ошо провозглашал новое отношение к человеку – «религию сущности», лишенную каких бы то ни было предрассудков. Глубокое знание Ошо западной науки и философии, ясность мысли и глубина доказательств позволили ему и его слушателям стереть вековые преграды между Востоком и Западом.

Понятие религии Ошо относил к самым тяжелым оковам личности человека. Он расценивал традиционную веру как слепое рабское повиновение навязанной идеологии и предпочитал трезво оценивать все проявления жизни, самостоятельно познавать истину и самого себя. Ошо противопоставлял значению религии значение индивидуальности каждой человеческой личности.

По глубокому убеждению Мистика, процветание религий в этом мире было основано на разрушении целостности человека. Религиозные догматы разделили человека на части, и эти части непрерывно борются друг с другом. Таким образом, религия сделала человечество шизофреничным: у каждого верующего человека поневоле произошло раздвоение личности. Любая религия прославляет дух и, как обычно, осуждает плоть, настраивая человека против его собственного естества.

Мистик указывает на удивительный факт, что абсолютно все (!) религии рассматривают человеческую жизнь на земле как расплату. Разумеется, за смертные грехи. С религиозной точки зрения выходит, что человек не есть часть этого мира. Он находится здесь потому, что наказан и должен расплатиться за мифический первородный грех. Так не этот ли догмат, спрашивает Ошо, стал причиной того, что люди часто категорически отворачиваются от реальных проблем современности, терпеливо сносят страдания в ожидании многообещающего вознаграждения в мире ином?

Ошо возмущает то, что ни одна из религий не принимает простое и очевидное явление, что человек есть великое единство: едины его тело и сознание, в единстве пребывают человек и этот мир. Люди укоренены в своем существовании так же, как укоренены деревья. Планета Земля – мать человечества, и все люди для Мистика есть часть единой жизни, часть одного океана бытия. И каждый человек знает (по крайней мере, может знать), что глубоко внутри, в его центре, есть возможность существования любви.

Он старался быть непоследовательным, чтобы люди не превращали его в догму. Он предлагал образ жизни, а не догматы для поклонения. Именно поэтому любая фраза Ошо вызывает огромные трудности у каждого, кто пытается организовать вокруг него религию.

Для Мистика и христианство, и индуизм, и буддизм, и ислам являются только идеологиями, догмами, символами веры. Просто культами. С его точки зрения, у настоящей религии нет и не может быть названия. У нее не может быть имени. «Иисус не был христианином, а Будда не был буддистом». Подлинно религиозные люди просто религиозны, но не догматичны.

Ошо учил не религии, а чувству религиозности и настаивал на том, что между ними есть колоссальная разница. Для Ошо религиозность – это восприимчивость к божественному. Он помогал ее развить, просто ощутить ее вкус. И доносил эту божественную науку очень тонко и обескураживающе просто. Он говорил только одно: если есть окно, то достаточно открыть его, чтобы увидеть звездную ночь. Просто открой окно, и ты увидишь. А видеть – значит знать. И нет никакой другой веры.

Его усилия были скорее экзистенциальны, нежели интеллектуальны. Для Ошо любая настоящая религия экзистенциальна, понимаема лишь немногими, а потому так редка. Для Мистика она напоминает небо, у которого нет границ, в котором можно без страха расправить крылья. Все остальное искусственно. Ошо говорил, что следует обходить так называемые рукотворные религии стороной, дабы иметь возможность познать настоящую, нерукотворную религию. Эту религию проповедуют и исповедуют все деревья, все горы, все реки и все звезды. Ошо настаивает, что нерукотворная религия находится в каждом человеке. Она повсюду. Она – с Ошо.

Не стоит гадать, в чем заключалась его религия. Он оставлял данный вопрос открытым. Ошо стремился понять суть богов и их пророков, открывая все более удивительные вещи: сначала были пророки, и уж они-то и сотворили тех, кого назвали затем богами.

Так говорил Заратустра…

Согласно традиционной пехлевийской хронологии, Заратустра (Заратуштра, Зороастр) родился в Персии в 660 году до Рождества Христова, до двадцати лет был самым обычным человеком, а затем оставил и родителей, и жену и ушел бродить по свету в поисках ответов на религиозные вопросы. Все данные о зороастризме содержатся в «Авесте» – священной книге зороастриан, состоящей из трех частей. И только первая часть, известная под названием «Ясна», считается написанной самим Заратустрой.

Учение Заратустры можно истолковать как попытку устранить политеизм и установить монотеистическое учение. Заратустра признавал существование единого и доброго Бога. Он верил, что Ахурамазда (верховное божество, олицетворяющее доброе начало) проявляет свою волю через добрых духов. Именно они действуют уже от его имени в мире людей. Заратустра учил, что самому главному доброму Богу противостоит самый главный дух зла Ахриман, принесший в мир прегрешения, болезни и стремящийся уничтожить добро.

Душа человеческая является средоточием борьбы между добром и злом. По своей природе человек ни добр, ни зол, просто он находится под влиянием духов света и тьмы.

Учение Заратустры категорически запрещало идолопоклонство, жертвоприношения животных и употребление напитка хаома. Единственное, что оставил Заратустра, так это ритуал огня как символа Ахурамазды. Замечу, что сам Заратустра был убит у алтаря, на котором как раз и горел этот самый священный огонь. Разумеется, после смерти последователи Заратустры сделали его богоподобной личностью и начали оказывать ему божественные почести.

Но Ошо привлекает другой Заратустра. Заратустра Фридриха Ницше.

Когда-то Ницше писал: «Меня поймут после европейской войны». Не поняли. Даже после двух мировых войн не постарались понять. Как, собственно говоря, не поняли и суть самих этих войн. Ну а Ницше причислили к духовным экстремистам, впрочем, как впоследствии и Ошо.

Можно ли всерьез считать экстремистом человека, увидевшего всю обреченность коллективистских государственных тенденций – этого будущего фундамента фашизма? Вряд ли. И даже наоборот. Ницше противопоставил социально обусловленной идее процесс противоположный – индивидуальный, духовный, творческий. Путь Заратустры – Путь отрицания обычного. Можно ли поэтому назвать Ницше нигилистом? Тоже навряд ли: в его отрицании есть много утверждения.

Чем Заратустра Ницше так привлек Ошо? Вероятно, своим отношением к религии. Для Мистика в утверждении Ницше «Бог умер!» нет ни грамма антирелигиозности. Как раз наоборот. Ницше лишь сообщает, что умер тот самый удобный божок, которого сотворило околорелигиозное фарисейство, – божок, не мешающий творить зло, да еще и берущий всю ответственность на себя; всепрощающий, мифологический, не особенно часто о себе напоминающий, разве что требующий соблюдения некоторых формальных ритуалов, короче, бог второстепенный. Для Ошо Ницше был первым нерелигиозно-религиозным человеком.

Мастер идет в осмыслении пророка еще дальше и в своей книге «Заратустра. Путь восхождения» создает собственного Заратустру – человека, которому принадлежит множество необычных прозрений.

Ошо говорит, что видение Заратустры настолько необычно, что даже одно-единственное озарение могло бы сделать его одним из величайших людей, живших когда-либо. У него же этих озарений было очень много и буквально обо всем. Но из-за того, что видение его необычно, люди забыли его. Он дарил величайшие истины, но они прошли мимо людских умов.

В обществе Заратустры Мистик необычайно тих, он помнит, что имеет дело с уникальным человеком, который обращается к самым глубинам существа. Заратустру Ошо не интересует тривиальное; он заботится о том, чтобы трансформировать сознание людей в нечто новое, необычное. Мистик упрямо убежден, что мир слишком перегружен маленькими людьми. Заратустра Ошо хочет, чтобы человечество ощутило крылья для высот, испытало смелость идти в глубь земли, искать воду для своих корней. Так, в Заратустре Ошо слышит свои желания.

Необычность видения Заратустры Ошо сильно отличает его от тех многих великих людей, что знал мир, – практически все они поддавались пониманию. Они пользовались тем же языком, что и простые смертные, они пользовались теми же предрассудками, что и простые смертные. Вместо того чтобы дать людям свет, они поддерживали человечество таким же, каким оно было, каким оно и осталось до сих пор. Люди назвали их великими, говорит Ошо, потому, что они поддерживали их, делали общечеловеческие отношения более комфортными. Заратустра Ошо создает дискомфорт, неудовлетворенность, ибо без великой неудовлетворенности невозможен сверхчеловек.

Ошо утверждает, что божественная неудовлетворенность, которой учит Заратустра, является тем стремлением к звездам, без которого невозможно расти, невозможно стать собой, исчерпать свой потенциал во всей полноте. И в этом Мистик абсолютно с Заратустрой соглашается.

И Ницше, и Ошо часто упрекали за идею о «любви к дальнему». Давайте отвлечемся от упреков и попытаемся разобраться в самой сути.

Кто такие «ближние» для Мистика? «Ближний» есть не кто иной, как часть той же самой толпы, которой принадлежит каждый человек. Так называемый ближний следует той же религии, он говорит на том же языке, он следует той же морали, тем же ценностям, он следует той же идее Бога. Он ходит молиться в тот же храм. Он не что иное, как копия.

Заратустра учит бежать от «ближних» и любить «дальних». Только потому, что «дальний» может стать для человека возможностью роста, возможностью преображения, возможностью трансформации. «Ближний», с точки зрения Ошо, – просто зеркало, он отражает лицо человека. «Смотрите на дальние звезды… любите дальних».

Для Мистика призыв Заратустры любить самое далекое – великий вызов. Вызов всем, кто еще жив, кто не стал «музейным экспонатом», христианином, индуистом, мусульманином и прочими «музейными редкостями». «Они давно умерли; просто их мертвые тела продолжают дышать, жить. Они почему-то забыли, как перестать дышать».

Выше любви к человеку Заратустра Ошо считает любовь к делам и любовь к далеким, призрачным видениям. Ошо уверен: то, что сегодня является только мечтой, внутренним видением человека, уже завтра может реализоваться. Он учит расширять горизонты собственного видения: никогда не останавливаться, вместе с жизнью находиться в поиске новых, неожиданных целей, любить цели непопулярные, позволять себе сильные, возвышенные мечты, далекие перспективы.

Заратустра Ошо – великий психолог. Он учит «не о ближнем, но о друге». Разница огромна. С точки зрения Ошо, ближний – случаен, просто он взял и оказался соседом, родственником и т. д. Друг для любого человека – это совершенно сознательный выбор. Для Заратустры Ошо дружба – высшее качество любви. Для него любовь становится явлением чисто духовным – алхимией, преображающей мир.

Любовь и дружба становятся синонимами творчества. Ошо подчеркивает: если бы люди знали только одну религию – любовь, наш мир давно стал бы раем. Заратустра Ошо призывает любить так тотально, чтобы друг не мог не стать сверхчеловеком.

Любви и миру, утверждает Заратустра Ошо, нужны не «ближние», а «друзья». Которые любят, но не вмешиваются. Которые не ставят условий, но оставляют возлюбленных совершенно независимыми. Которые умеют жить из любви – созидательно, творчески. Им известен дух созидания, и потому они умеют чтить его в других.

Для Ошо и его Заратустры созидание – единственная существующая религия. В минуты творчества человек становится един со Вселенной и впервые находит самого себя.

Если же, говорит Ошо, измерение творчества неизвестно, то неизвестно и что такое истинная религия. Потому что она – не поклонение, ее не отыскать в священных писаниях. И состоит она лишь из одного – из нашего участия в созидании.

Заратустра Ошо говорит о пути созидающего. Для него созидающий никак не может быть частью толпы. Мистик подчеркивает, что творец должен научиться одиночеству, уединению, научиться красоте уединенности. Путь созидающего в конечном счете ведет к самому себе, он уводит прочь от толпы – в одиночество. Созидающий непременно должен уйти – чтобы наполниться.

Это трудный путь. Ошо много раз повторял, что уединение – это сама суть нашего бытия. Но толпа не признает уединение. Она ненавидит тех, кто хочет идти своим путем, иметь свой образ жизни и быть индивидуальностью. И в этом нет ничего удивительного, говорит Ошо. Потому что индивидуальность своей отделенностью напоминает стаду о его низости. А стадо хочет, чтобы мы были просто одним из толпы.

В такой манере Ошо решается заговорить о комплексе неполноценности толпы, коллектива. Он указывает, что те, кто страдает от собственной низости, хотят быть с такими же, как они сами. Им не нужны индивидуальности, поскольку в присутствии личности не удастся забыть о собственной неполноценности.

Личность всегда живет в великой скорби. Заратустра Ошо заговаривает о личности, творчестве и свободе. То есть о самом трудном.

Свобода, согласно Ошо, состоит в ответственности. За себя, за содержание своей жизни, за свою внутреннюю озаренность. Но в миллионах людей живет глубокое желание быть рабом, потому что в рабстве есть некое преимущество: полная свобода от всякой ответственности. Это так выгодно: нам не нужно о себе беспокоиться, потому что у нас есть хозяин… А на что же тогда мы? Разве у нас нет души? Разве у нас нет сознания? Кто сказал, что мы не можем сами избавиться от тьмы? Почему мы уверены, что должен прийти кто-то и принести нам свет? Понимаем ли мы, чем расплачиваемся за купленные даром истины?

Ошо ставит нас перед этими вопросами отнюдь не случайно. Для него «спасающий» всегда способен вернуть «спасенного» в его прежнее состояние. А «дарующий свет» – унести его. «Вы неизбежно будете рабом, и вам придется за это платить». Плата будет немалая: спасители человечества всегда претендуют на награду – душу.

Заратустра Ошо требует свободы не от чего-либо, а ради чего-то. Ради одиночества. По сути, свобода Заратустры и есть одиночество.

Для одиночества необходима огромная созидательная сила. Свобода одиночества может быть и опасна. Ошо видит, что жизнь в уединении требует огромных усилий, чтобы остаться нормальным. Человеческая нормальность зависит от толпы. И чтобы быть одиноким и оставаться нормальным, необходимо одно: будучи одиноким, человек должен быть творцом. Если он не созидатель, его постигнет безумие.

Заратустра Ошо предупреждал, что творчество и одиночество – это путь для отважных, для тех, кто хочет жить опасно.

Заратустра Ошо много размышляет о Христе. Для него Иисус даже в последний момент на кресте оставался великим эгоистом, поскольку его последней молитвой было: «Отче, прости этих людей, ибо они не ведают, что творят». То есть в самой последней своей молитве Христос словно бы говорит: «Я знаю, больше никто не знает, что все они – невежественные люди, прости их». За эту духовную гордыню Заратустра Ошо и не может простить Христа: Он ведет себя как человек, который «праведнее всех». Даже в свой смертный час Он не может об этом забыть. И возможно, предполагает Ошо, именно поэтому Его и распяли. Людям пришлось уничтожить Его, потому что Он заставлял их стыдиться по любому поводу. Именно за это они не могли простить Его. Для Мистика в последних словах Иисуса отражается вся Его жизнь. И за то, что Его распяли, Он несет, как считает Ошо, такую же ответственность, как и те люди, которые сделали это. По мнению Ошо, честнее разгневаться, чем стыдить…

В связи с Христом Ошо вновь вспоминает о Фридрихе Ницше. Когда тот сошел с ума и его поместили в сумасшедший дом, он забыл все, не узнавал даже собственную сестру. И только одного не забыл он даже в безумии: когда Ницше что-либо подписывал, он писал: «Антихрист Фридрих Ницше». Этого «анти-Христа» в себе он не забывал никогда. «Почему он был так настроен против Христа?» – задается вопросом Ошо. И сам же на него отвечает: Христос внушил себе, что Он – Бог. И Ницше не мог ему этого простить.

Заратустра Ошо, отрицающий самопожертвование Христа, утверждает, что видеть, как несправедливость гнетет кого-то одного, отвратительно. Именно этим и занимается Иисус. Он говорит: «Я умираю, чтобы спасти все человечество. Я несу свой крест, чтобы освободить вас от ваших страданий». Но как Он может спасти человечество, если в действительности не смог спасти даже самого Себя? И до сих пор не слышно, чтобы Он кого-то освободил и кого-нибудь спас…

В этом уникальном подходе Заратустра Ошо одинок, он остается абсолютно необычным в своих прозрениях.

Заратустру Ошо следует понять очень глубоко, потому что это понимание позволит полностью изменить представление человека о религиозной жизни, о духовной революции, о «новом человеке», который будет религиозен безо всяких религий. Заратустра Ошо видит вещи так ясно, так прозрачно и бескомпромиссно, что единственный знает ответ на вопрос, что такое смерть. Заратустра у Мистика не священник, он – ученый человеческой души.

Заратустра Ошо заявляет, что смерть не конец, но начало новой жизни. Это пик того, что все мы называем жизнью, высший опыт этой жизни и начало переживания другой. Ошо называет смерть дверью между жизнями, когда одна осталась позади, а другая ждет впереди.

И для Заратустры, и для самого Мистика смерть становится эквивалентом любви. Ошо утверждает, что именно в «тотальной» любви происходит некая смерть. Когда человек перестает быть телом, умом и становится чистым духом.

Когда Заратустра Ошо говорит, что «многие умирают слишком поздно», он имеет в виду, что люди живут бессмысленно, вне любви, безо всякой радости, без песни в сердце. В их жизни нет цветения, утверждает Ошо. И тогда их жизнь становится бесполезной. Они очень завидуют тем, кто поет, танцует, любит. Будто такие люди просто забыли, как это на самом деле – умереть. Им не хватает смелости отбросить тело. Они осуждают всех, кто живет, потому что сами просто топчут землю.

Для Заратустры Ошо такие люди – всегда осуждающие. Именно они, с точки зрения Мистика, становятся святыми, священниками, праведниками. Становятся не потому, что святы, а потому, что не способны жить – и не знают, как умереть. Они пытаются оправдать подобное существование и находят оправдание в осуждении всего мира. Такую жизнь Ошо назвал совершенно бесплодной пустыней, в которой ничего не растет, ничто не зеленеет. Так называемая посмертная жизнь… И живущие бесплодной жизнью сами абсолютно бесплодны. «Иные умирают слишком рано»: в тридцать лет они умирают, а в семьдесят их хоронят…

Ошо подчеркивает, что в тот самый день, когда человек перестает любить, творить, прекращает расти духовно, он умирает в метафизическом смысле слова. Тогда физическое дыхание перестает быть синонимом жизни.

Поэтому Заратустра Ошо говорит: «Умри вовремя!» Роскошь «умереть вовремя» может себе позволить лишь мудрец. Тот, кто жил тотально, спонтанно, естественно, кто подчинялся не «мертвым писаниям», но живым источникам бытия.

Смерть для Ошо – актуализация всего человеческого потенциала, – когда не остается больше смысла «оставаться в теле». В такой смерти обретается полнота и завершенность. Для живущих она становится «жалом» и священным обетом. Для Мистика и его пророка – триумфом, победой. Потому что человек, завершивший свой путь, умирает победоносно. Он просто празднует возвращение домой…

Многие из озарений Заратустры, созданного Ошо, ни с чем не сравнимы. Так, он учит концентрироваться на «тотальности»: учит жить тотально, зажигать факел жизни с обоих концов. Заратустра Ошо не может и не хочет быть последним словом. Он стремится быть началом и все оставляет открытым. Учит движению, вызову. Вызову новым открытиям, вызову новым, неизведанным областям, вызову новым далеким звездам. Он помогает человеку взлететь и оставляет открытым небо. Прошло двадцать пять веков, а слова Заратустры звучат так, как будто они сказаны сегодня. «Все гении приходят рано, но Заратустра, по-видимому, пришел слишком рано».

Слишком рано в том смысле, что учит человека о Боге, которого необходимо создать, и утверждает, что любое божество есть продукт человека.

Заратустра с полным правом может заявить, будто «все боги мертвы», потому что фактически, говорит Ошо, они никогда и не жили. Как раз наоборот. Это Бог в любой религии считался Творцом. Он создавал нас. Теперь, заявляет Ошо от имени своего Заратустры, мы должны сотворить Бога. В своем сердце. Бог будет нашим собственным творением. И этот Бог будет называться совсем по-ницшеански – сверхчеловеком.

Заратустра Ошо стремится показать, что сама идея «Бог – Творец мира» уничтожает нашу свободу. Люди становятся просто «созданиями», а, как известно, все созданное так легко можно разрушить, вновь обратить в ничто. «Создам-не-создам» становится капризом. Мистик подмечает, что вековая гипотеза Бога создала целые джунгли проблем – «все эти теологии, все эти религии, все эти храмы, церкви, синагоги»…

Ошо не имеет намерения быть голословным в своих дерзких рассуждениях, он предлагает подумать. И приводит пример: согласно христианству, Бог создал мир ровно за четыре тысячи и четыре года до рождения Иисуса Христа. Ошо недоумевает: и как это удалось вычислить такую цифру – ведь никаких свидетелей «созидания» при этом быть никак не могло. «Сама идея о наличии свидетелей означает, что мир уже был».

Если уж мир создавался без свидетелей, то на каком основании человек может рассуждать о подобной цифре? И вообще, что делал Бог до этого? Для Ошо гипотеза Бога никоим образом не делает жизнь более объяснимой. Но кроме Заратустры, никто больше не предложил контргипотезы: «Забудьте о Боге, сотворившем мир. Его нет».

Бог не в прошлом, утверждает Ошо, Бога следует создать в будущем. Он должен стать вершиной человеческого сознания, человеческого духа. Каждый человек носит в себе зерно Бога. Заратустра Ошо бросает величайший из всех возможных вызовов, говоря: «Мы должны создать Бога». Имя его Бога – сверхчеловек или новый человек. Соглашаясь с Заратустрой, Ошо вслед за пророком предлагает больше не называть далекое видение Богом, ибо это слово сделало уже достаточно зла. Он предлагает говорить «сверхчеловек», понимая под этим наш рост. Если Бог абсолютно не связан с нами, то сверхчеловек – это наши высоты, наши глубины, наша весна.

При этом Заратустра Ошо излагает не новую теологию, а говорит о науке человека. Способен ли человек создать Бога? Определенно никто и никогда не задавался подобным вопросом. Люди спрашивали, создал ли нас Бог. Заратустра спрашивает: вы можете создать Бога? Если вы можете создать Бога, тогда Бог становится реальностью. Если вы не можете создать Бога, этот Бог остается вымыслом.

Тысячи лет, утверждает Ошо, люди были рабами гипотезы. И пока человек не разрушит данную гипотезу, он не сможет самостоятельно стоять на собственных ногах. Не сможет быть свободным. О какой свободе может идти речь, если тысячелетиями в голову человека вбивается мысль о том, что, созданный Богом, он – просто марионетка! Если человек – всего лишь творение, тогда нет смысла говорить о просветлении, нет смысла говорить о самореализации, нет смысла говорить о любви и свободе. В таком случае человек ничего не значит.

Для Заратустры Ошо нет компромисса: если Бог – реальность, человек становится ложным. Он ставит перед человечеством великий выбор: или человек выберет себя, или выберет Бога, тем самым совершив самоубийство. Мистик говорит, что идти разыскивать Бога – значит Его не найти. Для того чтобы обрести Бога, надо стать Богом.

Пока люди не создавали из себя Бога, они возводили храмы, выдумывали религии, а затем поклонялись выдуманному тысячи лет. С точки зрения Ошо, сама идея – «Бог есть» – отнимает у человека все самое ценное. Тогда струны души человека будут находиться в руках Бога. И человек начинает жить взаймы – а это очень унизительно.

Человек сам разрушает красоту всех созидателей, отнимает у себя возможность просветления. Заратустра Ошо готов отнять у человечества идею Бога и подарить свободу, творчество, полет, любовь, божественность. Поскольку человечество приняло идею богосозданности, у него не возникало вопроса о становлении. А ведь становление означало бы, что работу Бога можно усовершенствовать. Стоит только убрать «предположение Бога», и вместо жалкого прозябания наша жизнь превратится в становление. Тогда человек станет рекой, – текущей и изменяющейся.

Заратустра Ошо учит становлению вместо бытия, он учит изменению вместо постоянства. Так говорил Заратустра?

Так говорил Ошо.