Текст книги "Расплата"

Глава 33
МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

– Не может быть! Опять появился этот проклятый Козырь! – досадовал Михаил Юсупов, получив срочное сообщение по делу, которое лично курировал.

Донесение он принял в машине по радиотелефону, направляясь на важную конфиденциальную встречу с клиентом в уютное кафе «Колхида» на Садовом кольце.

Проехав Смоленскую площадь, он остановился у метро купить «Московские новости» и с газетой в руках уже направлялся к машине, когда, бросив взгляд на лохматого инвалида, торгующего под аркой, признал в нем что-то до боли знакомое и остановился.

– Ба-а! Да это же Сало, собственной персоной! – пробормотал он, ошеломленный нежданной встречей и неприглядным положением старого приятеля. – Придется немного задержаться…

Подошел к Сальникову и как ни в чем не бывало его приветствовал:

– Здорово, Витек! Что, не лучшие времена наступили? А ну свертывай торговлю! Поедешь со мной!

Сальников кинул быстрый взгляд – из-под чуба, снизу вверх – на говорившего, узнал Михаила и чуть не подпрыгнул на месте.

– Ну и дела! Мишка! – воскликнул он, просияв от радости. – Наконец-то встретились! Мне так хотелось тебя найти, так много надо сказать! Но чертово здоровье не позволило… – И смущенно замолчал, отвел глаза. Стыдно ему стало, насколько еще доступно заблудшей душе: здоровье его подводило только из-за наркотиков да пьянства.

– Ладно, все мне выскажешь потом! – властно распорядился Михаил. – Времени больше будет. А пока идем в машину, я очень спешу. Посидишь там, отдохнешь, пока не управлюсь с делами. – И наклонился, уже с улыбкой. – Давай, складывай барахлишко! – Помог встать, собрать нехитрое имущество. – Фирма компенсирует все убытки.

Михаил очень обрадовался этой встрече, хотел поскорее узнать от Сало о его житье-бытье и, главное, о последних годах жизни матери. Ведь ни с Марком, ни со Светланой поговорить об этом так и не пришлось.

– Где обитаешь после того, как наш дом сгорел? – первым делом спросил он, когда сели в машину. – Меня загнали в Орехово-Борисово, а тебя куда?

Узнав, что Сало «бомжует», ночует по чердакам, Михаил помрачнел.

– Значит, никому до тебя нет дела? – констатировал он. – Ты свой долг перед государством выполнил, ногу на войне потерял и стал неинтересен. Так, что ли? Милиция не трогает, но и помочь, проявить заботу некому? Ну этого я так не оставлю! Не позволю тебе больше унижаться. И хату добудем – вот увидишь!

– Да ладно, Миша! Зачем тебе на меня порох тратить? – пытался протестовать Сало. – Моя жизнь все равно никчемная, нет никому от нее пользы.

– Это мы еще посмотрим! Я что, не знаю тебя? Твое самолюбие? Ты виду не показываешь, а душа у тебя страдает, что приходится так унижаться. Найдем способ, будешь жить по-человечески. И со своими слабостями справишься, когда смысл в жизни появится! Ведь обходился в тюрьме без наркоты и выжил?

– А я тебе писал оттуда, Миша, – печально покачал лохматой головой Сальников. – Жаль, что не получил ты письма! Ты бы к Светлане мягче отнесся. Вообще у вас с ней все было бы в порядке, не поступи Марк как последний подлец. – И добавил, гневно сверкнув глазами: – Но я с ним еще разберусь за это, придет время! Если ты сам еще не расквитался.

– С ним уже никто не разберется, разве что в аду, – истолковав его гнев по-своему, заметил Михаил. – Марк ведь погиб, – ты не знал разве?

– Вот это да-а! – вытаращил глаза Сальников. – Ну и чудеса! Неужто повесился со страха?

– В реку упал спьяну, вместе с машиной, – коротко объяснил Михаил. – А чего ему было бояться?

– Значит, ты до сих пор ничего не знаешь? – поразился еще более Виктор. – Никто не сказал, какую он тебе ножку подставил? – И умолк, соображая, как лучше и покороче поведать другу о предательстве Марка.

Но Михаил уже подъехал к кафе «Колхида».

– Расскажешь, когда вернусь, – бросил он, торопливо выходя из машины. – Поскучай полчасика, почитай газеты. Грамоту небось еще не забыл?

Иннокентий Витальевич Ермолин, невысокий, тучный – мужчина лет за сорок, сидевший за столиком у стены, еще издали приветствовал Михаила взмахом короткой руки. Он уже нервничал – не помешало ли что-нибудь приехать руководителю агентства.

– Я был очень осторожен, – заверил он Михаила. – Совершенно убежден, что слежки за мной нет и о нашей встрече никто не подозревает. Вы, конечно, удивлены, – он говорил совсем тихо, но так, чтобы Михаил слышал каждое слово, – что такой состоятельный и видный человек, как Мельниченко, глава крупной страховой компании, депутат, обратился в частное агентство, а не поднял на ноги всю милицию? Тем более что у нас есть своя служба безопасности. – И пытливо взглянул на собеседника.

Михаил и бровью не повел, сохраняя бесстрастное выражение лица и показывая полную готовность слушать.

– Причина довольно банальная: мой патрон никому не доверяет. – Важный вид Ермолина подчеркивал ответственность задания и оказанное ему доверие. – У преступников повсюду свои люди: в милиции, в прокуратуре и даже, наверно, в нашей службе; о предпринятых нами шагах сразу станет известно.

Вскинул глаза на Михаила, ожидая вопросов; их пока нет – тем лучше.

– Вот почему привлекают лично вас. Именно потому, что, по нашим данным, вас здесь пока не знают и вы человек умелый, бесстрашный. Только вы и ваши люди имеют шанс расследовать дело, не вызывая подозрений.

Иннокентий Витальевич сделал паузу и объяснил свою роль:

– По указанной причине патрон поручил мне представлять его интересы и держать с вами постоянную связь. Я являюсь его помощником как депутата, занимаюсь только политикой и в коммерческих делах не участвую. Им и в голову не придет, что я против них затеваю!

Видя, что Ермолин не спешит перейти к делу, Михаил решил взять инициативу в свои руки. Воспользовавшись тем, что тот прервался сделать заказ официанту, предложил:

– Поскольку мы понимаем, как дорого сейчас время, давайте, Иннокентий Витальевич, построим разговор на вопросах и ответах. Согласны? – И не дожидаясь реакции, как только официант отошел, задал первый вопрос:

– Металлургический комбинат, о котором идет речь, приобретен Мельниченко законно? Я имею в виду контрольный пакет акций. И почему он им так дорожит? Ведь семейное благополучие для солидного, богатого человека дороже, чем потеря части имущества.

– Вы правы. Поэтому вам и предлагается такая огромная сумма за то, чтобы вернули патрону жену в целости и сохранности, – с важным видом объяснил Ермолин. – Комбинат не только материальная ценность. Выпуская экспортную продукцию высокого спроса, он дает владельцу вес и влияние в международных финансовых кругах, прочное положение.

Отдать комбинат, приобретенный через законный аукцион, вымогателям – значит подорвать доверие к страховой компании; это полный финансовый крах. При всей любви к жене и матери своих детей мой патрон пойти на это не может. Ему не позволят компаньоны, люди тоже довольно крутые. Словом, легче пулю себе в лоб пустить!

– Имеете вы хоть какую-нибудь информацию о похитителях? – продолжал Михаил спокойно.

Со стороны можно было подумать: двое сослуживцев зашли в кафе отведать кавказской кухни.

– Абсолютно никакой. Даже думали – обыкновенные шантажисты, пока не получили требования продать комбинат ниже номинала. Теперь хоть знаем, кто за ними стоит.

– И кто же?

– Криминальная группа Козырева. Вряд ли вы слышали о таком, заворачивает делами из-за границы; швейцарский подданный.

– Ну как же! Не только слышал, непосредственно сталкивался – в свое время, – счел нужным сообщить Михаил.

Пока услышанное совпадает с сообщением источника. Ермолин продолжал:

– Его группа самая хищная, вполне мафиозная. Пытается прибрать к рукам экспорт цветных металлов. Действует не брезгуя ничем. В основном подкупом. В Думе ему лоббирует целая группа депутатов с криминальным прошлым, он их туда и привел. Даже в правительственных кругах у него есть свои люди. Не помогает подкуп – действует силой. Страшный субъект!

Неправильно истолковав молчание Юсупова, он решил его подбодрить:

– Но бояться все же его не надо. И его можно укоротить. Вот с афганцами ему справиться так и не удалось. Хотел взять под контроль их организации, заменить руководство своими людьми; даже кровавую бойню устроил на кладбище. Слышали, наверно? Но ничего не вышло – еле ноги унес. Отсиделся, и опять за свое.

Михаил слушал, и у него уже созревал план. Вот оно что! Значит, его рук дело. Те паршивцы – его боевики! Кажется, появилась тонкая ниточка. Они-то и приведут в бандитскую группу, которая на него работает. Пора перейти к действиям. Прежде всего взяться за подручного Козыря, того, что он приметил на кладбище и успел взять под наблюдение. Надо договориться с Ермолиным.

– Мне пока нужно от вас вот что, Иннокентий Витальевич. Всячески затягивайте переговоры, постепенно соглашаясь с их требованиями. Больше торгуйтесь – так правдоподобнее. Все время настаивайте, чтобы они доказывали: супруга Мельниченко жива и здорова; пусть дадут ей возможность сказать два слова по телефону. Пытайтесь засечь, откуда происходит связь. А я начинаю поиск.

– Вот мы и дома, Витек! – объявил Михаил Сальникову, когда вошли в его квартиру. – Иди-ка, друг, помойся хорошенько. Без обиды! Сам знаешь, что зарос грязью. А потом приходи на кухню. Отметим на полную катушку нашу долгожданную встречу и поговорим о делах. И не представляешь, как ты мне нужен!

Пока Витек был в ванной, Михаил достал досье на Артема Квашнина – Квашню, как его называли. Боевик, наркоман со стажем, не гнушается любой грязной работой, если можно сорвать солидный куш.

Самое ценное среди полученных на него данных – информация, что Квашня – заядлый игрок на бегах; задолжал «жучкам» на ипподроме большие деньги и до сих пор не рассчитался.

Придется разыграть целый спектакль, как в театре. А что поделать? Ничего другого не остается. Квашня – крепкий орешек, его можно взять только хитростью.

Пока Михаил выкладывал из холодильника и готовил закуску, накрывал на стол и выставлял спиртное, сценарий задуманного действа у него вполне созрел, оставалось разработать детали.

– Ну вот и я! Готов к труду и обороне! – весело доложил Витек, появляясь на кухне.

Он сиял чистотой, благоухал шампунем, даже подстриг и побрил бородку, а длинные волосы связал на затылке в пучок. Пижаму Михаила ему пришлось основательно подвернуть. Он уселся за стол и с ходу стал накладывать себе закуску, – видно, здорово проголодался.

Михаил сел напротив и поднял тост за встречу. Выпили, закусили, и задушевный разговор завязался сам собой. Михаил рассказал о наиболее ярких эпизодах подневольного периода своей жизни; о западносибирских баталиях; с болью вспомнил о горьких минутах, которые пережил, застав Светлану замужем за Марком. Виктор поведал, как они все опекали Ольгу Матвеевну, подчеркнул дочернее внимание к ней Светы; подробно описал ее последние дни; ну и конечно, обрисовал предательство Марика.

– Да, не ожидал я от него такого, – задумчиво, без злобы заметил Михаил. – Вот что любовь с людьми делает… Не со всеми, конечно… иначе выродилось бы человечество.

С особым вниманием слушал он рассказ Сальникова о его лагерной жизни.

– А знаешь, Витек, я ведь больше двух лет вел переписку по твоему делу, встречался с нужными людьми, – с горькой усмешкой прервал он. – Все только обещали посодействовать, и никто ничего не сделал. Обидно, ведь дело твое ясное. Тут матерых преступников амнистируют или досрочно выпускают, а тебя продержали от звонка до звонка. Но… – он улыбнулся, – у каждой медали есть оборотная сторона. Твое уголовное прошлое нам еще пригодится, вот увидишь!

И, видя, что Виктор поднял на него непонимающие глаза, пояснил:

– Работа тебе предстоит, и интересная. Потом, немного погодя, тебя посвящу. А пока… Давай-ка лучше расскажу тебе о своем сыне, ты же видел его совсем маленьким. О работе еще успеем поговорить.

– Эх, не отказался бы взглянуть на твоего парнишку! Свету видел, специально заходил, а его не застал. Какой он? Такой же красивый, как мама?

– Вылитая моя копия! – радостно и гордо сообщил Михаил. – Увидишь – покажется, что меня встретил маленького. Хорош пацан! Так я благодарен Свете и Вере Петровне, что вырастили его без меня. Марк, как я понял, был… Ну, помогал, конечно, материально.

– Вот и здорово! Счастливый ты, Мишка! Наследник у тебя! Давай-ка за него по полной! А я тебя обниму и поздравлю, как молодого папашу!

Дружно опрокинули стопки, крепко обнялись, как в старые добрые времена – после победы в футбол над ребятами из соседнего двора.

– И все же хочу спросить тебя: почему вы не поженитесь со Светой? – по доброте душевной спросил друга Сало: – Что теперь вам мешает, когда Марик – того?.. Траур по Наде?

– Нет, Витек, мы оба никак не можем отойти от того, что было, – честно ответил Михаил и, помолчав, добавил: – Я бы почаще бывал у Светы, но у меня всякий раз на душе кошки скребут, – болезненно покривился, – как вспомню, что не дождалась… вышла за Марика…

– Брось дурить, Мишка! – вскинулся на него Виктор. – Уж больно ты гордый, и ревнуешь ты зря. Она Марика не любила – одного тебя! И о сыне ты должен подумать – родная ведь кровиночка. Все равно лучше Светы никого не найдешь!

– В том-то и дело, – поник головой Михаил. – Другая мне не нужна!

В этот вечер Михаил и Виктор крепко выпили, воодушевленные радостью встречи и теплым разговором. Однако закуска у Михаила была отменная и хмель не влиял на рассудок, лишь привел обоих в отличное расположение духа. Михаил сначала опасался, как бы Виктора не развезло, – бродяжничество наверняка ослабило его здоровье. Но Сальников оказался еще крепким парнем. Он хоть и валялся по чердакам, но, прилично зарабатывая, хорошо питался и никогда не пил гадость, поскольку денег не копил.

– Теперь, если ты способен соображать, поговорим о работе, – предложил Михаил. – А нет – отдохнем и перенесем разговор на завтра, хотя время не ждет. Какая будет резолюция?

– Поговорим сейчас! – бодро ответил Виктор. – Выпивка не наркота, меня не берет!

– Тогда слушай. Вот что я тебе предлагаю. Думаю, тебе и интересно, и по плечу, – хватит попрошайничать, а то одуреешь вконец! Будешь участвовать под моим руководством в розыскной работе. Как артист – я серьезно. Если понадобится – в гриме. Иногда – в сложной обстановке, среди опасных людей. Ведь не побоишься? Сам говорил, что жизнь тебе не дорога. – И добавил мягко: – А для нас и для дела, которому служим, жизнь твоя очень ценная. Так что мы, в первую очередь я, как командир, не дадим тебя в обиду, вовремя придем на подмогу. На жизнь, и неплохую, заработаешь! Перекантуйся пока у меня, а потом мы тебе квартиру поможем выбить, не сомневайся!

– А нельзя ли поконкретнее?

Чувствовалось, что Сальникова смущает такой резкий перелом в образе жизни – привык уже к безответственности.

– Так я и сам хочу дать тебе конкретное задание, причем с завтрашнего дня – как проспишься.

Он встал из-за стола и принялся четко излагать свой замысел, неторопливо расхаживая по кухне.

– Хочу поставить спектакль для одного бандита. Порядочный сукин сын, убийца, наркоман; из бывших афганцев. Подозреваю, что был в числе тех, кто взорвал своих товарищей на похоронах Трифонова. Понял, какой фрукт?

Зовут Артем Квашнин. Кличка – Квашня. Игрок на бегах; крупно проигрался и не отдает долг. Я решил его разыграть, он нам нужен. Вот что я задумал. Мы инсценируем налет для выколачивания долгов. Ты будешь в числе тройки. Двое дадут ему прикурить, поскольку он этого заслуживает, а ты разыграешь доброго – бывшего уголовника, такого же наркомана. Вас специально оставят одних. Поможешь ему, вместе покайфуете. Понятна роль? Неужели не под силу?

– Все тут ясно. – Сальников посмотрел на него хмуро. – Мне и разыгрывать особо не придется. Вот только ради чего? За что боремся? Я верю тебе, Миша, но знать хочу.

– Ты прав и всегда будешь знать заранее, какую задачу мы с тобой взвалили на свои плечи. Дело вот в чем – сейчас. Их банда похитила женщину – мать двоих детей, жену депутата Думы – с целью шантажа. Мы должны ее вызволить, сорвать их замыслы. Квашня – это ниточка, чтобы распутать узел.

– А чем я могу помочь? – уже спокойно и деловито поинтересовался Виктор.

– Тебе нужно войти с ним в контакт, но без всякого такого благородства: ты уголовник, наркоман. Все делаешь, как и Квашня, ради бабок. Наркоту тоже дашь ему в долг, а сойдясь покороче, узнав, сколько ему нужно, чтобы погасить долг, кинешь наживку.

– Так, давай дальше! Интересно сочиняешь, – не утерпел Сальников, азартно сверкнув глазами. – Кое-что до меня начинает доходить.

– Вот ты ему и скажешь: есть возможность заработать большие бабки, если он поможет найти жену Мельниченко. Мол, у тебя дружок в его охране и от него ты знаешь, что хозяин раскошелится, лишь бы ее найти. Квашнин клюнет – как пить дать! Предаст своих ради денег. Для него это спасение. Ну как тебе мой план? По-моему, шансы высоки!

Квашню взяли с помощью простого приема: залили воды в бензобак его «девятки». Проехав всего квартал от дома, машина остановилась – заглох мотор. Квашнин – широкоплечий, красномордый, с длинными ручищами и кривыми, толстыми ногами – вышел из машины, открыл капот и с недовольной гримасой стал искать неисправность.

– Что, везти не хочет тачка? – участливо осведомился какой-то доброхот; он подошел, прихрамывая, – этакая располагающая плутовская физиономия. – Давай-ка посмотрю, я кое-чего смыслю. Садись в машину, проверим искру – сразу ясно станет, почему не фурычит.

Не успел Квашня сесть и повернуть ключ в замке зажигания, как сзади протянулись руки, зажали ему рот салфеткой, пропитанной едким составом, и он сразу отключился.

– Закрывай капот и крути баранку! – сказал Михаил Сальникову, перетащив грузное тело Квашни на соседнее сиденье (он незаметно забрался в машину, пока шла возня с мотором). – А мы с ребятами возьмем на буксир. Включай ближний свет!

Подъехала еще машина, вышел молодой сотрудник; вместе с Михаилом они быстро приладили буксировочный трос и покатили на квартиру, которую агентство снимало в старом кирпичном доме, наполовину отселенном.

Изобразив подвыпившую компанию, подхватили Квашнина под руки, доставили в полупустое помещение с голыми стенами и прицепили наручниками к трубам отопления. Михаил и двое агентов натянули на головы маски, а Сальников сел с короткоствольным автоматом у входа – вроде охранник.

– Оклемался, гад! – с кавказским акцентом бросил Михаил помощникам, заметив, что Квашня пришел в себя и озирается, не понимая, где он и что с ним.

С удовольствием дал ему кулаком в морду – тот взвыл благим матом:

– О-ой! За что-о?..

– Сейчас узнаешь! – выдохнул Михаил и двинул его еще раз, украсив здоровенным синяком под глазом.

Так, кажется, уже соображает… Изрыгая ругательства и угрозы, для профилактики ударил еще под дых и, коверкая язык, объявил:

– Хочэшь унэсти шкуру целой – выкладывай бабки, что задолжал «жучкам» на ипподромэ!

«Чеченов наняли! – с ужасом понял Квашня. – Пытать будут, шкуру спустят!» Но с деньгами расставаться не спешил: отличаясь патологической жадностью, он за наличные был готов на все,

– Нет у меня… сейчас! – хрипел он, выигрывая время. – Я же им, сукам, говорил. Ну они у меня и попляшут!..

– Эсли ты выйдешь отсюда! – рявкнул высокий кавказец – в прорези маски виднелись только бешеные коричневые глаза. – А пока сам у нас попляшэшь! – И ткнул Квашню здоровенным кулачищем прямо в открытую пасть, выбив пару зубов и расквасив губы.

– Ей-богу, нет ничего! – продолжал врать бандит, захлебываясь хлынувшей кровью.

– А что получил за взрыв на похоронах Трифонова – гдэ хранышь? Мы все знаем! – вновь замахнулся высокий. – Говоры, нэ то утюг включим!

– Чего вспомнили! Давно уж нет! На скачках спустиил! – на этот раз искренне завопил Квашнин. – Отпустите, бра-атцы, все отда-ам, что есть!..

– Врет! Не мог все потратить! – заметил широкоплечий, плотный чечен высокому, очевидно старшему здесь. – Слышком большой куш отхватил. Козырь – щедрый пахан. Дай-ка ему еще, пусть знает – мы здесь нэ для того, чтоб нам лапшу на уши вэшать.

– Да Богом кляну-усь! Матерью родно-ой! – честно вопил Квашня. – Нет этих денег!

– Ты и мать за дэньги продашь – не поперхнешься! – бросил высокий. – Но эсли правда успел профукать – как насчет тэх, что за Мельнычэнкову бабу получил? Хватит долг погасыть?

«Все знают чеченцы! Всех купили! – тосковал Квашнин. – До чего продажный мы народ! Отпираться бесполезно – замучают! Потянуть время, взять на хитрость… А там, может, случай выручит». Расставаться с деньгами душа не позволяет – хуже смерти.

– Ну вот что! До вечера думай о своей шкуре! Нэ включишь мозги – утюг по тэбе пройдется!

И высокий вместе с другим чеченом двинулись к выходу, наказав русскому с автоматом:

– К вечеру вернемся! А ты охранай и не церэмонься, эсли что!

«Ну и влип! Живым вряд ли выберусь! – объятый страхом, соображал Артем Квашнин, пытаясь найти спасительный выход из отчаянного положения. – Надо попробовать этого чубатого – все-таки свой, русский человек».

Когда охранник подошел, чтобы напоить пленника водой, тот узнал в нем хромого, который предложил ему помощь на улице.

– А здорово вы меня купили, кореш! – прохрипел он, напившись. – Давно прислуживаешь чеченам?

– Заткни пасть, падла! – нахмурился хромой. – Мало тебе дали? Могу добавить.

– Погодь, браток. Ты не из блатных часом? – осведомился Квашня как можно дружелюбнее. – Чую – недавно из тюряги. За что сидел?

– Семь лет строгого режима, от звонка до звонка. За убийство, – процедил тот, забирая кружку. – А тебе-то что? Тоже срок мотал?

– С шестнадцати лет по лагерям. Три отсидки, изнасилование, разбой, – по-свойски поведал Квашня. – Законы, какие в зоне, хорошо изучил. А чего с чеченами связался? Русских предаешь?

– Заткнулся бы, ты!.. Так и хочется врезать! – замахнулся автоматом хромой. – Чья бы корова мычала… Скольких ты братов своих уложил, когда хоронили Трифона?

– А ты в лагерях такой правильный стал? – нашелся Квашня. – Помогаешь чеченам над русскими издеваться, власть над ними брать?! – И, видя, что охраннику нечем крыть, разошелся вовсю: – Мало ли русских бригад? Хотя бы взять нашу: отличные кореша, любое дело по плечу! И хозяин свой – русский.

– Брешешь ты все! – недоверчиво поглядел на него хромой. – Сейчас всех купили чебуреки и евреи.

– Да правда это! Святой истинный крест! – Квашня, забыв о наручниках, сделал попытку перекреститься. – Козырев у нас хозяин. В блатном мире – Козырь. Да слышал ты о нем в лагерях! Бывший в законе, а теперь – туз богатейший, в загранке, на вилле живет.

– На Козыря, значит, пашешь? – оживился охранник, и глаза у него алчно заблестели. – Тогда могу предложить тебе, кореш, выгодное дельце. – Огляделся – а вдруг кто подслушает – и почти шепотом сообщил: – Братан мой в охране у Мельниченко служит. Так он мне сказал…

Хромой вдруг умолк, пристально глядя на Квашнина – стоит ли посвящать? – и замялся.

– Погоди, перекурю. Успокоюсь. – И достал курево. – Дело серьезное, больших бабок стоит. Боюсь тебе говорить-то…

Он закурил, и Квашня, учуяв родной аромат, затосковал.

– Слушай, кореш! Дай хоть раз затянуться! – прохрипел он, умоляюще глядя на чубатого охранника и изнывая: марафетом наслаждается…

– Это дело бабок стоит, – равнодушно бросил кореш. – Не у Пронькиных!

– За мной не пропадет! – умолял Квашня. – Натурой отдам!

– То-то ты здесь прохлаждаешься. Даже чечены долги еще у тебя не вышибли.

– Тебе отдам, свой брат! – хрипел Артем, дергаясь на наручниках.

Хромой сжалился:

– Ладно, потяни пару раз – все полегчает. – И поднес окурок ко рту пленника. – Я-то знаю!

Брезгливо взглянул на присосавшегося к чинарику, постанывающего от удовольствия Квашню – и вроде решился:

– Бабу они ищут Мельниченкову. Хозяин озолотить обещал, если найдут. К милиции обращаться опасается. Меня братан просил помочь, обещал взять в долю. – Взглянул на Квашню хитрыми глазами и напрямую предложил: – Давай вместе провернем. Я же слышал, как чечен сказал – ты здесь при чем. Вот это отчудишь – двойное сальто! И шкуру сохранишь, и бабок подгребешь! – жарко зашептал он прямо в лицо немного одуревшему от курева Артему. – С чеченами рассчитаешься, а заначки не тронешь! Я тебе бабки сразу доставлю, как скажешь, где ее прячут!

– Свои же меня кончат, как узнают! – еле слышно прошептал Квашнин, пытаясь сообразить, есть ли у него шансы выйти сухим из воды, – предложение заманчивое.

– Вот именно! «Как узнают», – хитро ухмыльнулся хромой охранник. – А откуда? Нам-то зачем тебя выдавать? Еще пригодишься… Ну хватит! Ишь присосался! – И Виктор Сальников, решив сыграть свою роль до конца, грубо выхватил изо рта Квашнина замусоленный окурок.

Когда Михаил с помощниками, все в зловещих, глухих черных масках, в двенадцатом часу ночи появились в пустынной квартире и молча включили электрический утюг, Квашня моментально завопил:

– Погоди, братва-а! Согласен я! Дайте слово сказа-ать! – И отчаянно задергался на наручниках, сдирая в кровь кожу. – Пола-адим!

– Ну говори: где прячешь бабки? И бэз шуток! – рявкнул, подходя, высокий. – Нэ-то по стэне размажу!

– Бабок у меня нет, – решив умереть, но не отдавать денег, соврал Артем, собрав все свое мужество. – Но я вам их заработаю. Вот прямо сейчас! Послушайте, что хромой скажет! Мы с ним договорились.

– Ладно, смотри у меня! – пригрозил чечен. – Эсли крутишь, собака, – вдвойнэ получишь!

Он отошел и о чем-то долго шушукался с чубатым охранником, а Квашнин с замирающим сердцем следил за реакцией высокого: примет ли всерьез план хромого? Видно, доверяют ему чечены: главарь головой кивает… подходит…

Высокий сказал, уже спокойно:

– Ладно! Тэбе дадут карандаш, бумагу. Рысуй план, всэ дэтали логова, гдэ бабу Мельнычэнко укрывают. Адрэс, подъезды – это проставишь, когда вернется хромой с заказчиком и бабками. И чтоб никто нэ узнал, что ты был здесь! Нэ то… живым зажарим!

Передав автомат чечену в маске, Сальников не теряя времени отправился за деньгами. Остальные, взяв раскаленный утюг, приблизились к обомлевшему от страха Квашнину.

– Мы тэбя отпустим, эсли не наврал! – с холодной ненавистью процедил сквозь зубы высокий. – Но прэжде поставим свое клеймо, чтоб знал: круче нас нэ бывает. Ощутил своей шкурой, что ждет, эсли обманешь. – И кивнул помощникам.

Те приспустили с него штаны – и Квашня взвыл от боли: кончик раскаленного утюга сжег ему кожу на месте заднего кармана брюк…

– Ничэго, сидэть сможешь, – презрительно усмехнулся главарь. – Но тэперь на тебе наша печать.

Ожог смазали, наложили лейкопластырь; к прибытию денег мягкое место у Квашнина лишь саднило – так ощущается боль от выбитых зубов, расквашенных губ, ушибов, порванной наручниками кожи.

Деньги привез Белоусов, изображая чистенького белово-ротничкового клерка, и спектакль продолжался. Толстые пачки купюр в рублях и валюте чечены долго, на глазах у Квашнина, пересчитывали, находили недостачу, торговались с клерком. Наконец сошлись, забрали себе львиную долю, отстегнув приличную пачку хромому.

– С тобой в расчете! – объявил Квашне высокий и распорядился: – Снимите с него наручники! – И велел, указывая на Белоусова: – Тэперь садись и пиши прямо на плане все данные, которые нужны, и поточнэе! Поедешь с ним и его командой. Сам понимаэшь: чуть что – тэбе крышка! А наш бизнес – все.

Сложил с помощью подельников все полученные деньги в два кейса, и чечены покинули помещение.

– А теперь, дружище, – с холодной вежливостью произнес Сергей Белоусов, – мы прямо отсюда отправимся в это змеиное гнездо. Не вздумай бежать – тебя сразу пристрелят. Снаружи нас ждет боевая группа бывших спецназовцев. Ребята бывалые, свое дело знают.

Квашнин слушал его хмуро, понурив голову. Убедившись, что он ведет себя смирно и не выказывает поползновений сопротивляться, Сергей решил взять быка за рога:

– Ты, Артем, хоть и вынужденно, предал свою бригаду. Давай смотреть правде в лицо! – заявил он резко, зная, чем пронять этого матерого бандита. – Пощады тебе от них ждать не приходится. Так хоть заработай большие деньги. Вот тебе предложение. Поможешь незаметно пройти в дом и освободить женщину. Говори, сколько хочешь, – получишь! Нет – будешь сидеть в машине до конца операции. Решай, думать некогда!

– А что тут думать, – сразу поднял голову Квашня. – Двадцать пять тысяч баксов и авиабилет, смыться вовремя.

– Пятнадцать и никаких билетов! – столь же решительно возразил Белоусов. – Дурная у тебя голова, парень. Этим сам себя выдашь и подпишешь смертный приговор. Найдут и тебя везде, и на нас через тебя выйдут. Лучше сделаем так, что комар носа не подточит. Свяжем тебя вместе с остальными. – Повелительно посмотрел на притихшего Квашнина, встал и пристукнул ладонью по столу. – Ну все, договорились. Пора в дорогу!

Финал задуманной и осуществленной Юсуповым операции прошел в стиле крутых кинобоевиков, не уступая им накалом и драматизмом событий. Оперативная группа на четырех мощных «БМВ», ведомая машиной Квашни, быстро добралась до тайного убежища банды, хотя найти его оказалось не так-то просто. Съехали с главного шоссе, потом петляли по узкой лесной дороге, пересекающей в нескольких местах железнодорожные пути, – все происходило уже ночью, и движения практически не было.

Лесная цитадель представляла собой большой кирпичный дом за высоким бетонным забором; проникнуть в него – сложно. Но Квашня, свой человек здесь, считал, что знает все ходы и выходы.

– Я вам открою две потайные калитки в заборе для ребят, которые будут вызволять бабу. По сигналу сниму вахтеров и впущу штурмовую группу: она отвлечет охрану и даст им без риска вывести ее за ограду. А там уж ваша забота. – И ухмыльнулся цинично: – Можете всех перебить, кроме меня. Хотя нет, парочку все же оставьте мне за компанию.

Замаскировав машины близ дороги в лесу, группа незаметно подтянулась на исходные позиции. Квашнин спокойно подъехал к воротам на своей «девятке», сказал нужное в домофон и въехал в приоткрывшиеся ворота. В доме все спали, кроме дежурных охранников.

Без суеты он прошелся по дому, поздоровался с бодрствующими и рассказал им несколько анекдотов, объяснив свое запоздалое возвращение на базу. Заодно убедился, что пленница на месте, в спальне второго этажа, и около нее всего один охранник.

Вылез во двор, закурил и стал фланировать ленивой походкой по участку, незаметно загоняя сторожевых собак в будки. Только после этого, скользя как тень, открыл потайные калитки, проводил передовую группу из трех человек в дом и объявил им:

– Теперь ждите команды по рации, хватайте бабу и волоките ее тем же путем! А я – в проходную, впущу штурмовиков.