Текст книги "Не покидай меня"

Глава 1.

Молодая девушка твердыми шагами идет в сторону парка. Изящные туфли на высоком каблуке черного цвета не доставляют ей никаких неудобств, зато подчеркивают элегантное черное платье, хорошо показывающее тонкую талию худой девушки. Ее волосы собраны в небрежный пучок, и на лицо падает небольшая прядь светло-каштановых волос. Нежные пухлые розоватые губы застыли в нежной улыбке, а большие медовые глаза с огоньком наблюдают за оживленными улицами Парижа. Часы показывают полдень, и в этот весенний выходной день город как никогда наполнен людьми. Француженка улавливает аромат свежего багета и глубоко вдыхает его, стараясь запомнить до мельчайших деталей. В руках она сжимает черный клатч, достаточно небольшой в размерах, но довольно вместительный. Светит яркое солнце, и этот свет словно наполняет француженку изнутри, заставляя сердце биться чаще и громче. Здесь, в Париже, всегда чувствуется легкость, и ей знакомо это ощущение с детства. Откуда-то доносится легкий джаз, и город оживает восторженными разговорами людей. Девушка проходит сквозь узкую улочку, останавливая взгляд на красивых балконах, украшенных цветами. Ее краешки рта приподняты, и природа будто возвращает ей улыбку, расцветая с каждым днем все больше и больше: цветы наконец приобретают яркие цвета, а деревья вновь зеленеют, становясь пышнее. Время словно остановилось, и люди остались в этом теплом сказочном городе, каким становится Париж весной. Вокруг бесконечно много интересных людей, каждый со своей историей, со своим характером, и весеннее столичное утро заставляет город усомниться в настоящем значении красоты.

Девушка доходит до большого парка, в котором она обычно проводит свой досуг, опускается на скамью цвета темного дерева, закидывает ногу на ногу, не расслабляя спину, и достает из клатча книгу. Тонкими пальцами она бережно открывает ее, неторопливо листая страницы. Ее взгляд останавливается на любимой цитате, которую она навсегда сохранила в своем разуме. Еле слышно девушка проговаривает ее губами, но в тишине парка, которая словно застыла в воздухе, можно расслышать слова, в которые девушка вложила намного более большое значение, чем возможно сам автор осмелился вложить. Глаза бегают по буквам, разукрашивая их собственными, неповторимыми оттенками человеческого сознания.

«Но нас поставили над людьми, мы не вправе тратить себя на то, чем можно пренебречь, мы должны смотреть в глубь человеческого сердца.»

Девушка поднимает голову, оторвавшись от свежих страниц, и слегка щурит глаза. Ее пальцы постукивают по книге и, поразмыслив, она медленно приоткрывает сумочку лишь одной рукой, вновь кинув беглый взгляд на письма от отца, но мгновенно закрывает ее, глубоко вздохнув. Ее внимание охватывают звуки, царящие в парке. Вокруг слышны голоса детей и их искренний чистый смех, перекликающийся с кристальным пением птиц. Молодая девушка растягивает губы в скромной улыбке, убирая выбившуюся прядь волос за ухо. Шум ребяческих игр навевает ей воспоминания о своем детстве, полным прекрасных моментов, оставшихся уютом в ее памяти. Они остались далеко в глубинах тонкого ума девушки, лишь иногда выбираясь наружу, внимая жизни, вечно заставляющей думать о прошлом в страхе перед будущим.

Прикрыв книгу, она закрывает глаза и отдается теплоте воспоминаний. В уютном доме, где почти всегда стоял запах свежеиспеченной выпечки, француженка жила прямо под крышей. По ночам, поднимая глаза к звездам, она всегда чувствовала себя не одинокой, словно яркие огоньки на небе были рядом и разделяли ее переживания и мысли. Детство остается в прошлом рано или поздно, и каждый человек его отпускает, но оно навсегда сохраняется в том, как он говорит, слышит, видит мир и людей вокруг. Детство откликается во взрослом человеке эхом.

Чуть отстранившись от реальности, девушка не замечает человека, стоящего около нее. Открыв глаза, француженка вздрагивает, увидев темноволосого парня, который с интересом разглядывает ее. Его белая рубашка, небрежно заправленная в классические брюки, слегка потрепана, а вот волосы красиво и аккуратно уложены, отдавая приоритет правой стороне. Зеленые сияющие глаза с удивлением останавливаются на медовых глазах девушки, после чего он кладет одну руку в карман. Молодой человек расплывается в улыбке, и девушка замечает небольшие ямочки на его щеках.

– А я подумал, что вы уснули. – произносит он и слегка ухмыляется, отводя взгляд в глубь парка.

Француженка сводит брови вместе, смотря на мужчину. Щеки девушки вспыхивают, и она встает, окинув несколько озадаченным взглядом парня, после чего делает шаг в сторону выхода, но, услышав молодого человека, окликающего ее, замирает, не сделав и пары шагов. Она поворачивается к нему, мысленно пытаясь придумать верные слова для того, чтобы избежать какого-либо спора, но видит, что оставила книгу на скамейке. Мысленно поражаясь сложившейся ситуации, девушка вновь оглядывает незнакомца. Парень опускается на место, где пару мгновений назад сидела девушка, и берет произведение в руки, изучая его. Его заинтересованный взгляд бегает по страницам, пока он осторожно держит книгу в руках. Он нервно двигает ногой, от чего по полу проходит вибрация. Стуча каблуками, француженка медленно подходит ближе, не отводя глаз от мужчины.

– Прекрасное произведение. – замечает темноволосый парень, открыв книгу на середине. Его острый взгляд устремляется в чуть выцветшую бумагу, на которой напечатан четкий текст.

В образовавшейся тишине можно услышать спокойное дыхание юноши и громкий стук сердца юной леди. Девушка, застывшая в шаге от молодого человека, чуть расслабляется, выпрямив спину. Она тихо кашляет, прочищая горло, боясь подойти ближе к молодому человеку, явно заинтересованному в книге. Он не может оторваться от ее страниц и даже не замечает длительного взгляда француженки.

– Вы любите произведения Антуана де Сент-Экзюпери? – уверенно спрашивает она, все еще стоя на месте. Еле слышная дрожь в голосе все же выдает ее, но девушка стоит прямо, приподняв голову. Ее медовые глаза застывают на незнакомце и ожидают ответа, попутно изучая его внешний вид. Черные лакированные строгие оксфорды отрываются от земли, чуть постукивая по каменной кладке. Его внешность не дает никаких намеков на то, что он местный, поэтому ей остается лишь гадать о его происхождении. Юноша поднимает глаза на нее, наконец заметив настойчивый взгляд, устремленный на него, и резко встает.

– Да, люблю. Он мой любимый писатель. – чуть подняв краешки рта, он протягивает ей книгу. – Извините за грубость.

Он одаряет ее легкой обаятельной улыбкой, обнажая свои белоснежные зубы, и девушка берет любимое произведение в руки, кивая. Парень оказывается довольно высоким, ведь даже на каблуках девушка все равно остается ниже него на пару сантиметров. Ее щеки покрываются еле видным румянцем, поэтому она отводит взгляд, не двигаясь с места, после чего юноша издает еле слышный смешок, вызванный внезапностью всей этой ситуации. Остановив на мгновение свой ребяческий взгляд на француженке, он отводит его в сторону парка.

– Вы не против, если мы обсудим книги за чашкой чая? Обещаю, выбор места за вами.

Девушка поднимает глаза на парня, который легко поправляет помятую рубашку, оставив одну руку в кармане. Он выглядит слишком непринужденно, словно ему каждый день доводится знакомиться с девушкой в парке. Его глаза изучающе устремлены на француженку, которая искоса поглядывает на молодого человека. Любопытство проскальзывает в глазах девушки. Кажется, любое отвлечение от обыденности жизни пойдет ей на пользу, поэтому она протягивает ему руку, одаряя мужчину искренней, но довольно скромной улыбкой.

– Роза Девьер.

Парень пожимает руку Розе. Его руки необычайно теплые, что практически незамедлительно подмечает девушка. Холод ее ладоней сталкивается с этим теплом, и француженка улыбается грубости кожи молодого человека.

– Пьер Менетре.

Бережно коснувшись рукой спины девушки, парень указывает рукой на выход, пропуская ее первой, и присоединяется к ней, положив руки в карманы. Улыбка играет на его лице, но среди них все же чувствуется некоторая неловкость и смущение. Девушка переводит взгляд на молодого человека, внимательно разглядывающего «интересный» асфальт, и опускает голову, стараясь остановить расплывающуюся на лице предательскую улыбку.

– А знаете что, удивите меня. – она замедляет шаг, поворачиваясь к Пьеру. Тот, приподняв брови, смотрит вперед, вслушиваясь в слова девушки. Та издает тихий смешок, делая глубокий вдох. – Я готова предложить вам авантюру и довериться вашему выбору.

Она одаряет Пьера улыбкой, чуть поправляя волосы. Парень задерживает на ней взгляд и, чуть потерявшись во времени, усмехается, и в его глазах появляется огонек, похожий на тот, который возникает в глазах ребенка, которому предложили конфету. На огромной для них обоих оживленной улице никто не замечает молодых людей, случайно встретившихся сегодня, и Роза продолжает рассматривать все вокруг, удовлетворяя свое вечное любопытство. На мгновение девушке кажется безумием то, что они с Пьером и вовсе встретились. Совпадения поражают своей способностью убедить человека в том, что жизнь просчитывает некоторые события. Эта мысль немного забавит француженку, заставив взглянуть на радостного Пьера, который быстрым шагом направляется к самому центру Парижа. Еле видный детский румянец застыл на его щеках, создавая в их небольшой атмосфере неожиданный уют.

– Думаю, это кафе вам придется по вкусу, – говорит Пьер, указывая на помещение впереди в пастельных тонах, украшенное различной растительностью. Роза приподнимает одну бровь, с интересом разглядывая место, и дарит быструю улыбку молодому человеку, проходя внутрь. Кафе словно утонуло в тишине, и каждый шорох кажется невероятно громким шумом, а пустота чуть напрягает мужчину, который глазами бегло ищет официанта. Тот подбегает довольно быстро, остановившись около гостей, и кивает им в знак приветствия.

– Мы бы хотели столик на террасе. – произносит Пьер, выпуская свою улыбку.

Роза с еле заметным восторгом, который она изо всех сил старается сдержать, с детской наивностью и восхищением изучает картины на стене. Хоть обычная ромашка, расположившаяся на полотне, никого бы не удивила, но во француженке она вызывает необыкновенные эмоции, что сразу замечает Пьер. Чуть улыбнувшись, он кивает девушке в сторону террасы, и они проходят дальше, опускаясь за небольшой столик. Официант, чьи пряди светлых волос падают на лицо, останавливается около молодых людей, задержав голубые глаза на молодом человеке.

– Можно мне чашку черного чая? – говорит Роза, закрыв меню. Она быстро откладывает его на край стола, дожидаясь Пьера. Тот, чуть поразмыслив, отрывается от листа, подняв глаза на мужчину.

– И еще одну чашку зеленого. – кивает он. Светловолосый официант записывает все в небольшой блокнот, забирая меню, и отдаляется в сторону закрытой части помещения.

Пьер, расплывшись в улыбке, ждет вопросов девушки, которая точно так же застывает в ожидании его слов. Они смотрят друг на друга несколько секунд, вглядываясь в глубину глаз, разглядывая детали, прежде чем официант прерывает их, резко поставив на стол две чашки и два чайника, вновь уходя по своим делам. Молодые люди отрываются друг от друга, и француженка опускает глаза, поправляя ткань черного платья. Парень берет чайник с черным чаем и наливает напиток Розе, после чего наполняет свою чашку зеленым чаем, с опаской остановив свой взгляд на девушке. Последняя же спокойно берет чашку, делая глоток горячего напитка, и растягивает губы в улыбке.

– Вы пьете чай без сахара? – замечает Пьер, рассматривая Розу. Девушка ухмыляется, удивившись такому простому, обычному вопросу. Кивнув, она хмурится, положив чашку на стол. Молодой человек чуть вскидывает брови и откидывается на спинку стула, остановив глаза на француженке. – Чем вы занимаетесь?

Роза останавливает свой взгляд на молодом человеке. Миловидная внешность создает весьма сильный резонанс с несколько грубым и низким голосом, которым он обладает. Девушка приподнимает одну бровь, глазами изучая мужчину.

– Я пианистка. На данный момент выступаю в театре. А что насчет вас?

Она, чуть подняв краешки рта, допивает все содержимое чашки, ожидая ответа Пьера. Тот прочищает горло, кидая взгляд на сад, расположенный рядом с кафе.

– Я пишу. – отвечает он. Девушка сводит брови вместе.

– Книги? Стихи? – с интересом наблюдая за молодым человеком, спрашивает Роза. Раньше ей не доводилось сталкиваться с писателями, имеющими такую легкую манеру общения и непринужденность, чему она мысленно удивляется. Пьер замечает это и, чуть рассмеявшись, внимательно смотрит на француженку, заметив ее еле видные, практически невидимые веснушки.

– О нет, стихи я не пишу. Стихи пишут лишь те, кто-либо очень счастлив, либо очень несчастен. Я не отношу себя ни к одной из этих категорий.

Роза расплывается в улыбке. Ее взгляд задерживается на часах, стоящих позади молодого человека, и она явно напрягается, осознав время. Пьер оборачивается, тоже взглянув на них, и вновь возвращается к девушке с озадаченным взглядом.

– Я очень опаздываю. Мне нужно бежать, извините. – она вскакивает, хватая свой клатч. Молодой человек большими зелеными глазами резко встает и наблюдает за Розой, чьи щеки покраснели от переполняющего ее волнения. Она останавливается, задержав взгляд на Пьере, и улыбается ему. – Спасибо за чашку чая, Пьер. Надеюсь, когда-нибудь мы вновь найдем друг друга.

Пьер одаряет ее улыбкой в ответ, и Роза спешит удалиться из кафе, оставив после себя лишь легкий, но глубокий сияж

Глава 2.

Вбежав в здание театра, Роза вновь смотрит на часы. Раньше она не позволяла себе и на минуту опоздать, а теперь пришла позже на целых пять минут. Ей лучезарно улыбается гардеробщица, обнажая свои блеклые зубы. На ее лице видны морщины, что неудивительно в ее возрасте, а волосы серого цвета собраны в корзинку вокруг головы. Вежливо улыбнувшись ей в ответ, француженка торопясь заходит в большой зал, после чего по ее телу незамедлительно проходят мурашки. Здесь всегда царит волнительная атмосфера, вызывающая в девушке сразу целую палитру эмоций. Побывав во многих величественных больших залах, чьи кресла были цвета золота и сделаны из темного дорогого дерева, где сцена в размерах превышала многие скверы, она никогда не испытывала тех чувств, которые овладевали ею в этом театре. Красивые картины на стенах по обе стороны от сцены всегда помогали ей на концертах, придавая уверенности в красках, появляющихся в ее музыке. Часто разглядывая полотно, на котором изображено волнующееся море и корабль, борющийся со стихией, она каждый раз находила новый смысл, новые чувства, видела новые истории, хотя картина оставалась все той же. А большая довольно странная люстра, свет от которой обычно освещал места слушателей во время антракта, в детстве казалась ей большим паучком, который вот-вот упадет ей на голову, желая подружиться. Будучи парижанкой с рождения, девушка часто посещала этот театр, а в периоды одиночества всегда скрывалась здесь от всех, в том числе и от себя, будто в маленькой церквушке во время грозы. Каждая стена, каждый угол, все было помечено ею. Здесь словно прошло ее взросление, ведь, когда родители уходили на светские мероприятия, на которых она чаще всего отказывалась присутствовать, Роза прибегала сюда.

От бесконечных мыслей ее прерывает спускающийся со сцены директор театра. Гордым, размеренным шагом он преодолевает одну ступеньку за другой, расплываясь в улыбке, увидев Розу. Темные, чуть влажные волосы, в которых можно разглядеть седые пряди, направлены вверх, и девушка невольно задумывается, что, возможно, мужчине стоило выбрать менее тугой смокинг, чтобы немаленький живот не был ущемлен.

– Мистер Бернар. – говорит она, мастерски сдержав смех, протягивая руку директору, которую тот мгновенно тепло пожимает.

– Я рад, что вы пришли, Роза. Сцена в вашем распоряжении, как и рояль.

Мужчина одаряет француженку теплой улыбкой, тяжелым шагом выходя из концертного зала, не давая ей сказать и слова, и девушка остается в полной тишине. Зал абсолютно пуст. Для Розы это редко, когда это приносило полное удовольствие, но сейчас, когда в девушке столько эмоций, ей хотелось остаться одной и во время игры выдать те личные, сокровенные мысли, которые обычно слышит публика, не воспринимая всерьез. Разве кто-то задумается, что за каждым произведением стояли слова? За каждой игрой стоит крик или шепот, рассказ или стихотворение? Что каждый, кого называют великим артистом, просто человек, испытывающий эмоции, которые не может держать в себе больше?

Роза, рукой прикасаясь к пыльным верхам спинок мягких кресел, так ненужно и тихо скрипящих во время концертов, медленно идет к сцене, считая свои шаги. Яркий свет, падающий на рояль, пробуждает в ней воспоминания первых выступлений, когда волнение, с которым она воевала, побеждало ее. Теперь же каждый концерт был разговором между зрителем и ею, разговором с одной стороны, но зато разговором, который услышали, хоть может и неправильно. Каждое выступление – словно глоток воздуха, такой нужный для утопающего.

Поднявшись на сцену, девушка робко подходит к черному роялю, оставив крышку закрытой, и осторожно открывает клап, обнажая белые и черные клавиши. В детском возрасте клавиши, чей цвет был темным, вызывали у ребенка ужас, но теперь стали ей верными помощниками, перестав пугать. Опустившись на банкетку, француженка чуть крутит ручки, приводя стул в удобную ей высоту, и, на мгновение замерев, мягко опускает руки на клавиатуру. В эту секунду ее сердце тут же останавливается, отзываясь болезненным уколом по всему телу, зная, что тот интимный разговор, которым девушка хочет воспользоваться, оставит все позади, перенеся девушку в любое место, куда она только захочет. А не это ли страшно – полная воля в своей голове, словно с легкостью оказаться в любом месте своего подсознания – это достаток, но в конце концов именно он и сводит с ума.

Мягкие подушки длинных пальцев касаются клавиш, и по всему концертному залу разносится тихий, светлый, но болезненный мажор. И в это мгновение по сути начинается разговор, каждый раз уникальный, и сейчас он звучит иначе – это молитва, а разговор с Богом.

Нежные руки девушки бережно изучали инструмент, оставаясь практически в одной позиции с окрыленной кистью, и мелодия, постоянно передаваемая из левой руки в правую, совсем не прерывалась, звуча приглушенно и тихо. Ей даже не помогала левая педаль, ведь в этом сокровенном разговоре с собой она не хотела повышать голос, а лишь говорить шепотом, что передавалось в ее игре. И в этот момент практически все мысли словно улетучились, оставив лишь только одну, стыдную, непонятную – Бог для человека – он сам.

Музыка, отдающаяся эхом по всему театру, заполняла пустые помещения, благословляя их, заполняла души людей, чьи мысли метались в сомнениях, лечила раны, затаившиеся внутри человека, наполняя суету собой. Закрыв глаза, девушка говорила то, что хотела, предаваясь своим эмоциям и чувствам, мысленно, но говорила, бережно передавая свои слова в музыку. Гармонии, сменяя друг друга, то были напряженными, то спокойными, и словно играли в качели, сидя по обе стороны, помогая друг другу, дополняя друг друга, как жизнь и смерть – неразлучны и так нужны идеальному произведению, ведь несмотря на долговечность, любая вещь в этом мире имела свой конец.

Прелюдия заканчивается, и музыка на мгновение прерывается, но начинается фуга – другой разговор, который не может существовать без первого. Прелюдия и фуга неразрывны, они обе исключительные части диалога, без одной из которых больше не будет смысла. Медленная величественная мелодия, чья тема являлась в разных голосах, представая в разных красках, была совершенной иной, нежели мелодия первой части, и если прелюдия была словно разговор с некой возвышенной энергией, то фуга являлась диалогом с ней же, но как с другом, которому рассказываешь секрет после чего чувствуя облегчение.

Словно оказавшись в маленькой пустой церкви посреди поля цветов, Роза перебирала слова, стараясь найти вопросы, ответы на которые стоит услышать, пытаясь найти искупление в ромашках и в чистом небе, но не понимала, что те отклики, которые она так хочет различить, перестанут иметь смысл, как только солнце уйдет за горизонт, ведь оно всегда вернется обратно, находя новые причины для раздумий, создавая оправдания для человеческих путей, стирая ночную бессонницу. Произведение завершилось на совершенно светлой мажорной тонике, и девушка, чьи руки застыли над клавиатурой, еще не открыла глаза, пытаясь ухватиться за остатки музыки, повисшей в воздухе. Казалось, словно она близка к смыслу, близка к разгадке, но как только она отстранится от диалога, их придется искать заново. Словно какой-то дьявольский заговор судьбы и жизни.

Сумев поднять веки, Роза, все еще частично пребывая в прострации, опускает руки на стул, подняв краешки рта. Умиротворение, разлившееся теплом по сердцу француженки, словно излучалось и в зал тоже. В груди опустело, и все перестало иметь значимость, исчезнув в черных нотах, словно шрамами высеченных на безупречно белых листах бумаги.

– Бах. – доносится тихий мужской голос. Девушка поворачивает голову и, увидев Пьера, застывшего посреди пустых кресел, поднимает краешки рта. В лице молодого человека можно найти растерянность, словно он смог услышать все те личные слова и претензии девушки, прочел ее мысли. Иногда Розу пугала идея, что кто-то может прочитать все самое сокровенное, что находится в ее голове – что скрыто, то скрыто, – но сейчас парижанке не хотелось думать об этом, и лишь один простой вопрос застывает в ее разуме.

– Как вы нашли меня?

Парень растягивает губы в улыбке, опуская глаза, и средним пальцем чуть касается правого виска, чуть потирая его. Маленькими, но точными шагами, он словно с небольшой опаской медленно приближается к сцене, будто идет к своему сопернику на место дуэли. Увидев это, Роза смущенно сдерживает улыбку, задумавшись о том, насколько сцена, наверное, хороший дуэлянт.

– Услышав музыку, доносящуюся из этого театра, я сразу понял, что играете вы. – молодой человек опускает глаза, смущенно улыбнувшись. Поднявшись по ступенькам, он опускается рядом с девушкой, непривычно кладя руки на клавиши Детская невинная улыбка застывает на его лице, не позволяя Розе оторвать от него взгляд. Недолго перебирая клавиши, практически не касаясь их, Пьер наконец сдается и опускает руки, поворачиваясь к девушке. – Кажется, я совсем забыл, как играть на рояле. Могли бы вы мне помочь?

Француженка быстро разрывает их зрительный контакт и кивает.

– Для начала положите правую руку на клавиши… – после исполнения ее приказа, она вновь останавливает взгляд на молодом человеке.

Парень поднимает глаза к потолку, словно вспоминая что-то, и яркий свет бьет ему в глаза, от чего он чуть морщится и вновь погружается в черно-белую палитру. Француженка осторожно кладет свою правую руку на руку молодого человека и надавливает на палец, после чего инструмент издает не очень глубокий, но все же звук. С возрастом приходится понять, что звук не обязательно должен быть громким. Звук иногда должен быть тихим, поверхностным, еле слышным, а иногда настолько оглушающим. что весь зал наполняется лишь им. Зловещий, яркий, нежный, ранимый, он показывает эмоции, чувства людей, так легко и непринужденно играя с сердцами.

Опустив руку, Пьер обращает свой взгляд к девушке, с таким интересом рассматривающей клавиши.

– Почему вы так любите музыку?

Этот вопрос застывает в воздухе, словно звон колоколов. В Розе сталкивается что-то необъяснимое, что-то невозможное, а ответ, объяснение не приходит в мысли. Словно все это время она принимает это как факт, не задумываясь о причинах, и этот вопрос возник перед ней, как прозрачная стена. Услышав тихий кашель, доносящийся из зала, они оба поворачиваются в сторону старых кресел и видят мистера Бернара. Тот смущенно улыбался, поглядывая то на часы на левой руке, то на молодых людей, сидящих на банкетке.

– Мисс Девьер, концерт начнется с минуты на минуту. – растянув губы, громко произносит мужчина. Роза легко встает и поворачивается к молодому человеку, поднимающемуся со стула, вежливо улыбаясь.

– Вы не будете против остаться на мое выступление? – остановив большие глаза на парне, спрашивает она. Тишина практически не касается их разговора, ведь Пьер мгновенно поднимает краешки рта.

– Сочту за честь.

Девушка смущенно кивает, убегая в мир закулисья, а молодой человек остается среди незнакомых ему штор, которые во время опер так невинно прикрывают приготовление к действию. Возможно, вся жизнь людей проходит там, за плотной тканью, дожидаясь окончания деталей, что приведут к совершенному результату. Может, все люди артисты, а судьба – лишь непредсказуемый сценарий, и может смысл существования в том, чтобы прийти к завершению, к личной коде каждого человека, и если это так, то все, к чему стремится человек, является необязательным дополнением к единому концу.

Мистер Бернар стоял с прямой осанкой, боясь показаться невежливым, но их тишина, казалось, держала в напряжении лишь мужчину, ведь Пьер погрузился в свои мысли, словно не замечая никого вокруг. Зафиксировав взгляд на одной точке, он будто разгадывал тайные шифры в своей голове, отчего директор театра начал постукивать по своим классическим черным брюкам подушками пальцев.

– Сколько лет этому театру? – неожиданно прерывает молчание парень, ловко кладя одну руку в карман. Мужчина средних лет взволнованно словно просыпается ото сна, от чего начинает тараторить.

– О, мм… – он поднимает глаза к потолку. – Это здание изначально было задумано, как фабрика по производству стеклянных бутылок, но в десятые годы мой отец купил ее и снес. Через некоторое время на ее месте был построен театр. – остановившись на мгновение и оглядев потолок, мужчина продолжает. – Моя бабушка обожала театры… О, вам нужно было ее видеть – никогда не знал женщины более интересной. Она могла часами говорить о классической музыке, особенно ей нравился Чайковский, он как раз был в Париже в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, когда ей было семнадцать…

– Получается, театру практически пятьдесят лет. Он прекрасно сохранился, хочу заметить. – перебив бесконечный словесный поток мужчины, сказал Пьер.

– Благодарю. Вы не желаете увидеть концерт из зала?

Пьер мешкается, бегая глазами то по креслам и картинам, то по мистеру Бернару, который слегка свел брови вместе, отчего морщины более четко выразились на уставшем лице.

– Я бы предпочел хоть раз в жизни услышать музыку чуть ближе, если вы не против. – наконец отвечает парень.

– Безусловно! – вновь взглянув на часы, мужчина останавливает свой взгляд на молодом человеке. – Извините, я вынужден вас оставить, проходите вглубь кулис, приятного вам времяпровождения!

Пьер кивает, размеренным шагом подходя к важно стоящему молодому парню, никак не перестающему поправлять черную бабочку. Его светлые волосы, неуклюже растрепанные на голове, вместе с голубыми глазами, казалось бы, складывали до тошноты стереотипный образ смазливого мальчика, однако грубые черты лица противоречили этой «очевидной» внешности.

– Могу я тебе помочь? – совершенно непринужденно спрашивает Пьер, вынимая руку из кармана. Парень на мгновение оставляет элемент одежды, но, окинув взглядом Пьера, вновь старательно пытается поправить съехавшую бабочку.

– Никак не получается ее ровно закрепить, можешь себе представить? А ведь мне выходить первым, что за жуткая неудача… Если тебе не сложно.

Пьер оглядывает воротник и в то же мгновение находит проблему.

– Вот, в чем дело! – себе под нос победоносно восклицает он. Поправив воротник, он закрепляет бабочку и кивает молодому парню.

– Бесконечно благодарю тебя! Я оперный певец, Джори Бонне.

Протянув руку, он чувствует, как Пьер крепко сжимает ее в ответ.

– Пьер Менетре.

Они обмениваются вежливыми улыбками, как слышат первых гостей концерта. Джори судорожно бросает взгляд на сцену, после чего тут же скрепляет руки в замок, что Пьер сразу подчеркивает.

– Не волнуйся, я уверен, ты прекрасно выступишь. – успокаивает его парень. Певец слегка нервно поднимает краешки рта.

– Я впервые выступаю перед такой большой публикой. Мистер Бернар оказался очень добр ко мне.

Кивнув, Пьер отводит глаза на Розу, поправляющую около зеркала свои волосы. Элегантно наклонившись над небольшим столом, девушка одной рукой держит локоны, падающие ей на лоб, а другой укрепляет шпильку. Молодой человек подходит к ней, растянув губы в улыбке. Заметив его отражение, француженка берет еще одну шпильку.

– Полагаю, вы познакомились с Джори. Он прекрасно поет, но его семья неблагополучна в финансовом плане. Я была безумно счастлива, когда узнала, что ему дали шанс.

– Безусловно, каждый заслуживает шанса. Если говорить коротко, то все люди, вне зависимости от социального статуса и благосостояния, не так ли?

– Я бы хотела с вами согласиться, но, к сожалению, – Роза наконец с трудом закрепляет шпильку и поворачивается к Пьеру. – эти два фактора играют очень большую роль на протяжении всей истории человечества. Люди весьма консервативны в этом плане.

Молодой человек качает головой в знак согласия. Человеческая природа на самом деле является совершенно нелогичной. Разве может человек предпочесть более хорошему и опытному, но низкому по второстепенным факторам, того, кто является по сути ниже в личностном и профессиональном плане, но при этом живет в достатке и имеет весомое место в современном обществе? Неужели деньги и статус имеют такую большую мощь в нашем мире, и человеческая душа, при ее наличии, является лишь бонусом, а не главной чертой, выделяемой в человеке?

– Иногда меня посещает мысль, насколько люди, должно быть, привыкли к такому суждению, что даже не задумываются, насколько это абсурдно и нелепо. – задумчиво произносит Пьер. Француженка стучит пальцами по деревянному столу, совершенно оторвавшись от внешнего мира. Перед концертами всегда отрекаешься от того, что происходит вокруг и погружаешься в себя, ведь исполнение словно пружина – оно отталкивается от души человека, вылетая наружу.

Повернувшись на звуки возникшей из пустоты музыки, Пьер с интересом наблюдал за молодым человеком, который старался держаться в руках. Ария Ленского звучала пронзительно и болезненно. Роза особенно хорошо знала это произведение и оперу, поэтому ее пронзала насквозь история, которая привела к этой арии – любовь. Любовь, которая губительна, и словно яд, она готова незаметно распространиться по организму, впоследствии убив или покалечив. Легкой любви не бывает, все это глупости, каждая любовь должна иметь свои трудности и испытания, иначе это не любовь вовсе. Ее нельзя назвать понятной. Француженка, которая проводила когда-то все свое свободное время в светском, социально высоком обществе, даже она не знала, что это такое. Но иногда, стоит лишь взглянуть на человека, и сразу становится понятно – если упустишь – умрешь. Поэтому отпускают. Поэтому умирают.